Невозможность седьмая

Невозможность седьмая:

Сбился с круга…

Сбился с круга? Так это пустяк.

Мир не тот, что вчера, что минуту спустя.

Ускользая от нас, кружат стрелы шутя.

Он не тот, что вчера, что минуту спустя.

«Пикник»

Подслушивание 19.09.20… 13.13

Когда нужно, я умею спать долго и беспробудно. Точнее, делать вид, что сплю.

Сразу по возвращении после разговора с представителями органов Князь на руках перенёс меня на диван. Я тогда едва проснулась, но хватило меня только на то, чтобы сонно поблагодарить, когда он уложил меня на подушки и накрыл одеялом. Помню, что в постели было холодно, и я тут же закрутилась, стараясь сохранить тепло. Князь заметил и подоткнул концы пухового одеяла. Отреагировать я не успела — вырубилась. И, судя по всему, счастливо проспала не только ночь, но и часть дня. Причём — вполне насыщенную его часть. Ребятам же такого счастья, как спокойный сон в эту ночь, даровано небом не было.

В комнате сидело трое — Пак, Рашпиль и Князь. Малый совет был в самом разгаре, когда я проснулась. Только открывать глаза и выдавать себя совсем не захотелось. Этому было несколько причин. Во-первых, так можно услышать многое, в том числе и то, что не предназначалось для моих ушек. А ушки у меня, как и у всех представительниц прекрасного пола, всегда на макушке и весьма любопытны. А во-вторых, именно такой сладкий, ничем не тревожимый сон женщины, мягкой пушистой кошкой спящей где-то рядом, даёт мужчине уверенность в его силе и способности оборонить. А что ещё нужно для того, чтобы ощущать себя нужным? С моей же стороны это маленькое действие — лишь попытка воспитать моих любимых мужчин как счастливых и уверенных в себе людей.

Звякали ложечки в чашках. Вилки скребли по тарелкам. Журчала вода. Постукивали пальцы по столешнице. Скрипела авторучка по блокноту. Щёлкала зажигалка. Дымок вился, причудливо сплетаясь запахом с туалетной водой Князя и гарью не до конца проветренного помещения.

— Мудоящеры… — голос Князя был тихим, хриплым, невыспавшимся и злым. Даже было слышно зубовное скрежетание эмоционального проявления. — Хорошо этим жопам… Геморрой зарабатывать… Презеры гнутые… Теперь до пенсии раком во все щели…

— А как-то это дерьмо разгрести? — Рашпиль тоже явно старался говорить потише, видимо, опасался меня разбудить.

— Ты не представляешь, Раш, какие суки взялись за это дело! Они тебе не то, что своё плашмя без вазелина заправят, они и детский творожок сунут так, что стоять будет и порвёт по самое не балуйся!.. Эти, пока до гланд не докопаются, не отвянут…

— Ладно, тебе, Игорь… Хорош чернуху гнать, — это Пак. Как всегда серьёзный и рационально настроенный. — Пора уже мозги в кучку и думать, как из всего этого вылезать…

— Вылезешь здесь… В коленно-локтевой на пинкоходе, млин…

Никогда не слышала, чтобы Игорь матерился. Но ещё меньше ожидала от него подобного нынешнему. Просто матерком меня давно не удивишь, я при необходимости и сама не чураюсь крепких выражений, но то, что сейчас говорил Князь, было совершенно другого уровня. По сути, ситуация обратная подростковой — в среднем школьном возрасте детки обычно высказываются матом, подчас не понимая сути и смысла слов, вкладывая в их произнесение всего лишь желание показать себя взрослым. Высказывания Князя, напротив, были весьма конкретны и выверены, но при этом — ни одной фальшивой ноты, ни одного элемента позёрства или желания оказать впечатление!

— Ладно, вернёмся к нашим баранам, — вздохнул Пак. — Суммируя информацию по вчерашнему происшествию. Первое: ночное проявление было на порядок выше по структуризации, чем предшествующее. Вывод — оно растёт и количественно, и качественно, способно вторгаться в наш мир не только на уровнях сна или иллюзии, но и вполне реально. Второе: проявление имеет в своей основе пластичную биомассу. То есть, если это порождение «зоны», а не каких-либо иллюзионистов-конкурентов, то, значит, «зона» где-то уцепила жирный кусок жертвоприношения. Третье: ключик Акуи тут ни при чём. Четвёртое: милиция вообще и непосредственное начальство в частности вышли на Князя и теперь, судя по его собственному признанию, не дадут ему жить спокойно… Я что-нибудь упустил?

— Нет. По вчерашнему — всё.

— Едем дальше, — продолжил Пак. — Теперь о том, в чём вы не участвовали. Первое: Тальк, временно получив доступ к Твиксовской машине, сумел отыскать информацию на личность Саши. Конечно, всё очень даже под большим вопросом, но… Вот Дашка проснётся, посмотрит.

— Есть вопросы? — удивился Князь. — Нашёл — и нашёл, молодец. Теперь отыщем её и поговорим о ключике.

— Вопросов, Игорь, только прибавилось, — хмыкнул Рашпиль.

В этот момент мне захотелось вскочить с постели и вцепиться в Пака. И вытрясти из него всё, что он знает о Саше! Одно остановило: слишком тоскливо говорил Миша. Как бы ни дурную весть он приготовил для меня. Поэтому я осталась лежать, тихо посапывая и стараясь не сбиваться с ритма сонного дыхания.

— Оставим до пробуждения Дашки, — решил Пак и продолжил перечисление: — Во-вторых, Тальк отыскал информацию на хозяина сотового, с номера которого нам звонили. Человечек оказался не простым. Проходчик по прозвищу «Клещ». Один из наших. Только вошёл в «зону» и не вернулся он лет эдак пять назад. Данных на него — кот наплакал, но удалось выяснить, что относился он не к бригадам «проводников», а к вольнонаёмным и занимался в основном поисками и продажей артефактов из псевдореальности. Одна из самых его удачных находок-сделок — это всем известный ящик Пандоры.

— Это та хрень, что так и не сумели открыть, что ли? Там странный материал, который оказался не по зубам нашим физикам. А внутри ящика — полость, в которой вроде как обнаружено живое существо.

— Ну… — протянул Пак. — Это всё слухи. В реальности материал оказался плотно сконцентрированной мембраной, близкой по строению к обычной керамике, а внутри этой коробки находится нечто, что условно можно именовать биомассой. Оно имеет биологически пассивный фон, но при этом способно к передвижению в своём замкнутом пространстве, правда — со скоростью улитки, функциям дыхания и условно сердцебиения. Остальное пока только изучается.

— Получается, что оно живо, Пак?

— В общем, скорее да, чем нет. Есть версия, что это какой-то инкубатор для существ «зоны». Но есть и мнение, что это сущность — душа.

— В смысле? — удивился Рашпиль, наконец вклинившись в разговор.

— Ну… Её биологическое воплощение…

— Бред какой! Зачем заключать душу в ящик? — фыркнул Князь.

— Предполагается, что это — шаблон, — отозвался Пак. — Что на заре возникновения человечества божества оставили шаблон души для того, чтобы модель не пропала. Знаете, сколько мутаций сейчас… Физических, социальных, психологических…

Ребята промолчали. Возможно, им и захотелось покрутить пальцем у виска, слушая с каким воодушевлённым настроем Пак раскрывает эту бредовую идею, но уважение к руководителю оказалось сильнее.

— Так. Далее. — Пак, видимо уловив мысли ребят, смущённо откашлялся и, вернувшись к насущным проблемам, продолжил повествование. — У нас остаётся уйма вопросов без ответов. В первую очередь — сколько у нас врагов?

На первый взгляд показалось, что вопрос Пак задал риторический. По интонации было ясно, что он не ждёт ответа. Однако, ребята не так просты, чтобы смолчать. У каждого из них уже сформировался свой взгляд.

— В свете последних событий, — затянувшись сигаретой, заговорил Князь, — я бы предположил, что не менее трёх. «Зона», пока неизвестно — подчинённая кому-то или вполне самостоятельно расширяющаяся. Некие неизвестные в реальности, как-то связанные с «Клещом». И Саша с её ключиком. Даже если ключ вполне благонадёжен, цель его появления неясна, и я склонен воспринимать его скорее как проблему.

— Согласен, — после недолгого раздумья включился в обсуждение Рашпиль. — После всего происшедшего… Иного расклада нет.

— Война на три фронта… — хмыкнул Пак. — Ладно, допустим. Вопрос второй: почему всё сходится на Акуе?

— Всё? — недоверчиво переспросил Рашпиль. Игорь промолчал.

Вот это действительно интересно. И я навостряю ушки.

— Всё. Она первая принимает звонок с предупреждением, она же получает этот злополучный ключ, она уже дважды оказывается первым контактором с проявлением псевдореальности. Её квартиру разносят взрывом. Слишком много совпадений, не находите?

— Находим, — хмуро подтвердил Шамиз. — Всё сходится на девочке.

— Вот и остаётся решить вопрос — почему? — вздохнул Пак.

— Могли упростить себе задачу и выбивать по одному… А Акуя — выбор жребия, — поморщился Князь.

— Все сразу? — усмехнулся Пак. — Тогда предположение о том, что у нас трое разрозненных врагов, не выдерживает критики. Случайности такого порядка просто не запланированы причинно-следственными связями этой реальности.

— Ну, не знаю! — развёл руками Князь. — Можно, конечно, гадать на кофейной гуще…

— Или прикинуть стандартные версии, — влез Рашпиль. — За-ради чего можно так ополчиться на, в принципе, безобидную девочку?

— Потише, ты… — шикнул Князь. — Проснётся — долго будешь пудрой пользоваться, царапины замазывать… К тому же насчёт «безобидной» я бы дважды подумал. С одной стороны, мы долгое время раскручивали её образ, как сильного воина в псевдореальности, и таковой её сейчас и знают. С другой — она уже давно выросла и вполне является тем, кого из себя строит. Так что выбор именно её может быть вполне оправдан.

— Акуя отличается от большинства «проводников», — медленно заговорил Пак. Обычно так он рассуждает вслух, когда ему нужна помощь слушателей. — Начнём с того, что она — женщина. И это поистине странное явление. В большинстве случаев женщины не выдерживают в псевдореальности.

— Почему? Я видел несколько женщин-проходчиков. Ничего, нормальные бабы. — удивился Раш. — Ну, в смысле, без титек не остались.

— Их возможности значительно ниже тех, что есть у мужчин, — поморщился Пак. — Конкурентоспособна в данном случае только Акуя… Это, в своё время, и послужило поводом раскручивать её в образе леди-бойца. Вкратце, суть такова… Псевдореальность по вибрациям близка к колебаниям, которые присущи физической матрице нашего мира. Наибольшее влияние на этом уровне имеют мужчины. Женщинам Богом дарованы более высокие материи, власть над высокими вибрациями. Естественно, что в обоих случаях я говорю об «экстра»…

Последнее было сказано как поправка в ответ на совершенно неприкрытое презрительное хмыканье Рашпиля. Его вполне можно понять. Это не шовинизм, это просто обширный опыт.

— При этом женщины менее стабильны сознанием, чем мужчины, и тем усиливают влияние «зон». Но! Действуя как дестабилизатор, создавая процессы переходов вибраций, женщины вполне сохраняют своё сознание. У них в мозгах словно предохранитель работает — они способны легко разрушить мир, но при этом ни в чём не причинят вреда себе.

— Чем подчас и пользуются… — пробубнил Шамиз.

Странно, что Князь промолчал.

— Акуя была как все, но изменилась после одного из неудачных для неё входов в псевдореальность, — невозмутимо продолжил Пак. — Получила серьёзную травму, последствия которой до сих пор её тяготят и…

Как же, тяготят! Да я Небо благодарю за то, что мозги прочистило! За то, что эти шрамы мне всегда напоминают о смерти, о том, что в этой жизни нужно успеть сделать что-то особенное, ради чего вообще жил. За то, что память боли прочно погасила гордыню и самолюбование. Да много за что…

— И, как ни странно, дар...

Странно — не странно… Я шла не за ним. Я шла для того, чтобы сдохнуть. Было времечко — хотелось боли и смерти. Красивой смерти, показательной, чтобы все вокруг хлюпали носами и говорили обо мне возвышенные слова. Многие в молодости полны подобной блажи, и я не была исключением. Только — в одиночку пройдя сквозь самую страшную «зону» нашей страны, я добралась до самого её сердца и увидела то, о чём до меня только легенды ходили. Алтарь. А добравшись, долго сидела, привалившись к мохнатому серому камню, и впитывала его осколочную память. А потом пошла домой. Просто пошла, бросив всю снарягу там же. Шла, ни о чём не думая и не заботясь. И навернулась в один из блуждающих колодцев-порталов. Краткий полёт. Сквозная боль. Сумерки сознания. Очнулась нашпиленной на арматуру, словно бабочка… Одно благо — очнулась уже здесь, в нашей реальности, там, где меня смогли найти и откачать какие-то странные бомжеватого вида люди. И с тех пор окружающие говорят, что у меня — дар… Я же подчас задумываюсь: дар? Или всё-таки проклятье?..

— Акуя легко, почти играючи, чувствует «зоны». Она там становится по вибрациям сродни мужчине. Её организм и сознание функционируют по совершенно другому типу. Она — вне полов. И это её козырь в разговоре с «зоной». К тому же теперь, когда она стала обученной «экстра»…

— Возможно, что именно в этом и кроется разгадка такого убийственного интереса к ней со стороны наших противников, — предположил Князь.

— Сомневаюсь, что именно это, — вздохнул Пак. — Ей завидовали и будут завидовать. Но это не повод для таких планомерных нападений. Скорее, она успела, сама того не сознавая, влипнуть во что-то.

— При её активности и постоянном желании сунуть пальцы в розетку… — задумчиво протянул Князь. — Весьма похоже…

— Значит, остаётся только выяснить — во что она вляпалась, — подытожил Рашпиль.

— Не просто вляпалась! Но смогла одним действием перебежать дорогу и в этой реальности, и в иной! А вот это уже значительно сложнее будет…

— Пожалуй, — согласились ребята.

— Блин… Времечко-то как летит! — Судя по восклицанию, Пак только что взглянул на часы. И ещё это значит, что времени у него в обрез. А я ещё ничего не услышала от него о Саше… Значит — пора просыпаться!

Фотографии 19.09.20… 14.01

Сладкие потягивания и позёвывания заняли не больше пяти минут. Традиционную программу красивого пробуждения пришлось сократить до минимума. Сквозь приопущенные ресницы интересно было смотреть на то, как мужское трио с одинаково кошачьим выражением на мордочках наблюдает за моим утренним художественным этюдом. Забавлял и вызывал законную гордость тот факт, что все трое старательно делали вид, что замолчали они просто так, а эта женщина, сладко выпутывающаяся из одеял и простыней, совсем тут ни при чём. Но — всё хорошее когда-нибудь кончается. Выступление на бис в данном случае не предусмотрено.

Я легла на бок и, приподнявшись, облокотилась на локоть. Улыбнулась, вскинула брови. То, что халат то ли за время сна, то ли за период потягиваний успел расстегнуться на одну пуговку сверху, я прекрасно ощущаю. Невозможно не ощутить, что грудь перестало стягивать. Но успешно делаю вид, что не вижу этого. Ребята же не торопятся сообщать мне об такой мелочи. И — всем хорошо, все довольны…

— Доброе утро, спящая красавица! — Пак на правах старшего поприветствовал меня первым.

— Доброе, — протянула это с интонацией блаженства. То ли ответила сокращённым пожеланием, то ли подтвердила, что утро доброе. Действительно, доброе — все рядом, все живы.

— Ну, Даш, ты и спать, — улыбнулся Раш. Я улыбнулась в ответ. В этом приветствии главное не слова, а мимика. Мы друг друга поняли.

— Кофе или чай? — Князь проявил себя гостеприимным хозяином.

— Кофе… — мечтательно закатила я глаза. Действительно, кофе сейчас будет в самый раз. Тем более что именно его запах вкусно щекочет нос.

— Будешь подниматься или ещё поваляешься? — Пак, как всегда, рационален. Его вопрос — уже прелюдия к разговору. Неуловимо настраивает на серьёзный лад.

— Поваляюсь, — надолго задумываться я не стала. И так понятно, что выскакивать из нагретой постели в прохладу осенней комнаты мне не хочется.

Пак усмехнулся:

— Вы ещё счастливо нежитесь? Тогда мы идём к вам! — подхватил со столика какие-то папки с бумагами и свою чашку грога и прошёл ко мне. Я немного подвинулась, чтобы дать ему место для комфортабельной посадки. Не самое лучшее начало. Если наш невозмутимо-серьёзный руководятел начинает шутить — дело плохо. Сердце неприятно сжало, отозвалось противным скрипом под лопатку и бешеным стуком в виски…

Пока Пак раскладывался возле меня, из кухни пришёл Князь. В руках его была — о, чудо! — чашечка настоящего кофе! После растворимой бурды варёный кофе всегда кажется причастием. И пусть сварен он в кофеварке, а не как положено, в турке на слабом огне, и пусть кроме избыточного сахара нет в нём пряных гвоздики, муската и кориандра… Как это было правильно сказано: настоящий кофе — это он; растворимое — оно. Я приняла в руки чёрную глиняную чашечку и вдохнула аромат. Лицо сделалось счастливо-идиотским настолько, что Игорь не сдержал дружеской ухмылки. Отпив глоточек, я, как воспитанная девочка, сделала волевое усилие и отставила чашку в сторону. С показным вниманием обратила взор на Пака, всем видом демонстрируя готовность слушать. Вид у меня сейчас — сама мисс Послушание. Фигушки. Пака не проняло. Либо я слишком встревожена внутри, чтобы хорошо играть, либо он действительно готов сообщить мне нечто из ряда вон выходящее.

— Здесь три фотографии, Даш, — вытащил из папки большие листы Михаил. — Посмотри, и если вдруг кого узнаешь — скажи…

Я взяла в руки бумагу. Копии фотографий, увеличенных для лучшего просмотра, были отпечатаны принтером. Одна — чёрно-белая, две — цветные. Все весьма средненького качества. Причём понятно, что качество хромает именно у оригиналов, а не у копии. Именно это вызвало предположение, что фотографии передо мной — рабочие снимки «проходчиков». Есть такое: перед выходом в «зону» новой, не сработанной команды, обычно делают коллективный снимок. Да и давно уже сложившиеся группы любителей продолжают эту традицию. Только мы такой дурью не маемся — нам важнее инкогнито.

Первым решила посмотреть чёрно-белый снимок. Команда — шесть человек. Девочки и мальчики студенческого возраста. Судя по одежде и старым мешкообразным рюкзакам, речь идёт о восьмидесятых. Тогда была первая волна интереса к «зонам», НЛО, территориям контактов и прочее, прочее, прочее… На снимке группа стояла плотным рядом, уже готовая к входу в «портал». Забавно: все ребята улыбались и держались так, словно собрались на воскресный пикник, а не на опасной маршрут. Во втором ряду, почти закрытая плечами двух пацанов, стояла Саша. Даже списывая на плохое качество рабочей фотографии… Даже принимая во внимание невозможный разрыв во времени… Даже понимая, что есть на свете люди похожие друг на друга, как две капли воды… Это была Саша. И никто не сумел бы убедить меня в противоположном. Веяло от неё именно той особенностью, которая поразила меня в нашу встречу.

— Откуда фотография? — подняла я глаза на Пака.

— Посмотри все, — мягко попросил Миша. — Потом поговорим…

Я живо схватилась за следующий снимок. Цветное рабочее фото. Команду из восьми человек разных возрастов фотограф застал внезапной вспышкой. Ребята перепаковывались перед выходом — кто-то оглянулся, перебирая вещи, кто-то отвлёкся от укладки штурмовика, кто-то поднял голову, оторвавшись от раскладывания спиц по кармашкам наруча… Саша сидела возле большого экспедиционного рюкзака, утягивая стропы. Она успела только чуть повернуться на оклик. Но мне этого было довольно. Поворот головы. Волна потревоженной чёлки. Удивлённое выражение глаз. Это была Саша…

На третьей фотографии на фоне входа в катакомбы Саша стояла в обнимку с молодым человеком в камуфляже. Мужчина улыбался, отнюдь не по-братски за талию прижимая мою девушку ветра к себе. И нельзя было сказать, чтобы она сопротивлялась. Скорее, была растерянна и удивлена. Её удивление было ясно читаемо: не перед выходом же в «зону» такие шутки!

Я разложила перед собой фотографии в ровный ряд и потянулась за чашкой кофе. Глотнула. Теперь уже хотелось чего-нибудь покрепче…

— Итак. Я посмотрела, — тихо сказала я, не поднимая глаз на Пака. — Мой вопрос тот же: откуда фотографии?

— Из базы данных Твикса, — отозвался Пак. — У него хранится архив информации на бывшие и нынешние группы лет за десять-двадцать. В первую очередь, конечно, официально зарегистрированные через банк проводников. Но есть и совершенно случайные данные по любительским выходам.

— Как это нашли? — Я снова нырнула в кофе. Ещё немного и нужно будет просить у Игоря ещё чашечку. Или сигарету. Или выпивку… Что-нибудь, чтобы занять рот.

— Если бы этим занимался Твикс, я думаю, он бы просто навскидку по твоему описанию нашёл бы эту информацию, — вздохнул Пак. — Но этим занимался Тальк. Он просто просидел ночь перед экраном. А фотографий подобного рода у Твикса скопилось достаточно.

— Ясно, — говорить захотелось коротко и чётко. А, впрочем, возможно, говорить и не хочется вообще. Точнее — не хочется, чтобы говорил Пак. Не хочется знать.

— Ты посмотрела внимательно? — спросил Пак.

— Да, это Саша, — мне не требовалось пояснений по вопросу. Слишком хорошо понятно — для чего с его подачи я разглядывала эти снимки.

— Так, — Пак вздохнул.

Ребята подтянулись поближе, тоже заглянули в фотки.

— Красивая девочка, — это Раш. Наверняка, Саша не кажется ему эталоном красоты — у него более симпатичных женщин хоть отбавляй, но, видя моё состояние, он так неуклюже пытается всучить комплимент моему вкусу.

— Между этими фотографиями лет десять разницы, — предположил Князь, разглядывая снимки.

— Больше, дружище, — отозвался Пак. Посмотрел на меня сочувственно, но, поскольку я снова нырнула всем сознанием в чашечку, то продолжил: — Вот этот чёрно-белый — это в восемьдесят первом году на входе в «Уральскую зону». Этот, с молодым человеком, — девяносто пятый, перед входом в Одесские катакомбы. Цветной групповой — позапрошлый год, вход в «зону» Жигулёвского треугольника.

— Нда… — Игорь бросил на меня осторожный взгляд.

Я продолжала делать вид, что меня лично занимает исключительно лишь моя собственная судьба, отпечатавшаяся в остро изломанных линиях кофейной гущи. Гадание — не моя стихия, но тут и без переводчика видно: ничего хорошего не жди. Кресты, кресты, кресты…

— Эти три фотографии объединяет не только то, что на них присутствует один и тот же человек, — вздохнул Пак и заглянул в бумаги. — Александра Степанкова. Проходчик первой категории… Но и то, что ни одна из этих групп не вернулась на базу. Не выжило ни одного человека.

Кофе стал чёрно-белым… Рука дрогнула, выпуская ручку…

Не меньше вечности летела вниз, переворачиваясь и проливаясь, глиняная чашечка…

Мелкой пылью и огромными тёмными звёздами падали брызги на простыню…

А я сидела, замерев, и тупо смотрела на маленький золотой предмет, вытеснивший из моей ладони ручку чашки…

Ключик.

Цветы для дуры 19.09.20… 15.35

Оказалось, что уезжает не только Пак. Рашпиль брался его отвезти и возить в течение дня по всем мыслимым и немыслимым местам города и пригорода — Мишка хотел пообщаться со всеми более-менее значимыми в нашей сфере людьми. А они, по воле судьбы или здравого смысла, были территориально рассеяны по губернии. Это позволяло пересекаться только по поводу и не трепать нервы друг другу конкурентной борьбой. Рашпиль на своём монстрике, наверняка, легко домчит друга в любую точку. А проблем с работой у него просто не бывает — он сам себе руководитель. А Пак, как всегда, взял отгулы, которых у него, как у специалиста высокого класса да на хорошем счету у начальства, хватает… Князь же должен на пару часов уехать, дабы предстать перед своим начальством. Тальк и Вик заняты по горло разбором поступающей информации. Ну, не Панду с Клео со мной оставлять! Ребята задумались. Мои возмущения они просто игнорировали. Оставалось только фыркнуть и с гордо поднятой головой пойти в душ. Впрочем, закрывать дверь я не стала.

Разделась, осмотрела себя в зеркале. Ничего. Шрамики на теле почти уже поджили. Руки, правда, всё ещё оставались в весьма плачевном состоянии. Ладошки Дядя Саша ещё вчера обработал мне клеем и сверху поставил площадный пластырь. Убеждал, что в этом уже можно руками работать и даже купаться. Сейчас проверим. Я забралась в ванну и повернула краны. При полном напоре вода двух разнотемпературных сортов заставляла сталь сотрясаться. Вот что значит новострой! У меня в доме подобное можно было наблюдать только глубокой ночью, когда потребление воды по сети сходило на нет. Душ оказался с массажной функцией. Пришлось, правда, повозиться, прежде чем нашла положение рычага, при котором струи воды стали мне приятны. Но уж когда нашла, почти с наслаждением отпустила руки гулять по телу. Вода падала на кожу, делая её красной от мелких покусываний и надавливаний струями. Закрыла глаза, почти забыв обо всём. Меня настигло расслабленно-пьяное состояние, когда можно стоять, слегка пошатываясь, и изгибаться под водой, словно кошке под ласковой ладонью.

Прежде чем зайти, Князь постучал. Я посчитала, что будет лучше занавеситься. Зайдя, Игорь громко объявил о том, что все разъёзжаются, а со мной решено оставить двух охранников. Телохранители будут в подъезде, так что наслаждаться свободой и завтраком они мне не помешают, а через час-полтора и хозяин приедет. В ответ я фыркнула. Игорь попросил не обижаться и обещал привести мне к ужину мой любимый тортик. Пришлось вздохнуть и принять происходящее, как должное. Выкуп предлагался соответствующий — «Прага» того стоила. Убедившись, что я больше не возмущаюсь, Князь быстро смылся. За шумом воды я всё-таки расслышала, как хлопнула входная дверь и щёлкнул замок.

Из душа я, после недолгих размышлений, решила выйти, не одеваясь. Я резонно рассудила, что в квартире всё равно никого нет, после холодного обливания в ней мне вряд ли покажется прохладно, и, к тому же, влезать в халат, в котором была проведена ночь, — просто моветон. В результате этих нехитрых рассуждений из ванной я выпорхнула обнажённой. Квартира действительно была пуста. Ребята оставили на столе мой завтрак и гору немытой посуды… Как ожидаемо. Неожиданным оказалось то, что питание сегодня они заказывали из ресторана. По-видимому, времени на приготовление не нашлось.

Опустившись в кресло и сдвинув на дальний край стола уже использованные тарелки, я споро взялась за вилку. Салатики, фаршированная куриная ножка с фасолью под сыром, сок и пирожное. И всё в количествах, способных удовлетворить уставшего, невыспавшегося, злого и прожорливого мужчину. Пожалуй, такого праздника Робина-Бобина у меня давно не было.

Между основным блюдом и десертом стащила из бесхозной пачки сигаретку. Затянулась.

Саша… Кто же ты, Саша? Что же это было с нами?

Привет с того света? Странные изломы времени? Вторжение «зоны»?..

Нет ни одного достойного предположения. Есть только уверенность в том, что наша встреча не была случайной. И ключик. Маленький золотистый ключ-зубоскал, преследующий меня сквозь пространство и вылезающий в самый неподходящий момент. И есть понимание того, что всё не так просто. Что ключик — Ключ. Что мне искать дверь, которую можно открыть. И, может быть, это позволит нам вновь встретиться. И тогда я спрошу тебя об этой странной несуразности переноса во времени. И ты ответишь… Саша.

Ты ответишь… Злость за всё, что произошло со мной и ребятами за последние дни, накатила внезапно. И эта злость нашла выход. Где-то, неизвестно где, есть или был человек, который во всём этом виновен. И я найду его.

Дым свивался в облака. Тянулся сизым драконом над Фудзи…

От неожиданного стука в дверь вздрогнула. Колбаска пепла слетела с сигареты и рухнула мне на бедро… Зашипев скорее от досады, чем от боли, я вскочила. Кого черти несут? У хозяина ключи, ребята бы скорее на телефон звякнули — предупредили. Значит, эти… телохранители. Может, кому взбрело стакан воды попросить или, напротив, до туалета срочно добраться.

Подлетев к столу, на котором со вчера осталась валяться неразобранная куча новокупленной одежды, я схватила рубашку и быстро влезла в неё. Хватит как минимум для того, чтобы выглянуть за дверь и спросить в чём дело.

В дверном глазке металось что-то чёрно-красное. Присмотревшись внимательнее я с удивлением признала розы. Мне? К чему бы?.. А! Наверняка Князь подлизывается. Цветы и тортик. Хороший вечер в комплекте подразумевается. Засмеявшись романтической наивности друга, я открыла дверь.

— Да?..

Красный шар появился буквально перед лицом. Невольно я отшатнулась, опасаясь шипов… Мужчина в чёрном шагнул следом, совершенно без усилия сдвинув дверь вместе со мной. И через какое-то мгновение мы уже вдвоём стояли в прихожей. За закрытой дверью. Той, за которой, по идее, оставались мои «телохранители». Я отступила назад и оказалась спиной к стене. Вообще-то, из такой позиции я ещё что-то могу сделать. Например, продать свою жизнь и свободу подороже…

Мужчина протянул руку и щёлкнул выключателем. Зажёгся свет. И букет снова оказался перед моим носом.

— Я выбирал самые дорогие и красивые! — без предисловий сказал «мотоциклист». — Нравятся?

Блин. Руки запотели и захолодели, а по спине загуляли мурашки. Нравится? Больше всего мне нравится, что я пока ещё жива…

— Ага, — коротко отозвалась я. Говорить развёрнуто, что я чувствую по отношению к цветам и визиту, наверняка, не стоит — ни одного цензурного слова гость от меня сейчас не услышит. Взяла навязчиво протянутый букет. Прикрыться им, что ли?

— Ты обещала пригласить на чай, а потом воспользоваться моей беспечностью! — весело скалясь, напомнил «мотоциклист».

Что мне ещё оставалось? Конечно, больше всего хотелось по древней привычке сейчас здесь же, не сходя с места, устроить истерику. И наговорить ему такого, что могло бы отбить охоту и желание навсегда. Но! Такое поведение женщины было бы вполне прогнозируемо. Именно поэтому я взяла себя в руки и, молча кивнув, повернулась и пошла в комнату. Ненадолго задержавшись в прихожей (по-видимому, на переобувание и раздевание) гость двинулся за мной.

В первую очередь я стащила с полки нечто, что вполне могло быть вазой. Сунула туда букет, только теперь заметив, что цветы действительно великолепны — такие шикарные икебаны делают по большим праздникам и за огромные бабки. Букет был невысоким, но весьма кустистым. Тёмно-красные розы теснились в огромном количестве, не давая вылезти редким листикам. Нелюбимого мною декоративного конверта не было, была широкая голубая лента, опоясывающая стебли в несколько колец. Красивое сочетание…

«Мотоциклист» сел в кресло, начал с интересом оглядываться. Живость его смешливых глаз заставляла меня чувствовать себя, как на пороховой бочке. Однако я сдерживалась. Особо этому способствовало то, что одеться у меня так и не было возможности. Фантазия у меня богатая, поэтому я прекрасно себе представляю, насколько коротка рубашка… Руки лучше не поднимать, а то воображению мужчины работы не останется. К тому же пуговок-клёпок, скрепляющих низ рубашки, не предусматривалось заводом-изготовителем. В общем, дело — швах. Я даже сесть свободно не смогу, не задумавшись о том, что за этим последует…

— Как тебя зовут, Ромео? — голос вроде бы моих волнений не выдаёт, но такие вещи обычно ловятся не по внешним признакам.

— Глеб, — ответил он.

Я кивнула и направилась на кухню за дополнительной чашкой. Глеб легко пружинисто поднялся с кресла. Когда я резко обернулась, рефлекторно встав в левостороннюю стойку, он остановился и удивлённо вскинул брови. Развёл руки. Вид у него стал таким, словно я оскорбила его лучшие чувства. Облизав губы, я снова отвернулась и вышла в коридор. Глеб последовал за мной. Просто стал держаться на расстоянии нескольких метров за спиной. Впрочем, меня это нисколько не успокоило — я прекрасно знаю, каковы взрывные способности мужчин. А то, что рассказал Князь и Рашпиль о боевых возможностях человека, с которым я оказалась в одной комнате, заставляет думать о выживании вполне серьёзно.

Войдя в коридор, Глеб присвистнул:

— Круто поразбирались, — прокомментировал он, оглядывая закопчённый потолок и посечённые стены. Подошёл к дверному косяку кухни — поскрябал ногтём уже застывшую бледно-зеленоватой смолой остаточную слизь биомассы. С интересом начал разглядывать, поворачивая на свету. Чем-то напомнил мне в этот момент Талька, только без пробирок.

Я прошла на кухню. Здесь было всё-таки посветлее, чем в коридоре. Да и разрушений значительно меньше. Эпицентр взрыва совпадал с центром коридорчика. Кухня пострадала приблизительно так же, как и прихожая, и часть комнаты. Стекло двери было разбито в мелкие, кое-где оплавившиеся осколки; стол, стулья, стены — посечены кристаллами; на потолке — гарь, на полу — пыль и пепел. И, тем ни менее, то, что стояло у Игоря в шкафчиках, — не пострадало. И именно оттуда можно было добыть чистую посуду под чай. Я максимально быстро рванула до навесного шкафчика — там хранились бокалы. Задача была проста — схватить какую-нибудь чашку до того, как зайдёт «мотоциклист». Иначе мне могли грозить проблемы — тянуться вверх, значило, в первую очередь, поднимать руки.

Только аккуратно приподнялась на цыпочках, открыла дверцы, чтобы достать посуду, как Глеб зашёл в кухню. Совершенно спокойно подтянул себе табурет и сел. Естественно, наблюдая за мной. Его насмешливый внимательный взгляд я ощущала спиной. И тем, что ниже спины, — тоже. Поскольку глаза мужчины явно прожигали именно эту часть моего тела. Пришлось стиснуть зубы, и, делая вид, что ничего не замечаю и очень занята вопросами обеспечения гостя тазиком для распития чая, я подняла руку и вытянула с полки первую попавшуюся чашку. Н-да, даже сама почувствовала, что край рубашки томно потянулся выше нижней линии ягодиц, мягко обнимая округлости…

Развернуться я успела… И только.

Рука с зажатой чашкой, направленной размашистым ударом в висок опасно близко шагнувшего ко мне мужчины, была остановлена и завязана сильным пястьем, прижата к корпусу. Пальцы Глеба так сжали мою неподжившую ладонь, что, всхлипнув от боли, я выпустила чашку — она ринулась вниз и меж наших ног разбилась вдребезги. А крепкие жилистые руки сжали мои плечи, привязывая руки к телу. В глазах «мотоциклиста» было желание и что-то такое, от чего становилось не по себе… Власть? Понимание собственного могущества?

— Сейчас вернётся хозяин квартиры. И мои друзья, — сквозь зубы процедила я, лихорадочно соображая о том, что делать.

— Игорь, что ли? — хмыкнул Глеб, смотря на то, как расширяются мои глаза. — Его задержат не менее чем часа на четыре. А остальные до десяти не появятся совсем. У нас море времени.

Небо пресветлое! Откуда?.. И откуда ты взялся на мою голову!? Никогда не открывай двери мужчинам с цветами! — пусть отныне это станет моим правилом выживания номер один.

Глеб улыбнулся и потянулся ко мне губами. От него пахло мятой и апельсином. Пахло «Дьяволом» и легко уловимо — бензином… Губы попытались поймать моё нырнувшее в сторону лицо. Не смогли. Мужчина то ли легко улыбнулся, то ли хмыкнул, что я не смогла увидеть, резко отвернувшись, но вполне почувствовала, как горячий выдох временной неудачи на своей шее. Глеб не стал настаивать на моих губах, легко сменив цель — его рот ухватил мочку моего уха и несильно рванул. Ноздри выдохнули в ушко воздух, и я почувствовала, что зажигаюсь… Лёгкая дрожь объяла всю левую сторону тела — от уха, чувствующего прикосновение лица мужчины, до стопы, внезапно потерявшей твёрдость. Во рту — на языке, на губах, на щеках — возникло зудящее тепло, настолько нестерпимое, что требовалось либо всю волю направить на его погашение, либо дать ему удовлетворение. Я не сдержалась — провела языком по сухим губам. Пустыня… Мягкие, но такие сухие, словно месяц продувались суховеем. Глеб отодвинулся, чтобы взглянуть на меня. Всё понимающим взглядом мазнул по моему лицу и снова наклонился, теперь уже к моей шее. Сильным движением на моих плечах повёл руки вниз. И рубашка натянулась на ключицах, больно свела кожу. Один рывок локтей назад, за спину и верхняя пуговица капитулировала.

Мать твою! Теперь либо биться испуганной птицей, либо брать на себя лидерство и вести так, словно я сама хотела этого.

Глеб скользнул губами в образовавшуюся брешь. Благо, до грудей ещё не добрался! Мои руки нервно шарили по поверхности кухонного стола, стараясь удержать изломанную прогибом спину. Я напрягала мышцы, пытаясь сдержать натиск, прекрасно понимая, почему колено мужчины втиснуто мне меж бедер — и в пах не ударить и, в конце концов, меня просто приподнимут и повалят на стол.

Пальцы дёрнулись, порезавшись о лезвие. А дальнейшее было скорее рефлекторным действием, чем осознанным. Я схватила нож и, резко заведя плечо, вытянула вперёд вооружённую руку. То, что до рукояти дотянуться не успела — уже не имело значения. Пластырь и кожу под ним порезало, но острие вошло в корпус Глеба. Где-то под рёбра… Вошло, да не настолько, как могло бы и как хотелось. Одним движением и окончательно опрокинув меня на спину на стол и убирая свое тело от удара, Глеб отпихнул меня и отпрянул от вооружённой руки. Остриё вошло внутрь него не более чем на кончик ножа… Это я уже увидела — мы оказались на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы видеть не только лицо, но и тело противника.

Я сползла со стола вниз, встала, широко расставив ноги для упора, чуть вытянула вперёд руку. Перекинула нож так, чтобы рукоять была в ладони в правильном положении. Ручка мгновенно стала скользкой. Простой кухонный нож — теперь если втыкать, а не резать, то стопроцентно распашешь кисть до костей. Но уже всё равно. Рваться к выходу — проблемно, звать на помощь — бессмысленно. И я молча стояла, чуть склонив голову в ожидании действий потенциального насильника. Глеб удивлённо хмыкнул, приложив ладонь к ране. Отодвинулся ещё дальше, словно в обратной перемотке киноплёнки, шагнул назад и сел на табурет. Вытащил из кармана платок и, расстегнув пуговицы рубашки на животе, сунул его на место ранения. Приладил так, чтобы дыра была прикрыта. Откинулся на стуле, привалился спиной к стене и хитро посмотрел на меня:

— До чая дело так и не дошло, а моей беспечностью ты уже воспользовалась, — хмыкнул он.

Я промолчала — разговаривать ещё была не способна. Глеб поморщился, посмотрев на то, насколько напряжённо я ожидала его действий. Видимо, подобное в его планы не входило.

— Даша, — он попытался улыбнуться. — Может быть, ты отложишь на время «режик», и мы всё-таки попробуем попить чай?

Вот теперь я взорвалась.

— Мудозвон! Долбоящер! Дрочила недотрахнутый! Хронический недоебит замучил, недоносок!?

Это было только начало, но улыбку Глеба и с этого несколько перекосило. Меня же забило в мандраже, нож заходил ходуном в напряжённой руке, губы затряслись, хотелось расплакаться и забиться в угол, а я продолжала материться, выдавая всё, что лезло в голову, — а ничего цензурного в неё не приходило.

Когда я выдохлась, Глеб сидел смиреннее ягнёнка. Глазки — серые, внимательные, вдохновлённые — смотрели с такой всепрощающей кротостью, что даже становилось стыдно за безобразную вспышку. Хотя, казалось бы, мне-то чего стыдиться? Он первый начал!

— Великолепно, Даш. Вот так меня впервые посылают, — тихо сказал Глеб.

— Сам дурак! — совершенно детское, совершенно безотчётное. Наверное, от жгучей обиды — а ведь он, кобель, в первую встречу показался мне таким правильным, таким хорошим!

— А главное — как образно, — вздохнул Глеб, не обращая внимания на мою реплику. — Ты неплохо материшься… для женщины.

— Любая порядочная леди должна владеть языком в совершенстве! — резко отшила я, чувствуя настоятельную потребность деться куда-нибудь. Глеб почти счастливо зажмурился и хмыкнул. Кажется, он меня неправильно понял… насчёт языка. Меня передёрнуло от страха ожидания повторной атаки, но «мотоциклист» с места вставать и вообще как-то проявлять себя не стал. По-видимому, нереализованные желания больше ему не досаждали. Вообще, складывалось впечатление, что всё, что он хотел, он уже получил и теперь сидел, расслабленный и удовлетворённый… С чего бы? С царапины на боку, что ли? Или оттого, что хамски облапил меня?

— Так как насчёт чая, Даш? — спросил он совершенно спокойным, даже серьёзным тоном.

— Сволочь, — протянула я и посмотрела себе под ноги — чашка, не сумевшая стать моей защитницей и оттого покончившая собой об пол, была ни на что не годна. А лезть за второй — я не самоубийца.

— Ты присядь. Я сам разберусь, — предложил Глеб и поднялся с места. Едва ослабленная рука мгновенно стала напряжённой и направила нож в сторону предполагаемого противника. «Мотоциклист» не стал обращать на неё внимания. Просто шагнул в сторону и двинулся к ящикам. Я споро отпрянула от него и оказалась возле стола. Глеб же, чуть морщась от боли в потревоженной ране, достал из шкафчика две чашки. Начал разбираться с чайником, рыскать в поисках заварки и сахара.

И можно было бы именно в этот момент, когда он так беспечно стоял ко мне спиной…

Можно было.

Ударить его ножом в поясницу или шею…

Рвануть мимо к входной двери…

Добежать до комнаты и схватиться за телефон…

Можно было.

Но внезапно напавшая слабость пост-реакции подкосила мои ноженьки, и я рухнула на стул, осознавая, что сейчас мы просто попьём чай, посидим, и, возможно, всё решится само собой… Потому что речь идёт о недоразумении. Потому что сознание не в состоянии столь длительный срок находиться в таком напряжённом состоянии. Потому что я просто хочу, чтобы все беды и неприятности кончились. Сейчас. Разом. Глеб аккуратно разлил чай по чашкам и перетащил их к столу. Не особо заботясь, смахнул со стола пыль и осколки рукавом и поставил передо мной чашку и сахарницу. Сел напротив, поднял чашку на манер бокала:

— Приятного аппетита!

— Чтоб ты утопился! — синхронно подняла чашку я. Глеб улыбнулся, будто я ответила ему приятным пожеланием. Я тоже скривилась. Впрочем, нож из руки так и не выпустив.

Чай пили в полном молчании. Таком тяжёлом, тягучем, будто сгущённое молоко с дерьмом. Когда в чашках ничего не осталось, молчание стало тягостным. И понятно, что кто-нибудь должен это состояние развеять, да только после всего, что произошло меж нами, сделать первый шаг любому из нас было сложно. А мне к тому же — не хотелось.

— Даш. — Глеб задумчиво покачал в чашке остатки чая с чаинками. — Ты зря обижаешься…

Ага, как же! Послушаем. Я сделала вид внимательной слушательницы. Даже похлопала ресницами. Быстро-быстро, словно киношная блондинка из какой-нибудь американской комедии.

— Подумай сама, — Глеб пожал плечами на мой выразительный жест. — Тёплая, упругая, с выдающимися округлостями…

— Ага! Два высших образования спереди и широкие перспективы сзади. Как раз для твоего весомого аргумента! — съязвила я. Как будто я не представляю, как выгляжу!

— В одной рубашке встречает гостя, — невозмутимо продолжил несостоявшийся насильник, — которому к тому же обещала чай и воспользоваться его беспечностью. Право слово, я имел веские причины рассчитывать на хороший приём моих ласк. К тому же, — он чуть отвернулся, но краем глаз продолжал следить за моей реакцией, — мне показалось, что они тебе были приятны…

— Да, — твёрдо отозвалась я. — Я по ним тащилась, как ежик по кактусу! Жить не могла без таких ласк — задушилась бы как колобок, повесилась как удав, сделала бы харакири от уха до паха или потравилась противозачаточными! Доволен?

Глеб засмеялся. Вот зараза!

— Ладно тебе! — отсмеявшись, махнул он рукой. — Я тоже получил свою долю адреналина, — и кивнул на бок. Рубашка была порезана, кровь ещё сочилась. — И, надо сказать, что за дело…

— Конечно, за дело, — тут же согласилась я. — За то, что все мозги стекли в нижнюю голову! Правда, получил ты не туда и не настолько, насколько нужно было.

Глеб покачал головой:

— Злишься?

— Нет, дорогой, что ты? — весьма язвительно отозвалась я. — Просто радуюсь тому, что произошло! Я тут, дура, сидела, слёзки лила по голубой мечте — принцу на коне. Обоим таким голубым-голубым, как яйца дрозда! Даже штаны сняла — так, на всякий случай, а вдруг заскочат на минутку? А тут ты — такой неотразимчик! Наверняка, благородного происхождения. Обязательно, голубая кровь и другие жидкости организма! Как тут было не затрепетать?!

Глеб вздохнул, покачал чашку, так и не выпущенную из рук. У меня уже начал спадать мандраж и стал проявляться здравый инстинкт самосохранения. Действительно, если продолжать вот так стервозно куражиться дальше, то дойти всё это может только до одного исхода — до повторной попытки овладеть мною. На этот раз не из-за желания, а просто для того, чтобы заткнулась. Так что, девочка, сбавляй обороты, сбавляй…

— Начнём с того, что ждала ты не принца, — поморщился Глеб. — И, к тому же, вряд ли вообще была в ожидании чего-то или кого-то. Скорее, просто отсыпалась. Последнее время было для тебя не сладким. Два взрыва за два дня, и всё при твоём деятельном участии.

Сделав глубокий вдох, я шумно выдохнула. Глеб знал. Откуда?

Неожиданный гость поднялся, снова налил себе чай и сел на прежнее место. Теперь его вид был задумчиво-хмурым.

— Я не собираюсь скрывать, что искал тебя, — пожал он плечами. — После того как мы так забавно познакомились, я не особо рассчитывал, что жизнь нас сведёт ещё раз, но… По воле случая уже через двадцать минут мне пришлось вернуться в этот район по вызову. Квартира, в которой произошёл взрыв, была зарегистрирована на Дарью Стрельцову. Саму хозяйку увёз Игорь Настюшко, агент ФСБ. По описанию пострадавшая весьма напоминала мою совсем недавнюю знакомую. Далее всё было делом техники и знакомств.

Глеб покачал чай в чашке. Отпил. Взгляд его был задумчивым.

— Как видишь, особых чудес в моём появлении нет. Дело, правда, веду не я, и это, в какой-то степени для тебя большой плюс — я к тебе в душу по этому поводу лезть не буду. Но вот познакомиться поближе, после всего произошедшего, мне показалось весьма разумным явлением. Ты так не считаешь?

Я облизала вновь ставшие сухими губы и глупо спросила:

— Ты из милиции, что ли?

Глеб усмехнулся:

— Можно сказать и так.

— Ну, и что тебе надо? — Зло сорвалось у меня. — Чай попил, так катись…

— Зря, Даш, — поморщился Глеб. — Я ведь действительно уйду… А мне бы хотелось остаться. Хотелось бы помочь. Для того чтобы просто иметь шанс в следующий раз быть встреченным ответной лаской, а не железкой под рёбра. Адреналина и желания такие вещи, бывает, и добавляют в нашу серую жизнь… Но целью не являются.

— А не надо было лезть… словно кобель передержанный, — снова огрызнулась я, но уже без особой злости.

— Надо было дождаться, когда ты сама меня пожелаешь, — покаянно опустил он голову, но взгляд стал смеющимся.

— Вот именно, — я улыбнулась или сделала вид, что улыбнулась. — Я бы успела тебя захотеть. И тебе было бы интересней, и мне приятнее.

— Н-да, — вздохнул Глеб, поднимая вверх палец в знак важности произносимого. — Потому что, если женщина действительно хочет, то мужчина ей не помеха…

Помолчали. Глеб смотрел на меня исподлобья, а я разглядывала настенные часы — несмотря на то, что взрывом разбило стекло над циферблатом, стрелки исправно двигались, показывая местное время.

— Так во что ты вляпалась, Даш? — не выдержал гость.

— Это не твоё дело, — сухо ответила я.

— А если я могу помочь? — негромко спросил он.

— Нет, — это уже с взглядом поверх. Такой взгляд отстранённости и высокомерия. Не оправданно, но на мужчин действует всегда.

Глеб нахмурился, повертел чашку в руках и, видимо приняв какое-то решение, полез в карман рубашки. Достал оттуда кожаный блокнот и стильную авторучку. Начал что-то записывать. Какая, на фиг, милиция?! В наших доблестных органах не платят столько, чтобы можно было вот так свободно тратиться на элитные вещи. Уж я-то пообщалась с «солидными» дядями, и знаю, что почём из таких аксессуаров! Или Глеб, как и Князь, в органах не ради денег? Чем же тогда он занимается на самом деле, хотелось бы мне знать. И ещё — правдива ли история, рассказанная им о предпосылках нашей сегодняшней встречи?

— Вот, — он протянул мне оторванный из блокнота листик. На нём красовался семизначный номер. Брать в руки лист я не стала, и Глеб положил его передо мной на стол и даже, настойчиво требуя внимания, придвинул поближе. — Это мой сотовый. Сама понимаешь, Настюшко и прочим знать о нём необязательно. А то кинутся разыскивать — они у тебя друзья горячие и безбашенные.

— На себя посмотри! — меланхолично отозвалась я.

Глеб усмехнулся:

— Ну, мы-то не лаем, не кусаемся, на прохожих не бросаемся… А твои товарищи весьма склонны к необдуманным действиям. Но я это не к тому, чтобы обидеть, — тут же поправился он, подняв вверх руки. Видимо, почувствовал, зараза, что я уже на пределе. — Это к тому, что телефончик предназначен только тебе… Если вдруг понадобится помощь — звякни. Ладно?

— Вряд ли мне потребуется твоя помощь, — выделяя «твоя», отозвалась я. — У меня друзей хватает.

— Это точно, — с демонстративным вздохом согласился Глеб и усмехнулся: — Только не все они имеют такие возможности, которыми располагаю я… Подумай об этом на досуге.

И наконец-то поднялся уходить. По дороге с кухни перенёс в раковину чашку, тщательно вымыл и даже вытер полотенцем. Только после этого, прощально улыбнувшись, вышел. Я так и осталась сидеть за столом, тупо и зло слушая, как в прихожей он обувается и накидывает куртку. Вскоре Глеб выглянул в коридор, махнул мне рукой и дёрнул входную дверь на себя. В этот момент захотелось, чтобы именно сейчас вернулся Игорь, и мужики столкнулись в подъезде. И чтобы Игорь моему непрошенному гостю-насильнику шею свернул! Только потом сообразила, что, если мужики снова пересекутся, то результат может быть совсем не радужным для Князя…

Дверь щёлкнула автоматическим замком. Вот теперь я одна.

Подхватила со стола листок с телефоном. Понадобится вряд ли, но вдруг?.. Понять бы ещё, на что намекал Глеб, говоря о своих возможностях?..

Возвращение Князя 19.09.20… 17.45

Игорь влетел в квартиру, выставив ствол.

Выйдя ему навстречу из комнаты, я почти окосела от столкновения с дулом. Мгновением позже Князь приопустил пистолет и прошептал:

— Кто?

Сначала возникло предположение, что Игорь «поплыл» и не узнаёт товарищей. Потом стало понятно, что имелось в виду совсем иное — есть ли здесь ещё кто-нибудь, кроме меня.

— Никого, — помолчав, отозвалась я.

Игорь окончательно опустил пушку и вздохнул:

— А кто был?

— А откуда знаешь? Следил? — Это было простое женское любопытство, не более. И обыграно оно было именно так — чтобы не вызвать беспокойства и обид.

Игорь невесело хмыкнул и, отвернувшись, приоткрыл дверь квартиры. На лестничной площадке сидели двое-из-ларца-одинаковых-лица. Сидели, абсолютно идентично привалившись к стене и сложив руки на животах. Лица у них были умиротворённые, глаза закрытые, из уголков губ подтекало...

— Что с ними? — Картина двух полудебилов потрясла до глубины души. Я, конечно, не особо жалую наёмников с узкими лбами, за которыми кроются зачатки калькулятора, совмещённого с санузлом, но не настолько, чтобы радостно наблюдать за тем, как они валяются в дитячьем состоянии.

— Не знаю, — помолчал над сидящими боевиками Князь. — Предполагаю, что «пригасили» сперва вполне физически, а потом погрузили в «чёрную дрёму».

— Для этого нужно быть серьёзным спецом, — поморщилась я. До меня вдруг стало доходить, кто мог сделать подобное. А ещё появились причины доверять высказыванию Глеба о том, что не у всех моих товарищей есть возможности, равные его.

— Так кто здесь был?

Князь, прикрыв дверь, потянулся в комнату. Начал оглядываться, принюхиваться, словно в «зоне». Молчать в такой ситуации мне просто не имело смысла. Хотя бы потому, что Игорь по запаху, по несущественным приметам определит незваного «гостя».

— Глеб. «Мотоциклист». Тот самый…

Князь вздохнул, дошёл до дивана и с маху сел на него. Положил пистолет, по совместительству «Миртраль», рядом с бедром и откинулся на спинку. Запрокинул голову, устало потянулся… Кажется, для него мой ответ не стал неожиданностью.

— Сейчас Дядя Саша и Тальк подъедут, — сонно сказал Князь. — Боевиков нужно вытаскивать из этого состояния.

— Может, их для начала втащить в квартиру? — мрачно предложила я.

— Не-а, — зевнул Князь. — Мне силёнок не хватит таких владимировских тяжеловесов ворочать… Вот приедут ребята…

— Ясно, — коротко отозвалась я. — А до той поры?

— А до то поры… — Князь перестал зевать, но вид приобрёл спящий. — Было бы совсем неплохо, если бы ты рассказала о происшедшем… И о том, с кем мы, всё-таки, имеем дело.

Я подошла к дивану, присела на краешек и задумчиво поиграла пальцами, восстанавливая их способности. Кожа в местах порезов и ожогов свербила. Новая царапина почти не кровила, но вид имела неоптимистичный.

— Если бы я знала, Игорь… — сказала я и начала рассказывать. Подробно, не упуская мелочей и деталей, даже тех, что самой казались совершенно не существенными. Потому что важна была вся картина целиком. А по окончании рассказа достала из кармана листок бумаги с телефоном. Потому что Игорю можно и нужно знать всё. Я так решила.

Игорь молчал долго, разглядывая номер телефона. Потом потянулся к своему сотовому. В принципе, это было ожидаемо. Один звонок, диктовка цифр, просьба о поиске. Сложив трубку, Князь долгим взглядом посмотрел на меня:

— Ты помнишь чашку, из которой он пил?

Я хотела ответить утвердительно, но, поняв суть вопроса, для сокращения диалога и уменьшения лишних действий покачала головой:

— Ничего не выйдет, Князь. Он чашку за собой вымыл с тщательностью.

Игорь вздохнул и пожал плечами:

— Профи, едрит его через колено… Но ведь могло и получиться.

Ответить я не успела. У Князя зазвонил телефон. Динамик разухабисто пропел: «Доктор едет-едет по заснеженной равнине, порошок целебный он с собой везёт, человек и кошка порошок тот примут…» — и Игорь снова раскинул «раскладушку» возле уха. Насколько понимаю, эта песенка оповещает о звонке от Дяди Саши. Очень символично подобрано. Раньше у Князя на него же стоял Чуковский. Про доктора Айболита. Видимо, посчитал, что про «целебный порошок» — это более подходит к образу нашего антигиппократовского врача…

После первых же слов Дяди Саши, Князь выпрямился и застыл лицом. Видимо, ничего хорошего. Я тут же поднялась и пошла к своим тряпкам — нужно одеваться, пока разговор не окончен. Иначе с Князя станется уехать без меня.

Когда Игорь сложил трубку в карман на поясе, я стояла уже фактически одетая к холодной вечерней прогулке на выживание. Князь посмотрел на меня легко читаемым взглядом: «Ну, и тебе это надо»? Я кивнула — «Надо»! Игорь вздохнул:

— Дядя Саша не смог дозваться Талька из кабинета лаборатории. Кажется, с ним что-то случилось. Нужно ехать.

Я кивнула. Действительно, нужно. Дядя Саша дверь в кабинет Твикса не вскроет — не те силёнки. А вот Князь, возможно, откроет. Или Пак — поскольку у него-то обязательно найдётся копия ключей… А впрочем, даже если это сделает Пак, нам всё равно нужно быть там. Потому что мы — одна команда. Потому что происходящее напрямую затрагивает нас.

Я и Князь поднялись и направились к двери одновременно.