Глава 3

Приземление было крайне неудачным. Я тряслась как осиновый лист от раскатов грома, разливающихся над штатами, и молила Бога, чтобы до высадки пассажиров дожила хотя бы половина из них.

Когда мы спускались по трапу, я была похожа на зомби: мои мозги расплавились после удара убойной дозы успокоительного, и передвигалась я неуклюже, почти не чувствуя конечностей. К тому же после десятичасового полета я выглядела, мягко говоря, не ухожено. Волосы намокли и слиплись под нещадным дождем, тушь растеклась, одежда помялась. Язык еле ворочался, поэтому слово «подожди» вполне можно было принять за «мозги-и-и».

Эдди был единственным, кого данная обстановка совсем не потрепала. По-моему, он вообще все время сидел в одной позе, иногда щелкая по плееру, чтобы никто не принял его за восковую фигуру. На его лице по-прежнему ничего не читалось, даже после изучения карты и правил нашей вымышленной игры он вел себя так, будто он знает все наперед, и ему просто-напросто скучно. Несмотря на то, что Лидер, так же, как и Марк, подозревается в авторстве этого розыгрыша, Дима верит ему. Интересно, на этот раз это чутье или же знак того, что он дорожит их дружбой?

На паспортном контроле американцы долго и недоверчиво проверяли наши документы, что выжало из меня последнюю каплю энергии.

— Я хочу в душ, и спать, и кушать, и спать, и… — начала ныть я.

— Ты повторяешься, — буркнул Фастов.

Было видно: он тоже устал, а ведь именно ему придется садиться за руль. Не то, что бы мы собрались безукоризненно подчиняться дурацким правилам. Просто никто больше не хотел сосредотачиваться на дороге.

— Уже через двадцать минут нас ждет первый мотель, — констатировал Эд. В его голосе, наконец, прозвучали слабые нотки заботы.

А нет, показалось.

— Почему мы не можем остаться в отеле при аэропорте? — пожаловалась Вероника.

Наконец-то мы выглядели одинаково ужасно.

— Потому что все мотели уже оплачены! — воскликнул наш «банкир».

— Откуда ты знаешь? — подозрительно глянул на Марка Митя.

— Так у меня написано, — пожал плечами парень. — В конверте лежала еще одна бумажка с некоторыми прояснениями. Я только недавно ее обнаружил. Вполне логично знать именно мне, что за некоторые вещи уже не нужно платить!

— Да, — кивнул Эд. — А я знаю, где мы должны останавливаться и на кого записаны номера.

— В смысле? — сонно икнула я.

— В каждом мотеле оплачен только один номер на двоих. Кто где будет спать, уже решено.

— Как это? — возмутился Марк. — А что же остальным делать?

— Спать в фургоне, — пояснил Эдди.

— Мне все равно, кто там спит первый, — твердо сказала я. — Я в любом случае доберусь до душа!

— Вы с Марком первые, — не дав мне договорить, бросил Лидер.

— Ну вот, теперь меня все устраивает, — тут же ответила я и снова придалась истоме.

— Больше никто не хочет сказать, в каких условиях мы будем находиться? — раздраженно гаркнул Фастов.

— Я должен спать днем, потому что ночью я стою на стреме, — откликнулся Тед.

— У меня просто написано «Post Office^[1]«, — прочла Ника по-английски с новгородским акцентом. — А еще мне нельзя передавать карту другому человеку.

— Моя супер аптечка лежит в багажнике фургона, в ней же находится антидот, — зевнула я, отмахиваясь от друга, как от назойливой мухи.

— Мира, и ты знала о дополнительных указаниях? — разочарованно выдохнул Митя.

— Ну, оно ведь не так важно.

— Да ну тебя, — обиделся парень. — Мариш, у тебя что?

— Напоминание о том, что нужно брызгаться духами, — скучающе покачала головой девушка. — А еще написано, что нужная мне вещь находится под желтым крестом.

— Он есть на карте, — оживился Эдди. — А что за вещь — не написано?

Азиаточка отрицательно помотала головой.

Фастов все время крутил в руках конверт, но когда все закончили перечисления, он сдался.

— У меня ничего. Как обычно: зарплату сократить — ФСБ, глухарь свалить — ФСБ...

— Хватит, Дим, — прервала я, выражая всеобщее нежелание слушать пустые жалобы.

До фургона марки Мерседес мы не говорили ни о чем важном. Разговор не завязывался, что напомнило нам, почему мы мало общались в школе, да и после нее. Мой рюкзак с каждым шагом становился все тяжелее и тяжелее, и я уже было оставила надежды доползти сегодня до машины. Но внезапно мне бесконечно полегчало: Митя снял с меня рюкзак и бросил в багажник к остальным вещам.

Фургон был белым и ничем не выделялся. Видно было, что он заезжен: грязь въелась в краску, и даже после хорошей мойки он выглядел старым дачным холодильником. Странно, но это привлекало меня. Создавалась уютная атмосфера, а в воздухе витал запах долгих путешествий.

Я села на переднее сидение рядом с Димой, а ребята расположились в довольно комфортабельном салоне: сзади были установлены мягкие диванчики, под потолком были встроены лампочки, а на полу в пакетах лежали подушки и пледы. Между салоном и водителем была дверь-окошко, которую при желании можно закрыть.

— Я не хочу, чтобы ты ночевала в одном номере с Марком, — промямлил Фастов, вглядываясь в незнакомые дороги.

— Думай о своей жене, а не обо мне, — огрызнулась я.

— Злишься на меня так, будто я тебе что-то обещал!

— Я злюсь, потому что Я тебе ничего не обещала! Чего ты прикопался к нам с Марком? Мы развелись, и я не хочу его знать. Я и без тебя помню, что он циник, эгоист, извращенец...

— Тут, вообще-то, все слышно! — раздалось из салона.

— О, я надеюсь, для тебя это не новости? — снова съязвила я и прикусила язык. Не хотелось портить отношения уже в начале пути. — Извини.

— Я извиняться не буду, — гавкнул Фастов.

— Да мне все равно, я же не с тобой спать буду! — в салоне послышались сдавленные смешки.

Я вытащила из-под кресла литровую бутылку воды и практически опустошила ее. В горле пересохло от перенесенного в самолете стресса.

— Если мне не изменяет память, тебе нужно мало пить, — подметил Митя, косясь в мою сторону.

— А кто следит? — я вызывающе повела бровью и сделала еще один глоток.

— Это меня и настораживает, — почти шепотом сказал Фастов. — Глупо прописывать такие правила и не следить.

— Ой, давай закончим на сегодня, — я сладко потянулась. — Расскажу тебе завтра, как все прошло. А сейчас включи музычку и держись за баранку.

***

Мы ехали слишком долго, по сравнению с обещанными двадцатью минутами, и из-за ожидания мне начало казаться, что я иду пешком. Здания начали редеть, высотки и благородные новые постройки исчезали, пока местность не превратилась в заброшенную пустыню с пыльными сараями и придорожными забегаловками.

Я дремала, краем уха слыша короткие разговоры ни о чем, и вот, наконец, почувствовала снижение скорости.

— Выглядит не очень дружелюбно, — пробубнил Дима, заезжая на абсолютно пустую парковку.

— Ты когда-нибудь бывал в мотелях? — сквозь сон произнесла я. — Это тебе не пятизвездочные отели с бассейном и рестораном.

— Что такое пятизвездочные отели я тоже не знаю, — более раздраженно рявкнул Фастов.

— Мы реально будем в машине ночевать? — жалобно поинтересовалась Марина.

— Попробуем купить еще номера, — отрезал Лидер.

— А что пробовать-то? Ты здесь еще кого-нибудь видишь? — сыронизировал Тедди, но под едким взглядом Эдуарда притих.

Я вытащила из багажника рюкзак и поплелась ко входу. За мной почти вприпрыжку следовал Марк.

— Поиграем сегодня ночью в твою вторую любимую игру? — напевал тот.

— Будешь спать в туалете, если хоть пальцем меня тронешь, — огрызнулась я.

— Кто тут злится? — просюсюкал парень и получил в лоб.

Мотель был похож на старое кирпичное одноэтажное здание, потерпевшее пожар. Поэтому меня ничуть не удивила обстановка: пожелтевшие бумажные обои прошлого века, ободранные в некоторых местах, затоптанный дощатый пол, потрепанный тканевый диван, напротив которого стоял антикварный, но никому не нужный телевизор. За столом администратора стоял щуплый очкарик, который явно не понимал, зачем он тут находится.

— Можно забронировать номер? — с несвойственной ему интеллигентностью спросил Лидер.

— Простите, но все комнаты заняты, — ходячее недоразумение еще и заикалось. С таких, как он, списывают мультяшных персонажей.

— Вы уверены? — с давлением произнес Эд.

— По крайней мере, они оплачены… И я не имею права никого туда пускать, пока мне не вернут ключи.

— Спокойной ночи, друзья, — безропотно и совершенно не мучаясь совестью, я прошла дальше по коридору, ища номер, указанный на ключе с ярлыком из линолеума.

— Ага, — радостно махнул рукой Марк. — Вы еще не хотите отдать мне свои деньги? Мало ли их сопрут, пока вы спите.

— Я буду на стреме, — напомнил Тед.

— Ты серьезно?!

— Если так просят, значит так надо.

— Ты мегакрутой, чувак, — с издевкой хихикнул брюнет и, услышав замочный щелчок, ткнул в меня пальцем. — А я вот пойду посплю в хорошей комнате с хорошей девочкой!

То, что развернулось у нас перед глазами, мягко говоря, привело меня в уныние. Потолки в разводах от дождя, старинные клетчатые пледы, трещины на полу и стенах — но ничто из этого не остановило меня перед удовольствием поваляться на кровати, которая, кстати, была не одна.

— С «хорошей комнатой» я явно погорячился, — протянул Маркуша и совсем сник, поняв, что будет спать аж в двух метрах от меня. — Ну это уже вообще ни в какие ворота не лезет!

— Марик, прекрати паясничать, — фыркнула я и выудила из рюкзака полотенце.

— Мирик, прекрати ходить одетой, — неудачно передразнил меня парень и заставил рассмеяться.

— Я иду в душ, — прощебетала я и прыгнула через порог.

— А я? — кинул мне вдогонку парень.

— А ты, Дуров, дурак.

В школе и институте Марка дразнили вовсе не дураком. Раньше он часто увлекался травкой, поэтому производная от его фамилии скорее «дурь наркотическая». Но я люблю разнообразие, поэтому никогда не упускаю возможности обозвать его как-нибудь еще.

Душевая была одна для всех посетителей, но, вопреки моим опасениям, оказалась довольно приличной. В принципе, я не побоялась заразиться грибком и прочей гадостью. Горячая вода ударила по моему озябшему телу как летнее солнце после холодной весны, я расслабилась и закрыла глаза. По инерции я начала мычать мелодичную песенку, из-за чего на несколько секунд я почувствовала себя дома. Стало приятно и комфортно, энергия возвращалась, силы восстанавливались. Я уже начала пересматривать свое отношение к бывшим одноклассникам, в частности к Марку, я становилась заметно добрее. Но кое-что меня насторожило.

Приятное тепло буквально на миг прервалось легким дуновением прохлады. Я стояла в ванной с закрытыми шторками, окруженная плотным паром, и не могла видеть, что происходит в комнате, но я была уверена, что кто-то сумел открыть дверь и войти.

«Это мое воображение», — твердила я себе. «Всего лишь воображение...».

Одной из моих особенностей была привычка оправдывать людей, ссылаясь на свою паранойю. То есть, пока я по факту не уличила человека в каком-либо деянии, я ни за что не подумаю, что он сделал что-то плохое. Или собирается сделать. Но менее страшно мне от этого никогда не становилось, особенно сейчас. Несмотря на горячую воду, я покрылась мурашками, нижняя губа начала подрагивать от волнения. Я перестала петь.

По занавеске пробежалась тень, и я окончательно убедилась, что я не одна. Мне хотелось кричать, но к горлу подступил комок, и я могла лишь отчаянно кряхтеть. Вдруг моих локтей коснулись чьи-то пальцы, и я резко развернулась, чтобы увидеть, кто вломился ко мне в душ. Пока пелена страха перед глазами исчезала, и я распознавала силуэт, пальцы продолжили скользить по моей коже, нежно водя по талии и бедрам.

— Ты — больной идиот, Дуров!!! — на весь мотель завопила я, сжав покрепче кулаки, приготовившись к смертельному хуку разъяренной женщины. — Ты, дебил, вообще в своем прокуренном уме?!

— Покричи, покричи, — любовно прошептал парень. — В эту игру ты любишь играть больше, чем в первую.

Внезапно мне стало совсем не по себе, но уже не от страха или волнения. Внутри меня разгоралось что-то сонное, горячее, опьяняющее и явно инородное.

— Что ты со мной сделал? — пыталась выговорить я, но язык заплетался, будто из-за воздействия алкоголя.

— Ты тоже это чувствуешь? — так же пьяно выдавил Марк, после чего обмяк и упал на колени.

Кажется, я тоже уже не стояла. Пар начал сгущаться, и вскоре я не могла видеть ничего, кроме ярких пятен разворачивающегося сна.

Мерзко. Чувствую себя пойманной рыбой, пытающейся соскочить с крючка рыбака. В голове все мешалось и ныло, как после бурного веселья. Запястья, живот и щиколотки сковывал металл. От этого мне должно было быть холодно, но по мне растекались струйки чего-то живого и горячего, будто я еще не вышла из душа.

Я открыла глаза, но пока не могла ничего видеть. Я всматривалась в темные разводы, постепенно приобретающие формы. Я начала различать свои голые ноги. По ним действительно текло что-то бардовое или коричневое — сложно было различать цвета в полумраке. «Грязь», — подумала я. Я попыталась пошевелиться, но тщетно: сталь сдерживала меня. Наступавшая паника ускорила процесс моего восстановления, и уже через три секунды ко мне вернулось зрение. Лучше бы этого не произошло...

Я была прикована к стулу, а на меня были направлены иглы и ножи. Теплая жидкость, стекающая по мне, была вовсе не грязью — это была моя кровь! Я с детства боялась ножей: любой их вид, если они находятся не у меня в руках. Поэтому то, что я испытывала сейчас, было намного глубже ужаса. Из меня словно вырывали сердце. Воображение нещадно вырисовывало картины, где меня протыкают насквозь, аккуратно и медленно разрезают, чтобы я не упустила ни одного мгновения боли и страха...

Кляпа во рту не было, и я беспрепятственно могла орать. Но получалось лишь плакать и тихо-тихо звать на помощь. Мое тело покрывали рваные и глубокие порезы, и пока я спала, я уже потеряла много крови, рискуя в любой момент потерять сознание.

Внезапно ножи пришли в движение. Они приближались ко мне на тоненьких механизмах, напоминая детскую игрушку: клоуна, который выпрыгивает из коробки, с целью напугать бедного ребенка. Представив, как все эти иглы и ножи сделают рывок и вопьются в меня, изрешетив, не оставив и мокрого места, я закричала, заглушая свои собственные мысли.

Впереди меня вспыхнул свет. За прочной решеткой стоял Марк, прикрывая режущие от света глаза ладонью. Увидев меня, он кинулся к решетке и забил по ней кулаками.

— Мира! — отчаянно завопил он.

Брюнет метался по помещению, пытаясь найти выход и хоть как-то помочь мне, но тщетно. Я снова лишилась способности нормально видеть, так как из глаз ручьями вытекали слезы. Уже сделанные порезы щипали, меня буквально раздирала боль, но она была ничем по сравнению с тем, что ожидало меня в течение следующей минуты.

Марк остановился и указал на пол. Он что-то бессвязно кричал, привлекая мое внимание к вещи, что располагалась у меня под ногами. Это была металлическая коробка, похожая на мясорубку: из внутренних стенок торчали лезвия, оставляя совсем маленькое пространство между собой, а на дне виднелся красный кружок.

— Мира, что там? — в пятый раз повторил парень.

— Кнопка, — сквозь рыдания проговорила я.

Мне уже не нужно было объяснений. Обстановка сразу напомнила мне фильмы ужасов про маньяков, которые предпочитали убивать жертв, не дотрагиваясь до них. Следуя сценарию, я должна просунуть ногу в «мясорубку» и нажать на кнопку, чтобы механизм, управляющий ножами, остановился. Только при нажатии красной кнопки, «мясорубка» сама должна прийти в движение, и я лишусь ноги!

— Мира, нажимай!

— Нет, я не хочу, — язык еле волочился, но Марк понимал меня.

— Мира, это не шутка! Стисни зубы и жми на эту чертову кнопку!!!

— Нет… Нет… Нет...

Марк обессиленно опустился на колени и облокотился на разделявшую нас решетку.

— Мирик, я буду с тобой, даже если ты без обеих ног останешься...

В другой ситуации я бы начала смеяться: Марик ведь всегда болтал ерунду по поводу нашей с ним будущей совместной жизни. И забавляло меня это потому, что его бредни никогда не воплотятся в жизнь. Вспомнив об этом сейчас, мне захотелось улыбнуться. Дуров заметил, что я немного успокоилась, и продолжил говорить со мной.

— А знаешь, мы могли бы погонять на костылях. Помнишь, как мы с тобой обдолбались, и Дима с Эдом тащили нас до дома? Мы еще тогда поспорили, кого быстрее донесут и все поторапливали их… а когда я ударил Эда по заднице, чтобы он «газовал», он вообще бросил меня. Ты долго надо мной смеялась тогда...

Я прокашлялась, что означало, что я заливаюсь хохотом, где-то глубоко внутри.

— Марк, мне холодно, — искривленными в гримасе боли губами хлюпнула я.

— Мирик, ты зеленая как будто съела приготовленную мной яичницу. Ты потеряла много крови… Ты почти ничего не почувствуешь. Прошу, нажми на кнопку.

— Мне уже не страшно, — промямлила я, глядя на поблекшие острия ножей.

— Слава, ты мужик?!

Еще одна шутка из детства. В компании мальчишек я всегда была «своей в доску». Это выражалось как во внешнем виде, так и в характере. И когда я сомневалась в чем-то, мальчики суровым голосом кричали мне: «Слава, ты мужик?!». После такой поддержки у меня все получалось.

— Я — мужик… — еле слышно произнесла я и подняла глаза на парня.

— Слава! Ты...

Не успел Марк договорить, как механизм замер. Раздались громкие щелкающие звуки, после чего ножи резко отъехали назад. Наступила тяжелая тишина, я слышала только, как дышит Дуров. Он изменился в лице и приоткрыл рот.

— Почему ты не вытаскиваешь меня? — взволновано спросила я, заерзав на месте. Мои нервы были натянуты до предела. — Почему ты стоишь на месте?! — Вытащи меня, вытащи...

Ножи сорвались и полетели прямиком в меня. Я заорала не своим голосом, срываясь на хрип. Не медля больше ни мгновения, я сунула ступню в коробку с лезвиями. Ужасное орудие убийства остановилось буквально в сантиметре от моего лица, и некоторые ножи укололи меня в грудь. Новая вспышка боли разлилась по моему практически обескровленному телу, но я уже не могла ни плакать, ни кричать. Я потеряла сознание от болевого шока.

Последняя сцена не выходила у меня из головы все время моего пребывания в небытие. Когда я, наконец, очнулась от хлопков по щекам, я не могла поверить, что снова нахожусь в ванной. Только на этот раз вода была не прозрачной, а красноватой, как разбавленный гранатовый сок.

— Спасибо тебе, спасибо, — шептал Марк, сильно прижав меня к себе.

— Я задыхаюсь, — прошипела я, и парень меня отпустил.

— Ты сделала это, сделала...

— Марк, я не нажала на кнопку… не нажала… я точно на нее не нажала...

— О чем ты говоришь? Ножи остановились.

— Значит, они должны были остановиться… — я приподняла правую ногу и осмотрела месиво из мяса и крови, превратившее ступню в сырую отбивную. — Смотри, дно было ниже.

— То есть...

Я начала всхлипывать, но сил почти не осталось, чтобы вдоволь разреветься.

— Плохая игра, — простонала я, уткнувшись в плечо Маркуши. — Я хочу домой.

— Потерпи, Мирик… — брюнет поднял с пола мое полотенце и помог мне встать.

До комнаты меня донесли, потому что я даже не могла стоять. Но как только мы переступили порог, дверь за нами захлопнулась, щелкнул затвор.

— Не паникуй, — предупредил Марк, только звучал он совсем неубедительно.

— Ты не представляешь, насколько мне уже все равно, — прокряхтела я.

— У тебя губы синие, — с нотками ужаса и безысходности произнес парень и опустил меня на кровать. — Нужно в больницу.

— Позвони нашим, — предложила я, постепенно впадая в дрему.

— Ты не поверишь, — спустя минуту вспылил Дуров. — Не достаточно средств!

— А мой?

— С твоего тоже уже пробовал.

— Вспомни правила. Только Эдди может звонить нам.

— Тогда выйдем через окно. Все равно первый этаж.

Я не видела, чем занимается друг, но я была уверена, что раз уж нас заперли в комнате, значит и окно заблокировали.

— Черт! — в подтверждение моим догадкам ругнулся Марк.

Заметив, что мне совсем нехорошо, он постарался успокоиться и лег ко мне, обняв меня со спины, чтобы согреть.

— Окно замуровано, — как бы невзначай констатировал брюнет.

— Ну, ты же хотел провести эту ночь со мной. Вот, пожалуйста, проводи, — вяло улыбнулась я.

Марик обнял меня крепче, не давая спокойно уснуть.

— Прости меня, — выдохнул тот.

— За что?

— За то, что напоил тебя и заставил взять свою фамилию.

— Дурак.

— Ты не дышала какое-то время. В тот момент мне показалось, что...

— Нет, Марик. Оставь драму на потом. Когда мы вернемся, я оправлюсь и буду смеяться.

Из глаз снова потекли беззвучные слезы.

— Фастов наваляет этому подонку.

— Угу.

[1] Почтовое отделение (англ).