Литания шестнадцатая

Тьма отпустила Кая, и он вернулся в свет на кровати своей комнаты Нижней башни. Он тут же проверил руки — обе были на месте. На первый взгляд, тело тоже сохранилось. Даже ощупав голову, Кай не нашёл ничего проблемного, хотя лицо почти не чувствовалось. Любопытство, от пробуждение носителя, начал возбуждённо носиться в его теле, вибрируя от радости и облегчения.

В комнату вошла Аль и сразу же надула губки, её лицо выражало наигранное недовольство:

— И надо было тебе проснуться именно тогда, когда я отошла в туалет! — но её недовольство таким несвоевременным пробуждением длилось недолго. Она кинулась к нему в постель и заключила в объятия, её тело дрожало. — Ох, Кай, ты так всех напугал.

— Аль… ты… жива? — прохрипел Кай. За время его беспамятства горло разучилось работать и, казалось, сильно засорилось.

— Конечно, жива. Ты думал, твоя молодая жена бегает медленней, чем тысячеосенний старик? — Аль больно ущипнула его за бок.

— Что… произошло?

Жена Кая помрачнела. Не отпуская его, словно боялась, что он раствориться в воздухе, она рассказала обо всём, что случилось вне сознания Кая. Он слушал внимательно, даже дыхание Аль в шею почти не отвлекало.

Когда Кай упал, как думала Аль, с неба, Любопытство каким-то образом сорвал с него плащ с капюшоном. Под ним Кай носил мимикрирующий плащ, который слизнекры накинул на всё тело. Враги, если и искали его, то не нашли, а когда подошла Аль, Любопытство скинул скрывающий артефакт.

Аль не хотела делиться, в каком состоянии она нашла мужа, но под его напором всё-таки рассказала. Битва нанесла ему страшные раны, без симбионта он бы не выжил даже от их четверти. Дождь выжег кожу на его голове, в некоторых местах до кости, глаза вытекли, нос непрошено вошёл в череп. Единственные кости Кая, которые не были сломаны, остались в его отсутствующей руке. Рассказывая о его повреждениях, Аль не смогла сдержать эмоций и даже всхлипнула. Кай обнял жену не только чтобы поддержать её, но и себя.

Чтобы вылепить Кая обратно из куска плоти, которым он стал, ему вживили ещё троих слизнекры: Анатома, Мясника и Скульптора. Вчетвером они сделали всё, что могли. Но слизнекры ведь знают о людях больше изнутри, чем снаружи.

Кай не сразу понял, что имеет в виду Аль, но затем посмотрел на свою потерянную и вновь обретённую конечность. На ней не было родинок, волос и морщинок, вены не просвечивались через кожу, да и сама она была однотонной. Но самое нечеловеческое — отсутствие ногтей, как будто кончики со стороны ладони оказались и на тыльной стороне. И если верить Аль, а не верить ей он не собирался, его глаза теперь тоже без прожилок, а зрачки золотого цвета. Ими занималась Красота.

Кай застыл, разглядывая свою новую руку, но Аль взяла её в свою и сжала. Он опомнился и залил волнующегося Любопытство благодарностью. Странное тело лучше, чем его отсутствие. Слизнекры спасли жизнь Каю, и он никогда этого не забудет.

— Си. Она… — начал Кай, но глаза Аль остановили его, дав ответ.

— Ты жив. Это уже что-то, — сказал Торин, входя в комнату. — Аур ждал только тебя, чтобы провести церемонию.

Торин изменился. В его железном лице отпечаталась боль, которую не выбьешь даже молотом ужасников. Он начал осыпаться, но не только из-за этого казался уменьшенным. Каждая его поза и движение уменьшали Торина, которого Кай знал прежде. Крумбир не винил Кая за смерть Сиарелль. Он видел его искорёженное тело и понимал, что Кай сделал всё возможное, и этого оказалось недостаточно. Но Кай знал, что Торин никогда не простит его. Между ними выросла стена, которую невозможно преодолеть или разрушить. Не из кирпичей и даже не из слов. Стена из одного мёртвого взгляда.

Впервые за всё время, что Кай знал Аура, тот был серьёзен. Его обычно улыбчивое лицо было омрачено глубокой печалью. Он стоял во главе скромной церемонии из немногочисленных Рассветников, среди которых находилась Аль. Торин не пришёл. Атмосфера была тяжёлой, Кай сражался за каждый вдох.

Комната, отведённая под эльфийские церемонии, была небольшой, но высокой. Кай стоял на балконе второго этажа, положив руки на ограждение и взирая на похороны сверху. В центре зала располагалась система круглых бассейнов, соединённых кривыми каналами. Самый большой бассейн был наполнен прозрачной водой. Она колыхалась, словно дышала, и в ней покоилась голова Си — точнее, то, что от неё осталось. Её длинные волосы развевались в воде, создавая эфемерный образ, как из сна.

Эфириты Рассветников пели свои эльфийские песни. Их голоса, обычно звучащие в разумах, теперь сливались в физическом пространстве, создавая дивную и трагическую гармонию. Голоса поднимались и опускались, переплетаясь между собой. Кай выдерживал их. Он продержался, пока эфириты не запели ту самую песню, что исполнила Сиарелль при их первой встрече. Кай сжал металлические накладки ограждения с такой силой, что они треснули. Новая рука не почувствовала боли. Что-то в неё забыли положить, и Кай хотел бы, чтобы также поступили с его сердцем. Эта песня стала последней каплей, сломавшей его. Он вышел из зала, осознавая, что поступает неуважительно, но ничего не мог с собой поделать.

Он сел у стены, прислонившись спиной к холодному камню. Слёзы текли по щекам, его новые глаза, к счастью, могли плакать. Редкие прохожие бросали на него взгляды. Или нет. Ему было безразлично.

«Ты её подвёл. Сколько ещё ты потеряешь, герой?» — раздался знакомый голос. Внутренний голос, та самая тень, которую он думал, что уничтожил. Она тоже возродилась. Любопытство попытался прогнать её, но сейчас она стала сильнее, а слизнекры ослаблен и без… без… без Си.

— Не зря ты оперативник, я едва нашёл тебя, — сказал Аур, садясь на пол рядом.

Кай не поднял глаз.

— Только утро, а ты уже устал на ногах держаться, — продолжил лидер будничным голосом. — Если хочешь — повремени с заданиями. В башне много работы: надо учить новичков, восстанавливать артефакты, составлять карты...

— Отдых — для тех, кто ещё верит в исцеление, — ответил Кай, его голос звучал сухо и безэмоционально.

— Под «повремени» я, возможно, имел в виду «навсегда», — Аур прислонился к стене, повторяя позу Кая, но посмотрел вверх. — Ты не единственный, кто терял друзей на заданиях. Это настоящая болезнь разума, от которой мы пока не нашли исцеления. Сейчас ты наверняка чувствуешь сильную вину за то, что жив, а Си — нет? Это нормально, но не надо хоронить себя живьём, ладно?

— Не стоит, Аур. Я всё понимаю. Уже нет того мальчика, который боялся Песен. Остался только… тот, кто идёт навстречу Тьме.

— Ох, такой у тебя период начался...

Кай наконец поднял голову. Его глаза уже высохли и светились золотом изнутри, будто выжженные светом:

— Внешние бастионы Стража Тьмы. Я должен завершить начатое: узнать владык. Я пойду туда, где они не хотят, чтобы я шёл.

Аур помедлил, будто хотел что-то добавить. Затем просто кивнул и сказал другое:

— Это очень опасный путь. Мы подготовим всё необходимое.

Он ушёл, оставив Кая сидеть и смотреть в стену. В ней не было ни окон, ни символов, ни украшений. Только камень, как внутри могилы. И в этом был уют.