2. Крещение кровью.

Крещение кровью

«Мой отец любил говорить, что солдат по-настоящему ненавидит в мире только две вещи: армию и людей, в ней не служивших»

Дэниел Роско, «Дневники сепаратиста»

 

22 мая, 541 год после Освобождения

— За Освободителя! — проревел кадет и пнул Сабрину ногой с разворота.

Чего-чего, а такого она точно не ожидала. Челюсть громко хрустнула. Удар был так силён, что опрокинул девушку на лопатки. Кое-как сгруппировавшись, Сабрина улучила момент, чтобы выплюнуть зубы и сосредоточиться на противнике. Тот, скалясь, медленно подходил к ней. Только через секунду девушка поняла, что включились имплантаты, положенные всем офицерам. Враг не замедлился, это она стала быстрее.

Вскочив на ноги, девушка провела серию дезориентирующих ударов и резким броском обеспечила противнику сломанные ребра и сотрясение мозга. Кулак кадета раскрылся, и из него выпало сжатое чуть ли не до крови распятие.

— Когда же вы, блин, научитесь, — пробормотала Сабрина. Безумный фанатизм умений кадетам не прибавлял, вот только многим забыли об этом сказать. Чуть ли не каждый третий рядовой мнил себя истинно верующим.

Сабрина усмехнулась бы, если бы не болели губы. Это уже не губы, а оладьи какие-то. Нужно было срочно остановиться — дыхание резкими толчками покидало грудь, волоски на руках стояли дыбом, а рот переполняла кровь. Нельзя слишком долго находиться в ускоренном режиме — организм может просто не выдержать нагрузки. Сабрина замедлилась, потрогала надувающуюся воздушным шаром щёку и сплюнула кровь. Как офицер, она совершила ошибку, дав бойцам рассредоточиться. Если они сегодня проиграют, то хороших мест в армии им точно не видать.

Драка в зале разбилась на мелкие стычки, в которых не играло роли, какого ты пола, каковы твои физические данные и способности. Всё решалось чистым везением. Сабрина попыталась посчитать, сколько солдат из её отряда осталось в строю. Бочкообразная Роуз пудовыми кулачищами разбрасывала людей словно кегли. Джоанна кого-то душила, исторгая отчаянные вопли. Юркая Сибил кружила вокруг противников, обманными движениями заставляя их совершать одну ошибку за другой. И больше никого. Из пятнадцати человек осталось трое, и то не факт, что все они продержатся до конца боя. По залу сновали бригады медиков, вытаскивая кадетов с критическими ранениями с поля боя. Мимо Сабрины пробежали санитары, на носилках у которых лежал парнишка с проломленной головой. Ничего такого, что не могли бы исправить хирурги.

Сабрина подняла взгляд. На платформе, возвышаясь над побоищем юношей и девушек, стоял узкий человек в красном мундире. За роскошными усами и бакенбардами пряталось жестокое и высушенное годами лицо маршала Штрауда.

— Теперь вы больше не гниды, — вещал маршал. — Вы испили крови. Отныне вы солдаты. Пробудите в себе инстинкт убийцы, ибо если он не будет чист и надёжен, как механизм, вы быстро станете мёртвыми солдатами! И тогда окажетесь по уши в дерьме, так как умирать без разрешения вам не положено, поскольку вы имущество Синдиката! Становитесь лучше, чёрт возьми!

Сабрина бросилась в гущу, к Роуз, хлёсткими ударами ломая носы и рассекая брови. Четыре года кадетов Его Величества Короля Ричарда I Военной Академии обучали, как наступать, отступать, биться насмерть и не умирать. Четыре года непрерывной муштры, конкуренции, крикливых инструкторов и самой дерьмовой в Городе еды. И сегодня, хорошенько заправив выпускников стимуляторами, генеральный штаб дал им шанс выпустить пар, посулив вкусные звания и тёплые места тем, кто сможет до конца экзамена устоять на ногах.

— Сабрина, твоя мамаша — чокнутая сука! — проорала Роуз, когда командирша пробилась через толпу. Массивное и крепкое как камень тело девушки покрывали капли пота и крови. Подбитые глаза светились весельем и безумием.

— Я знаю. За это я её и люблю! — прокричала Сабрина в ответ.

Крещение кровью как выпускной экзамен Академии ввела мать Сабрины, Воительница Анора. Десять лет назад, сразу после окончания Второй Священной Войны, она пришла к королю и сказала, что в новую эпоху Синдикат должен войти вооружённым по максимуму. Впервые за пятьсот тридцать лет первенцы покинули стены Города — и тут же столкнулись с агрессией иноземцев. Ужасающие потери в войне с сааксцами доказали, что тренировку солдат нужно реформировать. Новая программа заканчивалась экзаменом, в котором все кадеты разбивались на два отряда, каждому кандидату в офицеры давали пятнадцать человек, а затем обе стороны схлёстывались в жестоком рукопашном бою. Необычайный прорыв в медицине и аугментике позволил концепции Аноры воплотиться в жизнь. И теперь её собственная дочь должна была пройти через эту мясорубку.

— Что с остальными? — спросила Сабрина у Роуз.

— Да задавили их уже, только мы и остались. Пытались держаться вместе, но как прозвучал сигнал, всех разметало по разным сторонам. Не получилось нормально подраться.

— Я думала, мы хорошо подготовились! Всё ведь просчитали!

Роуз пожала плечами.

— Все расчёты — чушь собачья. Всегда дело решали сила и энтузиазм. Глянь-ка!

Роуз ткнула пальцем куда-то в толпу. Сабрина рассмотрела, как через неё двигается собравшийся в каре отряд из тринадцати человек. Хмурые, молчаливые кадеты, покрытые синяками и ссадинами, разрезали творящуюся бойню на две части, словно идеально отточенный скальпель в руках хирурга, вскрывающий нарыв. За стеной солдат виднелся высокий юноша с короткой стрижкой. Сабрина узнала его не столько по лицу, сколько по глазам, так хорошо знакомым весёлым голубым глазам. Она одна видела в них тоску, скрытую за непреодолимой стеной нахальства.

— Дэниел, — выдохнула Сабрина. — Мы же договаривались не пересекаться в бою.

— Чёртов Роско, — пробормотала Роуз. — Он использовал ту же тактику, что и мы.

— Только, как видишь, успешно.

— Я видела, как его ребята успели два других отряда поколотить. Как они это делают?

— Я обязательно спрошу, — ответила Сабрина.

Солдаты Дэниела приближались медленно, но неумолимо, подминая под себя встречных, словно некие комбайны смерти. Сабрина не двигалась с места, чувствуя, как вокруг неё образуется пустое пространство — все торопились убраться с пути бойцов Роско. Остановившись перед девушкой, Дэниел махнул рукой, и его ребята построили оцепление вокруг них двоих. Сабрина потёрла тыльной стороной ладони разбитые губы и сказала:

— Не знала, что ты можешь быть настолько хорош.

— Я и сам удивлён, — губы Дэниела растянулись в азартной улыбке. Последние полгода друга Сабрины было не узнать. Его лицо стало другим: острым, будто переполненным углами. Даже улыбка казалась мёртвой, вымученной, почти обречённой на провал. Сабрина боялась, что пройдёт немного времени, и она окончательно забудет, что Дэниел когда-то был другим. Как бы он ни скрывал боль, получалось не очень. Уж слишком давно она его знала. — Не хочешь подраться?

— Мы договорились, что не пересечёмся на экзамене. Но, раз так, можешь начинать, — сказала Сабрина, чувствуя, как изо рта снова течёт кровь. — Только потом не плачь, что тебя побила девчонка.

— Поверь, мне будет намного больнее, чем тебе, — усмехнулся Дэниел и принял боевую стойку.

Сабрина знала, что Дэниел в основном обучался ножевому бою, уделяя мало времени рукопашным приёмам. Несомненно, громадный просчёт с его стороны. Однако он всё же превосходил её в природной силе и выносливости. Мысленно девушка поблагодарила всех своих учителей. Для семнадцати лет Сабрина выучила слишком много способов убить живого человека — мамино наследство брало своё.

— Ну что, принцесса, начнём? — произнёс Дэниел и ухмыльнулся. Он прекрасно знал, как Сабрина ненавидит, когда её называют принцессой — и всё равно продолжал. Девушка атаковала. Совершив несколько обманных манёвров, она ускорилась, зашла Дэниелу за спину и нанесла первый удар между лопаток, тут же замедлившись — нужно было экономить ресурсы тела. Он даже не успел сообразить, что произошло. Выгнувшись и плашмя рухнув на пол, Дэниел засмеялся и подмигнул подруге:

— Отлично, отлично! — резким рывком он перекатился вперёд. — Используешь все преимущества, как нас и учили. А как насчёт такого?

Через мгновение он оказался прямо перед Сабриной. Его кулак вонзился ей в солнечное сплетение, а каблук сапога разбил колено. Девушка заорала от боли, отпрыгнула назад и повторно ускорилась. Теперь оба офицера оказались на равных. В висках у Сабрины стучала кровь, в то время как сердце грозило выскочить из грудной клетки. «Нельзя злоупотреблять ускорением», — подумала она. Как раз в этот момент Дэниел снова атаковал.

Перехватив кулак противника, Сабрина потянула парня на себя и использовала его же силу против него самого. Дэниел неловко кувыркнулся и растянулся на полу. Сабрина попыталась пнуть его в грудную клетку, но её подошва нашла только пол — враг успел убраться в сторону. С лица Дэниела не исчезла ухмылка, в то время как Сабрина чувствовала, как ухудшается её состояние. Колено сильно ныло, не хватало воздуха, голова начинала кружиться. Надо заканчивать как можно быстрее, иначе она просто свалится без сил и проиграет дуэль.

Дэниел набросился на неё, его резкие удары чуть-чуть не доставали девушку. Он опаздывал буквально на мгновение. Сабрина чувствовала, что такой натиск ей долго сдерживать не по зубам и попыталась контратаковать. Удар в печень, в сердце, в шею и лицо. Послышался хруст, Дэниел откинулся назад, из сломанного носа брызнула кровь. Громко харкнув, парень отступил, зажимая лицо ладонью. Сабрина остановилась, пытаясь отдышаться. У неё был шанс добить Дэниела, но она хотела быть уверенной до конца, что может это сделать. Роско убрал руку и сплюнул.

— Умничка, — почти пропел он. — Тренировалась даже когда прогуливала занятия…

— Я внучка короля. Преимущества меня окружают, — с победной улыбкой произнесла Сабрина, ловя воздух. — Тебе бы тоже не помешала дюжина персональных тренеров.

Дэниел пожал плечами и снова нахально подмигнул:

— Меня научили только базовым вещам. И их хватит, чтобы надрать твою прелестную попку.

Подняв кулаки, он начал серию ударов. Сабрина с лёгкостью уклонялась от них, будто у неё открылось второе дыхание. Ей хотелось смеяться и плакать. Мышцы рук и ног горели огнём, но от этого Сабрине становилось только лучше. В этот момент она с невероятной чёткостью поняла, что была рождена для боя.

Закончив молотить воздух, Дэниел попытался отступить, но поскользнулся и растянулся на полу. Усмехнувшись, Сабрина прижала его горло коленом и начала душить. Из глотки парня вырывались вскрики и всхлипы, он поднял руку, пытаясь дотянуться до девушки. Схватив Дэниела за кисть, Сабрина произнесла:

— Поверь, мне будет намного больнее, чем тебе, — и ударила кулаком ему в локоть. Раздался противный хруст, и рука парня переломилась словно игрушечная. Издав подавленный стон, подросток потерял сознание. Подчинённые Дэниела тут же зашептались. Сабрина поднялась на ноги и закричала:

— Ну что, кто хочет попробовать следующим, а?!

Ответом ей служила тишина. Сабрина смотрела на сосредоточенные злые лица и гадала, что же будет дальше. Её кулаки сжимались и разжимались сами собой. Один из бойцов вышел вперёд и присел на колено:

— Я покоряюсь вам, принцесса.

Солдаты взглянули друг на друга. Девушка почти физически чувствовала раздирающие их сомнения.

— Он предупредил нас, что такое может случиться, — произнёс покорившийся подросток. — Он приказал оставить принцессу в покое, если проиграет. Что вы стоите? Ну же!

Тихо ворча себе под нос, люди Дэниела преклоняли колено и повторяли:

— Я покоряюсь вам, принцесса.

И лишь один после этого произнёс:

— Побила баба, офигеть…

Прозвенел гонг. Экзамен кончился. Дерущиеся тут же опустили кулаки и остановились, переводя дух. Раздались отдельные ликующие вопли. Расталкивая людей Дэниела, Роуз подбежала к Сабрине, подняла её на руки и как бешеная начала повторять:

— Мы пережили крещение! Сабрина, мы остались на ногах! Мы продержались!

К Дэниелу подтянулась бригада медиков и кинула его на носилки. Сабрина подошла к Роско, погладила его липкий от крови лоб и, улыбнувшись, произнесла:

— Увидимся на обеде, дурачок.

Радостные крики прервал противный звук включаемого микрофона, от которого у Сабрины заболели оставшиеся зубы.

— Солдаты! — прогремел маршал. — Каждый из вас, кто сейчас стоит, получает высшую оценку за сегодняшний экзамен. Поздравляю вас с десятой годовщиной Дня Победы! Отдыхайте, молитесь и помните — вы лучшие из лучших. Армия про вас не забудет. Но не обольщайтесь. Ваше обучение только начинается.

Медики начали вовсю хлопотать вокруг кадетов. Дав сёстрам милосердия обработать раны и ссадины, а также наложить лангетки и бинты, Роуз и Сабрина опустились на деревянные скамейки и уставились на картину прошедшего побоища.

— Их девиз — «В Академии все равны», — пробормотала Роуз, взяв у медика лёд в пакете и приложив к синяку. — Но видимо, некоторые просто равнее других.

— Хорош бурчать, дура, — беззаботно ответила Сабрина. — Все равны, пока их учат. Когда начинается драка, остаётся сильнейший. Мы остались. Они нет. Вот и всё, что нужно знать.

Выдержав паузу, Роуз кивнула:

— Да, чёрт возьми, ты права. Только это и важно. Пусть остальные лузеры стирают каблуки о плац, пока мы будем шиковать в Королевской гвардии. Или куда нас там отправят?

— Скорее всего за стены Города. Давно хотела увидеть, как выглядит Вне, — сказала Сабрина, забирая у подруги лёд. — Да и кто позволит пустой голове вроде тебя охранять моего деда, а? Генштаб полон идиотов, и Штрауд — худший из них, но даже они не настолько глупы.

— Ой-ой-ой, — ответила Роуз, играючи стукнув командиршу по плечу. — Небось, себе место хочешь пригреть, змея ты королевская? Будешь сидеть у дедушки на коленке и нашёптывать ему желания на ушко?

— Я постараюсь прибиться к матери, — ответила Сабрина, сразу став серьёзной. — Я хочу сделать карьеру в армии.

— Естественно, — хмыкнула Роуз. — Не за гражданством ты в Академию поступила, принцесса.

— Ой, ну хватит. Ты сама знаешь, какая у меня мама. Ну вот, я хотела бы стать круче неё, — Сабрина запнулась. — Правда, не знаю, получится ли это.

Роуз разразилась хрюкающим смехом.

— Я до сих пор не могу поверить, что дочь самой Воительницы Аноры такая рефлексирующая дура.

Сабрина отвесила Роуз звонкий подзатыльник и притворно вздохнула:

— Иногда я удивляюсь, почему вообще с тобой дружу.

— Потому что я большая, сильная и сломаю любого, кто тебя хоть пальцем тронет, подруга, — проворковала Роуз.

К ним подошёл медик.

— Зубы на месте? — строго спросил он. Сабрина и Роуз синхронно раскрыли рты. — Ага, понятно. Держите. Ткнёте острым концом. — И раздал им имплантаты зубов. Девушки торопливо вставили их, поморщившись, когда искусственные нервы начали засверливаться в дёсны. Подумать только, всего десять лет назад ничего подобного и быть не могло. Спасибо войне с сааксцами, что принесла им столько новых вещичек.

— Кадеты! Слушай мою команду! Построиться! — зычный голос командора Кирстена перекрыл стоявший в тренировочном зале гомон. Не прошло и десяти секунд, как солдаты построились в четыре шеренги. Сабрина встала перед Роуз — больше никто из отряда принцессы испытания не выдержал.

Кирстен напоминал огромного, тщательного выбритого бойцовского пса. Квадратный подбородок, серые глаза, борозды шрамов да толстенная шея в две головы Сабрины — командор будто бы родился с внешностью строевого инструктора, и был он им до мозга костей. Смущали лишь его руки — тонкие, аккуратные как у музыканта пальцы совсем не вязались с образом беспощадного воина, прошедшего огонь и воду.

Оглядев строй, Кирстен позволил себе приподнять уголок рта. Давно принцесса не видела его таким довольным.

— Неплохо, ребзя, неплохо. Вижу, я всё-таки сумел вас чему-то научить. Маршал прав. Вы больше не сволочи и не гниды. Вы — солдаты. И теперь я буду относиться к вам соответствующе. Налево! В столовую шагом марш! Кандидаты в офицеры! Не разбивайте моё любящее сердце, давайте сегодня без ошибок!

В тот момент, когда Сабрина проходила мимо, Кирстен рыкнул:

— Кандидат Лоренс, ко мне!

Выполнив все положенные приёмы, Сабрина встала перед командором, заложив руки за спину.

— Весьма неплохой бой, — сказал Кирстен.

У Сабрины от неожиданности дёрнулось веко.

— Для бабы, — добавил командор. Принцесса тут же успокоилась. Кирстен снова в своём репертуаре. В памяти возникли первые два курса. На тренировках командор бил её длинной тонкой палкой, пинал и орал, что если она не отожмётся сто пятьдесят раз, то её маленькая симпатичная жопа вылетит из Академии быстрее, чем пуля из винтовки. Требования к офицерам всегда были строже, чем к рядовым, но Кирстен доводил это правило до безумия. Кандидаты в офицеры под его обучением проходили все круги ада, прежде чем получить возможность командовать своим отрядом. Неудачники и слабаки выбывали с такой скоростью, что их еле успевали увозить обратно в Приюты.

Сабрина позволила себе некоторую гордость. Она одна из немногих, кто не только пережил курс Кирстена, но и экзамен Аноры.

— Какого хрена ты лыбишься, кандидат? — прорычал командор.

— Сэр, кандидат рада похвале, сэр! — отчеканила Сабрина в ответ.

— А не стоило бы. Ты отличный боец, но никудышный офицер. Потерять почти весь отряд? Это плохо, это обосраться как нехорошо, — командор ткнул тонким пальцем в лицо Сабрине. — Я ожидал от тебя большего, Лоренс. Ты должна стать лучше.

Как же её достала эта фраза!

— Сэр, кандидат делала всё возможное, сэр!

— Если ты будешь так же делать в бою, то проще тебя застрелить прямо сейчас, — Кирстен навис над ней, словно возмездие Господне. — Роско хоть и говнюк, но я тридцать раз проголосую за его улыбчивую рожу, чем за тебя. Офицер должен отвечать за своих людей. Ты растеряла всех. Я уж не говорю про идеологическую неграмотность. Ни один, повторяюсь, ни один солдат до тебя так плохо не сдавал предметы по религии! Аристократы могут себе позволить плевать на Освободителя, а солдаты — нет. Чтобы выжить, мы должны становиться лучше. В окопах нет неверующих. Запомни это. А впрочем, неважно. Что я тут бисер метаю. Дальше охранной роты тебе всё равно не уйти.

Кулаки за спиной Сабрины сами сжимались и разжимались. «Это несправедливо», — думала она. Что он несёт, чёрт возьми? Она сдала экзамен! Она почти выпустилась из Академии! И уж точно её, внучку короля, никто не удержит в какой-то занюханной охранке.

— Сэр, разрешите возразить, сэр.

— Что?

— Я думаю, что вы меня недооцениваете, — Сабрина отбросила все формальности. Он хочет поговорить по-мужски — так пусть получит. — Я думаю, что заслуживаю большего, чем любой из ваших драгоценных кандидатов. До конца курса из девушек-кадетов дошла только треть, из них всего десяток офицеров. И кто из них сегодня остался на ногах?

Кирстен молчал.

— При всём уважении, я лучше их, и не боюсь этого признать. Так что ни в какую сраную охранку вы меня не загоните. Пусть все остальные, как вы выражаетесь, «бабы», служат в армии и сидят в охранных ротах ради гражданства. Я собираюсь перевернуть всю вашу систему. Как и моя мать до меня. И уж точно отсутствие веры никак не влияет на мои способности. Так что…

— Ты прямо как твоя мама, — оборвал Сабрину Кирстен. Мышцы его лица натянулись, будто бы слова причиняли командору боль. — Она говорила то же самое. У нас было достаточно двинутых офицеров, но твоя мама была хуже всех. Она не солдат, она Воительница. Слышала о зверствах в деревнях, о геноциде мирных жителей? Её рук дело.

— Почему… почему вы говорите это именно сейчас?

— Завтра меня уже не будет рядом, кандидат, — командор отвёл взгляд, будто хотел избежать глаз Сабрины. — А ты должна быть готова. Ты, как никто другой, должна быть готова.

— Расскажите. Расскажите всё, — попросила Сабрина.

— Я не люблю об этом говорить.

— Никто не любит, — убеждённо ответила принцесса. Анора вообще не делилась с дочерью воспоминаниями о тех временах, лишь грустно улыбалась и меняла тему разговора.

— Она не человек, а зверь. Тебе сложно понять. И не надо. Мой тебе совет, не иди её дорогой. В лучшем случае, это убьёт тебя. В худшем — ты станешь страшнее Аноры.

— Я и подумать не могла… — прошептала Сабрина.

Сабрина не решалась заговорить. Всё резко изменилось. Всё, что она знала, перевернулось с ног на голову. «Этот путь», — подумала она. Нет, конечно нет, она никогда не пойдёт на преступление ради карьеры.

— Командор Кирстен, — всё же сказала принцесса, — я прошу прощения за своё поведение, сэр. Я… я просто хочу быть хорошим солдатом. Никто не верит в женщин. Я хочу доказать, что женщина-солдат не хуже мужчины. Разрешите идти?

— Разрешаю, — отозвался Кирстен.

Разговор оставил у неё смешанное впечатление. «Моя мама — военный преступник». Сабрина не хотела даже думать об этом. Она гнала мысль прочь из своей головы, старалась сосредоточиться на чём-то другом.

Но самое странное было то, что после всего сказанного, её решимость стать солдатом нисколько не пошатнулась, а лишь стала ещё крепче.

***

Роуз ждала её у раздевалки.

— Что ты тут делаешь? — спросила Сабрина.

— Сегодня День Победы, сеструха, — ответила Роуз. — На дисциплину все забили, даже офицеры. Так что я разрешила себе отбиться от отряда. Не то, чтобы кроме меня в нём кто-то остался. Давай быстрее, жрать уже охота. Может в честь праздника хоть что-то съедобное дадут?

— Я мигом.

Переодевшись и быстренько приняв душ, Сабрина присоединилась к Роуз, и девушки двинулись по длинным петляющим коридорам, мимо тренировочных залов, классов для теоретических занятий, стрельбищ и аудиторий с виртуальными тренажёрами.

— Я тут слышала, что твоя сестра попала в Эдем, — слегка прихрамывая, заметила Сабрина. Лангетка идеально покрыла её колено и начала заживляющий процесс. Девушка ничего не чувствовала уже тогда, когда её наложили. «Если бы не она, разговор с Кирстеном вышел бы неловкий», — подумала Сабрина.

Эти штуки появились десять лет назад, сразу после войны с сааксцами, во время которой учёные жрецы Первого Города успели получить достаточно человеческого материала для экспериментов. Как только бои закончились, церковь одарила жителей новыми изобретениями, среди которых самыми главными стали аугментические конечности и лангетки, благодаря которым любое ранение и переломы становились несущественными. Буквально десять минут — и носитель переставал замечать неудобства, мог сражаться и действовать в полную силу, пока устройство занималось лечением.

— Да, недавно получила от неё видеописьмо по Сети, — отозвалась Роуз. — Она довольная такая, звёздам радуется. — Задумавшись, Роуз добавила. — Сука.

— Хотела бы оказаться на её месте?

— А ты разве нет?! Настоящая еда, постоянные курсы омоложения, открытое небо над головой, свежий воздух. А ещё там Освободитель бродит, сестра даже с ним поговорить успела. После этой беседы ей сразу всё в жизни стало ясно, ага. Но хрен с ней. Она сказала, что во Вне леса растут. И реки текут. Огромные такие объёмы воды — и они там находятся просто так, в них купаться можно и плавать. Чем она всё это заслужила?

— Молитвами и пожертвованиями церкви, — пожала плечами Сабрина. — А чем же ещё?

— Да нет, она в церковь не ходила. Я знаю, что она работала клерком в банке у Семьи Торесов. Сказала, что её за какое-то «мышление» забрали. Это как мне нужно думать, чтобы меня тоже взяли?

— Возвышенно и оптимистично, Роузи, возвышенно и оптимистично.

— Нет, ну правда, — бубнила Роуз. — Мама и папа застряли в Приюте, она же сумела оплатить гражданство, а я вот в армию сразу, лишь бы спину не гнуть. И теперь она в Эдеме, а мне от пуль ещё прятаться. Это разве справедливо? Скажи, принцесса!

— Я найду тебе тёплое место поближе к Трону, обещаю, — серьёзно сказала Сабрина. — Ты только не ной.

Проходя мимо залов, Сабрина заметила толпы новых рекрутов. Последний день выпускного курса — первый день для новоприбывших. Принцесса порыскала глазами.

В толпе первокурсниц стояла Елизавета. Ей, как и Сабрине, достались от матери длинные тёмные волосы и ярко-зелёные глаза. Только в отличие от старшей сестры Елизавета предпочитала держать волосы распущенными. «Но это до тех пор, пока не начнутся тренировки», — подумала Сабрина. Инструктор Майлз в это время ходил перед строем, махал рукой с зажатым в ней ножом и вещал:

— Это, мальчики и девочки, самое страшное оружие, когда-либо изобретённое человечеством. Кусок остро заточенной стали, которой можно дырявить людей и заставлять их умирать. Всё очень просто, тупо и элегантно, ничего знать не нужно, просто подходишь и бьёшь! Эй ты, белобрысая, а ну-ка иди сюда! Возьми этот нож! Да, чёрт возьми, я к тебе обращаюсь, гнида, вперёд! Да как ты идёшь, едрить твою налево! Что, в твоём Приюте не обучали, как надо маршировать?! Да конечно! Ты, небось, пришла сюда, надеясь на халяву получить гражданство, да, мразь? Вот хрен тебе жирный с маслом. Только говнюки хотят получить всё на халяву, а такие в моей любимой пехоте не задерживаются. Я заставлю вас работать! Вы у меня ещё пожалеете, что не остались на заводах, выкупать себе свободу! Вы у меня станете лучше и ближе к совершенству! Так, подойди сюда! Возьми нож! А теперь убей меня!

Через секунду безымянная девочка-рекрут валялась на полу. Сабрина следила за Елизаветой. Глаза юной первокурсницы расширились от ужаса, ладонь прикрывала рот. Воспоминания о знакомстве с Академией наплыли на Сабрину. Тогда инструктор выбрал какого-то парня, и пощады ему не было. Вот уж тебе и половое равенство.

Но Сабрине было проще, намного проще. Она готовилась стать солдатом чуть ли ни с детства. Елизавета из другого теста. Она поёт словно ангел, её лёгкости в танце позавидует и пушинка, а уж рисунки её иначе как волшебством назвать нельзя.

«Вот только художниц, певичек да танцовщиц и так полно, — подумала Сабрина. — В отличие от женщин-солдат».

Елизавета осознанно сделала выбор. Она сама попросилась в Академию. Сабрина могла лишь надеяться, что сестра выдержит испытания, а не просто так похоронит остальные таланты.

— Ну что, мы идём? — поинтересовалась Роуз. Сабрина показала на Елизавету.

— Хочу её дождаться.

И они дождались. Как только тренировка первокурсников закончилась, и их строем отправили в столовую, Роуз и Сабрина решили продолжить прерванный путь.

В столовой стоял жуткий шум, туда-сюда носились юные кадеты с горящими глазами. Казалось, все они состоят из одних позолоченных аксельбантов — из-за Дня Победы аскетичный наряд Сабрины сильно выделялся среди празднующих студентов. Как Роуз и сказала, все просто плюнули на дисциплину и рассаживались так, как хотели. Для выпускников это было заслуженным отдыхом, а для перваков — мягкой ступенькой акклиматизации.Сабрина краем глаза заметила среди толпы Елизавету, одетую в столь же простую форму без всяких украшений. Вокруг Лизы стояли её одногруппницы и задавали девочке какие-то вопросы. Та отвечала нехотя и с настолько несчастным видом, что, казалось, сейчас заплачет.— Прости-ка, — сказала Сабрина Роуз и начала прорываться к сестре. Соперничество между рекрутами было краеугольным камнем Академии, его альфой и омегой. «Только в постоянной борьбе может родиться сильнейший», — повторял раз за разом командор Кирстен, отвешивая нерадивым кадетам воспитательные оплеухи. Проблема Елизаветы состояла в том, что в ней не было ни капельки силы. Если Сабрина уже в начале первого курса сумела совладать со всеми своими одногруппниками, и умудрилась даже наладить более-менее дружеские отношения с Дэниелом Роско, Елизавета предпочла оставаться в тени и давать себя в обиду.

— Мне срочно нужно поговорить с Лизой, — произнесла Сабрина, врываясь в тесный круг первокурсниц и хватая сестрёнку за руку. Со всех сторон послышались крики возмущения, но девушке было не до этого. Вытащив Елизавету из толпы, она посадила её за стол, где сестёр уже ждали Роуз и Реджинальд Кински. Сама Сабрина направилась к раздаточному пункту. Надежды на праздничный обед развеялись сразу же: утилизатор выплюнул ей в тарелку зелёную жижу — ага, сегодня суп.

Во Дворце у дедушки была оранжерея, в которой росли настоящие фрукты и овощи, а также работали специально обученные люди, которые звались поварами. Они занимались тем, что готовили блюда из синтетических ингредиентов, напечатанных утилизатором, или же из плодов оранжереи. Насколько Сабрине было известно, любая более-менее крупная Семья имела у себя настоящие сады. Пусть едой из утилизатора, приправленной всякими специями, питаются действующие граждане. Сабрина никак не могла дождаться возвращения во Дворец. Хотелось снова насладиться нормальной едой, а не объедаться армейской пародией на питательные вещества. Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.

Поставив себе на поднос чашку с порошковым соком, Сабрина вернулась к столу. Елизавета, красная как мундир королевского гвардейца, уставилась вниз. К груди она прижимала сложенную шахматную доску, причём, так сильно, что побелели костяшки. Её очки запотели. «Всё-таки не сдержалась и заплакала», — расстроенно подумала Сабрина. И тут же одёрнула себя. «Ей нужны эти моменты, чтобы стать сильнее. Пусть плачет».

Присев рядом с сестрой, она произнесла ровным голосом:

— Что они у тебя спрашивали?

— Я выходила из раздевалки и оставила шкафчик открытым, — срывающимся голосом ответила Елизавета. — А внутри была икона Отца. Я её нарисовала.

«Проклятье. Почему именно в День Победы?»

— И что же случилось? — смягчившись, спросила Сабрина, пытаясь разжать пальцы Елизаветы и освободить шахматы. Вопрос, когда же Елизавета начала интересоваться религией сааксцев, висел на краю сознанию, но сейчас было не время его задавать.

— Они её нашли. Сначала начали смеяться, а потом расспрашивать, для чего она.

— И что ты им рассказала?

— Правду.

Сабрина тяжело вздохнула:

— Сколько я тебе говорила, милая: что правда для тебя необязательно будет тем же для другого человека. Важно то, как ты это подашь, — убрав с лица сестры упавшую прядь волос, Сабрина аккуратно взяла Елизавету за подбородок и подняла её лицо. — Процитируй всё то, что ты сказала.

— Я сказала… я сказала, что Отец смотрит за всеми. Он оценивает поступки, что мы совершаем во время жизни и, когда приходит пора умирать, самые чистые отправятся греться в его тепле, а осквернённые будут навечно заключены в преисподней.

— Я не буду спрашивать, почему ты рисуешь иконы Отца, но тебе стоит меньше думать про эту саакскую чушь, — подал голос Реджинальд, захлопнув лежащую перед собой книгу. — Тем более, если это калька с Божьего Порядка. Синегубые в чём-то правы, Бог-Отец существует, это верно. Но есть ещё и Бог-Сын, которым стал Кастус Дрейк, когда построил Первый Город. Но саакская мразь отрицает божественность Освободителя. Им претит наше стремление становиться лучше. Всё говорят, что Дрейк — Антихрист, и не может зваться Сыном. А Святой Дух, насколько нам известно, у сааксцев вообще отсутствует.

— Спасибо за лекцию, — буркнула Сабрина. — Я-то как раз религиоведение пропускаю.

— Елизавета, похоже, следует твоему примеру, — заметил Реджинальд. — Серьёзно, я здесь единственный, кто хоть чуточку интересуется Божьим Порядком? Аристократам, вижу, законы Господа не писаны?

— Кстати об аристократах, Реджи, — хихикнула Роуз, — а где твой патрон? Неужто ещё не очнулся?

Реджинальд тут же стушевался. Небольшого роста и слабой комплекции, Кински внушал благоговение каждому кадету Академии. Все знали, что маленький прыщавый пятнадцатилетний третьекурсник с сальными волосами переломает кости любому засранцу, посмевшему вякнуть что-то в его сторону. Управу он не мог найти только на Роуз, в которую, как считала Сабрина, тайно был влюблён. Роуз, как и Сабрине, уже стукнуло семнадцать, они были старше всех на четвёртом курсе, поэтому Реджи должен был понимать, что шансов у него никаких. Оказался он в их компании потому, что вечно таскался рядом с Дэниелом, и напоминал не друга, а телохранителя. Может, Кински втайне надеялся на покровительство Роско в будущем. Впрочем, то же могло относиться к Роуз и Сабрине.

Из-за несчастного случая на тренировке с зажигательными гранатами Реджи лишился зрения. Обожжённую часть лица Кински прикрывал непроницаемыми чёрными очками. Медцентр предоставил кадету бесплатные протезы глаз, но они казались настолько пугающе фальшивыми, что Сабрина не очень-то хотела видеть взгляд Реджи.

— Говорят, ты славно его отмутузила, — обратился Реджинальд к принцессе. — Стоило заходить так далеко?

Сабрина пожала плечами:

— Он сам начал. Я и не думала драться с ним.

Кински тяжело кивнул. Сабрина была уверена, что на Роуз он старался не смотреть, хоть его взгляда никто и не видел. Потом, повернувшись к Елизавете, продолжил тираду:

— Пожалуйста, не верь во всякую хрень, которую рассказывают синегубые голодранцы, живущие в пустыне и жрущие собственные экскременты. Хорошо?

— Во-первых, Реджи, после окончания войны мы обязуемся называть «синегубых голодранцев» сааксцами, — заметила Сабрина. — Во-вторых, большинство из них живёт в джунглях. И, в-третьих, технически мы тоже едим собственные экскременты. Смотри-ка, хоть в чём-то я умнее тебя.

— Есть огромная разница между тем, чтобы жрать своё дерьмо, и расщеплять продукты жизнедеятельности на атомы, чтобы затем использовать их для создания готовой к употреблению еды, — тут же педантично парировал Кински, поправив чёрные очки. С его волос посыпалась перхоть. — Как бы там ни было, Лиз, ты хоть знаешь основные постулаты их религии? Табу? Ты представляешь себе, что, по мнению этих говнюков, люди, имеющие аугментические протезы, отправятся в ад? То есть любой солдат, проливавший кровь во имя сохранности Первого Города и потерявший конечность на войне, будет гореть в дьявольских котлах всю оставшуюся бесконечность. Это же оскорбительно, чёрт возьми.

— Полегче, Реджи, — вмешалась Сабрина. — Она же ещё почти дитя. Послушай, Лиззи, скажи мне их имена, и я сделаю так, чтобы они больше к тебе не приставали, хорошо?

Елизавета отчаянно замотала головой. «Отличный знак, — с некоторым облегчением подумала Сабрина. — У сестрёнки всё-таки есть хоть какая-то гордость».

— Почему ты не хочешь моей помощи? Собираешься справиться с ними сама?

— Я не помню их имён, — пробормотала Елизавета.

«Приехали».

— То есть ты хочешь сказать, — стиснув зубы, сказала Сабрина, — что ещё даже не познакомилась с ними?

— Я усмотрел среди них Веру из Дома Сигурд, — раздался голос за спиной Сабрины. Девушка обернулась и увидела Грегори, тащившего под руку Дэниела. Из-под светлых вихров пятнадцатилетнего третьекурсника весело взирали на мир горящие серые глаза, тонкие, почти что женские губы растянулись в наглой улыбке. — Седоволосая такая, с вздёрнутым носом. Та ещё сука. Судя по всему, она у них заводила. Ещё была Ромита Кармайн и Солейл Фортескью.

— Почему ты не помог сестре? — холодно спросила Сабрина. Грегори аккуратно усадил Дэниела за стол, погладил бакенбарды, которыми так гордился, и сказал:

— Я не вмешиваюсь в разборки тринадцатилетних соплячек. Будто мне больше заняться нечем! И вообще, сестрёнка, я тащил твоего… нет, нашего друга, сюда.

— Спасибо, что помог, — произнёс Дэниел, растянув губы в улыбке. Кинув на Сабрину хитроватый взгляд, он послал ей воздушный поцелуй. — Ты хороший друг. И не слушай старшую сестру, от её «советов» потом бока болят.

Сабрина поймала себя на том, что с непреодолимой нежностью рассматривает синяки, которые оставила на лице Дэниела. Последнее время, когда Роско находился рядом, ей всё меньше и меньше удавалось себя контролировать. Сабрина отдала бы всё ради спокойной минутки, без чужих глаз, которую провела бы в крепких объятиях Дэниела. Он притягивал её как магнит железо, и принцесса начала побаиваться, что когда-нибудь не сможет сопротивляться.

Поймав её взгляд, Роско покраснел под синяками и начал фальшиво насвистывать.

— Да не благодари, — сказал Грегори, не обращая ни на кого внимания. — Ох, кишки Освободителя, как же жрать-то хочется.

— Попрошу больше не богохульствовать, — укоризненно заметил Реджи, махнув рукой в сторону Грегори. Хоть они и были одного возраста, Реджи казался бесконечно умнее брата Сабрины. — В конце концов, у нас за столом первокурсница, которая ничего не знает ни о Божьем Порядке, ни о вере в Отца. Дурной пример подаёшь. А вы, господа четверокурсники, подумайте о проблемах Елизаветы, а не о себе. Вы сами когда-то были такими.

— Хорошая речь, Реджи, — заметила Роуз. — Ещё бы ты на Отца так откровенно не срал, вообще была бы прекрасная. Ну и если бы помылся перед этим.

Реджи смущённо кашлянул, погладив сальные волосы. Прыщи загорелись алыми фонариками.

— Мы можем рассказать родителям девочек, что они над внучкой короля издеваются. Вот потеха будет, — сказал Грегори, с аппетитом уплетая зелёный «суп» и громко чавкая.

— Хуже придумать не мог? — оборвала брата Сабрина. — Кто будет слушать, как ябедничает внук короля? Лиззи должна сама дать им понять, кто здесь главный. Но… раз она не хочет помощи, сменим тему. — Повернувшись к сестре, девушка проворковала: — Скоро уже звонок, иди в кабинет. Но перед этим, будь добра, приведи себя в порядок. Не позволяй им видеть себя такой. И да, зря ты принесла шахматы, всё равно не успеем доиграть ту партию. Ты запомнила, где были какие фигуры?

— У меня в коммуникаторе фотка лежит, — тихо сказала Елизавета и, предвосхищая вопрос сестры, добавила: — В тот раз ты была за белых.

Сабрина кивнула.

— Надо окончательно закрепить их за собой, постоянно забываю, кем играла.

— Люблю играть за белых. Всегда нападаешь первой, — сказала Роуз. Елизавета робко засмеялась и засеменила в сторону туалетов. Дэниел хмыкнул:

— Принцесса, может не стоит её так опекать?

— Может и не стоит, — сказала Сабрина. — Но пока она не готова учиться, кто-то должен её защищать. Ну что, и нам пора идти.

Кадеты потихоньку рассасывались из столовой и, разбившись на мелкие группки, строем направлялись на занятия. Грегори и Реджи еле успели к своим, Роуз отправилась в медчасть, проведать остальных членов отряда Сабрины. Дэниела и принцессу, как офицеров, ждала последняя лекция по истории.

— Неудобно вышло, — усмехаясь, произнёс Дэниел, когда шаги остальных кадетов стихли.

Сабрина остановила друга, положив ему руку на плечо. Кисть задрожала, и девушка поспешила её убрать — одно прикосновение вызвала в ней такую волну эмоций, что она даже начала запинаться.

— Из-з-звини. Мне не стоило драться с тобой, — девушка взглянула на лангетку, покрывающую руку парня. — Ты ведь скоро поправишься?

— Нет, это ты меня извини, — улыбнулся Дэниел. В его голубых глазах на секунду промелькнула неизбывная тоска. — Я позволил гордыне взять над собой верх. Я подставил нашу дружбу под удар. И я прошу у тебя прощения. Такого больше не повторится. Ну что, принцесса, мир?

— Ещё какой, — ухмыльнувшись, Сабрина ткнула Дэниела пальцем в бок. — Ты дерёшься как девчонка.

Дэниел закатил глаза в притворном раздражении:

— Отец мне то же самое говорит. Идём, а то опоздаем.

Дэниел развернулся на каблуках и направился к кабинету. Сабрина тяжело выдохнула. Куда делся тот жизнерадостный паренёк, жаждавший знаний и славы? Казалось, всё его нынешнее поведение было лишь пародией, карикатурой на старого Роско. Будто он играл роль развесёлого юнца, а не был собой. Она ещё помнила, как буквально полгода назад Дэниел с энтузиазмом рассказывал, что отец дал ему целый отряд солдат и позволил с ними идти на подмогу полиции, бандитов валить. После первого же рейда вернулся другой человек. Яркие голубые глаза, будто излучавшие лунный свет, потухли, оставив лишь печаль и тьму, силившиеся казаться весельем и нахальством. В чертах лица Дэниела засела бездна смерти, которую уже оттуда никак не вычерпать. Сабрина чувствовала, как теряет друга.

Обиднее всего, что она любила Дэниела даже таким, вот только Роско об этом не знал.

***

Сабрина пыталась не уснуть: и всё же рухнула головой на сложенные руки — усталость после боевого экзамена брала своё. Урок военной истории вёл профессор Корр — самый скучный преподаватель всей Военной Академии. Говорил он тихо, монотонно, с придыханием, постоянно шевелил усами и делал такие длинные паузы, что студенты часто забывали, о чём вообще была речь. В День Победы на уроке истории могла обсуждаться только Саакская кампания — или же Вторая Священная Война, как её называли в официальных хрониках. Сабрине более чем хватило сентенций Кирстена, да и она бы предпочла ещё раз послушать о Первой Войне Домов, о восстании Карциусов или хотя бы об Освобождении. Но междоусобицы Семей интриговали принцессу больше, чем дела пятисотлетней давности.

Мама любила повторять, что Первая Война Домов изменила всё. Без неё Синдикат был бы совсем другим. Церковь металась между участниками, сомневаясь, кому отдать предпочтение; днями и ночами противники обвиняли друг друга в колдовстве, пойманных пленниц сжигали как ведьм. Постоянные стычки дружин, грабёж мирных жителей, массовые казни. Старый Город тогда затопило кровью. Но эта война закончилась больше четырёхсот лет назад, а сегодня был День Победы над сааксцами. Сабрина подняла голову, но её продолжало смаривать. К этому моменту максимум, что она могла сделать — это не захрапеть на весь кабинет.

Она проснулась, когда Корр поймал Патрицию Кляйн за просмотром «Сердца Освободителя» с коммуникатора.

— Вы можете идти. Я вас не задерживаю, — произнёс преподаватель. Патриция подняла на него скептический взгляд и осталась сидеть. Она, как и все кандидаты в офицеры в этом классе, выпускалась. Никто из выпускников в ближайшем будущем не увидит Корра. Крещение кровью позади, кадеты просолились и жаждали отдыха. Корр же был известен как самый безобидный инструктор, поэтому поведение Патриции у Сабрины удивления не вызвало.

Корр горестно пожал плечами.

— Всего-то десять лет назад эти ваши коммуникаторы использовались Эдемом для обмена тактической и стратегической информацией. Синдикат даже не надеялся заполучить технологию их производства. А сейчас вы используете их для просмотра фильмов. Ладно, понимаю ещё, если бы вы смотрели что-нибудь действительно интересное. Но здесь и так всё очевидно — Кастус Дрейк станет Освободителем, построит Эдем и принесёт себя в жертву, чтобы стать оком Первого Города. Что тут может быть нового?

— Лично я его из-за Шона Кейна смотрела, сэр, — ответила Патриция. — Что вы о нём думаете?

— Шон Кейн? Помилуйте меня, это худший актёр нашего поколения.

— Зато красивый. Кто лучше него смог бы сыграть Освободителя?

— Джека или Кастуса Дрейка? — вдруг спросил Корр.

— А в чём разница? — спросила Сабрина. Корр усмехнулся.

— Вот и вылезло ваше невежество, мисс Лоренс. Аристократы выше изучения религии, да? Божий Порядок утверждает, что Бог-Сын существует в двух ипостасях. Но только один из них стал Освободителем.

— Про Кастуса Дрейка не было ни слова. По фильму Освободителем был Джек, — ответила Патриция. Аудитория тут же недовольно заныла:

— Спасибо за спойлеры, Кляйн!

— Отличная работа, просто отличная! Я ещё не смотрел, блин!

— Сами же говорили, что там смотреть нечего! — огрызнулась Патриция.

Качая головой, Корр прошёл мимо Дэниела, не сводящего взгляда с доски.

— Эх, молодость. Поверить не могу, что мы выпускаем таких офицеров. Вы ведь вообще ничего не знаете о войне. Птенцы неоперившиеся. Как мне вас отпускать?..

Повернувшись к Дэниелу, учитель изрёк:

— Только ты и готов, Роско. По взгляду вижу, ты уже успел кое-чего повидать.

Дэниел не ответил, и Корр продолжил.

— Завтра вы отправитесь по своим частям, продолжать обучение. А я останусь здесь и буду молиться, чтобы как можно меньше из вас погибло.

Корр поник, а затем снова повернулся к Дэниелу.

— А я ведь служил с твоим дядей.

Сабрина разлепила глаза и с интересом уставилась на преподавателя.

— Прошу прощения, сэр? — промолвил Дэниел ледяным тоном.

— Кажется, его звали Джошуа?..

— Моего отца зовут Джошуа, — ответил Дэниел. — А вы говорите про дядю Дэвида.

— Эх, Роско, все вы так похожи — уж и забываю, кого как зовут… Мы вместе с ним участвовали в Саакской кампании.

«Ещё одна долгая лекция, прямо как с Кирстеном, — подумала Сабрина. — Сколько времени я знала инструкторов, о войне они не говорили».

А они жаждали поделиться и, будто видя, что кадетам плевать, начали изливать душу в последний день обучения. Предостережения и наущения, торопливо, обрывками, будто извиняясь. Слишком мало и слишком поздно.

— Я тогда ещё был всего лишь военным переводчиком, пытался взломать язык синегубых, — продолжал Корр. — Представляете, до сих пор никому это так и не удалось. У саакского нет постоянной основы. Он меняется, будто синегубые каждый раз изобретают новые правила и слова. Когда с переводами не сложилось, я плюнул на всё и ушёл в десантники.

Дэниел устало провёл ладонью по лицу. Корр, казалось, не заметил этого жеста. Его выправка вдруг стала по-военному строгой, взгляд приобрёл стальной оттенок, даже абсурдные усы преобразились во что-то угрожающее.

— Орлы! Настоящие сорвиголовы! Но круче Джейсона Клэя не было никого. Жаль, с полётами внутри Города не сложилось. Топлива хватало буквально на полчаса, да и для управления ранцем требовалась куча тренировок. Эдем одолжил схемы ручных пулемётов, но возникла новая проблема — боеприпасы эти малышки жрали как жирный ребёнок конфеты. Синдикат даже сейчас не может нормально использовать десантников в боевых операциях — слишком мало рекрутов постигают хотя бы азы вертикального боя.

Корр вздохнул:

— Десять лет. Как же быстро летит время. Прошла будто целая эпоха. А ведь тогда мы ещё думали, что ещё чуть-чуть — и все жители покинут стены Города, вздохнут полной грудью и увидят, наконец, настоящее небо вместо потолка Уровня. Но не срослось.

Инструктор сокрушённо покачал головой:

— Всё казалось таким большим снаружи. И неправильным. Шутка ли — я сначала подумал, что упаду в небо, если буду слишком долго на него смотреть. А потом началось. Во всех материалах говорят, что самым тяжёлым временем были первые четыре месяца. Мол, и джунгли мешали, и на ловушки вечно напарывались. Изнурительные марш-броски сквозь непроглядную зелень. Но всё это брехня полная, скажу я вам. Ну да, продвигались мы вглубь Союза, конечно, со скоростью улиток. Но когда начались бои за столичную область, я начал скучать по первым месяцам. Сааксцы бросали все силы, чтобы задержать нас в джунглях. В зелени у синегубых было преимущество внезапности. У нас же были Стражи, бомбардировщики, воздушная кавалерия, наконец. Выходцы Первого Города должны были быть самыми продвинутыми во всём мире. Но хрена с два нам техника помогла. Поначалу у нас были принципы. Не убивай того, не трогай этого. Но потом мы прочухали, что так войну не выиграть, и начали просто жечь всё. Уж спасибо Воительнице за это. Ведь что такое война? Политические поводы, идеологии, расовые теории — всё это чушь собачья. Просто группы людей выбирают, с кем они дальше будут жить и какими ресурсами распоряжаться. Всё остальное шелуха. Так что мелочиться? Как по мне, нет ничего лучше, чем сбросить пару тонн взрывчатки, а потом уже брать врагов готовенькими. Так воевали наши предки, а они знали толк в войне. Не то что эти чистоплюи. Наштамповали своих Стражей, отправили их на передовую и думают, что это поможет порвать сааксцев! Синегубые этих Стражей первыми убивать начали, ещё в джунглях. Прятали в зелени свои дурацкие священные зенитки, своими чудными штыками кололи, когда те подлетали. Сразу просекли, что без надзирателей часть «кузнечиков» просто обосрётся и сбежит.

— Кто, извините? — отозвался из глубины зала один из студентов.

— Пилоты воздушной кавалерии называли десантников «кузнечиками».

— Это почему же?

— Потому что благодаря прыжковым ранцам мы прыгали высоко и подыхали легко, — весомо заметил Корр. — Да, десантники могли парить и прыгать на короткие расстояния, хоть в джунглях это скорее мешало, чем помогало. Зато преследовать удирающего противника по воздуху — непередаваемое удовольствие. Но сааксцы предпочитали ангелочков снимать первыми, чтобы убить наше чувство превосходства. Дошло до того, что Эдем их вообще отозвал на какое-то время. Вот тут-то нас и накрыло круче всего. Всё произошло на восемнадцатом аванпосту. Я, твой дядя Дэвид и остальные ребята из 147-ой десантной роты держали оборону. Хах, легко сказать: «держали оборону». Топливо для ранцев очень быстро кончилось, так что дежурили как обычные солдаты. Днём-то ещё ничего — охраняй себе периметр, внимательно слушай, чтобы в кустах никто не шуршал. Красота. Только солнце уж больно сильно жарит, вечно пить хочется, а чем больше пьёшь, тем сильнее потеешь. Но ночью начиналось веселье. Каждую минуту приходилось осветительные ракеты запускать, устраивать переклички и рыскать фонарями повсюду. А вдруг где синегубый с кинжалом в зубах притаился? Ну да ничего, обещали, что скоро придёт подкрепление, оставалось ждать совсем недолго…

Сабрина с жадностью ловила каждое слово. Бросив быстрый взгляд на Дэниела, она увидела, что тот всё ещё прикрывает лицо руками. «Мог бы хотя бы притвориться, что интересно», — сердито подумала девушка и снова повернулась к преподавателю. Тот, казалось, совершенно забыл о том, что находится в классе, будучи поглощённым безраздельно захватившей его фантазией:

— Мы дождались. Конечно, чёрт возьми, мы дождались! А что ещё нам было делать?! В конце концов, мы были гордыми первенцами, плотью от плоти и кровью от крови Первого Города! Мы не могли просто взять, выйти в ночь и сказать рыскающим в джунглях демонам: «Всё, ребята, баста, мы сдаёмся! Вяжите, пытайте, делайте что хотите, только заберите отсюда!» Нет, мы были упорными сукиными детьми. Мы терпели. Не все, конечно. Были умники, уходившие по ночам в джунгли, пытавшиеся сбежать от навалившегося дерьма. Понятное дело, никто из таких ребят не вернулся. А мы всё ждали. Мы верили, что за нами придут… Всё это случилось за день до того, как прибыли наши. Всё как обычно — расставили часовых, устроили перекличку, кто-то пошёл спать, кто-то остался стоять на страже. Мне и Дэвиду выпало охранять выход на запад. Каждые несколько минут мы кричали своё имя и номер поста. Мы не поняли, что произошло, пока они не пришли за нами. В какой-то момент мы с Дэвидом просто обернулись и увидели их — кучу синегубых головорезов. И все без глаз. Слепцы, худые как скелеты, одетые в лохмотья и измазанные кровью наших мёртвых товарищей. Слепцы, что сумели перерезать весь наш лагерь, все сто пятнадцать человек, из которых сорок стояло на страже, при этом успевая откликаться вместо убитых! Я не верю в колдовство, в конце концов, эти времена мы уже пережили. Но иначе как рукой зла это нельзя было объяснить. Дэвид… да, Дэвид тогда не выдержал. Я помню, как он засмеялся тогда — резким скрипучим смехом. Потом упал на колени перед ними, не переставая смеяться, вытащил нож и…

— … проколол себе глаза.

Сабрина вздрогнула от неожиданности. Дэниел поднялся с места, сжав кулаки.

— Проколол глаза. Подтянул к себе ближайшего убитого, отрезал от него кусок и начал есть. Поэтому его сейчас и называют «каннибал Дэвид».

Преподаватель внимательно воззрился на друга Сабрины:

— Твой дядя спас меня. Я не сразу заметил, но он увидел. Этими безглазыми были наши друзья, ушедшие в джунгли. Их поймали синегубые и «просветили». Видишь ли, они считали, что раз мы не хотим видеть и слышать доводов, то глаза и уши нам не нужны. И наших бедолаг их лишили. А потом послали за нами. Дэвид понял, что если ничего не сделать, погибнем мы оба. И решил пожертвовать собой.

— Тем самым доказав, что он еретик. Предатель Божьего Порядка, — слова Дэниела были сухими и жёсткими, как наждачная бумага.

— Так и есть. Но он спас меня, Дэниел, — мягко ответил Корр. — То, что он сделал…

— Прошу прощения, — перебил его Роско и вышел из класса, грохоча подкованными сапогами.

Корр оглядел притихшую аудиторию. Выходка Дэниела произвела на многих неизгладимое впечатление.

— Я, конечно, наглая, но это совсем уже за рамки, — произнесла в возникшей тишине Патриция.

Корр пожал плечами и сказал:

— Что же, ребята, полагаю, на этом урок можно считать оконченным. Отпразднуйте сегодняшний день достойно и поблагодарите своих родителей, что они были стойкими в те времена. Главное — ничего не бойтесь.

Сделав паузу, Корр добавил:

— И попытайтесь остаться людьми.

Сабрина быстро побросала лежавшие на столе инструменты в сумку и выбежала из класса. По пути она натолкнулась на Роуз:

— Будь добра, закинь в мой шкафчик, — сказала принцесса, передав подруге свои вещи. Встретившись с укоряющим взглядом Роуз, девушка пожала плечами. — Я бы сама всё сделала, но мне кажется, что Дэниел сходит с ума. Надо с ним поговорить.

Роуз тяжело кивнула и закинула вторую сумку на плечо. Сабрина, обогнав её, побежала по коридору к лестнице. Сердце пулемётом стучало в груди, а тело неслось быстрее ветра. Нужно было перехватить Дэниела, развернуть и посмотреть в его дурацкие красивые глаза. «Что же с тобой случилось, дурачок?»

Внимание Сабрины привлёк шорох в тёмном углу. Ступая как можно мягче, она обошла лестницу и натолкнулась на Кирстена в расхристанном на груди мундире.

В руке командор держал флягу, от которой несло ядрёным алкоголем. Подняв мутный взор на Сабрину, Кирстен попытался спрятать пойло за спину.

— А, Лоренс! — с фальшивым весельем воскликнул он. — Что ты здесь делаешь?

— Я ищу Роско, сэр, — Сабрина тактично отвела взгляд. — Вы его не видели?

— Он наверх побежал, да с такой скоростью, будто там второе пришествие Освободителя будет, — Кирстен засмеялся. — Ты торопишься, кандидат?

Сабрине хотелось броситься вслед за Дэниелом, но по взгляду Кирстена поняла, что «да» будет неправильным ответом. Командор вдруг показался ей совсем прозрачным, простым и одновременно очень близким. Кирстен выглядел как человек, которому отчаянно нужен собеседник. Сабрина покачала головой, и командор благодарно кивнул. Закинув голову, он приложился к фляге. Пил командор профессионально, жадно делал глоток за глотком, словно страдающий от жажды путник.

Или зверь, не напившийся крови.

Сабрина терпеливо ждала, наблюдая, как двигается кадык на шее Кирстена. Отлипнув от фляги, командор заговорил:

— Ты завтра уйдёшь в мир. А я останусь здесь. Господи… Что же я делаю?

— Всё в порядке, сэр, — искренне ответила Сабрина. — Я никому не скажу.

Кирстен благодарно улыбнулся. В его глазах застыла невысказанная мысль, затем он отвернулся и заговорил:

— Я медик по образованию. Не солдат, и никогда не думал, что им стану. Но тогда же всех студентов Медцентра загребли на фронт. И я попал к ней. К твоей матери.

Кирстен устало потёр глаза и убрал флягу. Пошатываясь, он подошёл к Сабрине и резко дыхнул на неё. Принцесса лишь зажмурилась, не сдвинувшись с места. Командор улыбнулся и продолжил:

— Мы ходили с Анорой зачищать джунгли. Не имея ни карты местности, ни нормальных ориентиров: лишь стволы, жратва, да боеприпасы. И когда начиналась стрельба, только Анора не теряла хладнокровия. В этом смысле её экзамен гениален. Это чувство беспомощности, когда абсолютно всё выходит из-под контроля — его надо испытать. Отсюда и рукопашка. Хотел я быть таким же безжалостным, как она, но сейчас понимаю — не смог бы. Я всё-таки врач.

Командор вдруг рассмеялся.

— Я спать-то нормально всего месяц назад начал. Не доверял гипнотическому внушению, а потом плюнул. Подумал, что я теряю? И намного проще стало. А вот Анора… Боюсь представить, что в её голове творится. К концу войны она, конечно, размякла. Пощадила защитников Караса. И знаешь, зря. Я не сторонник жёстких методов, но они готовы были умереть за Отца. Видишь эти шрамы? Я их получил потому, что сааксцы верили в своего Бога до конца, а мы нет. А на войне полумеры просто опасны.

— Сааксцы ведь были бездумными фанатиками, — ответила Сабрина, желая поддержать разговор. — Какой толк от таких солдат?

— Дело не в бездумности. Они верили, а потому отдавались войне — и выживали. Мы полагались на себя — и погибали. Я так же забивал себе голову лишними мыслями, пока не понял, как всё просто. Всё в Его руках. И жизнь, и смерть. — Взгляд Кирстена стал кристально чистым, и Сабрина по-настоящему испугалась. — Сааксцы считали себя правыми и убивали без лишних промедлений. А мы взвешивали и анализировали каждый шаг, думали о гуманности. Если бы больше наших парней просто сражалось за Освободителя, без лишних мыслей, мы бы победили с меньшими потерями. Мы должны были стать животными. Мы должны были деградировать, чтобы стать лучше. Воительница знала это и взяла кампанию в свои руки. Мы бы так и продолжили терять людей, если бы не она. После всего, я всё-таки ей благодарен. Твоя мама понимала, что это за война и готова была рвать врага до последней капли крови, без пощады. Но в итоге не смогла довести дело до конца, когда оставалось совсем чуть-чуть. Я её не виню. Никто из нас не винит.

Кирстен посмотрел на руки, будто не узнавал их.

— Знаешь, что твоя мама как-то сказала нам? — Он растягивал слова, будто готов был запеть. — «Женщинам не место на войне».

— Я не верю, — тихо сказала Сабрина.

— Так и было. Я же говорю! Сегодня дело уже не в силе, достаточно пары имплантатов — и всё окей. Но тогда их нужно устанавливать всем девкам. Эволюционная прошивка, Лоренс! Мужики инстинктивно будут защищать женщину, какой бы крутой она ни была. Воительница доказала нам это. Каждый из нас был готов умереть за неё. Представь себе, каждый. Если бы её не стало… хуже того, если бы её схватили сааксцы, убили, изнасиловали, сделали из неё показательный пример — представь, как бы это ударило по морали. К убитым парням быстро привыкаешь. К женщинам… Нет, мы не готовы к абсолютному равенству, что бы мы из себя ни строили. Чем дальше женщины от фронта, тем спокойнее. Всем.

Сабрина огляделась. Других кадетов не было видно. Хорошо, может ещё удастся избежать скандала.

— Сэр? Сэр, я думаю, вам лучше вернуться к себе. Вам нужно отдохнуть.

Кирстен поднял слезящийся взгляд на девушку. В его глазах рождалось что-то страшное.

— Я ведь любил её, Сабрина, — сказал он заикающимся голосом. — Любил её. Ты ещё не родилась, а я уже хотел быть с ней. У нас бы всё получилось! Чёрт, да я мог бы быть твоим отцом! Но она выбрала этого придурка Дерека Ноттингема. Почему? Почему?! Я спрашиваю! Отвечай!

Сабрина размахнулась и дала командору пощёчину. Тот помотал головой, сделал два шага назад и огляделся, будто вспомнил, где находится. Уставившись на Сабрину, он буркнул:

— Что стоишь, кандидат?

— Ничего, сэр. Иду наверх.

— Ну, так иди, куда шла, — пробормотал Кирстен и, придерживаясь за стену, двинулся к офицерскому корпусу. «Надеюсь, у него остались таблетки от опьянения, — подумала Сабрина и двинулась на четвёртый этаж. — С чего такая откровенность? Или я так напомнила ему маму? Хотя, какая разница. Нужно найти Дэниела».

Как принцесса и предполагала, тот отирался возле двери на крышу.

— Хочешь заглянуть наверх? — поинтересовался он, потирая лангетку. — В честь старых времён?

Сабрина не стала возражать.

Крыша с площадкой для прогулок казалась пережитком прошлого, странным атавизмом, назначение которой Сабрина никак не могла постичь. Возможно когда-то, когда человечество ещё постоянно видело над собой небо, в подобном был смысл. Когда можно было гулять, вдыхая свежий воздух. Когда на весь город была пара небоскрёбов, а остальные здания ютились у их оснований. Сейчас многоэтажки по пять сотен метров с огромными неоновыми рекламами занимали одну шестую часть Уровня. Выше была только Башня Правосудия. Дома по тридцать-сорок этажей на их фоне казались букашками. Одни здания постепенно переходили в другие, не прерываясь и постоянно ветвясь. Стоящие отдельно дома были больше капризной прихотью богатых хозяев. Мама говорила: «Хочешь крепкую оборону? Строй город как форт!» Конечно, не ей ведь ездить кругами, пытаясь добраться до работы в час пик. Зато экстренным службам такая планировка только помогала — в каждом жилом блоке обязательно был филиал Медцентра с парой дюжин врачей-профессионалов, а также все бытовые инстанции, вроде ремонта утилизаторов.

Сабрине Четвёртый Уровень всегда казался одной большой многоэтажкой — с умственно отсталыми братьями на окраинах. На крыше небольшого дома могла быть футбольная площадка, которая соединялась с зданием повыше. То, в свою очередь, в качестве венца имело кафе или небольшой искусственный парк. И так далее, и так далее. В самом низу располагались дороги и магистрали для автомобилей. Люди почти не ходили по улицам, предпочитая путешествовать по мостикам от здания к зданию. Совсем маленькие здания чаще заселяли окраины.

Сабрина вздохнула. Как жили предки без монорельса и автомобилей, если даже с ними приходится долго возиться? Использовать вертолёты, оставшиеся с войны, оказались очень плохой идеей. Ладно бы ещё криворукие пилоты, норовящие влететь в жилое здание. Старый Город вообще не был рассчитан на воздушный транспорт — потолок на это недвусмысленно намекал. Да и у вертолётов была дурная привычка сдувать людей, пролетая мимо мостов. В общем, не выгорело.

Вся надежда на фабрику Гефеста — может её инженеры смогут что-то сообразить или выпросить у Эдема. Тем более, самолёты и вертолёты для войны подарили именно хозяева рая.

Сабрина иногда думала, как так всё получилось. Книги Библиотеки вещали о других временах. Когда чудеса технологий валялись чуть ли не на каждом шагу, когда человек имел всё, что только пожелает. Но случилась война. Люди были вынуждены скрыться в Городе. Из остатков чудес они отгрохали Эдем и медленно начали регрессировать. Тем не менее, сколько Сабрина помнила, Старый Город всегда был громким, шумным и ярким, словно артист в последнем турне перед пенсией. Такого трудно назвать отсталым — консервативным разве что. Люди не ходили по одному, а плыли потоками. Машины ревели, надрывая двигатели и кашляя ядовитым дымом, который тут же высасывался системами вентиляции Города. Иногда всякие чудики запускали в воздух летающие фонари, остававшиеся под потолком багровыми точками. Энтузиасты часто расстреливали их из дальнобойных винтовок, от скуки или азарта. Дэниел называл это место живописной помойкой. Сабрина называла его домом.

Юноша воздел вверх правую руку, широко расставив пальцы. Со стороны казалось, будто он пытается поймать свет круглых ламп под потолком Уровня. Роско произнёс:

— Мой отец сказал, что принц Уильям давно не появлялся при дворе. Что с ним?

Сабрина вздохнула.

— Мы старались держать это в секрете. Мой дядя исчез. Мать из-за этого последнее время сама не своя. Мы и так редко с ней встречались, а теперь совсем не видимся.

— Хорошо, наверное, когда у тебя есть мать, — странным тоном протянул Дэниел, продолжая смотреть вверх сквозь пальцы. — Я свою совсем не помню. От неё даже фотографий не осталось.

Сабрина напряглась.

— Ты никогда о ней раньше не говорил.

— Отец сказал, что она ушла почти сразу, как родила меня, — продолжал Дэниел как ни в чём не бывало. — Моей кормилицей была тётя Полли, сестра отца. Год назад она погибла в автокатастрофе вместе с сыновьями, а отец даже не потрудился прийти на похороны. Она умерла и про неё все забыли, будто её и не существовало. Забыли все, кроме меня.

— Дэниел, нам надо с тобой поговорить, — настойчиво произнесла Сабрина.

— А мы разве сейчас не говорим? — юноша резко развернулся и подмигнул девушке.

— Ты стал… другим. Сильно другим. Что за муха тебя укусила? — девушка выдавила нервный смешок.

— Сабрина, как люди могут постоянно умирать, если Эдем обещает бессмертие? — Дэниел сжал кулак. Казалось, он совсем не слышал принцессу.

— Бессмертие нужно заслужить.

Дэниел невесело усмехнулся.

— В детстве я хотел стать инженером. Тетя Полли специально завела у себя дома филиал Библиотеки, лишь бы я что-то читал. Подумай — всего-то десять лет назад ничего этого не было. Ни коммуникаторов, ни лангеток, ни нормальной аугментики. Технологии дарил Эдем, а за это мы готовы были ноги лизать. Война нас спасла, а не своя голова. Мудаки из группы 838 людей до смерти мучили, чтобы Синдикат потом встал на ноги. А я тогда ничего не знал. Листал страницы, смотрел картинки и думал, как стану инженером. Буду на фабрике Гефеста работать, нести свет технологий в невежественный мир.

Роско опустил глаза.

— А потом загремел в Академию.

— Дэниел, я… — начала Сабрина, вспомнив, как отмутузила друга, но Роско поднял ладонь и остановил её.

— Не заморачивайся. Результаты экзамена для меня пустой звук. Это не больше, чем игра. Отец хочет сделать из меня солдата, сама знаешь. Достойного наследника Дома Роско. Я смутно, но понимаю его. Вот только полностью следовать его воле? Да ну, бред. Пару-тройку лет отслужу, пока он не поймёт, какой из меня паршивый офицер, а затем пойду, наконец, своей дорогой.

— Паршивый офицер? — засмеялась Сабрина. — Да у тебя одни из самых высоких показателей в Академии! Я сплю и вижу, как бы тебя нагнать!

— Да ты просто слишком муштруешь своих девчат, — Дэниел улыбнулся как кот, нализавшийся молока. — Я своим сказал: тренируемся три раза. Больше просто нет смысла. Они должны сами рваться заслужить хорошие места. Что же мне ещё, заставлять их? А, принцесса?

— И то правда, — кивнула Сабрина.

— Я считаю, что выбор мы должны делать свободно. Не под давлением. Без обид, но твой дед всё делает не так. Служить короне мне кажется преступлением.

— Какой ты нежный мальчик, — прыснула Сабрина.

— Посмотри сама — людям дают не выбор, а иллюзию выбора. Либо ты вкалываешь годы в Приюте и получаешь гражданство, либо идёшь в солдаты. Мне это всё претит. Извини, принцесса, но армия не для меня.

— Но как же твоё обещание? — чуть не вскричала Сабрина. Её вдруг затрясло от страха разлуки. Если Дэниел уйдёт из армии, они могут больше не пересечься. В Вооружённых Силах шансы остаться рядом были намного выше. Только присутствие Роско сделало её дни в Академии такими приятными. — Год назад, на этой крыше, ты сказал, что не бросишь Академию. Что мы друзья до конца и не разбежимся, даже если нас распределят в разные места. Ты не можешь так поступить… я…

— Сабрина, речь о другом. Академия — просто игра. Но не армия. Там и убить могут. А я просто… чёрт, я просто боюсь умереть. Мне не стыдно признаться. Мне нужно попасть в Эдем. Я не хочу быть забытым всеми, когда мои вещи и тело сунут в утилизатор.

Как никогда Дэниел показался принцессе беззащитным. Она хотела броситься к нему и, наконец, рассказать о своих чувствах. Но не могла. Не имела права подвести их дружбу. Да и что скажет мать? Что скажут остальные? Она принцесса, её впереди ждёт успешное замужество. Брак с Роско не принесёт никакой выгоды — они и так верны короне.

— У тебя ещё есть все шансы. Если уж сестра Роуз достигла Эдема, то чем ты хуже?

— Надеяться на лотерею не в моём вкусе.

— Тогда докажи, что ты достоин! — Сабрина начала сердиться. Меланхоличное настроение парня определённо действовало ей на нервы. И ей очень, очень не хотелось отпускать Роско. — Да забудь ты об Эдеме! Мы вышли во Вне. Мы снова развиваемся.

— Мы растём вширь, а не вверх, — с лёгкой горечью промолвил Дэниел. — Мне не нужно Вне. Я хочу постичь чистоту Откровения. Я хочу полностью окунуться в этот поток энергии и никогда его не покидать. Я хочу стать бессмертным.

Сабрина незаметно посмотрела на друга. Юноша устремил свой взгляд вдаль, словно пытаясь рассмотреть скрытый за зданиями горизонт.

— Это будет сложно, учитывая твоих родственников, — заметила Сабрина. — Церковь не захочет иметь дел с близкими еретиков.

— Достаточно одной паршивой овцы, чтобы испортить репутацию всего стада. — Дэниел вздохнул. — Роско всегда были цепными псами короны. Мы раз за разом доказывали ей свою верность…

— К чему ты ведёшь?

— Может, когда ты станешь королевой, сможешь для меня что-нибудь сделать?

— Это не моё дело, — отрезала Сабрина, но тут же смягчилась. Посмотрев Дэниелу в глаза, она почувствовала, как для него важен её ответ. — И потом, сам знаешь, наши отношения будут регулироваться кучей дебильных правил. Если церковь не собирается тебя подпускать, то ты должен простить дядю. Нет смысла ненавидеть его. В конце концов, он наверняка действовал из лучших побуждений…

Лицо юноши искривила злая, саркастичная ухмылка:

— Если бы он проколол себе глаза и попробовал мясо мертвеца, чтобы спасти сослуживца, я бы ничего не имел против. Но Корр не стал ведь рассказывать всю правду, верно? По его словам, дядя пожертвовал только зрением и репутацией. Но ведь помощь прибыла не сразу. Корра оставили, потому что дядя ушёл с теми подонками. Солдаты нашли его только через полгода, в небольшой саакской деревне, когда Карас уже взяли, а наши уходили домой. Синегубые там сочувствовали партизанам, помогали им едой, предоставляли новых бойцов — всё ради победы Союза, который уже успел проиграть. Так получилось, что один из солдат натолкнулся на старую хибарку, где держали пшеницу. Там он нашёл моего дядю. Сааксцы сразу же защебетали, что это местный слепой пьяница, чудила, не стоит на него обращать внимания.

— Но ведь саакский язык так никто и не сумел расшифровать?

— Отец всегда говорил, что эти сукины дети научились нашему языку за какую-то пару месяцев.

— Что же, значит, твоего дядю взяли в плен, — сказала Сабрина, но Дэниел отчаянно замотал головой.

— Дядя сам подошёл к солдату и начал доказывать, что он всего лишь заложил чутка за воротник, вот и всё. Но тот увидел, что у «пьяницы» не саакские черты лица, и вызвал командира. Синегубые пересрались и начали стрельбу. В итоге, нашим пришлось вырезать всю деревню. Говорят, что когда дядю затаскивали в вертолёт, он плакал и вырывался. Сабрина, он до сих пор не поставил себе замену глаза. Он вообще отказался от аугментики. А знаешь почему? Да потому что их долбаная религия запрещает осквернять себя машинами! Это же противоречие Божьему Порядку — и, тем не менее, мы приняли не только дядю, но и сааксцев в наше общество. Всё совсем не так должно быть.

— Не мы это выбирали, — попробовала возразить Сабрина. — Эдем принял решение за нас. Если бы у моего деда спросили, что делать, он бы ответил: «Вырезать их всех». Король недоволен нынешней ситуацией так же, как ты, но не может пойти против воли Эдема.

— Синдикат и Эдем… — произнёс Дэниел. — Не можем существовать друг без друга, но не можем и спокойно жить друг с другом.

— Может быть, это временная мера. Нужно дождаться, когда сааксцы окончательно примут наш стиль жизни, чтобы ими можно было спокойно управлять.

Сабрина встала, отряхнулась и махнула рукой в сторону двери:

— Как бы там ни было, сегодня День Победы. Я хочу отпраздновать его на полную катушку.

Дэниел не сдвинулся с места. Тогда Сабрина пустила в ход свой главный козырь. Взяв Роско за воротник, она притянула парня к себе, закрыла глаза, и поцеловала. Его разбитые губы отдавали железом и кровью, и девушке это нравилось. Её сердце заколотилось как бешеное. Взяв ладонь парня, она положила её себе на грудь. Плевать на правила. Плевать на чужое мнение. Принцесса перестала себя контролировать. И ощущение свободы было прекрасным.

— Давай, — прошептала она. — Вперёд. Пожалуйста. Я хочу этого.

Через секунду она почувствовала, как Дэниел её отталкивает.

— Что ты делаешь? — шикнула на него Сабрина, но взгляд Дэниела сказал всё.

— Я не могу этого позволить, — мягко произнёс Роско. — Ты — принцесса, я — твой цепной пёс. Это единственные отношения, на которые способны наши Семьи.

Размахнувшись, Сабрина попыталась вмазать Дэниелу, но тот перехватил её кулак, разжал и притянул к себе.

— Ты сама знаешь, что я прав.

Сабрина хотела оттолкнуть его, но ей было слишком тепло в объятиях. Хотелось, чтобы это ощущение продолжалось вечно. Всё же, она нашла в себе силы выдавить:

— Ты даже не хочешь попытаться? Так боишься за свою репутацию?

— Нет. Боюсь за тебя.

Сабрина посмотрела парню в глаза. Маска спала. Роско источал одну лишь боль и тоску.

— Извини, принцесса, — на его лице возникла очередная неживая улыбка. — Старого Дэниела уже не вернуть.

«Всего полгода назад ты бы был согласен на всё. Но не теперь».

— Это всё из-за карательного отряда? — спросила Сабрина.

Роско молча кивнул. Принцесса представила, как ей придётся убивать людей. Она так рвалась стать солдатом, заслужить уважение в глазах матери, что позабыла о главном — ей придётся отбросить человечность.

— Всё… всё образуется, — она погладила Роско по голове. Еле удерживаясь от слёз, она добавила: — Поверь мне. Время ещё есть. Может, ты даже успеешь отрастить обратно кудри, которые я так любила.

— Если прикажешь, — ответил Дэниел и взгляд его потеплел. Сабрина улыбнулась в ответ.

«У нас с тобой ещё есть шанс, дурачок», — подумала девушка.

Неожиданно зазвонил коммуникатор. Щёлкнув кнопками на передней панели, Сабрина вывела трёхмерное изображение в пространство над циферблатом. Маленькое чудо: её модель превосходила по параметрам любые другие коммуникаторы. Даже у самых толстых денежных мешков такого не было. Для их моделей разговор в реальном времени, прерываемый помехами, становился пределом. Сабрина же наслаждалась возможностью видеть собеседника, проецируя его изображение в виде трёхмерной голограммы. Кроме её коммуникатора и коммуникатора матери на такое были способны только стационарные терминалы.

Через пару секунд помех перед Сабриной возникло взволнованное лицо Воительницы Аноры.

— Сабрина? Сабрина, ты меня слышишь? — на заднем плане стоял странный треск. Сабрина не могла найти его источник.

— Да, слышу! Что случилось?! — ответила принцесса. Всплыли в памяти слова Кирстена о матери, а следом полезли страх и неловкость. Но сейчас явно не время обсуждать прошлое.

— Сабрина, малышка, извини, что не позвонила раньше. Я хотела… — изображение затряслось, женщина прикрыла лоб рукой и пригнулась, покинув пределы проецирования. В кадр попал стоящий спиной солдат, стреляющий из винтовки. Сабрина затряслась.

— Мама! Мама, что с тобой? Где ты находишься? Что происходит?

— Сабрина, хватай Елизавету и Грегори, идите к Пятнадцатому Сектору и спускайтесь на Пятый Уровень!

— На Пятый Уровень? Мама, что ты говоришь?!

— Дочка, просто сделай, как я прошу! — голос матери перекрыло стаккато выстрелов. — Я потом расскажу тебе всё! И помни: я люблю тебя!

— Леди Анора! — на заднем плане заорал солдат. — Быстрее сюда, у нас раненые!

Передача прервалась. Сабрину охватил холод. Она посмотрела на Дэниела. Несколько секунд девушка не могла вымолвить и слова.

— Возьми себя в руки, — произнёс Дэниел. Происходящее его будто совсем не смутило. — Она сказала тебе забрать сестру? Так беги и найди её!

— Пятнадцатый Сектор, — прошептала Сабрина. — Это же площадь Освобождения! Но там нет технических ходов!

— Я за преподавателями, — оборвал её мысль Роско, открыл дверь и побежал вниз. Сабрина бросилась следом. Тут-то её и настиг первый взрыв.

Пол вздрогнул под ногами так сильно, что она не удержалась и упала. За первым последовал второй, за вторым третий — и так до десятого. Казалось, грохоту не будет конца. Сабрина закричала, пытаясь перекрыть надвигающийся на неё гул, но он не прекращался. Всё оборвалось так же внезапно, как и началось.

Кричали люди, выли сирены, несколько зданий горели. «Как же так, — думала Сабрина. Это всё сон. Всё это не реально. Почему… почему так влажно?» Посмотрев вниз, девушка поняла, что обмочилась.

Прошло, наверное, две или три минуты, прежде чем она пришла в себя. Ей хотелось сесть, обхватить колени руками и зарыдать от происходящего. Тренировки с оружием, занятия по тактике, стратегии и рукопашному бою не готовили её к всепоглощающей реальности момента, когда жизнь и смерть разделяет тончайшая грань. Казалось, даже воздух давил на неё.

Вот что сломало Дэниела.

Эта мысль мгновенно поставила всё на место. Вскочив, Сабрина дёрнула на себя дверь, чуть ли не скатилась по лестнице и побежала в сторону класса Елизаветы, расталкивая паникующих кадетов. Но до того как она успела достигнуть первого пролёта, над головами раздался зычный голос командора Кирстена:

— Всем оставаться на своих местах! Построиться по отрядам! Кандидаты, ко мне!

У Сабрины словно сработал рефлекс на повиновение командам. Она немедленно двинулась к Кирстену, позабыв об испорченной одежде. Рядом с командором словно из тени вырос Дэниел.

— В нескольких Секторах прогремели взрывы, — сказал он. Сдвинув брови, Дэниел продолжил. — Нас отправляют на помощь войскам. Это была не просто террористическая атака. Сабрина, началась война.