Конец

Вдруг стало безумно тихо. Да, «безумно» — самое подходящее слово для этой накатившейся тишины. Раньше я лихорадочно слушала шумные выдохи Лидера, беспокойные, резкие, быстрые, как будто парень бежит кросс. А теперь стало безумно тихо. Словно все разом перестали дышать.

Взгляд альбиноса тоже изменился. Он больше не метался из стороны в сторону в бесконечных попытках найти ответ. Он стал твердым, металлическим, тяжелым… я больше не могла его выносить.

— Мы идем к телефону, — сухо произнес тот, откашлявшись.

Я неуверенно кивнула и направилась к Веронике, чтобы помочь ей встать. Меня будто схватили за горло ледяными пальцами, и я не могла сопротивляться, я боялась. Но старалась делать все, чтобы страх не парализовал меня. Лишь горячая вспышка у левой груди грела меня. И это было не сердце. Ни доброта, ни прочие человеческие чувства уже не смогут спасти меня. Меня грела пуля, мой единственный теперь шанс выжить.

— Мы идем к телефону, — громко повторил Эд. — Я и ты, Мира. Ника останется здесь.

— Но, Эдди! — воскликнула я.

Блондинка схватила меня за локоть и впилась в кожу обломанными ногтями.

— Я хочу жить, понимаешь? Мне все равно, что я похожа на труп, я просто хочу жить! — прокряхтела она.

На глаза навернулись слезы. Я зажала рот свободной рукой, чтобы вой моей разбитой души не вырвался наружу.

Лидер в два шага преодолел расстояние между нами и со всей силы ударил Веронику ногой. Раздался крик, который, скорее всего, разлился по всему городку. Я закрыла уши и села на корточки, продолжая стискивать зубы, чтобы не издать ни звука, который может не понравиться парню.

— Пойдем, живо! — гаркнул альбинос и понесся к выходу.

Мне не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Колени тряслись, что делало мою походку неуклюжей. Я опиралась о стену, чтобы не упасть. Маленькая Эмили шагала рядом со мной, словно была готова поймать меня в любой момент. Я предприняла очередную попытку схватить ее, но та ловко увернулась и покачала головой.

Лидер резко распахнул дверь, и я не удержалась от отчаянного восклика. У порога как старый мешок с картошкой валялся полу обглоданный труп Димы. На его лице отсутствовали нос и губы, ноги и руки были растерзаны, из живота кусками было вырвано мясо.

— Как-то не аппетитно, — выдавил Эдди и, переступив через тело, ринулся прямо по улице.

— Кто притащил его сюда? — промычала я, не рассчитывая, что парень меня услышит.

Путь до дома с телефоном никак не отпечатался в моей памяти. Я чувствовала себя крошечной собачкой на поводке, вечно дрожащей и получающей газетой по заднице за любое непослушание.

В носу стоял кисло-сладкий запах разлагающейся плоти, но вокруг меня не было ничего, что могло его источать. Неужели я предчувствую собственную смерть? Я поморщилась, пытаясь взять себя в руки, но у меня ничего не получалось. Мне хотелось лечь и уснуть, прямо на дороге, лишь бы хотя бы с помощью сна избавиться от ощущения полной безысходности и противной дрожи в коленях.

Пчелы…меня съедают пчелы…

Я не сразу поняла, что мы уже находимся в помещении, абсолютно идентичном предыдущим развалинам. В комнате, куда завел меня Эд, к стене был прикручен синий старый телефон, какие когда-то стояли на улицах Москвы. Меня напугал тот факт, что я вспомнила незначительную картинку из прошлого, потому что для меня это означало перелистывание страниц моей жизни. Может, это происходит именно так? Сначала вспоминаешь все, что не должен был запоминать, и в конце закрываешь глаза со спокойной мыслью, что помнишь лица всех своих близких до единого… Не знаю, мне еще не приходилось умирать.

— Пора сделать выбор, — прозвучал механический голос громко и внезапно, от чего у меня чуть не остановилось сердце.

Эдди тоже ошарашенно вздрогнул, но, в отличие от меня, он считал, что знает, как и на этот раз выбраться сухим из воды, поэтому быстро пришел в себя и успокоился.

Рядом с телефоном были выцарапаны три английских слова, предоставляющих выбор, о котором только что говорил Голос.

Выбор? — недоумевала я. Выбор ответа на вопрос об истории города? Я так и знала, что мы пришли сюда слишком рано! Мы не сможем дать правильный ответ, даже если он кажется очевидным…

— Nobody or alone^[1], — Лидер прочитал надпись вслух.

— Подожди! — тут же выкрикнула я, вздрогнув от резкого поворота парня. — Ты не знаешь, что это означает!

— Как будто неясно! — фыркнул тот и играючи снял пистолет с предохранителя. — Остается либо один, либо никого! В этом и заключается нерешенная загадка Paradise Valley: умерли все? Или все-таки кто-то остался? Они сами этого не знают, поэтому пытаются провернуть одну и ту же историю снова и снова.

Я хотела возразить, но слова застряли в пересохшем от нервов горле. Я с опаской смотрела на оружие в руках психопата. Он еще не собирался стрелять в меня. Скорее всего, он наслаждался игрой, как делали это наши наблюдатели. Эд привык чувствовать себя главным, он считал, что может управлять своей судьбой и манипулировать чужими жизнями. Он нарисовал для себя эту картину после затворничества в школе. Я считала себя виноватой в том, во что превратился тихий умный мальчик Эдди. Получается, я сыграла против себя.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я пойду на самопожертвование, — продолжал перебирать слова Лидер, нежно гладя пистолет. — Я слишком многого достиг, чтобы в итоге спустить все в унитаз ради какой-то девчонки, любящей давить на больные раны.

Он живет воспоминаниями семилетней давности, с ужасом осознала я.

— Выиграет тот, чья совесть будет чиста! — напомнила я, пытаясь перевести разговор в более спокойное русло, но парень меня прервал.

— Я абсолютно чист перед тобой! — альбинос выдавил больную улыбку. — И я больше не буду разводить с тобой диалоги, — быстро проговорил тот и направил на меня пушку.

Раздался выстрел. Я не успела ничего понять. Я даже не сразу почувствовала, как грудь разорвала вспышка боли. Хлынула алая кровь, согревая мое покрытое мурашками тело. Силы стремительно покидали меня, я медленно оседала на пол. Оставалось неприятное ощущение недосказанности, некой незаконченности. Маленькая Эмили с досадой дотронулась до меня и как бы помогла мне как можно более безболезненно опуститься на пол, но я совсем ничего не чувствовала.

Видимо, в моих глазах застыло разочарование, потому что Эд изменился в лице, выражая искреннее удивление.

— Ты чего это? — как-то по-детски спросил он. — Погоди-погоди! Ты и правда думала, что мы сможем договориться?!

Лидер рассмеялся, подошел ко мне и словно по-дружески обнял меня за плечи.

— Прости меня, я не хотел разбивать твои надежды. Я считал, что мы все уже давно разъяснили. А ты, оказывается, такая наивная, Вольная… такая наивная девчонка…

Я плохо слышала альбиноса. В глазах все постепенно темнело и превращалось в одно огромное пространство. Я не хочу оставаться здесь одна.

Механический голос вернулся. Его, в отличие от Эдди, я слышала отчетливо.

— Your choice is^[2]… — констатировал он.

Парень улыбнулся, так как был уверен в своей победе. Но его улыбка моментально растворилась.

— …»nobody»^[3], — закончил голос.

Наступившая пауза, казалась, длилась вечно. Для меня вообще время перестало иметь постоянное значение. Оно стало ликвидным, оно стекало противной тягучей массой по окружающим меня стенам.

— Вот черт, — медленно и низко произнес альбинос, и в следующий каскад тягучих секунд его пронзили несколько выстрелов из скрытых автоматизированных пулеметов.

Мертвый Эд налег на меня, но я уже не чувствовала его веса. Я могла лишь легко улыбаться. Радоваться тому, что в этой черной бесконечности я больше не одна…

***

— …она так до вечера пролежит, — старшая медсестра махнула рукой на больную, только что открывшую глаза, но не подававшую никаких признаков жизнедеятельности.

— А что потом? — испуганно пискнула новая медсестра.

Она только что поступила на работу в психиатрическую больницу. Это было совсем не то, о чем она мечтала, но после украинского института, приехав в Москву, очень сложно найти себе подходящую работу. Хотя опыт работы с душевнобольными у нее есть, пациентка, лежащая перед ней, как каменное изваяние, чересчур ее перепугала. Взгляд у нее был не несчастный, не искристый, как у остальных. А какой-то… бешенный. Звериный.

— Потом она сравнит тебя с одним из персонажей, — пояснила старшая медсестра. — Я у нее Джул, а та женщина, которая работала перед тобой, — Марина. Когда пациентка опять взбесится, вколешь ей успокоительное, она снова провалится…

— Какие еще персонажи? — новенькая похлопала большими оленьими глазами.

— Книгу «Край» читала? — старшая медсестра деловито посмотрела на девушку.

Ту передернуло.

— Я не смогла дочитать, — пробубнила новенькая. — Слишком много крови.

— И как ты мед закончила, — расхохоталась старшая. — Так вот это, — она тыкнула пальцем в обездвиженную пациентку. — Мирослава Вольная, автор собственной персоной. У нее сестра пропала, мамаша тихо сошла с ума… ну, знаешь, у нее не все дома, но таких в клинику еще не забирают. А вот дочурка от неизвестности (никто так и не смог разузнать, куда пропала сестра) напридумывала себе своих версий. Вдохновилась, написала книгу, сама поверила. Ее с улицы сюда доставили. В маршрутке ехала, спокойно ела чипсы, потом вдруг начала плакать. А когда кто-то спросил, что у нее случилось, она выдала длинный монолог о жестоких убийствах и потом набросилась на человека, обвиняя его во всех грехах. Лет пять назад это было…

… Я жевала чипсы, не потому, что мне хотелось есть, а чтобы хоть чем-нибудь занять себя.

— Они же отравлены, — напомнил Дуров, но сам потянулся к моему пакету.

— Да какая разница, — фыркнула я.

… Мы ехали по какому-то населенному пункту: вокруг нас ползали автомобили, на тротуарах кишели люди, торопящиеся на работу.

Может… нам удастся убежать? …

[1] Один или никого, англ.

[2] Ваш выбор, англ.

[3] «Никто», англ.