День – вечер 313-х суток (27 августа 1 года)

Оставив вещи рядом с рекой, приладив на ноги камнеступы и вооружившись длинными шестами, мы с Россом в третий раз вернулись к пещере. Зеленокожий предложил сначала осмотреть окрестности, и в результате, совсем близко и чуть выше двери, за поворотом выступающей скалы, мы обнаружили небольшое кладбище. Шесть овальных возвышений из крупных, практически неподъёмных, камней располагались вдоль нависающей над ними скалы, на которой рядом с каждым из холмиков выбит могильный крест. Впервые за свою жизнь в новом мире я видела настоящее захоронение и, возможно, именно поэтому оно произвело на меня сильное впечатление. Древний земной обычай напомнил, что при каждой из этих шести смертей был как минимум кто-то один, не безразличный к погибшим людям.

— Ага, ясно, — сломал возвышенный настрой Росс. — Йорик, скорее всего, отсюда.

Крайняя могила оказалась частично разрушена, так что из-под камней виднелись такие же сетчатые, как и остальные найденные останки, суставчатые ребра.

— Как раз головы не хватает, — констатировал зеленокожий, ещё раз осмотрел полураскопанную могилу, а потом направился к целой и начал осторожно её разбирать.

— Зачем? — удивилась я.

— Проверить, над всеми ли поработали «ювелиры», — пояснил хирург.

Принимать участие в вандализме не было никакого желания, но, признав обоснованным решение Росса, я присоединилась к делу раскапывания мертвецов.

— Боишься, что они погибли из-за этого?

— Да, — честно кивнул Росс. — А мы даже не знаем, где таится опасность: в воде, воздухе, пище, земле, или её переносят кровососы. И не заразились ли мы уже.

Я судорожно вздохнула, представив, что в теле может сидеть что-то, медленно, но верно объедающее костную ткань, и с удвоенной энергией продолжила разбирать мини-курган. Наконец, под камнями показался ажурный скелет.

— Странно, что совсем не сохранились мягкие ткани, — задумчиво вертя в руках берцовую кость, потянул зеленокожий.

— Их могли съесть местные насекомые и другие мелкие животные, — предположила я. — В каменной могиле достаточно щелей, чтобы падальщики могли без труда подобраться к телу.

— Согласен, — кивнул Росс. — Но сколько бы им потребовалось на это времени?

— Может, и не так много, — пожала плечами я. — Хотя, чтобы убедиться в этом, надо захоронить труп таким образом и проверить.

— Ну трупов-то у нас в достатке, — ещё раз осмотрев кость, хирург упёрся ей в скалу под ногами и навалился. Хрупкая опора подломилась, распавшись сразу на три куска, так что экспериментатор пошатнулся, но устоял. — Нет, ювелиры поработали, скорее всего, уже после смерти. Кость не выдерживает даже моего веса и, если бы ювелиры поразили ещё живого человека, на скелете было бы немало переломов: слишком непрочной становится ткань.

— Или они факультативные, — предположила я. — Начали ещё на живом, а закончили уже после смерти.

Зеленокожий окинул меня хмурым взглядом.

— И после этого остальные называют меня садистом и пессимистом. Не понимаю, чем ты лучше, — нерадостно буркнул он. — Но, к сожалению, такой вариант не исключён. Особенно если ближе к концу жизни, когда кости стали хрупкими, больной уже не мог двигаться, например, из-за поражения мышечной ткани или суставов. Тогда переломов вполне может не быть, — решительно лишив покойника ещё нескольких элементов скелета, Росс сложил их в корзину, как добычу. — Теперь — в пещеру.

— Что мы тут-то забыли? — тоскливо спросила я, когда мы добрались до разграбленного помещения. — Уже ведь установили, кто погиб первым.

— Этого недостаточно, — покачал головой зеленокожий, залезая с ногами на приподнятую над землей травяную постель и приглашающе похлопал рукой рядом с собой. — Тебе не кажется странным, что люди устроились жить в том месте, где им постоянно угрожает смертельная опасность?

— Ну, не знаю, — я задумалась. — Может, когда они селились, ещё не знали, насколько велика угроза. Или были слишком ослабшими и не имели возможности двигаться дальше.

— Ослабшие люди не стали бы обустраивать пещеру, обставлять её мебелью, заготавливать неплохие пищевые запасы — у них на это просто не хватило бы сил, — возразил Росс.

— Запасы? — скептически подняла бровь я.

— Там, внизу, остатки склада, судя по всему — продуктов, — он кивнул на проход, ведущий к замурованному в скалу скелету. — Предположим, что всего их было семеро, по количеству найденных останков. Кроватей лишь на две меньше. Причём две из них почти в полтора раза шире, что позволяет предположить, что на них спал не один человек. Выходит здесь жили все семеро, и жили не один день, успев привести пещеру в комфортабельный вид. Нет, думаю, умирать они начали не сразу, — зеленокожий окинул помещение внимательным взглядом и тяжело вздохнул. — Как ни тяжело признавать, но Сева был прав, — заметив моё удивление, Росс пояснил. — Нам не стоило капризничать, отказываясь от поселения на озере. Все последовавшие за отплытием события — тому подтверждение. По-моему, доказательств нашей глупости и самоуверенности хватает с лихвой. А теперь всем, в том числе, и тем, кто пытался доказать нам нашу неправоту, приходится расплачиваться за наше решение продолжить путь.

Вспомнив полуживого инженера, я понимающе кивнула.

— Ладно, ближе к делу, — прервал сам себя собеседник. — Вы кровати обыскивали?

— Нет. Но не думаю, что в них что-то прятали.

— Прятать, может, и не прятали, а вот завалиться что-нибудь вполне могло, — встав, зеленокожий начал разбирать постель, сбрасывая траву прямо на пол, и я присоединилась, чтобы как можно быстрее закончить и покинуть пещеру. Врач оказался прав. Первая же кровать дала урожай из нескольких фруктовых косточек, обломка деревянной расчёски и тяжеловатого жёлтого камушка. Вторая не подарила ничего нового, зато третья хранила в себе настоящее сокровище — рукописный дневник. Росс решительным жестом остановил мои поползновения остановиться и ознакомиться с содержимым рукописи.

— Сначала закончим.

Нехотя признав его правоту и бросив ещё один жадный взгляд на то, что может приоткрыть завесу тайны, я вернулась к обыску. В результате наша добыча увеличилась на одну ложку и перочинный нож.

— Вот теперь на берег, и можно будет почитать, — зеленокожий нежно погладил отлично сохранившуюся тетрадь.

Выбравшись из пещеры, мы вернулись к реке, где с удовольствием избавились от порядком поднадоевших и даже натёрших мозоли камнеступов.

— Ну? — поторопила я замешкавшегося Росса.

Раскрыв белые страницы, мы погрузились в изучение неразборчивого почерка, не забывая периодически осматривать окрестности: интерес интересом, а добычей становиться совершенно не хочется.

Дневник поведал нам о трагической судьбе нескольких человек, одним из которых, судя по всему, оказалась моя старая подруга по переписке. Автор рукописи вначале увлечённо повествовал о первых впечатлениях от нового мира, обустройстве селения, охоте и собирательстве, друзьях и развлечениях. Потом почти полтора месяца в дневнике не появлялось ни одной новой записи, а когда они возобновились, обрывочные и беспорядочные, повествующие о жарком и ледяном аде, об отравленной пище, воде и воздухе, о мёртвых и неживых и их заговоре против человечества, я покрылась холодным потом, вспомнив, что когда-то Алла говорила о том же. Дрожащие строчки рассказывали о том, как оставшихся в живых и всё ещё сопротивляющихся воле некромантов людей отправили вниз, на каторгу, и ещё через пару недель, поняв, что победить поработителей они не смогут, пленные посреди ночи сбежали, прихватив наспех собранные рюкзаки. Несколько дней прятались в трещинах скал, удаляясь всё дальше от разыскивающих их неживых. После этого сообщения в дневнике появилась лаконичная запись «ну и бредятина», и почти неделю автор не прикасался к страницам. А когда вновь взялся за ручку, рассказал о возможной болезни, вызывающей галлюцинации и всепоглощающий страх. Судя по размышлениям, автор не знал, во что верить, но с каждым новым днем всё больше склонялся к варианту, что как минимум большая часть, если не весь пережитый кошмар — не что иное, как игра больного воображения. Бредовое состояние не возвращалось, хотя всю группу продолжали мучить страшные сны. Да и не все больные оказались настроены самокритично: почти половина собиралась воевать с «мировым злом» и считала всё произошедшее реальностью. Но пока они продолжали путь вниз, с гор. По дороге двое погибли: один сорвался со скалы, а другая, споткнувшись, с размаху ударилась о камень и свернула шею. Остальные добрались до подножия, где и решили поселиться. Немало места в рукописи занимали описания быта и местных особенностей. Из неприятностей в первую очередь отмечали кровососов, не встречающихся наверху, и периодические ливневые дожди, которые из-за особенностей местности превращались в настоящее бедствие: вода бурным потоком текла вниз с гор, смывая всё, что не успело основательно закрепиться. Хотя физическое самочувствие людей улучшилось, вернуться к нормальному весу они так и не смогли и, несмотря на обильное и калорийное питание, оставались такими же жилистыми. Ещё через несколько дней взошла гигантская луна, и подножие гор превратилось в адское место. Резкие перепады погоды, страшные многоводные грозы, землетрясения, ураганный ветер вкупе с дефицитом продуктов и постоянным страхом подорвали силы ещё не окрепшего народа. Даже в периоды затишья стихий люди избегали без необходимости покидать пещеру, поскольку всего за несколько минут ситуация могла радикально измениться. Когда луна скрылась за горизонтом — горы успокоились, но для большинства было уже поздно. Невзирая на сильно смягчившиеся условия, пятеро продолжали медленно сохнуть, кожа приобрела структуру сухого пергамента, снова начались галлюцинации и приступы безумия, сопровождающиеся приливом сил. В течение трёх недель погибли четверо, а пятая в один из припадков загрызла и пыталась сжечь на костре одного из двух находящихся в нормальном состоянии мужчин. Оставшееся время она провела привязанной к кровати, поскольку автор дневника боялся ещё одного нападения. После похорон последней жертвы непонятной болезни мужчина начал строить планы, с целью добраться до других людей. Но, опасаясь, что может являться носителем возбудителей, вызвавших эпидемию, решил повременить и занялся пополнением запасов, на случай, если вновь взойдет «солнце ада», как окрестил автор в дневнике жёлтую луну. А ещё через несколько дней появилась странная запись, на которой повествование резко обрывалось. «Зря я думал, что уже поправился. Сегодня снова была галлюцинация: когда ходил за дровами, видел большого морского змея, который выпрыгнул из скалы, как будто из воды и потом снова нырнул в камень.»

Я подняла голову, чтобы встретиться взглядом с расширенными от страха глазами зеленокожего.

— Из скалы...

—… как будто из воды, — продолжил Росс. — Бред. Но если...

Мы с ужасом уставились на такой обманчиво твёрдый камень.

— А если его не засасывало, а он просто провалился, как в жидкий асфальт, и не смог выбраться?..

— Судя по всему, камень очень быстро застыл обратно. Иначе при попытках выбраться он просто утонул бы или провалился ещё глубже.

Я сглотнула.

— Ему бы повезло, если бы он выдохнул, когда застывал камень, — тихо сказал зеленокожий. — Но, судя по сточенным костяшкам пальцев, это не так. Скорее всего, мужчина погиб, ослабнув после долгих тщетных попыток вырваться из монолита, вполне возможно от жажды, съеденный заживо или сгнив. Хуже другое. Он видел «змея» вне пещеры, а значит...

—… это может повториться в любой момент и где угодно, — закончила я и потянулась к камнеступам.

Росс отрицательно покачал головой.

— Не стоит. Сейчас гораздо важнее быстро вернуться в лагерь.

— Почему? — спросила я, недоуменно наблюдая за резкими паническими движениями, которыми зеленокожий разделял свой груз на две части: поменьше — мне и побольше — ему.

Укладывая вещи, Росс решительно вырвал из тетради меньшую центральную часть записей, намочил разрыв водой и несколько раз протёр о камень, стирая и пачкая края, потом убрал основную часть дневника на самое дно рюкзака, а влажные и грязные листочки — наоборот, положил поверх остальной добычи.

— Подумай, сколько времени прошло со времени захода «солнца ада»?

Прикинув в уме дату захода, я прибавила к нему сорок пять дней, то есть, примерно то время, когда луны не видно за горизонтом и похолодела.

— Завтра!

Если кошмар, описанный в дневнике, имеет под собой хоть какие-то основания, а я склонялась к тому, что имеет, то нам надо как можно быстрее убедить остальных сняться и плыть дальше. И плевать на возможные пороги: их может и не встретиться, а вот в том, что мы останемся в живых, если начнём тянуть, и у меня, и у Росса возникли большие сомнения. Нельзя терять время. Я без возражений взвалила на плечи свою долю груза, и мы рысцой направились вверх по течению.