Глава 3. Каждый выбирает для себя

День, такой важный для Наташи день, начался с неприятности. Перегорела лампочка в санузле. Минуту девушка щёлкала выключателем, потом ругнулась: «Чтоб тебя!» Не смывать же мыло с открытой дверью в отблесках света из коридора? Пришлось выбираться из ванной, накинув лишь полотенце, и звонить в службу сервиса. Женя, которая успела сполоснуться и даже накраситься, а сейчас ждала с журналом в руках, только сочувственно поцокала языком.

Наташа схватила трубку. Кнопки нажимала с такой силой, что гляди сломаются. И в телефон говорила с гневом, хотя никто из персонала интеллект-лагеря был не виноват.

— Ало? Это номер семнадцать-три, пришлите кого-нибудь лампочку в ванной сменить.

И хлопнула трубкой по аппарату.

— Это всё потому, что сегодня тринадцатое число, — со знанием дела прокомментировала Женя и положила журнал на тумбочку в стопку уже прочитанных. — Несчастливая дата.

— Это пятница тринадцатое несчастливая, а сегодня воскресенье, — буркнула Наташа.

Впрочем, молодой чернявый парень из службы сервиса постучал в дверь номера всего через несколько минут. Быстро поставил стремянку, вкрутил новую лампочку и тут же деликатно, не дожидаясь благодарностей, ушёл.

Наташа немедленно ринулась обратно в ванную. Подруги даже не опоздали на завтрак… Хотя для этого Наташе из макияжа пришлось ограничиться лишь блеском на губах. Всё равно начало занятий девушка просидела как на иголках, нервное состояние никак не хотело уходить. «А всё лампочка дурацкая», — винила Наташа. Но постепенно успокоилась, включилась в обсуждение… Точно в рассчитанный момент, незадолго до обеда прозвучал вопрос:

— Андрей Иннокентьевич, вы тут позавчера упоминали про синтез клатратов. А можно вопрос?

— Конечно, — кивнул академик.

Лоскутов мировую известность получил именно за работы в области супрамолекулярной химии. Сейчас тоже продолжал заниматься исследованиями в области перспективных клатратов. Наташа не зря так долго выбирала, как завязать важный для неё разговор. И сейчас завела разговор именно про клатраты. Слово за слово, уточнения за пояснением… Вскоре завязалась полноценная научная дискуссия. Академик и студентка так увлеклись, рисуя на доске графики и формулы, что даже не заметили позвавший на обед звонок. Лишь когда аудитория полностью опустела, Лоскутов с грустью оторвался от доски. Забрал у девушки из рук маркер, которым она писала, и положил на стол.

— Жалко, Наташенька, вы не в Москве учитесь. Я бы с удовольствием пригласил вас в свою лабораторию. У вас очень интересный, свежий взгляд на некоторые вещи. Совсем не уверен, что ваша идея сработает… Но вот честное слово, как вернусь — проверю обязательно.

Девушка густо покраснела от смущения, так что академик добродушно рассмеялся.

— Стесняетесь — это хорошо. Главное не зазнавайтесь. Закончите учиться и по-прежнему будете так же необычно мыслить, милости прошу вас в мою лабораторию. А пока, — он посмотрел на часы на стене, — пойдёмте-ка, барышня, перекусим.

Наташа покраснела ещё сильнее. Не просто похвала, а без пяти минут приглашение работать с самим Андреем Иннокентьевичем! С трудом уняв зашкаливший пульс, девушка отправилась вслед за своим кумиром. На пороге столовой сердце вновь зашлось в бешеном приступе. Свободный столик был всего один, значит, и обедать они будут вместе. А возможно и дальше, в свободные часы, тоже получится продолжить дискуссию. Она, конечно, примерно на такой вариант и рассчитывала… Вот только до последнего момента не верила, что всё сработает, как задумано.

Они как раз заканчивали второе блюдо, говорили, естественно, не о химии — не за обедом же? Девушка всё равно млела от восторга, что такой именитый учёный общается с ней как с равной. Свет пропал внезапно. Окна словно мгновенно залили чёрной краской. Люстры под потолком и на стенах не включились. Здание столовой задрожало. Тут же рядом что-то упало, кто-то закричал от боли, другие начали ругаться. Наташа неподвижно застыла на стуле в остром приступе клаустрофобии. Ей показалось, что она задыхается. Едва свет за окном вернулся, до этого замершие люди загомонили, зашумели. Наташа тут же зашарила взглядом по столовой. Вроде бы ничего страшного не произошло — если не считать четверых парней за соседним столиком, которых порезало осколками от упавшего со стены светильника. Но к ним уже на помощь подбежали две девушки-официантки. Вдобавок рядом суетился один из приглашённых в «Прометей» профессоров: Женя как раз училась в секции у этого невысокого, кудрявого сухопарого светила российской нейрохирургии. За раненых можно было точно не беспокоиться. И всё равно что-то было неправильно...

Пока Наташа, по-прежнему сидя на стуле, пыталась сообразить в чём дело, одни из обедавших в панике уже выбрались на улицу и побежали к своим домикам, другие громко ругались и требовали руководство. Третьи — в том числе и профессор Лоскутов — как ни в чем не бывало остались доедать. Хаос длился несколько минут. Потом в зал со стороны кухни вошёл кто-то из администрации. К нему немедленно подбежал парень и заорал:

— Что здесь происходит?! Я буду жаловаться! Как только заработает сотовый…

Девушка непроизвольно поморщилась. Казимир, наверное, был чуть ли не единственным из «золотых мальчиков», чьё имя она запомнила — потому что он вызвал стойкую неприязнь. Смазлив, но как-то по-женски. Постоянно хвастался отцовскими деньгами и тем, что он прогрессивен по-европейски, настоящий бисексуал — даже сегодня джинсы надел женские. И при этом с первого дня ухлёстывал за Женей. Раз даже попытался напоить и затащить в постель — за что получил от Наташи хороший удар в ухо. Ставить ему фонарь под глаз девушка постеснялась.

Почти минуту Наташа слушала вопли и претензии, удивляясь выдержке администратора… И тут до неё дошло. Электричества в здании нет вообще, лампы в проходе на кухню погасли, чайники и кулеры не мигают огоньками. Сотовый телефон моргал «нет сети» не из-за сбоя в работе оператора. Похоже, какая-то масштабная авария. Наверняка обесточен весь лагерь, а то и хуже. Самое разумное сейчас — забиться в угол и замереть как мышь.

Совершенно невежливо Наташа буркнула:

— Андрей Иннокентьевич, извините.

Вскочила и начала выискивать глазами Женю. Та стояла в компании товарищей по своей секции и что-то обсуждала. Наташа подошла, схватила подругу за руку и со словами: «Потом договоришь, а пока мы пошли», — потащила за собой. Женя попыталась было спорить:

— Ната, ты с ума сошла?

— Потом, потом, — девушка не останавливалась. И лишь когда обе оказались у себя в номере, закончила мысль. — Случилось что-то странное, похоже, крупная авария. Путаться сейчас под ногами у тех, кто пытается навести порядок — себе дороже. Так что сиди и не высовывайся. Я обещала твоей маме, что присмотрю за тобой, и собираюсь сдержать слово.

Женя буркнула себе под нос: «Ты мне не нянька», но спорить даже не пыталась. Знала, что когда подруга в таком упёртом состоянии — бесполезно. Не драться же? Женя молча забралась с ногами на кровать, вынула из сумки очередной глянцевый журнал и демонстративно повернулась спиной. Наташа тоже присела и потянулась к тумбочке, собираясь достать книжку. И тут громко заревела серена. На весь лагерь загрохотало: «Код красная тревога! Код красная тревога!».

Подруги оторопело переглянулись и кинулись к окну. На улице во все стороны как угорелые носились люди. Тут за спиной клацнула дверь. Девушки обернулись и испуганно замерли: в номер вошли трое с автоматами и в бронежилетах. Причём один из них тот самый улыбчивый парень из службы обеспечения, который только утром менял в туалете лампочку! Сейчас его было не узнать. Лицо спокойное, но холодное, даже жёсткое. Так и написано: ничего личного, это тоже моя работа.

— Прошу прощения, но вам прямо сейчас придётся пройти с нами.

Женя открыла рот протестовать — и закрыла, так как подруга крепко ухватила её за руку и спокойно поинтересовалась:

— Надолго?

— Не могу пока сказать точно. Объявлено чрезвычайно положение, поэтому…

Наташа усмехнулась, вспомнив, как скандалил Казимир:

— Чтобы не путались под ногами. Хорошо. Книжку-то хоть можно с собой взять?

— Конечно, — голос заметно потеплел, выдержка Наташи и вообще то, что девушки не закатывают истерику, парню понравилось.

Подруг отвели в здание столовой. Там уже убрали весь беспорядок, хотя народу было ещё немного. Но постепенно зал заполнялся, патрули приводили всё новых и новых участников «Прометея». Наташа демонстративно села с книжкой за стол у окна, эдакое воплощение равнодушного спокойствия. Пусть внутри и царил полный сумбур, да и перешёптывания про террористов, громко звучавшие от компании за соседним столом, уверенности не добавляли. Неожиданно из противоположного конца столовой раздался крик: «Пустите меня отсюда, что вы делаете», — у какой-то девушки началась истерика. Ненадолго. В зале как по мановению руки появились юноши и девушки в белых халатах, которые рассказывали, что всё делается «исключительно ради безопасности». Говорили они необычно, мягко, сразу хотелось поверить каждому слову.

Чтобы стряхнуть морок, Наташа отложила книгу и принялась смотреть на улицу. Там творилось нечто совсем непонятное. Шумели строительные инструменты, рабочие торопливо закрепляли дополнительными уголками на каркасных прутьях стены пластиковые щиты-имитации. На глазах закончили участок напротив окна, тут же сдвинули лестницы и приступили к следующему. А к законченной секции подкатили что-то вроде бетономешалки, завели под пластик шланги, и агрегат загудел, нагнетая раствор. Мимо, не обращая ни на кого внимания, торопливо прошли четверо солдат, поднялись на башню — Наташе было хорошо видно, как они принялись крепить на верхней площадке выкрашенный краской металлический лист на манер щита и пулемёт. База отдыха на глазах превращалась в крепость…

На закате всех вежливо развели обратно по номерам и попросили не выходить. Как только дверь закрылась, и девушки остались вдвоём, Женя немедленно затеребила подругу:

— Ната, признавайся. Ты догадалась? Весь день сидела и смотрела с умным видом.

— Ничего я не догадалась. Спать давай, — буркнула Наташа и выключила свет.

К удивлению для себя, едва легла — мгновенно заснула, пусть шум строительных работ и не прекращался всю ночь.

Утром девушек разбудил вчерашний патруль, пригласил на завтрак. Можно бы даже сделать вид, что ничего не случилось… Если не смотреть на солдат в бронежилетах и с автоматами, патрулирующих лагерь и стену. Если не замечать новенькие стальные ворота вместо прежней ажурной решётки. И что всех «прометеевцев» до столовой обязательно сопровождают вооружённые люди, а у входа заняли пост ещё трое автоматчиков.

Сразу после завтрака по домикам никого разводить не стали, а попросили выйти и подождать напротив столовой. Причём как бы само-собой вышло, что студенты и профессура стояли отдельными группами… Только, вспоминая вчерашнюю чёткую деловую суету, в случайность Наташа теперь верила с трудом. Ждать пришлось недолго. По толпе даже не пошли обычные в таких случаях шепотки и обсуждения. На площадку, в сопровождении десятка автоматчиков вышли двое в незнакомых тёмно-синих мундирах. Причём одного мужика, судя по поведению остальных самого главного, Наташа знала: заместитель директора интеллект-лагеря. Сейчас в нём прежнего вежливого, всегда улыбающегося и готового пошутить мужчину, было не узнать. Походка по-военному чёткая, движения скупые, взгляд холодный.

— Здравствуйте, — начал старший. — Я полковник Добролюбов. Комендант южного сегмента укрепрайона «Прометей». Обращаться ко мне господин полковник или господин комендант.

Кто-то за спиной у Наташи фыркнул, но смолчал. Слишком уж странно всё выглядело, никак не получалось поверить, что это по-настоящему. Полковник тем временем продолжил.

— В области масштабная катастрофа. На какое-то время мы отрезаны. Поэтому лагерь временно расформировывается, а участники переводятся в спасательные команды. В городе пострадало немало домов, так что все крепкие руки на счету.

Наташа успела ехидно подумать, что профессура зря волнуется: вон как некоторые растерянно переминаются с ноги на ногу. Не просто так их отделили. Явно у этого полковника на академиков свой, особый, интерес. Но тут из толпы вышел высокий, кряжистый парень, которого Наташа хорошо знала. Миша даже внешне походил на молодого медведя… а ещё в любой компании умел быть своим. Для «богатых» — сын аж губернатора Иркутской области, для «интеллектуалов» один из тех, кто конкурсные задания на участие в «Прометее» выполнил сам на девяносто процентов.

Вот и сейчас Миша оценил ситуацию, встал перед остальными прометеевцами и громко сказал:

— Надо, значит надо. Верно, парни? — дальше обратился к полковнику. — Господин комендант… я правильно? Бригады вы формировать будете, или мы сами?

Добролюбов бросил уважительный взгляд, кивнул:

— Бригады по тридцать-сорок человек. Кто организовывается самостоятельно, даю «добро». Остальных сформируем в административном порядке.

Миша повернулся к толпе:

— Кто со мной?

Наташа немедленно ухватила Женю за руку, потащила вперёд, и девушки встали рядом с Мишей.

— Считай, мы у тебя уже есть.

Миша тут же вызывающе посмотрел на остальных и с насмешкой сказал:

— Вот две девушки уже показали, что они настоящие мужики. А вы, парни, чего ждёте? Не стыдно?

Толпа зашумела и забурлила. Примерно половина парней и девушек осталась на месте, другая подошла к Мише. К удивлению Наташи, «богатых» и «интеллектуалов» и там, и там оказалось примерно поровну. Нашлось ещё несколько лидеров, которые все вместе начали разбивать людей на бригады. И если первая половина шумно обсуждала, кто с кем, как лучше разделиться, чтобы в каждой бригаде оказалось одинаковое количество девушек и парней, то вторая группа стояла молча. Со злобой мрачно глядела и на коменданта, и на его сопровождение. Полковник дождался, пока Миша и остальные бригадиры расставят своих людей группами и подойдут к нему. Поблагодарил:

— Спасибо, — затем показал на своего помощника. — Капитан Тадей проводит вас до автобусов, определит место работы и организует материальное обеспечение, — Добролюбов повернулся и сурово посмотрел на так и оставшуюся пассивно стоять вторую часть прометеевцев. — Теперь насчёт вас. Поскольку самостоятельно…

Договорить не дал Казимир. Протолкавшись через толпу, он чуть ли не нос к носу встал перед полковником и с гневом, срываясь на визг, заорал на Добролюбова:

— Да ты кто такой? Ты чё себе позволяешь? Да ты знаешь, кто мой батяня? Да я счас ему позвоню, он тебя, дерьмо, с говном смешает, урод!

Ответить полковник не успел. Раздались шаги и из-за угла ближнего домика показались ещё четверо, тоже в тёмно-синих мундирах. Впереди шёл парень, чей мундир заметно отличался: на кителе золотое шитьё, на погонах не звёзды, а раскинувшая крылья птица со звездой в когтях. Наташа, стоило ей рассмотреть нового начальника, почувствовала, как сердце ёкнуло и замерло, а ноги сами собой начали подгибаться. Это был Саша! Только совсем другой. Походка резче, решительней, словно он разом повзрослел на много лет. Лицо суровое… А ещё вокруг — нет, теперь уже не Саши, а только Александра — на много шагов вперёд летела аура власти. Императорского «повелеваю», перед которым хотелось склонить голову и встать на колени. И полковник, и остальные, при виде Александра, вытянулись и посмотрели на него…

«Словно им божество явилось», — подумала Наташа.

Казимир мгновенно умолк. Потом нашёл в себе наглости и сил попробовать продолжить скандал. Промямлил:

— Это, ты тут главный? — вышло у него на редкость жалко.

Никто не обратил внимания. Четвёрка подошла к полковнику, и Александр поинтересовался:

— У вас какие-то трудности, комендант?

— Никак нет, мой адмирал. Если не считать отдельных случаев недопонимания.

— Ну, так объясните, — царственно позволил адмирал.

— Есть! — отрапортовал полковник и махнул рукой одному из бойцов.

Солдат тут же в одно движение оказался рядом и ударил Казимира прикладом. Парень с воплем и хрипами покатился по земле. Со стороны профессуры раздался осуждающий комментарий:

— Только по голове этого шлимазла не бейте. Ещё лечить его потом.

Адмирал отреагировал сразу.

— Ну что вы, Семён Аронович, для ваших замечательных рук и без того, к сожалению, найдётся слишком много работы. В городе много раненых с черепно-мозговыми травмами.

В несколько шагов Александр встал перед группой профессоров, и тут же начался негромкий разговор. До остальных не долетало ни слова, но, судя по лицам, академики остались предложением довольны. А Наташа вдруг поняла, что всё произошедшее после завтрака — это спектакль. Рассчитанный заранее и точно выполненный. Наверняка Александр ждал где-то рядом… Вот только для кого именно представление задумано? Для студентов? Или для профессуры?

Автобусы уже ждали. Стоило всем погрузиться — рванули с места. Всё как совсем недавно, когда они только ехали в «Прометей»… Только не надо обращать внимания на гнетущую тишину в салоне, никаких шуток или шепотков. Не надо видеть, как колонну автобусов сопровождают две машины с автоматчиками, а на въезде в город вместо колонны фур на посту ГАИ мрачно поглядывает одинокий БТР. Надо только зашторить окна, чтобы отгородиться от странного, пустого и чужого города.

Первое обрушение, которое досталось их бригаде, издалека не казалось таким уж страшным. Обычная коробка двора, только вместо одной стороны груда строительного мусора, возле которой суетятся техника и люди. Увидев автобус, к нему подбежал пожарник и закричал:

— Быстрее, быстрее.

Миша выскочил, едва открылись двери, и тут же уточнил:

— С какого места начинать?

— С того давай, там обломки вроде не такие большие, руками растащим. Инструмент есть?

— Есть. Давай, парни!

Бригада разбилась на две группы. Одна осталась сверху — резать крышу и пробиваться на верхние этажи, с помощью ручного крана и блоков снимая обломки. Машины подогнать опасались, чтобы стекающие на землю выхлопные газы не потравили людей под завалом. Электрическая же лебёдка нашлась только одна и сейчас урчала с другого конца дома. Вторая группа, расширив пролом между осколками стены, пробовала пробраться вглубь. Лаз получился небольшой, как ни старались, тонны бетона просто так не разгребёшь.

— Не пролезем, — выдохнул кто-то из парней. — Узко.

— Зато я смогу, — тут же отозвалась Женя, оттолкнула руку Наташи, попытавшейся её удержать. — Не мешай.

— Там рухнуть всё может, — в отчаянии попыталась урезонить подругу Наташа.

— А если там кто есть? — Женя вытерла с лица грязь, получилось скорее размазать. — Верёвку давай, — она вырвала из рук ближайшего парня капроновый шнур, — и я полезла. Там, кажись, сначала прямо, а потом вниз уходит. Помощь понадобится — дёрну три раза.

Женя обвязалась верёвкой и скрылась в проломе. Наташа замерла, чувствуя, как опять заколотило сердце. Люди замерли… Через несколько минут девушка вынырнула обратно:

— Фонарик дайте. Я когда лезла, улетел. И чем-нибудь его к руке примотать. Живой там кто-то.

Получив новый фонарик, Женя тут же скрылась обратно. Стоило протиснуться через лаз, показалась пустота: размером с полкомнаты и высотой, чтобы спокойно встать на четвереньках. Сверху сыпалась пыль, попадала в глаза, так что в неверном свете девушка не сразу увидела тела. Голова закружилась почти мгновенно, к горлу подкатил ком. Усилием Женя подавила тошноту: кто-то стонал, поэтому она обязана найти и помочь. Женщина в цветастом пеньюаре, мертва — кусок арматуры пробил грудь. Дальше мужчина в трико и майке, лежал ничком, с ногами, зажатыми балкой. Женя подползла, заставила себя тронуть шею — пульса нет. Двинулась дальше. Полная бабка в махровом халате. Женя подползла, потянулась тоже проверить пульс… И вздрогнула. Старуха повернула голову, подняла трясущуюся окровавленную руку и потянулась к спасателю:

— Господи… Грешна, Господи. Внучку… Лизоньку! Там!

— Где она?

Женщина из последних сил ткнула в дальний угол и потеряла сознание. В углу чернела дыра вниз. Отбитая часть плиты обрушилась, а балка зацепилась, удержалась, создав ещё одну пустоту. Женя подползла ближе и заглянула. Там сохранилась часть этажа, маленькая площадка, где, вцепившись за торчащий из стены металлический штырь стояла девчушка лет семи. Несколько секунд Женя колебалась: с верёвкой не достанет, но если отвязать — не дёрнешь, и снаружи не поймут, что ей нужна помощь. Потом быстро развязала узел и полезла вниз.

Девочку сначала пришлось отдирать от штыря, потом она так вцепилась в спасительницу, что с трудом удалось протиснуться через лаз. Но стоило доползти до улицы, как сильные руки парней сначала подхватили Лизу, затем вытащили Женю.

Едва отдышавшись, девушка собралась было лезть обратно:

— Там бабушка ещё…

И тут обломки дали осадку, сминая лаз…

Развалины следовали за развалинами, завалы за завалами. К вечеру выматывались все страшно. Сил хватало доползти до своего спальника и провалиться в чёрное беспамятство сна — чтобы утром начать работать снова. А ещё хотелось местных жителей избить через одного. На разборах завалов и не хватало рабочих рук… Добровольно к спасателям присоединился едва ли один из ста. Остальные забились по щелям, каждый сам за себя. Гнать же людей под дулами автоматов мало толку, военные и так еле справлялись с разгулом бандитизма и мародёрства.

В тот день школьный класс, где их разместили, пустовал. Остальная бригада не успела вернуться засветло, и, чтобы не подставляться под шальную пулю мародёров, решили ночевать прямо в автобусе неподалёку от завала. Поэтому Наташа и Женя неожиданно остались без дела: была их очередь дежурить, а кормить оказалось некого. Наташа намеревалась отдохнуть и отоспаться… И когда Женя разбудила её посреди ночи, подругу захотелось чем-нибудь стукнуть.

— Слушай, Натка, — зашептала на ухо подруга. — Я тут вечером разговаривала с Диной, знаешь её?

Наташа кивнула, хотя никакой Дины не помнила. Наверняка из той модной тусовки, в которой Женя пропадала до катастрофы.

— Так вот, мне Дина рассказала, что за рекой всё по-другому. Тут народ собирается, хотят сегодня утром, пока никто не видит, рвануть туда. Казимир знает среди начальников одного чувака, тот обязан его отцу и поможет нормально устроиться.

Наташа отреагировала мгновенно. Она толкнула спальник подруги в угол, следом пихнула Женю, после чего грозно сказала:

— Ты. Никуда. Не пойдёшь. У двери лягу сторожить. Понадобится — привяжу на ночь. Если эти идиоты надеются на старые знакомства — их дело. Но я обещала твоей маме, что с тобой будет всё в порядке. И обещание сдержу. Будешь работать здесь, сколько прикажут. А если мы и правда тут на год застряли — вспоминать, чего ты там недоучила в своём медицинском.