153 – 159-е сутки

Через некоторое время я поняла, что живя в обществе и, одновременно, пытаясь скрыть свои тайны, могу забыть приобретённое за время одинокого полудикого существования. Например, если и дальше не буду пользоваться антигравом, то потеряю навык и, возможно, растеряюсь, когда от него будет зависеть что-то важное. Надо исправить ситуацию и хоть немного подновить умения. В связи с этим, на ближайшей же остановке, отойдя подальше от плотов, так, чтобы скрыться от любопытных глаз, активировала антиграв наоборот (то есть увеличила вес). Немного подождав, уменьшила до половины нормального, потом снова увеличила. Вот интересно, вроде бы заказывала такой прибор, чтобы не просто плавать в невесомости можно было, но и двигаться в определённом направлении, да и в инструкции сказано, что такое возможно — а нет, так ни разу и не получилось. Зато ещё в джунглях очень хорошо освоила функцию увеличения и уменьшения веса — она помогала при прыжках с дерева на дерево. Подумав, решила поискать способ активации направленных полётов ещё раз — вдруг раньше чего-то важного не заметила.

Заново внимательно ознакомившись с документацией, поняла, что, судя по всему, вектор тяжести по идее можно направить не только вверх или вниз, а в любую сторону. Может, именно таким образом получится достичь полёта в заданном направлении?

Некоторое время я пыталась изменить направление силы тяжести напряжением грудных мышц (так же, как увеличивала или уменьшала вес), но убедившись, что ничего не получается, взяла в руку компьютер и открыла программу дистанционного управления. Чтобы лететь параллельно земле, надо направить вектор вбок, я ведь правильно понимаю?.. Меня резко толкнуло вперёд, сбило с ног и проволокло по изрытой грызунами почве. Растерявшись, не сразу смогла отменить команду, в результате затормозила примитивно: прижавшись к земле и вцепившись руками и ногами в траву. От действия прибора восприятие реальности исказилось и казалось, что я нахожусь не на равнине, а на довольно крутом (примерно в сорок пять градусов) склоне. Даже голова закружилась от непривычного ощущения. Чуть придя в себя, я попыталась подняться, всё ещё не отключая флиграв, и добилась успеха, хотя стояла по отношению к почве косо, как на склоне. Отменила команду и с облегчением села на траву. Как же хорошо, когда мир воспринимается таким, каким он должен быть на самом деле.

Отдохнув, потёрла полученные ссадины и снова активировала флиграв, но на сей раз не вперёд, а вверх и вперёд, в результате чего пришлось выключать прибор на бегу: его силы оказалось достаточно, чтобы тянуть, но недостаточно, чтобы взлететь. От резкого возвращения гравитации в норму не удержалась на ногах и прокатилась по траве, да ещё и чуть веткой глаз не пропорола. Вот вам и полёт в заданном направлении: обычную-то гравитацию вектор вбок не компенсирует или компенсирует недостаточно. В общем, бракованный флиграв: только если вертикально вверх вектор направлять, летать нормально получится (причём исключительно вверх или по ветру). Или очень сильную тягу включать надо, а ракетой в небо или, что ещё хуже, в ближайшее препятствие, влететь не хочется.

Потирая набитые синяки и ссадины и мысленно костеря керелей, я возвращалась к плоту, когда в голову пришла неожиданная идея. Пусть летать не получается, но всё равно, даже в таком виде, боковая активация может оказаться полезной. Например, если покрепче схватиться за плот, то можно получить некое подобие двигателя. Жаль, что проверить, сохранив флиграв в тайне, не выйдет.

— Что с тобой случилось? — обеспокоенно поинтересовалась Юля.

— Да так, упала, — отмахнулась я.

— Ага, упала, — съязвил Росс, разглядывая многочисленные царапины и слегка заплывший глаз. — Много раз падала и очень активно.

— Эксперимент по прыжкам в высоту и длину ставила, — потрогав опухшее веко, пояснила я. — Неудачный.

— Вот в это уже больше верится, — рассмеялся зеленокожий. — Ну ты даешь, в спортсмены-мазохисты ни с того, ни с сего потянуло.

Впрочем, после этого случая я больше не жаждала экспериментировать с флигравом.

Однажды, вспомнив о первой подруге, я попробовала связаться с Николаем, чтобы расспросить, не слышно ли новостей об Алле. К моему удивлению, хотя его аська оказалась включена, он не отвечал. После нескольких безуспешных попыток пришла мысль, что ситуация очень напоминает ту, когда знакомые Аллы пытались измерить глубину озера и спровоцировали выброс какого-то газа. Неужели полученный урок их ничему не научил, и всё началось сначала? Идея фикс у них там, что ли? Я продолжала изредка стучать Николаю, но пока безуспешно.

На другой день во время остановки к нашему плоту подошёл Марк.

— Привет, — поздоровался он, с интересом наблюдая, как я обмываю обкакавшегося Диму. — Это чей?

— Мой.

Оборотень с сомнением посмотрел на него, потом на меня, потом снова на ребёнка.

— Ты уверена?

— Да, а что?

— Ну, он похож на человека-мутанта, — пояснил своё недоумение Марк.

Я рассмеялась:

— Дима и есть полукровка. Я его усыновила.

— Ааа, — разочарованно потянул оборотень. — Тогда понятно. А я слышал, что у тебя свой есть, посмотреть хотел.

— Есть, Рысь, — обтерев Диму пучком травы, я уложила его в корзинку и указала на соседнюю.

Марк заглянул, и на его лице отразилась целая гамма чувств: любопытство, переходящее в удивление, которое, в свою очередь, трансформировалось в нежность.

— Она прелесть, — тихо сказал Марк. — У меня на Земле тоже дочка маленькая осталась. Кажется, я её очень любил.

— Кажется? — не поняла я.

— Не помню. Думаю, что любил. Можно подержать?

Я недовольно пожала плечами, но возражать не стала. В конце концов, если мы когда-нибудь собираемся строить семью, то лучше заранее знать, умеет ли он обращаться с маленькими детьми. Наклонившись, Марк осторожно, поддерживая головку, вынул Рысь из импровизированной люльки. Тепло улыбнулся ей и начал баюкать малышку на руках, пока я поправляла подстилку в корзине.

Обернулась я как раз вовремя, чтобы заметить, как глаза оборотня наливаются кровью и большая рука сжимается на шее моей дочери. Забыв обо всём, одним прыжком подскочила к Марку.

— Отдай! — и, поскольку он не отреагировал, изо всех сил вцепилась зубами в предплечье оборотня. Взвыв, он дёрнулся и на мгновение ослабил хватку, но мне хватило времени, чтобы вырвать дочь из смертельных объятий и пуститься наутёк. Незаметно для себя забралась на самый верх крыши второго этажа и только после этого обернулась. Мне показалось, что Марк не остановится ни перед чем, чтобы форсировать строение, настолько страшно он выглядел, но тут он перевел взгляд на свои руки и застыл. А уже через минуту на лице оборотня отразился ужас, он схватился за голову и бросился прочь от нашего плота.

Я пыталась успокоить плачущую дочь, одновременно ощупывая её маленькое тельце. Вроде ничего не сломал, но если она умрёт, то убийце мало не покажется. И плевать, что он гораздо сильнее. От перенесённого шока меня затрясло, прижав Рысь к груди, я гладила её, даже не пытаясь сдержать текущие из глаз слезы.

— Ничего, малышка, ничего, родная. Теперь всё хорошо будет, ничего эта тварь тебе больше не сделает.

Спустившись вниз только для того, чтобы забрать корзинку с Димой, залезла обратно и просидела на крыше до глубокой ночи. После происшествия отгороженная комнатка казалась слабой защитой, ведь проломить стену оборотню вряд ли составит труда. Только когда пошёл дождь, я спряталась под навесом, но и то — исключительно потому, что боялась простудить детей.

На следующий день, когда наш плот причалил к берегу, я объявила, что никуда с него не уйду и, забрав детей, снова залезла с ними на крышу. Там и сидела несколько часов, пока не вернулся Игорь.

— Пантера, с тобой Марк поговорить хочет, — сказал он.

— Обойдётся! — огрызнулась я. Вот кого-кого, а этого убийцу недоделанного мне меньше всего сейчас видеть хочется.

— Но он очень-очень просил, — с намёком потянул математик.

Я одарила его хмурым взглядом: вроде ведь в курсе произошедшего, неужели не понимает, что я не готова к этому разговору.

— Никуда я не пойду.

— Послушай, вам ведь надо выяснить отношения. К тому же, если ты не захочешь поговорить, он может сам сюда прийти...

Последний аргумент заставил меня передумать. Уж лучше я к нему, чем он сюда.

— Игорь, залезай ко мне, детей посторожи, — попросила я.

— Ну знаешь, я не обезьяна, лучше ты их сюда принеси, тогда с удовольствием, — попытался отказаться он.

— Игорь, ну пожалуйста, а то я никуда не пойду.

— Ладно-ладно, успокойся, — вздохнул математик и полез на крышу. — Не понимаю, почему нельзя их спустить...

— Здесь Марку их достать труднее будет.

— Во время вашего с ним разговора? — укоризненно спросил Игорь, усаживаясь понадёжнее. — Иди, я постерегу.

— Только не спускай, — предупредила я и, узнав, где сейчас оборотень, направилась в его сторону.

Марк ждал меня за пределами лагеря, сидя на берегу и обрывая вокруг себя травинки.

— Ну, чего тебе? — хмуро спросила я, держась на достаточном расстоянии, чтобы в случае чего сделать ноги.

— Прости. Я не хотел, — слова прозвучали глухо. — Сам не знаю, как так получилось.

— Ты просишь прощения за то, что чуть не убил моего ребёнка?! — взъярилась я, после чего замолчала, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки, и уже тише продолжила. — Неужели ты правда считаешь, что хоть одна мать сможет это простить?

— Нет. Но это не я, я бы никогда такого не сделал, честное слово!

А ведь действительно, возможно, его поведение не что иное, как проявление ещё какого-то инстинкта, навроде моего «жора». Может, он и вправду себя не контролировал? Но от этого не легче, ведь если такое случилось однажды, оно может повториться вновь.

— Знаешь, когда я только сюда попала, то чуть не съела человека. Мне повезло, он остался жив. Так вот, несмотря даже на то, что он меня простил, я всё равно ушла оттуда. И избегала любого общества, пока не нашла, как справиться с этой напастью, — я старательно избегала встречаться взглядом с оборотнем.

— Ты хочешь, чтобы я ушёл?

— Да, хочу. Пока ты здесь, я боюсь оставить детей даже на несколько минут, — твёрдо сказала я. Понимаю, что поступаю жестоко, но не могу иначе: безопасность Рыси для меня важнее, чем даже справедливость.

Марк помолчал, потом выбросил истерзанную травинку и тяжело вздохнул:

— Ладно. Я уйду.

Он ещё немного посидел, ожидая реакции, но, поняв, что я не собираюсь ничего добавлять, ещё раз вздохнул и, встав, пошёл в сторону лагеря. Судя по всему, это решение не оказалось для него неожиданным. Да и у меня ситуация повторялась, только теперь я была в роли провожающего. И обошлась с оборотнем гораздо менее благородно, чем когда-то Дмитрий со мной.

— Погоди. Если сможешь справиться с этим… — я потёрла шею, слова отказывались звучать вслух. — Когда справишься с этим, возвращайся. Только не раньше, — последняя фраза далась гораздо легче. — Удачи тебе.

— Всего хорошего. И ещё раз прости… если сможешь.

Оборотень действительно отсоединился, просто не поплыв дальше с караваном, а оставшись на месте нашей стоянки. Я смотрела на его одинокую фигуру и испытывала смешанные чувства: одновременно и облегчение… и стыд. Я снова солгала. Умолчала о том, что когда вновь присоединилась к людям, тоже возникла проблема: я чуть не убила Росса. И не ушла после этого. Зеленокожий, несмотря на не самый лучший характер, не прогнал и не выдал, хотя имел на это полное право. А я заставила Марка уйти. Впрочем… если бы он напал на меня, вряд ли бы моё решение было бы столь непреклонно. Но он пытался убить Рысь. И даже учитывая, что им двигали слепые инстинкты, я не могу этого забыть и вновь пытаться наладить наши отношения.

Только через три дня, убедившись, что Марк не преследует свободных, я успокоилась настолько, что снова начала покидать плот на стоянках, оставляя детей на борту. А ещё через некоторое время Дет сдался и вернулся-таки домой, но всё ещё старался держаться на максимально возможном расстоянии от кормящих матерей и младенцев.