Глава 10. Жёсткая проверка

Итак, Великий Мастер Тор Кристрорс был оправдан весьма суровым и жестоким Имперским Судом, а его клеветники казнены практически все. Но он имел смелость вступиться за одну из приговорённых женщин, которая однажды спровоцировала его на соитие, а теперь бросилась к нему в отчаянии за защитой. Её помиловали, но сделали рабыней Мастера.

Мастер должен был пробыть значительное время на церемонии казни, от которой его тошнило. После ухода высоких персон его заставили просидеть ещё полчаса, чтобы полностью осознать, какая участь ждет богомерзких выродков. Кляпы изо рта казнимых были немедленно вынуты, и площадь, заполненная отвратительными запахами горелого мяса и немытой толпы плебеев, собравшихся посмотреть на зрелище жестокой расправы, огласилась ещё и воплями умирающих. Наконец, оправданному разрешили встать с кресла и идти домой (после того, как его вырвало). Официалы сообщили ему, что ему снята за счёт Имперского Суда комната в таверне и его сейчас туда отведут. Тор шёл, почти ничего не видя вокруг, а за ним с опахалом плелась совершенно нагая его новая рабыня Ангтун, которую он не имел права ни продать, ни даже наказать самостоятельно и обязан был по приговору суда сделать своей наложницей. Рабыня, которая ещё пару часов назад была благородной дамой, тоже была в шоке от казни, неожиданного спасения, позора и полной смены своего положения.

И народ, и знать воспринимали Мастера практически как триумфатора. Ведь мало кому удавалось выйти очищенным из стен Имперского Суда. Поступок, когда он вступился за одну из осуждённых, тоже добавил ему славы и престижа. А вот бывшую даму совершенно не жалели. Оклеветала из ревности и злобы своего любовника, на которого сама же и повесилась в своё время, так пусть теперь расплачивается за свои дела. Вид наложницы вызывал сейчас скорее жалость и презрение, чем желание, несмотря на то, что она была до этого симпатичной женщиной даже без «боевой раскраски». Но в пыли и в грязи, с обритой головой, без всяких украшений, умащений и одежды, с заплаканными глазами, нелепо держащаяся за опахало, чтобы хоть чем-то себя занять, рабыня совершенно не выглядела привлекательной. А толпа вокруг издевалась над ней. Люди не осмеливались вмешаться в правосудие Высокого Суда, не бросали в неё камней и не трогали её руками, однако она шла вся оплёванная. И мужчины, и женщины по разным причинам, но одинаково безжалостно третировали её и насмехались над ней, одновременно поздравляя Мастера. Конечно, будь здесь его жена, она отнюдь не была бы довольна таким поворотом событий, и это заранее портило настроение Кристрорсу, искренне любившему свою супругу и практически не обращавшему внимания на других женщин. Оправданного славили и слегка высмеивали в импровизированных куплетах, женщины поджидали его с цветами, надеясь сорвать затем за них поцелуй, а может, и что-то побольше, мужчины из простонародья надеялись на подачку, а знатные персоны — на то, что герой нынешнего дня Мастер выпьет и погуляет с ними, чтобы снять с себя напряжение процесса и впечатление от казни. А Тор практически не смотрел по сторонам, он автоматически двигался вслед за официалами к своей комнате в таверне.

Вдруг толпу буквально прорезала исключительно эффектная женщина. Она благоухала самыми дорогими благовониями, дорогу ей прокладывали два мощных раба-телохранителя, одежда её отличалась безупречным вкусом, лицо было правильное, с властными чертами. Это была неофициальная королева всех гетер Империи валлинка Толтисса Риткос. Звание Высокородной гетеры не всегда означало высокое происхождение особы, хотя часто сочеталось с ним. Это была почесть, подобная титулу Великого Мастера среди цеховых мастеров. Толтиссе сейчас было тридцать лет: в полном расцвете красоты и славы. Конечно же, другие гетеры пытались подойти к Мастеру, но он никого не замечал и не видел их настойчивых ухаживаний. Толтисса оценила ситуацию, приказала своим телохранителям заступить дорогу Мастеру и сказала ему властным голосом:

— Вижу, что ты, Мастер, нормальный человек. Казнь тебе не доставила удовольствия, хоть и мучились там клеветники, которые тебя хотели обречь на такую же участь. Слышала я, что ты — незаурядная личность, и сейчас в этом убедилась ещё раз, когда ты заступился за это ничтожество, что за тобой плетётся с опахалом.

Рабыня попыталась было гордо вскинуть голову, как благородная дама, которую нельзя так оскорблять даже в момент её наказания, но сразу же ещё ниже опустила её, поняв, что теперь она — рабыня низшей касты. Тор же ошарашенно остановился и наконец-то посмотрел по сторонам.

— Ты заслужил награду за свои муки, за свою смелость и честь. И не такую жалкую, как эта женщина. Посмотри, что тебя ждёт сегодня ночью. И если мы подойдём друг другу, я не отпущу тебя к другим до самого твоего отъезда.

Тор изумлённо поглядел на гетеру. Это была действительно эффектнейшая женщина, да ещё и глаза у неё так смотрели, что он почувствовал себя кроликом, ползущим в пасть удаву. Теперь вся толпа замерла. Герой мог получить достойную награду или же оказаться жалким трусом. Эта гетера очень редко кому-то предлагала себя. Все затаили дыхание: как проявит себя этот мощный Мастер, которого не портил даже шрам на пол-лица. Друг против друга стояли воплощение эффектной красоты и столь же эффектной силы. Оба в роскошных одеждах, но женщина здесь явно повелевала. Тор почувствовал, что честь его и репутация во всём обществе будет полностью потеряна и он из героя станет посмешищем, если откажется сейчас. Он собрал все силы и гордо выпрямился.

— Если не ошибаюсь, ты — великая гетера Толтисса? Я видел тебя на картинах и гравюрах, а сейчас вижу в лицо.

— Тогда посмотри на меня как следует, — сказала Толтисса и сбросила с себя платье.

Она вдруг взяла за руку рабыню и поставила рядом с собой. Её эффектная нагота зрелого мощного тела особенно сильно выигрывала в контрасте с жалкой наготой рабыни.

Она вдруг взяла за руку рабыню и поставила рядом с собой. Её эффектная нагота зрелого мощного тела особенно сильно выигрывала в контрасте с жалкой наготой рабыни.

— Этот жалкий приз дали тебе чернильные души из суда. Сейчас иди спасай её от казни, а вечером я тебя жду у себя для того, чтобы вознаградить героя так, как он этого заслуживает, и сразиться с ним на равных. Вызываю тебя на поединок любви.

— Ты благородная душа, Толтисса, — выдавил Тор. — Ты не желаешь гибели даже ничтожества. Я сражусь на поединке любви.

Тор и гетера разговаривали на разных диалектах: старкском и валлинском. Хоть на слух эти говоры были совершенно разными, но образованные люди понимали их оба.

Народ зааплодировал, и Толтисса величаво удалилась, так и не надевая платья. Ведь для полноправной гетеры нагота была одним из парадных одеяний. Гетеры обнажались публично редко, но каждый раз по достаточно важному либо эффектному поводу. Ежегодно на празднике все гетеры выступали нагими перед народом, но этот танец длился всего минут двадцать. А тут можно было посмотреть на знаменитость вблизи.

Вся эта сцена произошла буквально в нескольких шагах от таверны, где должен был жить Тор. Судя по всему, уверенная в себе Толтисса поджидала его в конце пути.

***

Тор поднялся к себе в комнату и послал слугу за тазом для умывания. Но слуга предложил ему вместе с рабыней пройти в баньку при таверне. Там героя ждало угощение, были расставлены мужские и женские благовонные растворы. Рабыня помылась как следует, умастилась, поела, выпила и несколько повеселела. Тор, которому было привычно, что рабыни прислуживают (в обычаях было именно прислуживать; для соития имелись другие места и другое время) в бане, с удовольствием воспринял её услуги по мытью и умащению. Хозяин таверны зашёл в баньку отметить оправдание его прославившегося гостя. Он уже знал, что Тор вечером приглашён на пир к одной из знаменитейших особ Империи, считал это вполне заслуженным, и выпили мужчины лишь по паре бокалов вина. Ангтун, закутавшись в простыню, прислуживала им.

— Да возьми ты её прямо сейчас, — с присущим содержателю таверны бесстыдством сказал хозяин. — Имечко у этой рабыни подходящее: «Развратница».

Рабыня с обречённым видом сбросила простыню.

— Не привык я такими делами заниматься публично, — ответил Тор. — Надевай простыню, пошли ко мне в комнату, — сказал он рабыне, вспомнив, что он обязан её взять, чтобы спасти от казни.

— Плохо знаешь обычаи, — сказал хозяин. — Показываться одетой она будет иметь право лишь через три дня, когда её кол будет убран. До этого она должна быть готова в любой момент сесть на кол.

Рабыня вздрогнула и бросилась на колени:

— Хозяин, не выдавай меня на лютую казнь! Я на всё готова и буду верно служить тебе, как ты прикажешь!

— Не бойся, ты ведь не названа шлюхой, — ответил Тор. — Ты не будешь отдана на позорище всем. Идём в комнату, займёмся исполнением приговора.

— Спасибо, что я буду только твоей! — радостно воскликнула рабыня.

Как и полагалось, после объятий Тор с рабыней вышли к официалам. Они убедились, что рабыня действительно только что с ложа любви, и спросили Тора, доволен ли он ею? Мастер, конечно же, собирался в любом случае ответить положительно, но вдруг почувствовал, что действительно доволен. Страшное впечатление от казни несколько утихло, а объятия рабыни были удивительно нежными и ласковыми. Когда они вернулись в комнату, рабыня вдруг бросилась перед ним на колени, обняла его ноги и заговорила:

— Хозяин, разрешишь ли презренной рабе рассказать кое-что?

— Говори, — ответил односложно Тор, сидя на кровати и прикрыв глаза, чувствуя, как отступают кошмары.

— Когда ты меня в прошлой моей жизни взял, я была глупой холодной женщиной. Я вела себя так же, как другие светские дамы, иногда заводя любовников, но на самом деле я никого не любила, и искала лишь престижа и подарков. Увидев, что ты смотришь на меня с желанием в глазах, я вознамерилась первой из дам превратить тебя в своего любовника и тем прославиться. Поэтому я начала соблазнять тебя и отвела в беседку. Когда ты так мощно и грубо взял меня, разорвав все мои одежды, мне показалось в первый момент, что разорвалось и моё тело. Я чувствовала сильную боль и страшный стыд. А затем к боли и стыду вдруг добавилось острое удовольствие, и мне стало ещё более стыдно. Сейчас я понимаю, что тогда просто была не готова тебя принять в силу своей холодности. Ну а в те дни я была возмущена и стала рассказывать всем, как ты безжалостно со мной обошёлся. Действительно, у меня несколько дней всё болело. На самом деле я влюбилась в тебя, но ты был неприступен и недоступен, даже не смотрел на меня. Подойти к тебе было позором, и я всё больше и больше рассказывала гадостей про тебя, выдумав даже, что мне пришлось зашивать разорванный тобою живот. Сейчас я с опаской ждала нашего соития, поскольку видела, что эти законники из суда, услышав мои искренние вопли о том, как мне было больно, втихомолку заменили быстрое посажение на кол растянутым на три года. Но я вместо боли получила чистую радость, потому что была готова к тебе, мечтала о тебе и искренне хотела тебя. Но что я говорю как дама? Я же теперь твоя бесправная раба.

— Не люблю я намеренно причинять боль. Тогда я был обозлён на тебя и на других, что меня соблазняли. Я решил показать всем дамам, что не стоит охотиться за мной, — выдал длинную для себя тираду Тор.

— Значит ты, хозяин, тогда наказывал в моем лице всех увивающихся за тобой дам? — воскликнула рабыня. — А сейчас ты спасал меня и был так добр ко мне!

— Да и ты хотела именно меня, а не гордость свою потешить, — ответил Тор. — Но мне надо собираться, теперь уже знаменитость хочет себя мною потешить, — уныло добавил Мастер, почувствовав, что «светские обычаи» всё-таки настигли его и разрушили его такой уютный мир. — Ты будешь моей наложницей и моей служанкой. Я со своими людьми обращаюсь хорошо. И ты служи мне хорошо.

— Ну почему же, чтобы сбылась мечта, нужно было потерять всё? — вдруг зарыдала рабыня.

Но Тор уже не слушал. Он одевался, умащался и готовился идти в гости к знаменитости, воспринимая этот поход как вызов на бой. Хозяин чуть-чуть просветил Тора об обычаях, что, раз гетера сама его публично и откровенно позвала к себе, он ни в коем случае не должен ничего платить, ибо тогда потеряет лицо, и лишь при расставании должен подарить скромное кольцо. А гетера, наоборот, будет сейчас считать делом чести одарить его одеждами, благовониями, а то и рабыней, и отказываться от этих подарков тоже нельзя.

«Только этого мне не хватало, привезти с собой ещё один подарочек, на сей раз от гетеры» — подумал Тор.

***

Вспоминая «экспертизу» в тюрьме, Тор думал, что его сразу потащат в постель. Но вместо этого он попал на вечер с музыкой, танцами, несколько вольными, но приличными разговорами, выступлениями поэтов. Тор вспомнил наставления своего учителя: «Наверняка придется бывать тебе в высоком светском обществе дам. Ты умеешь кратко и остроумно ответить, тебе не нужно пытаться красиво и долго говорить, как светским хлыщам или политикам. Ты говори редко, но метко, и тебя оценят, а может, какая-нибудь знаменитая красавица и соблазнится тобою». Последние слова Тор тогда воспринял как издевательство, будучи уверен, что он урод и никогда ни одна свободная женщина, кроме шлюх и блудниц, его не полюбит. Сейчас он уже так не думал. Тор внутренне собрался, и светский разговор потёк.

— Наш герой какой-то мрачноватый. Наверно, он страдает ханжеством и лицемерием, и боится, что такое вольное общество разрушит все его моральные устои, — озорно сказала одна из красивых женщин. — А ты лучше погляди, Мастер, на цветы и радость жизни. Не всё ведь любоваться огнем и металлом, слушать стук кузнечного молота. Можно послушать и песни, и поэтов.

— Я знаю, что металл тоже поёт в руках мастера, — ответил Тор. — В руках мастера всё поет. И даже песня.

Общество расхохоталось.

— Получается, что песня в устах не мастера — не песня, — одобрительно сказала Толтисса. — Здесь я с тобой согласна, мощный Тор. А вот что же тогда получается, если продолжить: любовь в объятиях той, кто не является Мастером, — тоже не любовь? Значит, любви между мужем и женой не может быть, если он не женился по любви на Высокородной гетере?

— Любовь — это к жене. К тебе, прелестница, страсть, — отрезал Мастер.

— Так что же, выходит, ты, Мастер, все-таки лицемер? Я вижу по тебе, что ты вовсю готов отдаться тому, что называешь страстью, а любовью это признать не готов? Любовь — это только сидеть с женой, пить ароматный чай и обсуждать семейные и хозяйственные вопросы? Ну, может быть, вдобавок ухаживать за невинной невестой, но это пока не женился на ней, как описывается в романах?

— Лицемерие — это дань, которую порок платит добродетели. Не будет порок считаться пороком, не будет и лицемерия, — резко ответил Тор.

— Тогда в этом обществе, тебе, Мастер, не стоит лицемерить. Порок — это низкие шлюхи. Порок — это развратные светские дамы. Мы тоже мастера, не зря общение с нами считается честью, и Высокородные гетеры упоминаются в имперских рескриптах наряду с Великими Мастерами. Мы — мастера радости жизни. Ты — мастер радости металла. Значит, я с тобой образую достойную пару, и любовь между нами возможна.

Тор вздрогнул. Конечно, много писалось о любви между выдающимися гетерами и выдающимися личностями: королями, полководцами, Высокородными поэтами и художниками. Кажется, она хочет, чтобы написали ещё один роман — о любви между мастерами любви и металла. Это — коварная ловушка. И как выйти из неё, соблюдая все правила чести и морали? Ведь он — муж своей Эссы, он любит свою жену и сына!

В голове у Тора летели одна за другой мысли. Он вспоминал, какое чувство гадливости было, когда он в первый раз познал женщину, соблазнившись вместе с другими подмастерьями пойти по шлюхам. Он вспоминал, как учитель прислал одну из своих рабынь с приказом снимать в постели напряжение, когда Тор уже стал его первым подмастерьем и учился на Великого Мастера. Тогда учитель ещё говорил ему: «При такой тяжёлой работе и при таком страшном умственном напряжении, которое испытывает Великий Мастер, необходимо не быть аскетом. Иначе тебя взорвёт изнутри и ты начнёшь крушить всё вокруг». Поэтому учитель подобрал новому Мастеру при его отъезде одну из красивейших воспитанниц школы рабынь Имир, прекрасно обученную квалифицированно снимать напряжение у мужчины. Оружейник не понимал мужиков, рассказывающих о якобы страшном наслаждении, испытываемом мужчиной с женщиной. Сам он от такой страсти не дёргался. Если всё было нормально, в соитии не было ничего неприятного. Но, конечно, лишь если женщина была симпатична именно ему, если он чувствовал, что она искренне относится к нему, и, очень желательно, она была бы своей. Всего один раз в жизни он ощущал счастье от соединения. Это было с женой в ночь после победы, когда они взяли друг друга одновременно со всей любовью, нежностью и страстью. Видимо, здесь сказалось страшное напряжение битвы (как ведь наверняка боялась и волновалась за него ненаглядная Эсса!) и радость победы… Несколько отвлёкшись мыслями от темы разговора, Тор вдруг сказал:

— Так что же, выходит, вы, гетеры, монополизировали любовь?

— А это соответствует самой идее цеха, — рассмеялась Толтисса. — Вы, оружейники, имеете монополию на оружие, шелкомодельеры — на роскошные платья, и так далее. А мы, гетеры, чем хуже вас? Так что, если ты принимаешь правила своего цеха, то придётся признать, что понятие любви принадлежит лишь гетерам.

— Это всё равно, если бы цех поваров монополизировал еду, а цех парфюмеров — обоняние, — взвился Тор. — Естественное явление нельзя монополизировать. Можно лишь то, что ты сам делаешь.

— Естественное явление — соитие. Мы его и не монополизируем. Любая женщина может этим заниматься. А вот любовь мы делаем. Так почему же нам не иметь монополию на любовь?

— Разве вы её делаете? — съехидничал Мастер.

— А чем же мы ещё занимаемся? Приходит человек сюда за соитием со знаменитой красавицей, а уходит с любовью в сердце. Сильной, красивой, но, правда, часто несчастной.

— Да, но любовь односторонней не бывает. Я не знаю несчастной любви. Есть лишь несчастная страсть, — неожиданно для себя возразил Тор.

Примечание. Определение любви в старкской цивилизации: «Четыре единства: единство тела, единство души, единство ценностей, единство жизненного пути». Поэтому в ней невозможен был бы суд Маргариты Наваррской, объявившей, что любви между мужем и женой быть не может. Поэтому же классические любовные романы кончались не свадьбой, а смертью любящих или их расставанием. И поэтому же чётко различалась любовь и влюбленность.

— Тор, ты прелесть! — вдруг сказала Толтисса, обвила его руками и страстно поцеловала.

Тор не мог сдержаться, и столь же страстно обнял её и ответил ей тремя поцелуями. После чего чувство меры подсказало обоим, что стоит прервать объятия и вернуться в общество. Все вокруг зааплодировали, многие парочки тоже стали целоваться.

— Ну а на что же мог бы держать монополию цех гетер? — продолжила подковырки Толтисса. — Даже на несчастную любовь не может, такой просто нет. Да, поистине мы — несчастный цех.

— Мог бы на какое-то вновь изобретённое извращение, — дерзко съехидничал Тор. — Но, по-моему, на такое открытие больше бы пристало иметь монополию цеху шлюх.

— Но ведь нет такого цеха, — ответила Толтисса. — Так что твой пример неправилен.

— Я поправлюсь. Публичный дом мог бы. И ему бы пристало.

— Нет, Мастер, ты неправ. Есть кое-что, на что наш цех держит монополию. Назвать это неестественным или извращением нельзя. Погляди-ка в мои глаза, — неожиданно посерьёзнела Толтисса.

Тор глянул и увидел в них какую-то бездонную, но манящую и красивую, бездну.

— Готов бы ты был со мной нырнуть в такую бездну? — прошептала Толтисса.

— Готов, — неожиданно для себя ответил Тор.

Толтисса опять перешла на полный голос.

— А насчет любви ты прав. На неё монополии быть не может.

— Тогда и я имею право на неё, — улыбнулся Тор.

— Мы совсем заговорили общество. Давай сделаем перерыв, — поставила точку Толтисса.

Общество с удивлением взирало на такой поворот событий. Этот внешне диковатый Мастер, оказывается, достаточно умный человек и по-своему остроумный. А Толтисса, что же, собралась заканчивать карьеру и выходить замуж? И присмотрела себе Тора как будущего мужа? Конечно, законом допускалось брать в качестве второй жены полноправную гетеру хорошей репутации. Но кто думал, что Толтисса может выйти замуж за кого-то ниже короля? А впрочем, если бы она положила глаз на знаменитого художника или поэта, никто бы не удивился. Правда, здесь обычно браков не было, лишь узаконивание совместных детей. Ну а такой знаменитый Мастер — чем же он хуже? Разве что шрамом? Но это как шрам воина, лишь добавляющий ему прелести и чести.

Толтисса подождала, когда все успокоились и выпили, провозгласив очередной тост за гостя. После этого выступил поэт, продекламировавший вирши, прославляющие Мастера, который является героем и на поле битвы, и в женских объятиях, и даже в подземельях страшного суда, который безжалостен в бою, но милостив к падшим врагам, которого украшают шрамы от битв и от огня, который создаёт одушевлённое оружие, и бьётся им доблестно и честно. Много ещё лести было в этих виршах, а под конец было ещё славословие по поводу самой прелестной в мире возлюбленной Мастера.

— Эти стихи не поют, — тихо сказал Мастер гетере, но отсыпал поэту золотых монет. Толтисса улыбнулась и вновь сладко поцеловала его.

— Беда, Мастер, в том, что люди одним словом «любовь» называют самое разное. Низкий народ, из тех, что считает себя культурным, даже простое соитие. Но есть несколько совершенно разных типов любви. Есть любовь-единство, любовь-покровительство, любовь-поглощение, любовь-уважение, любовь-страсть, любовь-песня, любовь-рок, любовь священная, как в священном браке, который величайшее благословение, если сопряжён с настоящей любовью, и величайшее проклятие иначе. Я уже сейчас чувствую, что любовь-песня у нас с тобой точно получится: слишком много струн в наших душах играют гармонично. А вот насчёт чего-то другого я пока не уверена. И самое главное в любви-песне — кончить её вовремя, на последнем красивейшем аккорде.

Тут Толтисса вдруг осеклась, поняв, что она сболтнула в этом кругу кое-что из сокровенного знания Великих гетер. Она заметила, что её ученицы и клиентки внимательно слушают, забросив своих кавалеров и затихнув.

— Нечего нам говорить о слишком серьёзных вещах. Сегодня я и Мастер справляем праздник любви! Сейчас мы вместе споём балладу о нашем короле-основателе и прекрасной Габриэли из Линьи.

Эту балладу все знали, пелась она на Среднем языке, который все произносили одинаково, и хор спел балладу о счастливой любви, найденной будущим королём во враждебном городе и похищенной, когда он покидал город, чтобы поднять восстание. Прекрасная пленница сначала была в отчаянии, а потом тоже полюбила своего почитателя, ставшего затем королём и не расстававшегося с Габриэлью до самой смерти.

Я в городе враждебном по улицам брожу,

В дворцах его, в трущобах врагов лишь нахожу.

Над мёртвою страною я много слез пролил.

И вдруг волшебной тенью проплыла мимо ты,

Земное воплощенье небесной красоты.

Припев 1:

Стране и Габриэли я верен навсегда,

Друзья мне изменили и пали города,

Но сохранил я душу, жизнь не щадил свою,

Стремлюсь к великой цели и до смерти люблю.

В том городе коварном, среди интриг, измен,

Где жизнь моя тянулась как бесконечный плен,

Я вдруг дыханье жизни, надежду ощутил.

Твоя душа сверкнула вдруг чистою звездой,

Отныне и навеки пленён я лишь тобой.

Припев 1

Но люди мне сказали, что ждёт меня страна,

Бурлит в ней чаша гнева, уж до краев полна.

Бежать в неё, сражаться, услышав, я решил.

Я должен отправляться на страшную войну,

Пусть жизнь я потеряю, тебя я умыкну.

Припев 1

Своим печальным взором мне душу ранишь ты,

Всё то же воплощенье красы и чистоты.

Ты дерзость похищенья, мой ангел, не простил.

Моя надежда, радость, я пал к ногам твоим,

Скажи мне, что мне сделать, чтоб стал тобой любим?

Припев 2:

Прекрасной Габриэлью вся жизнь озарена,

Пьяней с тобою рядом, чем раньше от вина.

Пусть боги сохранят нам всё, что уже сбылось,

И чтоб великой цели достичь мне удалось.

И ты мне улыбнулась, оттаяла душой,

Отныне и навеки мы связаны с тобой.

Тобою окрылённый, врагов я победил,

Врагов рассеял орды, тобою вдохновлён,

Отец твой, старый консул, был в битве мной пленён.

Припев 2

Благословенье наше, прощенье твоих вин

Я взял с него как выкуп, и он ушёл один.

И даже, обернувшись, нас вновь благословил.

Тебя завоевал я, освободил страну,

И жизнь воспринимал я как вечную весну.

Припев 2

Три сына с нами рядом стоят богатыря,

Налились урожаем цветущие поля.

С тобою вместе, радость, земной круг завершил.

Глядим мы вместе с башни на наши города,

Народ наш процветает теперь, как никогда.

Заключительный припев

Прекрасной Габриэли последнее прости,

Достиг великой цели, достиг конца пути,

Пришла пора с тобою из жизни уходить,

Всем показав, как верить, как жить и как любить.

— Я думала омыть твою душу, когда ты только что пришёл. Но она уже была кем-то омыта раньше. Мерзость и грязь зрелища публичной казни тем не менее была тебе необходима, чтобы ты чётко понял, к чему может привести пренебрежение правилами общества. Ведь свет и народ возненавидели тебя не столько за то, что ты выделялся, сколько за то, что ты в грош не ставил их правила и условности. Ценить их действительно можно на ломаный грош, но нарушать стоит, лишь когда в этом есть необходимость. Помни, что лучше быть дураком по моде, чем дураком против моды, — возобновила разговор Толтисса, нежно держа Мастера за руку. Мастер в свою очередь чувствовал как будто токи, текущие между их ладонями, и ласково взял её руку второй своей рукой.

— Я не ожидал, что ты столь мудра, — коротко ответил он.

— В школе гетер дур не держат, им место в притонах и в качестве наложниц, — жёстко ответила Толтисса. — А Великим Мастером ты знаешь, как трудно стать, сколько нужно уметь и понимать.

— Да, ты настоящий Великий Мастер, — ответил Тор.

Толтисса рассмеялась.

— Нашёл способ польстить! Это все и так знают! Да ты ещё не можешь пока подтвердить сказанное, поскольку любовь у нас даже не началась! А чтобы ты ещё раз подумал, прежде чем говорить неподтверждённые вещи, я расскажу тебе кое-что. Это разговор между нами, а не общий, так что я сейчас произнесу ещё один тост и объявлю танцевальные номера, — завершила Толтисса и вернулась к обязанностям хозяйки.

Все выпили, и, потанцевав один раз, гетера вернулась к своему нынешнему избраннику.

— Мастер и воин. Ты уже был в битве, выигрывал её и знаешь, что для победы нужно не только и часто не столько умение, сколько везение и твёрдость духа. Ничтожный человечишко не сможет ничего сделать, даже если ему повезёт.

Мастер согласно кивнул.

— В процессе тебе нужна была твёрдость духа, но необходимо было и везение. По правилам Высокого Суда, заведомо облыжное обвинение карается той же карой, которой каралось бы преступление, в котором обвиняют. Но уж очень редко к ответственности привлекали клеветников, почему-то всё время оказывались виновны обвиняемые, и хотя иногда их виновность устанавливалась не в полной мере, преувеличивавшие степень вины отделывались самое худшее строгим покаянием. И вдруг подвернулся такой прекрасный случай продемонстрировать объективность Имперского Суда и его беспощадность к клеветникам. Конечно же, ты их не подвёл, поскольку твёрдо выдержал все испытания и не начал лгать и выкручиваться. Но с самого начала ты уже был в выигрышной позиции, и мог испортить её лишь сам. Деятели Имперского Суда внутренне понимали: обвинения настолько страшные, что не соответствуют истине, но ведь дыма без огня не бывает… А тут им показали другим отношением, где же горит этот сатанинский огонь.

— Я это уже понял. И, как теперь осознал, и принц понимал, когда меня сюда посылал, — ответил Мастер.

— Но ты понял не всё. Почему появились такие дикие обвинения? Возьмём хотя бы твою рабыню «Развратницу». Я по слухам, которые доходили до нас, и по тем, что ходили во время процесса, и, наконец, по словам её обвинительного приговора, поняла, что ты как-то, причём жестоко и импульсивно и, даже так скажем, неприлично, отомстил на ней всему обществу порочных светских дам, которые сбивали тебя с пути истинного и отвращали от верности твоей добродетельнейшей супруге. А может быть, именно твоя мудрая жена подтолкнула тебя на такую месть, считая наглядный урок лучшей гарантией твоей добродетели.

В последних словах гетеры прозвучала ирония, и Тор вспыхнул:

— Прошу не упоминать здесь мою жену! Она чистая и благородная! И очень добра со всеми!

— На это требование я не соглашусь, — спокойно продолжала гетера. — Ведь о тебе и твоей жене столько рассказов и легенд ходило. Да ещё и принц Клингор в них всё время присутствует. Все почему-то уверены, что сын твой от его крови. Хотя я-то понимаю, что ты этим не расстроен. У вас, Великих Мастеров, почти никогда не передаётся мастерство по наследству. Вырастить своего сына Великим Мастером можно, лишь если он — плод любви твоей жены с выдающимся человеком. А что принц Клингор — нечто незаурядное, это уже все знают. Прорицатели прочат ему даже императорскую корону, если он сам пожелает её. У нас, Великих гетер, положение получше. Впрочем, и у Великих Художников тоже. Частенько наши дети наследуют дар матерей и отцов. Сейчас, чтобы прервать тяжёлый разговор, я объявлю танец своей дочери. Очень надеюсь, что она в своё время превзойдет меня славой.

Вышла нагая (за исключением газового шарфа, свободно развевавшегося вокруг её тела) прелестная десятилетняя девочка и станцевала виртуозный танец, после чего с озорным видом подбежала к Тору и поцеловала его со словами:

— Это твоя новая любовь, мама? Какой же он мощный и приятный на вид!

Тор порадовался, что всё-таки прихватил с собой драгоценности, и подарил девочке ожерелье из редкого северного янтаря. Девочка обняла его, прижалась к нему и так поцеловала, что Тор совсем потерял голову.

— Алтиросса, не играй с ним! — строго, но шутливо, сказала мать. — А то сведёшь его с ума недостижимым призраком, бросит он всё мирское и будет шесть лет в келье отшельника ждать дня, когда можно будет упасть к твоим ногам и овладеть тобою. А за это время очистится его душа от грешных мыслей, и вместо Великого Мастера наш несчастный мир получит ещё одного средненького монаха.

Продолжение этого маленького эпизода поразило Тора так, как он давно уже не удивлялся. Девочка, расшалившись, продолжала обольщать Тора, прекрасно понимая, что это игра. Гетера становилась таковой с шестнадцати лет, а в школе и обучение, и правила поведения были исключительно строгие и жестокие. Провинившихся немедленно продавали в рабство. Но было так интересно проверить власть над людьми, которой этих девочек обучали. А вдобавок внутри девочка уже размечталась:

«Сейчас он упадёт к моим ногам. Я мило улыбнусь и обещаю ему быть его в шестнадцать лет, когда стану полноправной. Он уйдёт в монастырь или в отшельники, и о нас сложат песни и стихи. А после выпуска из школы я, чтобы эти песни и стихи получили достойное завершение, приду к нему и одарю его своей любовью, выведя из отшельничества и вернув в мир».

И тут раздался укоризненный, и на сей раз очень серьёзный, голос матери:

— Я понимаю, что ты одна из лучших учениц в школе и уже сейчас можешь заставить мужчину потерять голову и упасть к твоим ногам. Но ведь тебя и думать, и чувствовать учат, а не только действовать. Пойми, что будет дальше, если так случится.

— О нас сложат песни и стихи, мы прославимся. Он уйдёт от мира, потому что иначе будет опозорен, да и меня он забыть не сможет. А в шестнадцать лет я приду к нему, как небесная фея, и верну его в мир. После этого о нас напишут ещё и романы.

— Как прекрасно! Это если бы всё было, как ты задумала. Но ведь мир не тобой придуман и живёт по своим законам. Ощути, что будет, когда ты станешь приближаться к шестнадцати годам.

Алтиросса вдруг посерьёзнела. Хотя она ещё сидела на коленях у Тора, она уже не очаровывала его, а думала, или, скорее, чувствовала, что же может быть.

— На него будут охотиться те, кто проходит испытание на Высокородных. И может быть, охота одной из них завершится успешно. Тогда роман будет с печальным концом.

— Это не самое страшное. Почувствуй и подумай ещё.

И тут девочку перекосило от ужаса и отвращения.

— Йогини со всей Империи, а то и со всей Земли, стянутся к его келье. И какая-нибудь из них ведь его высосет.

— Наконец-то ты пришла в здравый ум и здравые чувства. Теперь можешь идти.

Все расхохотались, и девочка убежала. А Тор был в удивлении. Почему это на него стали бы охотиться? Кто такие йогини? И как, однако, учат этих гетер! Маленькая девочка разбирается в отношениях людей, наверно, получше его самого. А думать умеет уже лучше большинства мужчин. Но отвлекаться сейчас было нельзя. Гетера продолжала разговор.

— А уж какие слухи ходили о тебе и твоей жене, можешь судить по тому, что сейчас в Высокий Суд привезли моего знакомого поэта Ука Тарролита, который сочинил целую балладу про тебя и твою жену. Петь её мы не будем, поскольку она уже признана сатанинской и клеветнической, а вот о чём в ней говорится, я вкратце перескажу. Там ты обвиняешься в том, что закаляешь своё оружие в крови девственниц-рабынь, затем в диком сатанинском порыве берёшь их прямо на наковальне и вырываешь у них внутренности. А жена твоя перед этим даёт жертвам такие снадобья, что они даже в момент, когда у них внутренности вырывают, стонут от страсти и умирают в любовном экстазе. После чего жена берёт на ложе тебя, окровавленного, и наслаждается с тобой грешными ласками.

— Какая мерзость! — с отвращением сказал Тор.

— Да, мерзость! Но вся Валлина её распевала. Теперь народ, конечно же, склонился в другую сторону, все тебя превозносят, как единственного за многие годы вырвавшегося очищенным из застенков Высокого Суда. Но от любви народной до ненависти народной один шаг. Впрочем, и обратно тоже, — со вздохом добавила гетера.

— Так что — и поэта сожгут?

— Скорее всего, нет, — ответила Толтисса. — Если он сам не запутается и не изолжётся от страха, то его, вероятней всего, присудят к покаянию и лишат гражданских прав за доверие пустым слухам. Самый максимум — продадут в рабство, но такой сладкогласый и полностью бесстыдный тип в рабстве не пропадёт.

Вот тут Тору стал страшно. Он понял, какая пропасть уже зияла и перед ним, и перед всеми его близкими. До сих пор он всё равно считал слухи разговорчиками ничтожной группки завистников, да их и не осмеливались передавать ему в полной мере. А теперь стало видно, что был почти что «глас народа — глас Божий».

Почувствовав, что Мастеру нужна её помощь, весьма удовлетворённая всем разговором и ходом праздника, гетера попросила всех продолжать веселье, а сама ушла с Тором на ложе любви.

***

Тор, проснувшись, обнаружил, что Толтисса уже занимается гимнастикой поз. В теле была какая-то лёгкость, и как будто никаких последствий от вчерашнего страшного дня. Да и воспоминания о ночи были самые лучшие: любовники очень быстро нашли гармонию. Тор тоже сделал несколько энергичных боевых упражнений, но его всё время невольно отвлекал вид изгибающегося, как змея, тела гетеры. «Как ты красива!» — выдохнул, любуясь, Тор. А Толтисса лишь чуть-чуть улыбнулась поощрительно. В одной из поз наверху оказалось соблазнительно открытое женское место, и Тор не выдержал. Ему хотелось погладить эту прелесть, но губами и рукой казалось пошловато. Он неожиданно для себя провёл по женским губам мужским достоинством. Толтисса вздрогнула и даже застонала.

Когда она кончила гимнастику, она обняла Тора, не сливаясь, и сказала:

— Ночью я почувствовала, что ты не только сильный, но и чистый мужчина. А тут ты нашёл правильный выход. Ведь эти два места самой природой предназначены друг для друга. Извини, что я провоцировала тебя: хотелось посмотреть, как ты вывернешься из ситуации, где почти каждое действие пошлое или глупое.

— Могла бы и не объяснять. И так понял, — улыбнулся Тор.

Толтисса ещё раз поцеловала Тора и сразу же выскользнула из его железных объятий.

— Теперь возвращайся к себе и спасай эту дуру. Чернь так хотела бы через день-два после спасения всё-таки увидеть её на колу. Не стоит им доставлять такого удовольствия. Но подожди. Выпей вот это. Со мной тебе это не понадобилось совершенно, а вот с ней ты можешь просто оказаться вынужден насиловать себя, чего она не стоит ни капли. И вот ещё пузырёк для неё. Нечего тебе плодить рабов от ничтожества и твоего семени. А ведь она вполне может забеременеть. Сегодня я должна была пить это снадобье, оно — самое лучшее от зачатия. Пусть это выпьет рабыня, разбавив в чаше воды. А я хочу от тебя родить богатыря или красавицу.

— Когда увидимся? — спросил Тор, одеваясь и поцеловав гетеру. Одежда была свежая, не пахла вчерашним ужасным днем. За ночь прислужницы её полностью привели в порядок. Мастеру очень хотелось вернуться сюда. Он уже чувствовал, что влюбился и что вся душа у него поёт.

— Не позже того, как солнце пройдет полпути к закату — ответила гетера.

— Вернусь, — ответил Тор.

— По положению твоему тебе положено приезжать или верхом, или в паланкине. Найми что-нибудь. И нужно тебе нанять слугу и двух охранников. Я их подберу и пришлю до полудня.

Тор прекрасно понимал, что положение и слава обязывают, хотя помощью слуги не очень привык пользоваться, и был уверен, что в случае чего сам отобьётся не хуже двух охранников, особенно теперь, когда на поясе опять висит боевой молот. Конечно, проблемы на будущее всё росли — следующим логичным шагом после рождения ребёнка было, что Толтисса пожелает стать второй женой. А как посмотрит на всё это Эсса? Жену спас от участи гетеры, а теперь сам в гетеру втюрился, как желторотый юнец или жидкокостый аристократишка… Но втайне Тор признавался, что эта женщина — вторая в его жизни, которую он уважает прежде всего как личность и с которой можно посоветоваться.

У дома гетеры его поджидала дюжина лиц. Несколько из них были знакомы: это были именитые и родовитые карлинорцы.

— Слава герою Карлинора! — согласно закричали они и бросились обнимать Тора.

— Наконец-то мы до тебя добрались! У нас множество новостей, ведь в застенки Высокого Суда никакая информация не доходит, — сказал городской голова Карлинора Кайс Айястринг.

— Пойдёмте вместе, — сказал Тор, который так и не сбросил мужское напряжение, а теперь оно всё больше и больше нарастало. — И говорите кратко, мне нужно как можно быстрее домой попасть.

— Главных новостей четыре. Теперь вождей у восстания девять. Практически все взрослые принцы на нашей стороне. Мы освободили четыре провинции целиком и ещё в четырёх воюем. Это первая. Принц велел, когда нас посылал на Сейм, поздравить тебя (он уже предвидел твою победу), и передать кошель с золотом на расходы, ведь слава заставляет сорить деньгами. Это вторая и вот кошель.

Тор принял увесистый мешочек с золотом.

— Твоя крепость в Колинстринне освобождена от осады, почти все твои вассалы целы и имущество тоже. Баронский замок тоже нам сдался. Это третья новость. Эсса беременна, и ей предсказывают сына. Это четвёртая.

— Каналья, ты самое главное сказал последним! — шутливо выругался Тор и обнял Кайса. Но в голове у него всё сильнее бились мысли: какой же он на самом деле циничный тип, не хуже принца! Жена ждёт сына, а он развлекается с прославленной гетерой и с рабыней! Нет, надо делать то, что должен, и пусть будет то, что будет.

Тор распрощался с земляками и вошёл в таверну. Вокруг уже собралась толпа зевак, поглазеть на очередные деяния героя, а, может быть, дождаться, как он эту свинью вышвырнет из дома и её потащат на кол. Тор кивнул хозяину и быстро поднялся к себе. Два официала стояли на страже и поклонились Тору. Дверь была не заперта. В комнате был беспорядок, стоял смешанный дух благовоний и нужника. Рабыня красилась и умащалась, а в углу торчал полный ночной горшок.

— Откуда притирания?

— Госпожа Толтисса прислала и передала, что ты разрешил пользоваться. Вот я и пытаюсь привести себя в порядок, господин мой, — сказала рабыня, умильно улыбнувшись ему.

Действительно, она уже была в боевой раскраске. Накрашены брови и ресницы, подведены глаза, рот, кружочки вокруг сосков, пупок и даже половые губы.

— А дверь почему не заперта?

— Ты не приказал, хозяин. Да и официалы её охраняют.

— А почему не выполняешь обязанностей рабыни? Почему беспорядок в комнате? Ну ладно, с этим подождём. А вот почему ночной горшок не почищен?

— Господин, я боялась выйти. Эта чернь меня заплюёт, — жалостливо заныла рабыня. Тор, всё более раздражаясь и от непорядка, и от нарастающего напряжения, закричал:

— Немедленно займись горшком! Принеси кувшин питьевой воды, а то он пуст! Смени воду в тазе для мытья! А убирать будешь, ладно уж, потом! И чернью граждан не называй! Они несравненно выше тебя!

Ангтун подхватила горшок и бросилась наружу, спросив у официалов: «Где же отхожее место»? Официалы со смехом указали ей направление. Тор видел в окошко, как та бежала, спотыкаясь, потому что не привыкла ходить босой, забрызгивая себя нечистотами, как улюлюкали ей вслед собравшиеся на внутреннем дворике слуги и служанки, как кто-то подставил ей ногу, она упала, разлила горшок и вымазалась окончательно. Ей пришлось под свистки людей доставать воду из колодца, всё смывать и самой обмываться холодной водой. Правда, когда в неё стали плевать, Тор из окошка грозно сказал: «Кто смеет плевать на мою собственность?» Все расхохотались и ограничивались насмешками, шлепками и щипками. Против этого Тор не возражал. Рабыне надо было понять своё место и положение раз и навсегда, а то ведь сядет на шею… Ишь, накрасилась (раньше бы он сказал: как гетера, но, повращавшись в высшем обществе, говорил теперь по-другому) как шлюха или развратная дама.

Затем рабыня принесла кувшин холодной воды из колодца и таз горячей, неловко забрызгав себя горячей водой. После чего Тор, которому было уже невмоготу, заорал: «Быстрее мойся и на постель!» Рабыня с трепетом бросилась исполнять приказание. А Тор с бешеной силой вошёл в неё. Рабыня истошно закричала. Тут Тору стало неловко (мучить её он не хотел, нельзя, чтобы эти свиньи радовались, что медленно посадили её на кол!)

— Тебе больно? — тихо спросил он.

— Нет, господин! — так же тихо ответила она, не смея его целовать. — Мне очень-очень хорошо, так что я не смогла удержаться. Ты такой властный и такой сильный. Так приятно подчиняться тебе.

— Ну и не удерживайся, — сказал Тор и обнял рабыню ещё сильнее. Она опять закричала, народ вокруг зашушукался.

Наконец Тор оторвался от рабыни и мысленно выругал гетеру за бокал возбудителя, который она ему преподнесла утром.

— Что у вас? — спросили из-за двери официалы. — Ты что, в нарушение приговора наказывал рабыню? Предъяви её нам.

Тор обвязал вокруг себя полотнище, взял за руку рабыню и вывел её.

— Тебе было очень больно? — елейно-участливо спросил официал. — Помни, это часть твоего искупления грехов и не ропщи, а покоряйся. Ты же сама хотела этого.

Рабыня посмотрела исподлобья и вдруг резко ответила:

— Мне было очень хорошо! Я всей душой восприняла приказ обслуживать хозяина, и Любвеобильная меня за это вознаградила. Я совершенно раскрылась, целиком и полностью отдалась господину, и господин сумел на мне проявить всю свою мощь.

— Доволен ли ты, Мастер, службой Ангтун? — задали официалы дежурный вопрос.

— Очень доволен! — искренне ответил Мастер. Он не всем был доволен, но общий поворот событий его веселил.

— И у тебя хватило мужской силы, чтобы после знаменитой гетеры взять женщину так сильно? — недоверчиво спросил официал.

— У меня хватило бы силы ещё на пару здешних прислужниц, — хвастливо, но уверенно, сказал Тор.

Услышав такое заявление, сразу несколько служаночек стали расстёгивать платья, демонстрируя груди, и умильно улыбаться. А толпа просто завизжала от восторга и зааплодировала. Сам Тор понял, что сглупил.

— Надо будет это использовать для наставления народа, — тихо сказал один официал другому. — Я пойду в Суд посоветуюсь, и заодно вызову нам смену.

Тор отметил эти слова, но не уловил в них скрытого подвоха — ему страшно захотелось есть и пить.

— Ангтун, иди закажи мясо с овощами и зеленью, да побольше блюдо! А к нему хороший ломоть хлеба и кувшин крепкого вина. И для себя возьми тарелочку, будешь есть то, что от меня останется.

Слова Мастера слышали все, но заказ формально надо было передать именно рабыне. Она робко пошла вниз, умильно оглядываясь на такого властного и сильного хозяина. Толпа уже встречала её значительно лучше. Щипки и шлепки были, но добродушные, подбадривающие. А заодно куча неприличных шуточек, на которые рабыня теперь только смущённо улыбалась, понимая, что возмущаться ей нельзя и что это намного лучше ненависти. Официал подумал: «Ты избежала посажения на кол и получила отличного хозяина! Так что пошлые шуточки от челяди можешь воспринимать как благословение Победительницы».

Большущее дымящееся блюдо мяса принесла разбитная служаночка в расстёгнутом платье, сразу же прижалась к Тору грудью и стала целовать его, не стесняясь рабыни. Тор подумал: «Ещё сильнее влип!» но вдруг почувствовал неискренность поцелуев и понял, что он должен сделать. Он схватил служанку за платье, отчего то совсем разорвалось и слетело с девки почти полностью, и поцеловал её. Ответ был порочным и неглубоким. Тогда Тор поднял практически нагую служанку на руки, вынес её наружу и выбросил на улицу, крича:

— Ты хочешь не любви и даже не меня! Ты хочешь для себя наслаждения и славы! Ты меня не выдержишь!

Толпа ещё больше восхитилась, засмеялась и зааплодировала, а устыжённая служанка уползла в свою каморку зашивать платье.

Формально рабыня должна была есть объедки, но заметив, что она смотрит голодными глазами и вспомнив, что при уходе вчера вечером он не позаботился о еде для наложницы, Тор милостиво разрешил ей положить мясо в свою тарелку и есть вместе с ним. Рабыня ела и радостно болтала глупости типа:

— Ой, мой хозяин, как было приятно иметь в себе твоё тёплое семя! Оно так глубоко в меня вошло, и я так сильно раскрылась, что уже чувствую, что вот-вот понесу от тебя прекрасного ребёночка. Я счастлива буду носить в себе твою кровь и твоё потомство!

Тор вдруг помрачнел. Он вспомнил предупреждение гетеры: «Не плоди рабов от этого ничтожества», достал из сумки флакончик, вылил его в чашу воды и приказал: «Выпей!»

Рабыня покорно выпила и спросила:

— А это что? Я снадобий такого вкуса не помню.

— Это лучшее противозачаточное зелье от Толтиссы. Я не хочу плодить рабов.

Рабыня всплакнула, только сейчас вспомнив, что ведь дети её будут рабами без права отпуска на волю. Но очень быстро утешилась, потому что Тор обнял её и даже разрешил целовать себя в грудь. Ангтун через некоторое время умоляюще попросила:

— А в губы тебя можно разок поцеловать, хозяин?

— Да, ответил Тор. — И даже не разок.

Рабыня сразу же впилась ему в губы и продолжала бешено его целовать до самого конца объятий с выражением полного счастья. Потом Ангтун обтёрла влажной тряпочкой с благовониями тело хозяина от пота, сама тоже обмылась и примостилась около Тора, уткнувшись мордочкой в подмышку. Но долго отдыхать Тору не пришлось. В дверь постучали официалы и сказали:

— Через час тебе и рабыне надо быть у Патриарха. Он решил лично подробнее исследовать данный случай.

А с улицы доносился голос глашатая:

— Решением Императора и Патриарха, да благословят их Победители и да продлят их дни, объявлен двухдневный праздник Торжества Справедливости! Завтра и послезавтра всем гражданам, слугам и рабам повелевают веселиться!

Голос удалился на следующую улицу. Тор вернулся к разговору с официалом.

— Как одеваться? В одежду кающегося или в лучшее платье? — спросил Тор.

— Одежда рабыни предопределена приговором. А тебе лучше явиться в одной набедренной повязке. Но не обязательно из дерюги, — улыбнувшись, прибавил официал. — И драгоценности надень.

Тор достал набедренную повязку из самой лучшей ткани, надел серьгу, кольца и мужское ожерелье цеха оружейников. И тут постучался слуга, представившись: «Иньс, буду тебе, Мастер, служить, если пожелаешь. Меня прислала великолепная Толтисса».

— Иди к хозяину таверны и возьми для меня коня, — кратко приказал Тор.

Через пять минут небольшая процессия из двух официалов, Тора, рабыни и слуги двинулась к Храму. Перед входом на территорию Храма рабыня остановилась, поскольку опозоренная не имела права входить в Храм. Но официалы сказали ей:

— Ты вызвана Патриархом и поэтому имеешь право войти, — и подали ей серую накидку из грубой ткани, в которую Ангтун с облегчением закуталась.

***

Исследование началось с того, что Тора провели в задние покои, где его обступили несколько монахов-лекарей и монахов-эмпатов, проверявших тело, ауру и эмоции. После получасового осмотра ему, как есть нагому, велели пройти в келью Патриарха. Патриарх ещё до этого получил доклады о результатах обследования, но лично перепроверил выводы. В частности, Тору предложили большой лист, на котором были изображены треугольники из латуни и схема их сборки, и попросили представить, что получится, если разрешается изменять размеры кусков, но не схему. Сосредоточившись, Тор увидел, как части соединяются в цилиндр с ручкой, но верхнее и нижнее основание цилиндра как-то необычно связаны. Он осознал геометрический инвариант, и тогда в уме его верхняя часть цилиндра вытянулась в горлышко, изогнулась, проткнула боковую стенку, вновь расширилась и идеально слилась с нижним основанием. Испытуемый выдал:

— Собрать без дыр не удастся. Бутылка Клейна с ручкой.

Тут появился ещё один монах и предложил Тору показать, где бы он сделал дырки и как бы укрепил изделие. Разговор был труден ещё и потому, что многое говорилось намёками на цитаты из классических и священных книг, их приходилось расшифровывать.

— Да, физическое развитие отличное, мастерство прекрасное, разум развит тоже великолепно. Но как твои наставники упустили духовное развитие? — подытожил Патриарх.

Тор был шокирован. Духовными тренировками с ним занимались по канонам Великих Мастеров. Он считал, что занятия были жёсткими и почти жестокими… Теперь оказывается, что их было мало! Но ведь он и так еле выдерживал такое интенсивное развитие…

— Вроде бы мною занимались в Храме Двенадцати Победителей Линьи, а там наставники не из худших, — робко заметил Тор.

— Смелее, сын мой! Если захочешь возразить, возражай! — подбодрил Патриарх. — Я не виню твоих наставников, но, кажется, они занимались с тобой не по твоему уровню… Или же твой уровень вырос. Ты сам уделял время духовной тренировке?

— Почти нет, — признался Тор.

— Тогда помолись, сын мой.

И Тор истово начал молиться Торгиту Творящему, которого избрал своим покровителем.

— Ты всегда так молишься, сын мой?

— Не всегда, — вздохнул Тор. — Порою суета или усталость берут верх, и произношу молитву формально.

— Это неплохо, сын мой, что ты часто молишься всей душой. Поэтому пока что последствия твоей недостаточной духовной тренировки не очень тебе вредили. Правда, я чувствую, что сегодня ты уже несколько раз допустил серьёзные ошибки.

— Знаю, Пресветлый Отец! И похвастался совсем не вовремя, и гневу поддался, и ещё где-то сглупил.

— Неизбежно такое, сын мой, когда уровень духовного развития ниже потенциала. Да что тебе говорить! Ты же сам знаешь истории о мастерах-недоучках с колоссальным талантом, какие глупости они делали и какие страшные вещи порою у них получались.

Такие «страшилки» входили в программу обучения Великих Мастеров, да и обычных тоже, хотя и поменьше.

— А теперь, сын мой, самое важное. Я проверю твою душу и попытаюсь установить наш духовный контакт.

Тор лёг на разостланный коврик около кресла Патриарха и стал внимательно смотреть ему в глаза. Когда первоначальный контакт установился. Патриарх начал испытания души.

— Сын мой, представь Бога Единого.

Тору представился яркий свет и нечто, не описуемое ни словами, ни геометрическими образами. Патриарх лёгким духовным воздействием вывел его обратно из транса. А Тор удивился, что так легко достиг сущностей, которые появлялись буквально на несколько секунд в момент самых тяжёлых поисков и сразу же вновь ускользали, оставляя лишь смутную идею возможного решения.

— Это Мировой Разум, сын мой. Не путай его с абсолютной сущностью, одним из проявлений которой он является. А теперь представь себе Кришну, да простят меня Победители за упоминание этого имени.

Тор представил себе Дьявола, как его малюют на фресках в храмах и на картинах в обычных изданиях священных книг. В подсознании раздался лёгкий смешок Пресветлого Отца.

— Слава Судьбе, ты с ним незнаком. А теперь представь себе своего покровителя из Победителей.

Тор представил себе Творящего, как порой видел его в состоянии творческого экстаза: красавца, лёгкими движениями рук создающего нечто прекрасное из камня и металла без всяких инструментов, и сверкающую рядом с его изделием созданную творящим разумом Победителя сложнейшую структуру, которую тот воплощает в жизнь.

— Этого ты представляешь более адекватно. А теперь представь себе красоту.

Тор представил себе горы, как они видны из Колинстринны ясным осенним вечером, затем море возле Линьи, затем степь с рекой в весеннем цветении, затем лес в разгар лета, лес в осеннем наряде, лес, укрытый чистейшим покрывалом снега.

— Удивительно! Никаких женщин и ничего рукотворного! Сын мой, представь себе радость.

Тор сразу же представил своего сына, а потом это сменилось уникальным мечом, который он создал для принца Клингора на пике мучительного вдохновения и вопреки всем канонам.

— Сын мой, ты упустил открытие. Но теперь ты его не повторишь, потому что всё было сделано почти без разума, на чувствах и интуиции, словом, на мощных страстях. Во второй раз не упускай, сын мой. А теперь представь себе горе.

Тор увидел Эссу на колу и сына, растерзанного злодеями.

— Стой, стой, сын мой! Такие картины легко провоцируют неправильный ход линий Судьбы! Представь себе друга.

Тор сначала попытался представить принца Клингора, но его образ никак не складывался. Затем он вообразил покойного кузнеца Исса, затем своего Учителя, но опять чувствовалось, что всё не то. И вдруг он ясно увидел Эссу, а из-за её спины на секундочку выглянула Ангтун. Тор был просто шокирован таким видением.

— Прекрасно, сын мой! А теперь представь себе любовь.

И как Тор ни хотел видеть жену, в глазах стояла Толтисса.

— Всё понятно. А теперь представь уродство.

В мыслях возникла ведьма на колу.

— Достаточно. Представь себе врага.

И тут Тор понял, что он не может. Он пытался увидеть чиновника, но сразу же это вытеснялось картиной корчащегося в муках человечка у столба; он представил ведьму, но и за неё хотелось молиться, поскольку и она мучилась смертной мукой. Тогда он вспомнил барона, но и по отношению к нему никакой злобы не чувствовал, а лишь сочувствие к человеку, которому придётся пройти тяжкий путь покаяния. Раздался голос Патриарха.

— Отлично, сын мой! Я доволен. Можешь идти. Ты измучен, тебе помогут прийти в себя.

Тор вышел, и сразу же к Патриарху ввели Ангтун. Тор сел за маленький столик, на котором было немного постной закуски, но самое главное — маленькая бутылочка прекрасного ликёра, который делали монахи, и к ней чаша кристальной, холодной ключевой воды. Рабыню исследовали недолго, и они отправились домой. К огорчению рабыни, на выходе из храма полотнище отобрали.

***

Когда Тор ушёл, Патриарх бессильно откинулся на спинку кресла. Вошёл с чашкой шоколада брат Сит, советник Партиарха по обществу и истории.

— Кажется, диагноз подтверждается, брат. Общество Империи исключительно сильно расслоилось. Большинство теряет жизненную силу на глазах. Меньшинство уносится в недоступные другим дали… Боюсь, что скоро появятся один или несколько детей уровня Сверхлюдей, — произнёс Патриарх, отхлёбывая горький напиток.

Для высших иерархов обоих религий появление новых Сверхлюдей было ожидаемым потрясением. Они прекрасно помнили, что большинство Сверхлюдей не дотянули до Победителей, оставшись Обесчещенными или Невозжелавшими. Невозжелавшими, или Убоявшимися, обе главные религии называли тех, кто не осмелился принять Великий Вызов и отправиться очищать небо. Проклятые Древние Ненасильники, наоборот, считали их своими духовными учителями, не поддавшимися гордыне. В истории пять раз были зафиксированы новые Сверхлюди. Правда, некоторый оптимизм внушало, что лишь один из них сумел существенно подействовать на общество. Двое были в молодости убиты при странных обстоятельствах. Обычные люди считали, что Победители уничтожили тех, кто не мог пополнить их число и тем самым вошёл бы в число лучших из слуг Князя Мира Сего Кришны. Но в Храмах и Монастырях колебались. Может быть, наоборот, Кришна уничтожил руками своих клевретов опасных для него? Двое исчезли. Считалось, что они покинули людей, столь же смешных и жалких для них, как обезьяны для человека. Оставшийся, которого обычные люди не воспринимали как Сверхчеловека — Рмлункутру Проклятый.

— Нам остаётся только поспособствовать этому, пока мы держим общество под контролем, — помыслил вслух советник.

— Прямая борьба против нежелательного всегда приводит к ещё более нежелательному.

— Отец, я понял, что ты только что обследовал возможных отца и мать такого ребенка?

— Возможного отца — да. А вот мать — точно нет. С женщиной произошло нечто очень любопытное. Полная перестройка духовного стереотипа. Новый образ ещё не сформировался, однако способности у неё тоже неординарные, хотя и не были видимы. Например, она может без вреда для себя удалять отрицательные духовные потоки другого человека. Но лишь при исключительно тесном контакте.

— Духовная банщица?

— Хороший термин изобрёл… Рядом с таким опасным ребёнком и с целой гроздью мощных, но необработанных, личностей такой человек ценен. Мы перехитрили сами себя, но в хорошем смысле.

— А насчёт жизненной силы большинства всё понятно. Народ уже с трудом выносит процветание. Население на грани перенаселения. Пара эпидемий или войн была бы сейчас благом, — произнёс, как скучный и тривиальный факт, брат Сит.

— Что поделаешь. Законов природы и духа не изменишь, попытки противостоять им приводят к катастрофам, — высказал ещё одну тривиальную истину Патриарх. — Завтра на восходе солнца устроим большой молебен и проповедь. Самое лучшее сейчас — благословить Тора и снабдить его духовной поддержкой.

— Пожалуй, правильно, отец, — подвел итог брат Сит. — Надо озвучить также итоги операции, которую нам удалось проделать с Имперским Судом.

Ситуация с Имперским Судом волновала Патриарха и его ближайших советников уже несколько лет. Было известно, что Единобожники тоже встревожены этим. Опасная тенденция не оправдывать, даже если большинство обвинений оказывалось неверными, привела к увеличению потока доносов. Всё это грозило полным извращением роли Имперского Суда и аналогичных судов в других областях.

— Теперь сатанисты призадумаются, прежде чем писать донос, — помыслил вслух брат Сит.

— Принц Клингор очень помог со вторым отношением. С юридической точки зрения всё стало абсолютно чисто: либо одни, либо другие — клеветники.

— А ведьма — с сатанинскими корнями первого отношения.

— А заблуждающиеся братья-единобожники не могли пройти мимо соблазна абсолютно честно и объективно вставить нам шпильку с сатанистами, использующими Имперский Суд.

— А правоверные братья прекрасно понимали, что Мастер такой редкой специальности и такой силы намного ценнее даже графа…

И коллеги сдержанно рассмеялись. Улыбаясь, брат Сит заметил:

— Теперь мы обошли предупреждение этого фанатика Йолура. А ведь за полгода тайного визита он многое увидел и понял порою лучше нас… По уровню он практически таков же, как и ты, отец! Но я так и не нашёл возражения на его инвективу. После Соу Основателя у нас пророков больше не было, не то, что у них, когда после Кунга Дерзкого каждые несколько столетий появляется парочка пророк-лжепророк. Вот он и заявил, что из-за нашей трусости перед Богом Он перестал ниспосылать нашим людям дар и бремя пророчества, поэтому путь Единобожников правильнее.

— Сит, сын мой, ты не заметил, что сам только что опроверг этого Йолура! По уровню он практически равен мне. А сколько в наших Монастырях и Храмах людей такого уровня?

— Пальцев на руках и ногах точно не хватит… Может быть, даже больше, чем полсотни, — задумался брат Сит. — А у них, выходит, единицы. И то не в каждом поколении…

— А теперь подумай, почему же у них люди такого уровня становятся пророками, если не падают в бездну Кришны?

— Вот это я пока что не понимаю. Может быть, у них духовная тренировка и отбор людей поставлены хуже?

— Духовная тренировка у них не хуже, конечно, в лучших монастырях. Но и у нас она такова лишь в лучших… Отбор… да, в нашей Империи отбор людей поставлен намного лучше. Но и это не решающее преимущество. Империя появилась столетия три назад, а трудностей с поиском достойных стать высшими иерархами у нас нет уже давно. Подумай ещё.

— То есть, может быть, системный этологический эффект? Как демоны-сверхлюди не могли выносить близкое соседство друг друга, так и эти Избранные высшего уровня начинают препятствовать друг другу получить дар пророчества?

— Промазал, Сит! Насчёт системного эффекта понял, но к этологии отношения это не имеет. Вот к социологии имеет.

— Пресветлый отец, перестань пытать меня! Все равно правды я не знаю, а истина доступна лишь Богу! Скажи, молю, в чем дело?

Патриарх милостиво улыбнулся.

— Если я что-либо высокоуровневое понял, к кому я обращусь, чтобы попытаться это уяснить чётче и передать другим?

— Конечно же, сначала и обязательно к равным! А потом уже к остальным, если они того заслуживают.

— Ты начинаешь кое-что понимать. Равные смогут ли оценить всё, и смогу ли я полно и адекватно передать ту часть Истины, коя была мне дана в результате моих поисков?

— Конечно же, каждый из них понимает немного по-другому. Пределы знаний у них разные, и главное, ориентированы в разных направлениях. Но вместе они могут помочь тебе передать всё адекватно. А вот полностью — отнюдь не всегда получится.

— Вот теперь ты в шаге от решения, сын мой. Сделай шаг.

— А Единобожник оказывается как будто в облаках перед столпившимся на земле народом. Или на вершине высокой горы, а остальные внизу. И дышать трудно. И холодно. И упасть легко. И не докричишься. Но ему необходимо передать познанное, иначе страшнейший грех и душевно он просто взорвётся. Вот и остаётся лишь пророчествовать. Теперь я понял, почему пророки появляются лишь там, где наша вера слаба: на канонических землях Единобожников, на Южном материке или островах. Когда я общаюсь с Южным материком, меня не покидает ощущение, что там монахи в основном примитивнее, чем у нас. А у нас даже не монахи порою достигают высших сфер разума. Как некоторые Великие Мастера, например, тот же Тор. Или этот бесстыдный интриган, гениальный полководец и вождь принц Клингор. Да и наш Император с королём Красгором тоже очень непросты…

— Ты дошёл до понимания, — вновь улыбнулся Патриарх.

— Но я не понимаю другого, отец, — перевёл разговор на другую тему брат Сит. — Так прекрасно обходятся с землёй Древние. Почему же не открыть им путь к ассимиляции и не использовать их агротехнику? Ведь она намного производительнее и продукты намного качественнее. Да и ущерба окружающей природе нет.

— Ничего себе нет! Заклятые животные и растения расселяются вокруг их деревень. А без ауры хозяина они становятся бешеными. Растения превращаются в ядовитые, а животные начинают атаковать других людей.

— Но ведь это не распространяется далеко.

— Посмотри, брат, что происходит, если почему-либо участок крестьянина оказывается на некоторое время заброшенным.

— Через некоторое время его берёт другая семья. Лишь земля становится ненадолго чуть хуже.

— А что происходит, если семья Древних вымирает или покидает участок?

— Ааа, проклятые земли!

— Да. Всё настроено на ауру и гены хозяев. Передать другому может лишь хозяин и не меньше, чем за дюжину лет. Иначе все люди становятся врагами для существ, живших под крылом хозяев, и благодатный участок оказывается проклятым.

— Теперь понимаю. Надёжность обычного производства выше.

— Именно так. Если бы Древние нашли способ менее болезненно передавать свои бесценные навыки, я бы выступил за значительное смягчение проклятия и за разрешение вступать с ними в брак.

***

Когда Тор вернулся в таверну, время уже близилось к вечеру. Пора было отправляться к гетере. У выхода поджидали два молодых парня с дубинками у пояса, в лёгких кожаных панцирях и в шлемах.

— Тук и Линг, — представились они.

Тор заранее спросил Толтиссу, сколько принято платить в столице охранникам, и с внутренним вздохом выложил по десять золотых аванса за месяц. А при входе в таверну Тора встретил визг уже знакомой ему служанки:

— Это он! Обесчестить меня хотел, а когда я засопротивлялась, порвал платье и почти голую на улицу выбросил!

Из-за спины служанки выступил гориллообразный тип.

— Ты что это к моей девушке приставал? Ишь какой, с охранниками ходишь, так думаешь, на тебя управы не найдётся?

Волна гнева и гадливости захватила Тора. У него сработали инстинкты боевого обучения. Он одним ударом отбросил шантажиста, охранники даже не успели вмешаться.

— Стража! — заорал тот. — Тут дебош устраивают!

Как чёртики из коробочки, появились два стражника.

— Ну что, господин, предпочтёте помириться на месте? Или дело в суд будем передавать?

— Я не виноват и мириться не буду, — резко ответил Тор.

— Твоё дело, господин. У себя на периферии ты привык быть царём и богом, а здесь и не таких укрощали, — нагло сказал старший из стражников.

С тяжёлым чувством Тор подошёл к своей комнате, и тут появились два официала, наблюдавшие всю эту сцену немножко издали. Они с каким-то ехидством посмотрели на Мастера, и почему-то это чуть успокоило. А рабыня вся дрожала от волнения и опасений за свою судьбу.

Тор заказал лёгкий ужин, но не стал есть, оставив рабыне. Он быстро переоделся в лучшее платье и отправился к Толтиссе.

Второй вечер был похож на первый. То же общество красавиц и их кавалеров, песни, танцы и неспешные разговоры с хозяйкой. В середине вечера пришёл монах и объявил, что на восходе солнца Тор и Толтисса должны быть на торжественном молебне и проповеди по поводу Торжества Справедливости, причём пройти на назначенные им места прямо перед кафедрой Патриарха, и что им надо захватить с собой рабыню Ангтун. Так что вечер пришлось закончить раньше, чем было в обычаях дома гетеры. Дочь опять показалась на минутку в скромном белом платье, поцеловала мать и Тора и убежала.

— Всего несколько дней она дома, — с грустью сказала мать. — А потом опять в школу…

Тор знал, что все мастера высшего класса проходят жестокое и длительное обучение. Конечно, гетеры исключением не были, как он уже убедился.

Словом:

Жиром заплывший

Будет разбужен народ.

Судьба готовит

Через достойных

Рожденье демона в дар.