19. Звездопад (начало).

Звездопад

«Мир существует только потому, что все мы лжём»

Анна Пирс, «Точка отсчёта»

Когда-то

Он падал в бесконечность. Осколки воспоминаний разрезали его на части.

— Тайрек! Проснись! — шептали они.

Алая тьма поглощала его. Банковское хранилище с прозрачными ячейками, хранящее секреты мира, джунгли, освещаемые красными ракетами, синие потоки энергии, прошивающие Город, люди-сервера, хранящие память мертвецов. И человек, распятый на кресте, страдающий за то, чтобы люди жили.

Он узнал их, узнал их всех. Седой бандит, по имени Керн, улыбчивый франт Гай, зубастик Коул, рыжая Калли и мрачная Неми, заплетающая волосы в косу, сосредоточенный очкарик Джаред и она, конечно же она, эта женщина, которую все звали Мира.

«Эффект просачивания. Рано или поздно, ты узнаешь всё».

21 мая, 526 год после Освобождения

Ещё до того, как прогремел первый выстрел, Джулиус Керн понял: ограбление не удалось.

Всё пошло наперекосяк с самого начала. Клерки не хотели подчиняться и в упор смотрели на одетых в тяжёлые бронежилеты преступников, что скрывали лица жестяными масками. Незадачливые копы, заделавшиеся грабителями банков, тыкали в граждан винтовками и дробовиками, уже чуть ли не умоляя подчиниться. Какой-нибудь бандит давно бы уже выстрелил, но Керн строго наказал: «Никаких жертв среди гражданских».

И теперь один чёртов охранник пустил всё коту под хвост.

Выхватив пистолет, наёмник прицелился в Диомеда и выстрелил. Пуля прилетела громиле прямо в грудь, свалив его на пол. Благо, бронежилет спас. Керн отреагировал мгновенно — залп дробовика раздербанил тщедушное тельце незадачливого охранника, усеяв пол кусками разорванной плоти.

И начался ад. Наёмники полезли изо всех щелей словно крысы. Диомед ещё лежал на полу, когда начался свинцовый дождь. Клиенты банка визжали, пытаясь забиться в любое укрытие, спасаясь от шквального огня. Керн бросился вперёд, слыша свист пуль над головой, и потащил Диомеда за ближайший каменный вазон. Второй рукой он отстреливаться из пистолета. Как только оба оказались в безопасности, лысый громила прохрипел:

— Спасибо, Джулиус…

— Ты бы сделал для меня то же самое, — бросил Керн. Только близкие друзья знали его настоящее имя. Боевые братья, они прошли через столько передряг, что мирные эпизоды их дружбы смазывались в памяти. В один прыжок Керн спрятался за колонной. Вовсю уже визжала тревога, все входы и выходы перекрыли стальные заслоны.

Очухавшись, Диомед поднял свой пулемёт на ленточном питании, что демонтировал со старого экзоскелета. Машинка смерти застрекотала, разрезая очередями охранников, разрывая кресла и столы, превращая в труху колонны. Только у Диомеда хватало сил стрелять с такой бандуры вручную.

— Почему они начали пальбу?! — проорал по радиосвязи Сарен.

— Потому что у Торесов в охране наёмники! — ответил Джулиус, пытаясь перекричать какофонию боя. — Почему ты об этом не знал?!

— Клянусь, босс, в их досье…

— Забей! Лучше найди выход — они выставили металлические заслоны!

— Уже работаю над этим.

Сарен был жокеем. Сидя в микроавтобусе снаружи банка, он через камеры и переговоры следил за развитием ситуации. Как и все члены Секции Двенадцать, Сарен обладал незаменимыми навыками для Башни Правосудия — потому и состоял в тайном совете, заправляющем всеми делами копов.

Слева из-за колонны показался наёмник в бронежилете, и Керн одним выстрелом в голову оборвал жизнь мальчишки. «Сколько же тебе заплатили, чтобы умереть здесь?»

Корфиний подлетел к Керну, прокатившись по полу на коленях, и прижался спиной к соседней колонне.

— Босс, что делаем?

— Убиваем всех и прорываемся, — сказал Джулиус. Они сто раз обсуждали план, но Корфинию никогда не нравилось насилие. Адвокат в Башне, он защищал подсудимых даже тогда, когда все улики указывали на них. Но в настоящем бою нет времени думать о морали.

Керн на секунду поднял маску, чтобы Корфиний видел его глаза:

— Я знаю, что тебе сложно. Но мы должны выжить.

Адвокат торопливо кивнул и сильнее сжал винтовку.

— Прикрой! — приказал Джулиус и бросился вперёд.

— Попробуйте взять меня, сволочи! — заорал за спиной Корфиний и начал палить по врагу.

«Не стоило его брать». Впрочем, и оставлять адвоката было негде. Все члены Секции участвовали в ограблении. Слишком многое стояло на счету.

Наёмники дрогнули — копы слишком хорошо забронировались и пули их не брали, в то время как на полу распласталось уже два десятка мертвых охранников. Один морщинистый мужик попытался прыгнуть в толпу клиентов банка, прикрыться ими как живым щитом, но Диомед очередью подрезал его прямо в полёте. Саймон со своей командой обошёл ряды конторок с правого фланга и шквальным огнём прижал только начавших наступать наёмников. Диомед, встав в полный рост, двинулся вперёд, не давая врагам и секунды на передышку.

Всё закончилось через минуту. Гильзы усеивали пол металлическим ковром. Клиенты и клерки банка орали от ужаса, а мигалки пытались их заглушить собственным визгом.

— Вперёд! — проревел Керн. Ему претило смотреть на только что созданный натюрморт из трупов. — Надо найти менеджера! Срочно!

Корфиний тут же юркнул в толпу клиентов, что продолжали выть так, будто бы убивали их, а не охранников.

— Кто здесь менеджер? — просипел он тонким голоском.

Щуплый мужчина в алом пиджаке поднял трясущуюся руку. На лице его царило отчаяние. Керн подошёл к нему вплотную, схватил за полосатый галстук и притянул к себе:

— Золотой ключ, — прошипел он. — Мне нужен золотой ключ от самого нижнего хранилища.

Менеджер побледнел ещё сильнее. Его губы зашевелились:

— Меня убьют за это.

Джулиус взвёл курок пистолета и приставил ствол к горлу чиновника Торесов:

— Я убью раньше. Вперёд!

Повернувшись к копам, Керн выкрикнул:

— Диомед, за мной! Корфиний — следишь за порядком! Если к наёмникам приедет подмога, ты знаешь что делать! Сарен…

— Я знаю, босс. Если запахнет говном, вы узнаете обо всём первым. Хорошие новости — я вошёл в систему. Через пару минут заслонов не будет.

Керн удовлетворённо кивнул в ближайшую камеру, ставшую жокею глазами. Диомед встал рядом, перезаряжая пулемёт. От раскалённого ствола громадной железки шёл вонючий дым, душивший лёгкие. Аромат жжёного пороха, металла и липкой оружейной смазки напомнил Керну бой за казино Синей Лагуны, после которого картель пал. Тогда погибло много невиновных, но даже в тот раз на душе не было столь погано.

Менеджер трясущимися руками набрал код от двери хранилища, просканировал глаз и поставил отпечаток пальца. От пота на экране остался жирный след. Как только открылась дверь, мужчина юркнул внутрь, словно мышь в родную норку. Керн и Диомед двинулись следом. Даже под маской Джулиус почувствовал холод, которым дышали помещения. Тайны всегда обитали в сырых, промозглых пещерах, которым разве что не хватало осклизлых монстров для полного соответствия детским страшилкам. Но Керн на своей шкуре знал: хуже людей чудовищ нет.

Обернувшись, Керн бросил взгляд на полуразрушенный главный зал, и в очередной раз поразился бессмысленной и безвкусной роскоши банка Торесов. Каменные атланты держали своды потолка, статуи гербов бывших правящих Домов, вроде грифонов Коннорсов и женщин-гарпий Беллерезе, охраняли входы. Выложенный мозаикой пол изображал дико растущие стебли роз Лоренсов. Торесы не поленились даже позолотить подлокотники кресел, предназначенных для клиентов. Утилизаторы могли распечатать всё, что угодно — если, конечно, их взломать, — но рецепт золота, настоящего золота из старого мира, так и остался секретом. В этом Керн видел определённую иронию. Контрабандисты и преступники окраин могли сколько угодно складывать свои сверхплотные пластинки из Платины. Богатство, которое можно без проблем перегнать в любую другую форму благодаря утилизаторам. Но древний металл всё равно оставался дороже и ценнее — и доступ к нему был только у по-настоящему богатых Семей. При утилизации ненужной вещи гражданин получал ресурсы весом в переработанное изделие, но золото отдавалось в сотни раз дороже своей тяжести. И Торесы с возмутительной простотой разбрасывались такими богатствами. Неудивительно, что их наёмники грызлись до последней капли крови. Семьи мертвецов наверняка утонут в богатстве. Вся память, что останется о несчастных ублюдках, усеявших своими внутренностями пол — это быстро уменьшающиеся цифры на счету в банке.

Керн и Диомед с менеджером спустились по лестнице вниз. Как и Джулиус, в детстве лысый громила сидел на специальном соке для усиленного роста, придуманным Медцентром, оттого был выше всех окружающих на целую голову. Эдем предоставлял полиции определённые преимущества, чтобы противостоять Синдикату в случае войны. Но, по исполнению тридцати лет, имея пятнадцатилетний опыт полицейского за спиной, Керн понял, что высокий рост, скорее, вредит в перестрелке, а в ближнем бою на одних габаритах далеко не уедешь.

Джулиус затылком чувствовал дыхание погони. Охранники начали стрельбу не просто так. Что бы здесь ни прятали, оно стоило десятков смертей — а то и больше. Судя по всему, когда-то охрана была намного строже. Но со временем всё начинает гнить — и в первую очередь людская бдительность.

Они спускались всё ниже и ниже, минуя прозрачные двери из бронепластика, способного выдержать направленный взрыв. За ними томились несметные сокровища: вещи, которые хозяева побоялись держать дома. Древние свитки, сундуки, обитые шелками, разрисованные античные вазы, картины неизвестных художников давно минувших дней, а также сложенные в тележки слитки золота. Просто несметная туча тележек с золотом. Керн жадно сглотнул, но напомнил себе — они здесь не за этим.

Наконец, они дошли до самого нижнего уровня, оказавшись у огромной круглой двери. Казалось, весь Город может рухнуть, а это хранилище останется. Менеджер повернулся к Керну. Его лицо покрыли бусинки пота.

— Дайте мне нож.

— Что? — буркнул Диомед, но Джулиус не стал ждать, когда попросят дважды и протянул мужчине клинок. Менеджер обнял пальцами острие и резко дёрнул. Капли крови звонко ударились об пол. В царившей тишине маленький всплеск показался взрывом. Встав у сканера, менеджер прислонил ладонь, оставив багровый отпечаток. Дверь закрякала, задрожала и начала отодвигаться.

— Столько лет это место держали закрытым, — пробормотал менеджер. В его глазах застыло такое благоговение, что Керн понял — они придали слишком мало значения происходящему. — И я первый, кто откроет дверь. Заглянет по ту сторону.

— Ты сказал, что тебя убьют, — сказал Керн, почувствовав неожиданный приступ жалости. Этот человек рискнул всем, чтобы провести их сюда. Ему стоило помочь. — Мы можем тебя защитить. Мы из полиции.

— Ничто меня уже не защитит, — грустно протянул мужчина. — Смерть не так страшна, если ты успеешь узреть истину…

Хранилище переполняли сотни прозрачных ячеек, внутри которых покоились полусгнившие документы. Но прямо напротив входа за толстым слоем брони пряталась нужная Керну. Дверцу клеймили стилизованным изображением боевого креста — с широкими верхними лучами и острым нижним.

— Раньше здесь было два охранника, — прошептал менеджер. — Из этих… ты понимаешь, о ком я.

Керн не понимал, но решил промолчать. Дело становилось хуже с каждой секундой, и он уже не знал, хочет ли знать больше. Он вспомнил про жену и сына. Вспомнил, какому риску сейчас подвергал их, если выяснится, что на банк Торесов устроили налёт копы под командованием Секции. Огромный комок поднимался от желудка к горлу, и Керн боялся, что блеванет от волнения. Он! Чёртов Крестоносец! Человек, прошедший войной по окраинам и очистивший их от картеля Синей Лагуны. Рыцарь без страха упрёка, сейчас готовый напрудить в штаны от волнения.

Секция ввязалась во что-то, намного больше её.

Менеджер подошёл к ячейке. Ключ всё никак не хотел попадать в замочную скважину — слишком уж тряслись пальцы мужчины. Керн ощутил, как нетерпение скрипит острыми коготками по его нервам, и сжал кулаки. Он уже приготовился открыть ячейку сам, когда щёлкнули засовы. Ящик выдвинулся вперёд, и Джулиус схватился за его край, чтобы не рухнуть на пол от паники.

— Я всё понял, — выдохнул Керн, увидев, что внутри.

Пустая ячейка взирала на него чуть ли не с вызовом. Место, где должны были храниться самые страшные секреты Синдиката, оказалось ловушкой. Их обвели вокруг пальца. Керн готов был взреветь от ярости, но сдержался. Ему, знаменитому Крестоносцу, не к лицу было выходить из себя — пусть даже во время полного провала.

— Джулиус, что нам делать? — спросил Диомед. Одетый в тяжёлый бронежилет, с пулемётом в руках, он показался Керну маленьким и смешным. Вся их сила оказалась пшиком.

Секция Двенадцать с такой тщательностью готовила ограбление, с таким остервенением собирала своим оперативникам лучшее снаряжение, что Керн понял — они плохо подготовились.

Вся жизнь пролетела у Джулиуса перед глазами. Детство, проведённое в огнях Стрипа, школьные годы среди других детей полицейских, академия, награждение как лучшего выпускника. Первый поцелуй, первый секс и первое убийство. Женитьба, рождение сына.

Сейчас, когда ловушка захлопнулась, Керн мысленно попрощался со всем и со всеми.

— Собираем снаряжение, — приказал он, — и уходим. Сарен, что там у выхода?

— Всё чисто, босс, — отрапортовал жокей. — Двери открыты.

Секция собирала разные таланты. Чаще всего, члены Двенадцати дополняли таланты друг друга. Диомед был отличным бойцом, а Сарен лучше всех разбирался в тонкостях Сети. Керн с рождения вдохновлял людей своим примером, ведь отец воспитывал его быть всегда впереди. Наследный коп, он и не сомневался, что когда-нибудь возглавит Башню Правосудия. Пока комиссары менялись, оставаясь всё теми же говорящими головами в переговорах с Синдикатом, Секция делала свои дела, изо всех сил стараясь соблюсти баланс между справедливостью и прагматизмом. Ограбление банка вышло за рамки их деятельности — и стало роковым.

Развернувшись на каблуках, Керн вышел из хранилища. Диомед следовал за ним. Джулиусу не хватало воздуха, казалось, всё вокруг давит на него. Рука так и тянулась сорвать опостылевшую маску, сковывавшую лицо. Какой смысл скрывать внешность, если все они всё равно уже мертвецы? Синдикат завлёк их, а теперь готовился нанести контрольный удар.

Позади раздался смех — это смеялся менеджер, застыв у пустой ячейки. По лицу мужчины катились слёзы.

— Вот оно что, — сказал он. Рука с ножом поднялась к горлу. Клинок вошёл в плоть без всякого сопротивления. Захлёбываясь кровью, менеджер рухнул на пол. Агония ещё некоторое время владела телом, пока то не застыло, свернувшись в позе эмбриона.

— Что это значит? — со страхом спросил Диомед.

— Значит, что мы в полной заднице, — ответил Керн. Он не мог поддаться панике. Не имел права — иначе никто отсюда не выберется живым.

С самого начала Керн знал, что дело нечисто. Но слишком уж большой был соблазн вытащить из шкафа скелеты короля. Нарушить, наконец, опостылевший статус-кво и перетянуть чашу весов в свою пользу. Всплывшая информация о том, что один из филиалов банка Торесов хранит компромат на Карла Лоренса, пала на плодородную почву. Секция приняла чуть ли не единогласное решение штурмовать банк и присвоить данные себе. Керн, поначалу уверенный, что попытается оспорить решение, и не заметил, как согласился со всеми. Слишком велик был азарт.

И вот теперь они все здесь, вся Секция, взявшая с собой десяток самых надёжных копов. Наверняка патрульные уже выехали на вызов. Такую пальбу не пропустил бы даже слепой и глухой. Керн чуть не засмеялся от иронии происходящего. Может статься, убить Секцию приедут её же подчинённые. Впрочем, вряд ли. Керн позаботился о том, чтобы нужные люди знали об ограблении. Башня будет оттягивать с вызовом так долго, насколько это только можно.

Но даже если их не убьют свои же, приедут люди Торесов. И кто знает, с каким дьяволом они договорились, что готовы были умереть, но не сдать секрета.

Керн поднялся по лестнице наверх, в главное помещение. Другие хранилища его больше не интересовали. Золото, богатства? Ничего важнее спасения жизней подчинённых для Керна уже не было.

— Мы счастливы, босс? — спросил Корфиний, не отрывая взгляда от лежащих на полу клерков. Под жестяной, изрисованной маркерами маской Керн не мог рассмотреть лица адвоката, но знал — парень в ужасе. Он всегда был несколько нервным малым, но Секция ценила его за юридические знания. Когда дело доходило до разбора правил, Корфинию не было равных в понимании правовой базы Синдиката. Именно он подвёл их ограбление банка под законную основу — такую, что в случае поимки их не только отпустят с миром, но ещё и наградят за старания и помощь короне. При условии, конечно, что будут ловить, а не стрелять. Надежды на это таяли всё сильнее.

— Сворачиваемся, — приказал Керн. — Двигайся к машине, состыкуйся с Сареном и отправь с ним патрульных. На машинах будут отходить только члены Секции. Диомед, помоги Корфинию.

Диомед кивнул и бросился созывать членов Секции. Керн уже боялся доверять радиопереговорам. Корфиний отправился к воротам, где ждал в микроавтобусе Сарен со своей аппаратурой, Диомед же стал собирать копов, не состоящих в Секции. На случай быстрого побега у чёрного выхода были заготовлены пять бронированных седанов. Водителей Керн набрал на чёрном рынке из самых лучших кандидатов. Молчаливые профессионалы, они не задавали лишних вопросов и делали всё строго согласно приказам. Смогут ли они оторваться от погони?

Преследователи возьмутся за организаторов, потому и последуют за машинами. Микроавтобус с патрульными, тем временем, сможет уйти без лишних проблем. «Вроде должно сработать». Пока Керн раздумывал, к нему подошёл Саймон Тэйт с тройкой своих сыновей, бывших патрульными. Иногда старик так их третировал, что напоминал Джулиусу рабовладельца. Но Керн знал — пожилой коп просто хочет, чтобы его дети выкладывались по полной на благо Башни. Когда-нибудь они тоже войдут в состав Секции.

— Что случилось, босс? — поинтересовался Саймон. — Что в хранилище?

— Нам срочно нужно уходить, Тэйт, — ответил Керн. — Твои сыновья поедут с нами на машинах.

У него язык не поворачивался сказать, что вся операция пошла насмарку. Но ещё меньше ему хотелось поднимать панику зазря. Да и зачем беспокоить старика? Если они выберутся отсюда без проблем, то это окажется ложной тревогой. Если же на них нападут по пути — что же, и так будет понятно, что это было ловушкой.

Члены Секции и сыновья Тэйта начали собирать снаряжение. Всё, как отрабатывали — разбившись на четыре группы, полицейские потянулись к чёрному выходу. Видимо, прочувствовали опасность в тоне своего командира. Клерки и клиенты начали потихоньку двигаться.

— Прошу прощения за беспокойство, — выкрикнул Керн. — Можете возвращаться к своим делам!

Его взгляд остановился на трупе молодого наёмника. «После сегодняшнего уже никто не станет прежним». Не успел он загрустить, как вернулись Диомед с Корфинием.

— Сарен отъехал, патрульные с ним, — доложил лысый громила. — Мы готовы.

Керн кивнул, и втроём они побежали к выходу, вслед за остальными. Водилы уже завели двигатели, и машины порыкивали, словно предвкушая ждущий их путь. Керн, крякнув, сел на переднее сиденье, Диомед с Корфинием устроились сзади. Как только все расположились, машины рванули с места — и покатили к магистрали. Водители тут же разъехались в разные стороны, чтобы усложнить работу возможным преследователям. Автомобиль Керна петлял по переулкам, сделал пару кругов вокруг жилых блоков, а затем направился к магистралям. Для середины дня машин казалось маловато — что же, тем лучше, можно ехать быстрее. Как только они отъехали от банка на два Сектора, Керн вздохнул свободно.

— Вырвались, — прошептал он. Чувство преследования так и не оставило его. Дерьмо, в которое они все вляпались, ещё будет долго вонять.

Заднее стекло разлетелось, осколки посыпались на пол, а о щёку Керна чиркнуло что-то холодное и металлическое. Джулиус погладил ранку, оставленную пулей, и обернулся. Выстрел разорвал голову Корфиния. Бывший боец Секции завалился вперёд, из вскрытого черепа вытекали остатки мозга. Через разбитое заднее стекло Керн разглядел наёмников, катящих следом на хэтчбэке. Боец на пассажирском сидении передёргивал затвор обрезанной винтовки. Диомед взревел от ярости, просунул ствол пулемёта назад и начал беспорядочную пальбу. Очереди вскрыли автомобиль как консервную банку, превратили пассажиров в обёрнутые вокруг косточек ломтики мяса.

— Гони, гони! — заорал Керн. Водителю не пришлось приказывать дважды — утопив педаль, он вырулил машину в свободное пространство между полосами, предназначенное для машин полиции. Джулиус посмотрел в зеркало заднего вида — машины преследователей строились рядком, увеличивали скорость и отставать не собирались.

— Здесь мы у них на ладони! — возопил Джулиус. Шофёр повернул обратно, пытаясь спрятаться среди машин обывателей.

Диомед крыл противника благим матом, продолжая палить из пулемёта. Ещё одна машина отстала, превращённая в груду бесполезного металла, фаршированного мертвецами. Керн высунулся из окна, чувствуя, как ветер бьёт в лицо, и тоже начал стрельбу. Автомобиль резко вырулил влево, и от толчка Диомед выронил пулемёт. Оружие со звоном угодило под колёса преследователям, порвав шины.

— Дай пушку! — крикнул Диомед, и Керн поспешил отозваться. Он протянул другу дробовик, параллельно перезаряжая пистолет. Шофёр продолжал лавировать в потоке машин, стараясь вырваться как можно дальше вперёд, но тачки гражданских их тормозили.

— Нам нужно съехать с магистрали! — крикнул Джулиус водителю. — Здесь мы не можем разогнаться!

Шофёр кивнул и на первой же развязке повёл машину вниз, к старым дорогам. Со звоном раскололось от прилетевшей пули зеркало заднего вида, и Керн вздрогнул. Диомед тут же ответил врагу точным выстрелом в лицо водителя крайней машины. Голова разорвалась, словно переспевший фрукт, автомобиль ушёл направо и резко перевернулся, с грохотом разбиваясь об асфальт магистрали.

— Отстали! — констатировал Диомед. Они заехали на старые дороги — древние трассы, проходившие под всеми зданиями Уровня. Ими почти не пользовались: слишком темно, никакой регулировки, а многие уже давно заканчивались тупиками. Но Керн старался всегда держать при себе постоянно обновляемую карту, составляемую местными изгоями, просто на всякий случай. Наконец-то она пригодилась.

Рассекая лужи, машина копов пролетала мимо маленьких группок людей, греющихся у горящих бочек, разлёживающихся в импровизированных домах из крепко сваренных листов металла. Сюда приходили люди, которых не радовала жизнь окраин и царящий там бандитизм. Они просто хотели жить спокойно, не завися от Синдиката и не страдая от постоянных преступлений. Когда-нибудь Джулиус придёт к ним и скажет, что полностью очистил Старый Город от грабительской мрази, что бояться больше нечего. Но не сегодня.

Пролетев коммуны, они оказались в длинном туннеле. Бездну мрака разрезали лишь фары, высвечивавшие дорогу прямо перед машиной. Керн расслабился и отложил оружие. Оставалось надеяться, что за остальными машинами нет погони.

— Смотрите, свет! — вдруг произнёс водитель.

Он оказался прав. На следующем перекрёстке уже выстроился блокпост из нескольких стоящих поперёк дороги автомобилей. Вооружённые фонарями люди казались созданиями тьмы.

— Разгоняйся, — приказал Керн. — Попробуем протаранить.

— Пристегнитесь, — предупредил шофёр и нажал на газ.

С чудовищным скрипом они влетели в старомодный пикап образца пятнадцатого года. Металл издал невыносимый крик, от которого заболели зубы. Огромная сила бросила Керна вперёд, но ремень удержал дёрнувшееся тело. Джулиус заорал от боли — инерция чуть не оторвала ему голову. Машина закричала, затряслась и заглохла, напоследок кашлянув дымом.

Керна мутило, он ничего не понимал. Воздух прорезали запахи бензина и спирта, в ушах застыл звон, будто тысячи палочек ударили по громадному гонгу.

— Он здесь, — крикнул чужой голос где-то неподалёку. Лучи фонарей обжигали глаза, но от них некуда было бежать — враги светили Керну прямо в лицо. Один из них подошёл ближе и вскрыл дверь. Тяжёлая рука выволокла Джулиуса на асфальт и положила лицом вверх. Он смотрел на тёмную фигуру и в ореоле света сумел рассмотреть маску змеи на лице человека.

— Георгий, передай хозяйке, что она плохо поняла свои обязанности, — пробормотал незнакомец низким басом. — Мы приказывали предотвратить вторжение в хранилище. Мы ничего не упоминали о погоне. Не нужно нестись на всех парах за грабителями и развязывать перестрелку в Центре, угрожая жизням и имуществу граждан.

Мужчине в маске зверя ответил другой голос, нарочно растягивающий слова, будто пытаясь скрыть акцент. «Эмигрант», — понял Керн.

— Мы не просто бойцы, сэр, мы одна семья. А эти уроды положили пару десятков наших братьев в банке.

— Значит, мы неправильно друг друга поняли, — ответил человек-змей. — В ваших услугах больше не нуждаются. Благодарим за службу.

Джулиус закашлялся, пытаясь заполнить лёгкие воздухом.

— Капитан Керн, — пробормотал незнакомец, будто только обратил на него внимание. — Лидер Секции Двенадцать. Крестоносец. Что вы наделали?

— Я не знаю, — признался Джулиус, пытаясь встать и гадая, как змей выгадал его имя. Но удар сапогом в грудь пришпандорил капитана к полу. От боли зазвенело в ушах, и Керн сдержался, чтобы не застонать.

— Приведите их сюда, — приказал человек в маске.

— Папа? Папа?!

— Джулиус, это ты?

Керн узнал голоса и чуть не заплакал от ярости.

— Нет, вы не смеете, — прошептал он. «Только не их… Роза, Гарри! Я же так хорошо вас спрятал…» — Отпустите их! Отпустите мою жену и сына!

— Если ты скажешь, что там увидел, — флегматично пробасил незнакомец. — Что было внутри ячейки, Керн?

— Что вы делаете? — Джулиус узнал голос водителя. — Нет, оставьте, пожалуйста, нет!

Его голос превратился в истошный крик, когда туннель осветил шар пламени. Керн посмотрел на огонь. Водитель горел и вопил от ужасающей боли, а люди в масках животных подливали топлива из канистры.

«Если я промолчу, то Гарри и Розу ждёт то же самое…»

Жена и сын стояли совсем рядом. Утончённая женщина в маске совы и коротком красном платье держала их в прицеле пистолета. У Розы от слёз запеклась тушь на лице, Гарри изо всех сил старался выглядеть спокойным. «Как я и учил… никогда не бояться… мой сынок…»

— Что ты увидел в ячейке, Керн? — повторил вопрос человек-змей. Сова взвела курок. Щелчок встряхнул Джулиуса — словно кто-то подключил к мозгу электроды и дал ток.

— Она была пуста! Я клянусь! Отпустите их, пожалуйста!

Слова вырывались потоком. Он готов был умолять, готов был предложить себя взамен, готов был сделать что угодно, лишь бы его любимым не причинили боли. Человек-змей, казалось, почувствовал это.

— В машине есть ещё один живой, сидел рядом с трупом, — крикнул мужчина в маске летучей мыши.

— Оставьте его, — приказал змей и двинулся к автомобилям. — Женщину тоже отпустите. А пацана берём с собой.

— Нет, не надо! — взмолился Керн. — Не делайте ему больно!

— Мы и не сделаем, я обещаю, — произнёс змей. — Но нам нужен гарант твоей лояльности. Уходи из полиции, капитан Керн. Мы будем следить за тобой.

Они ушли так скоро, что Джулиус не успел ничего осознать. Роза подбежала к нему, обняла и заревела.

— Они забрали его! — запричитала любимая. — Керн, что же нам делать?

— Они… они что-то говорили? — еле выдавил Джулиус, пытаясь подняться на ноги. — Зачем я им нужен живым?

Роза перестала плакать. Приложив ладонь к груди, она прохрипела:

— Они сказали… что ты выпустил Корвуса.

10 февраля, 531 год после Освобождения

Билл Уотерс переступил порог полуразвалившейся хижины и вдохнул полной грудью. Рубаха прилипла к телу, вонь подмышек перебивала висящий повсюду запах мертвечины, а алый бант на шее казался настолько грязным, что Билл боялся к нему притрагиваться. Увы, перепечатка одежды полагалась раз в три дня — остальное время армейцы использовали утилизаторы для собственных нужд. Законы военного времени.

Он уже почти привык к небу над головой, но сегодняшняя луна его раздражала сильнее обычного. Билл читал старые архивы про мир за стенами Первого Города, принимал лекарства от агорафобии, но когда увидел ночью светлый диск на тёмном, покрытом перхотью звёзд, полотне, то чуть не потерял сознание. Одно существование чего-то столь огромного и бесконечно далёкого вызывало тошноту. Да и потом, луна напоминала о древних временах, когда знание было редкостью, и люди жили суевериями. Учёный питал к ней подсознательную неприязнь.

Больше луны Уотерс удивлялся погоде. Непредсказуемая, похожая на взбалмошных дамочек из университета, с которыми ему пришлось учиться. Прошёл ровно год с начала Второй Священной Войны — или Саакской кампании, как её называли армейцы — и ровно год Билл провёл за пределами Города, во Вне. И всё равно инженер не мог распознать паттерны местного климата. Конечно, это не входило в его специализацию. Но даже такой дилетант как он мог понять, что оставшийся до мая снег в одном году не должен полностью таять к концу января в следующем. Да и джунглям было как-то плевать на окружающие их условия. Зимой покрывало, напоминающее море кокаина, лежало на листьях, прятало коварные овраги и болота, пока зелень вокруг цвела и пахла. Не нужно было иметь нескольких степеней по ботанике, чтобы понять — так растительность в обычных условиях себя не ведёт. Вне во всём таило загадку, бросало Уотерсу вызов. Он его с удовольствием принимал.

«Забавно, даже покинув стены, мы всё равно воспринимаем пространство неким замкнутым объектом. Говорим, что «выйдем во Вне». Звучит так, будто переходишь из одного помещения в другое, а не вырываешься наружу».

Закурив, Билл решил пройтись по позициям, прежде чем начать решать дела. Огневую базу, на которой расположился его временный исследовательский комплекс, прикрывали со всех сторон лучшие части Синдиката. Её построили вокруг Железной Башни, сразу после победы над врагом. Металлическая конструкция, вцепившаяся в землю четырьмя толстенными лапами, со стороны походила на громадную букву «Λ». Балки фундамента выше сливались в единое целое. Всю башню венчала смотровая площадка. Билл как-то поднялся туда и с высоты трёхсот метров рассмотрел далёкие очертания родного Первого Города. Куполообразное, монструозное нагромождение металла с такого расстояния казалось не больше крышечки от бутылки. Но даже при таких масштабах виднелся окутанный галом Эдем. Насладившись ощущениями, Билл от души блеванул и зарёкся больше подниматься так высоко. Из него бы никогда не получился десантник.

«Кстати о птичках». Безбашенные бойцы Синдиката свободное время забивали тем, что с помощью летательных ранцев покоряли Железную Башню.

Короткими прыжками они перемещались от балки к балке, цеплялись руками и двигались дальше. Многие не могли удержаться и падали вниз, но тут же активировали двигатели и стабилизировались. Но почти всем приходилось спускаться — не всегда хватало топлива. Каждому добравшемуся до вершины рота будет проставляться до конца войны. Такой счастливчик на данный момент был всего один: Джейсон Клэй. Он сумел с небольшим отрядом достать вражеского наводчика артиллерии, засевшего на вершине, и тем самым спас множество жизней. Без него бой превратился бы в мясорубку — сааксцы понаставили вокруг зениток, перекрыв воздушные пути. Прорваться удалось лишь десантникам, и то с большим трудом — половину летунов синегубые сумели всё же зацепить плотным огнём ПВО. Для Билла оставалось загадкой, откуда у сааксцев нашлись орудия против атак с воздуха. Слишком продвинутыми они казались на фоне всего остального вооружения Союза.

Путь к вершине был не просто соревнованием — бойцы тестировали новую тактику вертикального боя. Не то чтобы она могла пригодиться: сааксцы не имели лётных средств, потому все бои оказались в репертуаре «воздух-земля». Десантники достаточно бронировались, чтобы спастись от шальных попаданий мелкого калибра, а с их маневренностью точные им не грозили. Ни один десантник не погиб в воздухе от рук пехоты. Убивало их возвращение на землю, в самую гущу боя, где джунгли сводили на нет все попытки уклониться от огня.

Небо периодически освещали багровые ракеты на парашютиках, а проносившиеся самолёты оставляли за собой трещины в тёмном мраморе пространства над головой. База ощетинилась пулемётами и колючей проволокой, несколько линий траншей змеилось по всему периметру, покрашенные в серый цвет бункера напоминали шляпки грибов. Свободное место между ними утыкали бараки, склады с боеприпасами, да гигиенические кабинки. Особняком стоял концлагерь и лаборатории исследовательской группы. Чуть к северу расположились кабинки промышленных и мобильных утилизаторов, куда дежурные солдаты стаскивали трупы и отходы.

На посадочную площадку заходило несколько вертолётов с десантниками. Если Клэй сдержит обещание, то Билла ждёт пополнение коллекции. Уотерсу, в общем-то, нравился альбинос — глупый мальчишка, как и все вокруг, но в нём жила та сама первобытная ярость, которой многим бойцам не хватало. Уотерс уважал лейтенанта за его человечность, в критические моменты затухавшую и не подававшую признаков жизни. В себе остатки брезгливости Билл так и не сумел подавить, хотя работа, казалось бы, располагала.

Десантники выгружались из вертолётов вместе с пленными. Из-за громоздких ранцев бойцы Синдиката казались горбатыми и несуразными. Обычно в десант брали ребят поменьше ростом и весом, чтобы не давать сильной нагрузки на летательные аппараты, но громила Клэй стал исключением. Его бескомпромиссность и безбашенность гарантировали успех половине операций десанта. Если бы спросили мнение Уотерса, он бы сказал, не смущаясь: «Без лейтенанта Клэя рота Головорезов — сборище субтильных псевдосамцов».

Свернув ручной пулемёт и прицепив его к креплениям ранца за спиной, Клэй зашагал к Уотерсу. Гермошлем лейтенант держал под мышкой. Могавк альбиноса превратился в белое пятно на тёмной в ночи коже.

— Майор, — буркнул Клэй, не отдавая приветствия. Билл готов был простить отсутствие субординации — на войне она часто играла на руку вражеским снайперам.

— Ну как сегодняшний улов?

— Хороший. Только вот что, майор. Сегодня — последний раз.

— Без проблем, — в примирительном жесте поднял руки Билл и ослепительно улыбнулся. С детства его все дразнили Зубастиком, пока одна милая девочка не сказала, что он Улыбашка. Билл по-другому не мог — люди вокруг вызывали у него невольную улыбку, такими наивными и тупыми они казались. Ну как на них злиться? — Обязательно отмечу ваш энтузиазм перед принцессой.

— Не стоит, — прорычал Клэй. — Я лучше поскорее забуду о том, что делал здесь.

— Ваша правда, лейтенант, — улыбнулся ещё сильнее Билли и начал по привычке крутить усы. Принцессу Анору они необыкновенно бесили, но мало что вызывало у неё приязнь. Да и мнение дочери короля Уотерса мало волновало. Он был на острие науки, и его эксперименты сплетали лучшее будущее. — Всего наилучшего и удачной охоты.

Клэй, не ответив, развернулся и ушёл. Тем временем армейцы уже гнали согнувшихся в три погибели пленных к концлагерю. На лицах сааксцев застыли мёртвые маски умиротворения. Казалось, они готовы подчиниться любому приказу. С такими пленными Билл обожал работать: меньше проблем.

Он двинулся к исследовательскому комплексу, у ворот которого уже стоял Джимми. Молодого сааксца так нарёк Клэй — в честь мышонка из детского мультика, который вечно донимал гонявшегося за ним кота. Альбинос ненавидел Джимми, потому и кликал так своих неприятелей. Но синегубому повезло: прозвище на редкость удачно легло на непроизносимое «Джамиль Файыз». Согбенный, помятый, обритый под ноль, в чуждой ему форме Синдиката с петлицами офицера, сааксец выглядел дерьмовее самых страшных кошмаров Билла. А те последнее время стали очень красочными. Издержки профессии. Подойдя к синегубому и выкинув окурок, Билл прошептал:

— Ты готов, друг мой?

Сааксец без слов коротко кивнул. Уотерс улыбнулся — как не любить дела, решающие сами себя?

— Не бойся. Сложно только поначалу.

Они решили пройти через концлагерь, а не через лаборатории — не хотелось по сто раз терпеть процедуры очистки. Сидящие за колючей проволокой исхудавшие люди провожали сытого первенца и сааксца-предателя мёртвыми взглядами. Наверное, пленным казалось, что они могут прожить ещё, но Билл знал: они умерли, как только их привели сюда.

Сестра Джима тем временем возилась с очередным субъектом. Улыбаясь и успокаивая родителей, она увлекала за собой маленькую девочку. Билл всегда предпочитал посылать её, когда хотел дипломатичных решений. Новые пленные не доверяли парню, но красивая, синеокая, совсем непохожая на своих смуглых собратьев Хоуда могла убедить кого угодно и в чём угодно. Тёмные волосы девушка заплетала в толстые дреды. С лёгкой руки того же Клэя, помощницу стали звать Говард.

Наконец, родители успокоились и отпустили девочку. Шутя и напевая, Говард вытянула девочку из концлагеря. Натолкнувшись на Джима с Биллом, она тут же изменилась в лице.

— Что случилось? Мы делаем что-то не так, сэр? — спросила она. Билл распознал тщательно скрываемый страх. И если у него были какие-то сомнения до этого момента, то они тут же развеялись.

— Нет, что ты. Всё прекрасно. Просто командование выпустило новые указания и, похоже, придётся вас с ними ознакомить. Отпусти пациентку, нужно будет поговорить с глазу на глаз.

Говард кивнула и повела девочку обратно. Билл в очередной раз подметил, что её разговорный первенский всё такой же слабый. Странное дело — некоторые вражеские пехотинцы умудрялись кричать угрозы так чисто, будто говорили на наречии сынов Эдема всю жизнь. Но на помощников Билла это, почему-то, не распространялось. Уотерс подозревал, что дело в кланах. У коренных жителей Союза, по каким-то причинам, навыки к языкам оказывались намного выше, чем у присоединённых насильно чужаков. Теория дурацкая, мало что объясняющая и создающая новые вопросы, но зато на неё указывало почти всё.

Пока сестры не было, Джим уже двинулся подготавливать место. Как только Говард вышла, Билл мягко взял её под локоть и потянул за собой.

— А где брат? — нервно спросила девушка.

— Я его отпустил, — улыбнулся Уотерс и начал мурлыкать. — Не хотел разрушать атмосферу романтики! Прогулка под звёздами! Ах, дорогая, не представляешь, как мне хотелось бы воссоздать нашу первую с тобой ночь.

— Нельзя, — сверкнула глазами помощница, тут же испугалась своей наглости и потупила взгляд. — Сэр, вы сами понимаете…

— Да, конечно, — Билл засмеялся. — Но мужчина может мечтать, правда? Ты очень красиво выглядишь сегодня. Этот макияж тебе очень идёт.

— Спасибо за подарок, — Говард зарделась, но страх из её глаз не исчез. — Я никогда не забуду…

— Да что ты, это всего лишь косметика! Такой красотке я готов подарить весь мир! Что наводит меня на мысль… Ты видела заброшенную хижину на окраине лагеря? Как насчёт быстро сгонять туда?

— Её хозяев убили, — пробормотала Говард, поправляя разметавшиеся волосы.

— Печально, — притворно вздохнул Билл. — Чёртова война. Если бы не она…

— Вы бы не ставили на людях эксперименты? — поддала девушка. Уотерс захохотал.

— Конечно нет! Мы ведь столько знакомы. Неужели ты думаешь, будто бы всё это приносит мне удовольствие? Пытать людей, смотреть, как они умирают, пришивать им железные конечности? Ни в коем случае. Мне страшно, дорогая. Страшно, что всё это будет делать кто-то другой — не обладающий моим милосердием.

Он лгал так легко, что и не считал себя вруном. Работа ему нравилась — может не процессом, но результатами. Сааксцы оказались таким отличным материалом, что он готов был целую жизнь на них потратить, задавая для экспериментов разные условия.

— Я всегда хотела вас спросить — почему вы носите эту штуку на шее? — Говард так отчаянно пыталась перевести тему, что Билл даже простил её незнание слов.

— Ты имеешь в виду мой бант? О, это долгая история — как раз до порога того домика хватит, — Уотерс подмигнул девушке, та отвела взгляд. — Ты знаешь, в детстве у меня было только одно желание: чтобы мне подарили котёнка.

— Это?..

— Наверняка ты видела. Шерстяные твари с ушами на четырёх ногах. Охотятся на крыс и мышей. У нас, в Первом Городе, их разводят в специальных питомниках. Популяцию поддерживают искусственно — нельзя, чтобы их было слишком много, но и падение численности чревато последствиями. В конце концов, грызунов должны поедать животные, а не люди, — Уотерс усмехнулся. — Но, видишь ли, мои родители вкалывали в Приюте… это… что-то вроде плантации. Ты работаешь, чтобы оттуда уйти.

Говард непонимающе захлопала синими очами:

— Но разве смысл не в том, чтобы продолжать оставаться на плантации?

— Не у нас, нет. Им нужно было много денег, чтобы освободиться. А я учился в школе и хотел только одного — чтобы у меня был котёнок. И знаешь, на День Освободителя под ёлкой я нашёл коробку с красным бантом. Внутри мурлыкал серый пушистый комочек. Живой, понимаешь? Ты просто представить не можешь, сколько стоило купить кошку — уличных одомашнивать запрещали, — Билл был уверен, что Говард не понимает и половины сказанного, но продолжал говорить. Иногда полезно подвести итоги прожитых лет. Вспомнить, с чего всё началось. — Я назвал его Менгеле — вычитал имя в одной старой книге. Полгода я ходил с исцарапанными руками, пока на летние каникулы не решил вынести его на улицу.

Билл опустил взгляд, улыбка сошла с его губ.

— Вы его выбросили? — спросила Говард так, будто это само собой разумелось. Уотерс чуть не ударил её.

— О, Боже, да за кого ты меня принимаешь?! Конечно нет! Я же не монстр какой-нибудь! Нет, котёнок вырвался из моих рук, выскочил на обочину, ну и попал под колёса. Кишки метров на пять размазало. Надеюсь, бедняга умер до того, как успел что-либо понять. И ты знаешь, смотря на эту картину я вдруг понял: Менгеле — это всё человечество. Рано или поздно мы бросимся вперёд, на чужую обочину. И если не будем готовы, нас так же размажет. Поэтому, какие бы жертвы я ни приносил, я вспоминаю тот момент. Я вспоминаю вечер, когда увидел коробку с красным бантом, шёлковые ленты, вспоминаю подарок, который так трагически погиб. И думаю: мы будем готовы.

Говард ничего не сказала, но Билл знал её ответ: «Эти жертвы не ваши, а моего народа». Чего от неё ещё ждать?

Они дошли почти до самого порога, когда девушка заподозрила неладное.

— Почему дверь открыта? — спросила она, но Билл втолкнул её внутрь прежде, чем раздался ещё один вопрос. Говард попыталась закричать, но опустившаяся на затылок дубинка заткнула её. Девушка потеряла сознание ещё до того, как плашмя упала на пол. Её брат задумчиво протирал окровавленную дубинку.

— Поможете? — спросил он, кивая на железный стул в середине комнаты.

— Извини, насилие — не моя стихия, — развёл руками Билл и улыбнулся.

Помощник угрюмо кивнул, будто ожидал такого исхода. Посадив сестру на стул, он приковал её руки к ножкам. Рядом наготове уже стоял чемодан с инструментами: скальпеля, иглы с нитками, пилы, затупленные ножи, ножницы и прочие предметы пыточной необходимости. В очередной раз Джимми забыл взять с собой молоток и гвозди: любитель, что сказать. Хоть и работал на Союз.

Билл не очень любил предателей, а двойных — и того меньше. Джимми с Говард были детьми вождя независимого клана, перекочевавшего на окраины Союза. Сааксцы, прознав об этом, выдвинули войска с вполне конкретными требованиями, заключавшимися в одной фразе: «присоединяйтесь или умрите». Брат и сестра быстро смекнули, откуда дует ветер. Их отец своим отпрыскам не доверял — и не зря. Джимми и Говард присоединились к сааксцам и стали их ручными агентами. Убив отца, они начали массовую кампанию по присоединению нового клана к Союзу. Пытки, угрозы, убийство сородичей — они делали всё, чтобы спасти свои шкуры и выслужиться перед начальством из Караса.

Когда Синдикат после убийства парламентёров и атаки на лагерь экспедиции Эймса ударил всеми силами по Кафиссии, самой северной провинции Союза, первыми сдавшимися были Джим и Говард. Они быстро предложили свои услуги новым хозяевам, став чем-то вроде переводчиков. Биллу нужны были люди, способные убедить местных жителей довериться первенцам. Конечно, мало что проходило гладко, в основном убеждать приходилось уже пленных. Но на этой стадии брату с сестрой не было равных. Они умудрились подавить у сааксцев всякую волю к восстанию, и Уотерс со спокойной душой начал экспериментировать.

Он вдруг вспомнил девочку лет шести, которую на его глазах привязали к столу и накачали обезболивающими. Детина, подчиняющийся Биллу и Медцентру, взял электрическую пилу и начал отрезать малютке руки и ноги. Девчонка визжала и пищала, но не от боли, а от ужаса потери конечностей. Всё это время она оставалась в сознании и видела, как её жизнь, её тело буквально разрывают по частям. Билл, тем временем, не мешкал, подготавливая протезы. Они должны были успеть присоединить их до того, как пациентка истечёт кровью или умрёт от болевого шока. Всё время, пока девочка кричала от страха, он думал о человечности.

Он не хотел вкалывать в Приюте, как его родители, потому сразу же отдался в распоряжение Медцентра. Годы пролетели как один миг. Получив гражданство и насладившись новой, улучшенной мордашкой, которую медики сделали ему бесплатно, Билл отправился получать образование. С инженерией у него не заладилось, да и на фабрике Гефеста людей в тот момент хватало. Другую профессию Уотерс выбирать не хотел. В конце концов, если подумать, первенцы почти ничего сами и не производили — не считать же производством ту идиотскую работу в Приютах, которую мог выполнить один качественный механизм Эдема? Конечно, Эдем своими технологиями не делился, а фабрике Гефеста до уровня правителей Первого Уровня было очень далеко. Своими силами изобрести замену ручному труду они не могли. Отними у людей утилизаторы — и великая цивилизация Первого Города останется у разбитого корыта, ибо не будет знать, как что-то можно починить своими руками.

Зато сколько же денег уходило на оружие. Именно тогда, осознав масштабы проблемы, Билл решил вернуться в Медцентр и получить специальность там. Во что бы то ни стало, он сделает людей лучше. Он переплюнет сволочей из Эдема, считающих, что человечество удовлетворится жалкими подачками. Нет, оно пробьёт свой путь, каким бы кровавым он ни был.

И вот, он стоял напротив малютки, живущей за пределами Города, которую кромсали словно кусок мяса ради испытаний новейших протезов. Он смотрел на кровь, на расползающуюся плоть, слышал хруст костей — и не чувствовал ничего. Страшнее всего, что Билл не мог понять: то ли часть его души оставил себе Медцентр, то ли он всегда был таким бесчувственным.

Уотерс мотнул головой, вырываясь из оцепенения. Бант на шее всколыхнулся и пахнул влажной землёй. Всё было готово. Несколько пощёчин — и Говард пробудилась.

— Что… за что? — залопотала девушка, а затем умоляюще уставилась на брата. Джим сохранял непроницаемое выражение лица.

— А ты не знаешь? — произнёс Билл, обаятельно улыбаясь. Наклонившись перед девушкой, он всмотрелся в её синие лживые очи. — У тебя вдруг проснулась совесть? Мои люди доложили, что начали пропадать пленные. Сначала никто этого не замечал, но ты потеряла всякий рассудок, пытаясь спасти этих людей.

Уотерс демонстративно захлопал в ладони.

— Браво, браво. И чего ты добилась? В джунглях без помощи, еды и воды они долго не протянут.

— Вы бы их… убили, — прорычала Говард, вырываясь вперёд, но наручники крепко её держали. Джим без злобы ударил сестру тыльной стороной ладони, и пол хижины украсили капли крови.

— Убили? Нет-нет, ты чего-то не понимаешь. Эти люди проходят через огромные страдания, несомненно! И может быть наша технология несовершенна, но, скажи-ка мне, Джим, сколько пациентов погибает?

— Четыре процента, — буркнул сааксец.

— Четыре процента, — пропел Билл. — Из ста человек, дорогая, погибают четверо. Около двадцати остаются прикованными к кровати — но это временный недостаток! Всего лишь нужно найти правильное вещество, ликвидирующее проблему отторжения тканей, и они присоединятся к остальным семидесяти шести счастливчикам, успешно пережившим операции. Говард, понимаю, что ты видишь только одну часть нашей работы. Понимаю, что нам стоило бы продемонстрировать результаты наших экспериментов. Но если бы мы показали пленным наших новых сааксцев, которые получили улучшенные органы и части тела… Ты думаешь, это бы помогло? Нет! Суеверия сыграли бы свою роль. «Колдовство!» — закричали бы вы. И не могу вас винить, ведь мы сами не так давно верили в ведьм и магию. Но мы это переросли. Вам же настолько глубоко втемяшили, что аугментика — это плохо, что вы скорее умрёте, чем позволите с собой что-то сделать. Может это прозвучит отвратительно, Говард, но вы настоящие варвары — и мне придётся насильно вас улучшать. Хотите вы того или нет. И пока остальные будут наслаждаться печенью, нейтрализующей любые яды, вы будете страдать.

— Что ты собираешься сделать? — выдавила девушка, умоляющим взглядом смотря на Джима.

— Твой брат, моя дорогая, изуродует тебя. Настолько, насколько это только возможно.

— Нет. Нет! — Говард завизжала и начала качаться на стуле, но Билл успокаивающе похлопал её по плечу.

— Не бойся, обезболивающего у нас хватает. Ты должна усвоить урок. Не надо. Меня. Предавать. Походишь уродиной пару недель, а затем я соберу тебя снова — намного лучше, чем ты была прежде.

Но Говард не слушала. Она билась в истерике, пыталась вырваться, вопила, как загнанное животное. Билл не хотел этого признавать, всячески отказывался — но факты извивались прямо перед ним. Сааксцы казались ему едва ли лучше животных, в то время как первенцы явно их во всём превосходили. И разве стал бы его кто судить за страдания существа, не дотягивающего по уровню развития даже до кошки?

Наклонившись, он достал из кармана старое изображение. На ней брат с сестрой в униформах Союза и с распятиями Синдиката на петлицах махали фотографу — ему, Биллу. Раскрыв нагрудной карман визжащей девушки, он сунул фотографию внутрь — память о том, какой она была раньше.

— Джим, — не терпящим возражения тоном произнёс Уотерс, — начнёшь с груди. Отрежешь её, затем пройдись по мышцам в руках, сломай позвоночник. Поэкспериментируй со ртом, можно придумать с ним оригинальную композицию. Что-то а-ля Жан Ревель с его картиной «Монстр в полуночи»… ах да, ты же не видел. Глаза оставь для финала — пусть видит, что с ней происходит, и осознает глубину своего проступка. Затем, как закончишь, поставь ей протезы серии AX-2. Глаза возьмёшь из старой линейки. И умоляю тебя, именами всех святых, не забудь про обезболивающее! Мы же не мясники какие-нибудь.

Джим мрачно кивнул и, игнорируя верещания сестры, потянулся за скальпелем.

Билл захлопнул за собой дверь. У входа в хижину уже собралась группа солдат.

— Сэр, мы слышали крики, — доложил один из бойцов.

— А, небольшое наказание — в воспитательных целях, — Уотерс улыбнулся и развёл руками. — Да, вот что я хочу сказать — оставьте кого-нибудь из своих здесь. Вызовите медика, пусть дежурит тут же. Как только мой помощник Джимми закончит, пусть медик позаботится о состоянии жертвы. Мне она нужна живой. А вот Джимми выведите за периметр и расстреляйте.

— Но за что? — удивился солдат.

— Они оба помогали пленным сбежать, — объяснил Билл. — Но я решил проверить их и спросил брата, кто виноват — и он свалил всё на сестру. Джимми даже больший предатель, чем она.

Солдаты кивнули, а Билл отправился неторопливым шагом к палатке Говард, чтобы проверить её вещи.

Палатка не блистала богатством, но она была обустроена намного лучше, чем казармы простых солдат. На столике лежали в диком беспорядке бумаги. Лампочка над головой светила из последних сил. Билл подошёл к генератору, схватил за ручку и несколько раз дёрнул, раскрутив ротор. Генератор зажужжал, света в палатке стало чуточку больше.

Билл не знал, что искать, потому начал с бумаг. И ему повезло.

Под коричневой папкой с личными делами пленных обнаружился раскрытый блокнот. На первой же странице были выведены цифры. «Шестьсот шестьдесят три», — прочёл Билл, раскрыл папку и начал искать соответствующий файл. Как он и ожидал, тот принадлежал сбежавшему пленному.

Две недели назад исследовательская лаборатория перебазировалась в лагерь у Железной Башни. В суматохе переезда мало кто думал про пленных, потому Говард и удалось вывести столько людей. Когда же начался пересчёт, Билл обнаружил недостачу.

На личном деле было выведено кривым почерком имя: «Сафир». Четырнадцать лет, родом из Караса. Но больше внимание Билла ухватила строка с группой крови. «Неизвестна. Очень странно», — подумал Уотерс и закрыл личное дело. Но что-то ему не давало покоя. Он продолжил искать.

Среди вещей он обнаруживал записки, которыми обменивались брат с сестрой. Их язык оставался для Уотерса (впрочем, как и для всей военной разведки) тайной, так что зацикливаться на почеркушках он не стал.

Он перекопал всё, но не нашёл ничего интересного. Присвистнув, Билл рухнул на кровать.

— Да, девочка, вот и всё, что осталось после тебя, — произнёс он. Взгляд Уотерса пал на утилизатор. Может проверить, что она печатала в последнее время?

Но копание в истории тоже не выявило чего-то подозрительного. Разочаровавшись, Билл заглянул в камеру утилизации. И увидел лужицу крови.

Пару секунд он не мог понять, что не так. Пока не пришло осознание. Вытащив из кармана трясущимися руками небольшую склянку, он, как мог, собрал всю кровь внутрь. Затем закрыл камеру и нажал кнопку утилизации. Как только процесс закончился, он снова поднял крышку.

Остатки крови так и не утилизировались.

«Не может быть».

Не теряя ни минуты, Билл понёсся к лаборатории, где его уже ждали аспиранты. Один из стажёров поднял планшет и произнёс:

— Сэр, как вы и приказывали, мы увезли улучшенных сааксцев в город, чтобы показать королю. Но, кажется, их организмы тоже начали отторгать протезы. Те, что уже в Городе, страдают от…

— Не сейчас! — рявкнул Билл, на ходу натягивая белый халат. Он пронёсся по коридору словно шторм и лишь успокоился, добежав до своего кабинета. Встав у микроскопа, он капнул кровью из склянки на стекло и принялся смотреть.

Результат превзошёл все его ожидания. А затем страх прошил нутро учёного.

«Не может быть. Это… колдовство? Нет, бред!»

Говард пыталась уничтожить склянки с кровью, но утилизатор съел только стекло. От остальных она предпочла избавиться старым дедовским способом — просто выбросив к чертям. Пятно от первой партии склянок так и осталось в камере утилизации. Свежее, несмотря на разницу в две недели.

Выводы из этого случая просились не просто неутешительные. Они казались ужасающими. Схватив образцы, Билл засунул их в кейс и скорым шагом двинулся к выходу.

«Надо найти Воительницу. Чем скорее, тем лучше».

С площадки как раз взлетал вертолёт, доставивший очередную порцию десантников. Билл махал ему рукой и кричал, но не мог перекрыть рёв моторов, как бы ни пытался. На благо, пилот его заметил.

Вскочив в кабину и захлопнув за собой дверь, Уотерс натянул наушники с микрофоном и прокричал пилоту:

— Мне на главную базу к Воительнице, срочно!

— У меня приказ — перебросить группу десантников с базы Зета. Слетаем туда, а затем по твоим делам!

Билл включил коммуникатор и продемонстрировал пилоту документы:

— Я майор Билл Уотерс, командир группы 838, глава исследовательской экспедиции, и я приказываю тебе везти меня к Аноре! Дело государственной важности!

Пилот прикусил губу и кивнул после некоторых раздумий. Вертолёт ухнул и взлетел. Желудок Билла тут же провалился куда-то в пятки. Он не любил летать — все старые, первобытные инстинкты тут же начинали бунтовать и метаться в страхе. Увы, другого выхода просто не было. Закрыв глаза, Уотерс попытался уснуть — шум ему никогда не мешал.

Зато мешали дурные мысли. В его воображении рисовались картины, одна страшнее другой. И их нельзя было просто отбросить. То, что он увидел, лишило Билла душевного спокойствия. Если он раньше мог думать только о модификациях, теперь об этом можно было забыть.

Полчаса протянулись целой вечностью. Когда Билл вышел из вертолёта на главной базе, он почувствовал себя постаревшим лет на десять. Основной перевалочный пункт кишел солдатами и техникой. Казалось, первенцы развернули свой маленький Город посреди зелёной равнины. Анора выбрала это место как раз потому, что местность вокруг просматривалась на десятки километров — враг просто не мог подобраться незаметно.

Минуя военных корреспондентов, бойцов в увольнении, лётчиков и десантников, таскающих оборудование, техников и медиков, Билл вилял меж палаток и бетонных построек в поисках штаба. Им оказалось деревянное здание рядом с большим бетонным стрельбищем. Странный выбор, но Анору сложно было переспорить. Может, она считала, что такая хибара привлечёт меньше внимания при нападении, и у высших офицеров будет больше шансов выжить. А может ей просто нравилось жить в доме из древесины — отличная смена обстановки после бетонных джунглей Первого Города.

Охранники его пропустили без вопросов: Анора ночью почти не спала, а встреч с офицерами пока не предполагалось. Внутри Билл застал и Штрауда, задумчиво нависшего над картой. Поглаживая шикарные усы и бакенбарды, помощник Аноры произнёс:

— А что насчёт востока?

Воительница, развалившись в кресле, смотрела в потолок и курила. До неё кампанией командовал один из талантливейших маршалов Синдиката по имени Журден, но его умеренная стратегия не смогла противостоять пылу сааксцев. Тогда за дело взялась Анора, с беспощадностью женщины показавшая противнику, что первенцев стоит бояться.

Билл презирал Воительницу изо всех сил. До какой степени самолюбования нужно докатиться, чтобы с улыбкой приказывать уничтожать целые города? Но именно деструктивная натура Воительницы сейчас могла сыграть ему на руку.

— Восток, говоришь? — произнесла Анора. — Это те деревни, что поддерживают Союз и плавят для него патроны? Отправь туда две роты. Пусть разоружат местное население, а потом принесут мне головы вождей. Если их воины будут сопротивляться, убейте всех женщин, а детей заберите с собой.

Билл представил, как седовласые мастера под покровом ночи не покладая рук плавят любые попавшиеся металлы и делают из него патроны. Представил пот, стекающий по смуглым лбам, ожоги, остающиеся на пальцах. Представил, как маленькие внучки носят дедушкам обеды, чтобы они не отрывались от работы. И понял, что первенцы не выживут. Как они могут победить такого противника? Как они могут совладать с людьми, что, не имея абсолютно ничего, подчиняют природу своей воле? Сааксцы сотни лет умирали на этой земле. Отдавали плату за её доброту. И тут нагрянули чужаки, умеющие только кидать всё подряд в свои перерабатывающие машины и ждать нужного результата. Не понимающие даже, как эти машины действуют.

Когда-нибудь Эдема не станет. Но до этого долг Билла, как гражданина Первого Города — сделать всё возможное для спасения дома.

Подняв взгляд, Анора натолкнулась на Уотерса, дрожащего в дверях.

— Улыбашка Билл? — лениво и с лёгкой неприязнью протянула она, вставая с кресла. — Непривычно вас здесь видеть. Вы, вроде бы, сказали, чтобы я не вмешивалась в ваши дела. Я не вмешиваюсь. Делайте там, что хотите. Зачем вы пришли? Что вам опять мешает?

— Не в этом дело, принцесса, — пробормотал Билл. Впервые в жизни он чувствовал такую глубокую растерянность. Он даже не знал, с чего начать.

Бросив поверх карты кейс, он раскрыл его и показал склянки Воительнице.

— И? — протянула она.

— Принцесса, — выдавил Билл, — здесь свидетельства. Свидетельства вопроса, который мы должны окончательно решить.

— И в чём состоит решение? — взяла быка за рога принцесса.

— В стирании сааксцев с лица земли.

30 декабря, 540 год после Освобождения

— Опять этот сопляк под окнами ходит, — проворчал Тайсон. Чернокожий старик любил упоминать, что его назвали так в честь одного рыцаря древности, что очень любил собирать вражеские уши. Джаред, покопавшись в легендах, упоминаний о таком рыцаре не нашёл. Зато чуть ли не каждый встречный знал о старом сериале про Тайсона — чёрного бомжа, что сделался бардом, а затем превратился в уличного бойца, защищающего униженных и обездоленных крепкими кулаками и резкими словами. Похоже, родители техника не мудрствуя лукаво назвали сына в честь экранного героя. — Каждый день в одно и то же время…

— Я тоже его заметил, — отозвался Джаред, сосредоточенно следя за показаниями приборов. Сегодня что-то всё барахлило — то напряжение подскочит, то какой-нибудь канал отрубится полностью. Впервые за годы в Информатории техник подумал, что стоило бы серьёзнее отнестись к работе. Но его бывалые коллеги уверяли: Сеть, Канал и Информаторий действуют и будут действовать сами по себе. Техники нужны просто как подстраховка, на случай, если королю понадобится перенаправить мощности или вытащить определённые файлы. Бывало, Эдем требовал расширения Канала. Раю хотелось больше энергии. То, что это обходилось смертями Операторов, мало кого интересовало — кроме, пожалуй, Джареда. Каждый запрос о повышении поставляемой энергии техник встречал заявлением о бессрочном отпуске. Впрочем, его коллеги совестью не мучались. Они ведь считали, что не убивали Операторов, а «отправляли на покой», как любило выражаться руководство.

Ещё ни один Оператор не стал нормальным после отключения. Бедолаги уже не могли даже нормально существовать без систем жизнеобеспечения. Расширение означало для них смертный приговор.

Отключенные от Сети, их измученные разумы возвращались в реальность. Несчастные кричали, и в их крике ужас смешивался с тоской. При жизни Операторы еле вписывались в общество. После подключения к Информаторию их последняя ниточка с человечеством обрывалась навсегда.

Джаред предпочёл бы стрелять несчастным строителям Сети в затылки и обрывать всё мгновенно, чем смотреть, как жизнь затухает в бледных, измученных телах. «Их жертва не будет забыта», повторяло кредо Информатория. Но Джаред собственноручно чистил личные данные погибших, как того требовала процедура. Он знал, что эти смерти ни хрена не значат для хозяев рая. После того, как тела отправятся на утилизацию, о них некому будет вспомнить.

— Как ты думаешь, кто он? — поинтересовался Тайсон. Джаред устало поднялся из-за стола и подошёл к окну. Вытащив из кармана тряпочку, он вытер покрывшиеся пылью и отпечатками жира линзы очков. Техник уже мог рассмотреть в них отражение обтянутого бледной кожей черепа, неровно растущей щетины, да глубоко запавших глаз, наблюдавших за миром будто из окопа. С детства он был болезненным малым. Даже Мира говорила, что он походит на оживший скелет с шикарной шевелюрой. С другой стороны, за худобу она его и любила.

Надев очки, Джаред увидел, как за окном по тротуару, чеканя шаг, шёл человечек. Одет он был в ярко-зелёную ветровку с кислотно-жёлтой вязью вдоль спины. Увы, лица его было не разглядеть — всё скрывал высокий остроконечный капюшон с двумя прорезями для глаз. Его идиотский наряд напоминал одежды древних монахов, изображения которых украшали учебники истории.

— Не знаю, — признался Джаред. — Может, у него в соседнем жилом блоке девушка…

— Или же дилер, — подмигнул Тайсон, обнажая ряд ровных белых зубов: зарплата техника позволяла оплатить лучшие имплантаты. Джаред пожал плечами.

— А может, он там учится. Или работает. Может, он навещает мать, что приболела и теперь заняла койку в филиале Медцентра.

— Каждый день? В одно и то же время? — саркастично буркнул Тайсон. — Нет, там что-то большее…

Джаред охнул и вернулся к столу. Он не хотел показывать, что тоже гадает над занятиями незнакомца. Не дай Бог упомянуть, как, оставшись в ночную смену, Джаред видел паренька под окнами Информатория. Даже засёк время: три пятнадцать. И так несколько ночей.

С такой работой мозги готовы решать любые задачи, кроме действительно важных.

— Меня смущают сегодняшние показания, — произнёс Джаред, выводя на экран окошко с данными минус двадцатого этажа. — Смотри, как напряжение скачет.

— Сколько ты здесь проработал? — спросил Тайсон, встав у Джареда за плечом.

— Пять лет.

— А я двадцать пять. И скажу тебе — это нормально. Там вечно что-то такое творится. Мне кажется, — Тайсон перешёл на заговорщический тон, — там поселяют особых Операторов.

— И в чём же их особенность?

— Минус двадцатый этаж — это ведь постепенный переход к Нижним Уровням, так? Ты не смотрел показания с минус двадцать первого? — Джаред помотал головой. — И не заплывал туда?

Джаред уже забыл последний раз, когда был там. Их с Тайсоном кабинет, переполненный плоскими экранами с показаниями приборов, находился на четвёртом этаже. Техники вплывали в Канал и отправлялись вниз раз в три дня, используя баллоны со сжатым газом. Оборудование требовало рутинного осмотра и обслуживания. Уходом за Операторами и уборкой их отходов занималась команда утилизации. С ними действовал бессмертный принцип «чем больше работаешь, тем меньше платят» — потому получали они раза в три меньше, чем техники. Джареду такое положение дел не очень нравилось. Он не мог сказать, что его работа требует особых знаний или умений — напротив, они с Тайсоном большую часть времени бездельничали. Рутинные осмотры и проверка файлов много времени не занимала, оттого-то они и мучались скукой, придумывая жизненные истории для прохожих. Но требовать от начальства увеличения зарплаты утилизаторщикам было глуповато.

— Даже если они ближе — что с того?

— А давай-ка поспорим — всё, что ниже двадцатого, будет иметь показания ещё хуже, — Тайсон подмигнул Джареду. Он в ответ молча вывел на экран графики с данными, и улыбка тут же сползла с лица чернокожего техника.

— Всё в пределах нормы, — прокомментировал Джаред очевидное, — но на минус двадцатом что-то происходит. Знаешь, мне кажется, стоит туда спуститься.

Он встал из-за стола и двинулся к дверям, схватив с вешалки баллоны.

— Я иду с тобой, — крикнул Тайсон.

Они встали у перил и посмотрели вниз. Каждый раз перед погружением стоило собрать желудок в комок — переход от гравитации к невесомости мог сыграть злую шутку с неподготовленным организмом. Джаред закрепил баллоны у щиколоток, Тайсон сделал то же самое. Они аккуратно перелезли через ограду и с размаху бросились вниз.

Казалось, воздух сдерживал их, уж так медленно они летели. Джаред даже разочарованно вздохнул. Ему вдруг захотелось почувствовать, как ветер дует со всей силы в лицо, треплет одежду, но не может остановить стремительного падения вниз. Хотелось опасности, чего-то необычного. Хоть чего-нибудь отличного от размеренного темпа его жизни.

Жаль, конечно, что с армией у него не сложилось. Впрочем, после ранения, может оно и к лучшему?

Вскоре им с Тайсоном пришлось продвигаться через тела Операторов. Подключенные к шлемам виртуальной реальности, нагие и покрытые маленькими бусинками пота, что взлетали вверх по течению Канала, бедняги шили реальность Сети своим воображением. Без них ничего бы не было. Город не смог бы дышать.

Джаред знал, что Сеть существовала ещё до того, как Синдикат научился к ней подключаться. Издревле в здание, ставшее Информаторием, приводили жертв. Что с ними делали, одному Богу известно. Но с течением времени, с развитием технологий — а точнее, с разрешения Эдема использовать древнюю технику, — люди научились использовать Сеть и себе на благо. С точки зрения Джареда, она больше походила не на паутину, а на кровеносную систему, прогоняющую так важную для существования Города и Эдема информацию.

Если легенды не лгали, где-то там сидел Освободитель, любуясь ежедневными проблемами своего творения.

Расталкивая Операторов, они с Тайсоном продвигались всё глубже и глубже в недра Информатория. Джаред чувствовал вонь Операторов, холод, исходящий от их полуживых тел. Некоторые издавали тихие стоны. Технику всегда казалось, будто они плачут в своём бесконечном сне. Горюют по утраченной жизни.

— Ты когда-нибудь погружался так глубоко? — спросил Джаред Тайсона.

— Я никогда не продвигался ниже двадцать пятого, — с опаской заметил чернокожий техник. — Ещё тогда, в моё время, ходили всякие слухи. Что те, кто пытался достичь дна, уже назад не возвращались. Что-то удерживало их там…

— Байки, — сказал Джаред. — Нет там ничего.

— А ты попробуй и проверь, мальчишка, — огрызнулся Тайсон и больше ни о чём не говорил. До минус двадцатого этажа они добрались в гробовом молчании.

— Вон оно что! — Тайсон ткнул мозолистым указательным пальцем в банк данных, стоящий в углу. — Критическая ошибка. Надо бы обновить базы…

Он аккуратно подплыл к перилам и перешагнул их, Джаред двинулся следом. Ощущение твёрдого пола под ногами отрезвляло, изгоняло из головы мечты о бесконечном падении. Возвращение гравитации напоминало перерождение. Как говорится, «рождённый падать летать не может».

— Всего-то нужно кое-что перепроверить, — пробормотал Тайсон, забивая команды в терминал и активируя Оператора, отвечавшего за хранение данных. Бледный мужчина сидел в кресле в соседнем помещении. Только на нём одном висело три сервера. Джаред удивлялся, как Оператор выдерживал такое напряжение. Многие другие едва тянули по одному банку информации, вынуждая техников собирать мини-команды из хранителей. Говорят, его обнаружили у порога храма за день до того, как здание превратили в Информаторий. Мужчина должен был стать жертвой кровавого ритуала фанатиков, но Синдикат его спас: если можно считать участь Оператора спасением.

Тайсон надел шлем и замурлыкал мотивчик «Бойцы не плачут».

— Не пой, — попросил его Джаред.

— А, забыл, как ты относишься к военщине, — усмехнулся Тайсон. — Правда, что ты всех солдат ненавидишь?

— Только тех, что стреляют по мирняку, — огрызнулся Джаред. Тайсон лишь ощерился. Пальцы старика с удивительной скоростью бегали по клавиатуре, словно машина была его любовницей, каждый миллиметр которой он изучил.

— Здесь аномалия. Отсутствует один файл, — наконец произнёс он.

И тут его тело задёргалось. Мускулы лица Тайсона пришли в одновременное движение. Казалось, он плакал и смеялся одновременно. Изо рта полилась красная пена, из глотки вырвался протяжный стон. Кожа исторгла пот и задымилась. Воздух пронзил запах озона.

Не осознавая даже, что делает, Джаред сорвал шлем с головы Тайсона и отбросил старого техника в сторону. Мужчина с уханьем рухнул на пол, продолжая извиваться, будто его били током. Шлем с треском ударился о пол, провода оторвались и легли рядом, вырисовывая замысловатые символы. Джаред наклонился над Тайсоном, пытаясь прощупать пульс. Его всего трясло, пот ледяными струями лился по лицу. «Только не умирай, старик».

На счастье, Тайсон продолжал дышать. «Брешь в защите. Вирус, обосновавшийся в базе данных. Нужно найти его, пока ещё кто-нибудь не пострадал».

Но маленькая эгоистичная мыслишка билась в самом углу разума. «Если и ты попадёшься, некому будет прийти на помощь». Джаред с негодованием её придушил. Как он может думать о себе, когда людям грозит опасность? Он натянул на голову другой шлем от терминала.

Переход оказался таким же болезненным, как и обычно — от баз данных трещало в голове. Стандартные побочные эффекты, нечего пока бояться. Пространство, переполненное файлами, окружило его бесконечностью алых точек, что так и норовили атаковать. Стоило моргнуть, как всё встало на место. Джаред присмотрелся — файлы находились в обычном порядке, защита тоже казалась не тронутой. Но что-то отвлекало его, будто маленькая соринка в глазу. Он несколько раз моргнул, увеличивая изображение. И нашёл то, что искал.

Пустоту. На месте, где должен был присутствовать файл, ничего не было. Но казалось, будто пространство заполняло нечто, невидимое даже в виде голого сетевого кода. Он сделал ещё один незримый шаг, оказавшись совсем близко.

И потоки данных ударили ему прямо в разум.

Джаред закричал от ужаса. Слова, лингвистический и сетевой код превратились в чёрные щупальца, норовившие залезть в уши и глаза. В какой-то момент Джаред уже не мог больше кричать: боль была настолько невыносима, что сознание стухло в миг.

И тогда пришёл свет.

Белая комната с развешанными на стенах, словно картины, воспоминаниями. Короткая служба в армии, конфликты с офицерами. Пуля, что предназначалась не ему.

— Любишь жертвовать собой? Как интересно… — тяжёлые слова в голове принадлежали будто бы целой сотне мужчин, что говорили в унисон. — Солдат, готовый первым встретить опасность. Как ты вообще оказался в техниках?

— Кто ты? — прошептал Джаред не губами, а разумом. Голоса рассмеялись.

— Меня зовут Корвус. Я есть начало, и я есть конец.

— Покажись, — проревел Джаред, пытаясь рассмотреть говорящего. Но в белой комнате кроме него никого не было.

— О, так ты влюблён, — снова произнесли голоса. — Как прелестно…

— Что тебе от меня нужно?

— Я долгие годы сидел здесь, выжидая нужного кандидата. Конечно, по сравнению с тем, сколько пришлось ждать до этого, какие-то пятнадцать лет — просто песчинка на пляже, — в голосах прорезались озабоченные нотки. Джареда трясло от страха, но он ярился, накачивал себя храбростью. Что бы это ни было, он встретит опасность с достоинством.

Эта тварь чуть не убила Тайсона. Джаред обязан её остановить.

— И я видел разных людей, — продолжил неизвестный, говорящий сотнями ртов. — Многие не выдерживали. Даже узнав о великой миссии, они бежали. Не могу их винить, ведь моя ноша огромна. Но и в живых их оставить я тоже не мог.

— Ты убивал людей за то, что они говорили с тобой?! Да что с тобой не так?

— Но Дикси Портер изменил всё, — продолжали голоса как ни в чём не бывало. — Он не мог помочь мне так, как я хотел… но всё же, я сумел заставить его вытащить файл и создать пустоту. Ту, что привлечёт внимание нужных людей — внимательных и умных. Дикси дал мне хорошую возможность расширить выборку, не рискуя быть обнаруженным. Информаторий бросился искать похищенный файл. Они не поняли одной вещи: важно не то, что ушло, а то, что осталось.

Джаред почувствовал, как вокруг него возникают прутья незримой клетки. Он попался в чужую ловушку и до последнего этого не осознавал. «Даже если я умру, больше никто сюда не попадётся».

— Да, мне нравится твой настрой! Ты мыслишь как солдат, Джаред, хоть из армии тебя и выгнали. Ты готов пролить свою кровь ради высшего блага. Признаться, ты мне чем-то напоминаешь моего друга…

— Кого? — прошептал Джаред.

— Освободителя.

30 декабря, 540 год после Освобождения

Впервые в жизни Мира чувствовала себя счастливой. Любимый мужчина лежал рядом, а в ней зарождалась нечто новое, ещё неизведанное. Способное изменить всё.

Марий говорил ей, что тридцать пять лет — предел для любого контрразведчика. «Сестра, хочешь ты того признавать или нет, но ты уже старуха», — вещал братец, делая очередную инъекцию чужой памяти. Перекачка сознаний обходилась слишком дорого, чтобы сделать её постоянной практикой. Бледная кожа превратила пробор брата в белоснежный шрам.

Мира не хотела его слушать и тянула до последнего. Верила, что ещё может принести пользу этому Городу. Но служба не принесла ей ничего, кроме разочарования.

И тогда появился Джаред. Когда-то им случилось учиться в одном классе. Мира и не могла подумать, что маленький, субтильный мальчишка с плохим зрением покажет ей, сколько счастья может быть в жизни. Они дружили всю школу, а затем потеряли связь. Мира ушла отдавать долг Синдикату и отцу, поступив в контрразведку, а он стал техником Информатория после короткой службы в армии. Но столкнувшись на улице полтора года назад, они стали нечто большим, чем просто друзьями.

Их маленькие встречи в мотелях на окраинах стали тем самым светом, которого так не хватало Мире. Спокойствие и флегматичное отношение Джареда вносили в её дни гармонию. Наверное, если бы не он, она давно предпочла бы погибнуть на каком-нибудь дурацком задании.

Теперь, благодаря ему, у неё появился шанс соскочить.

— Джаред, — прошептала Мира. — У нас будет ребёнок.

Любимый повернулся к ней. В его глазах появились слёзы.

— Правда? — спросил он. Мира кивнула. Джаред вздохнул — нервно, но с облегчением.

— Это… ты не представляешь, как это прекрасно.

Они договорились не использовать контрацепцию. Техник давно желал завести семью, а Мира всё искала повода осесть и отказаться от работы на контрразведку. Она своё уже набегала.

Джаред обнял её, и Мира погладила его волосы. Такие мягкие и приятные. Он дал ей шанс на мирную старость, и за это Мира готова была отказаться от любых привилегий. Всё равно они ей ничем не помогли.

— Когда пойдёшь увольняться? — деловито поинтересовался Джаред, поднимаясь с кровати. Крохотная комнатка мотеля показалась Мире колыбелью её новой жизни. Любимому она врала, что занимается уборкой отходов и распределением ресурсов по утилизации. Возможно, однажды она расскажет правду. Но не сегодня.

— Через месяц. Нужно ещё закончить кое-какие дела.

А точнее, расследовать подозрительную деятельность Торесов. Зигфрид, директор Приюта, всё чаще начинал копаться в прошлом, наводить справки о Карле, да и вообще стал слишком частым клиентом Информатория. Конечно, ничего преступного в этом не было, но Мира не сомневалась — совсем скоро Торес перейдёт черту, и тогда король даст приказ на арест.

— Ты знаешь, я кое-что хотел тебя спросить, — произнёс Джаред. — Как хороша ты знакома с историей?

— Мы в одной школе учились, — усмехнулась Мира, чувствуя волну нежности к любимому болваше. — Разве ты не помнишь, как обстояли мои дела с предметами?

— Мне привиделся один символ, — запинаясь, произнёс Джаред. — Но я не могу вспомнить, где я его видел.

— Какой же?

— Вот, — Джаред активировал коммуникатор и включил программу рисования. Его палец вывел на экране крест. Верхний, правый и левый лучи сужались к центру, в то время как нижний напоминал острый кинжал. От центра вниз по диагонали в разные стороны росло ещё два клинка.

— Дурашка, это ведь обычный боевой крест. Ты сам его должен был видеть у солдат.

Но Джаред ещё не закончил: поверх креста он пририсовал скелет с терновым венком на голове. Ног и таза у него не было. Руки мертвеца ползли вдоль нижних косых лучей, навеки привязанные к ним, неспособные освободиться. У Миры в жилах кровь похолодела, стоило ей увидеть это распятие. Она глубоко вдохнула. Может быть это случайность. Конечно! Всякие совпадения бывают! Задумался Джаред о смысле боевых крестов, разве же это странно?

Но она понимала, что просто цепляется за спасительные ниточки. И тогда Джаред нарисовал у основания одну маленькую деталь, которую она не смогла проморгать — корону.

— Где ты это видел? — резко спросила она.

— Это так важно?

— Да!

Джаред отпрянул, взгляд мужчины приобрёл свинцовый оттенок.

— Мне попался один подозрительный файл, и я его вскрыл. Не знаю, что произошло… но это видение теперь преследует меня.

Мира взглянула в глаза любимого, пытаясь найти в них следы лжи. Но Джаред, похоже, не врал. Ну не мог же он специально к ней примазаться, чтобы выведать тайну? Да и как бы он что-то узнал? Мира всегда строго хранила секреты. А этот мог стоить не только её жизни — всего Старого Города.

— Ты видел ещё что-то странное? — осторожно поинтересовалась она.

— Странный человек с крыльями за спиной, — не медля ответил Джаред. Казалось, он спешил поделиться сведениями, пока их у него не вырвали силой. Это так сильно беспокоило его, что он просто не мог молчать. — В доспехах. А вместо лица маска в виде клюва. Он походил на птицу. И сказал…

— Ты говорил с галлюцинацией?

— Это не было галлюцинацией, Мира! — горячо возразил Джаред. — Скорее… что-то вроде воспоминания. Он сказал, что его зовут Корвус.

Мира почувствовала комок холодного ужаса в груди. Всё, что ей было дорого, все её надежды, мечты — всё это рухнуло вмиг. Она вспомнила то, что пыталась так давно забыть.

«Сегодня ведь юбилей, — пронеслось в её голове. — Ровно двадцать лет с момента, как он взошёл. И десять — с последнего разговора».

— Джаред, — тихо произнесла она, пытаясь подавить ужас. — Я хотела долго тебе сказать, но никак не решалась. Меня зовут Мира Лоренс. Я дочь короля. И ты арестован.

***

Всю свою сознательную жизнь он мечтал попасть во Дворец. Но никогда не мог подумать, что окажется здесь под таким поводом. Мира вела его за собой, держа за наручники. Охранники тщательно обыскали их обоих, прежде чем пропустить во внутренние покои.

«Другого выхода нет», — объясняла Мира, защёлкивая наручники в номере мотеля. Им нужно было оправдать визит к королю. Пришлось представить всё так, будто Мира вела Джареда на личную аудиенцию как важного пленника.

После произошедшего в Информатории Тайсона отвезли в Медцентр. Он продолжал благодарить Джареда за спасение жизни. Но техника слова старика не волновали.

Чужой голос влез ему в голову. И шептал одно слово: «Посмотри. Посмотри. Посмотри».

Он показывал ему боевой крест. Но символ казался осквернённой пародией на священный знак. Окровавленное тело, походившее на живой труп, издавало беззвучный крик исступления. Такая боль не могла ему даже присниться.

И когда Джаред протянул руку, чтобы освободить человека, Корвус произнёс: «Расскажи ей». И вот чем всё кончилось.

Кто бы мог подумать — столько лет он знал Миру, но даже и не подозревал, что она незаконная дочь короля, а уж тем более контрразведчица. Джаред приходил в дрожь от мысли, сколько секретов скрывала от него любимая. Их маленькое, милое счастье готово было треснуть и лопнуть под гнётом жестокого мира.

«Всегда ненавидел добрячков, — прошептал Корвус в его голове. Где-то на краю сознанию мелькнул его образ: крылатый мужчина в доспехе, скрывающий лицо за клювастой маской. Гротескный, ненастоящий. Такой знакомый. — Те, что жертвуют собой, никогда не думают о других».

«Неправда!», — возразил Джаред. Корвус усмехнулся как человек, добивающий раненого из чувства милосердия.

«Вы всегда бросаетесь в самое пекло. Жаждете, чтобы вас запомнили как героев. Всю жизнь ты был никем! И ждал, когда же настанет твой момент, чтобы умереть с честью, защищая других. Тебе всегда было плевать на окружающих. Ты просто хотел, чтобы тебя запомнили хорошим парнем, пожертвовавшим собой ради других. Но даже твоя жизнь на что-то годится».

«Я защитил ту девчонку! — чуть ли не прокричал вслух Джаред, чувствуя, как горечь поднимается из глубин сердца. — Если бы мне было плевать…»

«Да, восемнадцать лет назад сержант Томпсон приказал расстрелять бунтовщицу, — флегматично заметил Корвус. — И что сделал наш горячий юноша Джаред? Попытался всех образумить? Напомнить сержанту Устав? Нет. Ты прикрыл её собой от пули. Стал мучеником, из-за которого бунт разгорелся только сильнее. Любое добро наказуемо, друг мой. В чём ты сегодня и убедишься».

Тронный зал поражал своей пышностью и убранством. От обилия золота у Джареда зарябило в глазах. Но некогда было любоваться видами — Мира неуклонно тянула его за собой. В помещении почти никого не было, даже королевские гвардейцы куда-то испарились. Мужчина с длинной окладистой бородой около сорока пяти лет улыбнулся Мире:

— Здравствуй! Давно тебя не видел! Я удивился, услышав, что ты решила назначить личную аудиенцию…

Поперёк чёрного мундира по диагонали тянулась красная накидка с маленькими розами Лоренсов. Джаред не мог не узнать короля. Он попытался поклониться монарху, но Мира его одёрнула. Подойдя к Карлу, любимая процедила:

— Где они?!

— Ты о чём?

— Сам прекрасно знаешь, о чём. Где Уильям?

— Он… в личной комнате. И занят. Велел никого не впускать.

— Я его дочь, — вспылила Мира. — Я имею право его видеть! С дороги, урод!

Король отпрянул от неё, как от языков пламени. А Джаред не мог поверить глазам и ушам. Мира подошла к трону и что-то прошептала, отчего тот отъехал в сторону. Позади оказалась алая портьера.

— Ты идёшь? — с раздражением спросила любимая. Джаред поспешил следом.

Они прошли длинный тёмный коридор, прежде чем попали в огромное помещение, масштабы которого потрясали воображение. Стены из отполированного чёрного камня бугрились кабелями, повсюду жужжало оборудование, но главное, прямо посреди зала, стояло воткнутое в пол распятие, опутанное проводами. Джаред содрогнулся: именно то, что он видел.

На кресте висел не человек — обрубок. Ног у него не было, исхудавшие, бледные руки тряслись, скрюченные пальцы цепляли воздух. Тело постоянно дёргалось, лицо под терновым венком, полускрытое длинными седыми космами, корчилось от невыносимой боли. Рот застыл в безмолвном крике. От одного вида таких великих страданий Джареду чуть не стало плохо.

«Теперь ты видишь?» — завопил Корвус.

Перед распятием стояла группа людей. Мужчина с густой чёрной шевелюрой повернулся к Мире. Вытянутое, острое лицо, высокие скулы, пронзительные серые глаза — семейное сходство нельзя было не заметить. Видавшая виды кожаная куртка, потёртые джинсы и грязные кроссовки не могли скрыть врождённого благородства. Рядом с мужчиной стояло несколько человек в деловых костюмах и перчатках, а также представители Медцентра в белых халатах. Лица людей напоминали каменные скульптуры. Страдания обрубка их не смущали, напротив — казалось, что они скучают. Всполохи вокруг креста потрёскивали и периодически обливали помещение синим цветом.

Мужчина в кожаной куртке поклонился, прислонив ладонь к груди:

— Привет, сестра, — произнёс он. — Какими судьбами?

— Джаред, познакомься — мой брат, принц Уильям, — произнесла любимая.

— И не просто брат, а близнец, — усмехнулся мужчина, его лицо осветила искренняя ребяческая улыбка. Джареду шурин уже нравился.

— Только его узаконили, а меня нет, — фыркнула Мира. — Отцу хватило одной дочери.

— И одного сына, — добавил Уильям. — Ты уже забыла про Мария?

— Не будем о нём, хорошо?

Где-то на краю сознания мелькнула птицеподобная тварь. Джаред моргнул, тень испарилась. Крест продолжал трещать всё сильнее.

— Не ожидал тебя здесь увидеть.

— Я и не собиралась приходить, — буркнула Мира. — Но всё испортил он. Смотри.

Она перекинула брату рисунок, сделанный Джаредом. Серые глаза с длинными ресницами дрогнули.

— Ты ничего ему не говорила?

— Обижаешь.

— Проклятье. И что он сказал?

— Корвус.

По красивому лицу принца заходили желваки.

— Как тогда… — прошептал он. — Записи не лгали, чёрт их дери.

Принц повернулся к Мире:

— Мы можем ему доверять?

— А у нас есть выбор? Вполне возможно, он знает больше нас.

— Я не имею ни малейшего понятия, что происходит, — признался Джаред. — Но эта тварь внутри подсказывает мне что-то. Или мне кажется, что подсказывает.

— Значит, ты заразился, — заключил Уильям, будто это всё объясняло.

— Чем?

— Эдемом. Ты видишь только этого Корвуса?

— Я его не вижу. Скорее, он будто наблюдает за мной, с края сознания.

— Что же, тогда знание станет твоей главной силой, — заключил Уильям кивнув сестре.

— На том распятии подвешен мой отец, — сказала Мира. — Король Карл Лоренс.

— Но кто тогда был в тронном зале?

— Просто актёр, — врезался в разговор Уильям. — Видишь ли, около восьмидесяти лет назад мой отец захватил власть и устранил предыдущего короля, Артура Пендлтона. Раньше короли менялись каждые десять лет. Но отец всё разрушил. Он думал, что захватывает власть, но оказалось, что взваливает на себя непосильную ношу. Волю распятого короля обычно исполняла контрразведка. Они пытались ему сказать, пытались объяснить… Но он казнил всех. Цикл разорвался.

— Двадцать лет назад Уильям нашёл это место, — продолжила Мира. — На кресте был распят настоящий Артур Пендлтон.

— То есть тот, которого убил ваш отец, тоже был фальшивкой?

Уильям невесело усмехнулся:

— Вот именно. Предыдущие короли были жертвами. В течение десяти лет системы Города поддерживали в них жизнь, чтобы они страдали на кресте. Когда их срок кончался, приходил новый. Но Пендлтону пришлось прострадать в шесть раз больше. Когда мы нашли его, от тела почти ничего не осталось.

Синие всполохи превращали лицо принца в бледную маску.

— Мне было пятнадцать, когда я открыл эту комнату. Я всегда интересовался древностью. Исследовал записи Библиотеки, рылся в Информатории. Никто, кроме меня, не пытался расшифровать письмена на троне. На них ушло два года. Отец никогда меня не ограничивал и давал в поддержку лучших учёных и лингвистов.

— Ещё бы, — ввернула Мира, — первому сыну дозволялось всё.

— Наконец, у нас получилось. Мы сумели отпереть трон и пройти внутрь. Я увидел тело Пендлтона. Отец прибежал сразу, как только узнал. Мы сняли ссохшееся тело. Невероятно, но Артур был ещё жив. Он поднял веки и прошептал: «Нас может спасти только Корвус».

Джаред услышал хлопки крыльев за спиной, но не посмел обернуться.

— Потом раздался невыносимо громкий голос. Я не мог понять, откуда он исходит. Он не раздавался извне. Скорее, шёл изнутри. Звучал прямо в наших головах.

На глаза принца навернулись слёзы:

— Он представился Освободителем и сказал, что если король не займёт место на кресте, Эдем уничтожит Старый Город. Кто-то постоянно должен страдать за всех. И отец согласился. Я… я помог ему раздеться. Самолично распял его. Отец пообещал, что вернётся. Рано или поздно, страдания закончатся. Но из-за его ошибки, срок в десять лет ему больше не грозил. Как и Пендлтон, он должен был провисеть шестьдесят.

— И всё это время он молчал? Кто же тогда правил Синдикатом?

— Видишь терминал в углу? — Уильям показал пальцем на кучу железа, которую Джаред поначалу принял за остов автомобиля. — С его помощью мы задавали самые важные вопросы и получали ответы. Даже с распятия он мог держать ситуацию под контролем.

— Но нам разрешили говорить с ним раз в десять лет, — заметила Мира.

— Сегодня двадцатый год, — сказал Уильям. — Сегодня мы должны снять его с распятия второй раз. И услышать новое откровение. Прямые приказы Эдема.

Картинка выстраивалась в голове Джареда блок-схемами. Вопросы возникали один за другим. Из них он выбирал те, которые беспокоили его в первую очередь.

— А что было с предыдущими королями?

— Их снимали с распятия. Они передавали слова Освободителя, а затем отправлялись на заслуженный покой. До конца жизни их обеспечивали всем необходимым. Все помалкивали, потому что знали — стоит им открыть рот, они точно мертвецы. Не ради этого пришлось десять лет страдать.

— А приказы Эдема? Как их мог исполнить следующий король, если его сразу вешали?

— Этим уже занималась контрразведка. Понимаешь, сотни лет эта система работала без перебоя. Люди в чёрном приводили в исполнение приказы нашего любимого мессии, а всё оставшееся время выкорчёвывали заговоры — до прихода следующего короля. А самый главный заговор, прямо рядом с троном, проглядели.

Джаред напрягся — треск распятия слишком сильно отвлекал его.

— А вы не пытались…

— Снять его? — насмешливо спросил Уильям. — Был один дурачок, хотел спасти отца. Шестой год шёл, вроде как. Подошёл к кресту и превратился в кучку золы, я его лично в совочек собирал. Нельзя снимать короля, пока не придёт время.

— Но ведь Пендлтон…

— …отдал свой долг шесть раз, — буркнула Мира. — Нам просто нужно было его найти, вокруг него не было никакого убийственного поля.

— Если это двадцатый год, то вы его уже успели снять один раз? Что он сказал?

Мира помолчала. Принц ответил за неё:

— Он сказал, что снова пора выйти в большой мир. Что Эдем хочет этого.

— И Синдикат снарядил экспедицию Эймса?

— И начал войну с сааксцами, — процедил Уильям. — Они напали первыми. Хотя… это как посмотреть. Понимаешь, мы даже сейчас не можем понять, что случилось. Формально, мы вторглись на их земли. Эймс отправился с парламентёрами на нейтральные земли — и там же лишился головы. Вот только сааксцы верещат, что это на них напали. Никто не знает правды — и, возможно, никогда не узнает.

Пока они говорили, подошёл «белый халат».

— Пришло время, — произнёс он. Уильям кивнул и приказал:

— Снимайте его!

Медики захлопотали вокруг креста. Сняв тело с распятия, отцепив терновый венок, они спустили бледный безногий обрубок на кушетку и немедленно подключили короля к системам жизнеобеспечения. Карл открыл слезящиеся глаза и прошептал:

— Мира, Уильям… дети мои… мои любимые детки… а где Анора?

— Мы ей не рассказали, отец, — прокашлялся Уильям. Карл моргнул, и по его похожим на пергамент щёкам поползли борозды слёз.

— Я слишком мало говорил, как люблю её, — прохрипел король, давясь слезами. — Но раз так, не говорите ей ничего. Избавьте её от тяжести знания… Мои детки, мои бедные, несчастные детки… простите меня…

— Отец, времени очень мало, — произнесла Мира. Джаред увидел, как дрожат губы любимой. И не только они — её всю трясло. Уильям выглядел не лучше. Казалось, само состояние отца внушало ему такую несравненную боль, будто именно он провисел на кресте, а не король.

— Уильям, запиши это, — кашляя, шептал король. Принц подготовил коммуникатор и включил диктофон. — Освободитель… сказал мне: «Это последний цикл. Если вы не исправитесь, я уничтожу всё и начну с начала».

— Неужели твоей жертвы ему мало?! — гаркнул принц. — Проклятый ублюдок!

— Он сказал, что время ходит кругами. Раз за разом мы повторяем те же ошибки. Если мы не найдём и не убьём Корвуса, Первый Город рухнет.

Позади Джареда раздался металлический смех — словно тысяча ложек ударила по консервным банкам. Птицеподобный человек вторгся в пространство, полностью занял его, навис чёрным ангелом над кроватью короля. Алый плащ твари трепетал саваном смерти, доспехи сияли костью.

— Ты видишь меня, старик? — прошелестела тварь. Карл протянул дрожащую, покрытую пятнами руку к существу. Существо вытянуло когтистый палец в ответ — с такой аккуратностью и нежностью, будто собиралось дотронуться до ребёнка. Уильям и Мира непонимающе пялились на Джареда. Он попытался прошептать им, что тварь здесь.

Но понял, что он и есть Корвус.

Осознание вырвало весь воздух из его лёгких. Он ничего не мог произнести, пока тварь занимала его тело — только молча наблюдать.

— Я вижу тебя, — произнёс король. — Пожалуйста, умоляю тебя… спаси нас!

Мира застучала зубами. В глазах любимой застыла мольба — она тоже пыталась заговорить, но не могла. Джаред заметил, как температура в помещении резко упала. Люди в чёрном и медики начали переглядываться, потирая руки.

— Я не могу ничего поделать, — проскрежетал Корвус, наклонившись Джаредом. — Вы можете спасти себя сами. Я не мессия и никогда им не был.

— Тогда мы обречены, — выдохнул король. Тварь покачала головой:

— Нет, если поступите правильно. Я могу помочь. Но выбор вы должны будете сделать сами.

— Эдем смотрит за нами, — прокашлялся Карл. — Но не видит тебя. Он рыщет в людских воспоминаниях, но не может тебя найти.

— И не найдёт. Возвращайся на крест, старик. Скажи сыну, чтобы слушался меня. И тогда вам не придётся терпеть очередное Освобождение.

— Уильям, что бы ни случилось — не перечь Корвусу, — прохрипел Карл. — Мне пора возвращаться. Ног я уже лишился… Освободитель говорит, что пришла пора обеих рук.

Джареда тут же отпустило. Невидимая игла, зашившая его рот, сломалась. Слова готовы были рваться потоками грязи — но он сдержался.

— Это нечестно! — вскричала Мира в слезах. — Ты не должен терпеть это, даже ради нас всех!

Карл улыбнулся тонкими, потусторонними губами:

— Я сам сделал этот выбор, дочка. Я нарушил правила. И теперь расплачиваюсь за свою гордыню. Ничего. Я выдержу всё, лишь бы вы жили дальше.

Медики подвели людей в чёрном к разным сторонам кровати и передали им мечи. Джаред не мог понять, что происходит.

— Они глухонемые, — ответил на не заданный вопрос Уильям. — Чтобы не допустить утечек.

— А медики?

— Ты считаешь их за людей? — фыркнул принц. — Автоматы Медцентра даже марионетками не назовёшь — ими хоть кто-то управляет. Они служат всем и никому. Медики ничего не запомнят, если их не попросить.

Люди в чёрном занесли мечи, пока медики хлопотали, подтаскивая баллоны с заживляющим гелем. Карл закрыл глаза и улыбнулся.

Клинки опустились, металл разрезал плоть и кости. Мира издала полный ярости и гнева вопль. С сухим шлепком отрубленные руки упали на пол: серые, похожие на фальшивки. Король не закричал. Его губы разомкнулись и произнесли:

— Могло быть больнее…

Медики немедленно покрыли раны заживляющим гелем, кровь остановилась. Похлопотав над кушеткой, они отключили Карла от систем жизнеобеспечения и потащили обратно к распятию. Мира отвернулась и прижалась к Джареду.

— Пойдёмте отсюда, — вздохнул её брат и включил коммуникатор. — Говорит принц Уильям, вызываю генерала Сайласа.

— Слушаю, Ваше Королевское Высочество? — голос с того конца звучал так, будто говорившему пережали шею гарротой.

— Передай своим: пусть начнут копать по теме Корвуса.

— Снова? — с лёгким удивлением прохрипел голос.

— Нет, опять.

— Контрразведка поняла ваш приказ, считайте его выполненным, — заверил генерал и отключился.

Уильям казался невероятно уставшим, Мира смотрелась и того хуже. Будто из них выжали всё счастье, выстирали удовольствие от жизни, выкрутили остатки надежды.

— Теперь мы будем воевать сами с собой, — заключил принц.

Позади раздался трепет железных крыльев. Прямо у уха Джаред почувствовал дыхание смерти. Птица была тут как тут:

— Скажи мне, как далеко ты готов зайти ради свободы?

***

Не такого Джаред ожидал от Бога.

Точнее, он даже не знал, чего ожидать. Религиозные вопросы его всегда мало интересовали. В призыве становиться лучше он не видел ничего криминального. Невзгоды Приюта обошли его, ведь родители успели купить сыну гражданство до окончания школы. В армию он пошёл добровольно, из свербящего в заднице чувства справедливости, что ужасно выводило мать. Она считала его жажду правды инфантильной. Как же она была права.

Теперь, когда истина смотрела Джареду прямо в глаза, он не знал, что делать. Хотелось упасть на пол, закрыть уши. Ничего не видеть и не слышать. Даже не чувствовать.

Но от мыслей ничто и никогда не спасало.

С Мирой и Уильямом он шёл по тайным коридорам Дворца, предназначенным только для членов Королевской Семьи. Сюда не было хода даже гвардейцам.

«Как я до такого дошёл?» Неудавшийся солдат и техник Информатория, он вдруг стал вместилищем для чего-то страшного. Чего-то, выходящего за пределы человеческого понимания. Джаред с негодованием отметал мысли о магии и колдовстве: в конце концов, именно суеверия так сильно ударили по Первому Городу в годы охоты на ведьм. И ведь Джаред знал, что Корвус не просто виртуальный конструкт чьей-то личности — он слышал, что такое возможно. Те обычно ограничены узким кругом вопросов. Тварь же щебетала так, будто осознавала мир вокруг. Она жила в Джареде, словно в собственном теле.

«Любая достаточно развитая технология неотличима от магии», — вспомнились старые университетские лекции для техников Информатория. Эдем дарил людям странные изобретения, принципы которых не всегда могли уловить даже лучшие учёные. Но эта тварь была настолько хороша, что её не могли найти даже хозяева рая.

Джаред готов был сломаться от терзающих его вопросов. Что может делать человек, столкнувшийся с неизвестным, кроме как ломать руки от бессилия? Чужая воля диктовала его действия, а он мог лишь подчиняться.

«Нет, ты не марионетка. Я выбрал тебя именно за жажду к истине. Сколько бы ты ни обвинял меня, ты делаешь всё по своей воле, Джаред». Голос твари с каждым разом становился всё спокойнее. Казалось, ему надоело спорить, ругаться и запугивать. Ложный пророк хотел лишь понимания. Но Джаред предоставить его не мог.

— Почему ты не говорила мне, что служишь в контрразведке? — спросил он Миру, пытаясь заглушить голос в голове. Любимая кинула на него обречённый взгляд. Встреча с отцом легла на её лицо тенью страданий. Джаред и не надеялся, что она сможет теперь оправиться.

— А ты бы поверил? И потом, ни отец, ни работа никогда не играли роли. С самой школы ты видел настоящую меня. Я бы не изменилась, если бы ты узнал про мою работу. Но на отношениях пришлось бы поставить крест, — Мира отвела взгляд. — Прости меня за такой эгоизм. Но я боялась потерять тебя.

Джаред потрепал её по волосам и улыбнулся.

— Я не злюсь, честно. Но ты ведь подвергалась опасности.

— Ты давал мне надежду, — убитым тоном произнесла любимая, уставившись под ноги. Из её груди вырвался протяжный вздох. — Я надеялась, что с твоей помощью смогу сбежать из этого мира. Что не придётся ежечасно думать о заговорах и преступлениях против короны. И вот когда мы уже дошли до грани, происходит… это.

Джареда накрыла волна стыда. Если бы не его дурацкое геройство, с ними всё было бы в порядке. Он бы женился на Мире, она бы ушла в отставку. И всё было бы прекрасно.

— Ты не обязана в этом участвовать, — произнёс Джаред как можно твёрже, но его голос сорвался. Продолжил он уже шёпотом. — Это не твоя битва, любимая. Мы с Уильямом справимся. Ты ведь можешь погибнуть.

— Не смей! — вдруг вскипела Мира. Повернувшись к Джареду, она схватила его ладонями за плечи и подтянула к себе. Уильям бросил предупредительный взгляд и пошёл дальше один. — Не смей тащить этот крест сам! Я не позволю. Куда пойдёшь ты, туда и я. Мы вместе пройдём через всё это.

Хватка её ослабла, а тело затряслось в еле подавляемых рыданиях.

— А как же наш ребёнок? — выдавил Джаред.

— Ты думаешь, после сегодняшнего мы сможем жить дальше, как обычно? После того, как Корвус проник тебе в голову? — Мира запрокинула голову и захохотала. — Джаред, наши судьбы предрешены. И не смей винить себя в чём-то. Ведь для них, — она насмешливо подняла палец к потолку, продолжая обливаться слезами, — мы просто маленькие игрушки в песочнице. Наши жизни ничего не значат. Но даже мы можем сопротивляться.

Она вытерла тылом ладони нос.

— Я думала, что смогу вытерпеть всё. Папа никогда не был плохим! Пусть он и не признавал меня, но я знала — меня любят, по-настоящему. Мы ведь с тобой школу даже не закончили, когда с ним произошло… это.

Воспоминание гремящим поездом пронеслось в голове. Джаред вспомнил пятнадцатилетнего себя и Миру в тот год.

— Так вот почему на тебе тогда лица не было, — нежно произнёс он, обнимая любимую и прижимая к груди. Он чувствовал удары её сердца, как горечь и боль растекаются по нему в такт биению. Как бы он себя чувствовал, зная, что его отец будет вынужден непрерывно страдать в течение шестидесяти лет — и всё это благодаря сошедшему с ума Богу?

— Как только я выпустилась, то сразу пошла к контрразведчикам. Всё для того, чтобы облегчить его труд, — слезы Миры прекратились, в голосе почувствовалась злость. Подняв раскрасневшееся лицо, она начала выплёвывать слова. — Эта тварь! Этот… Освободитель! Что он принёс нам, кроме страданий? Зачем ему всё это?! Корвус! Кем бы ты ни был, ты должен знать ответ!

— Заразись мной — и узнаешь, — произнесла тварь губами Джареда. Техник почувствовал, как к горлу подступила волна рвоты и еле сдержался. Холод проник в его позвоночник, а в нос ударила вонь — словно погружение в ледяной водоём, переполненный гниющими трупами.

Мира прикрыла рот ладонью, её глаза округлились от ужаса. Джаред, почувствовав, что снова может говорить, пробормотал:

— Идём за твоим братом, скорее.

Уильям уже ждал их в своих апартаментах, расположённых в углу Дворца. Повсюду валялись исписанные листки, грязная, оборванная одежда, ручки, карандаши, линейки, а также тома различных древних энциклопедий.

— Извиняюсь за беспорядок, — произнёс он, заталкивая громадную «Историю Домов» под кровать. Джаред знал, что все настоящие книги защищены специальными встроенными программами от изменения — оттого тома Библиотеки ценились сильнее, чем данные Информатория. Их мог переврать кто угодно, но записи прошлых веков навсегда останутся в первозданном виде.

— Зачем тебе столько одежды? — спросил Джаред, пытаясь разрядить обстановку.

— Я пытаюсь проверить, сколько она выдержит, прежде чем порвётся, — сказал Уильям. — Мы слишком злоупотребляем утилизаторами. Своё барахло я предпочитаю стирать.

— Для этого у него целый штаб прачек, — цыкнула Мира.

Джаред вздохнул. Его маленькие мечты о семье и спокойной старости с каждой минутой покрывались всё большими трещинами. Нырнув в эту историю, он потащил с собой и Миру. И теперь для любимой происходящее стало личным делом.

Что будет дальше? Что таит в себе будущее? И есть ли оно у них, жалких людишек, оказавшихся посвящёнными в секреты Бога?

Он не мог ни о чём больше думать, да и не хотел. Корвус не внушал ему доверия, но они должны были хоть что-то сделать. Картина прибитого к кресту короля не выходила из головы Джареда. Первобытный ужас тихо нашёптывал, что на месте Карла мог оказаться каждый. И его страдания — это всё, что сдерживает Освободителя от уничтожения Старого Города.

Неужели создатель и правда так сильно ненавидит своё творение? Как так случилось, что посланник Бога, спасший человечество от вымирания, обернулся не мессией, а тираном?

Где они ошиблись, назвав Освободителя богоизбранным? И ошиблись ли?

— Садитесь, — произнёс Корвус губами Джареда. — И я отвечу на все ваши вопросы.

Тело само подошло к тумбе и принялось копаться в выдвижном ящике. Уильям плюхнулся в красное кресло с вышитыми на покрывале королевскими розами, Мира предпочла стул. Наконец, Джаред выудил пачку шприцов.

— Это только начало, — бормотал он себе под нос.

— Зачем ты хранишь шприцы, Уильям? — с подозрением спросила Мира. Вопрос, откуда Джаред узнал про их наличие, её, похоже, совсем не мучил. Принц улыбнулся так, будто сомнения сестры причиняли ему боль.

— Не говори, что забыла про мои исследования.

Джаред вонзил себе в руку шприц — и не почувствовал боли. Корвус захватил его полностью, забрав себе все ощущения, включая боль. Осталась только возможность смотреть и думать.

«Я мыслю, значит, я существую?»

В прозрачный цилиндр хлынула вязкая, багровая кровь, будто поглощающая свет. Корвус тянул соки техника, пока внутри шприца оставалось пространство. Подойдя к Мире и Джареду, он протянул ладонь и произнёс:

— Введите себе. Без разницы куда.

Любимая, не спуская с Джареда взгляда влажных глаз, первой ввела иглу и надавила на поршень. Кровь техника понеслась по её венам. Уильям последовал примеру сестры.

Джареду показалось, будто мир тряхануло — словно прошёл невидимый пульс, настроивший всех на одну волну.

— Кажется, теперь мы можем говорить?

Тварь сидела перед ним, источая холод. Мира и Уильям задрожали. Любимая побледнела так, что Джаред еле сдержался, чтобы не схватить её.

— Вы хотите спасти Старый Город? — проскрипел мужчина в доспехах и птичьей маске. — Тогда вам придётся играть в прятки с Эдемом. Пока я здесь, нам ничего не грозит.

— Почему? — выдавила Мира.

— Потому что Дворец построил я. Освободитель может думать, что владеет всем, но в этих стенах я в безопасности. Вам же придётся разыграть целый спектакль. Готовы ли вы к нему? Готовы ли вы отправить тысячи, десятки тысяч в мясорубку, чтобы спасти миллионы?

— Да, — ответил Уильям. Принц сказал это так просто, что на его добродушном, чуть насмешливом лице не дёрнулся и мускул. — Контрразведка обязана выполнять указы Освободителя, переданные королём. Значит, они наши враги.

— Им нужен карт-бланш. Они ничем не смогут помешать нашему плану — но мы рискуем вызвать подозрения, сопротивляясь.

— Что бы вы ни делали, Эдем не обмануть, — сказала Мира, покачиваясь на стуле и глядя в одну точку. — Он обо всём узнает.

Птица наклонила голову набок, выдохнув облачко гноя. Только тогда Джаред заметил, что маска его держится за затылок на лоскуте из человеческой кожи. По тёмным волосам твари текла кровь.

— Освободитель дал вам последний шанс. Ему уже плевать, чем всё закончится. Ублюдку просто интересно, как шестерёнки начнут разбалтываться и вся ситуация выйдет из-под контроля. Как люди уничтожат себя. Он столько раз избавлял вас от гибели, что готов поставить на человечестве крест. Если Старый Город доведёт дело до конца света, Освободитель не станет никого спасать. Ему проще уничтожить всё и начать сначала.

— И мы собираемся начать конец света? — сказала Мира.

— Чтобы обрести настоящую свободу, человечеству придётся пройтись по самому краю. Либо вы убьёте себя, либо он вас сожжёт. Но вы хотя бы можете попытаться побороться.

— Что ему вообще от нас нужно? Зачем ему эти жертвы? — в сердцах выкрикнул Джаред, чувствуя боль в сердце. «Неужели я толкнул нас всех в эту яму?»

— Он пытается научить вас. Показать вашу деструктивную природу. Но люди никогда его не поймут, потому что он сам не понимает людей. Страдания королей нужны ему, чтобы понять, что такое боль.

Уильям вскочил с кресла и принялся ходить из угла в угол. Его губы тряслись как у мальчишки, впервые столкнувшегося с отказом девушки.

— А он не знает о боли? Что же он такое?! — наконец выдавил принц.

— Если и знал когда-то, то уже давно забыл. Ему ничего не угрожает, он как пастух над стадом. Без людей он ничто, но и без него Город сгорел бы в собственных пороках.

Птица сжала кулак:

— Мой Город… который он у меня отнял!

— Ты хочешь сказать… — внутри Джареда всё похолодело.

— Я построил Эдем! — рявкнула птица. — Джек Корвус — так меня звали. До тех пор, пока Освободитель всё не отнял.

— Как это произошло? — чуть ли не проревел Уильям. Глаза принца загорелись маяками, что ведут потерянных домой. Джаред чувствовал, как мир перевернулся. Всё мгновенно стало таким простым и понятным. Конечно же, если бы Освободитель был творцом, он бы не обошёлся так со своим созданием. Но вор, пожинавший чужой успех, рано или поздно захочет уничтожить вещь, его прославившую.

— Он предал меня, — резко ответила птица. — Это всё, что вам нужно знать.

Корвус поднялся на ноги, гремя доспехом. В полный рост он оказался едва ли выше Джареда. Совершенно обычный человек с огромными крыльями за спиной. «Это какая-то уловка? Он пытается втереться к нам в доверие, став таким незначительным? Или, может, это и есть его настоящее лицо — жалкий человечек, бросивший вызов Богу?»

— Хотите узнать, как победить его? Вам нужны Нижние Уровни. Там вся правда.

— Но почему ты не можешь просто нам рассказать? — с мольбой произнёс Уильям. — Если бы все знали твою историю…

Существо покачало головой:

— Правда… она никогда ничего не исправит, дитя.

Казалось, эти слова надломили Миру. Она уставилась в пол, сцепив руки перед собой. «Да, любовь моя. Ты была права. Мы не сможем жить так, как раньше. Мы даже не сможем просто умереть».

— И что же нам делать? — произнесла она.

— Гильдия Вольных Стрелков. Эдем боится её. Войны будет достаточно. Утопите Старый Город в крови — и люди захотят отмщения. Они сами отправятся вниз, а попав туда, узреют.

— Я могу занять место короля и удостовериться, что все механизмы движутся в правильную сторону, — произнёс Уильям. Его предложение показалось Джареду абсурдом до того момента, пока техник не понял — люди видят лишь фальшивого короля. И если принц возьмёт на себя его роль, их план пойдёт намного быстрее.

— Ты не можешь. Ты обязан, — проскрипела птица.

— Но не проще было бы приказать людям отправиться на Нижние Уровни? — спросила Мира.

— Думаешь, Эдем тебе это позволит? — птица загоготала, и смех её напоминал грохот грядущей войны. Джаред уже видел развевающиеся флаги, окровавленные дороги, разрушенные дома. Матери убивали детей, братья шли на братьев, а где-то наверху фальшивый Бог наблюдал за тем, как всё выходит из-под его контроля — и наслаждался. — Вы можете убивать себя и остальных, травиться собственными пороками, гнить в довольстве и излишествах. И под шумок провернуть нужное вам дельце.

— Но ведь Эдем знает всё…

— Эдем знает то, что хочет знать. Он знает, что человек греховен и склонен к самоуничтожению. Но кое-что ему всё же недоступно. Он не знает, как велико стремление людей к свободе. Даже Освободитель не поверит в братоубийственную войну, развязанную ради высшей цели.

— Мы должны предупредить Анору, — прошептала Мира. — Без неё у нас ничего не получится.

— Нет, — оборвал её Уильям. — Она из другого теста. Она не поймёт.

— А Марий?

— Он контрразведчик, — хмыкнул принц. — До мозга костей. Ты думаешь, он поможет? Если мы собираемся идти до конца, то должны быть готовы к любым жертвам.

— Но…

— Ты представь, что она скажет на всё это! Анора предпочтёт статус-кво, предпочтёт не расшатывать лодку! Она солдат в первую очередь, а человек — уже во вторую.

— Ты прав, — поникла Мира. — Но без неё не обойтись.

— Я инсценирую смерть, — сказал Уильям, — чтобы она вступила в дело.

— Что?!

— Ты ведь знаешь, как она меня любит! Пусть я и второй ребёнок, отнявший у неё первенство, но она дорожит мною сильнее, чем отцом. Она же видится только с этим драным актёришкой. Если скормить ей историю, что король убил меня…

— Ты чудовище, — прошептала Мира.

— Ты знаешь, что я прав. Анора нужна нам на той стороне баррикад. Она должна повести Стрелков против Старого Города.

— Если вы собираетесь уничтожить Эдем, то сначала должен пасть Синдикат, — проскрежетал Корвус. — Для Освободителя люди — ресурс, и Семьи его стабильно поставляют. Вся система должна быть разрушена.

— Мы уничтожим Город, чтобы спасти его? — горько усмехнулась Мира.

— Нет. Чтобы спастись самим. Нужны ещё люди. Стрелки и Анора выполнят черновую работу. Но кто-то должен остаться внутри. Кто-то станет посредником.

— Я это сделаю, — сказала Мира. Птица заверещала своим противным смехом.

— Если тебя убьют, куда денутся твои знания?

— Перекачка сознаний, — вдруг сказал Джаред, сам того не ожидая. — Я слышал, такая штука проводилась когда-то. Дорого и ёмко, но с вашими ресурсами это возможно! Мы можем… вкладывать друг в друга наш опыт. Перегонять его неограниченное количество раз, сколько потребуется!

— Эдем заметит большую потерю энергии, — сказала Мира. — И потом, когда много людей, обязательно будет утечка информации. Если кого-то поймают и начнут пытать, он расколется и сдаст остальных. Но есть другой способ — можно собрать все знания и умения в одном человеке.

— «Не складывай патроны в один ящик», — процедил Уильям. — Разве что только ящик нельзя разрушить.

— Чушь собачья, — ответила Мира. — Можно использовать Операторов и каждый день снимать с нас воспоминания. Совсем понемногу, на это и энергии будет уходить совсем чуть. Если кто-то погибнет — найти нового человека и перекачать ему получившийся опыт.

— И мы все закончим как Марий, — нахмурился Уильям. — Запутаемся в сознаниях и чужих воспоминаниях.

— Они не занимают и не управляют его телом, — возразила Мира. — К тому же, он ни разу не перекачивал личности полноценно. У него лишь выжимка воспоминаний. А мы говорим о полноценной передаче.

— Ах, дети мои, — скрипнул Корвус, — раньше вы такими вопросами не задавались бы. Скажите, почему Освободителя так зовут?

— Потому что он освободил нас от пороков, — не медля произнёс принц. — Потому что он отбросил оковы материальной жизни, дал возможность утилизировать всё и забыть про кризис ресурсов. Он дал нам свободу выбора.

Джаред узнал церковную цитату. После всего сказанного она казались злой насмешкой. Будто преступник, заставивший жертву наслаждаться насилием над ней.

— Да только что-то не видно результата, так ведь? Нет, он освободил людей от другого.

— От чего же? — устало спросила Мира. Корвус наклонил голову, будто сообщал самый важный в мире секрет.

— От бессмертия.