Глава 9. Призрак другого берега

Письмо на электронной почте Наташа обнаружила, когда забежала домой после учёбы пообедать и переодеться. Ждала сообщения от Жени, как у неё с графиком дежурств и когда она планирует приехать — чтобы попробовать совместить выходные… Вместо этого на экране мигала иконка официального уведомления. Внутри странный текст: «Просим вас завтра прибыть к 11 часам к вашему родственнику в центральную больницу Верхнего города». И ниже электронная виза деканата, что у них возражений нет. Несколько секунд Наташа хлопала глазами от растерянности: никакой родни в этих краях у неё не было. Но письмо всё равно пропадать не собиралось.

Когда девушка приехала в лабораторию, Лоскутов уже был там. Сразу же поинтересовался:

— Наташенька, я тут письмо видел. А у вас разве в Ульяновске были родственники?

Наташа пожала плечами.

— Сама не понимаю. Я в Ульяновск первый раз в «Прометей» приехала. А дальняя родня, которая есть — вся под Смоленском. Дедушка в тридцатых из деревни оттуда уехал.

Лоскутов задумчиво постучал ногтем по стеклянной мензурке на столе перед собой.

— Непонятно, конечно. Но вы, Наташенька, всё равно езжайте. Я подпишу вам командировку на завтра.

Девушка закивала, потом добавила:

— Заодно, чтобы не просто так мотаться, давайте, если быстро управлюсь, на металлургический комбинат забегу. Потороплю с нашим заказом. А то все сроки скоро истекают, от них ни ответа ни привета.

Лоскутов согласился.

— Вы совершенно правы. Бумага бумагой, но если подтолкнуть лично, выходит и быстрее, и надёжнее.

Ровно за пять минут до назначенного времени Наташа вошла в холл больницы. И с удивлением обнаружила Женю, стоявшую возле стойки регистратуры. Подруга замахала руками, а как только Наташа подошла поближе, затараторила.

— Ната, приветище. Что, тоже непонятно откуда нашёлся странный родственник, и пригласили заглянуть?

— В смысле странный?

Женя немедленно принялась объяснять, попутно загибая пальцы.

— Смотри. Ты приехала, а мне не сказала, значит, тебя выдернули неожиданно и ненадолго. Это раз. Ты стоишь здесь. Это два. Мне пришло письмо, и тебе пришло письмо насчёт родственника, иначе с какого перепугу ты стоишь сейчас и здесь? Это три. Ну и последнее. Что за родственник тебе и мне, а мы с тобой не родня? Так что только странный родственник.

Наташа в ответ рассмеялась.

— Шерлок Холмс ты наш. Тогда пошли разбираться.

В регистратуре подруг сразу же направили к одному из врачей, назвали кабинет… Поплутать девушкам пришлось изрядно. Здание после катастрофы перестраивали и расширяли, так что внутри образовался настоящий лабиринт. За дверью кабинета обнаружилась небольшая комната. Хозяин сдвинул монитор в угол стола, и оказался плохо выбритым мужчиной лет сорока, в белом халате с бейджем. Показал жестом на два стула, уже приготовленные возле стола со стороны посетителей.

— Наталия? Евгения?

— Да. Это вы нас вызывали?

— Присаживайтесь, пожалуйста.

— Меня зовут доктор…

Дальше прозвучало имя, на слух непривычное, что-то среднеазиатское… Наташа тут же постаралась прочитать имя на бейдже, не смогла… Хотела переспросить, потом махнула рукой: обращаться пока можно и на «вы», а если понадобится, заново уточнить в регистратуре.

Как только подруги уселись, доктор повернул монитор экраном к гостьям и начал объяснять.

— Неделю назад один из патрулей в Мёртвом городе столкнулся с группой бандитов с левого берега. Военным удалось отбить девушку, примерно вашего возраста. К сожалению, пострадавшая поступила к нам в состоянии шока, даже не смогла вспомнить своё имя. Зато она назвала вас двоих.

Врач щёлкнул мышкой, и на экране монитора запустилась трансляция с видеокамеры. Больничная палата с голыми стенами и кроватью, привинченной к полу. Наташе сразу на память пришёл просмотренный когда-то фильм о самоубийцах: комната, где ничего нельзя ни сдвинуть, ни отломить кусок, ни оторвать. На краю кровати неподвижно сидела и безучастно смотрела в окно на больничный сад одетая в пижаму худенькая девушка с коротко стрижеными тёмными волосами. Наташе она показалась смутно знакомой, зато Женя узнала сразу.

— Не может быть! Это же Дина. Она была с нами в «Прометее», как и я в секции медицины. А потом уехала на левый берег.

Врач закивал.

— Большое спасибо. Теперь мы хотя бы можем её идентифицировать.

Женя виновато отвела глаза в сторону, стараясь не встречаться с подругой взглядом. Ведь если бы не Наташина твёрдость и здравомыслие, они запросто могли оказаться на месте Дины. Наташа наоборот пристально посмотрела на врача и ткнула пальцем в монитор.

— Это ведь не всё. Вы могли просто показать нам фотографию. Узнали бы имя, потом в базе отыскали бы остальное. Вместо этого вытащили нас сюда. Зачем?

Врач провёл ладонью по щеке, затем в задумчивости почесал костяшками пальцев уже начавшую отрастать щетину усов. Потом неторопливо, демонстративно чётко и старательно выговаривая каждую фразу, принялся говорить:

— Физически пациентка весьма в неплохом состоянии. Особенно если вспомнить, откуда она к нам попала.

Женя вздрогнула, зябко повела плечами и непроизвольно пододвинулась поближе к подруге.

— Никаких внутренних травм или глубоких шрамов. Все косметические следы и мелкие травмы поддаются простой медикаментозной терапии. Фармацевтика завтрашних творит чудеса.

Наташа не удержалась и улыбнулась краешком рта: вспомнила рассказ Жени, как та по ночам зубрила списки новых лекарств, а потом украдкой зевала на работе. Но споткнувшись об осуждающий взгляд врача, виновато посмотрела и старательно изобразила внимание.

— Так вот, повторюсь. Физически пациентка почти здорова. Месяц — два, и никаких следов пребывания в плену не останется. Однако из памяти несколько месяцев жизни просто так не вычеркнуть.

Врач пошевелил мышкой, отключил трансляцию и повернул монитор обратно к себе.

— Специалист из Корпуса психологов дал прогноз. Если пустить выздоровление на самотёк, пациентка вскоре окончательно замкнётся в себе, потом перестанет реагировать на внешние раздражители. Впадёт в катонию. Это психопатологический синдром, включающий в себя двигательные расстройства и ряд других нарушений. Есть и другой… Вариант. Под воздействием специальных препаратов она выговорится обо всём, что её гнетёт, а потом… Эти же лекарства помогут не то чтобы совсем забыть, но воспоминания поблекнут и сотрутся. Примерно как от давно прочитанной книги или фильма.

Наташа переглянулась с Женей и уточнила.

— То есть мы нужны в качестве слушателей?

— Да. Если выдержите. Говорить пациентка будет только с теми, кому доверяет. То есть с вами. Добиваться же нужной степени доверия кому-то из врачей — нет времени. До начала распада личности остались даже не недели, а дни. И тогда лечить будет намного сложнее.

Подруги ещё раз переглянулись, обменялись кивками. Женя ответила за обеих:

— Мы согласны.

Разговор врач предложил вести в больничном парке. Приятная атмосфера, свежий воздух, есть где походить. И никто даже случайно не помешает. Через полчаса все трое неторопливо вышагивали по свежебетонированной дорожке. Поначалу Дина хмуро молчала, опустив взгляд в землю. Словно боялась лишний раз посмотреть на остальных. Иногда ненадолго замирала, сжимая ткань больничной пижамы. Но постепенно лекарства начали действовать. Походка стала легче, непринуждённее, лицо расслабилось. Дина подняла взгляд.

— Девочки, привет. Давно не виделись.

— С самого «Прометея», — осторожно поддакнула Наташа.

— Не, мы потом ещё на расчистку ездили, помните? А потом мы с Казимиром махнули, а вы остались.

Женя кивнула, боясь спугнуть больную. Но Дину уже тянуло говорить, не останавливаясь.

— Мы когда приехали, там первые несколько дней неразбериха была. А потом этот знакомый, на которого Казимир надеялся, нас всех Графу продал. Меня только себе оставил. Но вы не подумайте, у него, наверное, выбора не было. И вообще, он хороший был. Только иногда перед сексом ремнём меня порол, его это заводило. Но так хороший был.

Наташа непроизвольно сжала кулак. Это что же такого случилось с Диной потом, что человек, который её «всего лишь» бил и насиловал — хороший?

— Жалко, он меня потом в карты проиграл. Но следующий хозяин тоже ничего попался, только слишком любил анальный секс, поначалу болело. Не, не подумайте, привыкаешь быстро…

Пока шёл рассказ, Наташа еле сдерживалась. Первый раз в жизни хотелось своими руками убивать негодяев, которые позволяли себе такое. Не раздумывая, без суда. Женя, наоборот, не показывала даже тени негативных эмоций. Наоборот — всё время шутила, поддакивала на те моменты из жизни на левом берегу, которые Дине казались забавными… и за которые Графа и его подручных хотелось повесить несколько раз. И лишь когда больная вернулась в палату и, как радостно сообщил врач, первый раз смогла заснуть без снотворного, Женю прорвало. Она села на первый попавшийся стул и заревела.

— Сволочи, какие они сволочи. Как они могли так…

Наташа попыталась было её успокоить.

— Женя, ну не надо. Ты же не должна это слушать, хочешь, в следующий раз я приеду одна.

Женя мгновенно прекратила истерику, посмотрела на подругу красными, опухшими от слёз глазами и негромко ответила.

— Это ты, если хочешь, можешь не приходить. А я — обязана. Я врач, а Дина сейчас мой пациент.

Следующий месяц раз в пять-шесть дней подруги приходили в центральный госпиталь Верхнего города. Теперь Наташа могла рассказать, откуда взялся каждый шрам, перечислить наизусть все унижения, на которые Дине приходилось идти день за днём — лишь бы оставаться личной рабыней-игрушкой начальства, а не отправиться в публичный дом для солдат. Весь ужас, который длился до тех пор, когда последний владелец девушки, кто-то из окружения Графа, наширявшись, не решил «как в кино» устроить охоту на человека. А для этого отвёз жертву в Мёртвый город… Где «охотники» на свою беду и встретились с военными. Судьба остальных «прометеевцев», после катастрофы уехавших на левый берег осталась неизвестной. Подруги до сих пор надеялись, что все живы — а изуродованные тела Казимира и ещё нескольких парней и девушек, которые на глазах у Дины закапывали в общую могилу, принадлежат кому-то другому. И каждый раз, когда отдавшая ещё одну часть своего груза Дина счастливо засыпала, до боли хотелось убивать нелюдь с левого берега.

Сегодня вместо лаборатории Наташа тоже должна была ехать в Верхний город. Как назло, в университете пришлось задержаться, поэтому, даже пожертвовав обедом, на нужный междугородний троллейбус получалось успевать впритык и бегом.

Небо внезапно замерцало, а потом наступила кромешная тьма, хотя на часах было всего начало третьего. Точь в точь как в день катастрофы, только без землетрясений и разрушительных последствий. И хотя уже через минуту всё стало «как положено», да и за последние полгода случалось подобное регулярно, примерно раз в три недели, Наташа испуганно замерла. Вжалась в стену ближайшего дома. Привыкнуть к затемнениям она так и не смогла, каждый раз переживая приступ клаустрофобии и безудержной паники. Ей казалось, что улица сжимается, а стены домов сдвигаются и готовы её раздавить. Хорошо, если Наташа в этот момент оказывалась дома или в лаборатории. На улице ужас захлёстывал с головой. Умом девушка понимала, что ничего страшного не случится, но каждый раз воспоминания и страх накатывали так, словно катастрофа произошла заново. Сегодня же паника накатила особенно сильно, даже пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.

Из липкого кошмара Наташу вырвал голос: «Девушка! С вами всё в порядке? Может, нужна помощь?» Очнувшись, она увидела рядом парня в военной форме. Судя по шеврону на рукаве «секира на красном поле щита» — из патрульной службы… И сразу вспомнила про Александра. Наверное, потому что он тоже военный. Наташа покраснела, солдат принял заалевшие щёки на свой счёт, расправил плечи и снова начал предлагать помощь, даже до дома проводить «вдруг вам снова плохо станет». Еле удалось отказаться, но на всякий случай девушка поспешила прочь.

Только вот мысли про Александра так просто уходить не захотели. После того дня, когда адмирал заглянул с рисунками, Рот стал по вечерам частым гостем в их лаборатории. Заходил «вне работы пообщаться с умным человеком, для которого он не начальник». Поначалу девушка пыталась под благовидным предлогом сбегать, но Лоскутов и Александр каждый раз требовали, чтобы она осталась. Александр заодно посмеивался, что Наташа хороший повод для визита. Сенаторы, за исключением Белозёрова, публичными людьми не были, и в лицо адмирала в НИИ никто не знал… А так все местные сплетницы единодушно решат, что если молодой человек ходит к хорошенькой девушке, то всё просто и понятно. Весь оставшийся вечер оба сенатора любовались её пунцовым лицом. Почти примиряло с посиделками только то, что Александр каждый раз таскал с собой конфеты — мол, равнодушен к сладкому ещё с детства. После недолгих терзаний Наташа решила, что ради конфет можно и потерпеть вечер рядом с Александром. Тем более что адмирал и Лоскутов всегда разговаривали на очень интересные темы.

За раздумьями девушка незаметно для себя почти дошла до остановки междугородного троллейбуса… И остановилась: ведь из-за затемнения электричества не будет до вечера! Реактор в таких случаях переводили в холостой режим, а от аккумуляторов работали только экстренные службы. И к Жене она сегодня не попадёт, билет на бензиновый автобус стоил слишком дорого. Хорошо, если подруга сумеет приехать сама хотя бы к ночи. Они, после визита к Дине, рассчитывали вернуться в Нижний город вдвоём, а Женя заодно отоспаться, по-человечески вымыться и отдохнуть: завтра у неё выходной. Плохо, сегодня Жене придётся справляться одной.

Из-за отключения электричества телефоны не работали, пришлось всё-таки дойти до вокзала и выяснить, как изменилось расписание. По всему выходило, подруга сумеет приехать не раньше половины десятого ночи. Перед Наташей встал вопрос — чем занять оставшееся время? Домой идти не хотелось, сидеть в четырёх стенах без света было неинтересно. Гулять тоже не тянуло. Выходило, что самое лучшее — пойти в лабораторию, по части бытового освещения НИИ входил в число «потребителей гарантированного питания». Хотя остальные установки и отключались, так что работать нельзя и семейный народ, скорее всего, всё равно разошёлся по домам.

На своё место Наташа постаралась пробраться как можно тише и незаметнее. Не хотелось встречаться с коллегами, у тёток из соседнего отдела недавно проснулась тяга к сватовству, и они активно старались «свести друг с другом одинокую молодёжь». Заодно намекали, что если уж ухажёр Наташе попался нерешительный и дальше вечерних посиделок дело не идёт, стоит ей подыскать кого-нибудь получше. Впрочем, парни с соседнего этажа и без чужой помощи пытались «познакомиться» и старались «позвать на вечер в хорошую компанию»… Не успела девушка спрятаться за шкафом, как в пустующую лабораторию заглянул академик Лоскутов.

— Наташенька? Тоже решили скоротать время здесь? Это правильно, вдвоём веселее. Да и шоколадные конфеты остались с прошлого раза, как раз одну сластёну ждут. Да не переживайте вы так, Александра сегодня не будет. И не краснейте, моя дорогая, я давно уже заметил, какими глазами кто-то на него смотрит.

— Андрей Иннокентьевич, да что вы…

— Ну чего стесняться-то? Вполне нормально. А чаю всё-таки наливайте, две чашки. Я, — улыбнулся Лоскутов, — как умудрённый годами настоящий академик говорю — нечего одной сидеть и сердечное томление в одиночестве переживать.

Когда душистый напиток был заварен и разлит по чашкам, Лоскутов продолжил:

— Наташенька, не стесняйтесь вы. Я прекрасно вижу, Александр вам нравится. И что в этом такого? Вполне нормально.

— Но…

— Есть-есть, едва про него вспомнила — все щёки пунцовые. А вот как он относится к вам… Если бы Александру и правда было двадцать, я бы сказал, что одна девушка ему тоже нравится. Потому он и устроил её в университет, да и к нам заглядывает частенько. Конфеты таскает. Но вот если вспомнить, кто он…

Лоскутов вздохнул.

— Понимаете, Наташенька, все завтрашние имеют пунктик насчёт личного и общественного. Выживание, благополучие колонии у них всегда на первом месте. Тот же адмирал легко мог стать единоличным диктатором, и наверняка стал бы вполне неплохим правителем… Но тогда система окажется завязана на одного человека, что в наших условиях чревато нехорошими последствиями. Потому-то он и настоял на технократической республике, а Белозёров его поддержал.

— Но Андрей Иннокентьевич, при чём тут технократия? Самая обычная республика, примеров я вам могу из истории…

Лоскутов погрозил пальцем.

— Наташенька, я всё понимаю, но уводить разговор в сторону не дам. Технократическая, потому что даже выборные сенаторы обязаны иметь диплом о высшем образовании и опыт работы по специальности. И закончим на этом. Вернёмся к Александру, — академик улыбнулся: Наташа опять порозовела. — Я к чему это говорю? Ведь из вас, Наташа, и правда выйдет замечательный химик. Потому-то ваше имя в «особом списке» вместе с остальными «прометеевцами» никого не удивило. К тому же учтите, просто по человечески нашему адмиралу общаться почти не с кем. С Белозёровым у них отношения как у главы колонии и заместителя, тут не до дружбы. Обычного человека в нем видим только я и Тамаш. Да ещё, наверное, генерал Гальба, — на имени начальника безопасности девушка непроизвольно вздрогнула, очень уж много всяких страшных слухов про него пересказывали. — Но генерал сплошная загадка, с ним я никогда ни в чём не уверен. Для остальных адмирал — воплощённая и непогрешимая истина, а это, поверьте мне, очень тяжело.

Заметив, как Наташа помрачнела, Лоскутов взял её за руку и произнёс:

— Не расстраивайтесь, Наташенька. Мой рассудок говорит — не знаю. Но вот душа уверена, ходит Александр сюда всё же из-за вас. Так что просто подождите, и всё само собой станет ясно. Впрочем, торопиться и не придётся — слишком уж кто-то у нас стеснительная. А Александр достаточно умён, чтобы тоже не спешить. Так что всё обязательно получится. Кстати, уже от меня.

Лоскутов ненадолго ушёл и вернулся с небольшой стеклянной банкой, до половины заполненной тягучим янтарём. При виде мёда Наташа сначала обомлела, потом изо всех сил попыталась отказаться. Мёд ценностью был куда большей, чем конфеты, под куполом запас пчёлы делать отказывались совсем. А как они себя поведут на другой планете — вообще неизвестно. Но Андрей Иннокентьевич был твёрд: сама говорила, сегодня подруга приезжает, вот и побалуешь. А когда девушка уступила, ни с того, ни с сего Лоскутов добавил:

— А за это вы свою подругу Женю через пару недель пригласите на одну прогулку. Хочу её кое с кем познакомить, не дают покоя, знаете ли, лавры нашей Калерии Григорьевны, — и заговорщицки подмигнул.