Невозможность шестая

Невозможность шестая:

Не двигайтесь — будет, как было…

Все вернется, ты вывесишь вновь

Два флага своих — печаль и любовь.

Пройдет семь часов или семь веков.

Будет все то же — печаль и любовь.

У самой чистой травы нет корней,

У самой чистой реки нет берегов.

«Пикник»

Убежище 18.09.20… 19.43

Князь после долгих раздумий предложил ехать на другую квартиру. Вёз нас, естественно, Рашпиль. Где-то позади, всегда видимая за одной-двумя машинами, моталась «Нива» Пака. Кроме нашего руководителя в ней сидела парочка подготовленных и натасканных на охрану ребят. Сопровождение. А где-то впереди уже обыскивали райончик квартиры Князя ещё человека четыре из той же конторы.

Сидя на заднем сиденье, я полуразглядывала-полуощупывала вещи, купленные для меня Виком. Пак позаботился — после поминок приказал съездить накупить шмоток, в которых Акуе не будет стыдно появляться на люди. На самом деле, не так уж и важно, в чём я… Важнее, как я себя осознаю. Но Пак всё-таки прав. Поскольку Акуя — это уже даже не совсем я, это некий образ, который необходимо поддерживать. Только с ребятами я могу себе позволить быть самой собой.

Находясь в предвкушении переодевания в вещи нормального размера, даже не особо заботилась смотреть на ценники. Тем более что разглядеть их при моём нынешнем состоянии было затруднительно. Глазки болели, и, некоторое время напрягая их, приходилось прикрывать веки и давать роздых. Пока один из ценников нахально не вылез на глаза в самый неподходящий момент. Замечательная тёплая синяя рубашечка с начёсом оказалась на такую сумму, что, невольно присвистнув, я взялась перетряхивать кучку, уже чётко сосредоточившись на ценниках. Числа плыли перед глазами, но не настолько, чтобы ошибаться в количестве нулей после первой цифры. Офигеть! Интересно, где Вик ухитрился всё это взять? В бутике? Однозначно, решив, что выбрать вещи, исходя из требований Пака, в обычном магазине нереально, он начал мотаться по таким местам, что мне страшно их себе представить. Я-то предпочитаю обычные магазинчики, рынки, даже секондхэндом не гнушаюсь. Но, стоит признать, что Вик сделал всё возможное и невозможное. Передо мной были вещи именно того характера, который мне нравился. Мой любимый цвет, мой любимый размер. Джинсы, рубашки, джемпера, куртка, нижнее бельё и даже носки… Вик позаботился обо всем, основательно подойдя к вопросу. Всё подобранно со вкусом. Со вкусом, положенным «великолепной Акуе»…

Когда подъехали к дому, по распоряжению Пака остались сидеть в машине. Из «Нивы» выскочили двое-из-ларца-одинаковых-с-лица. Ребятки сами себя шире в плечах. Рванули в подъезд… Вышел только один, да и то минут через десять — по-видимому, обнюхали всё. Вот, по идее, должна быть глубоко признательна этим ребяткам за то, что сейчас своими головами рискуют они, а не я, но нет этого, вместо благодарности лёгкое неудовольствие, что вынуждена доверять себя вниманию и навыкам каких-то узколобых представителей мужеского пола. И понимаю, что не этично, но поделать ничего с этим не могу. Ну, не нравятся мне наёмники, и всё тут!

Чуть позже на сотовый Игоря позвонил Пак и разрешил двигаться.

— Вещи оставь — занесу, как машину поставлю, — бросил через плечо Раш. Было хорошо видно, что он в серьёзном напряжении. Князь вышел из машины молча и стремительно. Поскольку я копалась, вылезая, подхватил меня под локоть и живо затолкал в подъезд, держась за моей спиной. Снайперов опасаются?

Квартира оказалась на третьем этаже. Массивная металлическая дверь создавала впечатление сейфа. Дверь была прикрыта, но не заперта. В квартире сидел второй из ребяток Пака. Кивнув Князю и перебросив ключи, вышел. Игорь основательно запер дверь и, оставив меня раздеваться, нырнул в комнату. Начал производить планомерный «обнюх» своего жилища. Мне только пару минут спустя стало понятно, что мы приехали в настоящий дом Князя — тот, где чаще всего он жил, тот, куда, словно в святая святых, не допускались женщины. Я, при нынешних обстоятельствах, оказывалась исключением.

Разделась и почти на цыпочках прошла на кухню. Кухня — это единственное место в любой квартире, где могу чувствовать себя свободно. Поставила чайник и забилась в дальний угол. От кофе сейчас никто не откажется, а здесь, впритык к плотно занавешенному окну, я не буду мешаться. Закрыла глаза, давая им отдых. В дверь постучали условным стуком. Тук-тук, тук, тук-тук. Пак и Рашпиль. Князь открыл сам. Через пять минут ребята уже сидели возле меня. Молча. Рашпиль по давней привычке раскачивался на стуле, Пак набивал трубку. Ждали — чайник и Князя.

Князь зашёл в кухню минут десять спустя. За это время успел сбросить где-то замызганную, порванную и окровавленную куртку и влезть в спортивные брюки. Почти одновременно с его приходом закипел чайник. Махнув мне рукой: мол, сиди, сам справлюсь — хозяин занялся приготовлением к ужину. Смотря, как он мечет на стол чашки, ложки, блюдца и прочие причиндалы, вздрагивала от предощущения внутреннего взрыва. Князь был раздражён. Наконец, на столе появилось всё, и Игорь сел.

Разлили. Молча помешивая горячее с сахаром, хмурились…

Пак заговорил первым:

— Ладно. Не взяли — и чёрт с ним! Хотя бы определились, что этот фрукт не из простых и явно следил за нами.

— Слишком уж явно следил, — хмуро подтвердил Рашпиль.

— И слишком явно не из простых, — также хмуро продолжил Князь.

— Ты с ним общался наиболее тесно, Игорь… Что скажешь?

Князь вытащил сигарету и закурил. В этот раз от Мишки не было никаких замечаний. Видимо, посчитал, что пережитого за одни сутки товарищу уже по горло и можно позволить послабления для больных лёгких.

— Воин, — резко бросил Игорь. — Не больше и не меньше. Ушёл от нас свободно. Легко дождался, когда его возьмут в клещи, и спокойно сдёрнул. Да и потом тоже… Уровень чувствуется.

— Он тебя положил? — влезла я. Некрасиво, конечно, напоминать мужчине о таком, но я временно оставалась без зрения совсем, поэтому выпадала из осознания происходящего. Да и сейчас мир весь словно чёрно-белое кино с редкими проблесками цвета.

— Да, — скулы Князя побелели. — Не особо даже запотев.

— О чём вы говорили? — Это было не праздное любопытство, может быть, потому никто не останавливал меня, а Князь честно отвечал.

— Я спросил: «Привет, ты по чью здесь душеньку?», он ответил: «Привет, явно не по твою»… Я сказал: «А чего бы нам не побеседовать по душам в сторонке»? Он спросил: «О чём?», я ответил: «О девочке одной». Тут Раш подошёл к нему сзади, чтобы свалить с мотоцикла, а он выжал газ и ногой врезал мне под-дых…

— А дальше?

— Дальше я прыгнул в джип к Рашпилю, и мы рванули за ним. Гонки были недолгими — Раш же превосходно знает город. На одном из перекрёстков он сказал, что дальше мотоциклисту деться будет некуда — там поворот и тупик, и предложил вариант, что он продолжает его гнать на машине, а я если через пару заборов перелезу, то вполне его в тупичке смогу остановить.

— И как? — А вот это уже просто любопытство, поскольку итог я знаю — Князя хорошо приложило, да и Раш, когда их догнали остальные, был без сознания. Обоим досталось крепко, хотя и без членовредительства.

— Так и получилось. Когда я вылетел в тупичок, этот гад только что туда въехал, остановился, начал искать выход, чтобы вместе с мотоциклом. Но там бетонные заборы стройки и дома. В общем, угол. Ну, а тут я… на него попёр. Он мотоцикл бросил и ко мне. Схлестнулись. Хрен его знает как. Скорость такая… Я так только раза два в жизни махался. Просто потерялся в том, что происходило. Ну, он меня и приложил затылком о забор. Я упал, сознание тухнуть стало, заметил только, что джип Раша подъехал.

— Со мной он тоже долго не возился, — передёрнул плечами Шамиз. — Я только из машины выскочил и к нему. А он — маму его за ногу! — меня подхватил, и я обрушился где-то далеко за ним, влетел в стену дома.

— Когда он садился на мотоцикл, я смог подняться. Снова бросился, — Князь закрыл глаза, запрокинув голову, откинулся на спинку стула. — Он предупредил, что-то вроде: «Мужик, не лезь — целее будешь»! А потом мы снова сцепились. Он мне руку мог сломать — взял на контроль и бросок. Но не стал — выпустил… Потом уже, когда вторично свалил с ног, навис надо мной. Убить мог… Не стал. Только вырубил.

Князь замолчал и потянулся за второй сигаретой. Сказанное им не укладывалось в нарисованную ранее картинку безжалостного врага. Или этот человек имел только одну цель — меня? И все прочие были лишь досадной помехой, нуждающейся в устранении, но не обязательно уничтожении?

— Вот так, — подытожил Рашпиль. — Крепкий орешек.

— Когда мы подъехали, его уже и след простыл, — кашлянул Пак. Ему было чертовски обидно, что он не поучаствовал в драке. — Мы перерыли весь квартал — ему некуда было бы деться с мотоциклом, но… мы его не нашли.

— Выходы точно все были перекрыты?

— Ты повторяешься, Раш, — покачал головой Пак. — Сам знаешь — там всего один въезд, и тот был перекрыт твоей тачкой… Я думаю — не мог ли он через забор мотоцикл вынести, а?

— Бред! — коротко отмёл Князь. — Я там без груза карабкался — не мёд, а ты говоришь — с мотоциклом!

— Тогда стоит предположить, что неизвестный — способный иллюзионист, который сумел нам отвести глаза или просто исчез в каком-нибудь портале, — зло оскалился Шамиз.

— Воин такого уровня и иллюзионист такого уровня в одном лице — нонсенс! Боюсь, что мы просто упустили из виду какой-то вариант выхода, о котором он смог догадаться.

— Или он работал под прикрытием иллюзиониста, — предположила я. Ребята переглянулись. Оказывается в эту побитую головушку иногда приходят светлые мысли, поражающие оригинальностью. Погладим себя по голове. Не сейчас… Потом, без свидетелей.

— Возможно, — со скрипом согласился Пак. — Всё возможно. Раз других идей нет… Предлагаю разбегаться. Каждый свою задачу знает… — Ребята дружно кивнули, я тоже постаралась не отстать. — Князь, будь на аппарате всегда. Я ещё Панду на ментальную поддержку посажу — пусть сегодня в ночь подежурит. Если что — настраивайтесь на неё — мы прибудем максимум через десять минут.

Интересно, он, что, собирается спать прямо в машине? Или базу располагает настолько близко к нам?

— Охранники в машине останутся возле подъезда. Они тоже будут на телефонах. Звони по любому поводу.

Что ж, руководитель прав, рискуя деньгами, а не шкурами своих проверенных работников. Тем более, если меж нами всеми давно и прочно установились отношения дружбы. Это было верное решение — нанять частников, готовых к риску. Другое дело, что я не совсем понимаю — есть ли у них шансы? Ну, понятное дело, если работать придётся против реальности и в реальности, а если нет? Мы вот прошлой ночью отмахались только чудом, а эти «бульдоги» как отреагируют, если перед ними будут порхать живые мертвецы и существа проходить сквозь стены? Очень большой вопрос…

Пак втащил в кухню свой чемоданчик, открыл. Кто бы сомневался! Под завязку набит оружием. И тем, которое для «здесь», и тем, которое для «там»… На двоих.

— «Контакль» только один. К сожалению, достать ещё один за это короткое время оказалось невозможно, — поморщился Михаил, передавая мне любимую игрушку. Как же он всё-таки не любит слово «невозможно»! — Думаю, что тебе, Акуя, он более всего подойдёт. Остальное с дубликатами, так что оба будете вооружены. Всё заряжено под завязку, с запасными обоймами. Проверял лично — всё в рабочем состоянии.

И когда успел? За один день, в течение которого ему ещё и требовалось организовать похороны, нашу охрану и связаться со всеми группами в российской сети, дабы предупредить о наших проблемах и поискать специалистов для их решения! Уважаю я Пака. Повезло с начальником…

— Наст, — Рашпиль подошёл к товарищу вплотную: — Может, мне всё-таки остаться? Двое — это не один.

— Не стоит, Шамиз. Справлюсь. К тому же, мой дом — моя крепость! Эта квартирка — наше с Акуей последнее убежище. Угол, из которого можно только нападать. И совсем не стоит превращать его в осаждённый замок, полный воинов и продовольствия. А то появится желание потянуть с контрмерами, — Князь похлопал Шамиза по плечу.

Как-то уж слишком бодро он это сделал… Переигрывает. Я-то точно уловила фальшь. Но мужчины менее восприимчивы к таким вещам, плюс ко всему у них существует очень простое правило, которое в женской среде работает с точностью до наоборот: «Слушай то, что говорят, а не то, что тебе кажется». Шамиз после этого короткого разговора рванул в прихожую обуваться. По-моему, просто стушевался своего проявления. Пак вышел следом. Невозмутимый, как Командор.

Спустя несколько минут мы остались в квартире одни.

Убежище… Н-да. Князь прав. И по мне так будет лучше — убежище, а не укреплённая база. Потому что я тоже, как и Игорь, не люблю сидеть в осаде. Нам бы только разобраться — где цель.

Вдвоём 18.09.20… 21.53

Игорь долго метался, устраивая квартиру согласно своим внутренним представлениям о том, каковым должно быть убежище для двоих. В результате всё, что могло бы понадобиться, было перенесено в одну комнату, которую он решил сделать базой. Так там появились электрический чайник, микроволновка, пара полиэтиленовых мешков с едой, спальники и подушки, подготовленная к работе радиостанция плюс ноутбук, аккуратным рядком уложенное оружие. Наконец, Князь бросил на пол, рядом со своим импровизированным ложем, пару пачек сигарет, поставил пепельницу и банку кофе и сел, устало привалившись к дивану спиной. Начал перебирать бумаги с пометками вчерашнего вечера и сегодняшнего дня.

— Ты чего не ложишься? — спросил, словно был уверен в том, что я рухну, как только представится такая возможность.

— Пока не хочу.

Уже прошло состояние, при котором хотелось уснуть. Валяться — да, валяться вот так: во всю длину и ширину развалившись на диване, — хотелось. Спать — нет. Уже нет. Состояние крайнего утомления было подобно алкогольному опьянению — стоит закрыть глаза и уже куда-то летишь, но в крови гуляет что-то весёлое, поёт на два голоса с самим собой залихватские песни и не даёт успокоиться. Уже прошло желание упасть, и свернуться калачиком в любой точке пространства, и это пространство свернуть вокруг себя в локальную воронку безопасности, словно мягкое одеяло. Прошло желание сложить болящие лапки, закрыть горящие глазки и предаться вкушению сна. Прошло. Только ничего путного на его место не прибыло. Поэтому оставалось диковато топорщиться и сквозь полуприкрытые веки наблюдать за Игорем. А больше не за кем.

В комнате полумрак. Только ночник зеленоватым огоньком где-то в углу да ноутбук голубоватым экраном рядышком, у ног Игоря. Комната явно не предназначена для ночных посиделок вдвоём — из мебели только диван, книжные полки, столы — письменный и журнальный — да кресло. На стене пластмассовые цветы, на подоконнике — разложенные инструменты. Над диваном — гитара. И везде пыль — где больше, где меньше. В этом жилище не часто останавливаются женщины.

— Игорь…

— М-м? — Оказалось, он не только стучит по клавиатуре, но и жуёт конфеты. Подчас применяют такое для того, чтобы поменьше курить и не заснуть ненароком. Устал, бедолага.

— Ты купаться не хочешь? — Вопрос возник из ниоткуда. Вот ещё мгновение назад хотела поговорить о совсем другом — о том, почему при таком материальном благополучии он до сих пор не определится с женой, а теперь вылетело совсем другое. К чему бы?

Игорь почесал щёку под трёхдневной щетиной, взгляд его стал мечтательным. Конечно, лёгкая небритость ему шла, но наверняка доставляла неприятные ощущения. Князь вздохнул и снова уставился в экран.

— Почему бы тебе не залезть в ванну на полчасика? — спросила я и, дотянувшись до его волос, запустила туда пальцы. Шевелюра Князя оказалась пыльной и жёсткой — хорошо его навалял по асфальту мотоциклист. Игорь повернулся, сощурено посмотрел на меня из-под моей руки. Потом дёрнул башкой, срывая мою ладонь.

— Даш. Тебе спать нужно, отсыпаться. Ты бы бросила глупостями заниматься, а?

Вот так-то. Поставил на место зарвавшегося ребёнка, у которого на уме одни шалости. Тоже мне, взрослый нашёлся! Как будто только одного его занимают вопросы взаимной безопасности! Подумал, видимо, что в целях у меня исключительно затащить его в ванну, а потом в постель. Кретин! Он хоть понимает, что в таком состоянии я не только ничего подобного не хочу, но даже и полежать за себя не смогу! Тихо-тихо, убаюкиваясь под волнообразные движения и собственный храп…

Я честно попыталась успокоиться и досчитать до тридцати. За это время, естественно, Князь посчитал разговор оконченным и отвернулся к экрану. С чувством выполненного долга, конечно. Вот ведь зараза!

— Игорь. А не приходило ли в твою пресветлую голову, что как только я засну, может повториться вчерашнее? Что мои сны — это портал для «зоны»? Что — как бы парадоксально это ни звучало — спать при всём желании мне не можется? Именно потому, что это может привести к весьма дурным последствиям сейчас. Время не лучшее — после четырёх я бы вырубилась, но сейчас ещё активность сумерек… А?

Игорь отодвинул ноутбук и застыл молча. Потёр подбородок, зевнул. По-видимому ему голову такие материи не занимали. В принципе, я не сказала ничего нового, кроме того, что боюсь спать и беспокоюсь за нас обоих. Сказала о том, что детский сад оставлен далеко позади, и всё, чем я обеспокоена теперь, — это жизнь. В общем, вернула ему взрослый взгляд.

— Даш, — Князь вздохнул и вернулся в теме на цикл назад, дабы не подтверждать понимания и, соответственно, свою ошибку. — Я бы искупался, конечно… Но тогда возле тебя никого не будет минимум минут пятнадцать. А значит, никто не отловит момента твоего засыпания и не сможет проследить за тем, куда тебя выносит.

Ах, Княже… Как будто ты сможешь это определить, оставаясь рядом со мной! Не для того Пак оставил именно тебя. А просто потому, что ты тоже «гонщик», ты поймёшь и, возможно, увидишь то, что не смогут заметить и понять другие. Да и силёнок и уверенности в себе у тебя никогда не было в недостатке.

— Я могу быть с тобой в ванной, — хмыкнула я. — Там-то точно не заснёшь!

Игорь развернулся всем корпусом. Красиво получилось — такая пружинистая сила скрутила литой торс, такой заряд необузданности и безграничности. Люблю, когда мужчины сильны. Впрочем, в слабости я их тоже люблю. Но в первом случае, любовь основана на восхищении тем, чего нет и никогда не будет у меня, а во втором — на постижении своего места в их жизни, на том, что восхищаются мной.

— А пошли! — наконец, выдал Князь и, мягко поднявшись, отодвинул в угол аппараты, подхватил себе «Миртраль», а мне в руки сунул «Контакль». Дорога была открыта, и я спустила на пол ноги.

Особо Игорь не стеснялся. Уже проходя в ванную комнату, стащил с себя рубашку. Когда зашёл, почти мгновенно сбросил брюки и, врубив оба крана на полную, полез в ванну. Вода захлестала так, что носик крана заходил ходуном — Князь не собирался тратить время. Я осмотрела окружающее пространство и решила, что лучшего места для меня, чем стиральная машинка, не будет. И забралась туда с ногами, по старой привычке скрестив их по-турецки. Крышка машинки оказалась холодновата — через короткий махровый халатик, на ночь найденный мне в доме, морозило ягодицы. Игорь разлёгся, скомпоновавшись так, чтобы вода заливала его максимально. Ванна была прохладной, и ему хотелось побыстрее оказаться в тёплой воде, благо она прибывала быстро, сияющим каскадом вспениваясь у его ног. Игорь, прикрыв глаза, вкушал радость водного массажа, а я делала вид, что разглядываю керамическую плитку. По правде говоря, она действительно заслуживала того, чтобы на неё обращали внимания. Она складывалась в красивую картину штормового морского пейзажа с пытающимся скрыться от налетающего шквала парусником. Размеры картины поражали — она занимала три стены и потому создавала впечатление, что ты находишься внутри неё, что ты — не зритель, а участник, разглядывающий тёмный опасный горизонт. Но больше картины мне нравилось смотреть на мужчину рядом со мной. Кто сказал, что женщины любят только ушами? Этот кто-то когда-нибудь наблюдал, как спокойно и расслабленно мужское тело после напряжения? Он когда-нибудь видел, как усталое лицо разглаживается в минуты отдыха, как становится красивым и наполненным силой и возможностью? Мужская красота — особенная. Женщина красива всегда, в любой момент времени, в любой ипостаси — это её перманентное состояние, без которого она становится ненужной для этого мира. Потому все женщины прекрасны, кроме уставших. С мужчинами не так. Есть два состояния, в которых начинаешь физически ощущать их красоту, испытываешь влечение, сродни наркотическому. Когда мужчина работает и когда мужчина отдыхает после тяжёлого труда. Но не сами эти состояния важны. Важно ощущение движения, скрытой силы, способной в одно мгновение развернуться пружиной и ударить по рукам того, кто попытался потревожить его относительный покой. Вот именно это и вызывает непреодолимую тягу — понимание мужской взрывной силы. Мгновения, когда жгуты мышц из состояния покоя моментально наливаются могуществом и здравой злостью. Вот это — мужская красота. И посему смотреть на Игоря приятно. Он лежит совершенно расслабленно, прикрыв глаза и, казалось бы, безжизненно бросив руки. Но пистолет на раковине и лёгкая настороженность подрагивающих век выдают готовность в любое мгновение оказаться той сжатой пружиной, которая пугает и разрушает. Мужчина. То, за что стоит уважать, восхищаться, любить — готовность.

Игорь вздохнул, приподнялся и, лениво дотянувшись до крана, перекрыл воду. Опустился обратно. Наверняка, как и я, был любителем поотмокать в горячем, прежде чем смывать сутолоку и проблемы прошедшего дня.

— Ещё не засыпаешь? — спросил.

— Нет.

— Не смущаю?

Вот это он совсем зря. Во-первых, потому, что смутить меня сложно, и он об этом знает, во-вторых, потому что в результате вопроса вполне может возникнуть упомянутое смущение и испортить обстановку. Куда бы увести разговор?

— Нет, — я лениво потянулась, заметила, что взгляд Игоря невольно скользнул по моей фигуре. Да, какие бы шрамы и ожоги сейчас не украшали меня, это не будет влиять на желание мужчины, поскольку в первую очередь его привлекают пропорции, а уж потом такие мелочи, как бархатистость кожи. На том и играем. Опустила руки. Естественно, что халатик пикантными складками провис на груди. Для того это и было сделано. Ну, что, Князь, не смущаю? Судя по тому, что заметных изменений фигуры не последовало, а руки героя остались всё так же лежать вдоль корпуса, не торопясь прикрывать святооберегаемое — не смущаю. Кремень!

— Даш, — Игорь сел в ванной удобнее и направил на меня пытливый взгляд. — Ты чего себе постоянного мужика не заведёшь, а? Женщина в самом соку, материально обеспечена, без вредных привычек… Самое то!

Оставалось только хмыкнуть. Вот меня совсем недавно занимал тот же вопрос относительно Игоря. Опередил, зараза. Теперь, прежде чем задавать аналогичный вопрос ему, придётся отвечать на заданный. Иначе ответа можно не получить.

— Притянуто за уши, — я скинула ноги с машинки и, насколько позволило расстояние, стала ими помахивать. Просто так. Изображая девочку. Иногда не рассчитывала, и пятки гулко бухали по пластику. — Вредных привычек, кстати, у меня хоть отбавляй. Начиная с таскания ночами по аномальным зонам, распития спиртных напитков в компании таких же чокнутых, как сама, желания секса без обязательств и заканчивая любовью к попранию режима дня. А относительно всего остального — материального обеспечения и возраста… Я и не скрываю, что у меня есть всё для благополучной современной жизни. Только это не то, что привлекает настоящих мужчин. Это, скорее, притягивает желающих жениться на квартире, даче и машине. Нормальных мужиков не на эти крючки ловят…

Игорь хмыкнул — уж кому не знать. Акулы брачного рынка не один раз пытались его закабалить. Да только без толку.

— Однако, насколько мне известно, желающих было порядочно, — глаза Князя улыбались. Да, интересный разговор у нас получается…

— Было, — я пожала плечами. — На меня или на тот ореол загадочности и силы, которым я окружена. И вот в этом и вставала основная загвоздка — никогда не угадаешь, на что же всё-таки клюнул мужчина. Поскольку я и мой профессиональный образ — две большие разницы, как говорят в Одессе. И чаще всего получается так, что, побыв со мной один-два раза, мужик вдруг осознаёт, что мы друг другу не подходим.

— Почему?

— Или потому, что он не дотягивает до моего уровня, или я оказываюсь совсем не то, о чём он думал.

— Вот уж не предполагал, что такие проблемы могут быть у великолепной Акуи… — со вздохом протянул Князь. На «великолепную» в данном контексте можно было бы обидеться, но не захотелось…

— Ну, а ты? Почему никак не обзаведёшься женщиной? — Вот теперь можно было всучить ему свой вопрос без излишнего смущения.

— Да, по сути, по той же причине… — хмыкнул Князь. — Профессиональный образ — это одно, а я — другое. Насмотревшись на то, как мне легко живётся в материальном плане, большинство женщин почему-то решают, что я сорю деньгами и готов на все тяжкие ради мимолётных удовольствий, которые они, несомненно, способны мне оказать…

— У них завышенные представления о своих способностях, — задумчиво произнесла я. Причём сказала совершенно искренне, поскольку действительно считала и считаю, что Князь относится к той категории мужчин, чьи фантазии не зацикливаются на классических подростковых.

— Ты думаешь, что женщины в массе не так хороши, как ты? Или что я — извращенец? — Игорь заинтересованно посмотрел на меня.

Не утруждаясь долгими размышлениями, я фыркнула:

— На оба вопроса — да!

Князь задумчиво потёр подбородок. Я оскалилась. Не ожидал? Не ожидал...

— Относительно женщин, — я, сияющее улыбаясь, демонстративно рассматривала себя в зеркале. — Говоря на чистоту и без баб-с… Поверь моему опыту: большинство ни на что не годятся в плане постельных удовольствий. Слишком много или наигрыша или банального неумения, которые по их великому счастью слабо замечаются мужчинами. И то, и другое — от врождённой лени. Женщина по природе своей приспособлена к тому, чтобы делать для других как можно меньше, а для себя находить выгоды как можно больше. На этом построено фактически всё в нашем существовании: от попытки решать проблемы не в перспективе, а на данный момент до желания полугодового соблазнения мужчины, а потом — свадьбы и кабалы для него на всю оставшуюся жизнь. Но в этом и кроется основное противоречие. В жизни, как в сексе — если ты хочешь, чтобы тебе было хорошо, — нужно работать…

— Я — тебе, ты — мне? — уточнил Игорь.

— Нет, — я хмыкнула. Пожалуй, даже не его высказыванию, а неожиданному состоянию, которое приметила в себе — на меня напал лекторский пыл. Вот редкость, так редкость! — По принципу: себе и заодно — другим! Всё просто. Если лежать поленом и позволять себя любить — никогда не достигнешь внутреннего удовлетворения. Психически и физиологически человек способен испытывать пик радости только как награду за активную деятельность. Дуализм настоящего счастья — в нём всегда присутствуют боль и наслаждение, труд и результат его, слёзы от радости, мат от восхищения. Невозможно быть счастливым, испытывая только одну из противоположностей — ты либо оказываешься пресыщен, либо обделён. Но в любом случае — несчастлив. Счастье жизни — в испытании всего спектра чувств от зла до добра и обратно… А лучше — одновременно. Любовь — как телесная, так и духовная — яркое проявление счастья. Это даже в самом слове зашифровано: счастье — с-частью, нахождение рядом с частью тебя, с тем, что было и есть той противоположностью, которая тебя дополняет, делая вас вместе самодостаточной величиной в глазах Бога.

Дыхания не хватило. Остановилась передохнуть и подумать над важным вопросом — а зачем я всё это рассказываю Игорю? У меня же нет цели затащить его в постель или, более того, влюбить в себя? А вот так искренне и доверчиво говоря о самом сокровенном, раскрывая себя, своё отношение к мирозданию и своему месту в нём, можно свести с ума даже самого неприступного мужчину. Для этого необходимо только одно условие — мужчина должен быть не обделён интеллектом выше среднего. Не только для того, чтобы понять, но, в большей степени, для того, чтобы оценить. Краем взгляда скользнула по купающемуся. Игорь хмуро разглядывал свои руки на воде. Играл с водой, задумчиво пропуская её меж пальцев. Знакомое состояние — часто также тешишь удовольствием мембранки ладоней, такие чувствительные и такие нежные, что не радовать их в мгновения отдыха, значит, воспитать в них чёрствость, значит, лишить себя возможности чувствовать то, что недоступно большинству людей. Всё-таки мы «экстра». Мы — другие. И в таких вот мелочах, в несуетных задумчивых движениях это проявляется… Видимо, я слишком надолго замолчала — Игорь поднял голову и, привычно выгнув брови, посмотрел на меня с ожиданием продолжения.

— В этом и есть разница между удовлетворением и наслаждением, — я вздохнула, возвращаясь к разговору. — Удовлетворение — это когда хочешь воды, идёшь на кухню, берёшь стакан и напиваешься. Наслаждение — когда для добычи той же воды тебе придётся перепахать полпустыни. Именно тогда начинаешь понимать истинную ценность полученного. В постели также… Для того, чтобы испытать наслаждение, нужно работать. При этом не просто делать что-то для кого-то, но быть в процессе, испытывать удовольствие не от того, что будет, а от того, что ты делаешь сейчас… А это значит — или брать на себя активную роль и двигаться всем телом и сердцем или, отдаваясь, делать приятное мужчине и себе движением внутри. Вот тогда по-настоящему испытываешь радость — и физическую и духовную, поскольку осознаёшь, что дала не меньше, чем взяла. А это очень важно для женщины, поскольку мы натуры жертвенные…

— В смысле, любите строить из себя жертву? — хмыкнул Игорь. Колючий он сейчас… Но за этой колючестью — растерянность и попытка понять. Поэтому стоит ответить без обид.

— Нет, потому что на нас возложена ответственность за человеческий род, — пожала я плечами. — Выбор достойного самца для продолжения рода, вынашивание детёныша, воспитание следующего поколения… Мы спроектированы для того, чтобы испытывать от собственной жертвенности удовольствие. Как у любого явления у жертвенности два лица. Одно из них неприятно, поскольку от слабости — это то, что ты, Игорь, назвал «бабством», характеризуя извращённое материнство, — оно основано на желании внешнего признания женской жертвы, на формальном восхищении, а проще говоря, на предоставлении ей благ. Другое — от силы. Оно не требует признания или предоставления первых мест в автобусе. Часто, напротив, это движение по встречной полосе, это — конфликт с окружением, это — противоборство с самой собой и сражение за счастье, за то самое, которое так дуально...

— Мужчины тоже жертвенны, — задумчиво протянул Игорь и погрузился в воду по шею. Видимо, стал подмерзать.

— Да, — я кивнула. — Только их жертвенность направлена на один объект — на женщину. А уже она, женщина, принимая его энергию, соединяя со своей, перекручивает два потока в один и направляет на то, что необходимо ей и Вселенной: на дом, на семью, на детей, на понимание истин, на постижение вершин. Да мало ли на что! У каждой женщины — своя задача в общем алгоритме развития человечества.

— Н-да, — Игорь вздохнул. — Даш… Почему с тобой не получается поговорить спокойно, а? Ну, как с другими женщинами…

— Потому что я — кошка, которая гуляет сама по себе! — засмеялась я. — И ни к кому не липну. И не пытаюсь общаться с мужчинами по принципу «блицкриг», завоёвывая последовательно его внутренние органы — от желудка, через яйца к сердцу… Для меня это неприемлемо.

— Извилистый путь, — согласился Князь.

Посмеялись. Так, будто нет угрозы извне, будто просто можно отдыхать, вот так наивно болтая на совершенно отвлечённые от нашего нынешнего положения темы.

— Не только извилистый, но и нерациональный, — добавила я. — Поскольку большинство мужчин интересующего меня возраста, как правило, на такие вещи уже не ловятся. Поэтому остаётся только один вариант — через рассудок.

— Понимаю. — Игорь хмыкнул. — Ну а по второму вопросу?

Некоторое время я честно вспоминала. Хмурилась, меланхолично накручивая прядку возле уха на палец. Ах, да! Это насчёт извращений… Как бы это объяснить помягче?

— Понимаешь, Игорь. На фоне других представителей сильного пола ты выделяешься, — неуверенно начала я. Князь не перебивал и не торопил. — Ты… как бы это сказать… извращенец…

— Хм. Это я уже от тебя слышал. А почему?..

— Потому что ты хочешь от женщины не того же, что и другие мужчины, — вздохнула я. Игорь удивлённо поднял брови. Надо объясняться. — Мужчине женщина нужна для того, чтобы стать взрослым. Стать старшим. В общем, поймать двух зайцев: удовлетворить инстинкты лидерства и продолжения рода. Это — программа минимум. После того как она выполнена, становится скучно. Покорная женщина есть, удовлетворение есть, а наслаждения нет. Поэтому по нарастающей включаются желания чего-нибудь остренького. Некие фантазии, основанные на тех же самых инстинктах. Я думаю, что типов таких мужских фантазий всего три. Первая — в такой, в такой, в такой и ещё в такой позиции разные виды секса. Вторая — в этом, в этом и в этом месте, а ещё на футбольном поле. Третья — женщин много и в разных ситуациях. А в этом проявляется попытка получить счастье без части боли. Пресыщенность, которая приводит к неудовлетворённости…

— Ну?

— В тебе этого устремления нет, — я задумчиво потеребила прядку. — Я не знаю пока, для чего ты ищешь женщину своей мечты, но явно не из тех же побуждений, что и большинство… Может быть, поэтому и изначально не настроен на то, чтобы увеличивать «дозу» кайфа от общения с противоположным полом. У тебя нет одного сценария для всех баб без исключения. Ты к каждой ищешь подход прежде всего как к личности. И не твоя беда, что разочаровываешься. Это — следствие не твоего подхода, а неготовности женщин к серьёзному отношению к ним со стороны мужчины. Вот из-за этой-то неготовности тебе всё чаще и попадаются слабые.

Замолчали. Князь дотянулся до крана, включил горячую воду, выдернул пробку слива. Судя по задумчиво-хмурому виду, я нагрузила его. Вода шумно окутывала пеной ноги купающегося. Разговаривать не стоило. Сказано так много, что начинаю жалеть, что этот разговор вообще был. Получается, что я взялась указывать взрослому самостоятельному мужчине на то, в чём его ошибка в жизни. При этом, не будучи великим гуру. Что он сейчас думает обо мне? Зарвавшаяся девчонка, которая свою-то личную жизнь не смогла устроить, а другим указывает? Или и того хуже — бабёнка, которая хочет охмурить доказательством того, что не относится к блондинкам с фонариком в ухе?.. Даже как-то неловко и стыдно. А стыд, как известно, — симптом признания ошибки.

Князь намылил голову, смыл пену, погрузившись в воду по самую макушку. Мокрые волосы мгновенно налипли. Вытерев ладонью лицо, Игорь, прищурившись, огляделся, нашёл взглядом необходимый предмет на полке под зеркалом:

— Даш, подай, пожалуйста, вон тот синий пузырёк, — и тут же занялся намыливанием мочалки. Процесс купания у него, как и у многих, давно уже идёт по знакомому сценарию.

Я, не слезая с уже почти согревшегося насеста, потянулась в сторону зеркала. В синем пузырьке оказался бальзам для волос с протеинами шёлка. Вполне одобряю. Князь заплескался вновь, и я невольно обратила внимание — давно уже знаю, что мокрый мужчина соблазнителен не менее чем женщина. Загляденье… Я протянула руку и, почти не глядя, потянула флакон с полки. Почувствовав в руке прохладу упаковки, перевела взгляд. В моей руке весело блестел запотевший флакончик бальзама. Только ощущения кожи были таковыми, словно в ладони кусок скользкого мыла… Что бы это значило?

Перевела взгляд. На полке всё так же стоял флакончик бальзама для волос. Стоял, не потревоженный моим действием. Только в зазеркалье отсутствовало его отражение.

Быть не может…

Я сглотнула и вновь посмотрела на предмет в руке. Только открыла рот, как флакон из руки исчез. Не растворился в воздухе, не растаял, не… Просто исчез. Дискретно — вот был, и нет. Я перевела взгляд на зеркало — отражение флакона стояло там, да так, как это было правильно. А в сознании уже закралась мысль о том, что ничего на самом деле не было. Просто показалось. Просто причудилось, что действие уже выполнено, хотя его не было. Бывает. Например, подумал о том, что нужно что-то сказать, но забыл, а в голове отложилось, что всё уже было высказано, и вот удивлённо смотришь на собеседника, не понимая, почему он игнорирует информацию. Бывает. Цикл закончен в сознании, а не в действительной реальности. Бывает. И рассказывать об этом — выставлять себя на посмешище. Я молча потянулась к полке и, не спуская глаз с необходимого объекта, взяла в руку флакон. И сжала в кулаке, словно ценную добычу. Флакон был нормальным — без особенностей в ощущениях от него. А в зазеркалье был виден его двойник. Самое обычное отражение.

Подала Князю. Он подхватил бальзам, поблагодарил кивком и занялся вторичной помывкой волос.

Вот так. Состояние испорченного настроения. Всё плохо — и разговор, и ощущение обиды значимого человека, и это дурацкое зазеркалье. Одно хорошо — сейчас рядом со мной обнажённый мужчина в тёплой пене. За одно такое зрелище стоит одарить вниманием и не скрывать восхищения. Даже просто так, без желания постельных отношений. Просто так, как закладка на будущее. Чтобы мужчине было приятно и хотелось раскрыться перед миром с лучшей стороны.

— Игорь, ты чай хочешь? Я подогрею, — с моей стороны это уже попытка наладить отношения и вернуться к первоначальному состоянию.

Князь оторвался от процесса смывания пены с корпуса и задумался на некоторое время, потом сообщил:

— Я бы предпочёл кофе с коньяком. Можно растворимый.

— Сюда принести?

— А почему бы нет, — Князь прищурился, представляя себе наслаждение от распития кофе в ванной. Мне оставалось только улыбнуться и, не отказывая себе в ответном удовольствии, потянувшись, потрепать его по мокрым волосам. Князь сделал вид счастливого чеширского кота, одарив тако-о-о-ой улыбкой… Сразу стало понятно, почему недостатка в влюблённых женщинах он не испытывает!

Проявление 18.09.20… 23.40

Соскочив со стиральной машинки, я потянулась и, оставив собеседника умываться, вышла из ванной комнаты. Только шагнула за дверь, как почувствовала холод. В квартире было не просто прохладно — по коридорам и комнатам гулял ветер. Чуть зеленоватым светился проём двери в гостиную, где Игорь устраивал нам гнёздышко для ночёвки. И мягкий жёлтый свет лился из коридора. С той же стороны поддувал ветерок. Неужели Игорь забыл закрыть форточку и выключить свет на кухне? Не знаю — я в комнату ушла раньше, чтобы спокойно переодеться и разобрать вещи, а хозяин оставался, намывал посуду и звонил друзьям, предупреждая о том, чтобы его не искали. Возможно, перетаскивая в комнату электронные приборы, просто забыл вырубить кухонный ночник. Или телефонный звонок отвлёк. Бывает. Что ж, это даже плюс — с моим пострадавшим зрением ходить по чужой квартире без света, значит, собирать по дороге косяки. Двигаться на свет оказалось легко. Если бы не то, что босые ноги здорово холодило ветерком, всё было бы замечательно. Дверь в кухню была закрыта. Свет лился через тёмное матовое стекло и оттого казался чарующим — тёплым, жёлто-коричневым, словно от очага. На стенах рисовались красивые разводы от преломления лучей на стекле. Сказка просто. Я открыла дверь и шагнула внутрь…

В первую очередь нужно прикрыть форточку, а потом найти красивую чашку для кофе…

Тонкая сиреневая занавеска ходила ходуном, огромным наполненным парусом пузырясь внутрь помещения. За ней в простор ночного воздушного пространства меж домов уходил портал. Мягко-жёлтые огромные звёзды россыпью медяков зависали где-то между мной и противоположным зданием. А на фоне неба цвета индиго шатался силуэт… Долговязая фигура человека, задумавшегося над загадками вечности… Руки за спину, голова склонёна, плечи опущены…

Мать твою!

Пророк обернулся, когда я, сделав шаг назад, глухо влетела в косяк. Подслеповато прищурился, разглядывая. Растянул губы в растерянной улыбке:

— Даша?.. А я здесь всё обшарил — нет стаканов… Где их Князь держит, а?

И двинулся ко мне.

Нервы не выдержали. Спиной по косяку я попыталась выползти из кухни. Хватала ртом воздух и руками, слепыми и обессиленными, скребла по воздуху, рефлекторно выстраивая меж собой и опасностью тягучую мембрану. Только сил и понимания не хватало, и сознание гасло под вспышками пробивающегося видения портала…

— Даш? Ты в порядке?.. — Пророк двигался дёргающейся походкой паралитика.

И я заорала. Наконец-то хватило воздуха в густом и вязком пространстве страха на целый глоток. Этот глоток живительным напитком исцелил голос. И мой вопль ввернулся винтом в тишину. А Пророк всё шёл и шёл, тянулся ко мне одной рукой, с каждым шагом теряя чёткость фигуры. И плыл за ним шлейф чёрного в медяках звёзд портала… А вокруг тела проявлялось сияние золотистого ореола.

Когда он оказался в шаге от меня, и рука его, став невероятно длинной и потерявшей сходство с человеческой конечностью, вытянулась в мою сторону, меня выбросило в коридор. Просто огромной силой подхватило за плечо и воротник и вынесло из кухни, отшвырнув так, что я врезалась в стену. Там же, за спиной Князя, я и сползла на пол, зажавшись в комочек.

Игорь вскинул руки, и «Миртраль» жёстко тявкнул, выпуская пулю.

Пророк остановился, и руки его, странные, нечеловеческие, резко одёрнулись в тело, словно рожки напуганной улитки.

Гильза звонко ударила об стену.

— Игорь? — голос Пророка был растерянно-удивлённый.

Князя это не остановило. Вторая пуля ушла вслед за первой, завязнув в липкой жиже псевдореальности…

— Акуя! — рявкнул Князь, и я, подстёгнутая этим криком, пружинно собрала тело в единый комок. И бросилась в ванную комнату — там, на стиральной машинке оставался мой «Контакль». А за спиной рявкал «Миртраль». Третий выстрел, четвёртый, пятый… Десятый…

Влетела в ванную. Чуть не навернулась на кафельном полу — вся комната была в воде — единым махом выскакивая на мой крик из ванны, Князь залил все поверхности. Семнадцатый выстрел… Подхватила «Контакль» и рванула обратно.

Игорь отступал в коридор, удерживая проявление на прицеле. У него оставался только один выстрел…

— Наст!

Коридор был слишком узок для работы двоих на одной линии. Но Игорь быстро сообразил, о чём идёт речь и, разрядив последний заряд в пришельца, уже потерявшего сходство с нашим погибшим товарищем, отшатнулся в сторону и назад. Бросился в комнату — где-то там было ещё оружие и запасная обойма к его «собеседнику». Мои руки мгновенно стали горячими. Серебряная кромка клинка заискрила, принимая мой заряд. Сейчас…

Пришельца передёрнуло, как могло бы заставить дрожать желе лёгкое постукивание вилкой по фарфоровой тарелке. На резиново-тягучей фигуре, лишь очертаниями напоминающей человеческую, проявилось задумчивое лицо Пророка. Проявилось оно на грудной клетке где-то возле левого плеча. Рот растянулся, но оказался недоформированным — в нём просто не было горла. Губы растягивались, но за ними оказывалась натянутая плёнка-мембрана биомассы псевдореальности. Я вздрогнула и сделала шаг назад. Это было уже не просто страшно… а противно и жутко! И оттого обуял ужас кошмарного сна, когда ноги ватные, а мозги кристально чистые — без единой мысли.

Забарабанили во входную дверь, спиной к которой я пятилась, не спуская глаз с того, как Пророк безуспешно пытается что-то сказать или прокричать. И возникла мысль, что нужно открыть, что там может быть только помощь, но… для этого потребуется на мгновение оказаться спиной к пришельцу… А я не смогу… Князь вылетел из комнаты, оттёр меня плечом в сторону и, держа на прицеле тянущуюся фигуру, отодвинулся к двери и, не разворачиваясь, на ощупь рванул замок. И тут же дёрнулся в сторону.

Двое-из-ларца дверь почти снесли. Влетели — один по нижнему уровню, другой по верхнему — и тут же включились в ситуацию. Два пистолета зарявкали. В темном коридоре вспыхнуло пламя от стволов…

Пришелец взвыл гулким воем. Так, словно сквозь колодец донёсся гул поезда. И, пробитый разом десятком пуль, перестал удерживать знакомые очертания. Пентаграмма человеческого тела свернулась в шар и тут же развернулась в нечто паукообразное. Шарообразная многоножка подпрыгнула на месте и налепилась на потолок, словно шарик-лизун. Ребята, кажется, только сейчас сообразив, что происходит нечто невразумительное, отступили. Благо выучка сделала своё дело — стволов они не опустили.

Масса псевдореальности, расслабленно качая ложноножками, почти стекающими вниз с липкого тельца, на тонких, словно лучики, остреньких в коленках паучьих лапках поползла по потолку в нашу сторону. Тонкий канатик провала реальности тянулся за ней и пульсировал пуповиной…

Неживыми руками, совершенно с пустой головой, я подняла «Контакль» и прицелилась. Даже не знаю — хватило бы меня хоть на один выстрел? Князь опередил. Его перезаряженный «Миртраль» вскинулся на долю секунды раньше. И рявкнул, доказывая своё право на скупое профессиональное прозвище. Уж не знаю, что за обойму Князь сунул в «собеседник», только влияние этих зарядов оказалось значительно больше, чем всё предыдущее. Пришелец взревел на высоких металлических нотах и завертелся волчком, словно раненая в бедро лисица, пытающаяся достать зубами стрелу. Пуля пробила существо в бок. Рёв оказался такой, что я, да и окружающие, стали трясти головами, пытаясь высыпать из ушей налипающую звуковую дрянь…

— Рот! — заорала я, пытаясь перекрыть звук. — Откройте рот!

И раззявила рот, выдавая с выдохом крик. Внутри головы появилось ощущение глубокого нырка в подводном плавании. Князь выпустил ещё одну пулю и рукой дал знак уходить в комнату. Прокричал что-то, но слышно не было. Однако команда была дана и понята, и я рванула через коридор в сторону гостиной. По пути пришлось зацепить боевиков и со всей дури выпихнуть их из коридора. Если Князь командовал уходить, значит, на то были причины — то ли не надеялся оборониться и предлагал уход и укрепление на других позициях, то ли сейчас жахнет чем-нибудь более мощным, чем «Миртраль». Уже когда оказались в комнате, с едва пробившимся за глухоту воплем:

— Ложись! — за нами влетел Игорь.

Ни я, ни, благо, ребята не переспрашивали. Сказалась выучка — все трое рухнули ничком, закрыли головы руками. Где-то рядом свалился Князь…

Взрыв стряхнул побелку с потолка, разбрызгал стёкла по полу… И освободил, наконец, уши от противного металлического дребезжания ора существа.

После боя 18.09.20… 00.01

Открыв глаза и осмотревшись, я поняла, что Князь забабахал в коридор мини-скок. Последствиями этого оказался всё забивающий запах гари, дым из коридора и порезанные и покрошенные кристаллами стены коридора и комнаты — куда, сквозь дверной проём, влетали осколки. И тишина…

Приподнялись. Двое-из-ларца ошарашено крутили рожами с совершенно идентичным выражением. Игорь привстал, выглянул в коридор, осмотрелся. Вновь вернулся на своё место. Сел, привалившись спиной к стене, и перевёл предохранитель «собеседника». Значит, временно проблем не ждёт. По его примеру боевики спрятали оружие. Игорь выпускать пистолет из рук не стал, а прятать ему было просто некуда — из ванны он выскочил в чём мать родила, и возможности одеться или что-нибудь накинуть у него не оказалось. Теперь он сидел, отдыхая душой и телом. Весьма грязным телом. Если я и двое-из-ларца были в одежде, и она-то в основном и пострадала от последствий взрыва, то Игоря белым, серым и чёрным обсыпало, словно пасхальный куличик кондитерскими украшениями. А с мокрого тела всё это не так просто стряхнуть. Скорее просто размажется… Я смотрела на Игоря, подмечая, как его отпускает злая дрожь готового к сражению тела, и мысли крутились вокруг простого сопоставления — я так не могу. Ему хватило только моего крика, чтобы, не задумываясь и не прикидывая шансов, броситься и заслонить собой. А ведь знал уже, что хрень, с которой мы столкнулись, может порвать его, как Тузик грелку. Но не задумывался. Просто рванул меня к себе за спину и встал на пути опасности. Я бы на его месте двадцать раз прикинула, возможно, даже пришла бы к совершенно противоположному решению. Вот она, жертвенность мужчины. Для него есть я. И в ситуации, когда приходится выбирать — или женщина, или он, — мужчина выбирает жизнь женщине. Даже если эта женщина не была и не будет никогда его. Вот за это можно уважать, восхищаться и преклоняться. Вот в этом — надёжность и светлость.

Игорь, не поднимаясь с пола, напротив, разостлавшись по нему, словно огромный кот, дотянулся до оставленных с вечера причиндалов возле дивана и стащил пачку сигарет и пепельницу. Вернулся в прежнее положение полусидя возле стены и протянул нам пачку. Никто не заставил себя уговаривать. Я схватилась за сигарету первой, далее по кругу по штучке взяли боевики. Игорь просто выбросил себе в губы сигарету, не задействовав вторую, вооружённую, руку. Бросил пачку на пол, достал из неё зажигалку и щёлкнул колёсиком. Уже через минуту мы все оказались окутаны дымом «Сакуры» — иногда Князь покупал и такие сигареты, так просто, исходя из того, что раз уж нельзя курить вдоволь, так хоть разнообразить редкие «перекуры».

Шизофреническая картина… Разрушения, гарь и дым. Стекло и пыль по полу. Четверо взъерошенных и осыпанных побелкой и пылью человек меланхолично курят сигареты. Посреди беспорядка в кругу людей стоит громоздкая бронзовая пепельница в форме ракушки. И люди аккуратно, по очереди, стряхивают в неё пепел…

— Сейчас милиция подъедет, — глухо предупредил один из молодцов.

— Да, выстрелы и взрыв были хорошо слышны. Наверняка, кто-нибудь уже вызвал, — подтвердил второй.

— Сначала приедет Пак, — устало отозвался Князь.

И оказался прав. Входную дверь мы так и не закрыли, поэтому топот вбегающих по лестнице ребят хорошо услышали. Тальк и Пак… Пробравшись к нам, ребята молча оглядели «поле битвы». Объяснять что-либо не пришлось. Потом, вероятно, Пак расспросит с пристрастием обо всех подробностях сражения, но сейчас, при посторонних, объяснений ему не нужно. Миша присел рядом с нами на корточки и вытянул из-под куртки трубку. Закурил. Теперь ровно и спокойно дымило уже пять человек. Тальк не присоединялся, хмуро разглядывая остатки проявления в коридоре. Останков, как это обычно и бывает, не было, но на стенах тонкими чёрными паутинками с соплевидными натёками оставались выделения сущности. Тальк, вытащив серебряную пробирку-дезактиватор из кармана, краешком своего старого «контакля» соскребал эту дрянь в емкость. Будет делать экспертизу. Пожалуй, это хорошо, что хоть что-то осталось — будем хотя бы знать, к какой категории эта сволочь относится и, возможно, найдём на неё управу.

Во входную дверь тихо прощемилась Панда. Именно она была на ментальной связи и, по-видимому, вовремя среагировала на эмоционально-чувственный взрыв моего напарника. Поэтому ребята прибыли так скоро — со времени нашей разборки с нежитью прошло не более десяти минут. Панда — девочка молодая и весьма самоуверенная, ну, да и то, и другое — неотъемлемые качества любого ментальщика. В ней меня не устраивало только одно — безумная любовь к халяве. Она вошла в комнату, брезгливо одёргивая штанины, дабы не испачкать их в общем бардаке, в который превратилась прихожая квартиры. И застыла.

Я бы, наверное, тоже несколько опешила. Князь даже глаз не перевёл, продолжая задумчиво рассматривать узор на потолке и сизый дымок своей сигареты. Вероятно, вот эта отстраненность от происходящего, помноженная на внешний вид, и заставила Панду, затаив дыхание, замереть на входе. Князь, по-моему, был великолепен. Мокрый, грязный, взъерошенный, ещё не остывший после боя и отстраненный, словно Далай-лама. Совершенство, а не мужчина! Приход Панды, кажется, он даже не заметил. Заметил Пак. И, как положено хорошему руководителю, он приметил не только её приход.

— Ну? — поднялся он с корточек, привлекая своим движением её внимание.

— Там милиция подъехала, — Панда оторвалась от лицезрения обнажённого и перевела взгляд на Пака.

— Ясно, — кивнул Мишка. — Иди, я сейчас спущусь.

— Ага, — отозвалась она и не сдвинулась с места.

Что ж. Её тоже можно понять. Ей, в отличие от меня, не приходилось переодеваться с Игорем в одной комнате и чисто эстетически наслаждаться видом гармоничного тела, способного в любой момент под воздействием внешних обстоятельств или женских рук превратиться либо в тугой жгут напряжения, либо в бархатное полотнище…

— Игорь, — позвал Пак.

— Ммм? — Как-то менять положение или иным образом реагировать на зов Князь не стал. Устал, бедолага…

— Оденься. И приготовься к обороне от доблестной милиции, — распорядился Пак и, уверенно взяв за плечи Панду, просто развернул её к выходу и вывел из квартиры. Интересно, если бы в такой ситуации оказалась не наша ментальщица, а я, Пак бы посмел поступить так же? Впрочем, я бы вряд ли застывала столбом. Желание — желанием, работа — работой.

Игорь тяжко вздохнул и, затушив сигарету, поднялся на ноги. Осмотрел себя, печально хмыкнув. Всё мытьё насмарку. Добрался до шкафа и вытащил спортивный костюм. Для данной ситуации — самое то. Одевался, не оглядываясь на присутствие посторонних. Боевиков просто не стеснялся, а меня явно сейчас не воспринимал за противоположный пол. Да, вот и вправду, без баб-с…

— Даш, — Князь подошёл, присел на корточки рядом. — Ты посиди здесь с Тальком и мужиками, — и кивнул в сторону бледноватых двоих-из-ларца. — А я спущусь. Если можно будет отболтаться — отболтаемся. Если нет — придётся давать показания. Понимаешь?

Сказано это было со смыслом. Немного подумав своей больной головой и весьма пьяным сознанием, я «догнала» — Князю нужна удобоваримая версия происходящего, да такая, чтобы прицепиться было не к чему. То есть — боевиков нужно будет «зачистить».

— Ага, — наконец кивнула я и попробовала улыбнуться.

— Умничка, — вздохнул Князь. — Сама справишься или Панду позвать?

У Панды это, конечно, получилось бы лучше, но… После того как она так явно запала на мужчину, рядом с которым (пусть не в постели — но это, для разнообразия, даже пикантно) я провожу вторую ночь, меня просто обуяли страсти. И я, скривившись, отозвалась:

— Справлюсь. В крайнем случае, Тальк поможет.

Тальк как раз вошёл в комнату. Кивнул, подтверждая готовность, и занялся своими склянками и прочим лабораторным барахлом, располагая экспресс-тесторы на письменном столе. Игорю его кивка оказалось достаточно. Он поднялся, нашёл кое-как ещё выглядевшие сандалии и пошёл вниз, разбираться.

— Тальк, — позвала я. — Какова генеральная версия?

— Первая. По категории «А», — не оборачиваясь, отозвался он.

Это означает, что здесь проходило обычное нападение. При этом, естественно, что ребята, так предусмотрительно нанятые Паком в качестве телохранителей должны подтвердить, что произошло нападение неизвестных, ранее угрожавших мне и Игорю. И уж, конечно, ни о каких паранормальных явлениях и речи идти не может. Я откинулась на стену и закрыла глаза. Сначала нужно было точно сформулировать моделируемое прошлое. Потом для себя нарисовать картинку его. Потом сделать её динамичной и объёмной настолько, чтобы можно было впихнуть одно и то же видение всем участникам процесса, находящимся в разных углах помещения.

Итак…

Пока я работала над составлением картинки, Тальк задумчиво что-то смешивал и разводил в пробирках. Не совсем его работа, но, когда испытывается недостаток в профессионалах, нередко приходится брать на себя и чужие обязанности. В данный момент Тальк заменял нашего физико-математического гения Твикса — совсем недавно тот уехал на очередную конференцию в Европу и тем на время осиротил нашу группу на одного спеца.

Двое-из-ларца-одинаковых-лица сидели тихо. Видимо, хватало ума ни во что не влезать. А возможно, просто не хотели попадаться на глаза органов. Их-то ведь, наверняка, тоже по головке не погладят. Так что им оставалось только надеяться на то, что Игорь сумеет договориться. Мы надеялись на то же, но прекрасно понимали, что его возможности не безграничны, особенно, если речь пойдёт о простом бараньем упрямстве, которое подчас проявляют люди служивые. Однако картинка проявилась, наконец, как достаточно скомпонованная мозаика. Я вопросительно взглянула на Талька. Он поймал моё предложение и пожал плечами. Я-то и сама понимаю, что всё склеено тяп-ляп. Но для нашей доблестной милиции и этого хватит — для них важно, чтобы сходились показания, а уж насколько дискретно сознание участников выявляло последовательности и детали — это не их забота. Тальк повторно пожал плечами и, резко обернувшись, сделал шаг к наёмникам. Хлопок. Оседающая белая пыль и на мгновение всё вокруг замерло…

Работать в таких условиях — одно удовольствие. Ребята оказались просто заглушены, их воля подавлена сильным дурманом. Всё, что оставалось, это аккуратно вложить в клюющих носами боевиков новую для них картинку видения прошлого. Не сложно, особенно, когда есть поддержка.

Когда Игорь и Пак поднялись в квартиру, боевики, адаптировавшись, стояли на балконе и весело болтали, опорожняя княжескую пачку «Сакуры». Тальк занимался опытами в экстренно развёрнутой мини-лаборатории. А я…

Я просто легла спать. Как есть, свернувшись калачиком на запылённом ковре, возле посечённой кристаллами стены.

Я подумаю обо всём завтра… Или никогда…

А на сегодня с меня хватит.