Где-то в середине нигде

Покрывшееся пылью шоссе тянулось вдоль пустоши пересекая ее словно стрела. Около этой забытой дороги ведущей из забвения в небытие стоял старый, покосившийся бар. На деревянном крыльце сидел седовласый мужчина и курил самокрутку. Он безмятежно выпускал из легких клубы дыма, опершись головой о перила и смотрел в небо. Сегодня небосвод украшали особенно прекрасные перистые облака, которые медленно плыли в закатных лучах, словно коралловые рифы, проплывающие за бортом рыбацкой лодки в тихий день, где-то на побережье океана. Они напоминали ему о детстве, первой любви, ласковых летних деньках. О тех временах, когда прошлое было чисто, настоящее безмятежно, а будущее манило исполнением всех мечтаний. Достав из кармана фляжку с терпким бурбоном, он сделал большой глоток и медленно выдохнул, давая напитку в полной мере раскрыть свой вкус.

— Да уж были же времена…

Дорога уходила за горизонт, ведя в неведомые дали, петляя между гор вдалеке, но сколько бы он не несся по ней на своем старом восьмицилиндровом шевроле, все равно каким-то непонятным образом приезжал обратно к бару. Шоссе Уробороса, так он его прозвал. В прочем это сильно его не ограничивало, наоборот через какое-то время он в полной мере оценил данную шутку местного пространства.

На небе вспыхивали первые звезды, а в горах начали собираться грозовые тучи. Рядом упало несколько крупных капель.

— Опять начинается, — он, вздохнув, затушил сигарету о землю и бросив окурок в переполненную пепельницу пошел в бар.

Смеркалось. На пустошь опускалась ночь. Над ощерившейся, кривой ухмылкой в небо, крыше бара, загорелась, потрескивая неоном зеленая вывеска:

“ХАРОН”

Дождь успокаивающе стучал в окна, где-то вдалеке сверкали молнии, мужчина сидел за барной стойкой и пристально смотрел на свое отражение в окне. На нем были, как и всегда высокие потрепанные временем ботинки, джинсы, неопределенного синего оттенка, прожженные в нескольких местах сигаретой, льняная рубашка серо-желтого цвета с подкатанными рукавами, расстегнутая на три пуговицы, а не на две, потому что вторая была оторвана, а также серая, хлопковая жилетка из которой торчал серебряный портсигар. Пожалуй, он выглядел под стать этому заведению. Соответствовал его духу. Желто-зеленые глаза, седая щетина, длинные волосы, завязанные в небрежный хвост на затылке, крепкое телосложение, выглядывающие из-под рукавов татуировки. Все это говорило о том, что из него выйдет прекрасный собеседник для зашедшего в бар путника или головная боль для тех, кто решит поживиться его скромным имуществом. За окном ярко вспыхнула молния, разразившаяся особенно громким раскатом, таким что зазвенели мутные стекла. Бармен вздохнул и принялся протирать стакан. Сегодня ночью нужно закончить важное дело.

.. .

Мрак. Беспросветная тишина, которая вскоре была нарушена ритмичным звуком. Появилось еще одно чувство, холодно, мне стало холодно. Звук словно перекочевал из внешнего мира, от которого я был отделен прозрачной мембраной, своего растворяющегося в небытии эго внутрь. Еще одно чувство это были вибрации, которые вскоре стали ударами. С завидной частотой они пробовали на прочность меня, пока не раздался Взрыв. Все мое существо буквально вывернуло наизнанку от ярчайшей вспышки. Распахнув глаза, я жадно схватил пересохшими губами воздух, в груди снова забилось сердце, перекачивая кровь. Саднило в висках, голова была словно чугунной, но мне удалось приподняться и сплюнув песок процедить про себя.

— Гребанные перемещения, ненавижу.

Мне доводилось переживать это уже не одну тысячу раз, но все равно, ощущения настолько незабываемые, что к ним невозможно выработать резистентность. Через какое-то время удалось встать, ватные ноги по началу меня не слушались, но вскоре пришли в норму. Подняв с песка сумку, я перекинул ее через плечо, отряхнул плащ и накинул капюшон. Шел дождь. Снова меня закинуло в середину нигде. Вперед уходило шоссе. Не важно какую сторону ты выберешь, все равно придешь туда, куда тебе нужно. Какая ирония. Небо пульсировало звездами, словно масляная пленка на луже, которую качал порывистый ветер. Так и тут колыхалась северным сиянием невесть каких излучений тонкая пленка реальности.

Не помню сколько я шел, в дороге по этому шоссе время в привычном понимании этого слова не работает. Может быть пара десятков минут или пара десятков лет. Не все ли равно? Ведь если не способен познать смерть, то и не способен познать жизнь.

Впереди сквозь пелену дождя, стали видны зеленоватые всполохи неона. Осталось совсем немного. Сколько я себя помню, все и всегда сводится к тому, что я иду за светом путеводной звезды. Сегодня в качестве нее выступило черное здание, покосившегося бара. Изнутри раздавались звуки блюза, кто-то пел с надрывом о своей судьбе. Я постучал кулаком в дверь. Тишина.

На парковке рядом с баром, под навесом стоял мотоцикл. Хм, раньше его здесь не было. За пеленой дождя было тяжело его разглядеть, как следует. Но судя по габаритам это был какой-то старый круизер. Грубый, надежный, потрепанный жизнью и временем, впрочем, как и все тут. Еще несколько ударов в дверь и наконец-то я услышал голос, прозвучавший из утробы бара

— Открыто!

Дверь протяжно заскрипела, оповещая хозяина, что мне все-таки надоело мокнуть под дождем и впустила меня внутрь. Бармен, стоял за стойкой, опершись на нее руками и задумчиво курил.

— Чего стучал, у меня ведь всегда открыто? — мне на встречу полетел клуб дыма.

— Привычка.

Плащ был мокрый и грязный, скинув его с плеч и встряхнув, чтобы сбить лишнюю влагу и песок, я повесил его на вешалку у входа, которая была выполнена в виде череды каких-то демонических рож с рогами-крючками… Как и всегда на третьего справа, у него было какое-то особенно похабное выражение лица. Раздражал. Все это время бармен на меня внимательно смотрел.

— Глупость, а не привычка, только лишние пару минут под дождем простоял, — он снова затянулся и выпуская из легких дым спросил, — Кстати, как тебе погодка?

Прозвучало это таким безучастным, флегматичным тоном, что мне на секунду показалось, что это он таким особенным образом, пытается поддержать разговор, а не открыто издевается, над изнуренным путником.

— Превосходная, только вот откуда в пустошах дождь?

— Иногда бывает, климат у нас знаешь ли, переменчивый.

Отодвинув высокое кресло, я сел за стойку в паре метров от него, хотя скорее рухнул. Сил не оставалось совершенно.

— Не желаешь ли горло промочить с дороги?

— Не откажусь.

Он откупорил массивную бутылку из черного стекла и наполнил два рокса, предварительно бросив туда холодные, камни, чтобы не разбавлять вкус напитка, тающей водой. После чего отточенным движением подтолкнул один из стаканов ко мне, остановился он прямо напротив вытянутой мною ладони.

— Составлю тебе компанию, не против? — мой собеседник участливо улыбнулся.

— А когда это я был против твоей компании, Бармен? — в подтверждение своих слов я отсалютовал ему бокалом.

— Да никогда, Странник, — он ответил мне таким же жестом.

Мы пили, думая каждый о своем. За окном колотил дождь, на душе было пусто, не считая скребущихся кошек. Все было, как и всегда за исключением этой чертовой непогоды и стоящего во дворе мотоцикла. Никогда не замечал за Барменом пристрастия к такого рода технике, неужели это он решил сменить свой старый шевроле, на что-то новое? Звучит, как-то слишком фантастично, этот консерватор костьми ляжет, но не поменяет отлаженное столетиями бытие ни на йоту. Теряясь в догадках, я все-таки его спросил:

— Кстати, а что это за мотоцикл у тебя там стоит?

— Да прихватил с собой с прошлой вылазки. Представь, те остолопы на черном минивэне, подожгли его, а потом убрались восвояси. Хозяину своему он уже не был нужен, а мне что-то стало жалко железного коня. Хороший агрегат, ему бы все дальше разгонять пыль с дорог, да наматывать одометром километры. Так что щелкнул я пальцами сдувая пламя, отмотал для него пару минут, а потом завел и умчался прочь из этого погибшего места, под саундтрек бывшего владельца. У парня хороший вкус, кстати говоря. Мне особенно понравилась песня Otta, не помню правда группу, что-то на S, кажется, а точно Solstafir! Судя по всему, он под нее туда приехал. Непередаваемые ощущения, одним словом.

— Не думал, что ты окажешься настолько сентиментальным, — так вот значит, чем он занимался, пока я работал, прекрасно. Быть может я бы устроил сейчас какую-то сцену, чтобы повеселить нас обоих, но сил не было совершенно.

— Я сентиментален не больше твоего. Так что лови, можешь покататься, как дождь закончится, — он бросил мне ключи.

Подлый трюк, Бармен знал, что я откажусь, но ничего не поделаешь, реакция есть реакция. Они уже у меня в руках. Разжимаю ладонь и словно не было этих тысячелетий в пути, словно снова несусь я по шоссе вперед, навстречу мечте. Все тот же брелок с волчьей пастью и ключами с витиеватой надписью Goldwing. Мое золотое крыло. Крыло, которое, кажется, целую вечность ждало меня. Осушил бокал до дна, как раз за секунду до того, как меня накрыло цунами воспоминаний.

.. .

Мне, маленькому мальчику, было некому показать путь в темном лесу, в котором я родился, жил и так и не смог умереть. Хотя в последнем я все еще уверен не до конца. Но однажды со мной случилось чудо, я попал в сон, где встретил и полюбил ангела. Стоит ли говорить, насколько больно было потом проснуться снова среди черных деревьев? Так и не услышать больше никогда ее голоса, не увидеть даже миража в тающей предрассветной дымке над рекой, в форме ее безупречного силуэта? Но это еще не все, ведь потом среди этих вековых исполинов в богом забытой глуши, в компании бесчувственных големов у которых от жизни осталось одно лишь существование, я нашел ее могилу. Этот мир дал мне видение мечты, дал мне путеводную звезду, чтобы найти ее в реальности, а потом втоптал в землю тупоносым ботинком, все самое светлое, что оставалось в моем сердце. Это было очень глупо со стороны проведения оставлять меня живым после такого ведь, на месте вырванной плоти в груди, свисающей лохмотьями, разгорелось неистовое пламя. Оно выжгло все эмоции, сделало меня закрывшимся в себе железным роботом с горнилом вместо сердца. С единственной целью.

Стоя на ее могиле, я поклялся, что изменю мир, убивший моего ангела, выжгу пламенем черные деревья человеческих пороков, разожгу в душах, потерявших смысл свет, пусть даже ценой своей жизни. Потому что только так, можно избежать подобных трагедий в будущем. Знал бы я тогда, как мироздание умудрится поглумиться над моею клятвой, исполняя ее.

Было тяжело, но нам удалось убрать Амира до того, как он успел выложить все что знал. Профорова настигнула такая же участь. На пути к идеальному миру, я не боялся испачкать руки в крови. Потом последовали долгие годы партизанской борьбы, нам пришлось уйти в подполье. Нет мы не пускали под откос поезда и не сидели в лесах. Были куда более эффективные методы борьбы. Мы собирали компромат, шантажировали, взламывали сервера судебных систем, фабриковали дела, уводили деньги с оффшорных счетов, куда они попадали после грабежа страны, устраивали несчастные случаи, подкупали ультрас, организовавших террор и волнения. И все это было сделано ради одного. Иллюзионист, говоря своим зрителям, что сейчас случится магия нагло врет, ведь настоящий фокус уже произошел за их спинами, а теперь ему остается лишь показать результат. Так и мы отводили взгляд от главного проекта.

Нами была построена сеть независимых ячеек-лабораторий, раскиданных по всему миру, в которых группы ученых децентрализовано работали над проблемами, от решения которых, зависело достижение главной цели, которою себя ставила Новая Заря. Мы должны были получить источник неиссякаемой, практически даровой энергии. Нами было перепробовано огромное количество различных вариантов и вот в тот момент, когда казалось, что поставленная задача не разрешима, одним из ученых была предложено новая, концептуальная схема реактора, черпающего энергию из эфирных колебаний пространства-времени. Его считали, мягко говоря, сумасшедшим, потому что общепринятая физика не приняла понятие эфира, введенное Николой Теслой, посчитав его псевдонаучным. Но я ходатайствовал о том, чтобы эксперимент был проведен, интуиция, говорила мне, что это возможно и есть наш шанс. Руководство дало добро, но все было отдано под мою ответственность. Несколько лет мы в упорном труде готовили эксперимент. На мне было техническое оснащение, а также обеспечение прикрытия, дабы отвести лишние внимание, замаскировать следы.

В глухих лесах Сибири был запущен эксперимент. Стоит ли говорить, что он пошел не по плану, что настал момент, когда установка должна была вот-вот разрушиться, что исправить все мог только я, накинувший быстрее всех защитный экзоскелет, закрывший за собой гермодверь и бросившийся к реактору вручную перенаправлять потоки рабочих тел, открывая вентили. Но, к сожалению, я не успел покинуть вторую камеру, где происходило преобразование закрученного эфирного пространства. Была ли это смерть? Не знаю, я даже ничего не успел почувствовать. Хлопок и все твое существо сжимается в черную точку.

.. .

Мрак. Беспросветная тишина.

Тогда я впервые почувствовал ее, понял. Эго практически растворяется в царящей вокруг черной тьме. Еще несколько мгновений и ты сам станешь тьмой, ее частью, а потом перестанешь быть. Покой. Но что-то остановило меня от распада, колыхнуло в сторону возмущением глади пространства, словно рябью на зеркальной водной глади от брошенного туда камня.

— Ты так и не исполнишь свою клятву? — прошептали зажигающиеся вокруг меня звезды.

Клятву? Клятву…

Кажется, вспоминаю. Я когда-то клялся. Но кому? Внутри, что-то колыхнулось, вызывая в памяти ее светлый образ. Клялся ей, помню. Но я же мертв, как я могу исполнить, обещанное. Как я могу вам ответить, звезды, ведь от меня осталась только память, и та вскоре испарится из мироздания.

— Ты можешь исполнить ее, сохраняя равновесие, служа ему. Заключив контракт, — их свет не грел меня, он был холоден, холоднее смерти.

Контракт, равновесие? Они для меня исчезали, позволяя погрузиться обратно в теплые воды тьмы. Покой, мне нужен только покой. Как же я устал.

Вскоре эхо их слов окончательно затихло и наступила тишина…

Меня уносят волны сущего, принимая в свои объятия. Все мы из них вышли и все мы в них вернемся. Оболочка растворилась в его бесконечности. Я стал им, а оно стало мной. Сансара. Хотя нет, забвение.

Не знаю, сколько прошло времени, но потом осознание снова вернулось ко мне и сущее ниспослало видение.

Несчетное множество миров, падающих на ледяную твердь, расцветающих на них алыми цветами. Мой взгляд устремился в один из них, перенесся сквозь врата, и я узрел. Кровь.

Везде была кровь. Площадь, старого города, напоминала красное полотно алтаря, на котором алыми маками распустились цветы смерти. Это было нечто сюрреалистичное, внеземное. Я отказывался поверить в то, что видел, люди были игрушками в руках монстров, вернее нет, они стали для них красками. Красками, которыми безумец писал картину нового мира, погруженного во мрак вечной агонии. Он как огромный мотылек грелся в лучах, багрового солнца, сгорающих в страданиях душ. Ночь осветили алым закатом мертвые глаза, смотрящие в беззвездное небо.

Девушка, вышедшая из переулка, содрогнулась и чуть не потеряв сознание от увиденного, вместе с равновесием, оперлась о руку своего спутника. Мертвую тишину нарушили ее тихие всхлипы и бессвязно вырывающиеся обрывки слов. Она что-то ему шептала. Тихо ахнула догнавшая их вторая девушка в латах. Они обе были красивы, каждая по-своему, юность, внутренняя сила, харизма, все в них было, также, как и в этом парне. Почему-то мне показалось, что я их знаю, за этот короткий миг их троица стала для меня близка, как бывают близки только старые товарищи.

Не прошло и несколько мгновений, как учуяв свежую плоть, подернулся рябью красный океан. Из него хохоча вынырнуло чудовище, стягивая на себя тела, приобретая из них оболочку. Багровое полотно кто-то поднимал вверх, держась ловкими пальцами за центр, словно фокусник, который готовился ошеломить зрителей перевоплощением. Нечто вылепливало себя само из плоти, лежащих на камне мертвецов, кричащих мертвецов. Они живы?! Куклы, сложились в мерзкую пасть, обретшую голос, вторили какофонией своему мучителю повторяя за ним:

— Еще один лакомый кусочек, пожаловал в мою коллекцию, как же славненько! Я помещу тебя внутрь себя. Там целый мир! и буду вечно пытать твоих спутников у тебя на глазах, — оно смотрело прямо на меня

— С девочками будут забавляться мои жучки раз за разом выжигая им нервы сливаясь с их плотью, нарезая на мелкие кусочки, проникая везде, насилуя так, как ты никогда не мог бы представить даже в самых своих смелых фантазиях. Ах какая прелесть, какая невинность и так будет снова и снова, мы будем возрождать их и повторять процедуру опять и опять, каждый раз по-новому, стирая память, чтобы каждый раз был, как в первый не замечательно, не прекрасно ли это?! А парнишка, сладенький, вкусный будет помогать моим червячкам и жучкам, он будет первым трутнем в этом рое, станет моим аватором в нашем представлении. Я устрою специально для вас, здесь и сейчас личный ад, ваши души станут навечно моими, вы стоите у врат, которые скоро захлопнутся за вами навсегда, добро пожаловать! — оно мерзко расхохоталось, разведя в стороны шестью руками в добродушном, приветственном жесте, окончательно приняв исполинскую гуманоидную форму. Тварь была в высоту чуть ниже здания городской ратуши.

Троицу окутал липкий страх, они почувствовали себя муравьями, которым выпала незавидная участь, их нашел изощренный на пытки озорной мальчишка. Найдя в себе силы, парень что-то прокричал монстру, и они приготовились к бою. Почему я не могу пошевелиться, я должен быть там, должен хоть что-то сделать. Хоть что-то! Чувство осознания собственной беспомощности перед лицом несправедливости разъедало меня, причиняя неимоверную боль.

Чудовище играло с ними, как с куклами, а потом. Я. Я не мог смотреть на это. На этот кошмар. На их мучения. Оно все продолжало развлекаться.

Беспомощность закипала и вот уже во мне начала клокотать ярость. Перед глазами проносились все безумства, которые творились в моем мире, но они не шли ни в какое сравнение с этим. Такого не должно быть, потому что не может быть! Но увиденное было тому опровержением.

— Таковы будут миры без равновесия, — прошептали мне звезды.

— Этому не бывать, пока жив я! Пока живы, такие, как я!

Контракт заключен.

.. .

Знойная пустыня встретила мое измученное тело безжалостным солнцем. Над головой кружились птицы. Смертельно хотелось пить. Мучительно больно. На зубах скрежетал песок.

— Где я? — ответом мне был крик грифов, ждавших, когда же я сдамся.

По телу пробежал спазм, меня скрутило пополам, на песок закапала густая кровь, это возвращались воспоминания. Мой ангел, пустота, багровый океан. Сердце пронзило болью, стиснув челюсти я нашел в себе силы, чтобы встать и побрести в сторону гор. Не знаю, сколько шел, но вскоре впереди показалось дорожное полотно, а затем спустя еще пару часов, вдалеке замаячило какое-то ветхое на вид здание.

Постучал в дверь, мне не ответили. Затем спустя минуту, еще раз. Силы уже почти покинули меня.

— Открыто!

Дверь все не поддавалась, пока я не толкнул ее плечом. Это стоило мне потери равновесия, так что я не зашел, как предполагалось изначально, а просто-напросто ввалился в помещение, а затем отключился. Проснулся уже ближе к вечеру, лежа на диване напротив барной стойки, рядом со мной был пузырек с какой-то странно, переливающейся жидкостью, выпитый наполовину.

— Допей остальное, — хрипло порекомендовал голос, доносящийся из-за барной стойки.

Глаза все никак не могли сфокусироваться, так что мне удалось разглядеть лишь его призрачный силуэт за контровым светом пыльных абажуров. Я с сомнением взглянул на жидкость, но похоже это она мне помогла. Сделав несколько глотков, я поставил сосуд обратно. Оказалась приятной на вкус и действительно, стало лучше.

— Спасибо, — прохрипело опаленное солнцем горло.

— Обращайся, душ там, — он указал в сторону выхода, кажется, на задний двор, — Как примешь пойди и подбери себе что-нибудь из одежды в шкафу, гардеробная в предбаннике.

Только сейчас до меня дошло, что на мне нет совершенно никакой одежды, так что, укрывшись простыней, словно патриций, последовал совету собеседника и направился к двери. Остановившись около нее, я на секунду задумался, странно, но у меня совершенно не возникает вопросов к происходящему вокруг сюрреализму. Словно так и должно быть.

— Не копайся в голове, приведи себя лучше сначала в порядок и приходи сюда, — снова он приходит мне на помощь, теперь я понял, почему колебался. Забыл сказать кое-что очень важное.

— Не знаю зачем ты это делаешь, но спасибо тебе, незнакомец, — кажется он на секунду отвлекся от протирания стакана, ухмыльнулся и затем продолжил, помотав головой, сбрасывая наваждение.

— Таковы правила хорошего тона. Мы Странники, всегда помогаем друг-другу на пути, а теперь иди, — решив оставить вопросы на потом я так и поступил.

Странники? Странники. На языке вертелось это слово, пока по на голову лилась ледяная вода из открытого душа, стоящего во дворе, недалеко от нужника. Кабинка была сколочена наскоро из больших, грубо обработанных досок, вскрытых лаком, прибитых друг к другу большими шиферными гвоздями. С каждой секундой, проведенной под ледяными струями из поржавевшей лейки, мне становилось спокойнее. Словно вместе с пылью с меня смывались все тревоги. Это было моим крещением. Ледяные воды смывали с меня прошлое, рождая нового человека. Только потом мне удалось это осознать. Но а сейчас, я продрогший от душа обтирался жестким полотенцем, чтобы затем накинуть свой балдахин и направиться в гардеробную.

Желтая потрескивающая лампочка, мутное зеркало и несколько платяных шкафов. Одежды было не слишком много, но мне хватило и этого. Тупоносые высокие ботинки, крепкие джинсы, льняная рубашка. В углу стояла дорожная сумка. Думаю, она лишней тоже не будет. Внутри было все самое необходимое. Фляжка с бурбоном, портсигар, записная книжка, карандаш, нож охотничий и еще какая-то мелочевка применение, которой я найти не мог. Облачившись, я направился к незнакомцу.

Отодвинув высокое кресло, я сел за стойку в паре метров от него. Неплохое место, пусть интерьер сработан грубо, но зато он не был лишен своеобразного шарма и изысканности.

— Не желаешь ли горло промочить с дороги? — он участливо улыбнулся, поставив на стойку стакан.

— Не откажусь.

Незнакомец взял с полки массивную бутылку из черного стекла и наполнил два рокса, предварительно бросив туда холодные, камни. После чего отточенным движением подтолкнул один из стаканов ко мне. Остановился он прямо перед моим носом.

— Составлю тебе компанию, не против? — он наполнил второй стакан.

— Буду благодарен, твое здоровье, — в подтверждение своих слов я отсалютовал ему бокалом.

— Взаимно, — незнакомец ответил мне таким же жестом.

Напиток был обжигающе терпким с богатым букетом и многогранным послевкусием.

— Камни для того, чтобы не разбавлять бурбон водой от таяния льда?

— Все верно, так он растеряет всю свою прелесть.

— Прости за бестактность, но я забыл спросить, как тебя зовут, да и сам не представился, — он перебил меня на полуслове.

— В этом нет нужды, мы с тобой оба Странники. Ты же можешь звать меня Барменом.

— Но ведь меня зовут, — я хотел было выговорить свое имя, но не вышло, язык будто бы онемел, перехватило дыхание. Из памяти начали высыпаться куски, словно старая штукатурка, отлетали они от фасада сознания. Каскадом костей домино, складывались в новый узор. Стиснув зубы, я сфокусировался на одном из последних оставшихся воспоминаний, которое нечеловеческим усилием удалось сохранить. Пускай не полностью, пускай подёрнутая трещинами, но Она осталась в моей памяти, спрятанная в самый дальний угол, за железную дверь с семью замками. Напряжение спало, когда он снова заговорил. Открыв глаза и громко выдохнув я снова взял себя в руки.

— Это уже не важно. Кем ты не был, предлагаю выпить за светлую память, которую он оставил в душах родных и близких. Отныне ты больше не он. Теперь ты один из нас.

— Один из кого? — по спине пробежал холодок, потому что я знал, что он ответит.

— Один из хранителей равновесия, — в бар постучались, сердце сжалось и словно на секунду остановилось, чтобы снова пойти в уже новом ритме, я действительно изменился.

— Снова он, кажется, у нас сегодня есть работенка, Странник, — мои губы искривились в ухмылке, и мы оба хором крикнули стучавшему.

— Открыто!

По дороге в горах несся, утробно ревя своим восьмицилиндровым двигателем, старый шевроле. Похоже мне не оставалось ничего иного, кроме как принять свою новую судьбу. Впереди забрезжил свет, распадаясь белыми осколками, пространство вокруг него рвалось радужными лоскутами, казалось, он заполняет собой абсолютно все, чтобы затем сжаться в черную точку и раскрыться голубым светом чужого неба.

.. .

Из оцепенения меня вырвал звук наливаемого алкоголя. Бармен стоял прямо передо мной. Воспоминания, сколько же в этих ключах воспоминаний! Только зачем же он стал тревожить старые раны? Мой товарищ не из тех, кто будет это делать понапрасну.

— Кстати, а где мои карты? — я достал из сумки колоду и положил на стойку, поблагодарив его.

— Ловко сработано, ты мне здорово помог.

— Да без проблем, я когда слушал его историю проникся так, что чуть ли не всплакнул, если бы не забыл, как это делается. И вообще не мог же я оставить тебя одного и дать все испортить!

Пока я отвлекал внимание духа игрой, Бармен ловко стащил тело того парня в междумирье, а оттуда к смотрителю маяка, без которого не удалось бы найти нужную сферу. Но это только пол дела, если бы его душа не стремилась столь безудержно к той девушке и ее миру, то все пошло бы насмарку. Они прошли все проверки.

— Все-таки ты закрыл свой гештальт, да Странник? Пусть не ты, но хотя бы одна из твоих проекций теперь счастлива, — он ехидно улыбался, ненавижу эту улыбку, вечно он доставал ее в самые паршивые моменты.

— Нет, просто я не терплю равновесие, без справедливости, ты это знаешь. За это я готов понести суровое наказание. Ты ведь про это мне хочешь рассказать да, о том, что все пошло под откос из-за моей слабости и теперь моя участь быть, брошенным на алтарь, на потеху той нечисти, которой мы раз за разом не даем ввергнуть все сущее в инферно? Или может быть меня отправят к тем лицемерам, что хотят вычистить междумирье и сделать его стерильным, а значит и бесконечно благим? Что же там еще придумали наши кесари?! — я почти перешел на крик.

— Выговорился? — он все также улыбался и с видом полной отрешенности наводил на стойке порядок.

— Да.

— Вообще-то у нас все вышло, — на мой безмолвный вопрос он рассмеялся.

— А тебя вообще возможно повысят, да и можешь не беспокоиться, нас не слушают сейчас, так что запланированный ранее концерт ни к чему, — он махнул рукой.

— В общем подводя итог. У нас в качестве исходных были один из нулевых миров, находящихся в точке бифуркации, один неверный толчок и он полетит в сторону инферно, другой неверный толчок и станет стерильно чистой сферой без эмоций. Также есть череда миров, связанных с ним плотными коридорами. Один из них, тот, что из твоей родной последовательности, катится к инферно на всех порах. Ситуация вроде как патовая, а мы просто берем и запускаем во втором мире после смерти и исчезновения того парня цепочку событий, которая дает надежду на восстановление равновесия в системе в будущем. Затем проносим его через Зеркальные врата и вуаля, он в новом мире, что запускает новую цепочку событий, которая теперь устремляет эту сферу в направлении к Граду и Целому. Всего лишь несколько точных уколов и такой результат. Потрясающе! — в сердцах он хлопнул по стойке.

— Одно меня конечно же удивило. Почему же та девушка, Славяна, осталась жива, когда они с Семеном в первый раз пришли к Зеркальным вратам. Они же должны были в обмен на духовную энергию, создать проекцию мира в умирающем сознании наших влюбленных? А тут получилось, что фактически Семен оказался в этой проекции вместе с ней, разминулись на пару десятков циклов, затем она погибла и оказалась в нулевом мире, также, впрочем, как и он с нашей помощью впоследствии. При этом всем они вдвоем из одной плоскости реальностей. Идеально!

Но я все равно кое-что не понимал.

— Занятно, только почему проекция нулевого мира не схлопнулась без энергии?

— Мне тоже интересно, но думаю, дело в том, что из всех вероятностных моделей данной цепочки осталась только она, так что энергия от остальных цепочек поступила к ней. Она теперь стала новым семенем. Другими словами Странник, мы с тобою совершили без малого чудо. За это грех не выпить!

Чудо для других, а не для себя, но в целом это справедливо. Нам каменным истуканам уже не до чудес. Выбрали они квоту за наши невероятно долгие жизни. Куда мне до второго шанса. Ко мне подъехал снова полный стакан. Но не успел я снова погрузиться в свои мысли, как тишину нарушил Бармен.

— Почему ты так ни разу не встретился с ней, хотя бы украдкой не глянул на нее за все время, что мы провели в этих сферах?

Я сделал большой глоток, сердце сжалось стальным тисками. Выдох.

— Потому что она не моя, не та, кого я знал, — пусть невероятно похожая, с такими же искрящимися глазами и чистой душой, но нет, я просто не имел права на это.

— А свою так и не нашел? — скрипнули зубы, я метнул в его сторону злобный взгляд, но больше всего меня злила моя реакция на происходящее.

— Нет.

В баре воцарилась тишина. Я допил залпом содержимое стакана и толкнул его в сторону бармена. Мне не хватало воздуха.

— Пойду покурю, — он понимающе кивнул.

Когда я вышел за дверь, мой старый друг, тепло улыбнулся, каким-то своим мыслям и принялся снова наводить порядок на стойке.

Зажигалка озарила мое ожесточившееся лицо своей вспышкой. Мне казалось, что за века, проведенные в пути, ветра сущего превратили мое сердце в камень, что пережитое стало для него адскими домнами, сделавшими из камня алмаз. Но так видимо, казалось, только мне, потому что, как может алмаз кровоточить? Как может бесчувственная материя, спекавшаяся тысячелетиями под колоссальной температурой и давлением болеть. Глаза невыносимо щипало, ах чтоб меня, какой же я напыщенный дурак. Сколько бы времени не прошло, а я все тот же. Я все так же нестерпимо ее люблю. Как бы не пытался все забыть, а воспоминания, словно одуванчики прорастающие сквозь асфальт, никуда не денешься от их воли к жизни.

Я выдохнул всю свою боль вместе с дымом в сверкающее звездами небо.

.. .

— Мяу!

— Кто здесь?

Ног коснулась мягкая шерсть. Я вздрогнула от страха и неожиданности. Неужели мне не показалось, и я не окончательно сошла с ума? Кажется, ко мне снова начало возвращаться ощущение своего тела. Получилось пошевелить пальцами, которые тут же отозвались легкими покалываниями, словно в них вонзали тысячи маленьких иголочек. И сразу отрезвляющая вспышка. Мой гость впился когтями в руку.

— Ай! — машинально вскочила на ноги.

— Больно? — еще одно новое чувство.

Слегка наклонившись, удалось нащупать нарушителя моего сна и погладить его по голове. Кот замурчал.

— Хороший котик, только как ты тут оказался? Сколько я себя помню, тут все время одна. Ох тебе же будет тут скучно в полной темноте, да и тебя ведь даже покормить нечем. Что же делать-то с тобой?

Кот легко вывернулся от моей попытки взять его на руки и сделал несколько мягких шагов вперед. Я застыла, не понимая, куда он делся. На душе, сразу стало невероятно одиноко.

— Ты уже уходишь?

— Рррмяу

— Жаль, — он громко фыркнул, а потом оказавшись сзади, толкнул меня лапами вперед, после чего повторил.

— Рррмяу

— Ты хочешь, чтобы я шла за тобой?

— Рррмяу!

Ну что же будь, по-твоему, пойдем вперед. Все равно мне больше в этом склепе делать нечего. Я осталась всего лишь чьим-то сном.

Вскоре тьма сменилась светом. Кот продолжал меня вести по зеленым полянам, темным лесам, каменистым ущельям, маленьким городам, огромным мегаполисам, пока мы не вышли к пыльной дороге, по которой недавно прошел дождь.

Босиком идти было больно, но я боялась потерять из вида своего спасителя, поэтому не обращала на нее внимание. В сердце разгоралась надежда.

.. .

— Семушка?!

Меня словно парализовало, пальцы дрогнули и из рук выпала сигарета. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Кажется, я снова схожу с ума, наверное, нужно пойти к Бармену и попросить лечебной настойки. Слишком много всего за последнее время.

— Ты что меня не узнаешь? — несколько шагов навстречу.

Не может быть! Я поворачиваю голову и вижу ее. В некогда голубом, а теперь истрепавшимся за время платье, босиком. Она обхватила себя руками и дрожала от сковывающего ее холода, от подступающих слез. Некогда золотые косы были подернуты серой пеленой. Она вся словно потускнела. Вопреки всему пытаясь оставаться сильной даже сейчас, но кому как не мне знать, насколько она на самом деле беззащитна.

— Славя, солнце мое!

Несколько мгновений и она уже в моих объятиях тихо плачет от переполняющих ее эмоций. К горлу подступил ком, по щеке скатилось несколько капель. Оказывается я тоже все еще могу плакать. Значит я все еще живой, значит это все не мой очередной сон. Скидываю с плечь плащ и накидываю ей на плечи. Губы опалил пылкий поцелуй. Мое солнце снова начало светиться.

— Как ты здесь оказалась?

— Не знаю, просто пошла за черным котом, — она виновато улыбнулась.

Мы сидели на лавочке около бара, Славяна прижалась ко мне, укутавшись в плащ и говорила, она рассказывала о своей жизни.

В тот миг, когда мы оказались у Зеркальных врат, она перенеслась в мой мир, где и погибла, чтобы снова проснуться в своем теле в лагере. Проходили дни, месяца, она довольно быстро пришла в форму, но форму физическую, не духовную. Тестирования, эксперименты, которые безусловно вскоре завели ученых в тупик. Это продолжение страшного сна, так бы и не прекратилось, если бы этих стервятников не отогнала от нее Виола. Только она одна понимала, что уже ничего нового выяснить было больше нельзя. Никто так и не ответил на главный вопрос Слави

— Куда же делся Семушка? — она услышала лишь жестокую правду.

— Постарайся забыть его Славя, он скорее всего больше никогда не вернется.

Эти слова прозвучали для нее, как приговор. Жизнь протекала мимо, а она продолжала все делать по инерции. Быть лучшей в школе, быть лучшей в вузе, быть лучшей в лагере. Так шли года, пока в одну из летних ночей, она снова не оказалась около Врат. Ее привели к ним боль утраты.

Славя, не смогла сразу понять, что произошло, но у нее появилась способность приходить в чужие сны, видеть чужие жизни. Так она стала для меня, вернее для моих проекций, ангелом хранителем, во всех сопряженных мирах. Проживая раз за разом их смерти, как собственные, раз за разом видя, как они приходят на ее могилу. Но она не сдалась, она до последнего пыталась помочь, пыталась спасти. А потом. Потом одно за другим у нее начали пропадать чувства, пока она не погрузилась в пучину мрака и слез. Но потом не стало и их.

Забвение. Тишина. Она не знает сколько прошло времени, но потом их прервал черный кот, вырвал ее из лап смерти и привел сюда. Вернул нам нас. В забытьи мы не могли надышаться друг другом, разомкнуть объятия.

Так и продолжали бы сидеть под звездным небом, которое постепенно наливалось красками зарождающегося дня, если бы не скрип двери.

— Воркуете голубки? — как же я мог о нем забыть.

— Славя познакомься, это мой старый друг, Бармен, — она смерила его взглядом и улыбнувшись сказала.

— Очень приятно, — кажется она слегка напряглась.

— Взаимно, Славяна! Так вот Странник, — он прокашлялся.

— То есть я хотел сказать Семен, — впервые он назвал меня по старому имени.

— Руководство решило, что вам не помешает отдохнуть, — он, улыбнувшись развел руками.

— У вас в распоряжении есть вечность, — подчеркивая весомость своих слов, Бармен, снова бросил мне ключи от мотоцикла, которые я оставил на барной стойке, но на этот раз это не вызвало у меня ничего кроме улыбки.

— А также полная свобода перемещения. Так что наслаждайтесь, вы это заслужили, — мне все еще не удавалось до конца осознать услышанное, также, как и Славе. Я просто не верил своим ушам.

Вдалеке задымался рассвет.

— Семен, не спи, а то твоя девушка замерзнет, вези ее куда-нибудь, где потеплее, — я кивнул, сбрасывая оцепенение и крепко пожав ему руку направился к мотоциклу.

По спине пробежали мурашки. Поворот ключа и вот они разлились по всему телу вместе с рокотом, который на всю округу издал мой старый железный конь. Я протянул руку Славе, она почему-то сначала глянула на Бармена, а потом подбежав ко мне запрыгнула на пассажирское седло.

— Спасибо тебе Бармен за все! — крикнул я ему, снимая мотоцикл с подножки и помогая Славе найти равновесие у себя за спиной.

— Да не за что, берегите себя! — перекрикивая рев мотора сказал он.

— Понимаю, что этого больше никогда не случится, но если соскучишься, Семен, то возвращайся, у нас всегда найдется для тебя работа.

Никогда не любил долгих прощаний, поэтому вместо ответа мы махнули ему рукой и умчались вперед в горы, где дорогу нам озарял рассвет пусть чужого, но такого теплого неба.

.. .

Бармен достал портсигар и сев на ступеньки закурил, к нему подошел черный кот и остановился, рядом внимательно изучая его взглядом.

— Теперь они наконец-то будут счастливы. Они оба этого заслужили. Маргарита нашла своего Мастера. Даже я со всем своим оптимизмом на это не надеялся. Пути проведения воистину вы неисповедимы!

Вдалеке ревел мотор, приближающейся машины

— У нас похоже с тобой гости, дружище, — Бармен хотел потрепать кота по голове, но тот лениво увернулся и запрыгнул на перила.

— Противная животина.

Перед входом в бар остановилась черная волга из которой вышел мужчина в черном дорожном костюме и с бледным лицом.

— Мсье я, как и всегда глубоко поражен вашим расчетом, пазл сложился в невероятно красивую картину. Выражаю глубокое почтение вашим замыслам и мастерству, — кот флегматично смотрел за происходящим.

— Благодарю, насколько я понимаю, вы из министерства, — произнес Бармен, ухмыльнувшись такой витиеватой лести.

— Не сочтите за грубость, Бармен, но я обращался не к вам, — мужчина виновато улыбнулся.

— А к кому же тогда извольте поинтересоваться, к этой ушанке? — кот фыркнул, а мужчина свел брови.

— Попрошу вас быть тактичнее, — Бармен еще раз глянул на кота, а потом махнул рукой, ему не привыкать ко всяким странным типам.

— Да и Бармен, у нас есть для вас еще работенка, — мужчина направился к машине.

— Ну что же тогда веди, — докурив сигарету он бросил окурок в пепельницу и последовал за незваным гостем. Снова раздался рев мотора.

Кот проводил взглядом, удаляющийся за горизонт автомобиль. Вместе с ним уносилась в копилку бытия еще одна история и начиналась новая. Древний змей Уроборос крепко держал зубами собственный хвост, цикл начинался вновь.

Бесшумно спрыгнув на землю, он вышел на середину дороги. В его глазах отражалась целая вселенная. Облака расступились, явив взору миллиарды звезд, которые так решительно осветили своим сиянием небосвод. Каждая из них была уникальной, сверкала своим особенным, неповторимым оттенком. Кот глубоко вздохнул. Лишь посвященные знали настоящий секрет междумирья. Каждая из сверкающих над ним точек, была на самом деле отдельной вселенной, неповторимым миром. Они переплетались между собой нитями людских судеб, тянущимися сквозь пространство и время. В танце жизни, огоньки сталкивались, осыпались прахом в небытие или же воспаряли к Целому, чтобы затем родиться вновь. Но ничто не могло разорвать нити. Ничто.

На первый взгляд это было чистое проявлениехаоса, носо временем приходило видение. Похожие движения, фигуры, взаимосвязи. Он видел больше, ему открывалось каждое взаимодействие, это был самый точный и самый отлаженный механизм, который только можно представить, который только можно создать. Творец постарался на славу. Бесчисленное множество вариантов развития, бесконечное количество точек приложения силы и все это нужно трепетно поддерживать в хрупком равновесии.

Ветер ласково гладил его по черной шерсти, снова зовя в путь. Кот прищурил свои зеленые глаза и тихо мурлыкнул, подошедшей Судьбе.

— Веди меня туда, где я буду нужен больше всего.