Глава 7. Тени прошлого

Наташа проснулась от того, что из парка за окном класса раздались звуки фортепиано. Тут же раскрыла окно и выглянула наружу. В лицо дохнуло утренней свежестью и сыростью. Ночью прошла гроза. До сих пор на асфальте искрились маленькие водяные зеркала, отражали кудряшки бегущих облаков. Им вторили мокрые скамейки, совсем новые и потому ещё идеально белые: во время боёв в парке располагалась одна из батарей, всё разворотили — а теперь с энтузиазмом принялись восстанавливать. В комнате от заглянувшей сырости и ветерка сразу стало зябко, но маэстро Толоков был точен как часы. Знаменитый на весь мир пианист сразу после катастрофы собрал оркестр из таких же, как он, энтузиастов, убедил военных, что музыка воодушевит и успокоит надёжнее любых речей и лозунгов… И два раза в день принялся давать концерты. Сначала ездил по умершему мегаполису, потом стал играть в парке на западной окраине Верхнего города, как непонятно почему стали называть Новоульяновск. Каждый день в восемь утра и в три часа дня. Хорошая ли погода или накрапывает дождик, стоит ли тишина или на окраине рвутся снаряды и громыхают вдали автоматные очереди — оркестр всё равно будет играть. И за это Наташа была готова Толокова расцеловать, если бы решилась. Ведь только эти концерты не давали ей пасть духом и опустить руки ни после разбора очередного завала, ни после выматывающей смены в полевом госпитале. Ни когда ближние к Волге кварталы, куда доставала артиллерия с левого берега, приходилось покидать под грохот взрывов. Ни тогда, когда войска Графа подошли вплотную к городу.

Сегодня маэстро играл Скрябина, да вдобавок выбрал у любимого Наташиного композитора ещё и одну из любимых мелодий — этюд ре-диез минор из восьмого сочинения. Эта музыка не зря ещё носила имя «Революционный», так что именно сейчас она была больше всего к месту. Ведь сегодня они с Женей проведут в общежитии последний день. Наташа быстро выбралась из спальника, пихнула подругу: «Подъём, засоня». И потащила сначала умываться, потом завтракать.

Столовая оказалась почти пуста, вместе с девушками набралось всего человек десять. Таких же как они невезучих, не сумевших отыскать себе работу. На раздаче женщина повар с участием в голосе, но твёрдо напомнила:

— Сегодня последний день, девочки. Занятия скоро.

Наташа кивнула:

— Помню-помню, съезжаем.

И вздохнула. Несмотря на все события и затянувшееся лето, календарь считали по-прежнему. Пусть с опозданием на месяц, но учебный год начнётся. Так что через неделю школа из общежития превратится в учебное заведение, а все, кто ещё здесь оставался, сегодня должны будут забрать свои вещи. Вот только чтобы не уходить в никуда, надо отыскать работу… Ничего подходящего себе подруги так пока и не нашли.

Завтрак распространял вокруг себя вкусные ароматы — такие густые, что хоть сейчас блюдо на кулинарную выставку… Даже не проглотив ещё ни кусочка, обе девушки непроизвольно сморщились. Продуктов, до тех пор, пока с полей не соберут нормальный урожай, не хватало. Распределяли всё строго по карточкам, причём изрядную часть рациона составляли переработанные по технологиям будущего какие-то водоросли. Искусственная еда содержала все необходимые белки, жиры и углеводы, хорошо усваивалась, замечательно пахла, даже имела вроде бы сносный вкус… И всё равно, стоило попитаться ей три-четыре дня, с первой же ложки оставляла во рту после себя привкус размоченного в воде картона.

Через несколько минут за стол к подругам сел Миша. Он себе дело уже нашёл: со смехом рассказал, что неожиданно пригодилось увлечение старыми карбюраторными машинами. Когда дома восстанавливал ржавую «копейку», все кроме отца крутили пальцем у виска… Теперь грамотные механики, знакомые с ремонтом карбюраторов, неожиданно оказались нарасхват. Но парень чувствовал ответственность за людей из своей бригады, поэтому, прежде чем уехать работать на машинно-тракторную станцию, решил до последнего помогать Наташе и Жене.

— Ну что, народ? Куда сегодня отправляемся?

— Пока на улицу не выгнали, — мрачно съязвила Женя.

Наташа такое настроение решительно пресекла:

— Пойдём в центр занятости. Крайний вариант, но всё же… Пока что предложат, а дальше всё равно будем искать.

— Я с вами, — Миша сказал с теми же интонациями, как и командовал на разборах завалов: возражений не потерплю. — Посмотрю… А если ерунду какую предложат, заодно поругаюсь. Знаю я канцелярских крыс. Хоть конец света, они не изменятся.

Наташа благодарно закивала. Сама она ругаться терпеть не могла, а Женя, на её взгляд, вообще не умела. Так что решительный Миша, если что-то пойдёт не так, обещал стать подарком судьбы.

Улица встретила грохотом и пылью: город превратился в одну большую стройку. Ближняя к реке полоса земли, куда доставала артиллерия с левого берега, полностью опустела. Судя по ямам и нескольким готовым сооружениям, там теперь расположатся или какие-то оборонительные сооружения, или то оборудование городского хозяйства, которое нельзя убрать от реки. Например, насосные станции. Но всё запрячут под толстый слой молекулярного бетона — материал будущего не боялся попаданий снарядов. Несколько минут друзья даже постояли и посмотрели, как монтируют очередную секцию трубы-перехода. В широкую траншею установили опалубку, внутрь которой подъехавшая машина принялась нагнетать раствор, переливающийся на солнце всеми цветами радуги. Когда всё засохнет, получится каменная труба серо-сизого оттенка.

На чужую работу можно смотреть бесконечно, так что Наташа принялась друзей торопить: «Хватит, пошли уже». Через полчаса все трое оказались возле здания службы занятости. Добрались бы и быстрее, но оказалось, что знакомую дорогу перегородила свежая стройка жилого дома, и пришлось делать огромный крюк в обход. Солнце же припекало вовсю, так что к ещё советских времён кубу-пятиэтажке «типового административного проекта» все добрались тяжело дыша. Передохнуть не дала опять Наташа, решительно зашагав по ступеням крыльца.

Внутри на первый взгляд время будто не имело власти. Закуток вахтёра, крашенные краской стены, советская плитка и интерьеры. Но так казалось лишь поначалу. Вместо тётки за новеньким бронестеклом сидели двое в бронежилетах и с автоматами, сам же пост охраны был перекрыт наглухо: дверь на запоре, в стекле ни единой щёлочки. Друзья заозирались, в поисках кого бы спросить, куда им идти, когда Женя увидела большой плакат на стене: «Выбор специалиста». Под плакатом была вмонтирована панель с кнопками. Наташа показала пальцем в одну из надписей и прочитала:

— Специалист по вакансиям. Нам, думаю, туда.

И нажала на кнопку. Из щели внизу панели тут же выполз бумажный листочек с надписью «Каб. 107, 1 этаж».

В нужный кабинет ввалились тоже все втроём. Один стол пустовал, за вторым сидела немолодая тётка… Наташа сразу подумала, что таким вот чиновницам нипочём ни развал страны, ни конец света. Как сидела за своим столом, так будет сидеть и спрашивать бумажки. Всех отличий — раньше на столе была груда папок, а сейчас монитор и клавиатура. Словно прочитав мысли, женщина потребовала:

— Документы.

Получив пластиковые карты паспортов, бойко застучала по клавишам. Через пять минут вперила взгляд в Женю и неожиданно тепло сказала.

— Вы, девушка, по специальности медсестра?

Женя помялась и робко сказала:

— Ну, что-то вроде. В мединституте учусь… То есть училась.

— И лагерь «Прометей». Хорошая рекомендация. В общем, вам повезло. В основном вакансии у нас были по деревням, а буквально сегодня поступила заявка на медсестру в новой поликлинике в Верхнем городе. С комнатой в общежитии.

Женя открыла было рот, но друзья в голос уже ответили:

— Она согласна.

— Вот и хорошо. Теперь насчёт вас...

Тётка снова застучала по клавиатуре, потом подняла взгляд от монитора. Теперь в глазах понемногу перекатывались штормовые волны, а голос метнул пробную молнию.

— Вот они, голубчики. Где вас носило? Учебный год скоро, а они ещё здесь.

— В смысле? — растерялась Наташа.

— Что в смысле? Вы оба зачислены в университет на продолжение образования. Так что марш собирать вещи и на ближайшем междугороднем троллейбусе в Нижний город. Заберёте в сто второй направления и с ними подойдёте в отдел кадров университета. Девушка, ваше направление в поликлинику тоже будет в сто второй.

И, пока ступор не прошёл, женщина выпроводила всех троих в коридор.

Когда дверь захлопнулась, оторопь у Наташи закончилась. Со злобой, которой сама от себя не ожидала, девушка сказала:

— Ну, с Мишей всё понятно, я иного и не ожидала. Да не смущайся ты так, сам же все задания в «Прометей» без подсказок делал. А вот за меня я знаю, кого благодарить. Сволочь.

— Кого? — поинтересовалась Женя, ещё не решив: радоваться за подругу или расстраиваться, что они будут жить в разных городах.

— Не догадалась ещё? А кто с нами в одном купе ехал? Решил удружить по старому знакомству? Кстати, почему только мне? Ну, уж нет.

Без стука Наташа вломилась обратно в комнату.

— Так. Я с направлением не согласна.

Тётка равнодушно ответила:

— Не в моей компетенции. Жалобы заместителю директора, комната двести два по лестнице второй этаж сразу направо.

И вытолкала Наташу обратно в коридор. Девушка, не сказав друзьям ни слова, ринулась на второй этаж. В двести втором кабинете её встретила миловидная замдиректора года на три старше Наташи. Судя по всему из завтрашних, как называли всех, связанных с пришельцами из будущего. Выслушала претензии и категорично отрезала:

— Вы в списке адмирала Рота. Бывших прометеевцев он утверждал лично. И раз адмирал считает, что ваше место в университете — значит, там вы принесёте больше всего пользы.

Сказано было так, словно Наташу уличили в святотатстве… А ещё девушка вспомнила, как смотрели на Александра комендант и его свита в день катастрофы, и поняла, что спорить бесполезно. Как бы вообще не связали и не отвезли в университет.

Друзья хотели сначала помочь Жене, а уже потом ехать, но выяснилось, что междугородние троллейбусы ходят пока только утром и вечером. Так что если не хотят ночевать на улице, выезжать придётся через час… До университета Миша и Наташа добирались молча, каждый думал о своём. А ещё Наташа никак не могла отделаться от чувства, что предаёт Женю.

Нижний город во многом походил на Верхний город, разве что стройка здесь была развёрнута намного масштабней. Но три многоэтажки университетских корпусов и общежития уже были закончены, хотя внутри и стоял запах не до конца просохшей краски. Стоило переступить порог, как друзья непроизвольно замерли, у обоих задрожали колени. Вестибюль дышал прежней жизнью до катастрофы. Турникет и большие стенды с расписанием, во все стороны снуют преподаватели и студенты — их не перепутаешь ни с кем, пусть сейчас все и напоминают скорее рабочих-отделочников. Тащат во все стороны обои, краску, лестницы. Один из преподавателей, заметив ошарашенных новичков, привычно махнул рукой:

— Вам в отдел кадров, по лестнице на второй этаж. Там разберётесь.

И отправился дальше по своим делам. Наташа и Миша пошли в отдел кадров… Где новоиспечённую студентку ждал очередной сюрприз. Едва получив предписание, девушка-кадровик тут же выудила из стопки на столе ещё один документ, вручила Наташе вместе с пропуском-удостоверением студента и обрадованно затараторила:

— Здорово. Как раз только вчера на вас пришла персональная заявка из НИИ прикладной химии. На должность лаборанта в какую-то лабораторию. Я думала, где вас искать… А вы как раз приехали. Общежитие тоже от них. Только поторопитесь, иначе не успеете всё оформить сегодня и ночевать будете прямо там, в лаборатории.

Наташа открыла было рот попротестовать… И тут же закрыла, вспомнив реакцию в службе занятости. Молча забрала новый листок и отправилась сначала в отдел кадров НИИ, потом оформляться в общежитие, заселяться… А дальше в лабораторию. Знакомиться с начальством. Уйма событий за день так перегрузила мозг, что удивляться очередному неожиданному повороту судьбы уже не получалось.

Лаборатория, где должна была работать Наташа, состояла из нескольких боксов, примыкавших к центральной комнате. В первый момент девушке показалось, что никого нет. Потом из-за шкафа в углу раздался шум, и Наташа сообразила, что шкаф и два стеллажа рядом отгораживают небольшой закуток. Если не начальство, то хотя бы кто-то там есть, он и подскажет. Девушка решительно направилась вперёд, завернула за угол… И замерла, словно приросла к полу. В закутке расположился и пил чай Андрей Иннокентьевич Лоскутов. Явно специально для такого вот отдыха в закутке стояли холодильник, микроволновка, стол и три стула. Заметив гостью, академик помахал рукой:

— А, Наташенька. Быстро вас нашли. Присаживайтесь.

— Я, наверное, не вовремя… — залепетала девушка.

— Да нет, как раз вовремя, — благодушно ответил академик. — У нас остальные люди семейные, вот в связи с тем, что надо детей по школам и так далее определять, хором все ушли сегодня рано. А мне вот некуда, — вздохнул Лоскутов. — Так что ваша хорошая компания — это хорошо.

Наташа покраснела и с трудом выдавила из себя:

— Но я искала начальника лаборатории…

— А-а-а… — рассмеялся академик. — Тогда вы точно по адресу. Заодно поздравляю: мило краснеть вы по-прежнему не разучились. И вообще, будем считать, что это реализовалось моё вам приглашение работать вместе. Пусть и несколько, — он хмыкнул, — своеобразным способом. Я, кстати, когда лаборантку себе подбирал, сразу про вас и вспомнил. А вообще, соловья баснями не кормят, — он похлопал по стулу рядом. — Присаживайтесь, заодно перекусите. Знаю я наших кадровиков и остальное крапивное семя, они не меняются в любой стране и ситуации. Небось, пока бумаги оформили, всю кровь из вас выпили.

Наташа покраснела ещё больше и попыталась промямлить сама не понимая что: то ли отказ, то ли согласие. Академик понял её по-своему.

— Ну да, в химлаборатоии такие закутки отдыха устраивать немножко не положено. Но, — Лоскутов усмехнулся, — я решил воспользоваться служебным положением в личных целях. Сенатор я или нет? А самодурам из правительства правила нарушать можно. Так что присаживайтесь спокойно, никто ругаться не будет.

Наташа окончательно растерялась. Когда поняла, что будет работать под началом Андрея Иннокентьевича, то даже забыла, что его вдобавок пригласили сенатором: в число тех троих, которые в правительство шли от научно-промышленного комплекса. Несколько секунд стояла как столб, потом решила — снявши голову по волосам не плачут. А она и в самом деле проголодалась… Последним аргументом «за» оказалось лежавшее на столе печенье. Страшная сластёна, Наташа все последние недели страдала от того, что в бесплатный базовый продпаёк, в отличие от рациона спасателей, сахар и конфеты не входили. Поэтому всё-таки присела на ближайший стул и налила себе чаю.

Следующие три недели пролетели как одно мгновение, распорядок дня тоже выстроился почти сразу. До обеда в университете на занятиях, потом забежать в общежитие — оно располагалось недалеко от НИИ и имело неплохую столовую. А дальше на работу… Неожиданно получилось, что через раз девушка обедала с Лоскутовым, первую половину дня академик тоже либо читал лекции, либо пропадал по делам Сената. В жизни Андрей Иннокентьевич оказался весёлым добродушным дядькой, совсем непохожим на то воплощением чистой науки, каким его Наташа представляла раньше. Молодость Лоскутов провёл в таёжных экспедициях, да и в зрелом возрасте не оставил привычки ездить и по России, и по миру. Любил рассказывать байки или разные забавные истории, которые с ним приключались. Впрочем, стоило ему переступить порог лаборатории и начать работу, академик мгновенно менялся. Становился неудержимым, беспощадным и к себе, и к подчинённым. А ещё у него обнаружилась привычка засиживаться допоздна… Как признавался Наташе сам академик, после катастрофы в нем постоянно боролись два чувства: растерянность от того, сколько его опыта и навыков оказались устаревшими и неверными — и безудержная жажда познания, шанс повторить подвиг Ньютона. Великий учёный за одну жизнь из разрозненных фрагментов сотворил теорию физики, а они то же самое могут сделать для химии. Ведь большинство информации, которую по разным наукам принесли из будущего, носило прикладной характер. Теоретические же лакуны предстояло заполнить университету и группе профильных НИИ. Наташа, которая в лаборатории оказалась единственная, кроме начальника, не семейная, тоже взяла привычку засиживаться допоздна, помогая в работе. И довольно скоро с восторгом и удивлением обнаружила, что они с Андреем Иннокентьевичем не только сошлись, но и почти сдружились.

Ещё одно новшество, которое принесли с собой гости из будущего, и которое Наташа быстро оценила — глобальная информационная сеть, охватившая весь правый берег. Центральный компьютер уцелел, изготовление простеньких мониторов и напоминающих клавиатуру терминалов сложности тоже не составляло. Так что электронная связь оказалась доступна любому. Неожиданно получилось, что и с Женей, и со многими знакомыми по «Прометею» Наташа можно сказать и не расставалась. Хотя бы раз в день можно было отправить письмо на личный е-мейл, а вечером или следующим утром прочитать ответ… Настолько привыкла именно к такому способу общения, что когда утром среды Женя сообщила «в пятницу приеду в гости», Наташу на несколько секунд даже охватила растерянность. Впрочем, она тут же взяла себя в руки, быстро просмотрела своё расписание и прикинула, что последнюю лекцию в университете можно договориться отсидеть в другой день. Тогда получится встретить подругу прямо на вокзале.

Междугородний троллейбус прибыл точно по расписанию и вызвал у Наташи непроизвольную улыбку. Никак она не могла привыкнуть, что взяли самые обычные городские троллейбусы, переделали кресла, чтобы удобно было ехать даже несколько часов, и пустили везде вместо автобусов. Впрочем, рассуждения сразу же были задвинуты поглубже, так как в толпе приехавших показалась светлая голова Жени.

Подруги обнялись, и Наташа тут же повела Женю за собой, на ходу вывалив кучу вопросов и информации.

— Ты молодец, что сообразила приехать. А я, хрюшка такая, совсем забегалась и сама не сообразила. Ты надолго? И, смотрю, причёску сменила. Раньше тебя коротко стричься даже мама не могла заставить.

Женя развела руками, чуть не задев сумкой какого-то мужчину:

— Работа теперь такая. Длинные волосы под шапку не уберёшь, а тётка-врач, к которой меня прикрепили, очень строгая, — девушка вздохнула. — Но хорошая, знает столько… В общем, мне все говорят, что повезло. Года два-три при ней, и сама смогу попробовать сдать экзамены на терапевта.

Наташа рассмеялась.

— Три года прожить ещё надо.

Женя заулыбалась в ответ:

— Это точно. У меня первые две недели голова пухла. И что должна делать ещё не понимаю, и по ночам списки лекарств зубрила. Тут завтрашние с собой столько нового принесли.

Наташа закивала:

— Ага. У меня начлаб про то же говорит. Хорошо, мол, физикам и математикам. У них из будущего светило науки прибыло, всё подробно расскажет и покажет. А нам, бедным, додумывай самостоятельно. Но ты не сказала. Надолго?

— На три дня подряд. Специально выходные копила.

— Здорово. Тогда давай ко мне, сполоснёшься с дороги. И пообедаешь, у нас в общаге столовая хорошая и недорогая. А потом или посидишь до вечера, или погуляешь, пока я на работе. Ключ я тебе сделала и в список на вахте внесла.

Оказавшись дома у подруги, Женя удивлённо присвистнула. Наташа жила в отдельной однокомнатной гостинке, даже с собственным душем и небольшой нишей под кухню.

— Обалдеть. Вот честное слово обалдеть. У меня комната вполовину меньше твоей и удобства общие на этаже. И то считается — хорошо живу, одна, без соседей.

Наташа смущённо покраснела, хотя её вины тут не было совсем.

— Дом строили для сотрудников НИИ.

Женя показала язык:

— А кто-то ещё ругаться ходил, помнишь? «Не хочу быть студенткой», — передразнила она. — Всё, буду к тебе приезжать каждые выходные. А теперь я в душ и буду окончательно счастливым человеком.

Пять минут спустя из ванной донеслись восторженные вздохи Жени пополам с комментариями, как это здорово, когда моешься один, и никто тебя при этом не торопит. А Наташа опять остро почувствовала свою вину перед подругой. Ведь в том, что ей так повезло, не было ни капли собственных заслуг.

В столовую пришлось мчаться бегом. Слишком уж долго Женя плескалась, и теперь Наташа рисковала опоздать на работу. Когда девушки уже заканчивали обед, к их столику неожиданно подсел Лоскутов.

— Добрый день, Наташенька. И вам добрый день, Евгения.

— Добрый день, Андрей Иннокентьевич, — машинально ответила Наташа.

Женя, наоборот, удивлённо застыла.

— Откуда вы меня знаете? Ой, то есть тоже здравствуйте.

Лоскутов добродушно улыбнулся.

— Профессиональная память преподавателя, и никаких секретов. Вы ведь тоже из «Прометея»?

Женя закивала.

— Ну а я в вашей секции пару раз вёл занятия, вот список студентов в памяти и остался. Я так понял, вы к Наташе приехали?

— Д-да, — всё ещё немного удивлённая, подтвердила Женя.

— Вот и ладно. Тогда у вас, Наташенька, на сегодня в лаборатории выходной.

— Но как же… — начала было девушка.

Начальник мягко её остановил.

— Не переживайте вы так, не погибнет ваш синтез. Не зря же вы в него столько труда вложили. Проследим и если что — вынем из термостата. Нам и самим интересно, что там получится. Но, — Лоскутов шутливо погрозил пальцем, — химия-химией и работа-работой, а друзей забывать нельзя. Так что воспользуюсь правами начальника и дам выходной. Устройте подруге экскурсию по городу.

Когда девушки уже вышли из общежития и отошли не меньше квартала, Женя поинтересовалась.

— А я его, кажется, тоже помню. Это же тот академик, по которому ты вздыхала.

— Ну да, мой начальник. Начальник лаборатории нашей. Андрей Иннокентьевич Лоскутов.

— Сенатор? — округлились глаза подруги, когда она услышала фамилию. — Если я правильно помню, он же сенатор. И простой начлаб?

— А что такого? — пожала плечами Наташа. — Андрей Иннокентьевич в первую очередь великий, не побоюсь сказать, учёный. Административки ему и в Сенате хватает. Если он станет ещё и директором нашего НИИ, на науку у него не будет времени. А наука его интересует куда больше.

Женя не ответила, хотя на языке у неё явно крутился ещё вопрос. Вместо этого потребовала и в самом деле устроить ей экскурсию по городу. Посмотреть было на что, после катастрофы город рос как на дрожжах. Если Верхний город, как сравнивала Женя, уже закончил переделку — из-за близости Мёртвого города сильно расширяться пока не было возможностей, то Нижний город начал медленную, но верную дорогу по превращению в столицу колонии и будущий мегаполис. Здания университета, новенькие высотки для рабочих. Множество готовых и строящихся корпусов. Ззаводскую часть города планировали в ближайшие полгода сомкнуть с уже существующей промзоной завтрашних. А ещё парки, больницы, школы, из которых как раз шумной гурьбой на улицы высыпали закончившие занятия дети. Гулять вдвоём оказалось неожиданно замечательно. Словно и не случилось ничего, а подруги просто поехали туристками в соседний город…

Уже под вечер, когда возвращались домой, Женя всё-таки решилась задать вопрос, который не спросила днём.

— А… А его ты видела? Сенат вроде же здесь находится?

Наташа хмыкнула.

— Кого? Александра? Скажешь тоже. Кто он и кто мы с тобой. Нет, конечно.

— И даже к тебе он ни разу не заходил? Вроде в поезде вы так хорошо общались и друг на друга посматривали.

— Опять ты со своими глупостями, — слова прозвучали неожиданно резко. Причём Наташа не могла понять, почему слова подруги её задели. Девушка демонстративно сложила руки на груди и даже смотреть начала в другую сторону. — Повторю: кто он и кто я? Недоучившаяся студентка и второй человек в Сенате. Подозреваю, что та девушка в отделе кадров была права. Меня просто внесли в список по просьбе Андрея Иннокентьевича, он сам мне говорил, что ему понадобилась знакомая лаборантка. Так что давай закрыли тему.

Про вопрос подруги Наташа вспомнила где-то через неделю. Они тогда с Лоскутовым как обычно задержались с обсуждением результатов последнего опыта. Точнее, Наташа выступала в роли своеобразного «доктора Ватсона». Академик размышлял и чертил на доске мелом формулы — маркеров и интерактивных досок в рассуждениях Лоскутов не признавал, а Наташа поддакивала и слушала. Лишь время от времени комментировала мысль и осторожно вставляла свои соображения, замечания и вопросы. Наконец идея оформилась окончательно, Лоскутов внимательно перенёс итоги в лабораторный журнал. После чего заулыбался, аж заиграли ямочки на щеках.

— Мы с вами молодцы. А теперь предлагаю пить чай и расходиться.

В это время в дверь раздался осторожный стук. В тишине давно замершего НИИ особенно громкий. Наташа удивлённо подняла бровь: кого это там принесло? Андрей Иннокентьевич наоборот довольно забасил:

— А, вы как раз удачно. Мы тут чай собрались пить. Заходите.

Дверь лаборатории открылась, легонько хлопнула об стену, и Наташа обмерла, аж дыхание перехватило. На пороге стоял Александр. Только сейчас в нём не было ничего от того властного и сурового адмирала, каким она его видела последний раз в «Прометее». Обычный парень, лет на пять — шесть старше самой Наташи.

— Чай — это хорошо.

Александр уверенно прошёл в закуток к столу и положил сумку на стул. Достал оттуда с десяток листов с карандашными набросками. Наташа присмотрелась — там были необычные, неземные пейзажи со странными животными. Похожие на гигантские морковку и салат деревья — для масштаба рядом стоял человек. На других листах ветвистые кусты отбрасывали сразу две тени, а вдалеке бежал самый настоящий динозавр.

— Не ахти, но рисовальщик из меня так себе. Как мог по памяти изобразил.

— Спасибо, именно то, что нужно, — поблагодарил Лоскутов.

Наташа с сомнением посмотрела на гостя. Что за странное самоуничижение? На её взгляд, рисунки были великолепны. Александр перехватил взгляд девушки и негромко рассмеялся:

— Наташа, ну что вы, в самом деле. Просто вопрос долгой практики. Сначала в детстве, потом в училище. Выдрессировать можно кого угодно. Но до настоящего художника мне далеко, ни чувства композиции, ни всего остального. Так, механически зазубренные правила. И вообще, налейте мне лучше чаю. С бутербродами. А вам вот это, — он достал из сумки коробку с конфетами. — Я, честно говоря, равнодушен к ним. Но раз в продовольственном наборе их класть положено… Не выбрасывать же? Так что присаживайтесь.

Наташа замерла, не зная, что делать. С одной стороны она, наверное, будет мешать. С другой, сегодняшний Александр был совсем не страшный, по манере общения лет тридцать — не больше. Наверное, с ним будет интересно, совсем как в поезде. И главное: конфеты. Положенные по норме сладости девушка съела в первую же неделю. Теперь завтракала, обедала и ужинала даже без сахара и от этого страшно страдала. Именно конфеты и стали последней крупинкой, перевесившей в пользу остаться. Так что Наташа решительно достала третью чашку и принялась разливать чай.

— Спасибо, — Александр взял чашку из рук девушки. — Приятно посидеть в компании умных и приятных людей. А если умный человек — хорошенькая девушка, беседовать приятно вдвойне.

Наташа покраснела, но отступать было поздно.

Они просидели ещё часа полтора, приятно общаясь о самых разных вещах. Потом Александр со вздохом попрощался — дела не ждут, хотя и уже поздно. Наташа осталась прибираться. Лоскутов тоже задержался, в такое позднее время лабораторию обязан был запирать и запечатывать только начальник лично. Когда дверь закрылась, а шаги в коридоре стихли, академик негромко сказал:

— Хотите, Наташенька, я угадаю ваши мысли? «Александр оказывается не такой уж и суровый». Я прав?

Девушка подняла на него удивлённый взгляд, и Лоскутов продолжил.

— Не обманывайтесь. Александр хотел показаться именно таким, как сейчас, и он блестяще умеет производить нужное впечатление.

Несколько секунд Лоскутов любовался, глядя как девушка закипает от гнева на обман: ноздри расширены, глаза горят, губы дрожат. Затем по отечески, но всё равно тоном наставника добавил.

— Вы зря сейчас сердитесь, Наташенька. Вас никто не обманывал. Секрет Александра в том, что он всегда искренен, просто умеет показывать в нужный момент лишь часть настоящего себя. В нём есть всё: и тот мальчик, который ехал в поезде, а потом учился в лагере. И сегодняшний повидавший жизнь, но сохранивший задор молодости мужчина. И адмирал, по одному слову которого люди с восторгом пойдут на риск и на смерть. Вот только это всего лишь кусочки… Сумеете ли вы, Наташа, увидеть его целиком? Подумайте. А я подожду в коридоре.

И оставив растерянную девушку одну, Лоскутов вышел.