182-е сутки

После заката отдел естественников (это название прилипло вместо используемой раньше «группы доверия») собрался на крыше плавучего дома. В последнее время, хорошо освоив её во время ежедневного распугивания охочих до стройматериалов драконов, наверх начали часто залезать уже не по необходимости, а по желанию. Это позволило ещё больше расширить полезную площадь плота и даже, если возникнет такая потребность, побыть в одиночестве. Но сейчас мы поднялись на крышу не для этого.

— Ну, так что ты накопала? — с нетерпением поинтересовалась я у Юли.

— Помнишь, ты мне о Николае и Алле рассказывала? Так вот, я тут посчитала: если он не ошибся, когда говорил о времени начала первого и второго анабиоза, то сейчас мы ближе к тем горам, чем раньше.

— Думаешь? — с сомнением потянула я.

— Уверена. По крайней мере, по долготе — точно. Между началом восхода луны у нас и началом его сна в этот раз прошло меньше времени, а значит — мы ближе. Особенно учитывая, что первый выброс вредных газов из озера, из-за того, что они мерили глубину водоёма, мог произойти немного раньше восхода гигантской луны. Хотя для гарантии надо подождать ещё один лунный цикл и сравнить с прежними результатами.

— Но есть вероятность, что разница времени начала «анабиоза» может входить в пределы допустимой ошибки, — указал математик.

— Согласна, — вздохнула астроном. — Но и время окончания их странного сна тоже сместилось. Конечно, это может оказаться простым совпадением, но думаю, что мы всё-таки ближе. Вон какое расстояние проплыли. И не факт, что не в ту сторону. Точнее, судя по траектории движения луны, направлению течения реки и изменению разницы во времени — как раз в ту, что надо.

— Кстати, раз уж мы все тут, — убедившись, что Юля высказала всё, что хотела, обратился к нам Игорь. — Мы вроде когда-то хотели поговорить, тайны свои друг другу приоткрыть, а так до сих пор и не собрались. Может, сейчас этим займёмся?

Я вздохнула. С одной стороны, он, конечно, прав, но с другой — меня всё ещё грызут смутные сомнения. Впрочем, почти уверена, что если себя не перебарывать, они никогда не оставят в покое.

— Чур, я первый! — с готовностью влез Илья. Его воодушевлённый вид наводил на мысль, что химик давно ждал этого разговора, и даже, возможно, сам настропалил математика. Дождавшись нашего согласия, Илья открыл рот, потом закрыл и задумчиво почесал бородатую щеку. — Как бы так сказать, чтобы не всё в кучу, а систематически...

— А давайте так, — предложил математик. — Тот, кто рассказывает первый, выбирает какую-нибудь одну тему и сообщает те сведения, которые у него по ней есть, потом очередь переходит к другому. А когда по этой теме все выскажутся, то выбирают следующую.

— Давай. Тогда первая тема будет об этой планете.

Илья рассказал нам о том, что ему удалось узнать от керелей, начав с самых простых и известных вещей. Например, по тому, как хорошо горят костры, легко догадаться, что содержание кислорода в атмосфере выше, чем на Земле. Но вот что оно выше примерно в два раза, я не знала. Впрочем, гораздо больше удивления вызвал другой факт. Оказалось, что земная кора этой планеты содержит огромное количество углерода, до десяти процентов по весу. А ведь на Земле, насколько я помню, он составляет всего какую-то долю процента.

— Кислород и углерод, — заметил Игорь. — Адская смесь получается. В смысле — какие ужасные должны быть пожары...

А ведь и правда: до сих пор я ни разу не встречала не только пожаров, но и гарей. Но даже на Земле их было немало, а здесь обстановка прямо-таки располагает… Может быть, лес спасали частые дожди? Хотя всё равно странно — здесь осадков практически нет (хотя иногда собираются тучи и даже проходят кратковременные вирги), но пожарищ тоже не видно.

Юля дополнила доклад химика строением орбиты и краткой астрономической характеристикой всех спутников: как только умудрилась получить, учитывая, что отвечали керели по типу «да — нет»? А ещё астроном посетовала, что не смогла узнать, где мы находимся по отношению к солнечной системе.

— Даже с расстоянием не удалось определится, — пожаловалась Юля. — Время на вопросы заканчивалось. Но точно на другой стороне нашей галактики или и вообще в другой.

— Далеко же керели за нами летали, — удивилась я. — Зачем им это надо было? Неужели так легче или проще?

Астроном улыбнулась:

— Ты у кого спрашиваешь? Мы-то откуда знаем?

— Да это так. Просто размышляю вслух, — пожала плечами я.

Игорь сказал, что свои сведения о точной продолжительности суток он открыл ранее, а ничего другого из ещё неперечисленного ему не известно. Надя вообще керелям вопросов по этому поводу не задавала, а я смогла добавить только самую высокую и низкую температуру того места, куда нас «посеяли».

— Честно говоря, меня тоже смущают такие цифры, — согласилась со мной Юля. — Минус сорок семь и больше тысячи — это как-то странно.

— Ты какой вопрос керелям задавала, только дословно? — спросил Игорь.

— Ну, например: «максимальная температура, зафиксированная в месте моей высадки, больше тысячи градусов по Цельсию»? — привела пример я.

— Вот! Может там когда-то, тысячу лет назад вулкан был! Или жуткий пожар. Чем не ответ?

— Нууу… — недовольно потянула я. — А такой минус откуда в тропическом лесу? Может ещё, там, куда меня высадили, когда-то стоял гигантский морозильник?

— Н-да, — задумался математик.

— А если когда-то полюса находились в других местах, и на месте джунглей была, например, тундра, — предположил Илья.

— Ничего вариант, но мне не нравится, — поморщилась я. — Так, что угодно где угодно объяснить можно. Ладно, давайте дальше.

Поговорив ещё на несколько нейтральных тем, которые на самом деле особыми секретами не являлись, Илья тяжело вздохнул.

— Ну что, разминка закончилась, пора перейти к настоящим тайнам, — сказал он и улыбнулся. — Вы знаете, что это уже не первый раз?

— Что — это? — выразила общее недоумение Надя.

— Цикл развития керелей. Они уже не в первый раз вымирают и не впервые оставляют после себя наследников. Которые развиваются, достигают расцвета, а потом, в свою очередь, вымирают, оставляя наследников после себя. Что больше пяти раз такое случалось, я знаю, а вот точнее — нет, у меня как раз в тот момент время на вопросы закончилось.

— Не может быть, — в шоке прошептала Юля. — Ты мне не говорил...

— Речь как-то не заходила.

— Но почему они вымирали? — с нажимом на второе слово спросила я. — Ладно первые, но потом-то наверняка можно было найти причину гибели и не допустить новой. Умалчивать такие сведения со стороны керелей как минимум глупо!

— Не знаю. Попробуй сама докопаться до истины, при условии ограниченного времени и их манеры давать ответы, — развел руками химик.

Я кивнула. Действительно, сложно. Мне также не удалось узнать всё, что хотелось.

— Ладно. У меня тоже есть кое-какие сведения, — встряска помогла принять решение. — Мне удалось узнать, что «керелями» станет только один вид из трёх. Какой конкретно, не знаю, но не мой. Остальные погибнут, — голос предательски дрогнул, навалился могильный холод, и появилось тягостное ощущение, как будто я уже вот прямо сейчас собралась вымирать.

— Станет? — задумчиво уточнил Игорь. — В будущем времени?

— Да, а что?

— Знаете, прежде чем начать задавать вопросы по существу, я сначала расспрашивал керелей о том, какие типы ответов в каком случае можно ожидать. Так вот, когда задаются вопросы о будущем, керели рассматривают варианты и если какой-то хоть на долю процента превышает другие, то именно на него говорят «да». Они ведь не пророки, сами признались, я их и об этом спрашивал, — со смешком добавил он. — Это как прогноз погоды — не обязательно она будет такая, как предсказывали. Если, например, шансы стать керелями у двух видов по тридцать три процента, а у одного — тридцать четыре, именно на него будут указывать керели. Так что их слова ещё ничего не значат.

— Но также возможно, что у других совсем мало шансов! — не удержалась от возражения я, хотя слова математика дарили надежду на другое будущее.

— Тоже верно, — с сожалением кивнул он. — После слов Ильи и твоих у меня появилась гипотеза, что керели просто подсчитали, сколько раз какой вид доживал до конца. И указали на тот, у которого это получалось хоть немного чаще.

— Меня волнует другое, — сказала Надя. — Не думаю, что керели дураки. А значит, у них был повод не сообщать нам причину своего вымирания. Может быть, если бы мы её знали, то у нас было бы больше шансов повторить ошибку?

— Ну, думаю, незнание тоже не поможет от неё застраховаться, — покачала головой я. — Илья же сказал, что эта ошибка происходит уже не впервые.

— А если не эта? Если каждый раз керели совершали другую ошибку, пытались найти другой путь, но он тоже приводил к гибели? — высказал предположение математик. — Такое ведь возможно. Например, в один раз цивилизацию погубила ядерная война, в другой — генная инженерия, в третий — нападение инопланетян...

— Ну ты и фантазёр, — засмеялась я.

— Такой ли? — скептически поднял бровь Игорь. — Зачем-то ведь они говорили, что оставили нам защиту «от искателей богатства и приключений».

— Кстати, правда, с чего бы им об этом заботиться, если бы не было серьёзных причин? — поддержала математика Надя.

Мы выдвинули ещё много предположений, но ни одно из них не являлось достаточно аргументированным, чтобы его удалось принять за рабочую гипотезу. Ясно только то, что всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Надя высказала дельную мысль: нельзя недооценивать керелей. Всё-таки они построили цивилизацию, по развитию сильно обогнавшую человеческую, а значит, не стоит отказывать им в уме. Каждое действие и решение керелей имело под собой какое-то обоснование. Например, нельзя не признавать, что они позаботились о нашем выживании: одни кольца-анализаторы чего стоят. А что мы не видим всех причин действий керелей — так то проблема в нас или просто в недостатке информации. Что же до вымирания… Кто сказал, что человечество на Земле не погибнет раньше, чем достигнет хоть наполовину такого развития, какого добились керели? Но, хотя разумом я и признавала, что не стоит огульно обвинять предтеч во всех грехах, чувства так легко изменить не получилось. Слишком уж привыкла считать их злодеями, слишком долго изливала в их сторону негативные эмоции. Керели очень хорошо подходили на роль неизбежного зла: сделать им мы всё равно ничего не сможем, даже добраться не удастся, а сваливать на них вину за все беды просто и удобно. А на самом деле высока вероятность того, что в первые дни я выдумала себе врага и до сих пор воюю с фантомом собственного воображения, а не с реальным противником. Просто этот фантом воплотился в виде керелей.

Чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей, попыталась переключиться на что-нибудь другое, ну хотя бы на разглядывание соседей с помощью ночного зрения. Меня до сих пор не перестало удивлять, насколько сильно меняется окружающий мир ночью. Хотя, в принципе, Homo oculeus, в отличие от троллей, выглядели нормальными, живыми, их окраска сильно изменялась. Так, например, самыми светлыми казались Росс и другие зеленокожие, чуть потемнее — золотой мальчик. Негроподобная в дневном освещении Вероника в темноте также становилась светлее, достигая цвета «загара», как я обозвала этот оттенок. А вот белокожие Надя с Верой, наоборот, ночью темнели до такой степени, что становились двумя симпатичными негритянками. Однако, если в целом закономерность изменения цвета кожи при просмотре с помощью дневного и ночного зрения выявить удалось, встречались и исключения. Например, смуглый Сева, судя по другим людям с кожей похожего цвета, по идее, ночью должен был бы изменятся несильно, однако казался ещё темнее Веры. Моя дочь по окраске походила на меня, то есть шерсть её сильно светлела, а вот полукровки приобретали способности хамелеонов, меняя расцветку в зависимости от состояния и настроения, например, после и во время кормления — радостно светлели, а засыпая — немного темнели.

Едва я отвлеклась от размышления, чем же может обосновываться разная расцветка Homo oculeus, как вернулось плохое настроение. Может, всё-таки не стоило сообщать другим о том, что из трёх видов в живых останется только один? Всё равно никто всерьёз не воспринял. Только посмеялись! Заставив себя несколько раз глубоко вдохнуть, с трудом подавила неожиданную вспышку раздражения. Да что со мной происходит? Уже не первый раз за сегодня замечаю за собой резкие перепады настроения, причём все — в негативную сторону. Прямо как в предменструальный синдром на Земле. Но здесь у меня ни разу не было менструаций — судя по всему, из-за другого строения организма. Или — из-за беременности и последующего кормления. Истерично рассмеявшись и резко прервав свой смех на середине, отправилась наверх. Надо выспаться как следует и поесть. Глядишь, раздражительность и отступит на задний план.