Невозможность четвертая

Невозможность четвёртая:

Прячься в тёмном углу…

То ли "Дом Восходящего Солнца" пуст,

То ли полночь еще не вошла во вкус,

Но, не зная того, камни падают вверх

И тебя уже бьет то ли дрожь, то ли смех.

А-ха, пляшут искры около рта,

А-ха, как шипы одного куста.

Прячься в тёмном углу, досчитай до ста

Пляшут искры около рта...

«Пикник»

Собрание 18.09.20… 01.23

Шёл второй час ночи, спать не хотелось совершенно, сознание работало, как налаженный механизм, но при всём этом в теле ощущалась разбитость, а мысли вяло ворочались вокруг одного и того же. И хорошо, что ребята серьёзно впряглись решать мои проблемы. Сама бы я ещё долго не могла отвлечься от эмоционального пережёвывания произошедшего.

Весь день меня «латал» Дядя Саша. Добротно латал — с помощью шприца, бинтов, марганцовки и какой-то матери… Добрых пять часов я спала под антишоковое в медблоке нашего центра, а потом меня увёз оттуда Князь, сославшись на то, что вне окружения медицины раны заживают быстрее. Как оказалось — увёз к себе. Правда, «к себе» — это не совсем верное замечание, поскольку таких квартир по городу у Игоря было три или четыре, и мотался он между ними в совершенно хаотическом порядке. Иногда квартиры обретали хозяек, но явление это было не планомерное, поэтому вскоре они получали отставку и сматывали удочки. Как правило, по причине непомерной любви к роскоши и нежелания понимать суть квартирного вопроса. Игорь обычно к таким залётным пташкам относился спокойно и от нападок своих товарищей отшучивался — главное, чтобы не «залетели». Вот в одну из своих квартир меня он и привёз. Судя по тому, что этому предшествовал долгий разговор по телефону с использованием непечатных выражений — отсюда совсем недавно кто-то получил «отставку». А судя по состоянию квартиры — явно за неумение вести хозяйство.

Я потянулась в карман и вытащила ключ. Всё такой же острый и опасный, он весело оскалился золотистым светом с моей ладони. Почти небрежно бросила его на стол. Теперь я могу быть с ним небрежной…

— Вот, — вздохнула я и откинулась на спинку кресла.

Князь, Пак и Рашпиль с одинаковым интересом начали рассматривать ключик, затесавшийся в общий хаос ночного стола — пепельницы, сигареты, стаканы, чашки, вилки… И маленький ключик.

— Итак, — вздохнул Пак, отрываясь от созерцания мистического предмета на столе. Как ни странно, ни он, ни ребята до ключа так и не дотронулись. — Суммируем информацию. Первое: ключ. Получен постфактум любовной близости с неизвестной особой по имени Саша. Ключ из себя внешне собой ничего примечательного не представляет, по ощущениям единственная «экстра» команды в нём тоже ничего особенного не заметила…

Пак с вопросом посмотрел на меня. Вздохнув, я кивнула.

— Второе. Квартира Даши взорвана к чертям собачьим. То, что от неё осталось, только условно можно назвать рожками да ножками.

Я повторно вздохнула. Рашпиль ездил ко мне домой после произошедшего и рассказал такое, что я только диву даюсь — как выжила. Впрочем, этот же вопрос, насколько я уже просекла, интересует и милицию, и ребят. То, что было внутри квартиры, выгорело до крошения стен; взрывом вынесло дверь, окна и снесло часть балкона. Долго мне ещё не возвращаться в дом родной…

— Это были факты, — потянул трубку со стола и кисет из кармана Пак. — Теперь второй слой информации…

Пока он закуривал, ребята молча стронулись с мест. Не сговариваясь, как в давно отлаженной команде, — Игорь сходил в комнату за блокнотом и карандашом, а Рашпиль сгрёб со стола всё лишнее и разлил чай. Я тут же потянулась к своей чашке — жидкости организму явно не хватало. Впрочем, немудрено — Дядя Саша сказал, что крови я потеряла чуть меньше «поллитры». Да и ожоги оказались порядочными. С головы сбрило часть причёски, частично вместе со скальпом, корпус здорово ударило дверью, отчего вылезли обширные кровавые гематомы, а потом знатно порезало разбившимся стеклом и бетонными осколками. Но наш штатный «фельдшр» жить дозволил и велел три раза в день натощак молиться: «Во имя Клизмы, Зелёнки и Святого Пенициллина! Аминь!». Обещала попробовать.

— Первое, — начал Князь, рисуя в блокноте аккуратную остренькую единичку. — Позавчера-вчера вся группа получила предупреждение-угрозу от неизвестного. Угрозы производились по сотовым, соответственно, противнику известны наши номера и более-менее образ жизни. Номер высвечивался как засекреченный, но по операторам удалось выяснить, с какого мобильного звонили. Данный номер уже полгода как считается утерянным. Почему звонок был пропущен — ни один спец мне объяснить не смог. Личность бывшего владельца у меня пока в разработке…

Пак сосредоточенно кивнул и продолжил мусолить мундштук. Настоящий табак он раскуривает только тогда, когда требуется сосредоточенность мысли и никакой физухи. Впрочем, от него её обычно и не требуется. Он — упаковщик. Он — организатор. Он — мозг нашей компании. Ему курить можно.

— Второе. — Красивый карандашный лебедь заплясал на голубой волне строки. — О возвращении Даши в квартиру точно знали, судя по её рассказу, несколько человек, которых имеет смысл проверять. Первое — неизвестная пока Саша. Второе — бывший муж Дарьи Кирилл Червяков. Третье — неизвестный на мотоцикле… — Игорь нахмурился, покручивая карандаш в руке. — Естественно, если не считать, что возвращения Акуи вполне можно было дожидаться, находясь на крыше или в подъезде соседнего дома, и дать команду на взрыв оттуда.

— Устройство было радио?

— Пока спецы работают над этим, — пожал плечами Игорь. — Но, по-моему, ситуация вполне типичная… Дверь Даша сама не открывала, значит, активизировать что-либо в принципе не могла. Устройство сработало на внешний сигнал, подали его, исходя из времени подъёма на этаж, то есть, видеть её в окнах дома не могли — либо шторы у неё в квартире были задёрнуты, либо попросту у наших противников не было возможности расположить человека на противоположном доме с хорошим сектором обзора. Это, кстати, радует. Значит, не особо обеспеченный технически враг нам противостоит, а то можно было бы дождаться и противотанковую управляемую в окошко. А так — обошлись дешёвым зарядом взрывчатки и детонатором на дистанционном управлении. Но всё равно… Противник легко вскрыл дверь первой степени защиты, использовал взрыв, вместо того, чтобы просто напасть и убить, сымитировав нападение с целью грабежа… Короче, борзый кент. Есть над чем задуматься.

Да уж. Есть над чем.

Рашпиль не стал противоречить. Пак тоже ничего не возразил, оставшись сторонним наблюдателем. Это его основное амплуа на таких высоких собраниях — смотреть и слушать, а потом выдавать заключения или вносить поправки. И наиболее часто именно его взгляд оказывался настолько «незамылен», настолько профессионален, что решения, им предложенные, вызывали изумление своим подходом. И, как правило, были наиболее рациональны и продуктивны… Здорово всё-таки смотреть на Раша и Игоря. Оба бывшие военные, оба пережили такое, от чего у меня бы давно отбило волю к жизни, оба умели идти напролом, стиснув зубы и наплевав на боль. Пять лет назад, когда мы все познакомились, ребята друг друга были готовы съесть заживо, и только постоянный внешний контроль Пака, да и их собственная привычка к дисциплине в боевых ситуациях позволили им пережить период первичного самцового «принюхивания» и со временем стать вполне слаженной командой. Друзьями их назвать до сих пор достаточно сложно — разные у них характеры, представления, круги общения — но вот работать в ситуациях крайнего напряжения они научились так, что все границы и различия стираются. Вот и сейчас… Игорь мгновенно стал командиром-тактиком, а Шамиз — бойцом и советчиком.

— Двоих из людей, указанных Дашей, найти, я думаю, будет несложно, — Игорь задумчиво потёр переносицу ластиком на торце карандаша. Остался тёмный мазок. — О Саше мы уже почти всё знаем — адрес, возраст, внешность. Кирилл вообще персонаж давно изученный, у меня на него целое досье лежит где-то… Поискать только…

Рашпиль усмехнулся — при всей внутренней дисциплине командира звена, его способность «девать» документы всегда вызывала бурную реакцию у товарища — от откровенного желания набить морду до гомерического хохота. По мнению Шамиза, Игорь был типичным русским — «один сломал, другой потерял». Для оберегания собственных и наших нервов Князь сделал вид, что не увидел усмешки и продолжил:

— Что касается мотоциклиста. Внешность описана достаточно полно для поиска, но кроме неё и фигурирующего средства передвижения — полный ноль. Я, конечно, Даше предложу фотки разных мотоциклов; естественно, попробую узнать, что у нас сегодня творилось на ближайших дорогах; определюсь с тем, сколько и каких мото-иномарок в городе мотается…

— Но успеха не обещаешь, — Рашпиль забрал у Игоря пустую чашку и навёл в неё кофе. Сегодня пили растворимый. Это верная примета: к коньяку.

— Не обещаю. Впрочем, возможно картотека отдела… Но, если честно, надежды на неё мало. А больше всего меня беспокоит вариант постороннего наблюдателя. Вот это точно — концов не отыщешь…

— Будем знать, — кивнул Пак и, вытащив фляжку, подлил ребятам в чашки коньяка. Себя он тоже не забыл. Сегодня пить как кофе, так и спиртосодержащие противопоказано было только мне одной. — Что у нас дальше?

— Дальше — ключ, — хлебнул до чёрноты портала крепкий кофе Рашпиль.

— Ключ, — повторил Князь. — Штучка, судя по всему, кармическая… — и вопросительно посмотрел на Шамиза. Тот не заставил себя ждать и влез противоречить:

— Не скажи. За кармическое происхождение говорит только то, что Даша, засмотревшись на него, не вошла в квартиру и потому осталась жива. Правильно, Даш?

— Правильно. Но ещё верно и то, что он странным образом возвращается. Один раз я выбрасывала его и один раз оставляла на сгоревшей площадке. При этом — вот он, перед вами…

Действительно, то, что ключ вернулся, я ощутила уже после того, как Князь привёз меня к себе на квартиру. Просто засунула руки в карманы халата, выданного хозяином взамен моей вконец пришедшей под скальпелем Дяди Саши в негодность одежды, и почувствовала ребристую поверхность ключа. Вероятность того, что я могла забыть и положить его в карман при взрыве полностью исключалась — ключ вернулся из ниоткуда, просто оказавшись в новой, чужой для меня, одежде…

— Ещё можно подключить к этому наше общее нежелание брать его в руки… — покачал трубкой в пространстве Пак. Рашпиль и Князь синхронно промолчали — видимо, Михаил действительно озвучил их общее состояние. Интересно. Получается, что не только у меня ключ вызывает стойкую реакцию страха…

— Страшно? — улыбнулась я, тяжело растягивая побитые и пожжённые губы.

— Да нет. Это не страх, — пожал плечами Князь и тут же поправился. — Точнее — не только. Есть какое-то ещё странное чувство… — Он даже поводил пальцами, пытаясь поймать из воздуха или приближённых реальностей словообраз, но потом поморщился и махнул рукой, отчаявшись подобрать слово.

— Очень похоже на состояние, которое возникает за мгновение до открывания портала в опасность… Будто уже заранее знаешь, что ничем хорошим это не кончится, — вполне серьёзно докончил Рашпиль.

— «До-Звук» опасности. Неосознаваемая тревога. И чувство, что всё это не тебе принадлежит, — внимательно разглядывая дым, заключил Пак.

Стало невесело. Совсем невесело.

— Ну, спасибо! Утешил, так утешил. Получается, что эта хренотень теперь навсегда принадлежит мне, да? Выбрасывай — не выбрасывай, а нечто, весьма пугающее и вас, и меня, теперь будет меня преследовать?

— Зачем же так сурово? — мягко улыбнулся Рашпиль. — Он же тебя уже один раз, получается, спас. Возможно, что пугает сила, которой в нём хватает, но природу которой мы не можем определить. А по сути он может быть вполне добрым для тебя знаком.

— Изменяющим судьбу, — упрямо повторил Князь, нарываясь на спор.

— Не факт! Сколько случаев зафиксировано, когда обычный предмет становится обержным только благодаря тому, что бывшего и настоящего владельцев связывают эмоциональные связи высокого порядка! На мой взгляд, если эта девочка, Саша, честно полюбила Дашу, что вообще-то кажется мне вполне вероятным, зная её скрытые способности…

— Да? Когда успел?

Ребята опять начали пикироваться, что было привычным и уже давно не вызывало каких-то серьёзных разногласий в нашей компании, просто, на мой взгляд, не повышало продуктивности действий. Но, может быть, иногда нужно сбросить напряжение от боевой обстановки или моего присутствия? Особенно сейчас, когда я в огромном Игоревом халате выгляжу весьма неаппетитно. Самое то поднять мне настроение пикировкой на тему моих способностей, словно подтверждая вечную привлекательность и их нескромное восхищение ею. Спасибо, ребята, но мне сейчас не до этого…

— Игорь. Ты задаёшь некорректные вопросы, — укоризненно взглянул Рашпиль. — Но я тебе отвечу: достаточно один раз увидеть, как на Дашу смотрят представительницы прекрасного пола, и ты навечно утвердишься в мысли, что мужчина им нужен только на племя.

— Ужасная картина! — с чувством отозвался Князь.

— Возвращаясь к существу вопроса… Саша вполне могла подарить Акуе ключик от своей квартиры с надеждой на продолжение встреч. Но при этом её эмоциональное отношение к ней могло быть на таком накале высоких вибраций любви, что ключ мог стать охранным талисманом. Надеюсь, ни у кого нет сомнений в том, что любовь — она и у женщин любовь?.. — наивно спросил Рашпиль. Ему не ответили — этот вопрос выяснялся в группе лет пять тому назад, как раз на тему — что есть любовь, а что — извращение… В результате пришли к выводу, что извращением человеческой природы является только насилие.

Вспомнилось: последними словами Саши были «будь осторожна». А ведь Рашпиль вполне может быть прав. Но тогда становится не по себе от ощущения пустоты моего сердца. Девочка, возможно, впервые по-настоящему влюбилась, а я… Я отношусь к ней, как к мимолётной приятности жизни. Просто как к попутчику в пути, товарищу в драке и подруге в постели.

— Так. Узнать природу данного предмета было бы, конечно, весьма неплохо, — задумчиво подытожил Пак. — Для начала стоит проверить эту Сашу на наличие силы. Возможно, девочка сама не понимает, что делает, но также вероятно, что она вполне состоявшаяся сознательная ведьма.

Слово «ведьма» мне никогда не нравилось. Не то оно. Куцее какое-то. Так дети, боясь собаки или автомобиля на дороге, честно не пытаются назвать вещи своими именами, вместо этого применяя более ласковые укороченные назвища, словно пытаясь урезать возможности влияния на них опасных явлений — «вава», «бибика»… «Ведьма» — из той же оперы. Должно быть — «ведунья», «ведьмачка», «чародейка». Только не «ведьма».

— Я займусь этим, — предложил Рашпиль.

Игорь задумчиво покачал ложкой. Было видно, что он сомневался в том, что за такое дело следует браться товарищу. Шамиз увидел и хмыкнул:

— Не волнуйся, Князь. К девушкам у меня один подход, к ведьмам — другой… Да и практики у меня побольше. Скажи, Пак?

— Он прав, Игорь. Ему это вполне по плечу, а тебе и без того сейчас крутиться придётся не по-детски. Надо бы твой отдел раскачать, да так, чтобы особых хвостов не оставить, а информации вытянуть насколько возможно больше. И Акую нужно будет отмазать от любопытства органов. Да и просто присмотреть за ней в ближайшее время…

Игорь оценил свалившееся на него и усмехнулся:

— Ничего. Я шустрый… как вода в унитазе. Справлюсь. А Рашу всё равно нужно будет прикрытие.

— Вик с ним съездит, — закруглил разговор Пак.

Стало тоскливо. Вот так легко и просто девочка, с которой я провела ночь, вдруг оказывалась противником номер один для группы, с которой я уже пять лет.

— Может быть… — Я прокашлялась для того, чтобы продолжить. За сегодняшний вечер я так мало говорю, что ребята уже почти привыкли к моему молчаливому присутствию, о котором ещё недавно на таких посиделках просто мечтали. — Может быть, мне самой к ней пойти? Я быстрее найду её, смогу договориться и…

— Нет! — обрезал Пак. — В том числе, потому, что вторичный визит может дать нам массу интересной информации о том, какова Саша в постели, но вряд ли даст представления о том, кто она и что за ключик ты, детка, получила…

Впору было обидеться. Но оставалось только признать правоту Миши: если я за одну встречу настолько погрузилась в эмоции, что не смогла и не захотела рассмотреть природу человека и предмета, то где гарантии, что во второй раз смогу? Весьма сомнительно. Особенно для тех, кто неплохо знает, как мне порою срывает крышу. Так что Пак прав — лучше идти ребятам. Я хмуро уткнулась взглядом в окно.

— Не боись, Даша. Я буду сверхтактичен, — ободряюще улыбнулся Рашпиль.

— Сверхтактичность — это когда ты, наступив на лапу мужику, целуешь руку его жене, — хмуро отозвалась я.

— Всё. Вопросов больше не имею. — Пак поднялся, и тут же все стулья на маленькой кухоньке задвигались. Ребята споро сгребли грязную посуду в раковину.

Пак посмотрел на то, как дружно чашки и тарелки перекочёвывают в другой угол кухни, и подытожил:

— Так. Рашпиль и Вик завтра с утра займутся поисками Саши. Игорь, сегодня присмотришь за Дашей, если что, вызовешь нашего фельдшора… если он, конечно, не будет пьян в стельку.

— В мензурку, — поправил Игорь. — Врачи напиваются в мензурку.

— Ну-ну. Знаем мы объём этих мензурок...

— Ведёрные, — пожал плечами Игорь.

— Так. Одновременно с этим начни, пожалуйста, шерстить подозреваемых.

Игорь кивнул и двинулся в коридор — провожать гостей. Пак и Рашпиль по очереди подошли ко мне: Пак потрепал по волосам (на правах старшего ему это позволительно), Рашпиль наклонился и поцеловал в висок. Каждому на прощание досталось по вымученной улыбке. Надеюсь, что это их обрадовало. Шаги протопали по коридору. Тихие голоса о чём-то, мне не предназначенном, пошептались в прихожей. Грохнула дверь. Заскрипел замок. Всё. Теперь остались только я, Игорь, гора немытой посуды, табачный дым, который ещё долго не выветрится, но, может быть, и не стоит… И огромное желание спать.

Ночь 18.09.20… 02.45

Игорь зашёл тихо. Сел напротив, заглянул в глаза:

— Ты как, подруга?

— Нормально. Только устала.

— Иди, укладывайся, — кивнул Игорь. — Постель в твоём распоряжении… Если нужно новое бельё, то оно в комоде.

— А ты?

Не припоминаю, чтобы в комнате была ещё одна постель.

— Я уберусь здесь и подойду. — Игорь хмыкнул. — Не волнуйся — никуда не денусь…

— Да я не об этом. — Я даже растерялась — чуть ли не впервые вижу Игоря в домашней обстановке и тут же оказываюсь поражена тем, что он собирается самостоятельно решать вопросы уборки. Однако…

— Там ковёр. И спальник где-то валяется, — наконец сообразил Игорь и улыбнулся: — Не впервой. Устроюсь со всем комфортом.

— Давай я хоть посуду помою…

Но Игорь подхватил меня под мышки и, приподняв над стулом, поставил на ноги и развернул к выходу из кухни лицом.

— Так, подружка, чем быстрее ты будешь в постели, тем мне будет спокойнее.

— Сволочь, — осталось только грустно констатировать мне. — Ты, как и остальные, пользуешься моей временной недееспособностью.

— Не-боеспособностью, — фыркнул Игорь. — Потому что в любое иное время ты бы мне располосовала рожу… Иди-иди. Я скоро подойду.

И подтолкнул в спину. Инстинкт самосохранения не подвёл его — чуть бы пониже, и я бы двинулась отнюдь не вперёд и наверняка не с желанием лечь спать. Не знаю, чего бы я сейчас хотела больше всего — возможности взорваться изнутри эмоциями или упасть и тихо уснуть… Князь повода не дал. Пришлось тащиться в комнату и начинать обустраивать себе гнёздышко.

Постель оказалась слишком мягкой. В такую проваливаешься и понимаешь, что сны тебя просто не найдут за такой прослойкой пушистости. Однако, выбирать не приходиться. Лёжа в постели, глядя в рифлёный потолок и слушая, как на кухне журчит вода, позвякивает посуда и что-то неопределённое насвистывает Князь, хорошо думается. Думается о прошедшем дне… Каким оно было, это прошедшее дно?.. Неправильным. Чертовски неправильным. И началась эта неправильность… Да. Началась она с того момента, как ветер столкнул меня с Сашей в первый раз, а я… Я отказалась от судьбы, о которой сама просила. И тогда произошло то, что произошло — Сашу изнасиловали, я не смогла остаться в стороне и помогла ей, а на волне испытываемый эмоций, девочка не отказала себе в появлении чувства к спасительнице. А ведь всё могло быть иначе, если бы в первое наше столкновение, как и должно было быть, она проявила бы милосердие и широту души и помогла бы ослабленной женщине, случайно встреченной в парке. Тогда меня, а не её бы захлестнули бы чувства благодарности и трепетной нежности. А я что?!.. Акуя я. Мне такие эмоции — за неделю пережевать и выплюнуть. Но всё пошло наперекосяк. То ли потому, что я слишком горда, чтобы принять постороннюю помощь, тем более от младшей и явно слабой, то ли потому, что просто испугалась за девочку — такой хрупкой и светлой она привиделась мне в тот момент. И я прошла мимо. И этим свалила детскую пирамидку, которую каждый выстраивает для себя и мира и называет судьбой. И появился ключ. Кстати, почему именно ключ?.. Почему она не подарила на прощание кольцо или какую-нибудь феньку? Почему ключ?..

Игорь зашёл тихо, видимо, считая, что я уже сплю. Не знаю — при тусклом голубоватом свете ночника в другом углу комнаты видно, что у меня глаза открыты? На всякий случай позвала, чтобы не заставлять человека красться, применяя навыки тренированного тела ни к месту:

— Я ещё не сплю.

— Ясно, — вздохнул Князь и тут же расслабился. Прошёл к комоду, выгреб из него спальник и подушку, начал устраиваться на ночёвку под моим нескрываемо любопытствующим взглядом. Хотя: на ночёвку ли?.. Спальник он устроил возле шкафа, так, как укладывают, только собираясь сидеть, а не лежать. Под спину пошла подушка. Через некоторое время всё стало понятно — Князь сходил в прихожую и притащил оттуда дипломат. Из него последовательно достал ноутбук, пару сотовых, какие-то бумаги и очки. Насколько я помню, это было достижение для Пака — заставить Князя надевать очки со светофильтром при работе за компьютером. Игорь долго сопротивлялся, аргументируя это тем, что с детства зрение у него не «ах!», поэтому давать себе послабления и, возможно, из-за этого терять стопроцентность «единицы» ему бы не хотелось. Но вот теперь коса прорезала камень, и Князь собирался сидеть перед экраном в очках.

— Ты спать не собираешься? — спросила я, смотря, как он разбирается в проводах, взаимосвязывая ноутбук, сотовый и ещё какую-то портативную станцию.

— Нет, — не отвлекаясь, отозвался он. — Нужно поискать твоих знакомцев да и просто кое-что проверить… А ты спи. Здесь тебя никто не найдёт и не потревожит. Можешь даже свой сотовый отключить — всё равно скоро зарядка кончится.

— Это точно. — Я потянулась к мобильнику и вырубила его. В панике запросив подтверждение на выключение, он грустно выполнил команду и, душераздирающе всхлипнув, погасил экран.

Вот теперь остаётся только укладываться на бочок и засыпать. Мягко, пушисто, спокойно. Совсем рядом — Цербер, сквозь которого пройти можно, только положив, а это ещё никому на моей памяти не удавалось.

— Князь…

— А?

— Ты где работаешь? В смысле, когда не с нами?

Вот этот вопрос меня всегда волновал — кто чем занимается, пока нет выездов. Я, например, просто рисую. Иногда даже успешно. Иногда даже покупают… Ковёр, например, — о, мой замечательный маленький пушистик! мир праху твоему! — я купила на самостоятельно (в смысле — не в команде) заработанные деньги. Дядя Саша сейчас патологоанатом, а раньше был врачом на «Скорой», пока не вылетел за систематическое пьянство, когда один из получающих помощь перепугался его перегара. Впрочем, Дяде это не помешало залатать пациента по высшему классу. Пак, насколько я знаю, программист в небольшой конторе. Там больших денег нет, но для Миши значительно важнее свобода и чтобы в его дела не лезли. Клео — успешная секретутка в какой-то строительной фирме с большими возможностями и финансами. Панда — фотомодель, не особо модная, но всё ж имеющая спрос. Про Рашпиля, Вика и Князя не знаю ничего — уж больно хорошо они таятся. В нашей сфере уже давно принято разделение — есть жизнь личная, есть рабочие отношения. Желательно не путать. Работа «на стороне» входит в понятие личной жизни. Об этом не спрашивают — табу. Но подчас, вот в такие моменты, человек может «раскрыться», возможно, даже подставляясь под удар… Я, во всяком случае, в похожей ситуации рассказала о себе Рашпилю. Может быть, сегодня «расколется» Князь?..

Князь перевёл на меня взгляд и покачал головой:

— Не надо об этом, Акуя.

— Не доверяешь? — чуть усмехнулась я. Конечно, не доверяет. А ещё — не корректно это с моей стороны, пытаться вытащить из товарища то, что он хотел бы скрыть. Игорь молчал долго. Приноравливался к ответу.

— О том, где я работаю, в команде знает только Раш, — негромко сказал он. — И отнюдь не потому, что ему я доверяю, а остальным — нет… Просто работа такая, что хвалиться нечем. Шамиз занимался в своё время чем-то очень похожим — он понял и не отвернулся. А за ваши чувства я не уверен. Понимаешь?

— Да…

Понимаю. И не понимаю. Чем таким можно заниматься в наших органах, чтобы сомневаться в адекватности реакции на эту профессию своих ближайших товарищей? Что же ты носишь в себе, Игорёк?..

Телефонный звонок закурлыкал едва слышно, но Князь мгновенно подхватил трубку и, на ходу извинившись, выскользнул из комнаты. Прикрыл за собой дверь. Из-за стены голос его доносился приглушённо и слишком монотонно, чтобы можно было точно дифференцировать слова и понять смысл. Интересно, это его с работы или кто-то из наших? Впрочем, любопытство — это порок. Поэтому смысла поднимать своё многострадальное тело с постели, в которой тепло и уютно, и пытаться настроить видение и слышание, чтобы подслушать разговор, совершенно нет. Решив так, я успокоилась и стала разглядывать потолок. Плитки были уложены в строгой последовательности, и узор одной вливался в рифленую поверхность другой вполне гармонично. Но меня заняла идея найти ошибку в этой системе… И я прослеживала изгибы рисунка, словно паутинки дорог, с узловыми станциями выбора. У них нет конца — только граница.

— Всё ещё не спишь? — вздохнул Князь, входя и укладывая телефон на место. Сел на спальник, посмотрел на меня внимательно, будто прикидывая что-то для себя. Предположим, что я могу догадаться…

— Не сплю. Что случилось, Игорь? Что-то с нашими? — спросила я, приподнявшись на локте.

Князь посмотрел на светлый экран ноутбука и задумался вслух:

— Не заснёшь ты, пока я рядом… На кухню, что ли, перебраться?

— Игорь, — позвала я.

Князь перевёл на меня взгляд, уставший и трудный.

— Тебе это надо сейчас, Даш?

Я кивнула.

— Только что вернулась группа «чистильщиков» из «Корки». У нас пять трупов…

Я задохнулась. Пять??? Господи, почему так много?!.. Это же… Такого же никогда не бывало! Мы же профессионалы, с нами такого не бывает! Именно для экстремальных и терминальных ситуаций и создано снаряжение, выращены специалисты любых направлений, появились «экстра», типа меня!..

Князь монотонно перечислил:

— Трое — ребята группы Юлича, все проверенные, матёрые. Сам Юлич, который отказался оставлять последнего раненого и…

— Пророк, — тихо назвала я.

— Да. Петруха… — Князь закрыл глаза и откинулся на подушку. — Своего пацана он успел раньше отправить назад с грузом, а сам попытался добраться до последнего «налипшего». Выйти не смогли оба… Затянуло. Прорыв границ стабильности, и — амба! — замесило.

Молчали. Князь сидел, откинувшись и закрыв глаза. Я смотрела в потолок и вела счёт квадратикам плитки. Раз, два, три, четыре, пять… Вышел зайчик…

— Игорь?

— Да?

— У тебя выпить есть?

— Тебе нельзя…

— Отвечаешь?

Князь пожал плечами и, не поднимаясь, дотянулся до дверцы серванта. Среди хрусталя и фарфоровых статуэток там изредка попадались коньячные бутылочки. Вытащил ту, до которой было легче всего дотянуться и, не глядя, перекинул мне на кровать. Вероятно, он подразумевал, что я уже не в том состоянии, чтобы ловить в руки, и направил полёт тары мне в ноги — на одеяло… Чёрта с два! Я собралась в комок, выстрелила рукой в сторону летящего предмета и схватила в ладонь до того, как он коснулся постели. Князь пожал плечами. Возможно, он прав, и не имело смысла вот так нарушать покой раненого тела. Возможно, но меня и так воротит от мысли, что я беспомощно вишу на шее ребят, а где-то…

— Он пошёл в зону вместо меня, — сказала я, отвинчивая крышку стеклянной фляжки. Замерла над питьём. Запах раздражал ноздри, и вспоминался последний вечер с Пророком. Тогда тоже был коньяк… Тогда… Господи, это же было только позавчера!

— Он говорил, что ты много выпила. Что разболелась голова, — чтобы продолжить разговор, произнёс Князь.

— Нет, — я усмехнулась и почувствовала, что глаза стали мокрыми. — Ни хрена не разболелась! Просто перед звонком мы пытались заняться любовью. Звонок нас обломал… на самом интересном месте. Поэтому Пророк и решил, что мне стоит остаться дома — в качестве компенсации. Он просто свернул меня, как котёнка, и завязал в одеяло… Пока я выбралась…

Я махнула рукой и прижала губы к горлышку бутылки. Горло опалило словно в первый раз, и тут же скрутило не по-детски… Пока я заходилась в кашле, сообразить, что Игорь подошёл, сел рядом на постель и забрал из моей руки бутылку, не получилось. Поняла, что он рядом и прикладывается к коньяку, только после того, как смогла откинуться на подушку. Князь сделал несколько больших глотков и, с сожалением осмотрев на свет тёмную жидкость, решительно закрутил крышку. Видимо, считал, что пить сегодня ему вредно. Впрочем, мне, по-видимому, тоже.

— Я не знал, что вы были близки… — помолчав, сказал Князь.

— До того дня и не были… — отвернулась я. Не объяснять же простую истину — что иногда хочется быть с человеком не ради себя и его, а только ради него. И что тот случай был именно таким.

— Соболезную, — Кажется, он понял больше, чем постарался показать.

— Пророку недолго оставалось, — сказала и поняла, что боли от этого не станет меньше — не от понимания того, что человек рано или поздно, но ушёл бы от нас, не от того, что вот так нелепо выплесну сейчас на товарища своё тайное знание, которое тяготит и рвёт душу.

— Я знаю. Рак головного мозга, — отрешённо отозвался Князь. — Я его отправлял к нашим медикам на исследования. Ещё в прошлом году… И неделю назад тоже.

И посмотрел на меня внимательно. Отвечать на твой невысказанный вопрос я не стану, Князь, не надейся. Но ты, действительно, правильно понял — именно ко мне пришёл Пётр, когда уверился в том, что жизни ему осталось немного. И не пытай ни себя, ни меня — я не знаю, почему он посчитал, что я тот человек, с которым можно поделиться внутренним страданием… И ты не знаешь, и никто теперь уже не знает.

— Ложись спать, Даша, — тихо сказал он, отводя взгляд первым. — Уже ничего не исправишь. А тебе необходим покой, чтобы восстановиться. Кто знает — что нас ещё ждёт впереди…

— Пожалуй.

Я тоскливо посмотрела на бутылку в руке Игоря. Точно — больше он мне её не отдаст. А жаль. Никогда так не хотелось напиться и отключиться, как сегодня…

И повернулась на бок, уперев взгляд в стенку. Может быть, и засну.

Сон о Городе 18.09.20… 03.15

Сон оказался «предельным». Ощущая собственное тело, осязая присутствие Игоря в комнате, слыша перестук клавиш и тонкое позвякивание ложки в чашке, наслаждаясь запахом кофе, чувствуя ветер из форточки на щеке и плече, я все-таки спала и видела сон. Это был сон, в котором я понимала, что сплю, но не понимала, что мир сновидения исполнен иных законов. Я пыталась разорвать связь сно-реальности с моим сознанием, но тонула лягушкой в сметане, так и не сбив её до более плотной массы…

Снился Город. Почти такой же, как тот, в котором я прожила свои двадцать восемь… Но — другой. В нём было мало свечек небоскрёбов, мало оживлённых дорог, в нём не было современности. Но было множество домов похожих на те, что часто можно встретить в старых городах. Домов, которые отсутствовали в настоящем моём городе…

В этом Городе почти не было прохожих, но те, которые попадались по дороге, оказывались важными для меня людьми — мама, Пак, Рашпиль, Пророк, его Серый, Князь, Кирилл, Саша да многие… Даже этот странный мотоциклист был там. И все они оставались только прохожими. Я узнавала их, а они меня — нет. К некоторым я подскакивала, в надежде разбудить их память и пояснить, что на самом деле мы спим и видим друг друга и что им снится, будто они меня не помнят. Всё было тщетно — дорогие и близкие отскакивали от меня, словно от сумасшедшей и, сделав большой круг, чтобы обогнуть, уходили в ближайшие подворотни, где и пропадали бесследно. А потом появлялись вновь — уже на другой дороге — но снова с отрешёнными лицами, выдающими неузнавание, проходили мимо. Прохожие… чем-то неуловимым непохожие на настоящих, живых людей.

А я металась по Городу в поисках… двери. Обычной двери, к которой должен подойти был ключ, крепко зажатый в руке. Я искала дверь, не зная — зачем она, как она должна выглядеть и почему мне так важно её обязательно открыть. Я бросалась то к дверям многоэтажек, то к подъездам «хрущёвок», я припадала к калиткам частных домов, прижимала ладонь с налипшим ключиком к стеклянным порталам магазинов и даже к замкам оставленных на парковке машин. Но ключ оставался всё также мертвенно холоден, всё также морозил моё лицо ветер, всё также смеялось дождинками небо, и прохожие шарахались от меня при обращении к ним.

А я летела по улицам и тупичкам в надежде найти дверь, за которой…

А ключ всё злее холодил ладонь, вгрызался, таил опасность и боль…

Боль…

Ключ 18.09.20… 04.48

Я очнулась оттого, что меня активно трясли за плечи. Открыла глаза. Игорь. Не просто встрёпанный, а перепуганный до чёртиков. Он фактически оторвал меня за плечи от постели и удерживал на весу, с таким страхом вглядываясь в мои глаза, что я испугалась его испуга. Словно в массовой истерии накрутилось…

— Дашка… Детка… Что случилось? — голос Князя оказался глух и нежен.

— Не знаю, — пролепетала я, понимая, что помню только часть сна, за которой оказывается провал в осознании, а с ним ощущение боли в руке и страх.

— Даша, ты орала так, словно тебя режут, — Князь мягко опустил меня на подушки, и я поняла, что насквозь промокла. Пот тёк по всему телу, делая постель противно мокрой. Поняв это, я осознала и ещё кое-что… Самое большое напряжение до сих пор оставалось в правой руке, ладонь которой сжималась в дрожащий кулак. Я медленно вытащила его из-под одеяла…

— Ёшкин кот, — севшим голосом сказал Игорь, смотря, как сквозь пальцы струится кровь. Она бежала так резво, закапывая тело и постель, что у меня на какие-то мгновения отбило желание что-либо делать. Просто ступор. Игорь позволить себе такую роскошь не мог. Он схватил меня за запястье, пережав кровеносные сосуды. Второй рукой взял мою левую ладонь и, словно общаясь с маленьким глухонемым ребёнком, демонстративно положил её на основание пораненной ладони и дико сжал мои пальцы, заставляя самой пережимать вены. Когда, посредством отрезвляющей боли, до меня дошло, что требуется, Князь отпустил мою руку и рванулся с постели к шкафам — наверняка, к аптечке. А меня тихонько затрясло. Тихонько — так, что даже кровать, кажется, стала мягко пошатываться.

Игорь одним взмахом расстелил передо мной полотенце и вывалил на него пузырьки и упаковки.

— Держи крепче, — приказал он и, намочив в перекиси тампон, взял мой кулачок в свою руку. Боже мой, какая у меня оказывается маленькая ладошка по сравнению с его лапищей! Как только Князь убедился, что кровь успешно пережата, он платком оттёр мой кулак и начал осторожно отгибать пальцы. Это оказалось не так просто.

— Расслабься! — попросил Князь, но сделать это у меня не получалось. Даже несмотря на рану, которую мы оба предполагали, и остановленный кровоток, ладонь оставалась жёстко напряжённой. Настолько, что Игорю пришлось сражаться с мной.

— Отвернись! — наконец зарычал на меня Князь, безуспешно сражаясь с моими непослушно железными пальцами. Меня словно пощёчиной одарили — я тут же отвернулась и сосредоточилась на дыхании. Расслабляться нас всех учили, и я много раз убеждалась в том, что это умение — одно из важнейших при выживании человека, но вот в таких невероятных ситуациях у меня отказывает не только навык, но и просто соображаловка.

Мои почти онемевшие от потери крови пальчики начали распускать бутон кулака, и тут же Игорь чертыхнулся. Я не смогла удержаться и, потеряв настрой, открыла глаза и искоса посмотрела на свою ладонь… В кровавом озере частых глубоких порезов плавал «золотой ключик»…

— Отвернись! — рявкнул Князь, заметив мой сумасшедший взгляд. И, когда я отвела глаза, вытащил из наиболее глубокого пореза ключ и, бросив его на полотенце, продолжил обрабатывать раны.

Ключик лежал тускло-бронзовый от разводов крови на золотистой поверхности. Ключик лежал, притягивая взор и мысли. Хотя — что я говорю! — никаких мыслей в голове уже не осталось. Я точно помню, что оставляла ключ на кухонном столе. Специально, чтобы не думалось. И даже если по случайности бы его захватила… или Игорь шутки ради (хотя, какие тут шутки!) вложил бы мне его в ладонь, пока спала… Не может ключ изрезать до такой степени плоть! Там не просто кожа поранена — там мясо подрано так, словно ключ был бритвой в жёстко сжатой ладони.

— Всё. Можешь смотреть и наслаждаться работой профессионала, — хмуро пошутил Наст, отпуская мою перевязанную ладонь. Повязка сидела туго, заходя на запястье и там придерживая кровоток. На внутренней части ладошки была мощная подушка из антисептических салфеток. Сжать кулак в такой обёртке было нереально.

Пока товарищ убирал последствия с постели, я разглядывала свою руку. Больно уже почти не было — вероятно, оттого, что Князь не поскупился на масло чайного дерева — одно из наиболее распространённых среди «гонщиков» антисептических средств. Интересно, за сколько пройдёт?..

— Ну, как ты? — Он закончил суету с аптечкой и снова приземлился рядом со мной на постель. Отвечать на этот вопрос было необязательно — он и так видел, что и как со мной.

— Ключ, — голос прозвучал задушенно — видимо, долго ещё сказываться будет напряжение прошедшего потрясения.

Игорь аккуратно подхватил ключ вместе с полотенцем и, постаравшись не прикоснуться к мистическому предмету, вытер его и подал мне. Невольно отшатнулась. Князь грустно хмыкнул и выложил чистенький блестящий ключ на поверхность подобия журнального столика рядом с постелью. Ключ скалился. Ключ явно был счастлив и горд собой за такое эффектное появление… А я начала не только бояться его, но и ненавидеть.

— Я оставляла его на кухне, на столе.

Игорь пожал плечами и, поднявшись, вышел из комнаты. Ожидая его возвращения, я уже не сомневалась в ответе. Слишком много произошло за последние сутки такого, что подходило только под одно определение: «Зона разговаривает с тобой, гонщик!». Князь вернулся на своё место и покачал головой. Ключа на столе он не обнаружил. Не двойники. Просто сволочь-возращенец.

— Во всяком случае, у Рашпиля не останется доводов за теорию оберега… — флегматично выдал Игорь.

Да уж, успокоил… Я сжалась в углу постели, прижимаясь к стене лопатками. Всё, чего захотелось сейчас, — возможности не оставаться одной. Наверное, прав был Пак, приказав Князю остаться со мной здесь. Не потому, что мне могла бы понадобиться помощь медицинского характера, а потому, что невозможно быть смелой и честной с самой собой в ситуации преследования судьбы, оставаясь в гордом одиночестве. При всей его гордости, силы в нём нет. Вдвоём проще — хотя бы ради того, чтобы не показать перед товарищем слабости, будешь сильнее… Вот сейчас так и происходит — от души хочется проплакаться, для того, чтобы потом смотреть на мир трезвыми спокойными глазами, но вот при Игоре как-то сдерживаешься. И остаются бродить в душе кристальные слёзы. А продукт брожения вылезет из меня нескоро и неизвестно — в каком виде. Дай-то небо, чтобы не истерикой!

Прорыв 18.09.20… 05.10

Стук раздался неожиданно. Сухой громкий звук, не имеющий отзвука. Словно не вибрировала под чьей-то костяшкой дверь… Игорь напряжённо сощурился и спросил в пространство:

— Кажется, мы гостей не ждём… И пиццу на дом тоже не заказывали…

— Может быть, соседи?… — предположила я, вспомнив, что проснулась от собственного ора и тряски, которую мне устроил Князь. Возможно, старушка соседка пришла спросить — не нужна ли помощь… Хотя, что я говорю… Зная современных людей и первую заповедь сообщества «Не встревай!», не верю я в собственную версию…

Игорь посмотрел на меня внимательно и вышел к двери. Я сжалась в комочек, готовый в следующий момент рвануть в любую сторону из облюбованного угла. Почувствовала, как начало жечь глаза. Просто так, на пустом месте, заслезилась оболочка. С чего бы? Князь вернулся в комнату и пожал плечами:

— Никого.

И в тот же момент стук повторился. Игорь одним рывком преодолел расстояние до двери и выглянул в глазок, одновременно положив руку на дверную ручку. Отшатнулся и облизал губы. Посмотрел на меня. Ясно. Там никого нет…

— Посмотрю, — негромко предупредил он и достал из-за пояса то ли пистолет, то ли «Миртраль» — в темноте определить я не смогла. Игорь начал поворачивать задвижку.

— Наст! — Я дёрнулась к нему, ощутив, что происходящее неправильно. Глаза запылали совершенно без какой-либо команды с моей стороны, прочность мира стала теряться, затошнило… Неконтролируемо я «выпадала» в видение. Несколько секунд, пока перестраивалось зрение, я жутко жмурилась, пытаясь выгнать из-под век соль, а Игорь послушно ждал, с некоторым испугом смотря на то, с какой скоростью идёт перестройка. Он-то прекрасно знал, сколько сил это сжигает… Он сам когда-то… до того, как зона его сломала… был видящим.

Прослезилась. Прожмурилась. И посмотрела на Князя. В глубину видения я ушла недалеко, поэтому его телесная оболочка была мне видна как обычно. В таком межпластовом режиме я долго не продержусь, но, возможно, подсознание знает, что сейчас нужнее всего, и…

— Отойди от двери! — завопила я и рванулась с постели. Князь, не прекословя, словно мы были в «зоне», отшатнулся от двери и поднял на уровень глаз «Собеседник». И правильно.

Он не видел этого, не мог, но видела я, и этого было довольно, чтобы добротный страх за выживание охватил нас обоих…

Дверь, словно пластилиновая игрушка, прогибалась внутрь квартиры под массой чьего-то большого объёмного тела, стремящегося войти. Волокна дерева и металла переплетались и со скрипом и запахом тления тянулись, тонкой мембраной закрывая доступ в помещение для неизвестного. Неизвестный же с силой продавливал конструкцию матрицы материальных предметов и стремился войти. Он был огромен. И не был человеком. По тому, как легко видоизменялась форма его тела, я бы предположила, что это нежить.

Но… мы же не в «зоне»?

— Что там, детка? — облизал губы Князь, не отрывая взгляда от двери. Он не видел, не мог видеть, поэтому смотрел на обычную дверь своей комнаты и ждал неизвестно чего. Но он доверял мне, как доверяют не единожды проверенному напарнику, и только на одном этом доверии был готов ждать.

— Ты запирал квартиру за ребятами? — напряжённо спросила я. От ответа зависело, что мне сейчас делать: то ли в срочном порядке проводить блокаду матрицы, то ли искать пути нейтрализации противника.

— Естественно, — не отрываясь от рассматривания центра двери в прицел, ответил Князь. — Как обычно — мембрана плюс заговор.

— Может быть, выдержит, — сглотнула я. Может быть. Это всегда только так — может быть. И нет никаких гарантий в том, что то, что действует против одних сущностей, будет также эффективно и против других. Однако, мы же не в «зоне», правда?

— Что там? — повторил свой вопрос Игорь, почувствовав, что первый наплыв страха во мне прошёл, и я могу вполне рационально мыслить и озвучивать увиденное.

— Я не могу идентифицировать. — Использованием терминов я доказывала товарищу и себе, что вполне способна к работе. — Сущность имеет плотность и может влиять на матричную систему физических объектов… Сейчас пытается произвести прорыв…

— Ясно. — Князь подумал несколько мгновений и потом задал мне вопрос, который я сама уже несколько раз задавала себе: — Так просто… к сведению… мы же не в «зоне», правда?

Я поняла, что вполне могу провалиться в истерический смех, и потому отвечать развёрнуто не стала — только кивнула головой. Мы — не в «зоне»! Это, кажется, станет молитвой и аутотренингом в ближайшее время.

— Что там? — снова нервно дёрнулся Князь. Видимо, почувствовал то, что, одновременно, увидела я — сущность перестала пытаться прорвать дверь и отступила.

— Уходит… — Я прислушалась кожей. — Ушёл.

Князь с выдохом облегчения опустил пистолет, и тут же стук повторился. Всё такой же резкий и короткий, словно щелчок — никакой дополнительной вибрации. Только теперь это был стук не в дверь, а в окно. Мы переглянулись и рванули в комнату. Игорь на входе упал на колено, вскинув «Миртраль» на уровень предполагаемой опасности, а я кинулась за кресло, засела и только оттуда стала разглядывать стекло. За окном было темно. Один из верхних этажей многоэтажки позволял смотреть на мир с высоты полёта птицы — и ничто не мешало взгляду скользить. Одна беда — в этом городе не на что смотреть, кроме как на крыши внизу и небо наверху. Но звёзд на небе не было, потому окно казалось непрозрачно-индиговым в свете ночника на нашей стороне. И я поняла, что Игорь целится на удачу, не видя не только того, что дано было мне как видящей, но и того, что можно было бы узреть вполне обычным зрением… За окном метался белёсый объект, не имеющий материальной основы по природе своей, но активно пытающийся её создать, чтобы проникнуть в наш дом. Он изгибался огромной кляксой и твердел на поверхности, которой прикасался к окну, пытаясь продавить энергетическую матрицу физического объекта.

— Я вижу, — негромко оповестил Наст. — На стекле — пятно… Словно масляная плёнка…

Я сглотнула. Вот так значит. То, что Князь стал ловить проявления сущности, могло значить только одно — её материализация проходит успешно, и вскоре она сможет набраться стольких сил, чтобы прорваться внутрь квартиры. И тогда… «Зона» покажется раем.

— Окна у меня закрыты прочно и давно, — флегматично заметил Князь. — Если только эта дура настройку не сбила.

— Хорошее замечание, — отметила я. — Весьма обнадёживающее…

Князь кинул на меня взгляд — не смеюсь ли? Мне уже было не до смеха. Я зубами развязывала только недавно навязанные узелки повязки на раненной руке. Если придётся защищаться, то у напарника будет шесть выстрелов, а у меня только возможность схватиться «в рукопашную» — в смысле, попробовать использовать собственную силу для создания импульсных выхлестов. Ничего другого у меня теперь нет — всё снаряжение осталось в сгоревшей квартире.

— Подожди! — остановил Князь. — До нижнего ящика шкафа дотянешься? Там должен старый «Контакль» валяться. Оставлял когда-то — хотел подновить вручную, но не вышло — уровень едва до двух единиц силы дотягивает…

Я послушно вытянулась всем телом до шкафа. Для того чтобы открыть ящик, пришлось даже высунуться из-за обманно-спасительного кресла. Стилет-импульсник действительно лежал там, среди всякого рабоче-инструментального барахла. Вытащила, приноровила к левой руке. Кажется, не так уж и великоват.

— Тебе мощности хватит? — напряжённо спросил Князь.

— Хватит, — хмуро отозвалась я, смотря, как по лезвию забегали тёмно-синие искорки. Тёмно-синий — мой цвет. Значит, я смогу пресловутые «две единицы» довести до более существенного уровня. Например, до «четвёрки» или «пятёрки». А что, «пятёрки» вполне должно хватить, чтобы если не положить, то хотя бы пугнуть эту сволочь за окном.

— Тогда подержи его на прицеле. Я до связи и ноутика доберусь, — предложил Наст.

Я кивнула, и он сдвинулся с места.

Его голос уже стал вполне обычным. Как быстро мы всё-таки привыкаем к таким ситуациям! Ещё несколько минут назад нас обоих крыло от явления ключа народу, потом срывало крыши от попытки осознать, где мы находимся — в реальности или в «зоне», а теперь просто работаем, наплевав на сложные материи, не разгрызаемые нашими куцыми умами. Просто работаем, как если бы были в условиях обычного выполза в «псевдореальность». Одно отличие — решения приходится принимать, исходя из предпосылок окружающей действительности.

— Так, — вздохнул Наст. — Нас никто не слышит.

— В смысле?

— Сотовые не видят сети. Ноут не видит модемного соединения. Мы «вне зоны доступа», — усмехнулся Князь. — Так что разбираться придётся самостоятельно.

— Удивил, — спокойно отреагировала я. — Ты в стены постучи — может, соседи нас заметят.

Князь пожал плечами и, подхватив со столика вазу с цветами, не поднимаясь, со всей дури шарахнул её об стену. Грохот. Звон стекла. Всхлипывание разлетающихся лепестков…

— Сдурел? — у меня даже голос снова сел от неожиданного действия, которое мне заметно было только в периферийном зрении.

— Проверяю твою версию, — хмыкнул Князь и снова вскинул «Миртраль» на стекло.

А за окном творилось нечто. При шуме сущность отпрянула от стекла, от чего на нём поползли трещины влажных разводов. А потом «клякса» стала собираться во вполне человеческий силуэт.

— Акуя, — позвал Князь. Я кинула взгляд, на мгновение отвлекшись от картинки за стеклом. — Я, кажется, вижу…

А вот это совсем плохо. И плохо в любом случае — и если к Игорю возвращается видение, и если объект становится материальным. В первом случае, происходящее может значить, что мой напарник подсознательно считает ситуацию «крайней» и потому неосознанно врубает в себе все функции организма и сознания, фактически выжигая нутро. То, что однажды произошло с Пророком, то, что однажды произойдёт со всеми нами… Во втором, видение Князя означает, что материализация сущности фактически закончена, и мы в весьма невыгодном положении. Давно уже известно, что нежить, ворвавшаяся из псевдореальности в нашу объективность, являет собой страшное по силе разрушительное действо. Именно действо, а не существо. Существом было то, что переходило грань. Выйдя за неё, оно теряет функции сознания. Только одно продолжает его движение — выбор, чувство или мысль, которая грела его в момент перехода. Оно становится действием. Последовательным, однонаправленным, жёстким и… фактически всегда достигающим цели. Но в основание победы сущности над континуумом и его законами должно быть положено ни много ни мало — кровь. Жизнь. Чья-то ещё тёплая жизнь должна сгореть, чтобы поменялось мироздание. В том числе и так — с помощью чужеродной сущности. ЁПРСТ!

— Это не очень хорошо, Игорь, — мягко сказала я, понимая, что Князь до сих пор ждёт моего ответа. — Что ты видишь? — Это уже для того, чтобы сравнить наши видения, для того, чтобы определить, что происходит с товарищем и насколько далеко его выбило.

— Контур. Пыль. Внутренние связи, — отрапортовал Князь.

Что ж. Это ещё не так плохо. Первый уровень видения. Значит, всё-таки это вернувшийся навык. Приятно сознавать, что у нас есть время и силы, чтобы…

Додумаю в другой раз!

Потому что сущность потеряла прозрачность и обрела вполне узнаваемые формы.

Длинная нескладная фигура беззвучно балансировала на подоконнике. Было явно видно, как происходит процесс воплощения, как воздушная, без веса, пыльная клякса обретает массу. Сначала тяжелели только участки — то на одном, то на другом месте вспучивалась оболочка, ходили под упругой поверхностью комки плотности, словно шарик перекатывался по пентаграмме тела, потом они застывали, придавая точную форму. Затем таких мест стало возникать всё больше. В одно и то же время стало возникать таких шариков по несколько штук сразу, и почти моментально они находили место, в которое могли вбуравиться и создать массу… И форма стала плотной. Забалансировала на самом краю подоконника, схватилась за рамы… До боли знакомым взглядом заглянула в окно, разыскивая нас… Улыбнулась приветливо, но напряжённо… До боли знакомо улыбнулась…

— Пророк, — хрипло выдохнул Князь автоматически опуская «Миртраль», а я почувствовала, что хочу свернуться за креслом маленьким калачиком, превратиться в котёночка, лечь мордочка к хвостику и закрыть глаза… И чтобы никто не нашёл.

— Открой, Игорь… — позвал голос. Голос был повсюду. И мы видели, что форма не открывает рта. Но голос был, и шёл он не только от окна. Он тянулся из каждого угла комнаты, включая острые углы мебели, ковра, проёмов дверей… Голос шёл из всех точек, сквозь которые может произойти прорыв. И именно это отрезвило нас.

— Мать твою! — рявкнул Князь так, что я вздрогнула, и добавил ещё несколько нецензурных выражений. Памятуя о том, что мат — старый способ вербальной защиты от нечисти, я ничего не сказала. Просто отметила для себя, что такое от Наста слышу впервые. И самой хотелось высказаться в том же духе, но что-то сдерживало. Может быть то, что, как не пытайся осознать, всё равно зрение подводит — и видишь Пророка. Того, который ушёл в «зону» вместо меня и сгиб там. Всего лишь вчера… В ночь, когда я была не одна.

— Акуя… Детка… — перевёл на меня взгляд Пророк, и я осознала то, что всегда знала, — кресло не спасает от взгляда нежити. И от взгляда своей совести — тоже.

— Сиди смирно! — скомандовал Князь. И я, почувствовав себя на карачках на полпути за подлокотник, поняла, что совершенно неосознанно собиралась выползти из-за мнимой преграды и выйти на зов.

— Извини, Наст, — встряхнувшись, я облизала губы и удобнее перехватила «Контакль».

Спокойно. Это не Пророк. Что угодно, только не Пророк. И для того, чтобы доказать себе это, я закрыла глаза и настроилась на более глубокий уровень проникновения взгляда в сущность пространства. Взор стал невыносимо горячим, слёзы потекли с новой силой, но зрение обрело способность видеть матрицу любого объекта — мёртвого и живого, имеющего и не имеющего материальное воплощение. Открыла глаза. В провале серой поперечно-полосатой матрицы стен, в проёме из голубоватой светящейся кристаллической сетки стекла висела внецветная конструкция. Внешняя поверхность плотной массой пыли, внутри несколько светящихся волокон, связывающих основные органы, отражённые для меня как дрожащие, каждая в своём режиме вибрации, паутинки, и главное ядро сущности, видимое как яркий пульсирующий клубок из бьющихся, словно гидранты, аорт энергопотока… Простая сущность. Просто мощная настолько, что стоит ей пробиться сюда, и от нас с Игорем живого места не останется.

— Акуя! — позвал Князь. — Далеко не уходи!

— Сущность близка по строению к псевдосуществу, — негромко отозвалась я. Игорь получит информацию о противнике и одновременно с этим поймёт, на каком уровне потока я нахожусь. Если вдруг чего — он меня вытащит. Надеюсь… — Имеет строгое соответствие структуры. Очень мощная. Ядро одно. Местоположение в конструкции периодически меняется, но в основном плавает в зоне корпуса…

— Ясно. Спасибо. Но лучше бы тебе вернуться поближе, — кашлянул Игорь.

Ответить я не успела — лже-Пророк потыкался свободной рукой по стеклу и, видимо, поняв, что прежние методы не принесут положительных результатов, попросту врезал по стеклу кулаком. Серый импульс движения размазанно пролетел сквозь матрицу и ветром потревожил стабильность пустого пространства комнаты. Зазвенело стекло, а я увидела, как проломилась и стала осыпаться осколками тонкой кружевной сетки матрица стекла… Голубые кружева падали вниз и дробились, натыкаясь на мощную решётку конструкции стен и пола квартиры…

Сущность выломала кусок, оставшийся от окна, и шагнула внутрь.

— Акуя, глаза! — заорал Наст и начал стрелять.

Я сжала руками глаза, закрывая их от вспышек, согнулась в три погибели, чтобы вжаться в колени — так меня прикрывало два уровня плотной массы матрицы живого тела. На уровне видения, на который я шагнула, зрелище стрельбы и получаемых ран способно выжечь или зрачки до слепоты, или мозг до рака… Дура небитая! Пока я не выдерну себя с этого уровня, Князь будет в одиночку работать! А он не видит! Для него эта сущность — человек. Для него она вполне материальна, и автоматически он целится в объект! А этот объект нельзя положить, если не выжжешь ядро! Ядро, которое вполне может в это время висеть где-нибудь в пространстве вне существа. Висеть на тонкой ложноножке и весело раскачиваться воздушным шариком, не видимым большинству смертных. Я сжала виски, чувствуя, что сквозь плотность энергии рук до глаз доходит жёсткое излучение вспышек. Две. Три. Четыре. Звук выстрелов до меня не докатывался. Но так всегда бывает, когда силы уходят на поддержание одной модальности, а в других отсекаются высокие и низкие частоты восприятия. Теперь я не слышу громких и тихих звуков, не отреагирую на фальцет и бас… Маму твою!

Я ещё пыталась вырваться из тисков захватившего меня навыка, когда откуда-то сбоку, словно из-за мягкой прослойки, донёсся крик. Не вскрик, не выкрик, не ор… Скорее хрип на полной мощи мужской глотки. Здесь, рядом со мной был только один человек, а значит…

Я выпрямилась, отпуская руки, и стиснула рукоять «Контакля». Тёмно-синие искры заплясали по его лезвию… и вокруг меня… и пылью понеслись дальше, распространяясь словно рукава галактики…

Сущность достала Игоря. Плотный контур противника наплыл на матрицу человека и начал давить его, пытаясь проломить пергаментной хрупкости поверхность. В одно время с этим тонкие юркие волокна его внутреннего строения выползли наружу длинными ленточными червями и в поисках силы вбуравились в плоть. Игорь метался, пытаясь выйти из-под давления и прямой атаки. Орал. Его «Миртраль» лежал в паре шагов, в зоне недостижимой для него…

— Иди сюда, тварь!

Своего голоса я не услышала. Но сущность услышала, и того мне было довольно. Оно продолжило сдавливать и пронзать Игоря, но ядро уже взметнулось, покидая границы плотной массы, снова, как и до этого, стремясь спастись за пределом видимого. Ядро окружила липкая субстанция, дрожащая и меняющая свою конфигурацию. Наверняка, мембрана высокой плотности и нерегламентируемой вибрации. Но я всё равно доберусь до тебя!

«Контакль» уже давно превратился в накалённую металлическую полосу. Она жгла руку, но боль — это тоже заряд. Потому что легко превращается в страх и ненависть и в ответную боль. Мгновение потратилось на то, чтобы ощутить, как взбухает взрывом силы тело. Границы его распёрло до чувства наполненности и потери прочности. И я взметнула ставшую огромной в спектре видения руку с оружием. Сущность дёрнулась от Князя, стремясь вырваться из сектора. Вспыхнул на паре острых шпилей наконечника шар слепящего тёмного синего цвета и рванул вперёд тонкой иглой нестерпимо белого света. Шар разорвался, словно мыльный пузырь, всё своё нутро передав в импульс. Глаза мои потекли, а руки ослабли. Свет, невыносимый свет! Невыносимый для зрения и сознания! Вторичный взрыв — от попадания в сущность — пробив его контура и поражение высокочастотного органа — я восприняла лишь отражением. Контроль над зрением был потерян.

«Контакль» выпал из пожженной ладони. Тихо прикрылись веки. Совершенно без команды. И также бесконтрольно я рухнула на колени. Больше я ничего не вижу… Или не увижу… Особенно, если не попала.

— Даша, — прохрипел Игорь сбоку и закашлялся. — Дашенька…

— Ага… — облизав губы, отозвалась я. — Я попала?

Князь долго молчал. Я слышала, как он хрипел, пытаясь найти в себе силы на вдох, который можно было бы превратить в членораздельную речь.

— Я не знаю, — отозвался он, наконец. — Но в комнате его больше нет.

— Ушёл, — сглотнула я. — Значит, не положила…

Вслед за темнотой, на меня навалилась тишина, а за ней — полное отсутствие ощущений и мыслей.