Глава 1

Я шел по зимней улице родного города, одного из целого множества грязных и дымных сибирских городов. Стоял сухой и трескучий тридцатиградусный мороз. Моё теплое дыхание тут же становилось облачком пара и растворялось в бездонной бирюзе декабрьского неба. Снег скрипел под моими ногами, прозрачными кристалликами инея ложился на брови и ресницы. При других обстоятельствах этот день мог бы показаться мне чудесным. Но не теперь.

Сейчас мои мысли были заняты решением проблемы, для которой просто не существовало сколько ни будь приемлемого решения.

Фактически, жить мне оставалось лишь 48 часов. Меня поставили на счетчик. Нужно было срочно вернуть те двадцать тысяч аванса, или готовые аналитические программы, с которыми улетел в Женеву мой бывший друг и партнёр Виктор Владимирович Сухов.

Зная Витьку с первого класса средней школы, я никогда не думал, что он способен так меня подставить. Программы сами по себе не были чем-то революционным, но создавали мы их с использованием чужих довольно ценных наработок прав на перепродажу которых у нас естественно не было. Но за пределами страны готовые программы можно было продать значительно дороже, чем готовы были заплатить наши непосредственные заказчики.

Витька однажды упоминавший об этом не стал дожидаться моего согласия на опасную сделку и забрал все разработки, отформатировал все винчестеры наших рабочих компьютеров. Мне ничего не удалось найти. А времени воссоздать все по памяти уже попросту не оставалось.

Как я корил себя, что не копировал рабочие материалы на домашний компьютер. Но наша контора уже давно стала для меня родным домом, и я попросту не предполагал, что в скором времени всё может настолько измениться. Между тем, заказчики наседали. Не зря я в самом начале не хотел связываться с разработкой этих программ. Но, наплевав на нехорошие предчувствия, уступил уговорам друга и астрономической для нашей фирмы сумме аванса. Мы ведь были профессионалами и вполне могли закончить этот заказ в срок. Мы и закончили, вот только денег и результатов моего недельного круглосуточного бдения за компьютером просто не было. Мне нечем было «откупиться» от заказчиков.

Самым дорогим в нашей с Витькой конторе были мы сами. Компьютеры могли конечно потянуть на пару тысяч зелёных, но по сравнению с долгом это были сущие копейки. Помещение, в котором находилась наша фирма, нам не принадлежало. Мы уже несколько лет подряд арендовали его у городской администрации. Моя собственная квартира и машина могли дать ещё треть необходимой суммы. В банк вообще идти не стоило. Мы с Виктором полгода назад взяли кредит и ещё до конца не расплатились, планируя закрыть эту брешь единовременным платежом.Теперь и это было уже из области фантастики.

Богатых родственников у меня тоже не было. Конечно, ещё существовала коллекция дедовского холодного оружия, но даже она не смогла бы спасти положения.

Я конечно объяснил ситуацию юристу заказчиков и попросил подождать, но по его глазам понял, что мне крышка. Ребята отличались нетерпением, особенно когда кто-то по их представлениям пытался «сделать из них дураков». Они не поверили, что мой друг детства действовал у меня за спиной. Даже я сам не мог поверить в такое до конца. Хотя какой смысл мне было им врать и так подставлять самого себя?

Однако это произошло и недавний звонок из службы безопасности организации, с которой у нас был заключен договор на охрану нашей фирмы, подтвердил мои самые худшие подозрения.

Заказчики не собирались ждать возвращения моего партнёра, и видимо не особенно надеялись на возврат долга. Фактически я оказался отвественным за кражу разработки которую нам предоставили на условиях ограниченной лицензии. Мои попытки объяснить что к краже я был не причастен их не особенно интересовали, вернуть программы они уже не надеялись, а вот отправить меня в свет пообещали весьма будничным тоном. И я им поверил. Нужно было достать деньги, но это было столь же нереально, как и отмотать время вспять.

Короче, выхода у меня не было. Я было сунулся в полицию, но там меня вежливо попросили прийти тогда, когда у меня будут более "веские улики". Заявление они у меня конечно приняли, но мне почему-то слабо верилось, что его прочтут раньше, чем наткнуться на мой окоченевший труп со следами продолжительной беседы с заказчиками. Можно было бы конечно попытаться совершить правонарушение и отсидеться в тюрьме, но зная связи моих нанимателей в перступной среде, я был вынужден отказаться и от этого заманчивого варианта.

Короче я пребывал в крайне расстроенных чувствах. Собрался было сделать из города ноги, но парочка ребят вовсе не интеллигентной наружности, на выходе из автовокзала забрали мой паспорт и права вместе с купленным билетом, после чего в машине они по очереди "объясняли" почему мне пока не следует покидать пределы родного города.

Их доводы показались мне весьма убедительными. Мне было неприятно смотреть на исполосованную их коллекционным ножиком спортивную куртку, но я был рад, что на её месте не оказалась моя собственная кожа. После этого "показательного выступления" мысли о побеге у меня больше не возникало.

Меня выбросили неподалёку от подъезда моего собственного дома. Машина, взвизгнув шинами, умчалась прочь. Только занавески слабо дернулись на окнах первого этажа.

Отплевываясь от сизо-серого снега, я думал о том, что паспорт мне никто никогда не вернёт. Кости правда были по прежнему целы да и в остальном я не особенно пострадал.

Убивать или калечить меня раньше оговоренного срока никто не собирался. Наши с Вадимом заказчики считали себя людьми пунктуальными и обязательными. Правда от этого не менялась их суть. Люди полутени, они занимались легализацией незаконно полученных средств и формально были чисты перед законом. Об этом заботились их высокооплачиваемые адвокаты. Лифт, как обычно, не работал, и пришлось пересчитывать ступени на "лестнице здоровья" до пятого этажа. Обычно такой подъем занимал у меня пару минут, но сейчас мне не было смысла куда-либо торопиться. На душе было гадко, а мозг, подстегнутый выбросом адреналина продолжал искать выход из ситуации. На ум приходили варианты один чудовищнее другого, но все они не решали возникшей проблемы.

С трудом попав ключом в замочную скважину, я спиной чувствовал заинтересованные, но вовсе не сочувствующие взгляды соседей по площадке. Я не был популярен. Дорогие костюмы, вежливые манеры, новенькая иномарка и некоторая свойственная моему характеру погруженность в себя не способствовали нашему сближению. Раньше меня это особенно не волновало. Тем более, что домой я приходил лишь для сна, как и большинство хронических трудоголиков, большую часть времени пропадая на любимой работе. Теперь всё это потеряло смысл.

Во мне кипел адреналин который не находил выхода. Я ненавидел это ощущение полной беспомощности. Моё растоптанное самолюбие вяло барахталось в грязи. А в голову не приходило ничего, сколько ни будь разумного.

Стоя под контрастным душем, я вяло анализировал ситуацию. По всему выходило, что меня могло спасти только самое настоящее чудо. А в чудеса, происходящие в обыденной жизни, я давно уже не верил. Делать ничего не хотелось, но перспектива просидеть весь остаток отведённого мне срока в четырёх стенах, бессмысленно переключая каналы телевизора, действовала на меня угнетающе.

Я решил прогуляться по городу, постаравшись на время забыть про тех, кто за мной следил, хотя подержанное черное «вольво» с тонированными стеклами следовала за мной куда бы я не пошел. Меня «пасли» в открытую, совершенно не скрывая недоверия к моей персоне. Хотя куда я мог деться без паспорта и водительских прав? Разве что сесть в тюрьму, но это тоже не на долго бы отсрочило мою смерть. Ребята имели связи по ту сторону решетки и мне вполне могли устроить банальное «самоубийство».

Как — то совершенно незаметно я оказался неподалёку от старого птичьего рынка. Пришлось проталкиваться сквозь толпу, собравшуюся возле лотков с живым товаром. Торговцы в мохнатых шапках, полушубках и валенках наперебой расхваливали свой товар.

Было шумно.

Мельком взглянув на полумертвых от холода зверьков, я торопливо зашагал дальше. Впрочем, у меня появились мысли, как провести оставшиеся часы жизни. Двадцати тысяч зелёных у меня не было, но кошелёк был достаточно полным для того, чтобы позволить себе уйти с мороза. И я ушел, но не совсем туда, куда планировал с самого начала.

Это место располагалось неподалёку от птичьего рынка, и я вот уже два года обещал себе посмотреть, что же находиться внутри весьма респектабельного на вид особняка. По иронии судьбы особняк попался мне на глаза раньше, чем мысль о сытной трапезе в любимом ресторане целиком завладела моим истощившимся от стресса воображением.

Подумав, что в ресторан я успею при любом раскладе, а другой возможности зайти внутрь загадочного здания мне уже может и не представиться, я шагнул к новенькому солидному забору из-за которого торчали кроны нескольких разлапистых сосен.

На воротах висела небольшая табличка « Центр содействия и сотрудничества». Как вы сами понимаете, надпись могла поставить в тупик кого угодно. Вполне вероятно, что это была контора какой-либо секты из тех, что в изобилии раскинули свои нити по телу моего родного города. Но сейчас я вполне мог позволить себе даже такую авантюру.

Я невесело улыбнулся собственным мыслям. Друзья частенько подтрунивали над этой моей способностью находить положительные моменты даже в самой безнадежной ситуации.

Но по большому счету, жизнь моя до заключения злополучной сделки и неожиданного предательства лучшего друга была вполне успешной. Как в общественном, так и в личном плане я имел почти всё, чего мне по настоящему хотелось.

Хорошую квартиру, престижную машину, любимую работу, деньги, здоровье, свободу и воображение, чтобы этими деньгами воспользоваться.

Когда я открывал калитку, мелодично звякнул медный колокольчик, извещая хозяев о прибытии нежданного гостя. Двор внутри оказался просторным и больше всего походил на японский сад камней. Сосны со своими длинными идеально ровными стволами придавали этому виду чисто сибирский колорит.

Снега между огромными валунами, поставленными по спирали, было мало. К крыльцу вела широкая мощеная дорожка. Чувствовалось, что хозяева непонятного центра вовсе не бедствовали. Я приоткрыл пластиковую дверь и шагнул в прихожую. Меня обдало теплом из встроенных в стены обогревателей, и я невольно улыбнулся охватившему меня ощущению блаженства. Лицу и ладоням стало нестерпимо жарко и расстегнув полушубок я с любопытством стал оглядываться по сторонам. Передо мной был коридор, вдоль которого по левую и правую сторону шли ряды совершенно одинаковых дверей. Самая первая дверь оказалось прозрачной. Там сидела молодая девушка, и что-то сосредоточенно набирала на компьютере. Я приоткрыл дверь и зашел внутрь. Она оторвалась от монитора и с улыбкой взглянула на меня. Я не ожидал такого приема, хотя и привык к тому, что слабый пол относиться к моей внешности весьма благосклонно. Встретившись с ней взглядом, я невольно поежился от неприятного предчувствия.

Было в её глазах нечто такое, отчего хотелось как можно скорее сбежать отсюда. Этакий профессиональный интерес, с каким гениальные хирурги рассматривают «тяжелые случаи» бросавшие вызов их мастерству. Интуиция уже вопила вовсю о том, что нужно бежать отсюда, но я отчего-то уже не мог повернуться и просто уйти.

Я продолжал переминаться с ноги на ногу в незнакомом кабинете чужого здания и чувствовал себя при этом полным идиотом, поскольку ни одной мысли относительно цели моего прибытия сюда в голове не возникало. Я не знал, чего ждала от меня секретарша. Я даже не знал, чем занимаются обитатели этого особняка. Следовательно, и никакого дела у меня к ним быть попросту не могло. Однако, не смотря на моё смущенное молчание, выгонять девушка меня почему-то не торопилась. Окинув меня ещё одним «сканирующим» взглядом она улыбнулась ещё радушнее. Мне отчего-то перестало хватать воздуха, даже не смотря на то, что в небольшом кабинете работала пара кондиционеров. Я чувствовал себя как любопытный хомяк, случайно попавший в пустую мышеловку на глазах у любимой хозяйской кошки.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Мы вас давно ждали, — произнесла девушка и прежде чем я успел выразить недоверие, нажала на селекторную связь. — Всеволод Юрьевич, Кирилл Ратмирович прибыл. Вы просили сообщить. Какие будут распоряжения?

Услышав такое, я действительно сел. Неужели это конец? Неужели меня лишат даже этих последних часов жизни? Я ослабил галстук и расстегнул ворот рубашки. Странная тишина кабинета, словно в стойком ночном кошмаре, ударила мне по ушам. Привычный офисный интерьер на мгновение показался мне декорацией к фильму ужаса. Я постарался взять себя в руки и несколько раз глубоко вздохнул. С чего это я решил, что меня собираются убить? Ребята, которым я задолжал действовали иначе. Пусть на них были пиджаки от «Версаче» и часы «ролекс», они всё — таки оставались обычными русскими бандитами.

— Спасибо, Светочка. Подготовьте все необходимые документы, и попросите его войти в седьмую дверь направо, — донеслось из селектора.

Девушка отпустила кнопку. Мне показалось, что с этого мгновения я просто перестал для неё существовать. Это подчеркнутое безразличие, да ещё то, что девушка правильно выговорила моё отчество, внушили мне какое-то животное беспокойство. Я не любил ситуаций подобных этой. Мало того, что здесь знали моё полное имя, так меня тут ещё и ждали. С чего бы вдруг такая заинтересованность в моей персоне? Они что, тут бюро добрых услуг, чтобы «ждать» моего появления? Я ненавидел, когда ситуация выходила из под контроля. А последние дни происходило именно это.

— Вероятно это какая-то ошибка. Я ведь здесь впервые, — попытался я привлечь внимание девушки, принявшейся распечатывать какие-то документы. Оказалось, что они имели ко мне самое прямое отношение. Девушка молча протянула мне распечатки. Никакой путаницы не было. Кирилл Ратмирович Ларов не был моим однофамильцем. В договоре стояли мои паспортные данные, и даже имелась копия моей фотографии. Кто-то для этого очень постарался. А может быть, инсценировка с билетом и была придумана для того, чтобы завладеть моими документами? Ведь ребята, исполосовавшие мою куртку, мне не представились. Это я сам решил, что они от братков.

Я вчитался в довольно пространный текст договора. Согласно ему мне предлагалось совершенно бесплатно воспользоваться услугами центра в решении любых личных проблем. Центр обязался устранить угрозу моей жизни и здоровью в ближайшие двадцать четыре часа. В ответ я должен был дать письменное согласие выполнить всего одно поручение центра. В документе оговаривалось, что поручение не будет связано с денежными затратами, прямой угрозой моему здоровью и не потребует от меня совершения любых противозаконных действий подпадающих хоть под одну статью не только российского, но и международного законодательства Земли.

Конечный срок его выполнения, как и сам характер поручения, подробно в договоре не рассматривался. На первый взгляд в документе не содержалось ничего способного вызвать тревогу. Странно, что сотрудники центра готовы решить практически невыполнимую задачу по спасению моей жизни ради какого-то «поручения» даже не связанного с денежными затратами или нарушением закона. Хотя какой с меня преступник? К тому же меня несказанно удивило промелькнувшее в договоре слово «Земля», почему-то написанное с заглавной буквы. Вероятно, это была всего лишь опечатка или глупый розыгрыш. В том, что я заключаю договор с «братьями по разуму» как-то не верилось. Скорее всего, я действительно попал к сектантам одержимым идеей дружественного разумного космоса или чем-то в этом духе. Не донором же они собираются меня сделать? Я был не болен, но ни моя кровь, ни мои органы не являлись эталоном здоровья.

Да и договориться с братками о дальнейшем использовании моего бренного тела было бы с их стороны в этом случае гораздо проще.

Мне не приходило в голову, чем это может быть. Точнее приходили идеи, но рассматривать их всерьёз явно не стоило. Я был обречён, а обреченному не приходиться раздумывать, когда ему предоставляют последний шанс на спасение. Я не хотел умирать в самом расцвете сил, но вернуть деньги, чтобы отсрочить этот печальный финал у меня не было ни малейшей возможности. Я поставил свою подпись на документе, чувствуя на себе оценивающий взгляд секретаря, и с трудом заставлял себя сохранять серьёзное выражение лица. Я не верил, что договор реально сможет мне помочь. Но даже слабая надежда на чудо улучшила моё скверное настроение. Пусть это и была химера. Я хотел было пошутить насчет подписи кровью, но почему-то воздержался.

А когда поднял взгляд на секретаря, улыбка моя окончательно увяла. Лицо девушки за то короткое время, что потребовалось мне для того, чтобы поставить на документе свою размашистую подпись совершенно изменилось.

— Вы подписали документ? — услышал я её голос, совершенно не похожий на тот, которым секретарша разговаривала совсем недавно. Столь стремительные изменения, произошедшие с моим восприятием, совершенно сбили меня с толку.

— Да, — отозвался я, не в силах отвести глаз от изменившегося лица секретарши. Если бы я был любителем героической фэнтази, то без колебаний причислил бы девушку к расе Перворожденных. Пепельные волосы, заострённые уши, раскосые глаза и фиолетовые губы. Потрясающе стремительная метаморфоза. Может, у меня начинаются галлюцинации? Странно, вроде бы совсем недавно проходил полное обследование в санатории и врачи не нашли никакого психического отклонения. Я вернул ей бумаги, повторяя про себя три заветных слова «седьмая дверь направо». Словно в подтверждение моих самых черных мыслей, девушка решила мне улыбнуться, отчего показались острые как иглы клыки.

Нет, я точно сходил с ума. Ничем другим стремительное изменение моего восприятия объяснить было нельзя.

Общаться с сотрудницей центра дольше необходимого, мне отчего-то расхотелось.

Совершенно некстати вспомнился просмотренный неделю назад фильм ужасов про вампиров. Вампиры, благодаря стараниям Голливуда, стали для сознания чем-то почти обыденным. Остановить меня секретарша не успела. Я вылетел из приемной, как пробка из шампанского. Вслед мне донёсся серебристый смех, будто радостный перезвон сотни серебряных колокольчиков. Звук совершенно не человеческий, что стало ещё одним доказательством неадекватности моего восприятия действительности.

Стоя в коридоре, я огляделся в поисках выхода, однако, на месте внешней двери была монолитная стена. Я оказался в самой настоящей ловушке. Интересно, как обитателям особняка удалось этого добиться? Галюциногенных препаратов я не принимал. Может быть какой-нибудь газ? Но это предположение отдавало ещё большей фантастикой. Я с большой опаской ощупал стену, где совсем недавно была входная дверь в особняк. Стена была монолитной. Я оглядел коридор. Тот, казалось, уходил в бесконечность. Это место не могло быть тем сравнительно небольшим зданием, куда я вошел совсем недавно. Но ведь оно не могло быть и ничем иным? Или могло?! Я чувствовал себя крысой, попавшей в стеклянный лабиринт. Интересно как чувствуют себя сумасшедшие, если они понимают что с ними не всё в порядке? Или если они чувствуют, что с ними…

Я потерял нить собственных рассуждений.

Решил сосчитать количество дверей в надежде, что математика меня не подведёт даже в этом измененном состоянии сознания.

Я насчитал не менее пятидесяти дверей расположенных по обеим сторонам коридора в шахматном порядке. Дальше просто было трудно разглядеть, поскольку коридор искривлялся. Ясно, что ни один особняк попросту не вместит такое количество помещений. Когда я сюда заходил, коридор показался мне короче раз в десять.

Таким он и должен быть сейчас, если его внешний размер соответствует внутреннему. А, следовательно, то, что я вижу — оптическая иллюзия. Хотя кому могло прийти в голову так пошутить? Ерунда какая-то. У них здесь что, какое-то искривление пространства? Может быть, половина дверей всего лишь хитроумно продуманное отражение?

Верить в это было предпочтительнее, чем в то, что я сам страдаю быстро прогрессирующим сумасшествием.

Я пошел, вперёд дергая за все подряд ручки. Двери были настоящими. Я прошел до того места, где коридор сворачивал и оглянулся назад. От сплошной стены где по прежнему не наблюдалось выхода, меня отделяло около пятисот обычных шагов. Это не был обман зрения, я специально считал шаги, чтобы замерить расстояние. Я постарался взять себя в руки и на несколько мгновений забыть тот факт, что снаружи весь особняк не превышал и пятидесяти квадратных метров. Я, конечно не мерил его снаружи, но вряд ли мог сильно ошибиться. Совершенно не понимая, что твориться вокруг меня я вернулся к двери. Точнее к тому месту, где совсем недавно находилась прозрачная дверь, ведущая в небольшой кабинет секретарши. Теперь исчезла и она. В точно такой же сплошной стене не было даже намека на существование скрытого проёма. Значит, никакой самодеятельности. Седьмая дверь направо. Я отсчитал положенную дверь, и, взявшись за ручку, невольно помедлил. Обычная европейская дверная ручка. Яркий свет, льющийся с потолка. Ничего угрожающего. Я надавил на ручку, и дверь беззвучно открылась. В первый свой проход по коридору я специально не стал пытаться открыть именно эту дверь. Внутри никого не оказалось. Я переступил порог и огляделся. Стены залепленные дорогими виниловыми обоями, панорамное пластиковое окно выходящее на одну из тихих улиц города. Слева — узкая койка, застеленная толстым тёмно-синим пледом. Письменный стол и удобные викторианские стулья словно приглашали к неспешной беседе. В глаза мне бросились настенные часы, почему-то идущие в обратную сторону и ещё одна закрытая дверь с блестящей табличкой на незнакомом языке. Стоило мне сделать шаг, как ноги буквально утонули в роскошном длинноворсном ковре, а закрытая дверь беззвучно распахнулась. Оттуда вышел человек в белом халате. Почему-то у меня не возникло даже тени сомнения в том, что передо мной настоящий доктор. Было в нём что-то отличающее представителей этой профессии от обычных людей. Доктору было чуть под сорок. Его волосы были слегка тронуты сединой, а от чуть усталых глаз разбегались весёлые морщинки. Слегка неправильные черты лица не отличались особенной красотой. Однако, во всём его облике чувствовалось нечто, что применительно к лошадям принято было именовать породой. Спокойная уверенность движений, внимательный доброжелательный взгляд. В целом он производил приятное впечатление, и я почувствовал, что понемногу расслабляюсь.

— Добрый день. Меня зовут Всеволод Юрьевич

Волконский. Очень рад, что вы согласились с нами сотрудничать, — произнёс он, крепко пожимая мне руку, и жестом прося присаживаться за стол. Сам он сел по другую сторону и положил передо мной толстую папку с документами.

— Мы слышали, у вас возникли серьёзные проблемы в бизнесе и вам угрожали расправой, — произнёс доктор то, что я почти ожидал от него услышать. В конце концов, если эти люди за мной следили, то им должны быть известны не только данные моего паспорта.

Я лишь рассеяно кивнул, пытаясь догадаться о содержимом папки, лежащей на столе между нами. Доктор уловил мой интерес и мягко улыбнулся.

— Я вижу, вас заинтересовала папка. Её содержимое имеет к вам непосредственное отношение. Здесь собран ряд обязательных тестов, на которые вы должны будете ответить как можно честнее. Эта информация нам необходима до того, как мы начнём что-то предпринимать.

— А вам не кажется, что довольно глупо сидеть и решать тесты, когда у тебя впереди меньше пары суток? — отозвался я, открывая папку. Стопка листочков с тестами высыпалась на стол.

— Это не самое неприятное занятие на свете, — негромко возразил мой собеседник, придвинув ко мне дорогую, явно коллекционную ручку. — Минут через пять, сюда принесут кофе, а мне необходимо вас ненадолго покинуть, — произнёс он в заключении, и поднявшись из-за стола, скрылся в коридоре, так ничего толком и не объяснив.

А ведь мне было необходимо знать, что именно собирается предпринять «центр» для того, чтобы избавить меня от неприятностей, свалившихся на мою бедную голову столь неожиданно и почти фатально. Мне было нужно это знать для того, чтобы реально оценивать ситуацию. В настоящий момент я был твердо уверен только в одном — подписав договор, я точно ничего не терял. По той простой причине, что терять мне было нечего. Успокоив себя этими невесёлыми мыслями, я принялся отвечать на порой совершенно парадоксальные вопросы тестов.

Много вопросов касалось моего образа действий в той или иной иногда совершенно нереальной ситуации. Например, мне предлагалось ответить, как я поступлю, если встречу в непосредственной близости от себя потенциально опасного, но тем не менее нуждающегося в немедленной помощи незнакомого мне человека или даже не совсем человека.

Составителей анкет интересовало всё: как я отношусь к высоте, скорости, замкнутому пространству, различным насекомым, представителям других человеческих рас, смерти, убийству, самозащите, применению бактериологического оружия. Верю ли я в магию, колдовство, чудеса, экстрасенсорные способности, предвидения, предчувствия, интуицию, загробную жизнь и т.д. Стану ли я пытаться спасти окружающих, если при этом потеряю шанс спасти самого себя. Болел ли я в детстве какими ни будь странными, неподдающимися диагностике болезнями, была ли у меня мечта встретить однажды братьев по разуму, хочу ли я стать космонавтам, люблю ли я вкусно поесть или мне достаточно лишь ощущать себя сытым, нравиться ли мне заниматься спортом, ходил ли я на какие-нибудь секции в детстве и т.д.

Судя по толщине папки анкетирование должно было занять у меня никак не меньше часа. Неожиданно для себя самого, я вскоре увлекся процессом. Вопросы были совершенно нестандартными, а порой и шокирующими. От меня требовалось лишь поставить галочку в одну из предложенных колонок. Вскоре принесли кофе. Я так увлекся тестами, что даже не стал смотреть на того, кто его принёс.

Отхлебнув из маленькой фарфоровой чашки, я на секунду зажмурился от удовольствия. Напиток был приготовлен так, как мне особенно нравилось. Часы показывали на два часа меньше, когда с бумагами было закончено. Закрыв папку, я прошёлся по комнате. Пейзаж за окном совсем не изменился, разве, что стало светлее. Хотя дело должно было идти к вечеру. От созерцания зимнего пейзажа меня отвлекло движение воздуха. Когда я обернулся, доктор как раз брал папку со стола.

— Вы двигаетесь совершенно бесшумно, — нарушил я установившуюся в комнате тишину.

Человек выпрямился и глянул на меня с лёгким любопытством, словно ожидая, как я закончу начатую мной мысль. Однако я замолчал, поскольку пришедшее мне на ум сравнение могло бы обидеть его.

— Я рад, что с формальностями покончено, — заговорил доктор, так и не дождавшись от меня продолжения. — Сейчас мы с вами пройдём за эту дверь в кабинет вашего друга Виктора и вы откроете сейф. Будет достаточно переложить деньги и программные диски в другое место и ваша проблема исчезнет сама собой.

Понятное дело, я не поверил ни единому слову доктора. А вы сами как бы отнеслись к обещанию, что перед вашим носом, через несколько секунд, взмахнут волшебной палочкой и нужно будет лишь загадать подходящее желание? Правильно. Я подумал то же самое.

Однако подошел к двери и шагнул в … кабинет своего друга. Здесь всё выглядело так, как обычно. Точнее как все было до того момента, когда Виктор решился сбежать с нашими общими деньгами, и подложить мне жирную свинью, отформатировав компьютеры. Сознание отказывалось воспринимать происходящее как реальность, однако я всё-таки подошёл к сейфу. Деньги и диски лежали в целости и сохранности. Я последовал совету доктора и переложил их в другое место, стараясь не думать о степени вероятности того, что со мной сейчас происходило. Без особых приключений я покинул офис и добрался до своей небольшой квартиры. Стоило мне переступить порог, как настойчиво зазвонил телефон. С некоторыми опасениями я всё — таки снял трубку. Звонил Виктор. Он сообщил мне потрясающую новость. Из его сейфа неизвестные похитили все наши деньги и последние программные разработки. Сам сейф был не повреждён.

Я успокоил школьного товарища, сказав, что переложил их в другое место. На том конце провода воцарилась тишина. Затем послышались гудки отбоя. Я почувствовал, что у меня на лбу выступил холодный пот. В тот раз мне позвонили другие люди и тоже сообщили, что деньги и диски похищены. Потом я узнал, что Виктор в тот же день улетел в Женеву.

На этот раз всё вышло иначе. Хотелось думать, что мои недавние воспоминания — лишь дурной сон. Однако для меня они были слишком живы и реальны. Ведь чуть больше двух часов назад я практически распрощался с собственной жизнью. Но каким-то необъяснимым образом у меня получилось переместиться на несколько дней назад.

Об этом говорили листки перекидного календаря, телевизор и радио. Несколько дней я мучился раздвоением воспоминаний, которые почему-то никак не хотели тускнеть.