Глава 23. Утро добрым не бывает

Джейн проснулась от того, что ей было мокро. Глаза открывать не хотелось. Хотелось спать, спать как можно больше и дольше и чтобы никто не трогал, не будил, не тащил на утреннее построение, а потом на пробежку. Но было мокро, и с этим надо было что-то делать. Джейн ощупала матрас раскладушки под собой — ну да, вода. Откуда она взялась, можно было даже не гадать. Вставать и выяснять отношения разом с половиной лагеря, когда до подъёма ещё три часа, смысла не было никакого. Джейн тихо сползла с раскладушки на пол и моментально провалилась в сон.

Когда до подъёма осталось каких-то полчаса, она снова проснулась, но в этот раз — от жуткого зуда. Чесались руки, чесалась спина и ноги, чесались голова и лицо. Джейн, стараясь не делать лишнего шума и выругавшись сквозь зубы, встала на четвереньки и посмотрела на пол. Ну да. Листья почесушки, как её тут называли. Струпья и зуд по всему телу ей обеспечены на ближайшую неделю, а может, и дольше. Джейн снова ругнулась и полезла чесать спину. Злиться всерьёз не было сил. Жутко хотелось лишь две вещи: спать и содрать с себя кожу. Ни то, ни другое удовлетворить было невозможно. Сцепив зубы, Джейн всё так же, как была, на четвереньках, выбралась из палатки и помчалась в душевую в надежде, что вода сейчас хоть как-то облегчит её страдания. Там её и застал сигнал к подъему, буквально разрывающий голову изнутри и не оставляющий шансов поспать хоть ещё чуток.

* * *

Стоя в шеренге, Джейн всеми силами старалась держать руки вдоль тела и не чесаться, хоть это было и очень сложно. Вода помогла, но не надолго, и уже через пять минут после выхода из-под душа зуд вернулся с новой силой. Осматривая ровный строй курсанток, сержантка Коу задержала на Джейн свой взгляд, слегка нахмурилась, после чего гаркнула:

— Риверфорд, шаг вперёд!

Джейн подчинилась. Зуд становился сильнее, но она старалась держаться и не подавать виду. Коу подошла к ней, медленно оглядела с ног до головы:

— Что у вас за вид?

— Вышла ночью в туалет, забрела в заросли почесушки, мэм.

Сзади донеслись сдавленные смешки. Сержантка ещё раз осмотрела Джейн, зашла ей за спину, приподняла майку.

— Вы, вижу, в этих зарослях не только присели, но и прилегли.

— Так точно, мэм.

Смешки стали громче, но были моментально прекращены окриком Коу. Она снова встала перед Джейн и посмотрела ей в глаза.

— Риверфорд, вы идиотка?

— Никак нет, мэм.

— Вижу, — ответила сержантка после небольшой паузы. — Всем стоять смирно! Риверфорд это касается в первую очередь. Я скоро вернусь.

Выполнить приказ было практически невозможно, но Джейн старалась — сжав кулаки до белых костяшек, стиснув зубы, то и дело глотая рвущийся наружу рык. Сквозь навернувшиеся слёзы она видела, как сержантка скрылась в палатке, где была её койка, и долго оттуда не показывалась. Слишком долго. Девы сзади начали перешептываться и хихикать. Наконец Коу вышла, держа в руках сложенное полотенце. Развернула. Посмотрела. Побежала обратно к шеренге дев, вдруг сразу замолчавших.

— Внимание, курсантки! — начала сержантка, встав перед строем. — Пока я не узнаю, кто устроила это безобразие, — тут она развернула полотенце и показала два жухлых листа почесушки, — норматив по ежедневным тренировкам увеличивается втрое. И будет увеличиваться с каждым новым инцидентом. Если у вас остаётся силы и желание заниматься такими пакостями — значит, вам не хватает нагрузок. Всем ясно?

— Так точно, мэм! — ответил нестройный хор.

— Курсанта это тоже касается. А теперь вольно и разойтись! Через пять минут построение на пробежку. Всем — по обычному маршруту, Риверфорд — до медчасти. Быстрее, быстрее, шевелите жопами!

* * *

С момента своего прибытия в учебный лагерь Джейн ещё ни разу не бегала так быстро. Ну разве что тогда, когда живот прихватывало от резкой смены диеты. Куда-то исчезла тяжесть в ногах, общая непроходящая усталость, и те триста метров, что отделяли её от медицинской палатки, Джейн преодолела меньше, чем за полминуты. Забежав под полог, она остановилась и принялась озираться в поисках докторки, расчесывая себя во всех доступных местах. Какое же это было наслаждение — дать, наконец, волю рукам и чесать, чесать, чесать. Зуд это уменьшало не сильно, но хотя бы удовлетворяло желание.

— Отставить! Руки по швам! — гаркнули над самым ухом.

Джейн застыла в скрюченной позе и медленно повернула голову. Сзади стояла докторка Милдред и с улыбкой садистки смотрела на неё.

— Всю одежду на пол, отойти, поднять руки над головой и закрыть глаза. Ну?! Быстро, быстро, тебе ещё отряд догонять.

Джейн аж присела. Она-то надеялась, что сможет отлежаться и отдохнуть здесь хотя бы пару дней. Но нет, надежда оказалась напрасной. А спорить с Милдред было бессмысленно: казалось, они соревновались с сержанткой, кто изощреннее издевательство придумает. Джейн стащила с себя майку и шорты, отошла, как было велено, закрыла глаза и задрала руки.

— Не двигайся, пока я не скажу.

Это было сложно: опять хотелось чесаться, но по сравнению с пыткой на построении — сущий пустяк. Почти тут же Джейн окутало облако чего-то маслянистого. Она ещё крепче зажмурилась и задержала дыхание, чувствуя, как тонкая плёнка покрывает кожу. И приносит облегчение. В Джейн уже начала подниматься волна блаженства и умиротворения, но грубый голос Милдред вернул её в реальность:

— Ну, чего стоишь? Кого ждёшь? Марш в палатку одеваться и на пробежку. Сержантка Коу никого ждать не будет. И зайди ко мне снова перед обедом.

Джейн опять захотелось зарычать, но на этот раз от обиды. Ну почему, почему нельзя было остаться здесь хотя бы на денёк или два? Полежать одной, чтобы никто не трогал, не подгонял, не изматывал тренировками и не издевался исподтишка? Почему сегодня снова надо было вытаскивать свою измученную тушку под палящую Афину и бегать, прыгать, отжиматься, подтягиваться — и так без конца по кругу. А теперь ещё и в тройном объёме. Видимо, нужно было лишиться на тренировках руки или ноги, чтобы удостоиться возможности хоть чуть-чуть поваляться на койке в медчасти. Джейн развернулась, хмуро и зло посмотрела на Милдред, вышла из медицинской палатки и лёгкой трусцой побежала к своей. И вот тут тело напомнило, что оно не выспалось: ноги поднимать не хотелось, руки норовили обвиснуть плетьми, дыхание то и дело сбивалось. А ведь сейчас ещё предстояло бежать пять километров по просеке в джунглях. Джейн, остановившись перед палаткой, отдышалась, открыла клапан входа и подошла к своей раскладушке.

— Суки, как же вы меня достали! — вырвалось у неё сквозь сжатые зубы.

В палатке никого, кроме Джейн, не было. И оба её спортивных топа, вымазанные в грязи, лежали на матрасе, усыпанные листьями почесушки. О том, чтобы их надевать, не было и речи. Зарычав на этот раз в полный голос и от души, Джейн полезла в шкафчик.

* * *

Джейн бежала к выстроившимся в две шеренги девам и на ходу натягивала майку. Выходить на пробежку в таком виде было сродни самоубийству, но не выйти она не могла: возможные санкции были ещё хуже. Придётся терпеть. Она встала в конец строя и замерла в ожидании команды к бегу. Но Коу молчала и внимательно смотрела на Джейн. Потом, покачав головой, тихо скомандовала:

— Вонг, Курицина, выйти из строя.

Названные девы сделали шаг вперёд и застыли перед сержанткой.

— Повторите, что я буквально пять минут назад говорила на счёт наказания при повторении инцидентов.

— Что нормы по тренировкам будут увеличены.

— Правильно. Значит, вы хорошо меня слушали. — Коу подошла к Курициной, высокой, статной деве с ёжиком русых волос на голове, и встала перед ней нос к носу. — Если вы не поняли, говорю ещё раз: здесь, в этом лагере, проблемы вам создаю только я. Не вы, — Коу ткнула Курицину в грудь, — не Вонг, — она указала на щуплую брюнетку, стоящую чуть поодаль, — никто другой. Я — единственная, кого вы будете здесь проклинать, ненавидеть, и кому желать смерти. Вам ясно?

Курсантки дружно кивнули.

— Очень хорошо. С сегодняшнего дня и на ближайшую неделю нормативы увеличены в три с половиной раза. Стоять! — сержантка одернула Курицину, решившую сделать шаг назад. — Я ещё не закончила. Сейчас ты снимаешь свой топ и отдаёшь его Риверфорд. А сама надеваешь тот, что лежит у неё на кровати. Со всем содержимым. Второй приносишь Вонг. Приказ ясен?

Побледневшая Курицина кивнула.

— Отлично! Тогда выполнять.

Курицина медленно стащила себя топ, на негнущихся ногах подошла к Джейн и с едва слышными словами: «Ты — труп» протянула его ей. Джейн, ухмыльнувшись, так же, одними губами ответила: «Ещё посмотрим». От слов Курициной у неё внутри поселился холод, но отступать всё равно было некуда: из учебного лагеря её не выпустят, мать на помощь не придёт. Остаётся рассчитывать только на собственные силы и на возможную помощь Джона. Но первое было почти на исходе, а во втором она была далеко не так уверена, как хотелось бы. Склав был молодцом: казалось, местные порядки его совершенно не трогали и не возмущали, но держался он особняком и какого-то особого внимания на Джейн не обращал. С той ночи в его комнате они перебросились хорошо если десятком фраз. Ну, помимо дежурного «привет-пока», разумеется. И Джейн это, как будто бы, обижало. Не сильно. Но ей казалось, что тогда, в комнате, случилось что-то такое, что сблизило её и Джона. Будто между ними возникла связь. И было досадно, если Джейн в этом ошибалась. А ещё очень не хватало Карины. Не было и дня, чтобы Джейн не вспоминала бы ее и не мечтала, чтобы подруга оказалась здесь, рядом с ней, поддержала бы в тяжёлый момент, подсказала что делать, как это было раньше. Но не теперь. Теперь Джейн могла полагаться на себя — и только на себя. Остальные курсантки прекрасно знали, кто Джейн такая и чья дочка, и в лучшем случае не замечали её. В худшем — обходили стороной или устраивали такие вот пакости. На их помощь и поддержку, случись чего, можно было даже не рассчитывать. За три недели в лагере Джейн научилась терпеть этот необъявленный бойкот, но раздражало это не меньше, чем ожоги от почесушки. И если ожоги пройдут довольно быстро, то сколько продлится обучение можно было только гадать. Джейн вздохнула, поправила топ Курициной и замерла в ожидании команды бежать. Долгий день только начинался.

* * *

Просека, по которой они бегали каждый день, начиналась у одного края лагеря, делала большую петлю и упиралась в противоположный его край. Каждый день одним из этапов тренировки была расчистка очередного её участка от свежей растительности. Изо всех сил размахивая топорами и мачете, курсантки за два часа расчищали от молодой поросли и нависающих лиан полосу длиной в полкилометра. А после, измученные и мокрые от пота, возвращались в лагерь, чтобы почти тут же отправиться на тренажёры. Коу спуску и поблажек не давала никому: даже без сил свалиться на траву в её присутствии и то не получалось — обессилевшая получала стеком по заду и была вынуждена подниматься и продолжать упражнения. Ни уговоры, ни слезы — ничего на неё не действовало. Поэтому из пятидесяти дев, приехавших три недели назад в тренировочный лагерь вместе с Джейн, спустя пять дней осталось только сорок, а сейчас — только двадцать шесть, включая Джона. Те, у кого возникало желание покинуть лагерь, пусть и неохотно, но уезжали. Насколько смогла понять Джейн из обрывочных разговоров и стенаний, уезжая, девы на всю жизнь лишались каких-то прав, и это было важно. Почему и каких — было не очень ясно, но решение было непростым. Впрочем, для самой Джейн даже этот вариант был закрыт: тренировочный лагерь был для неё чем-то вроде тюрьмы. Убежать она отсюда никуда не могла — она даже смутно не представляла, в какой части Сапфо сейчас находится. А на крафт её никто брать не собирался, даже если она будет очень сильно просить. Идеальное место, чтобы её спрятать. Было бы от кого. Ну или угробить по-тихому. Хотя нет, вот умереть ей вряд ли дадут. Хотелось думать, что если такое случится, то мать никого в живых из орбиталок не оставит. И Дханкор с Кларой прекрасно это понимали. Только вот совершенно не было заметно, что жизнь и здоровье Джейн здесь кого-то заботили больше остальных.

— Джейн, ты как? — сквозь стук сердца и шум крови в ушах услышала она голос Джона. На бегу Джейн старалась не разговаривать, считая про себя шаги — четыре на вдох и четыре на выдох. Это помогало ей не сбиваться с дыхания и сохранять ровный ритм бега. Но сейчас был особый случай.

— Нормально, — хрипло выдохнула она. На самом деле топ Курициной был чуть великоват, но бежать в нем было всяко комфортнее, чем в одной майке, которую Джейн теперь натянула поверх топа.

— А кожа после ночи?

Джейн бросила взгляд на свои руки. Кожу покрывали красные пятна без определённой формы, блестящие и хорошо заметные даже на загорелых предплечьях. Но зуда не было — было лишь ощущение лёгкого онемения и стянутости кожи.

— Нормально, — снова выдохнула Джейн. На более развёрнутые ответы она была сейчас не способна.

— Будут ещё проблемы — не тормози, обращайся. Помогу.

Интересно, а чем склав мог реально помочь? Джейн проследила, как Джон обогнал её. В лагере к нему относились как к эдакой диковинке: особо не цеплялись, как к Джейн, например, но и в свои кружки по интересам не звали. И, совершенно не стесняясь, рассматривали при любом удобном случае. Казалось, Джона всё это совершенно не беспокоило, а даже если и беспокоило, то внешне это никак не проявлялось. Невозмутимый и улыбчивый, он стрелял направо и налево своими серо-золотистыми глазами и выполнял все без исключения требования сержантки, чем иногда жутко бесил курсанток, которым казалось, что требования эти глупые или когда сил на то, чтобы их выполнить, уже не оставалось. И глядя на всё это, Джейн терялась в догадках, помощь какого характера предлагает ей Джон. В разборки с Курициной и её компанией он вряд ли полезет. Авторитетом не задавит. Разве что силой, но если на него полезут всей гурьбой — никакая сила тут не поможет. Возможно, Джейн чего-то не знает или не видит, но в этом случае тем более не ясно, на что рассчитывать.

Впереди между деревьями показался просвет: просека заканчивалась, до поляны с лагерем оставалось всего ничего. И именно этот отрезок всегда был для Джейн самым сложным. Хотелось уже быстрее добежать, разобраться с обязательным комплексом упражнений, а там — под душ, переодеться и на завтрак. Но дыхание заканчивалось, ноги деревенели, поднимать их становилось всё сложнее. Тем не менее сегодня Джейн решилась на рывок. Сконцентрировавшись на дыхании и конечной цели утренней пробежки, она ускорила темп и начала медленно, метр за метром продвигаться к голове сильно растянувшейся шеренги курсанток. До поляны оставалась какая-то сотня метров, когда Джейн что-то подвернулось под ногу, она споткнулась и полетела лицом в траву. Переключение на «замедленное время» произошло моментально: в полёте Джейн успела сгруппироваться, выставить вперёд руки, мягко приземлиться, сделать кувырок, тут же вскочить на ноги и развернуться. Сзади неё на траве лицом вниз лежала Вонг и хрипло, отрывисто дышала. Судя по всему, именно об неё Джейн и споткнулась. Она склонилась над ней, перевернула. Вонг, бледная, вся в испарине, судорожными движениями пыталась разорвать на себе топ. Джейн оттащила её к краю просеки и только начала стягивать с неё топ, как услышала окрик сержантки:

— Не помогать! Всем бежать дальше!

Замерев лишь на мгновение, Джейн продолжила начатое, и вскоре топ, набитый почесушкой, оказался на траве. Грудь Вонг выглядела ужасно: вся красная, почти пунцовая, она судорожно поднималась и опускалась. То, что каких-то полчаса назад эта самая Вонг точно такую же пытку готовила самой Джейн, ту сейчас заботило в последнюю очередь. Эта мысль пронеслась по краю сознания и умчалась, уступив место более насущной: как помочь Вонг добраться до медпункта. Джейн попробовала поднять её на руки. И хотя Вонг была невысокой, но оказалась тяжёлой — долго Джейн её бы пронести не смогла. Тогда она помогла подняться Вонг на ноги и подхватила под плечи. Бежать таким образом было практически невозможно, да и Вонг еле переставляла ноги, то и дело начиная чесать грудь. Джейн уже смирилась с тем, что до медицинской палатки они будут добираться очень долго, как перед ней возник Джон. Без лишних слов он показал, как им вместе сложить руки в замок, затем они посадили на него Вонг, дождались, пока она обхватит их за плечи, и побежали к докторке. У медицинской палатки они столкнулись с выходящей оттуда Курициной, грудь которой, не такая красная, как у Вонг, блестела на Афине так, что слепило глаза.

* * *

На построении перед завтраком Коу потребовала выйти из строя Джейн и Джона, после чего прочитала короткую, но доходчивую лекцию о том, что если она что-то приказывает, то это обязательно к исполнению независимо от обстоятельств. И что даже если бы Вонг там умирала — в данной конкретной ситуации это были бы исключительно проблемы её и Коу, но никак не остальных курсанток. Джейн слушала Коу и в то же время пыталась разобраться в себе: а почему, собственно, она решила помочь Вонг? Она — одна из тех, кто устраивала здесь пакости Джейн. Возможно, именно она набила почесушкой топ, в котором сама же и бежала. То, что с ней случилось — следствие её же собственных действий, так в чём была причина помогать? Джейн тут не могла понять саму себя: она действовала чисто интуитивно, так, как считала правильным. И, видимо, на это «правильно» доводы разума не очень действовали.

— За нарушение приказа, — донесся до Джейн звонкий голос Коу, — Риверфорд и Джон на сутки отправляются в карцер, после чего вместе с Курициной и Вонг переходят на особый режим тренировки.

Джейн переглянулась с Джоном и судорожно сглотнула. По коже пробежали мурашки, оставляя за собой лёгкий зуд. Отвечать за собственные решения в лагере учили просто и без затей.