Глава 12. Сейм

После таких событий ночью любовники скорее успокаивали друг друга и лечили друг другу души. Тор с горечью сказал:

— Вокруг меня ужас и смерть!

— Тебя втянули в политику, а там всегда ужас и смерть, — кратко ответила Толтисса. — Жизнь лёгкой не бывает, тем более жизнь знаменитости, — с горечью добавила она.

— И теперь так будет всегда? Нет, я найду способ уйти от этих смертельных игр.

— Если не увлечёшься призраками, найдёшь! — сказала Толтисса, поцеловав его.

— Ты не призрак, тобой увлечься можно! — ответил Тор, и они крепко обнялись.

Наутро Мастер впервые завтракал вместе с возлюбленной. Но потом сразу они разошлись по своим делам. Мастер хотел закупить ингредиенты для мастерской и посетить старшину здешних оружейников. Но добраться до своего привычного общества ему удалось не скоро, и не в этот день.

Прежде всего, на него набросились, как стервятники, члены делегации королевства Старквайи на Имперском Сейме. Они передали ему поздравления канцлера (присовокупив при этом, что король его, несомненно, уже соизволил лично поздравить вчера). Чунь Линьсиньлиньс писал в своём послании, что он рад оправданию Мастера Тора и великодушно прощает ему участие в мятеже и другие совершённые им ранее деяния. А в знак уважения к перенесённым им испытаниям он освобождает Мастера и его мастерскую на три года от всех налогов и повинностей, и тот может без опаски вернуться в свою мастерскую в Колинстринне, для охраны коей чужие войска ему теперь не нужны. Конечно же, на последние события канцлер ещё не успел отреагировать (при попутном ветре корабль шел от Киальса до Зоора три дня). Видимо, послание было заготовлено заранее на случай оправдания Тора. А что было заготовлено на случай его осуждения, Тор даже помыслить не мог…

Тор хотел было разорвать послание и бросить его в лицо депутатам, но потом вспомнил слова Толтиссы, чтобы он не лез в политику. Единственный способ остаться в стороне был вежливо и безучастно поблагодарить и сразу же отделаться от назойливой компании. И он продолжил путь, всё время останавливаясь, чтобы по возможности корректно отвечать пристающим к нему господам и дамам. Он постоянно молился в уме, чтобы не взорваться, поскольку уже видел, к чему ведут срывы.

Компания из Карлинора оказалась более предусмотрительной. Они повстречали Тора у Главного мастера цеха оружейников Киальса. Цех был довольно большим, поскольку на острове толклась знать, но по этой же причине никто из Великих Мастеров не хотел здесь жить, и Тору даже не предлагали остаться.

Соратники уединились в дальней комнатке, и Тору начали подробно рассказывать о происшедшем за полгода.

Формально восставшие сначала терпели почти что сплошные поражения. Поднялись бунты чуть ли не во всех провинциях, но столичные города Зоор и Линья были быстро утихомирены (в них по сути дела начались волнения, а не восстания). Разрозненные бунты подавлялись, те восставшие, сохранившие военный порядок, отступали к Карлинору. Многие другие становились разбойниками, так что грабежи и беззакония происходят практически во всех провинциях, кроме четырёх, занятых восставшими, да ещё столичной и островных. А Клингор преспокойно закреплялся в юго-западных провинциях, уже прозванных «принцевыми». Когда в них вторглось королевское войско, принц шутя разбил его под городом Урлинор ввиду полной неспособности коннетабля. Сам коннетабль умер от огорчения после боя. Теперь коннетаблем стал старший сын канцлера Курс Линьсиньлиньс. На него смотрели с иронией, поскольку ему было пятьдесят лет, а в серьёзных кампаниях он не участвовал.

После победы под Урлинором восстали ещё четыре принца, но Клингор по-прежнему не торопился, выманивая королевское войско на новое генеральное сражение и закрепляясь ещё в четырёх провинциях, где пришлось сражаться и осаждать значительно больше. А принцы потерпели поражения и тоже пришли с остатками войск в Карлинор. Известно было, что канцлер собирает большую армию. Вождь рокоша по этому поводу только шутил.

Хуже было, что на море практически полностью хозяйничал королевский флот. Несколько кораблей Карлинора не могли ему противостоять, а денег и мастеров для постройки собственного флота не было. Флот короля базировался на острове Лингон к югу от Карлинора и перекрыл практически всю торговлю по морю. Хорошо, что принц взял западные провинции, и можно было торговать через королевство Линна, но этот путь намного дороже и длиннее. И хорошо, что почти вся территория королевства располагалась на континенте.

Чувствовалось: делегаты чего-то не договаривают. Да и сейчас создавалось странное впечатление: восставшие, вопреки объявленным целям, не идут на столицу менять правительство и восстанавливать власть короля, а как будто отгрызают себе удобный и богатый кусок страны и уже почти преуспели в этом. Но, как показалось из некоторых намёков, не все принцы с этим согласны. Тем более, что стало ясно, кто будет правителем нового княжества или королевства, если раскол совершится. Собственные мысли Тору очень не понравились. Он скорее хотел бы думать, что принц неспешно укрепляет тыл перед решающими сражениями, дразнит врага, чтобы вызвать армию короля на бой в открытом поле и там её разгромить, пользуясь своим превосходством в военном искусстве и в выучке войск.

Насколько было известно делегатам, в мастерской Тора более или менее поддерживался порядок. Почти никто из подмастерьев и учеников не ушёл за полгода. Все ждут возвращения хозяина. Делегаты пожелали Тору привезти кучу заказов из Киальса. Но как добраться домой через море, где хозяйничают правительственные корабли? Неужели придётся ехать в Линну и уже оттуда домой?

Старая мастерская в Колинстринне оказалась как раз на границе между восставшими и королевскими землями. Хоть осада и была снята, жизнь оставалась очень тяжёлой, так как в округе регулярно шли мелкие бои и всё вокруг кишело разбойниками.

Но тут Тору пришлось покинуть своих сограждан: в мастерскую рвались представители Высокого Сейма, выследившие оправданного. Он вышел к ним и осведомился, в чём дело? Три служителя торжественно поднесли ему цветастое приглашение занять место в ложе для почетных гостей завтра утром и передали, что ему настоятельно рекомендуют не пренебрегать этим приглашением. После чего Тор вернулся к согражданам, и они начали наперебой наставлять его, что говорить в Сейме, если Мастера попросят выступить. Делегацию в Сейм пока что не пускали (пока восстание не признано рокошем, этого сделать было нельзя, а вопрос о признании законным рокошем был отложен до результатов процесса над Тором, так как невместно узаконивать мятежников, в рядах которых укрывалась богомерзость). Тут Мастеру стало ясно (во всяком случае, как он думал в тот момент) многое в поведении принца. Тот просто дожидается важного для восставших решения Сейма, чтобы уже с законным знаменем рокоша двинуться на столицы! А заодно Клингор вызывает войско короля на открытый бой, как уже догадался Тор раньше. От политических разговоров у Тора заболела голова, и он предложил лучше выпить, что и было проделано с удовольствием всей делегацией и хозяином-мастером. Но поговорить о делах местного цеха так и не удалось, а на базар заявляться было бессмысленно (ясно было, что и там Тора достанут). Да и кошелёк оказался срезанным. Тор мысленно поблагодарил себя, что положил в него в основном медь и серебро, поскольку хозяйка предупредила его, что мелких воров Тору не нужно будет опасаться, а вот самые знаменитые будут просто охотиться на него, чтобы благословиться и прославиться через успешную кражу у такой знаменитости. Пришлось возвращаться к своей ласковой хозяйке.

Та, наскоро поцеловав Тора и велев накрыть обед на двоих, продолжала заниматься делами своего дома. В принципе структура дома была понятна Тору: клиентки — что-то типа старших подмастерьев, а ученицы — младших. Подобия ученикам мастера цеха у гетер не было. В восемь лет будущую гетеру обычно отдавали в школу гетер, где она проходила жесточайшую тренировку до шестнадцати лет. Эта тренировка ещё ужесточалась тем, что «провалившихся» (не дотягивавших даже до квалификации обычной гетеры, не полноправной) продавали в рабство, если их не выкупали родные. А выпущенные не как полноправные гетеры редко могли подняться выше в иерархии и были по сути дела проститутками класса чуть выше среднего. Видимо, для «королевы гетер» сделали какое-то исключение, потому что её дочь была дома и по временам выпархивала из дальних комнат. Так что Тор с интересом наблюдал за хлопотами хозяйки. Та заметила это, и с улыбкой сказала:

— Хочешь заодно в своей мастерской завести и дом гетеры? Да, тогда отбоя от заказчиков тем более не было бы… Но даже если Патриарх вернётся и нас успеет поженить, это не удастся: ведь замужняя гетера навсегда выходит из своего цеха, как я уже говорила.

— Наблюдаю, может, что-то из ваших порядков взять себе. За время моего отсутствия подмастерья наверняка распустились. А у тебя в цветнике народ более своевольный, чем у меня, вот и учусь, как таким управлять.

— Ты явно становишься столичным жителем! Вот как длинно и красиво стал говорить! — поддела Мастера гетера, поцеловала его, и они пошли обедать. — После обеда тебе лучше в город не выходить, кто-нибудь опять поймает. Поэтому пошлю тебя к своим ученицам танцам учиться. А то танцуешь как медведь!

— Так я Медведь и есть по прозванию! — улыбнулся Тор.

***

Эсса сидела за столом вместе со знаменитой карлинорской гетерой Киссой. Эти две женщины сильно подружились за последние несколько месяцев, пока Тор находился в заточении. Киссе было 22 года, её слава росла и кое-кто пророчил её в преемницы Толтиссы, когда та покинет цех. Раньше Эсса не могла и подумать, что её лучшей приятельницей в блестящем обществе (всё-таки все принцы королевства собрались в Карлиноре) окажется именно гетера. Но светские дамы были в большинстве своём пустышками, а более умные из них — циничными и коварными интриганками. Как ни парадоксально, Кисса была одновременно и самой умной, и самой чистой во всем светском обществе дам (конечно же, втихомолку Эсса считала себя ещё умнее и уж точно чище; но никогда даже намёком этого не показывала). Приходилось поддерживать формальную дружбу со многими, но отдыхала по-настоящему Эсса сейчас лишь в компании своей лучшей подруги.

Обычно на душе у Эссы было тяжело. Вести с имперского острова доходили редко и с большим опозданием из-за морской блокады Карлинора. Принц при каждом возвращении в Карлинор приглашал Эссу на приём и регулярно говорил ей что-нибудь типа: «Судя по тому, что доходит до меня, всё идет нормально. Тора оправдают». Но Эсса уже знала, насколько закрытым является следствие Имперского Суда и насколько оно жестокое. А сегодня почему-то этим словам принца верилось. Неужели скоро Тора оправдают? Но и тогда не обязательно он сможет сразу вернуться: вероятнее всего, на него наложат покаяние, и, возможно, в монастыре…

Впрочем, это ещё не худшее. Насмотревшись на светское общество, Эсса понимала, какой атаке подвергнется герой дня со стороны дам, а за время покаяния хотя бы страсти вокруг Тора утихнут. Но и тогда нужно будет держать ухо востро. Нравы светского общества беспощадны. Так что прекрасно иметь Киссу подругой: у лучшей подруги гетера мужа соблазнять не станет, не полагается по правилам чести их цеха (Эсса раньше не подозревала, насколько регламентирована жизнь гетер их цеховыми правилами). Разве что сама подруга попросит помощи, чтобы защитить мужа от атак какой-нибудь дамы или излечить его от уже возникшей влюблённости… Сначала, услышав о такой возможности, Эсса удивилась, а потом поняла, что это ведь действительно одна из лучших защит в таком обществе, и стала ценить дружбу Киссы ещё выше. И вдруг у Эссы возник ещё один вопрос, который она даже высказала вслух:

— А вдруг на мужа не наложат покаяние в монастыре? Ведь тогда ему придётся оставаться на острове ещё некоторое время. Там, особенно во время сейма, наверняка такой гадюшник дам!

— Не бойся, подруга. Скорее всего, ему бросит вызов одна из гетер, и тем самым защитит его от светских дам и других шлюх, которые, действительно, чуть ли не растерзать твоего мужа могут. Конечно, это будет не Толтисса, а на меньшее твой муж не соблазнится, так что отработает долг чести и спокойно вернется домой, — и Кисса тонко улыбнулась.

Эсса, конечно же, знала, что для мужчины страшный позор не ответить на вызов полноправной, а тем более высокородной, гетеры, если у него нет понятной для всех причины отказать. Но это не очень вдохновляло. Правда, представить растерзанного блудницами разных сортов мужа было ещё намного страшнее, так что придётся примириться с меньшим злом. А Кисса его защитит здесь, она умница и настоящая подруга! Да и сама Эсса зевать не была намерена.

— Я слышала, что иногда можно отвергнуть вызов на поединок любви без ущерба для чести.

— Бывает и такое. Я тебе, подруга, расскажу, как стала вассалом принца. Рекомендовали меня в Высокородные, а там ведь испытания тяжелейшие. Принц прослышал об этом и дал денег на взнос в цех за инаугурацию. И ведь как благородно вел себя! Конечно же, отдавал честь моей красоте, но даже намёка не делал, чтобы я стала за эти деньги его возлюбленной. Сёстры по цеху оценили это и зачли взнос принца как самое тяжкое и противное испытание, которое предстоит пройти Высокородной. Принц так же безупречно вел себя до самого конца церемонии, и тут я увидела, что и он, и все сёстры по цеху ждут от меня, чтобы я отблагодарила его за благородную помощь. Я понимала, что достойная благодарность — дать вассальную присягу. Но захотела выйти из положения полегче, и приготовилась вызвать принца на поединок любви. Он почувствовал, что я хочу сделать, и попросил меня вместе с сёстрами, принимавшими мою инаугурацию, пройти в отдельную залу. Я не поняла, в чём дело, ведь у сестёр длинные и острые языки, они ведь всем расскажут в самых цветистых выражениях, если принц струсит. И я наивно вызвала его. А Клингор спокойно ответил, что, поскольку он заплатил за меня, а я ещё не отблагодарила его достойно, он будет опозорен, если примет мой вызов, как ничтожный лгун, купивший вызов Высокородной гетеры. А я буду опозорена, как продавшая вызов. Сёстры единогласно признали отказ правильным. Так что принц, уводя меня, спасал мою честь, а не свою. Пришлось мне немедленно дать ему самую полную и сильную вассальную присягу. А через некоторое время принц, как благородный мужчина, намекнул, что я ему очень-очень нравлюсь, и я бросила ему публичный вызов, который был принят. Принц провёл со мной неделю, отверг все мои подарки, кроме туники, поскольку сюзерену не пристало принимать подарки любви от вассала, и сложил в мою честь красивую балладу. После этого он на каждом празднике танцует со мной, целует меня и говорит, что наша любовь остается для него несравненным и неповторимым воспоминанием. Вот так и служу я острым и ядовитым оружием принца, которое он, как благородный сюзерен, пускает в ход лишь в необходимых случаях.

Эсса оценила яд слов «неповторимое воспоминание». Да, принц, как всегда, тонок и себе на уме! А Кисса, как и Эсса, попалась в его сети. В принципе, если Кисса решит кончать свою карьеру, можно будет намекнуть мужу, что второй женой лучше всего было бы взять именно её. Но до этого ещё лет десять по меньшей мере…

Жёны из бывших Высокородных гетер считались самыми верными, а уж очарование за ними оставалось. Решившись выйти замуж, они больше не флиртовали с мужчинами и строго пресекали ухаживания дураков, не помнивших, что гетера — вернейшая из жён в светском обществе. Но обычно это не утешало первых жён — красивая, умная и верная вторая жена быстро оттесняла первую на второй план. После такого первая жена обычно бросалась в омут любовных приключений, что ещё больше отвращало от неё мужа. Но Эсса была уверена, что уж её-то Кисса на второй план не оттеснит. Ведь её принц хотел взять не как гетеру-драгоценность и оружие, а как гетеру-любовницу. А вместе с Киссой они будут блистать ещё ярче. Впрочем, чего размечталась?

Эсса вдруг вспомнила, как они с мужем сидели прохладным вечером в Колинстринне, и вдруг Тор, улыбнувшись, произнёс маленькое стихотворение, не совсем танку, но нечто похожее на неё и такое подходящее к обстановке.

— Послушай, Кисса, что однажды сложил мне муж:

Ветер тихонько качнул

Листьями дуба

Словно бы нежной рукой

Волосы женские гладя.

Новенький серпик луны

Облаком съеден

— А сейчас я вдруг нашла ответ:

Тоненький серпик луны

Сердце мне нежно режет

Ветер осушит слёзы. Увы!

Чувства в разлуке все те же

(Несущая Мир)

— Молодец, подруга! Ты становишься настоящей светской дамой. Именно так нужно реагировать на испытания Судьбы, — похвалила Кисса.

Неожиданно Эссе стало очень страшно.

— А вдруг Тора казнят? Что тогда делать?

— Если так случится, делать будет нечего. Прибудут официалы и потащат на кол, — беспощадно, но точно ответила Кисса.

Эссу передёрнуло. А ведь это правда… Как страшно даже подумать об этом! Но тогда уж лучше об этом и не задумываться.

— Что мы о суде да о Торе? Давай лучше обсудим светские новости.

И Эсса попыталась забыться за обсуждением интриг при дворе Карлинора.

***

Принц Клингор сидел в своём шатре. Завтра армия снималась с лагеря вблизи поля битвы под Колинстринной и должна была двинуться на Линью. Против обыкновения, принц, который славившийся внезапностью и быстротой маневров, не скрывал, куда идёт. Нужно было воздействовать на врага психологически, ведь оставшихся сил для штурма большого города не хватит. Денег в казне уже мало, повышать налоги в принцевых провинциях — худшее из возможных решений сейчас. Надо искать выход. А решение Имперского Сейма и процесс над Тором всё затягиваются… Да ещё позади этот рой из восьми жужжащих и жалящих принцев… Хорошо, что удалось найти безопасные места для действий армий Атара, Кусара и Крангора, самых способных военачальников среди роя.

Принц не помещал других принцев на границу с Линной, Тромой и княжеством Лиурия. Там должны были стоять его верные и надёжные командиры. Но теперь появилась линия контакта на севере, и там разместить войска под командованием других принцев было прекрасно.

Да, есть ещё одно. Он, как вождь восстания, должен сохранять славу грозного и непобедимого полководца. А застрять в осаде под Линьёй… «Ага, решение! Передать армию Крангора Тиргору, а Крангору дать почётнейшее поручение осаждать Линью! И главную армию временно ему передать. Она всё равно на меня чуть не молится, и её верность не поколеблешь. А Крангору какая честь!» — подумал принц. Он понял, что решение найдено, а себе высвободит руки для административных и других дел. Собственноручно написал краткие шифрованные послания Тиргору и Крангору, каждое в трёх экземплярах, вызвал секретаря, написал им ещё длинные послания о мелких делах, велел размножить каждое в трёх экземплярах, и послал вестников с посланиями к принцам.

Принц вновь вернулся ко дню битвы. Этот идиот Курс Линьсиньлиньс понадеялся на двукратное численное превосходство своей армии, и когда левый фланг принца начал притворное отступление, не замедлил, как и рассчитывал принц, сломать строй, бросившись преследовать «разбитую армию». Удар конницы в тыл, когда перед алчущими легкой победы и наживы воинами внезапно вновь появилась железная стена строя настоящих бойцов, решил исход битвы. Но и тогда этот дурак не отдал своевременно приказ об общем отступлении, и вместо потерь «всего» тысяч двадцати воинов потерял большую часть армии. Лишь один корпус королевских войск отступил в порядке, а как уж остальные разбегались во все стороны! Но принца тревожили два обстоятельства. Убив более тридцати тысяч врагов и ещё неизвестно сколько разогнав, он потерял около десяти тысяч своих закалённых бойцов. А воинов такого уровня взять было неоткуда. Теперь в его основной армии было всего около двадцати тысяч воинов. И второе: слишком уж была мала добыча.

«Зря велел не преследовать отступающий корпус. Он, судя по всему, увёз с собой войсковую казну», — подумал принц. И невольно стало ему вспоминаться древнее мудрое изречение:

«Кто одерживает пять побед, гибнет. Кто одерживает четыре победы, ослабевает. Кто одерживает три победы, достигает благополучия. Кто одерживает две победы, выигрывает войну. Кто одерживает одну победу, основывает империю».

Две победы теперь у него точно есть. А, может, уже и три, если считать головомойку, которую устроили под Карлинором королевскому десанту Тор и Крангор? Да, ещё и эта головная боль — Тор! Вроде бы процесс он должен выиграть, а если нет, то будет очень плохо… «Вот бы этого Тора на три года каяться в монастырь послали, я весь уже извёлся за него переживать! И лишнюю победу одержал» — полушутливо подумал принц. Но он понимал, что без первой победы под Карлинором дела пошли бы намного хуже, чем сейчас.

***

Дней на пять позже, в столице королевства Зооре канцлер Чунь Линьсиньлиньс получил известия о полном оправдании Тора, о его благословении Патриархом и о неудаче покушения. Это его расстроило больше, чем поражение под Колинстринной.

В казне было ещё достаточно денег, не зря прижимистый канцлер многие годы их копил. Набрать войско можно было месяца за три, Линью и Зоор мятежники все равно не возьмут, а девять принцев долго не смогут быть заедино. Деньги у них кончаются, терпение тоже. Скоро начнутся раздоры. Да и сынок больше не будет лезть в великие полководцы, можно будет поставить во главе армии хорошего боевого генерала. Словом, военное положение было скверным, но вполне терпимым. Канцлер радовался, что по его тайному приказу принцев-бунтовщиков не убивали и не брали в плен, даже когда такая возможность была. Делалось это якобы для сохранения священной королевской крови, а на самом деле для того, чтобы вкатить в стан Клингора побольше троянских коней.

С этим проклятым кузнецом надо будет разобраться. Дурак Крис Уларканг, думал угодить убийством! После таких событий кузнеца надо на свою сторону переманивать изо всех сил. А если уж не выйдет, тогда убивать, но так, чтобы все подозрения падали на других. Если что-то выйдет наружу, стоит ждать официалов Имперского Суда с требованием разъяснений. «Как хорошо, что я не подписывал отношение в Суд и не поддерживал его явно» — подумал канцлер. — «Только жаль, что при этом простаке-короле я как-то сболтнул: обвинения настолько зловещие, что правдой быть не могут. Он и ляпнул, когда приехал, что им не верит! Ну дурак-дураком! И чем занялся, идиотик, на Сейме! Женщинами! Вырвался из-под присмотра канцлера, теперь гуляет вовсю и скандалит с жёнушками. Ладно, своё дело он уже сделал, наследников наплодил. Мелкие его грешки пускай внучек волнуют, они лишь лучше за ним следить станут. А устранять королишку сейчас — себе дороже выйдет. Ведь мятежники именно в таких намерениях меня обвиняют».

Тут канцлеру пришла в голову ещё одна мысль. Он ведь дал тому же верному тупарю Уларкангу грамоту к Тору на случай оправдания. Но тогда никто не думал, что оправдание будет столь полным и триумфальным. «Для кающегося, но выигравшего процесс, та бумага была как раз. А для полного победителя и имперской знаменитости — она как издевательство! Если Уларканг не показал бумагу Тору, то всё в порядке, а вот если показал или, ещё хуже, отдал… Тогда придётся давать этому злосчастному кузнецу намного больше, чем хотелось бы. Но справимся. Даже с услужливыми дураками».

«И главное, как подставили меня эти дураки из Колинстринны! Раструбили на всю Империю, что готовят донос на богомерзкого кузнеца, а принц, не будь дурак, прослышал и ответное отношение втихомолку подготовил. Но это ещё не беда: покаюсь перед Высоким Судом, а сам я к дурацкому доносу руку не прикладывал ни прямо, ни косвенно. Так что виновен я лишь в том, что не перепроверил обвинения сам, поскольку о них слишком много все вокруг кричали, даже в Валлине песенку сложили… Вот и идея покаяния!»

И канцлер занялся текущими делами.

***

Итак, Тор Кристрорс занял своё место на гостевом балконе Имперского Сейма. Вошли Император и короли, все встали, помолилилсь, и старейшина Сейма объявил:

— Вторая сессия Большого Имперского Сейма открывается! За время отдыха собрания делегатов подготовили предложения. Начнём с рассмотрения предложений собраний, в порядке их достоинства. Затем будет изменена повестка Сейма, и мы перейдём к текущим делам.

Делегаты дежурно-дружно ответили: «Согласны!»

— Начинаем с Совета Королей. У него шесть предложений, за пять из них придётся голосовать.

Среди делегатов начались недовольные пересуды: «Вот, поскакать придётся! Не могли бы поменьше!» Голосовать надо было, выходя из зала Сейма через три двери: «Да», «Нет», «Сомневаюсь».

— Первое предложение Совета Королей. Принц Старквайи Клингор, поддержанный принцами Крангором и Ансиром, предложил Сейму возвести в достоинство Имперского Рыцаря Великого Мастера Тора Кристрорса. Поскольку Сейму невместно принимать такие ходатайства от бунтовщиков, Совет единогласно рекомендовал отвергнуть прошение. Прошу голосовать.

Тор подумал: «Так вот зачем меня вызвали! И хорошо: только рыцарем стать не хватало!» Быстро проголосовал Сейм, но всё-таки примерно пятая часть вышли через двери «Нет» и «Сомневаюсь». Таким образом, они поддержали Тора.

— Второе. По предложению Императора, поддержанному всеми королями, предлагается Сейму возвести в достоинство Имперского Рыцаря Великого Мастера Тора Кристрорса из Колинстринны за выдающиеся заслуги перед Империей, даровав ему и его потомкам, не в пример прочим, привилегию одновременно быть также мастерами благородных цехов. Прошу проголосовать.

Тор остолбенел. Он впервые по-настоящему попал в атмосферу политических интриг. Надо же, отвергнуть чужое предложение лишь затем, чтобы сразу же внести такое же своё! И почему он из Колинстринны? Он же теперь из Карлинора! А голосование закончилось триумфально: лишь двое делегатов от Старквайи проголосовали против, и трое воздержались. Один из голосовавших против — Крис Уларканг — попросил слова для объяснения особой позиции. Он сказал просто и чётко:

— Мастер Тор не принял ещё предложения канцлера об амнистии. Поэтому он мятежник, и его не полагается возводить в новый ранг.

— Третье. По предложению короля Старквайи Красгора, поддержанному Императором и всеми королями, предлагается, поскольку нынешний барон Колинстринны опозорил себя и потерял свой замок, который теперь фактически контролируется дружиной упомянутого Тора, сделать Имперского Рыцаря Великого Мастера Тора Кристрорса правителем баронства Колинстринны и даровать ему наследственный титул Владетеля Колинстринны с правом владеть в ней двумя замками. От себя король Красгор присовокупил, что на пять лет освобождает упомянутое баронство от всех податей и повинностей, кроме подданства, гражданства и знатности, если упомянутый Рыцарь возьмёт на себя его защиту от разбойников.

Подданство, гражданство и знатность были три символических общеимперских налога, от которых освобождались лишь деклассированные свободные, не имевшие права брать в руки деньги. Одну медную монету в год каждый свободный платил своему государству за право считаться его подданным и за защиту его законных прав. Точно так же каждый гражданин и дворянин платили ещё по одной монете за каждое из достоинств. Но здесь, хотя формально полагалось платить самую мелкую медную монету, не возбранялось дать серебряную или золотую. К великому неудовольствию Тора, предложение тоже было принято практически единогласно.

— Четвёртое. По предложению Императора, поддержанному всеми королями, предлагается сделать упомянутого ранее Имперского Рыцаря Владетеля Колинстринны Великого Мастера Тора Кристрорса почётным делегатом Сейма со всеми правами руководителя делегации от провинции и с дополнительным правом, предупредив старейшину, не присутствовать на заседаниях Сейма: мы понимаем, сколько дел у него накопилось.

Предложение было принято единогласно. Тору пришлось пересесть на третий ряд кресел внизу.

— Пятое. Поскольку ныне отпало препятствие к рассмотрению трёх прошений, поданных сначала принцами Старквайи Клингором, Крангором и Ансиром, к которым затем присоединились принцы Атар и Тиргор, а затем Кусар, Онгор, Карсир и Сутар, Совет королей предлагает, на основе исследования целей мятежников и причин мятежа, признать восстание, возглавляемое упомянутыми девятью принцами, законным рокошем. Предложение внесено Императором, проголосовали за него все короли, кроме короля Старквайи, заявившего, что он не уверен. Он просил огласить его особое мнение: «Поскольку я убедился, что отдельные обвинения и требования мятежников справедливы, я не могу отказываться голосовать или голосовать против».

Сейм остолбенел. В решении вопросов, подобных рокошу или имперских санкциях против владения, представители этого владения голосовали, но их голоса не считались. Поэтому король обычно уходил с голосования, записав особое мнение. А тут был особый случай.

— Продолжаю. В связи со сказанным выше, король Красгор запросил, в случае, если мятеж будет признан рокошем, военную помощь всех остальных королевств и желающих княжеств, и эту помощь отборными войсками при условии щедрой оплаты они согласились оказать, чтобы укрепить позиции законного суверена на переговорах с рокошанами. Теперь прошу пояснить позицию мятежников члена Сейма, до прибытия на суд бывшего в их лагере — Владетеля Колинстринны Тора Кристрорса.

Тор вышел на трибуну и сказал кратко:

— Мы воюем за исконные имперские порядки и права всех сословий и достоинств. Против жадных и алчных чиновников. За нашего доброго короля, которого угнетает канцлер.

— Это неправда! — каким-то жалким и неубедительным голосом воскликнул король. — Канцлер меня не угнетает!

Голосование было почти единогласным. Даже делегаты от Старквайи, которые учитывались отдельно, во мнениях разошлись. Тор с большим удовольствием вместе со всеми вышел через дверь «Да».

— И, наконец, шестой вопрос. Согласно законам и обычаям Империи, участники рокоша сохраняют все законные права и представительство. Поэтому я предлагаю Сейм направить приглашения принцам Старквайи Клингору, Крангору, Ансиру, Атару, Тиргору, Кусару, Онгору, Карсиру и Сутару занять законные места на Сейме. Лишить звания делегатов двенадцать выборных от провинций Карлинор, Линнагайя, Ансарэй и Линнисса, назначенных Советом королевства Старквайи в Зооре, и предложить занять их законные места выборным от граждан этих провинций, занятых рокошанами.

Старейшина перечислил двенадцать имён изгоняемых и двенадцать имён принимаемых, зал рёвом одобрил решение.

— Согласно нашим законам, я прошу Сейм включить в повестку заседаний вопрос о создании делегации Сейма для примирения рокошан и правительства. Рад вашему одобрению. А теперь перейдём к решениям Совета князей и принцев.

И потянулась рутина заседания.

Как сказал поэт:

Слов паутина

Дело и мысль оплела

Мёртвою хваткой.

Жизнь не осталась

В этом приюте интриг.