Литания четырнадцатая

Когда они погрузились в непроглядную тьму чрева пустотника, усталость обрушилась на них с сокрушительной силой и, казалось, раздавит их своей тяжестью. Мышцы ныли, а разум застилал туман. Но когда ритмичные толчки движения червя стали более привычными, они начали приходить в себя, осознавая своё спасение.

— Кай… — глухо позвал Торин из темноты.

— Да? — отозвался Кай, хотя ему этого не очень хотелось. Однако притворяться, что он не слышит, было бы глупо.

— Ты сделал всё, что мог, Кай. — Торин замолчал, подбирая непривычные для себя слова поддержки, но ему хотелось, чтобы Кай их услышал. — Никто из нас не хотел бы оказаться на твоём месте. Мы бы не справились лучше. Ты действовал в стрессе, под давлением… И всё равно удержал самое важное. Не ругай себя. Любой другой провалился бы. Хотя, если бы это была Си, она бы, наверное, наговорила бы Архитектору такое, что она бы сама сбежала.

— А как ты ей выдал: «Теперь мой черёд задавать вопросы!» — хихикнула Аль. — Уверена, ни один смертный ещё не говорил так дерзко с владыкой.

— В истории было много героев, они не только говорили, но и сражались с ними, — смущённо сказал Кай. Он-то думал, что его будут обвинять чуть ли не в предательстве, но его хвалили. Кай порадовался, что они в темноте, ведь Любопытство занят затягиванием его ран и не может охладить лицо своего носителя.

— Он ещё и скромничает… — довольно проворчал Торин, его голос звучал радостно, ведь больше не надо было выходить из образа угрюмого гнома. — Надо почаще оставлять его с Ауром. Может, к тому немного скромности прилипнет.

Все замолчали. Лишь гул скольжения хитина о землю окружал их.

— Она, — нарушила молчание Аль. — Она назвала себя владычицей. Получается, у нас две владычицы?

— Возможно, больше, — добавила Си с весельем в голосе. — Нужно отправить Кая поговорить со всеми, чтобы выведать.

— Это странно, но что это меняет? — спросил Торин.

— Мне кажется, если мы узнаем прошлое владык и поймём их природу, то сможем найти их слабости, — задумчиво проговорил Кай. Какая-то мысль крутилась в его голове, казалась важной, но ухватить он её не мог. — Например, её рука… Все же видели, что она прилетела отдельно? А как ты думаешь, Си, что это значит?

— Не знаю, — ответила она. — Но владыки забрали всю магию себе, оставив нам только артефакты. Возможно, она разделила себя заклинанием, чтобы быстрее добраться до нас. Или ей просто нравится устраивать спектакли.

Кай мысленно согласился. Ему показалось, что Архитектор Счастья такая только для других, а внутри она сломана, как и Матушка. Особенно, когда говорила про боль. Цель владык — остановить боль? Паршиво они это делают. Или их план — остановить боль агонией?

— Я… Я думала, что умру, когда атаковала Архитектора, — решила признаться Си.

— Спасибо, Си, ты спасла нас, — сказала Аль.

— Спасибо! — спохватился и Кай. Для него концепция вежливости была всё ещё новой. Он не стал добавлять, что Си спасла не только их команду, но и всех Призывателей зари.

— Да, да, ты спасла нас, но больше так не делай, — хмуро проворчал Торин. — Иначе я проберусь в вашу эльфийскую послежизнь и хорошенько наподдам твою благородную голову. Хотя ты там же будешь с телом, так что я наподдам твою благородную эльфийскую...

— Пожалуйста, — Си нетерпеливо перебила его угрозы. — Я била вслепую, но невозможно атаковать разум, не почувствовав его. Это кулак, а не стрелы. И мне повезло, что Архитектор не захотел сжать свой кулак. Я поняла, что разумы Матушки и Архитектора различные. Если Матушка — бесконечность, то Архитектор — это хаос. Движение. Быстрота.

Торин тоже озарился откровением:

— Признаю, теперь Сифон звучит не как выражение. Это что-то реальное, то, чего они боятся, — он задумался, затем добавил с сомнением. — Но, может быть, эта мелкая дрянь пытается направить нас по ложному следу, запутать.

— Учитывая наш путь, Торин, — Кай печально усмехнулся в темноту, — то любое направление, даже неправильное, — это уже хороший ориентир. Нам следует направляться туда, куда они не хотят, чтобы мы направлялись. Чуть не забыл: Архитектор упоминала Мастера. Думаете, среди владык существует внутренняя иерархия?

— Ничего нельзя исключать, — согласилась Си, — или это просто признание чьих-то умений. Например, Великого Наставника как мастера Артифайсера, а Гласа Истины как мастера религиозных речей.

Кай пытался вспомнить ещё что-нибудь, но важная мысль всё ускользала. Он попросил своего слизнекры тоже ловить её, но Любопытство, исцелив Кая, погрузился в сон. Кай сам чувствовал смертельную усталость и сильнейший голод в своей жизни. «Спасибо, Любопытство», — подумал Кай, вспомнив о вежливости. Но Любопытство всё же помогло ему, натолкнув на мысли о сне. Важная мысль пряталась в сновидении куклы.

Кай почувствовал, что сам скоро заснёт. Ритм червя укачивал. Аль склонилась к нему, опершись головой на плечо, её руки мягко обвились вокруг него. Веки Кая потяжелели. Что-то важное скрывалось во сне куклы… Да, теперь он мог влиять на сны… Да, куклы — это уменьшенные существа. Но было ещё что-то… «Объект ноль — это душа», — мысль вспыхнула, как искра, но тут же погасла во тьме сна. Это не было важной мыслью.

Через время, когда тело Кая восстановилось и Любопытство перестал дремать сутками, они вновь собрались. Их отряд, несмотря на пережитое, показал себя эффективным.

В Храме Истины начинался ежецикловый праздник, и Рассветники не знали, что именно там происходит. Среди них не нашлось никого, кто когда-либо посещал такие празднества. Но доходили слухи о странных ритуалах и изменениях в поведении верующих после них.

Храм Истины походил на дорожные святилища Истины — вернее, это они походили на него, — но превосходил их в размерах многократно. Кай мог обхватить взглядом только часть монументального здания, купол терялся в тёмных облаках, а один бевелс был размером с обычный витраж. Кай не представлял, сколько труда вложили в создание таких гигантских окон. Они сияли красным ещё сильнее на фоне предгрозового неба, рассказывая истории о владык, но Глас Истины доминировал, его фигура была самой большой. Сами стеклянные фигуры будто смотрели на Кая, хотя глаза их были скрыты, кроме Наставника.

Скоро должен был пойти дождь — опасное время, но прихожан это не смущало. Они стекались к Храму, как мухи к плоти, но толчеи не возникало благодаря массивным дверям по всему периметру здания и управляющей толпой стражам гармонии. Толпа поглотила Аль и Кая, и они переступили порог. Помимо своей обычной мантии, они надели плащи с капюшонами, под своим Кай надёжно прятал Си. Близость дождя не должна была сделать их подозрительными — такие плащи носили многие прихожане. Торин остался снаружи, охраняя место выхода пустотника и готовясь к возможному отступлению.

Внутри Храм Истины был наполнен гулким шёпотом, теплом и движениями воздуха от множества существ, но запах был приятным. Из дыр в стене медленно выходил дым, который заполнял здание лёгким туманом, плывя между служителями, создавая обволакивающую атмосферу. Потолка не было видно, только нависала тьма.

Стены пели Литанию Веры:

— Внемлите, души, в мир погружённые,

В пучине страстей вечно сожжённые!

Откройте очи, примите наш дар,

Тьма исцеляет, снимает кошмар!

Мыслей оковы, что разум гнетут,

Сомнений цепи, что к смерти ведут.

Не бойтесь страданий, примите их смело,

Они — очищение духа и тела!

Хвала Владыкам, что правят над всем,

Им слава и вечность, и мир для всех тем,

Кто примет их волю, кто станет рабом!

Во Славе их Тьмы мы блаженство найдём!

Кай и Аль пробирались через экзальтированную толпу. Он уже почти забыл, каково это — оказаться в гуще подобной массы существ. Хотя по его внутренним ощущениям он только вчера кричал «Жизнь!» на разрыве дракона, но на самом деле прошло много подциклов. Внезапно его пронзил холодный укол, но не осколка сна. Другое воспоминание воспользовалось похожей атмосферой давящей религиозной толпы и резко потянуло его назад, в ту первую миссию: самое худшее ужасание, в котором он участвовал. Его сердце забилось быстрее, а Любопытство внутри него зашевелился, выражая тревогу.

«Спокойно, Кай. Ты не один», — раздался ментальный голос Си, мягкий и певучий. Каю всегда хотелось, чтобы она спела какую-нибудь Литанию, но просить не решался.

Кай глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь, пронизывающую его тело. Си была права: он не один. Вместо Гера он чувствовал плечо Аль. Вместо Ори и Хама он мысленно ощущал благожелательное присутствие Си и Любопытства. Вместо Фока вдали их ждал надёжный Торин. Ужас не исчез полностью, но отступил, уступив место собранности.

«И ты стал сильнее, Кай», — продолжала Си. — «Помню твои слабые вибрации, когда мы впервые встретились. Ты почти переступил конечный предел. А сейчас ты почти готов возглавить отряд, даже наш. Твоя ментальная сила растёт, я чувствую это.»

«Спасибо, Си.»

«Это тебе спасибо, Кай.»

«За что?»

«За то, что с самого начала ты меня не боялся. Я ведь отрезанная голова», — Си послала ему щекочущий теплый импульс, что означало улыбку, но затем теплота стала серьёзной. «И я проникаю в разумы. Большинство не любит гостей в их личном пространстве. У меня мало друзей, даже среди других телепатов.»

Каю показалось это странным. Друг в его личном пространстве сильно оживил это мрачное и пустое место. И она была гораздо лучше других гостей, вроде зеркала или Мантр говорящих стен. Он тоже послал ей теплоту, надеясь, что она поймёт. Любопытство, кажется, начал танцевать в этих волнах дружбы.

— Служитель Мир, каменщик, сигил безукоризненности, — прогудел страж гармонии, преграждая Каю дорогу. Он успел вовремя сообразить, что Мир — это он, согласно его поддельному амулету. Страж же повернул свой шлем к Аль: — Служитель Ида, чистильщик, сигил безукоризненности. Исповедание и Мыслепускание ни разу не пройдены. Вы потеряны?

— Мы как раз идём туда, — брякнул Кай, стараясь придать своему голосу естественное, но покорное звучание. Рядом со стражами гармонии он теперь чувствовал себя нервно.

— Я отведу вас, — заявил страж, без лишних церемоний кладя тяжёлые рукавицы им на плечи. Его хватка была крепкой и бескомпромиссной.

— Не надо отвлекаться, страж, — попыталась отвязаться от него Аль, стараясь выглядеть расслабленной. — Мы сами найдём то, что требуется.

— Неэффективно, — ответил страж, и его пальцы сжали плечи сильнее.

— Отведите нас, страж, — сдался Кай. Он чуть не сказал «Пожалуйста», но вовремя прикусил язык.

Шаги стража были размеренными, хватка на плече Кая не ослабевала. Кай пытался как мог замедлить их продвижение, цепляясь плечами за каждого прихожанина, делая шаги тяжелее, изображал замешательство. Каждый шаг приближал их к неведомому ритуалу, и Любопытство внутри тревожно пульсировал, предвкушая или опасаясь того, что произойдёт. Кай понятия не имел, в чём страж хочет, чтобы они участвовали, ведь раньше он был служителем в Институте, что освобождало от других служений.

Аль тоже не стремилась настолько сильно разведывать ритуалы изнутри и повторяла за Каем его «неуклюжие» движения. Страж никак не реагировал на ведомых, постепенно разучивающихся ходить на ходу. Видимо, он не первый раз сопровождал таких «заблудших» прихожан. Кай не знал, что предпринять. Он тянул время, ожидая, что его осенит или придет помощь извне. И помощь пришла. В лице владыки.

Воздух в Храме задрожал, наполняясь глубоким, резонирующим гулом. Все взгляды устремились к центральному алтарю. Появился Глас Истины, его чёрные одеяния были отчётливо видимы даже в полумраке, а старое человеческое лицо с закрытыми глазами, как всегда, выражало вежливое дружелюбие.

— Глас Истины вещает, — произнёс страж, удерживавший Кая и Аль.

Владыка поднял руки, и храм замер в тишине. Глас начал свою речь, его голос был мягким и проникновенным, звучал как ласковый шёпот, который, тем не менее, разносился по всему огромному залу:

— Козлята мои, заблудшие и обременённые, прислушайтесь к слову Гласа, услышьте слово Истины! — Глас был полон отцовской заботы. — Жизнь, полная забот и тревог, оставляет на ваших тёмных душах шрамы, не так ли? Воспоминания, как острые осколки, терзают вас, не давая покоя. Мысли, ненужные и опасные, отравляют ваши сердца.

Его голос стал чуть громче и почти напевным:

— Но мы, Владыки, не хотим вашей боли! Мы желаем вам лишь истинного счастья, которое лежит за пределами личных страданий. Разве не благо — забыть то, что приносит вам боль? Разве не милосердие — стереть шрамы прошлого, чтобы будущее зияло чистой, нерассеянной Тьмой? Свобода — не в том, чтобы нести свой груз, а в том, чтобы отпустить его!

— Истина освобождает, мои дорогие козлятки. Но не та истина, что копается в ваших ошибках, нет! А та, что освобождает вас от тяжести чужих заблуждений, от груза всего мира. Мы, Владыки, берём на себя эту ношу, чтобы вы могли жить в благости. Разве не это истинная любовь? Разве не это дар? И вот ещё один дар вам, мои козлята. Внесите потиры слёз благодати! Слава Единству!

Говорящие стены, дождавшись окончания речи, запели Литанию Тьмы:

— О, Тьма, возьми мои черты,

Удали мои мечты.

Я пустой — но я тобой.

Я живу, когда я — ноль.

В Тебе — прощенье, боль и стыд,

В Тебе — спокойствие и быт.

Кто Тебя в себе найдёт,

Тот и умрёт — и оживёт.

свет лукав: он ослепляет,

Ложью разум наполняет.

Лишь во тьме мы видим суть —

Кто мы есть и в чём наш путь.

Служители начали разносить большие кристаллические чаши на высоких ножках. В них плескалась мутная, грязная жидкость. Атмосфера стала ещё торжественнее и мистичнее. Прихожанам начали раздавать кубки с этой жидкостью, и те жадно пили из них, их глаза закатывались в странном экстазе. Страж гармонии подвёл Кая и Аль к одной из чаш.

— Пейте, служители, — произнёс он ровным, но непреклонным голосом.

Кай посмотрел на Аль, затем, понимая, что выбора нет, взял украшенный кубок. Жидкость была горькой, с серым налётом и казалась слишком тяжёлой для обычной воды. Осколок сна отчаянно забился в шее, как будто пытаясь вырваться. Внезапно на улице грянул гром, или же это был грохот в его сознании. Там же начала разворачиваться сложная, светящаяся паутина. Каждая паутинка показалась Каю смутно знакомой.

«Это духовные потоки, Кай,» — рядом с этим узором и заинтересованным им Любопытством возник голос Си. — «Или связь разумов».

Поняв, что это такое, Кай действительно узнал сознания людей. Слабые, мерцающие линии, большинство из которых были одинаково притуплены и умиротворены.

«Почему я это вижу?» — спросил Кай.

«Твой осколок сна изменён, он работает по-другому,» — предположила Си. — «Не думаю, что владыки позволяют видеть такое служителям с простыми осколками. Не знаю, что конкретно в слёзах благодати, но точно части существ всего Города. Смотри, это практически карта. Самые тугие узлы — это дворцы, а вот сектора цитадели и жучиных ферм, там меньше всего служителей».

Кай внимательно изучал карту своего Города, но вскоре она начала тускнеть. Нити растворялись, а сознание возвращалось в реальность. Вдруг его мысленный взор остановился на одном мелком секторе Города, который казался выжженным, лишённым любых ментальных отпечатков. Там не было даже тени мыслей, только пустота, словно все сознательно избегали этого места. Сектор прятался между башнями цитадели. «Странно», — подумал Кай.

В реальности их «гид» терпеливо ждал, пока Кай вернётся к реальности. Когда тот осмысленно огляделся, страж продолжил их общий путь. Он заканчивался у ряда чёрных кабинок. Подходя к ним, Кай заметил, как из одной выходит человек и направляется к алтарю рядом. Маленький лилим подвёл его к большому артефакту, состоящему из стула и подвижного манипулятора с длинной иглой. Мужчина сел на стул, и артефакт пришёл в движение, и эта игла вошла в его глазницу, но глаз остался цел, лишь чуть сдвинулся, выйдя из привычных границ. Игла вышла, на её кончике осталась светящаяся ниточка, которую манипулятор поместил в маленький сосуд рядом.

Как оказалось, Кай ещё сильнее смог захотеть избежать этого ритуала. Он был уверен, что Любопытство не позволит навредить ему телу, но что за ниточку забрали у служителя? Это и есть Мыслепускание? Это была мысль? Воспоминание? То, что не нравилось владыкам? Кай не хотел терять что-либо, даже воспоминания об ужасниках. Это его воспоминания, его боль, его путь к Рассветникам.

— Ах, вот где проводят эти ритуалы, — с наигранной уверенностью произнесла Аль. — Мы справимся отсюда, страж. Можешь идти, у вас есть более важные дела.

— Моя задача не завершена, — твёрдо ответил страж. Он направился к очереди к кабинкам, и существа почтительно расступились перед ним. — Первый раз. Идут без очереди.

Никто не возразил. Кай бы тоже пропускал как можно больше прихожан перед собой, лишь бы отсрочить эти процедуры.

— Я пойду первой, — сказала Аль, бросив на Кая испуганный взгляд, который совершенно не соотносился с её словами. — У меня более тяжёлые мысли о грехах. Мне нужно срочно признаться в них.

«Какая же Аль...» — подумал Кай, но не додумал, потому что сам не знал, чем закончить мысль. Он молча вошёл в кабинку, из которой только что вышел вермидон. Страж наконец-то отпустил его, и Кай почувствовал себя свободным, но лишь на мгновение.

Внутри кабинка оказалась меньше, чем выглядела снаружи, потому что была разделена на две части решётчатой стенкой, за которой виднелся высокий, смутный силуэт. Единственным источником света была небольшая тусклая сфера над входом. Пространства было мало, и Кай почувствовал себя зажатым в большом кулаке.

— Служитель Мир, первая исповедь, — раздался голос за решёткой. Он был подобен шелесту ткани по гладкому камню и проникал прямо в сознание.

Си и Любопытство мгновенно запаниковали, ведь этот голос принадлежал эфириту. Кай почувствовал, как Си встала между его разумом и эфиритом, словно щит. А Любопытство, вибрируя, заполнил его разум обрывочными мыслями, создавая ментальный шум. Неизвестно, заметил ли эфирит этот блок, но его голос стал чуть настойчивее:

— Признайся в своих грехах, служитель. Здесь нет наказания, только обнажение. Сними с себя бремя. Назови свою вину. Не таись. Всё, что скрыто, должно быть явлено.

— Я… бывало, забирал вещи, которые обронили на улице, — признался Кай, стараясь говорить покаянно, но не слишком драматично. — Иногда я… хм… придумываю свои Литании. А ещё… я однажды не до конца отполировал свою обувь перед сменой. Это всё, что я могу вспомнить, — он даже почувствовал лёгкое смущение за то, что совершил.

— Это серьёзные грехи, служитель. Но Тьма милосердна, Она простит, — серьёзно сказал эфирит, прощая Кая за всю его чушь. — Теперь послушай, служитель. И подумай: в ком больше греха — в том, кто грешит… или в том, кто молчит о грешнике? Мы не ищем виновных. Мы ищем молчальников. Так давай же вспомним. Кто среди твоих знакомых и родных не постился в должные дни? Кто лгал своим детям, что не боится? Кто забывал слова Литаний? И ты, как истинный служитель, возьмёшь их вину и передашь мне. Расскажешь. Назовёшь. Поможешь. Затемнишь их души через себя.

— Я… Я знаю одного вермидона из соседнего сектора, — Кай начал выдумывать существ и их страшные грехи, надеясь, что эфирит удовлетворится этим. — Он… Он частенько ворчал на слишком длинные Литании. И одна моя двоюродная родительница Род, она… Она всегда отворачивалась, когда Глас говорил о радости страданий. Мне кажется, она не верит до конца. Заучивает Литании и Мантры, да. Но не верит.

— Это серьёзные грехи, служитель. Но Тьма милосердна, Она простит, — снова простил выдуманные грехи эфирит. Кай сомневался, что Тьма действительно так легко прощает.

Сфера над головой вспыхнула фиолетовым, намного ярче и контрастнее. Тень Кая под ногами стала отчётливой, даже на чёрном полу. Из неё начала капать чёрная вязкая жидкость, но не вниз, а вверх.

— Теперь молчи, служитель. Будет говорить оно, — произнёс эти слова эфирит, и они совсем не успокоили Кая. Напротив.

Теневые капли сгущались, превращаясь в чёрные опухоли. Они росли, набухали, соединялись, и Кай начал различать, во что они растут. В человеческую фигуру. Он стоял в растерянности, не зная, что делать, и просто ждал. Это не заняло много времени, перед ним предстал человеческий мужчина из чёрного вещества. Вдвоём они заполнили всю предоставленную кабинку. Призванный был одного роста с Каем, и его черты, хоть и непривычного цвета и однородности, показались Каю жутко знакомыми. Он видел этого молодого человека гораздо чаще, чем хотелось бы. Перед ним стоял...

— Кай. Кай, Кай… — сказала его тень голосом его разума. Тем самым голосом, который мешал ему, унижал, сомневался в его пути и заставлял оставаться на стороне владык. Кай думал, что избавился от него, но, по иронии, некому было сказать, как он был глуп, рассчитывая на такое. — Ты думал, что можешь спрятаться от Тьмы, Кай. Что можешь предать всё, что дало тебе жизнь. Что сможешь избавиться от меня, Кай. Но я — это ты. Я помню, я всё помню. Плата за поступки неизбежна, — полностью сформировавшаяся тень повернулась к эфириту. — Ты должен знать, что наш Каюшка...

— Хватит! — приказал Кай и ударил тень силой дальнохватской перчатки. Она лопнула с отвратительным хлопком, рассыпавшись в брызги чёрной жижи. Кабинка разлетелась на куски, ломая сферу и отбрасывая эфирита вместе с осколками в другие кабинки. — Знай своё место, тень, — прошептал Кай уже для себя, выбираясь из остатков кабинки. Его взгляд лихорадочно искал Аль.