Новая заря

Часть третья

Алые цветы

“В бушующем пламени перерождения, куются крылья Феникса.

Только помни, этот миг скоротечен. Пожар стихнет

и на выжженном пустыре останется, лишь каменный крест, да пепел времен.

Но и это не вечно. Рано или поздно, там все равно распустятся полевые цветы.

Жизнь, мой друг, это не порыв.

Жизнь, это то, что взойдет после него.”

Смотритель маяка

Тишина. Мрак. Абсолютные, безмолвные, всепоглощающие. Так значит вот он, конец. Ничто. Диалог с самим собой, длящийся вечность. Содрогающийся комок мыслей, воспоминаний, которые раньше были мною, которые теперь нельзя помыслить, вспомнить, потому что. Потому что я не могу. Они остались словно оттиск, но сама форма куда-то исчезла, осталась там, за бортом, колеблющихся волн мрака. Мысли теряются, опадают словно отрывающиеся от атома электроны, облетающие с дерева листья. Неужели это будет длиться пока я не испарюсь окончательно? Пока не превращусь в универсальную единицу, готовую стать первопричиной, семенем для нового? Или же и этому не бывать, как и всему здесь, включая меня. Но где здесь? Что значит быть? Меня? Кто я?

Пелена мрака подернулась, словно оживая, поигрывая мною, как ласковые волны играют бумажными корабликами. Течение несло меня, стремительно ускоряясь, а буквально через мгновение, то, что когда-то было моим телом будто сгорело в реактивном потоке, осыпалось лишней шелухой с моего существа, стало совершенно ненужным в этой бесконечной погоне. Разум превратился в стремительно летящую сквозь бесконечность комету. Вокруг себя я видел проносящиеся с огромной скоростью туманности, в горниле которых, древние боги ковали звезды, галактики перекатывались словно песчинки, нежно поглаживаемые легкими прикосновениями ветров сущего, целые звездные системы, уходили в небытие, становясь пищей огромных червоточин, незнакомые планеты, населенные невиданными существами, внешний облик которых я не мог представить себе даже в самом смелом сне. Это великолепное зрелище завораживало, казалось, что полет продолжается уже целую вечность, но блеск калейдоскопа замедлялся с каждой новой пульсацией сознания. Мой путь уходил все дальше от сверкающей вселенной в холодную бесконечность. Ничто поглощало меня, словно болото утягивало ко дну не давая вздохнуть, сковывая члены. Мироздание, размеры которого немыслимы для человеческого разума, предстало передо мной удаляющейся, сверкающей точкой. Она это все что осталось от огромного океана-вселенной, вернее правильнее будет сказать всего Сущего. Меня уносило в небытие. Последний лучик света содрогался, пульсировал, пока окончательно не погас.

Спустя мгновение, а быть может и века случилось немыслимое, свет разорвал тьму ярчайшей вспышкой, заполнившей мгновенно все вокруг. Ее энергия насытила все мое существо до остатка. Я чувствовал биение этой невероятной силы каждой фиброй своей сущности. Пока столь же внезапно не прогремел гром.

Удар. Шум прибоя. Свет режет глаза. На языке привкус соленой воды, а в носу запах морского бриза.

Я жив? Изумление прокатилось разрядами статического электричества по моей коже. Что это было? Где я? Вопросы нахлынули на меня, и мозг, стараясь хоть как-то справиться с этим огромным потоком новой, выходящей за рамки разумного информации, от которой шла кругом раскалывающаяся голова, упорно отказывался работать. Для начала нужно встать. Волны глухой и ноющей боли были ответом на этот приказ. Тело совершенно не слушалось меня, лишь сердце мерно отбивало счет проведенным без движения секундам. Над моей головой проносились ровным строем черные тучи, но вот их поток подернулся и открыл мне на мгновение кусочек звездного неба, до которого было словно рукой подать. Такое прекрасное, спокойное, как в ту чудесную ночь, только я, она и звездное небо над головой. Стоп, в какую ночь, кто она?! Воспоминание ускользнуло от меня так же внезапно, как и появилось, потому что это была его тень, послевкусие, запечатленная на уровне чувств информация. Но этого импульса хватило для того, чтобы я смог перевернуться на бок. Из носа потекла струйка алой крови.

С трудом мне удалось провести рукой по щеке. Она окрасилась в красный от липкой жидкости, которая, испаряясь, охлаждала мои пальцы, словно холодная сталь. В нос ударил запах железа, вернее пороха, а затем прогремел взрыв, разметавший окончательно осколки моего сознания, несмотря на тщетные попытки собрать его по крупицам из призраков прошлого. Тело словно пронзило тысяча кинжалов, меня разрывало изнутри, эта боль превратилась в крик предсмертной агонии. Теперь я вспомнил. Я мертв.

Боль отступила и мне удалось перебраться под стоящее метрах в десяти дерево. Тяжело привалившись к нему спиной, я глубоко вздохнул и принялся сосредоточенно рассматривать окрестности. Вокруг меня раскинулась небольшая, но довольно глубоко уходящая в скалистую сушу бухта, на берегу моря вот-вот готового разразиться свирепым штормом. На правом краю видимой мною суши вырисовывался еле различимый из-за грядущего буйства стихии темный силуэт скалы, уходящей далеко в небо, присмотревшись немного, я протер глаза, не почудилось ли мне это, неужели это какая-то башня, но стоило мне на секунду сомкнуть веки, как кажущийся отсюда мираж, осветил окрестности мерным всполохом пламени. Это был маяк.

В небе прокричала чайка, прогоняя летящего мимо сокола от своего гнездовья. Птица стремительно пролетела над моей головой, и сделав круг над бухтой, приземлилась на уступ скалы, призывно крикнув: “Кияк, кияк”. Сапсан расположился на каменном отвесе и с движениями полными благородства принялся приводить в порядок свое оперение. Мне всегда нравились эти птицы, но стоило незначительно сместить фокус внимания, как я заметил, что сокол сидит на уступе, в котором вырезаны ступени, ведущие к волнорезу. Да и как-то слишком он крупноват для сапсана, наверняка передо мной была очень старая птица.

Учитывая, что за моей спиной раскинулись неприступные скалы дикого пляжа, то единственное укрытие от грядущего шторма, это маяк. Тут только одна дорога. Луна выглянула из-за горизонта, освещая окрестности отраженным светом Солнца. Сокол какое-то время внимательно меня изучал, а потом взмахнув крыльями вознесся над бушующим океаном к стоящему вдалеке маяку, который наверняка на протяжении многих веков безуспешно атакуют свирепые волны. Он словно одиноко стоящий рыцарь, кто сказал, что один в поле не воин? А если его задача охранять покой других, служить им путеводной звездой? Тогда у него нет возможности сломаться, ведь кроме него больше некому нести эту ношу. Каждый несет свой крест, он не тяжелее и не легче чужих, он свой.

Силы постепенно возвращались, поэтому мне удалось аккуратно встать, придерживаясь за дерево. Ноги ощутимо подрагивали. Что за глупое чувство, словно делаю свой первый шаг? Со скалы позади меня скатился маленький камешек. Подняв глаза наверх, я увидел, сидящего на уступе снежного барса. Но что же призрак гор делает тут, на побережье? Пусть за его спиной и виднелись далекие хребты, припорошенные снегом, но как он добрался сюда, да и зачем? Наверное, в этой ситуации стоило бы испугаться, ведь встреча с хищником, пусть и таким осторожным не сулит ничего хорошего, но я уже не мог. Мне оставалось просто наблюдать за тем, как он спускался все ближе ко мне. Под его серой шерстью, украшенной узором из черных колец, перекатывались бугристые мышцы, а хвост покачивался в такт движениям, позволяя сохранять баланс в немыслимых положениях. Скоро я смог разглядеть его зеленые глаза, создавалось впечатление, что в них подрагивает искорками пламя. Ирбис остановился, изучая меня, а затем призывно прорычал, словно пытаясь мне что-то сказать. Это вырвало меня из оцепенения.

— Да, я знаю, мне нужно идти вперед.

Отпустив дерево, я сделал первый шаг, едва сохранив равновесие. Затем последовал еще один, но уже более уверенный. Вскоре мне удалось окончательно совладать с собой. Влажная галька, громко похрустывала под ботинками во время пути к волнорезу. Ноги словно сами начали вести меня наверх по ступеням, закончив подъем я оглянулся назад. Барс грациозно поднимался по отвесным скалам, уходящим далеко в небеса, а там на границе между землей и небом, сиял мудростью веков, монастырь. Над маяком продолжал кружить сокол, выкрикивая что-то на своем птичьем наречии. Увиденное во снах сбывалось наяву. По рисункам на теле пробежала волна электричества.

Теперь мне нужно было преодолеть путь, отделяющий берег от маяка, по узкому перешейку из изрезанных волнами глыб. В расселины между камнями были вбиты деревянные колья, связанные между собой пеньковыми канатами. Они конечно же не гарантировали полную защиту от хищной волны, которая могла утянуть незадачливого путника в царство Нептуна, но давали хоть какую-то уверенность. Эффект Плацебо, да и только, если учитывать, что веревка на ощупь была влажной и слегка скользкой от переизбытка органики, чего уж говорить местами на нее были намотаны водоросли, с усердием, которому позавидует пожилой, улыбчивый мужчина, который наматывает на деревянную палочку тонкие нити карамели в залитом летним светом парке. В нос ударил запах сахарной ваты и сирени. Налетевший порыв ветра в мгновение ока сдул это наваждение, но на этот раз мне удалось ухватиться за воспоминание. Теплое прикосновение, рассыпчатый смех. Кажется, я помню, как ее зовут. Имя вертится на языке. Лена, нет близко, но не оно. Может быть Лера? Тоже не то. Точно, вспомнил, ее звали Лиза, когда-то давно мы гуляли вместе в парке! А что было потом? Перед глазами возник образ улыбающейся сквозь еще не высохшие слезы, девушки. Она машет мне рукой, а затем, развернувшись, растворяется в воздухе, под эхо стука каблуков о каменную брусчатку. Я глубоко вздохнул. Надеюсь, у нее теперь все хорошо.

Вслед за ветром в воздух взметнулись тысячи блестящих хрусталиков, отражающих в себе бескрайнее звездное небо. Ничтожные по одиночке вместе они сливались в нечто большее, постепенно сливаясь в туман, который скрывал путь к моей цели пеленой неведения. Как всегда, я видел лишь на несколько шагов вперед, помимо конечно же конечной точки, от которой меня отделяла чудовищная пропасть неизвестности.

Водяная взвесь пробиралась под одежду, отбирая последние крупицы тепла, меня начинало немного потряхивать, но это совершенно не сказалось на темпе шага, потому что нужно было идти дальше. Стоило немного зазеваться, как неудачно выброшенная морем медуза, лишила меня остатков равновесия и отправила в свободный полет. Секундное замешательство и вот я уже лечу в объятия стихии. Настолько стремительно, что в голове даже не успела еще сформироваться констатация факта падения, поэтому оставалось уповать лишь на рефлексы. Тело совершает резкий рывок в попытке зацепиться хоть за что-то, как в это же мгновение ладонь крепко сжимает чья-то рука. Меня словно выдернуло обратно на дорожку и бросило к канату.

— Как? — меня должно было сейчас перемолоть о камни, — Что произошло?

— Ты слишком дорог нам дружище, иди вперед, а мы тебя подстрахуем, если что, главное не задерживайся шибко на той стороне, — сливаясь в один прошептали мужские голоса.

Дружище. Значит у меня были друзья? Те, кто помогал мне, кому помогал я, вылезая из кожи вон, не потому, что так принято или надо, а просто потому, что не мог по-другому? Те, кто остался в моем сердце навсегда несмотря на то, как судьба нас раскидала, несмотря на то, что ради их же блага мне пришлось пожертвовать нашим общением, стать призраком, который смотрел из невидимого укрытия на их жизни и просто радовался тому, что у этих людей все хорошо. Хотя раньше мы росли вместе, проживали самые трепетные моменты юности, вступали рука об руку во взрослую жизнь. Мне пришлось стать невидимым ангелом хранителем? Все это было. Я никогда вас не забуду, те кто стал ближе братьев, семьей не кровной, а духовной. О чьих делах меня всегда спрашивали родные, когда удавалось вырваться к ним повидаться, жаль, что это происходило так редко и все ради того, чтобы привлекать, как можно меньше внимания. Это были Женя, Дима и Витя. Я вспомнил. Пальцы обхватили канат еще сильнее от подступившей к горлу злости, если они с тобой, то ты не имеешь права не дойти, так что вперед. Наполнив легкие ледяным воздухом, раздувая их словно кузнечные меха, я двинулся дальше.

Дорога ощутимо расширялась, пока не превратилась в округлую площадку, где могли разъехаться пару автомобилей. Пол уходил вниз, напоминая подобие амфитеатра, в центре которого стояла крупная глыба. Ее обрамляли торчащие из скалы камни, острые словно демонические пальцы, пробившиеся из породы в желании любой ценой завладеть этим куском гранита. Я подошел к нему поближе.

На изрезанном стихией камне некогда были начертаны символы, теперь их было совершенно невозможно разобрать, но от него все еще ощутимо веяло энергией, силой. Хотя скорее это был не алтарь, а некое распутье, промежуточный этап, где могут собраться с мыслями путники, некое напоминание. Я провел по камню рукой, сметая мусор. По центру в нем оказалось углубление размером с крупное яблоко, на поверхности которого были видны следы сажи.

Из раздумий о предназначении странного сооружения, меня вывел раздавшийся в тишине крик ворона. Голова сама собой повернулась в сторону звука. Старая птица сидела на резном столбе, к которому пеньковым канатом была привязана лодка. Оба ее борта и экстерьер компактной каюты были отделаны искусными резными узорами, кажется кельтскими или старославянскими, к сожалению, я не слишком силен в мифологии поэтому затруднялся определить. Ветер легонько шелестел поднятым парусом алого цвета. Волны мерно покачивали пришвартованное судно.

Алые паруса, бригантины, Ассоль. Что это, кто это? С надеждой я взглянул на ворона, может быть он сможет напомнить мне, что это значит? Но птица лишь флегматично взглянула на меня, а потом огласила округу своим протяжным криком. В любом случае я пришел к выводу, что это расширение волнореза, выстроенное, на небольшой скале, оказалось своего рода пирсом. Только вот когда успела тут появиться лодка, учитывая какой здесь был шторм? Кто этот сумасшедший, который решился выйти в море в такую непогоду? Возможно, он сможет мне все рассказать?

Лодка манила своей красотой, я сделал шаг по направлению к ней. Она словно звала отправиться прямо сейчас в путь. Отвязать этот ненавистный канат, спустить алый парус, взяться за руль и понестись вперед, по волнам куда-то вдаль. Где не будет всего этого, где можно будет начать все сначала, в место, где я смогу начать новую жизнь. Вокруг судна словно, стало светлее, крики чаек отчетливо резали слух, в стеклах каюты отражались неведомые дали и белозубые матросы, которые помогают мне пришвартоваться в порту наполненным запахом специй, гвалтом торговцев и веселым смехом детишек. Стучали молотки на верфи, вдали виднелись высокие дворцы Верхнего города. Это было новое начало.

Меня отвлек легкий шорох на каменном алтаре, нехотя я отвернулся от прекрасного миража. В углублении на камне лежал истрепанный клочок бумаги. Я развернул его и прочел в слух те слова, которые смог разобрать:

— Променял, … на место в лодке у Харона? — мираж начал темнеть.

В памяти всплыл старый прокуренный бар, рыболовные сети, рокс яблочного сока, обаятельная улыбка и взгляд сильных, но при этом все понимающих глаз. А еще внешность, которая воспринимается не цельной картиной, а каким-то набором из ощущений. Мне так и не удалось запомнить его лицо. Да это была моя первая встреча со Странником, тем кто изменил весь ход моей дальнейшей жизни. Я определенно помню, что он открыл мне глаза, а потом долго просил не поступать так, как велит сердце, но это была банальная вежливость, а возможно еще одна проверка на прочность.

Перед глазами появился костер, ушей коснулся нежный перебор гитарных струн, а шум моря превратился в тихий шелест волн бескрайней реки. Искорки огня улетали с громким треском вверх к звездам, а я говорил. Слова лились из меня, словно вода из пробитой плотины, мне уже было не справиться с этим потоком, он уносил меня глубоко отсюда в пережитые воспоминания, в прошлое. А напротив сидела тень и тоскливо улыбалась. Луна выхватила лучиком своего света из темноты его лицо, я вспомнил это тоже был Странник! Во время моего рассказа его глаза, горели словно маленькие угольки безмерным участием, тоскливым сожалением и какой-то небольшой толикой гордости. Да это было именно так. Мы провели всю ночь перед костром, а потом пришло время. Рука ощутила холодную сталь, из носа скатилась капелька крови прямо на листок. Мозаика постепенно складывалась.

Под алтарем стояла бутылка с мутной жидкостью, налив ее в углубление, а затем нащупав в кармане зажигалку, я поджег записку, прикурив от нее свою последнюю сигарету. Горящая записка отправилась в свободный полет к алтарю.

Масло загорелось, оповещая путников о местоположении маленького пирса. Огонь должен гореть, а я должен завершить начатое.

— Не останавливайся, — прозвучал в голове призыв эти слова снова вспомнились как нельзя кстати.

Бросив последний взгляд на прекрасный мираж, я выдохнул клуб ядовитого дыма и махнув на прощание рукой старому Ворону, побрел дальше к маяку. Проводник переминался на своем столбе, сегодня он остался без работы. Татуировки начало жечь.

Камень за камнем, ступенька за ступенькой я продолжаю свой путь, под тихий шелест волн, прокладывая себе дорогу через спустившуюся с гор пелену тумана. Маяк мерно покачивался в такт моим шагам, казалось, что я застрял во временной петле. У меня не было ориентиров, мне нечем было измерить расстояние. Я просто шел. Ничего не менялось кроме того, что силы постепенно покидали меня. Сначала на лбу проступили первые капли пота, но я отмахнулся от них, как от минутного наваждения, призрака грядущей слабости. Затем в легких появилось ощутимой жжение, началась легкая отдышка, но почему-то в голове пульсировала одна единственная мысль.

— Мне нужно идти вперед, мне нельзя оборачиваться, мне нельзя останавливаться.

Постепенно сердце ускоряло свой темп, пока не стало биться где-то в районе кадыка, горло раздирало с каждым вдохом вместе с легкими, которые казалось перерабатывают не воздух, а раскаленные газы домн. Затем перестал чувствовать ноги, они работали словно износившиеся поршни. Вскоре я уже дышал сквозь крепко стиснутые зубы. Главное не остановиться. Только не сейчас, осталось совсем немного. Ненавистный камень, как всегда, оказался не вовремя под ногой, вот цена потери фокуса внимания.

Я падаю на землю, сдирая в кровь об острые края ступеней ладони и колени. В глазах темнеет, но мне удается сохранить сознание и не отключиться. Из носа капает кровь. Капли ударяются о камень с замысловатым узором. Я беру его в руки и стирая красную жидкость подношу его к себе, чтобы лучше разглядеть находку.

На округлом куске гранита высечено восходящее солнце, а под ним подпись. Новая Заря. Новая Заря, что-то до боли знакомое, я повторяю эти слова несколько раз, а по телу проходит волна изумления. Меня пробирает до мурашек, как же я мог забыть!

Высеченное солнце начинает тускло светиться, словно внутри зажегся уголек, который долго ждал своего часа, чтобы засиять снова. Так и я снова загорелся, когда на горизонте появились они, люди, которые дали мне цель, благодаря которым в моем сердце снова поселилась мечта. Воспоминания проносились передо мною со скоростью пейзажей перед окном маглева.

Наши долгие разговоры по сети с незнакомцем, которого я спустя год мог назвать своим настоящим другом. Первая встреча, у него появляется лицо, личность, имя. Марк, да его звали так. Долгая и плодотворная работа, знакомство с Амиром, Толиком, остальным членами организации. Я горел их идеей, потому что у меня были свои личные цели, у меня были свои личные счеты, которые привели к закономерному финалу. Спасибо тебе Марк, что помог добраться до конца, я никогда не забуду твою доброту, твою дружбу. Все снова начало постепенно темнеть.

Звезды, на небе ни облачка, тихо шелестит река. Рывок, затем тишина и снова плеск воды, после чего движение также неожиданно повторяется. Только на этот раз я отчетливо услышал шуршание песка и кажется чей-то голос?

Темные круги перед глазами расступились, я сжал еще сильнее зубы, а затем положив горящий камень за пазуху прорычал и встал. Они дали мне силы, они разожгли во мне огонь. Символы на моем теле оживают, барс с горящими глазами разъяренно рычит, ему вторит своим криком сокол их голоса сливаются с моим в единое целое в едином порыве. Ноги снова заработали. В сердце словно открылась дроссельная заслонка, заливающая его адреналином. Я перешел на бег.

Последняя ступень, клочья тумана расступаются, открывая мне маяк, чей шпиль величественно взмывает в небо, прорезая его своим черным силуэтом. Вот уже не один век он развеивает тьму неведения и оберегает мореходов. Тучи постепенно начинают расходиться. Сегодня не бывать шторму.

Над моей головой раскинулось чистое небо, усыпанное миллиардами звезд, неисчислимое число других миров, других судеб, других жизненных распутий. Легкий ветерок доносит нежный запах моря. Наконец-то я ощутил умиротворение, единение с окружающим меня миром, потоки энергии словно проходили сквозь меня унося все ненужное, сметая предубеждения и симулякры. Я чувствовал себя, как в ту чудесную ночь, только я, она и звездное небо над головой. Она? Воспоминание готово было ускользнуть от меня, но не на этот раз. Я все вспомнил. Вся моя жизнь пронеслась перед глазами.

Можно ли Славяну назвать первопричиной, той которая стала отправной точкой моей истории? Не знаю, но она точно занимает в ней одну из ведущих ролей. Та из-за которой я превратил маленький уголек во всепоглощающий пожар. Ради нее я зажег в своей душе огонь. Он должен был стать нашим домашним очагом, но, когда я узнал о ее судьбе. Пламя вырвалось из-под контроля. В буйстве стихии родилась новая цель. Такие как она, настоящие люди не смогут выжить в нашем мире. Но в моих силах положить хотя бы один кирпичик в фундамент нового, занять свое место в этой вечной эстафете. Выйти один на один против Черной Ночи, которая норовит задуть искры в душах людей и окунуть естество в первобытный ужас и мрак безволья. Сделать из нас всех податливых големов. Но этому не бывать пока горит наш Маяк, чье пламя питают сердца и души настоящих людей. Я никогда не хотел быть Данко, но свою судьбу не выбирают, жизнь распорядилась несколько иначе, а я не мог по-другому. Поэтому я дал Новой Заре второй шанс. Потому что когда-то давно Славя пожелала, чтобы у каждого был второй шанс. Свой я положил на Алтарь, вместе со своей жизнью, о чем совершенно не жалею. Но этого бы никогда не случилось, если бы не люди, которые появлялись в моей жизни, которые сделали меня мною. Воспоминания складывались в единую картину. Omnia mea mecum porto — все свое ношу с собой. Моя поклажа возвращена владельцу, моя личность. Теперь можно продолжать путь.

Маяк на груди разгорелся пламенем. Теперь понятно, почему дорога привела меня сюда. Пора. Я берусь за медную ручку, ударяю ей несколько раз о массивную дубовую дверь. Округу огласил громкий стук, изнутри раздались глухие шаги тяжелых ботинок. После чего ушей коснулся знакомый голос.

— Снова ты, зачем на этот раз? — отрадно снова слышать его.

— Я пришел встречать Новую Зарю, — ответил я огрубевшим от долгого пути голосом после того, как смерил колотящиеся сердце.

Дверь распахнулась. В глаза ударил яркий свет.

Больничный свет, прошелся словно скальпелем по моим глазам, так что мышцы сошлись в непродолжительном спазме. Тело безумно ныло, будто меня мордовала группа молодчиков-налетчиков на протяжении целой ночи до первых рассветных лучей, потому что у этих оболтусов не было фонариков, а в темноте потрошить мои карманы они не хотели. О головной боли стоит сказать отдельно, если соизмерять ее силу с количеством выпитого, то, пожалуй, это стопроцентно была бы смертельная доза, что кстати объясняет тот факт, почему хулиганы остались с зубами, которыми они наверняка не дорожат. Ведь с этим количеством промилле в крови передвигаться можно только ползком. Хорошо, что еще остался живой.

Зрение постепенно привыкло к освещению и моим глазам предстал белоснежный потолок, освещаемый флуоресцентными лампами. Одна периодически моргала с характерным треском. Это определенно была больница. Только вот кажется я что-то путаю. Стук сердца начал постепенно ускоряться. Какой к черту бар! Подсознание конечно же выиграло для меня пару мгновений спокойствия, подкинув эти мыслеформы, но я ведь мать его, пустил себе пулю в голову! Я должен был, чтоб меня черти подрали, уже кипятиться в котле. Потом еще тот непонятный сон — море, горы, маяк или это был не сон?! Стоп, а что если я жив, тогда…

Попытка резко подорваться с кровати, успехом не увенчалась, так еще и потемнело в глазах. Кто-то весьма старательно и предусмотрительно примотал меня к больничной койке, которая тут же протяжно скрипнула. Если я жив, то тогда самым разумным объяснением было бы, то, что сюда меня притащили оперативники из отделения “Э”, а теперь мое пробуждение будет вскоре обнаружено. Ну что баста карапузики, фенита ля комедия, попал ты Семен Семенович в переплет, думал выбраться из него весьма героичным способом, а в результате фигушки. Ну ничего, не на того напали. Нужно поменьше шуметь, может быть удастся попортить им немного крови. Я огляделся по сторонам, стараясь как можно меньше шевелить головой. Знакомая с детства обстановка. Напротив, меня стоял рабочий стол, заваленный различной врачебной утварью вперемешку с бумагами, также в нем была куча разнообразных ящичков, скорее всего с медикаментами. Над всем этим хаосом величественно возвышался старый советский компьютер, скорее всего мой ровесник, если не старше. Зачем он тут нужен не понятно, нет я конечно же знаю, что многие госорганы до сих пор используют Windows XP несмотря на прекращение тех поддержки, но это уже слишком. Странно, но меня не покидает устойчивое ощущение, что я здесь когда-то уже был. Чуть дальше была еще одна койка и большой шкаф на всю стену с разнообразными склянками и коробками. Рядом с ним висел плакат с анатомией какого-то непонятного уродца, не иначе как героя фильма День Независимости. Вкупе с таблицей зрения, где довольно забавно были перетасованы буквы это все, неплохо разбавляет серьезность данного обиталища. Так что можно сделать вывод — человек тут работающий, наверняка крайне эксцентричен.

Это несколько повышает мои шансы успеть его уболтать перед тем, как он поймет, что слишком поздно и пациент уже пустил себе по венам смертельную дозу яда. Ну или устроил веселую поножовщину с неудачно зашедшим сюда оперативником. Тут уже как карта ляжет.

Теперь главное — это изловчиться и вытащить из пряжки ремня нож. Спустя минут пятнадцать я уже распарывал последний бинт, который мешал мне тихо подняться с койки. Пригнувшись, чтобы не особо светиться в окнах я полез в ящик стола, мне нужны были стимуляторы, желательно какое-нибудь болеутоляющее, желательно в большом количестве, глюкоза и спирт, конечно же не факт, что я это тут найду, но попытаться стоит. Наверняка тут один активированный уголь, судя по обстановке. Сзади раздался знакомый женский голос:

— Ты что творишь, пионер? — последнее слово, несмотря на волнение, она как обычно произнесла своей фирменной томной интонацией. В этот момент я потрошил реанимационную аптечку в поисках стимуляторов.

Колбы вместе с ножом звонко выпали из рук. Какого черта!? Этого просто не может быть! Как!? Сознание словно изношенная зубчатая передача заедало, издавая, казалось, слышимый даже за пределами моей черепной коробки скрежет. Это была слишком большая нагрузка для столь уставшего механизма, но мне все-таки удалось взять себя в руки. Немного повернув голову, чтобы видеть лишь силуэт я ответил:

— Да вот решил помочь вам с каталогизацией медикаментов, — после этих слов я поднялся и посмотрел в ее ошарашенные разноцветные глаза. Паранойя осыпалась с меня звонко стуча по кафелю каблуками медсестры. Она практически не изменилась: все тот же халат с глубоким декольте, взгляд ехидных карие-голубых глаз c гетерохромией, густые, черные волосы, завязанные в конский хвост, и идеальная фигура. Такой образ больше подойдет героине какого-нибудь нуарного детектива, чем сотруднице медицинского учреждения.

— Больше это было похоже на налет, быстро на койку. Я сама тут все уберу, а ты объяснись, — несмотря на то, что теперь по водоизмещению она уступала мне как минимум в два раза, я спорить не стал. Дело, в том, что Виолетта Церновна была женщиной крайне темпераментной и умудренной жизненным опытом, такой перечить себе дороже. Какими же глупыми мне теперь казались мои предыдущие мысли, словно опять стал мальчуганом, который краснеет за свои оплошности.

— По поводу дебоша или в целом? — не глядя на меня она произнесла:

— Вечно вы мужчины не можете определиться, как начать, начни уже с чего-нибудь! — в меня был отправлен искрометный взгляд.

— Я бы с удовольствием, только сперва скажите, как я сюда попал и зачем вы меня так старательно примотали?

— Ты разве не знал, я питаю слабость к крепко связанным мужчинам, — Виола недвусмысленно прикусила губу, — А нашли тебя пару часов назад в бессознательном состоянии на берегу реки, — положив ящик на стол она спросила, — много выпил?

— Судя по всему да, — на моих губах растянулась легкая усмешка, пока она не поставила перед моим носом календарь. 18 июня 1991 года.

— Твоюж мать! — мне стоило большого труда не разразиться потоком ругательств похлеще. Значит здесь прошло всего два года, хотя у себя я прожил без малого семь лет, при этом каждый год шел за два, если не больше, учитывая насыщенность событий.

— Без выражений! Кстати, обещаешь закодироваться? Можем даже вместе, так что будем кодироваться? — она улыбнулась своей шутке, а затем заключила, не уловив моей реакции, — Ты все такой же скучный, но лучше больше не пей, а то тебя алкоголика невеста не узнала, пока на горбу своем тащила. Ты, кстати, себя, когда в последний раз в зеркало видел? — я пожал плечами на что она участливо поднесла к моему лицу свое зеркальце.

— ********. — тихо продекламировал я, как говорится не выдержала душа поэта.

По другую сторону от зеркала на меня смотрел некий аналог чубаки, который решил завязать с карьерой космического пирата и стать питерским бомжом. Скажем так я был заросший, как неандерталец, но первое что бросилось в глаза, так это полное отсутствие седины и гораздо меньшее количество морщин на лице, да и глаза словно были немного помоложе. Это можно было бы безусловно причислить к странностям, но по сравнению с остальным это сущая мелочь.

— Вы сказали про невесту, — она резко сузила глаза.

— Потом поговорим об этом, все с ней хорошо. Лежит и уже десятый сон видит, так что потерпи до утра. Меня сейчас другое волнует, да и вообще, — она ткнула в мою сторону пальцем — Мало того, что пьешь, так еще и картинками раскрасили тебя, словно вазу китайскую, — она снова прищурилась.

Видимо меня уже успели осмотреть с пристрастием, только вот до сих не понятно зачем к койке приматывали? Данную мысль развить не удалось, потому что Виола продолжила:

— Ладно, иди к умывальнику и приводи себя в порядок, бритву я тебе уже положила. Заодно подумаешь с чего начать свой рассказ. Я буду ждать тебя тут, — тоном нетерпящим возражений отрезала она.

Мне захотелось все-таки возразить, но здравый смысл был на ее стороне. Так что не оставалось ничего другого, как пройти через соседнюю, пустующую палату к умывальнику, над которым висело достаточно большое зеркало. Еще раз взглянул на свое отражение, проведя рукой по растительности на лице. Это определенно я. Зрачки не расширенные, все в норме. Затем перевел взгляд на собственную ладонь, может быть у меня будет шесть пальцев, как в осознанном сне? Нет, все нормально. Ладно, а если так: зажал пальцами левой руки мышцу большого пальца, в болевой точке, на правой руке. Боль ярко ощутима, так что это точно не галлюцинация и не сон. Я включил кран с водой, ее шум успокаивал.

Так, что тут у нас приготовила Виола: хозяйственное мыло, безопасная бритва, помазок с чашкой, зубной порошок, щетка зубная и кажется какой-то футляр. Открыв его, я слегка улыбнулся, да это же настоящая ручная машинка для стрижки! Помнится, учили меня ей пользоваться, сейчас проверим остаточные знания на практике. Одним словом, у меня тут полный набор для преображения из йети в нормального человека. Пожалуй, приступим. Заодно будет время разложить некоторые вещи в голове по полочкам.

Начнем с того, что снимем ножницами лишние волосы по контуру лица и с челки. Мерное пощелкивание лезвий успокаивало не меньше шума воды. Спустя пару минут удалось даже справиться с тремором в руках, который, как всегда, появился с некоторым запозданием после того, как моя история сделала в очередной раз финт ушами. Подумать только, отделение “Э”, застенки, примотанный к койке, а вот как все оказалось. На пол сыпались мои волосы, а вместе с ними отступала нахлынувшая волна пережитого страха, страха что не сработало, что все было зря. Но нет, все оказалось несколько иначе, если выражаться, как можно помягче и короче.

Так значит я снова Тут. При этом я помню все события, произошедшие со мной ранее. Какова вероятность того, что я попал в тоже место с теми же действующими лицами, с тем же набором совершенных выборов и произошедших ключевых событий? С ножницами было покончено, теперь в дело вступала машинка для стрижки, она порой неприятно вырывала волосы, но в целом результат меня устраивал. Благо я хорошо научился ей пользоваться во время отрывов, когда я пропадал с радаров на долгие месяцы.

Пожалуй, не стоит задумываться ни над какими вероятностями и не проводить мысленные эксперименты, на тему — а что, если вся вселенная есть сон бабочки, сидящей на ветке сакуры, растущей на горе Фудзи. При этом нельзя ударяться в рационализаторство и пытаться объяснить произошедшее — второй раз минуточку! — попадание в другую реальность, с точки зрения логики. Нет безусловно это можно таким образом, объяснить, только я увы не обладаю необходимым понятийным аппаратом. Хозяйственное мыло сбивалось в густую пену, чей запах нельзя было спутать ни с каким другим. Он вызывал какое-то странное чувство ностальгии по временам, в которых я никогда не жил. Когда трава была зеленее, солнце светило ярче, а человек человеку был друг товарищ и брат. Но судя по развивающимся событиям все прелести подобного расклада мне удастся оценить, на собственной шкуре, в ближайшее время. Безопасная бритва приятно отягощала руку. Визьмешь в руки маешь вещь. Пардону просимо, заговорила генетическая память. Хорошее изделие, не чета пластиковым одноразовым поделкам и лезвие бреет идеально чисто. Успокаивает.

Если со временем мы разобрались и внесли некоторое спокойствие и ясность, то кое-что должно вызвать беспокойство, но почему-то не вызывает. Если я действительно в другой реальности, а это так без всяких сомнений, то каким образом Виола узнала о том, что я не отсюда? Причем судя по ее оговоркам, ей это было известно с момента моего прибытия в лагерь еще в первый раз. Но с этим совершенно не вязалась найденная в кармане пальто пачка сигарет с паспортом. А может быть наоборот вяжется? Или все дело в месте? Возможно, оно является отправной точкой, своеобразной иголкой, пронизывающей различные слои материальных миров, где вещи находятся в суперпозиции? Бред, такого не может быть, вернее может, но не тут. Подобная локация у меня ассоциируется с неким подобием варпа из различных фантастических вселенных, хтонические существа, потоки энергии и прочие прелести кислотных бэдтрипов. Точно не пионерский лагерь. Или мое сознание просто так старается адаптировать под себя невообразимую картину? Стараться сделать ее хоть как-то удобоваримой для моих крайне ограниченных сенсоров восприятия окружающей действительности. Еще раз бред. Я провел рукой по щекам. Так-то лучше. Теперь стоит подровнять машинкой виски с затылком и будет готово.

Если окружающая действительность разнится с вашими умозаключениями, то проверьте ваши исходные положения, одно из них неверно. Довольно вольная формулировка цитаты, но я уже и не помню, где ее вычитал, кажется что-то из творчества Айн Ренд, в прочем это не важно. Перед тем, как я проверю свои исходные положения и пойму, где ошибся, стоит принять сложившиеся правила игры.

Ты снова оказался в другом мире, и ты снова не инкогнито, соответственно наверняка стоишь на карандаше у какого-нибудь местного аналога Конторы Глубокого Бурения. Возможно, это все в ведении узкого круга лиц, находящихся на территории лагеря. Лагерь для гостей из других миров? А что в прошлый раз некоторые ребята действительно вели себя необычно. Так не стоит развивать эту мысль, мне и так хватает теорий заговора. Вернемся к исходной мысли, почему меня не беспокоит осведомленность Виолы? Вопрос доверия? Ладно спишем это на интуицию, поэтому будем действовать по ситуации, а ей, наверное, расскажу все, как есть. Хотя что-то мне подсказывает, что она и так все знает.

Спустя где-то минут двадцать-тридцать я был гладко выбрит и подстрижен. Хорошо, что для того, чтобы сделать простой андеркат ну или в простонародье полубокс не нужно много заморачиваться. По примерным подсчетам я скинул примерно лет десять, так что теперь выглядел где-то на двадцать три года, может быть чуть старше. Я — мужчина хоть куда. Ну в полном расцвете сил! К этой фразе опционально недостает только пропеллера.

Кстати, забавно, но татуировки стали несколько ярче, словно их набили совсем недавно. Помолодевший, я пошел обратно, окончательно решив, как действительно стоило начать историю.

Виола с крайне задумчивым видом сидела над какими-то бумагами. Судя по характерному желтому цвету документов, это было похоже на историю болезни. Мне не оставалось ничего другого, как тихо присесть на койку, но не тут-то было, вся округа была оповещена об этом громким скрипом.

— Неплохо ты набрал, как я смотрю за эти годы, — не отрываясь от бумаг заключила она. Я сосредоточенно молчал на нее. После чего Виола повернулась и невольно улыбнулась.

— Так намного лучше Семен, хоть на себя похож стал, за исключением некоторых нюансов конечно же, но это мелочи.

— Каких же нюансов? — вопрос был скорее риторического характера.

— Для двух лет ты слишком уж сильно постарел, особенно это видно по твоим глазам, — она многозначительно вздохнула, — Сколько прошло времени на самом деле?

— Порядка семи, но этого были достаточно, — я несколько замялся, — Насыщенные годы.

— Так значит тебе сейчас? — я с вниманием ждал продолжения фразы, — Тридцать один?

— Без пары месяцев тридцать два, если быть точным. Только вот откуда вы знаете об этом? — меня конечно же всегда смущали некоторые факты из ее биографии, да и пара оговорочек, услышанных мною в прошлый раз, тоже сильно настораживали, но все-таки это было крайне интересно.

— К сожалению, я пока не могу все рассказать, это долгая и сложная история. Для начала мне нужно понять, что помнишь ты. Сейчас тут нет никого, кто мог бы использовать твои слова против тебя, так что пока есть время рассказывай, как есть. После этого будем уже думать, что с тобой делать, — она расположилась поудобнее на стуле, готовясь внимать моей истории.

— Наверняка я сейчас делаю большую глупость, но почему-то моя интуиция на вашей стороне. Так что, откуда начинать? — я подался вперед, положив локти на колени.

— Начинай с самого начала, так мы ничего не упустим, — она сняла очки и положила их в карман халата, я в ответ кивнул.

— Тогда слушайте, все началось с того, что …

Рассказ длился долго, заканчивал я, когда уже начинало светать. Единственное, что мне пришлось опустить так это некоторые особенно жестокие моменты, чтобы хоть немного, но поберечь нервы Виолы. У нее и так начала пробиваться седина на висках. Для женщины это было достаточно критично, по сравнению с мужчиной.

— Так значит ты теперь тут уже навсегда? — задумчиво протянула она, скрестив руки на груди.

— Вероятно да, возвращаться мне больше некуда, там от меня остался только прах, воспоминания и пустая гильза в песке, — она поднялась, прошлась по кабинету, а затем набрав воды в граненый стакан протянула мне снотворное, пахнущее валерианой.

— Пей, тебе нужно как следует выспаться и восстановиться. Завтра днем уже будем думать, что с тобой делать. Пока никому и ничего не говори, — пресекая мой вопрос она произнесла, — Даже ей, это очень важно, потерпи хотя бы один день.

— А что касаемо моего появления? — мне не нравилась эта затея, уж кому-кому, а Славяне я врать не собирался.

— Слушай внимательно, легенда следующая. Ты приехал рано утром на автобусе, тебе стало не слишком хорошо, и ты пришел в медпункт, по дороге тебя встретила Славя и помогла дойти. Тебя направили из Ленинградского политеха сюда в качестве волонтера. Там ты учишься на втором курсе на инженера-энергетика. На все вопросы, связанные с этим, отвечай односложно. Хорошо? — неплохая легенда, крайне неплохая.

— Хорошо, — согласился я, принимая лекарство, которое должно было унести меня без промежуточных остановок прямиком в царство Морфея. Пока я устраивался поудобнее на койке, Виола собрала со стола бумаги в папку и выключив свет на лампе произнесла:

— Доброй тебе ночи Семен, отдыхай, — после чего направилась к выходу.

— Взаимно, Виолетта, — язык заплетался, тело становилось ватным, я засыпал.

Сегодня ночью мне снились бригантины с алыми парусами и Ассоль, которая все-таки дождалась.

Меня разбудило яркое солнце, бившее прямо в лицо сквозь щели в опущенных жалюзи. В его лучах красиво плясали частички мелкой пыли, принесенной ветром через форточку. Через нее с улицы доносился заливной детский смех и удары футбольного мяча. Жизнь уже во всю била ключом, только в моем случае, то разводным, то гаечным. Определенно так, судя по головной боли. Перевернувшись на другой бок, я накрыл голову подушкой, но это особенно не помогло, потому что стало еще жарче. Так что пришлось вставать. На столе у Виолы лежала записка:

— Выпей порошок из бумажного пакетика, должно помочь от головной боли и слабости, я буду в час, завтрак оставила на столе. Чистая одежда на соседней койке, твоя в прачечной. На улицу до обеда не высовывайся, у нас комиссия!

Черт возьми вот и думай теперь действительно комиссия или она таким образом решила, чтобы я лишний раз никуда не дергался. А так и подмывало подышать свежим воздухом и поблагодарить одну прекрасную особу за то, что снова вытащила меня из передряги.

Поступив в соответствии с инструкцией я выпил лекарство и быстро прикончил завтрак. После этого немного похрустел костями, изображая разминку. К моему удивлению суставы скрипели не так сильно, как того следовало ожидать от моего потрепанного организма. Даже не темнело в глазах, это не может не радовать, что дистония осталась где-то в прошлом.

На соседней койке лежали высокие и слегка поношенные кеды, с забавным названием “Два мяча”, синие спортивные шорты на широкой резинке и такого же цвета футболка с длинным рукавом и надписью СССР, выведенной белыми буквами. Хлопковая, очень приятная на ощупь, совершенно никакой синтетики, да и шорты оказались тоже довольно приятными. Хорошие вещи, особенно для занятий спортом. Судя по размеру, одежда досталась мне с плеча Саныча — местного физрука, мужчины крайне внушительного по своим габаритам. Не скажу, что я в ней утонул, но на размер, а может и два она была велика точно. Так что пришлось подкатать на три четверти рукава, как раз так, чтобы не было видно татуировок. Потому что футболку с длинным рукавом мне положили сюда не просто так. С обувью повезло больше, кеды сели, как влитые. Видимо придется мне постоянно ходить в таком виде, чтобы не подавать местной молодежи деструктивный пример. Судя по всему, о любимых футболках с черепами и сложными принтами, а также рваных джинсах, кожаных куртках и прочих прелестях байкерской жизни можно благополучно забыть. Ну и ладно, как-нибудь обойдусь.

На столе лежала интересная книга — “Час быка” за авторством Ефремова. Довольно неплохую литературу читает наша медсестра. Делать было нечего, так что я решил скоротать выдавшуюся свободную минутку за чтением, удобно расположившись за креслом хозяйки этого обиталища. Мне всегда нравилась советская фантастика: книги, наполненные добром, силой, справедливостью. Героям, которых хочется подражать, хотя бы на йоту приблизиться к величию этих воображаемых Атлантов к их внутренней чистоте. Это для меня всегда было глотком чистой воды, строки, которые помогали не сбиться с пути, не потерять из виду путеводную звезду. В моем мире творился полный дурдом, так что сойти с дороги было проще простого, интересно, как дела обстоят тут? Солнце клонилось к полудню, время незаметно пролетело шелестом страниц.

В дверь постучали.

Я продолжал сидеть без движения. Петли протяжно скрипнули. Вряд ли Виола пришла пораньше, да и стучаться она бы не стала. Наверняка это кто-то из мелких с ссадинами или же болящим животом. Нефиг на спор жевать кузнечиков, если будут доставать, то дам активированного угля и волшебного пенделя. Ход моих бредовых мыслей прервал глухой стук бьющихся о кафель яблок. Я замер. Додуматься притащить сюда яблоки могла только…

Тихий возглас удивления прозвучал до боли знакомым голосом:

— Семен? Семен, это ты? — сердце билось где-то в районе горла, даже в глазах немного потемнело. Меня словно приковало к креслу тенью ее силуэта, эхом ее голоса. Я не мог пошевелиться.

— Почему ты молчишь? Разве. Разве ты меня не помнишь? Это ведь я Славя, — эти слова звучали словно сигнал помощи в открытом океане от одинокого корабля, разбившегося о миражи прошлого. Я не мог, не имел права молчать. Сколько раз прокручивал у себя в голове картину нашей встречи. Сколько было сценариев, домыслов, которые питали огонь в моей душе в самые темные моменты жизни. Каждую ночь новый и все ради того, чтобы протянуть еще немного, приблизить хотя бы на йоту этот момент. И вот он настал, и вместе с ним остановился я. Ведь одно дело человек, который живет в твоей голове, а другое тот живой, стоящий в дверном проеме и молящий о помощи, стуком сердца, выдающий сигнал понятный на всех языках.

Спаси мою душу…

На него нельзя не откликнуться, иначе грош тебе цена, иначе будешь всю жизнь отводить от зеркала глаза, когда оттуда на тебя будет смотреть с немым укором другой. Тот который в отличии от тебя остался человеком!

— Ты что творишь сволочь, живо перезагрузи систему и ответь ей! — кажется я никогда не избавлюсь от этого назойливого голоса, который был вечно прав.

— Да. Это я! — мои слова были глухими, как удары молота о наковальню. Я медленно поднялся, опираясь о спинку стула одной рукой. После чего с шумом вдохнул воздуха наполнив легкие до отказа и повернул в ее сторону взгляд, чтобы затем сделать шаг на встречу.

Но не успел. В тот же миг меня обхватили ее руки так, что затрещали ребра. А на груди уже покоилась ее маленькая златовласая головка, тихо всхлипывая. Каждая капля оставалась маленьким шрамом на моей душе. Обняв ее в ответ, я прикоснулся к ее макушке губами, как в тот судьбоносный вечер, когда понял, что пути назад уже нет и она теперь никогда и никуда не уйдет из моего сердца.

— Плачь, плачь золотце, пусть это будут твои последние слезы, потому что ты больше никогда не будешь плакать, разве что только от счастья. Я обещаю.

Глаза резали годы разлуки.

Солнце миновало зенит, скоро наступит вечер, а за ним и долгожданная прохлада. Скамейка вся была усыпана сосновыми иголками и мелкими чешуйками старой краски. Смахнув их, мы присели. Славя только, совладала с потоком чувств и потихоньку приходила в себя, а я просто не мог поверить своему счастью и нарушить первым тишину. Вокруг меня детский лагерь, где светлые эмоции струятся буквально на каждом шагу, рядом сидит та, кого я уже в глубине души не ожидал увидеть в этой жизни, при этом мне снова двадцать с небольшим. Одним словом, карт-бланж.

— Разведка донесла, что ты, вчера ночью рискуя жизнью и здоровьем, вывела бойца из окружения и доставила в медпункт в одиночку? — спросил я, проведя рукой по ее щеке.

— Так точно, тащила и напевала себе под нос сестричку госпитальную, — она стрельнула в меня глазками. Ох чувствую не к добру это, — Еле дотащила. Где ты так отъелся, вроде же был постройнее?

— Да так на казенных харчах меня откормили, — смущенно улыбнувшись ответил я.

Славя, нежно взяла мою руку, а потом приблизившись ко мне, так что я чувствовал теплоту ее дыхания, тихо прошептала, резко впившись острыми ноготками в ладонь с достаточным усилием, чтобы придать ощутимого веса последующим словам:

— Семушка, ты пропал два года назад, а теперь я нахожу тебя в потрепанном плаще и заросшим так, что сначала было не узнать, с еле прощупываемым пульсом и всеми признаками того, что я могу тебя живым уже не донести до медпункта, — она отстранилась, чтобы посмотреть мне в глаза, а затем продолжила, — Понимаешь, что у меня было на сердце в этот момент? Я всю ночь не спала, пытаясь понять, что произошло. Переживала за тебя. Хотела остаться в медпункте, но меня выдворила Виола, а потом, когда я уснула на лавочке, отвела домой. Прошу тебя объясни, что происходит? — недалеко блеснул белый халат медсестры.

— Золотце, я тебе все расскажу, абсолютно все, только не сейчас, — я кивнул в сторону идущей сюда сотрудницы медицины, — А пока сделай вид, что мы с тобой невинно беседовали.

— Невинно это как? — ей были нужны ответы прямо сейчас, и я прекрасно понимал и чувствовал ее недовольство, но этот разговор действительно стоит отложить.

— Все гораздо проще, чем кажется, — лукаво произнес я, обняв ее за талию, а другой рукой притягивая ее еще ближе.

— Ах только не за шею, нет! Блин тут ведь дети ходят, — в момент, когда я добрался до уха, а Славя уже начала пылать, словно маков цвет, к нам подошла Виолетта.

— Ну что воркуете голубки? — с улыбкой сказала она, — Буду вынуждена ненадолго у тебя украсть мужчину, товарищ старшая вожатая.

— Старшая вожатая? — я невольно удивился, быстро Славяна делает карьеру, хотя с ее талантом, к организации и работе с людьми, почему бы и нет.

— Да-да Семен, годы идут, годы идут, — съязвила медсестра перед тем, как обратиться уже к Славе, — Так что?

— Только если ненадолго, Виолетта Церновна!

— Не бойся он мне нужен исключительно для утилитарных целей, с ними, мужчинами, по-другому нельзя, — она ей подмигнула.

— Моего мнения на этот счет никто спрашивать не будет? — судя по их взглядам конечно же нет. Ну и ладно.

За спиной захлопнулась дверь медпункта.

— А тебе идет, — произнесла Виола слегка мечтательным тоном, взглянув на мою одежду перед тем, как бросить ворох бумаг на стол, — почти как Борис Александрович в молодости.

— Благодарю, — не знаю идет мне или нет, но хотя бы более-менее удобно, так что пойдет. Все равно альтернатив нет. Она развернулась ко мне и продолжила:

— Ладно, вернемся к делу. Ситуация, следующая: Начлагеря приедет послезавтра ближе к вечеру, тогда и будет решаться твой вопрос. Учитывая твои предыдущие заслуги и то, что за тебя будут ходатайствовать, как минимум три сотрудника, все должно быть нормально, — Виола говорило довольно быстро и слегка взволнованно.

— Что вы подразумеваете под нормально? — понятие нормально дело крайне расплывчатое, особенно в таких ситуациях.

— Хотя бы то, что тебя не препарируют, как лягушку на паре по хирургической практике в медицинском вузе, — я покачал головой и глубоко вздохнул, какая же она все-таки темпераментная, — Успокойся, это означает решение проблем с документами, социализацию и трудоустройство, — такой ответ меня уже крайне удивил.

— Вы это сейчас серьезно, Виолетта? — я скрестил руки на груди, звучало слишком уж хорошо.

— Семен, у нас ведь в начальстве не дураки сидят, они светлыми головами и прямыми руками не разбрасываются. Тем более, что у тебя достаточно хорошие характеристики. Вас универсалов вечно не хватает! Единственное у тебя конечно же слегка нестабильная психика, но учитывая все, что произошло это нормально. Мы тебя подлечим, — я внимательно ее слушал, пытаясь вглядеться в то, что было сказано между строк, но, судя по всему, она не лукавит.

— Так что можешь идти отдыхать, у тебя есть три дня и две ночи, чтобы восстановиться, потому что потом тебя будет ждать много работы, — хах, впрочем, ничего нового. Меня всегда и везде ждет много работы, обожаю ее, жить не могу просто, хлебом не корми дай потрудиться. А теперь разберись съязвил ли голос из внутреннего диалога или правду сказал.

— Хорошо, так что, значит я могу быть свободен? — она улыбнулась, — Почти, вот выпей сначала таблетки.

— Это что? — чувствую на мне сегодня тестируют далеко не первый новый препарат.

— Это чтобы у тебя в порядок сосуды пришли и вообще доктор лучше знает, — а черт с ним, закинув таблетки в рот я осушил стакан с водой, словно там была водка.

— Ну а теперь, шуруй на все четыре стороны, койку тебе выделили в домике у мальчиков вожатых, они, насколько я слышала, горят желанием с тобой познакомиться. В столовой тебя тоже записали в качестве волонтера, так что законный паек обеспечен. Только постарайся к Боре на глаза не попадаться, он вроде как на тебя уже планы имеет. И вообще, что я тебе все это рассказываю, пусть тебя Славяна просвещает. А у меня отчеты не писаны, и пионеры не лечены, так что не путайся под ногами! — интересно куда это делась женщина вамп, неужели не будет ни одной оговорочки по Фрейду?

— Или ты все еще хочешь полечиться, у меня тут как раз пару интересных препаратов есть, как раз для тех, кого не берет простая но-шпа, — она мне подмигнула, — Ну что давай полечимся?

— Я как-нибудь в другой раз, если будет что-то нужно, то можете рассчитывать на мою помощь, — а нет, некоторые вещи не меняются, оно и к лучшему. Стоп, а откуда она знает про мои эксперименты и возникшую после них резистентность к но-шпе? Пожалуй, это стоит пропустить мимо ушей.

— Ну тогда иди отсюда, если что пришлю гонца, — она лукаво прищурилась, а затем принялась за бумаги.

— Спасибо, до встречи! — я вышел из медпункта, тихо закрыв дверь и направился к Славяне, которая стояла, опершись спиной о стену здания, в ожидании завершения нашего разговора.

Только сейчас я смог увидеть, насколько она похорошела. Стоящее в зените солнце купалось, переливаясь своими нежными лучами, в ее золотых волосах. Время расцвета, когда распускается не только красота внешняя, но и внутренняя, пора раскрытия таланта. Вот она сейчас стоит и сосредоточенно смотрит в пустоту, скрестив руки на груди. О чем же она сейчас думает, какие проблемы пытается решить? Помню, кто-то сказал, что разум и умственное напряжение, обезображивает человека. Ну что же если для него идеал — бездумная кукла с желаниями амебы, то так тому и быть. Пусть мистер Дориан Грей хранит свой стареющий портрет на чердаке. Я же считаю, что труд физический и труд умственный абсолютно всегда делает человека, привлекательнее. Труд делает человека — человечнее.

Как всегда, как и везде она органично вписывалась в окружавший ее порядок вещей. Сейчас на ней была одежда, соответствующая должности старшей вожатой. Приталенная высокая юбка с кожаным пионерским ремнем, белая рубашка, идеально сидящая по фигуре, небольшая кожаная сумка, висевшая через плечо, в которой наверняка хранятся документы, записные книжки и прочие прелести тайм-менеджмента. В цеху на ней так же прекрасно смотрелась бы косынка и рабочий комбинезон с карандашами в кармане, на какой-нибудь руководящей должности классический костюм и туфли с каблуком среднего размера, чтобы излишне не удлинять и без того стройные ноги, а дома или где-то на прогулке легкий сарафан под цвет голубых глаз, можно даже и в легкомысленный горошек. Да даже скафандр и тот смотрелся на ней прекрасно. А что вышел бы отличный постер для вербовки новобранцев на орбиту. Какая-то магия честное слово.

— Земля, Земля, я Заря-1, как слышно? — она слегка вздрагивает, из-за резкой посадки на поверхность планеты с орбиты своих мыслей

— Заря-1, я Земля слышу отлично, — она улыбнулась, — Что-то ты долго там был, — я махнул рукой.

— На мне тестировали опять какие-то таблетки, а ты о чем так глубоко задумалась?

— Да как-то слишком много всего за прошедшие сутки, не могу ни на чем сосредоточиться, — она сокрушенно вздохнула, — А тут еще и работы не початый край, — я взял ее за руку, слегка сжимая ее тонкие пальцы.

— Так теперь ты не одна, вместе точно справимся. Доставай свой задачник, начнем с первого пункта, а пока будем делами заниматься, расскажешь, чего тут нового произошло, — Славя слегка воспрянула.

— Тоже верно, только ты ведь помнишь, что мне обещал сегодня? — такое не забудешь.

— Конечно же помню, отложим до вечера, а лучше до ночи. Найдем гитару, буду перебирать струны и рассказывать. Пока не время, для таких сложных тем, — она молча кивнула и распахивая ежедневник произнесла:

— Ну что же тогда приступим, — постепенно Славя приходила в себя, вот уже и прорезался лидерский тон.

В ежедневнике красивым почерком были расписаны по пунктам необходимые задачи.

1) 11:00 Кружки: согласовать учебный план с Электроником, составить список нужного оборудования, проверить все ли готово к дискотеке, определиться с выбором помощников для кружка.

2) 11:30 Библиотека: зайти к Лене и уточнить, как идет работа над газетой, проверить текст статей.

3) 12:00 Площадь: контроль за проведением уборки территории, планерка у волонтеров.

На часах было 11:19, так что время уже нас опережало, но думаю это не проблема. В любом случае медлить не стоит, так что мы отправились в сторону кружков. Я уже и забыл, каково это ходить вместе со Славей по делам, для нее мой быстрый темп равнялся степенной прогулке, а сейчас она вообще двигалась с околозвуковой скоростью, так еще и успевала со мной разговаривать!

Дорога к кружкам вела практически на другую сторону лагеря, к главным воротам. Мы шли по небольшой дорожке, ведущей от утопающего в зелени медпункта, в сторону площади, когда она продолжила диалог:

— В целом в лагере мало, что изменилось Сем, единственное это расширили спортивную площадку, небольшой ремонт домиков в прошлом году сделали, ну а остальное это так по мелочи, — по вымощенной плиткой дорожке звонко стучали ее балетки на невысоком каблучке.

— Это хорошо, что место продолжает развиваться. Кто-то из наших тут тоже работает, помимо Лены и Эла?

— Неплохо у тебя работает интуиция Сень, — она мило улыбнулась, а у меня в голове загорелась красная лампочка с надписью сарказм, — Как ты уже понял Лена ведет художественный кружок, Электроник учит ребят из младших отрядов технике, вернее собирается этим заняться, — тут она слегка ухмыльнулась, видимо Элу от обучения неофитов не отвертеться.

— Шурик, к сожалению, приехать не смог его в этом году оставили в Москве на кафедре работать. Они подбрасывали с Электроником монетку, кто первый поедет. Нам это Электроник рассказывал. Не захотели ребят сразу отпускать, но скорее всего дело в другом, — Славя сделала паузу и ехидно улыбнулась. Значит причина в делах сердечных, попал наш дорогой друг в сети, хотя подождите…

Шурик?! Он ведь мертв! Черт возьми, я ведь точно это помню! Меня пробрала дрожь. Я остановился, как вкопанный на пару секунд, едва успев сделать несколько шагов по главной площади лагеря, по которой сейчас носилось несколько веселых сорванцов. Отчетливо помню то утро, помню его слова, которые он сказал напоследок, помню его письмо и обещание, которое он просил ему дать. Обещание, которое я никогда и не надеялся уже сдержать, но не теперь. Теперь у меня есть еще один шанс.

Кажется, я начинаю понимать, о чем говорила Виола! Пожалуй, стоит вечером с ней, как следует побеседовать, а Славе до этого лучше ничего не рассказывать. Теперь становится ясно, в чем подвох. Вернее, в том, что он все-таки есть и я снова попал в переплет.

Славя по инерции, сделала несколько шагов, а затем остановилась и взглянула на меня с легким недоумением.

— Сем все нормально? — девушка обеспокоенно развернулась ко мне, — На тебе лица нет!

— Все хорошо, просто что-то давно этого товарища не видел, — я указал в сторону статуи политического деятеля, мимо которой пролетела парочка неспокойных птиц, — Так говоришь Шурика оставили на кафедре? — она все еще недоверчиво на меня смотрела, но мне удалось совладать с собой.

— Да, а что? Он учится в Питерском физтехе, — я выдохнул, вспоминая висящее на веревке тело.

— Ничего, просто было интересно, кому же он так насолил, что его оставили на лето, хотя, зная нашего товарища, думаю ему это только в радость, — разрядил я обстановку возобновляя шаг, — Что там с остальными? — она продолжила, сделав вид, что ничего не было.

— Ульянка в старшем отряде, это ее последняя смена. Женя работает все так же в библиотеке, но уже в качестве волонтера, — дети куда-то убежали, теперь без труда можно было услышать шелест листвы.

Идущая нам на встречу группа пионеров, состоящая в основном из ребят из младших отрядом, хором поздоровалась со Славяной:

— Здравствуйте, Славяна Святославовна! — несколько даже замахали в знак приветствия, я повторил этот жест, чем вызвал у них бурю эмоций. Мило.

— Здравствуйте ребята, — она широко им улыбнулась.

После чего товарищ старшая вожатая остановилась и перекинулась с ними еще парочкой фраз, я не вслушивался, стараясь полностью отключиться от размышлений и сосредоточиться на созерцании бронзового истукана. Она вывела меня из оцепенения погладив по плечу.

— Пойдем Сем, время не ждет!

— Так точно, Славяна Святославовна, — произнес я на манер детишек растягивая гласные.

— Да ну тебя, — сказала моя спутница, легко отмахнувшись от колкости.

Миновав площадь, мы вышли к дорожке ведущей мимо жилых домиков-бочек, так удачно вписанных в лесной массив соснового бора. В воздухе витали запахи хвои, в ветвях шуршали белки, интересно как их только не разогнала местная шпана, своими криками и визгами.

— Кстати, а где сейчас остальные ребята из нашего отряда?

— Мику с Алисой приедут только через пару неделек, они сейчас учатся в институте культуры, ездят по гастролям. Восходящие звезды эстрады одним словом! — Славя это сказала со странной смесью гордости и вдохновленности.

— И как на них это повлияло или вы не общаетесь? — на моей памяти такое происходило не единожды, когда человек выходит из своего круга общения и перестает поддерживать контакт. Просто то, что раньше связывало людей ослабевает и дружбу можно класть в фотоальбом, чтобы лишь изредка доставать и тепло вспоминать о славных деньках.

— Сем ты же сам знаешь, что люди не меняются, со своими они такие же, как и раньше. Алиса оторва, Мику тише воды ниже травы. Правда иногда они меняются местами, но это уже другая история, сам помнишь.

— Да уж забавно, не думал, что ты будешь так положительно об Алисе отзываться, вы ведь вроде были в контрах! — Славя вздохнула, а потом продолжила:

— Мы потом нашли общий язык, она оказалась очень доброй и ранимой девушкой, — сначала и не скажешь, что эта рыжая бестия может быть милой, но мы ведь знаем, как обманчиво первое впечатление.

— С ними все понятно, а что там Шурик, тоже скоро приедет?

— Это можешь уже спросить у Электроника лично, мы почти дошли

Из-за крон деревьев выступило одноэтажное здание кружков и видневшиеся вдали ворота выхода из лагеря. Внутри что-то немного похолодело. Почему-то сейчас я совершенно не горел желанием выходить за территорию. Черный фургон, люди в масках, кругом мусор и запустение. Я с трудом отмахнулся от этого наваждения. И переключился на Славю, она была словно моим личным маяком, оберегающим от острых скал.

Перед крыльцом висело расписание разнообразных кружков самодеятельности, но, судя по всему, тут так ничего и не изменилось, так что это место пользуется популярностью лишь в среде местных гиков. Обычные же дети, как и прежде предпочитают активный отдых. И я их желания всецело разделяю, успеют они еще насидеться за учебниками в школе, в институте, а затем и на работе. Век живи, век учись! Но иногда нужно делать перерывы, а то можно совсем съехать с катушек. Я тому крайне замечательный пример.

Славя, вежливо постучалась в дверь, предварительно дернув за ручку, кажется, дверь была закрыта. Из здания послышалось какое-то глухое бормотание. Посмотрев на ее старания и учитывая степень разгильдяйства Эла, я предположил, что просто дверь несколько заедает, а смазать ее некому. Легкий рывок и на нас дохнуло запахом обиталища сумрачного гения. Такая странная смесь из ноток горящего припоя, проводов, аналоговой техники, книжек и растворителя. Я бы добавил еще вд-40, но тут такого добра еще нет, максимум старый и добрый литол.

— Спасибо Сем, — она слегка смутилась, но все равно улыбнулась, как и прежде ей гораздо легче дается помощь кому-то, чем принятие чужого участия.

— Да не за что товарищ начальник.

— Я же кричал, что открыто, — пробубнело огрубевшим, но все еще звонким голосом из утробы этого логова, — Проходи Славь, я как раз заканчиваю уже!

Мы зашли вглубь здания. Из небольшого коридорчика была сразу видна вся внутренняя планировка. Справа большое помещение, оборудованное под мастерскую кружка кибернетики, чуть дальше по коридору дверь слева вела в некое подобие склада, а вернее в просто заваленную хламом комнату. Бьюсь об заклад, что там ничего совершенно не изменилось. Также путь на чердак открывала довольно хлипкая лестница. Но нас сейчас интересовала мастерская. Можно сказать, что это типичное помещение, в котором обитают радиолюбители. Стол посередине комнаты завален разнообразными проводами, кажется еще лежит омметр, паяльник от которого в потолок все еще тянется сизая струйка дыма и некое подобие платы. На потолке подвешены модели разнообразных кукурузников, к сожалению, так и не увидел, чтобы кто-то запускал их в небо. На стенах расположились различные советские плакаты. Часть технического содержания, часть идеологического. Есть даже технического-идеологические, но это уже совсем другая история. А посреди всего этого буйства техники стоял сумрачный гений альфа и омега этого место товарищ Сыроежкин, по прозвищу Электроник. Он был среднего роста, слегка щуплого телосложения и с вьющимися пшеничными волосами. Стоял, к сожалению, спиной к нам и как обычно доделывал все в последний момент.

— Сыроежкин я к тебе по делу, так что давай быстро, — скомандовала Славяна, — Мне нужно утвердить учебный план, выслушать, что нам еще необходимо из города привезти и решить кого из ребят ты себя в помощники возьмешь, а то они второй день за мной ходят и спрашивают! — я решил не вмешиваться и привалился плечом к дверному косяку, пока Славяна начинала потихоньку закипать.

— Да-да сейчас-сейчас, секундочку! — судя по всему учебный план был изготовлен только что, вот оболтус.

— Что Эл, без своего верного друга один не справляешься? — решил я разрядить обстановку. Только вот зря, Сыроежкин резко развернулся и ошарашенно уставился на меня.

— Привет, кстати, и да я пытался тебе выиграть время, но не вышло, теперь сам разбирайся, — а вот теперь он меня узнал и заулыбался во все тридцать два, быстро смекая.

— Привет Семен, сколько лет, сколько зим! — после чего он мне подмигнул и продолжил, дописывая последнюю строчку и ставя подпись:

— Вот, держи Славь, все готово! — Она быстро пробежала глазами по документу, а затем тоже поставила визу и отправила листик в свою сумку.

Я же подошел и крепко пожал руку старому другу, веселый он парень, общительный, только вот теоретик и все тут. Совершенно не подготовленный к жизни. С другой стороны, таким людям нужно только условия для труда соответствующие создать и все будет замечательно.

— Давно не виделись, где ты пропадал? — парень обеспокоенно посмотрел на меня, собираясь внимать моей истории.

— Да так завертела меня нелегкая, — судя по его недоуменному взгляду я слегка помрачнел, — Но это неважно, потому что я снова тут, — выглянув из-за моего плеча Эл сказал Славе:

— По поводу электроники все на месте, я уже проверил, только нужно бы пару лампочек на гирлянде заменить, — я похлопал его по плечу и пошел изучать плакаты

— Только у тебя конечно же нет времени?

— Да есть, но я к приезду Шурика не успеваю кое-что доделать, хотел ему результаты нашей работы показать, — он приложил правую руку к затылку и ненадолго застыл в этой неуверенной позе, было видно, что ему крайне хочется отказать, но, к сожалению, совесть не позволяет.

— Слушай Эл, а что, если этим займутся ребята, которые хотели к тебе в помощники набиться? Используй грамотно инициативу! А еще будешь их в библиотеку за книжками посылать, — я указал на большую стопку непрочитанных книг, за которыми, судя по всему, довольно часто ходил Сыроежкин.

— Да вот еще, я им такое не доверю. А по поводу гирлянды может и, верно, только если они мне мешать не будут, — парень зацепился за мою идею как утопающий за соломинку.

— Сыроежкин после того, как ты подписал эту бумажку, ты принял на себя полномочия руководителя кружка кибернетики на время отъезда Шурика, так что давай сам занимайся этими ребятками, теперь не отвертишься, — Славя грозно сверкнула глазами, кажется Эл только что продал душу местному дьяволу.

— Ох ну ладно-ладно, я согласен, пусть приходят ко мне после обеда, — Эл махнул рукой, принимая неотвратимость этого события.

— Ну и вот и славненько, — моя спутница победоносно улыбнулась, после чего достала из сумки ежедневник и принялась что-то писать. Поэтому я решил, что самое время уточнить кое-что у Эла:

— Когда там твой товарищ приезжает?

— Где-то через недельку, а что такое?

— Да ничего, проставиться ему я должен, — Эл несколько удивился такой формулировке, но тактично не стал развивать тему.

— У нас здесь все, Славь? — она кивнула.

— Да, все. Пойдем дальше, Сем, — после чего мы попрощались с Элом.

На полпути к выходу она бросила ему через плечо с укором:

— Ты хотя бы пошел и проветрился немного! — я не мог не съязвить в этой ситуации и подхватил:

— Хотя бы до библиотеки Эл. Мы, кстати, скоро туда пойдем, Жене привет передать?

— Да нет, то есть да, то есть я ведь уже виделся с ней сегодня, — бедный парень стал наливаться краской, кажется я переборщил.

— Успокойся, сам передашь. Бывай! — я махнул ему на прощанье рукой и захлопнул не поддающуюся дверь. Надо будет как-нибудь смазать тут петли, а то мелкие могут подумать, что кружки закрыты. Хм, кажется теперь понимаю, почему он ее не смазывает. Вот, хитрец!

Солнце резало после полумрака мастерской глаза. В небе перекликались птицы, а деревья шуршали кронами в такт нежным прикосновениям ветра. Как же тут легко дышалось!

— Теперь в какую сторону?

— Пойдем к Лене.

Почему мы сразу не наведались в библиотеку я ума не приложу, ведь она находилась рядом с медпунктом, но продумывание логистики сейчас было не на моих плечах, так что будем считать, что дела расположены в порядке приоритета.

Мы шли и непринужденно болтали, словно в последний раз виделись буквально пару дней назад. Какое-то странное чувство легкости, но оно вызывало у меня двоякие ощущения. С одной стороны, ведь так все и должно быть. Просто и легко, когда люди подходят друг к другу на всех уровнях. Когда можно не видеть человека годами, но все равно знать, чем он живет и дышит. Но, с другой стороны, как-то это все быстро и сумбурно.

Очень человечно, быть обескураженным, свалившимся на голову счастьем. Спрашивается, что мне еще нужно? Голубое небо над головой, теплое лето и любимая, идущая рядом и рассказывающая о различных перипетиях лагерной жизни.

— … и вот она вешает стенгазету, а там, — она на пару секунд замолчала.

— Сема ты тут? — ее слова вернули меня на бренную землю.

— Конечно же тут, что там дальше с газетой было?

— Опять ты улетел куда-то, — она кажется к этому уже привыкла, а затем улыбаясь продолжила, — в следующий раз бери меня с собой

— Договорились, — как хорошо, когда понимаешь кого-то с полуслова.

К библиотеке вела мощеная дорожка из плотно уложенных друг к другу, квадратных, бетонных плит. Все идеально подогнано, нигде не проседает. Сама библиотека тоже выглядело хорошо. Небольшое одноэтажное здание с шиферной крышей и откосом в одну сторону. Крайне просто и при этом отлично вписывается в общий ландшафт. Вспоминая мой родной город становится обидно, неужели так сложно укладывать нормальные дороги, которые не пойдут трещинам после первой зимы, строить здания по гостам, а не под смету и откат, относиться к людям по-человечески, а не как к скоту? А черт с этим бардаком, пусть теперь разбираются сами. Я открыл дверь, галантно пропуская Славю вовнутрь:

— Привет Жень, Лена у себя?

— Привет Славь, у себя, — слегка заспанный голосом ответила библиотекарша, поднимая голову с книги, но как только в ее поле зрения попала моя фигура она сразу же насторожилась, сонную негу сняло, словно рукой. Сперва у нее был вид словно она увидела приведение, но спустя несколько мгновений в меня выжидающе уперся взгляд ее желтых глаз.

— Салют Жень, — я ответил ей улыбкой и прямым взглядом.

— Ага давно не виделись, — после этого она опять уставилась в свою книгу, старательно делая вид, что меня тут нет.

Да уж ну и черт с тобой Жужелица, я тоже не сильно рад снова тебя увидеть. Что в ней только Электроник нашел?

Внутри библиотека была, библиотекой? С тремя длинными стеллажами книг, уходящими к светлым окнам, заливающим помещение солнечным светом, который играл витающими в воздухе крупицами знаний. С воздухом, наполненным тем самым неповторимым запахом старых книг, а также свежеотпечатанных газет и только что написанных медовой краской плакатов для стенгазет. С красными знаменами, с бюстом Ильича, с яркими плакатами. Место, где строится будущий фундамент общества. Место куда приходят сквозь века мудрецы дней прошедших, а затем сходя призраками со страниц, шепчут на ухо свои сакральные знания, стоя за спинами юношей и девушек, которым уготована судьба продолжить нести их эстафету дальше. Эстафету познания.

Признаться честно, мне не довелось слишком уж много времени провести в подобного рода учреждениях, потому что большую часть информации я получал исключительно с экранов различных дисплеев, как широкоформатных, так и не очень. Также был в моей жизни период, который я провел в затхлых архивах, вдыхая пыль времен, которая сгорала в моих легких, разогретых до красна пылающей надеждой, где-то под солнечным сплетением. Ведомый жгучим желанием, как слепая ищейка, которой все-таки удалось ухватить след, как не чувствующий жара мотылек, летящий на встречу своей погибели. В любом случае, ни мониторы, ни те хранилища истории дней, минувших ни в какое сравнение с данным местом, не шли. Так что можно с уверенностью сказать, что я никогда не видел настоящих библиотек, только когда-то давно в школе, но это был уже излет. Излет мира, которому оказались не нужны знания, который решил направить абсолютно все чувства в перегонный куб, где их старательно смешивали с фекалиями, чтобы потом с экранов заливать это месиво прямиком в головы людям. Как и следовало ожидать, наиболее тонкие материи пошли в него стройными рядами томиков русских классиков, античных философов и немецких поэтов в первую очередь. Прости дорогой Фауст, прости дорогой придворный шут, но твоя песнь здесь больше не актуальна. Люди уже давным-давно погибли здесь душами за металл. Вернее…

Вернее, они погибли там. Здесь еще не все потеряно.

— Сем, пора на посадку, — из оцепенения вязких мыслей меня вырвало нежное прикосновение, кажется я уже секунд тридцать стою напротив, висящего на стеллаже плаката.

“Книга — учитель, близкий товарищ и друг!” — гласили выведенные белой краской буквы.

— Уже захожу на курс, просто воспоминания нахлынули, — она на меня недоверчиво взглянула

— Что-то не верится, что ты проводил в библиотеках много времени Сем, чтобы они вызывали такой поток воспоминаний, — недоверчивость сменилась лукавством.

— Так завуалированно меня дураком еще никто не называл, — я беззлобно усмехнулся, а Женя, не отрываясь от страниц прыснула.

— Вечно ты во всем подвох ищешь, пойдем! — она потянула меня за собой к двери ведущей, как несложно было догадаться к обители нашей местной художницы

Петли протяжно скрипнули, и мы вошли в небольшую, светлую комнату, где из мебели был только платяной шкаф, забитый какими-то бумагами, стол, заваленный различным инвентарем, который необходим любому уважающему себя творцу, а также стул и мольберт из-за которого выглядывали хвостики, отдающие в солнечном свете фиолетовым оттенком.

— Привет Лен, не отвлекаю? — в ответ тишина, кажется Лена ее не расслышала, работа поглотила ее всю целиком и полностью.

— Лен, я к тебе ненадолго, нужно текст статей проверить и еще одно объявление добавить, — снова ноль внимания, потом легкое озарение и Лена все-таки произнесла несколько слов растягивая гласные:

— Даа, да, хорошо, — Славя по-доброму махнула рукой и пошла к столу, изучать статьи, видимо она уже привыкла к улетающей в далекие грезы подруге.

Я тихо подошел ближе и встал за спиной у Лены, стенгазета лежала свернутая на столе, а на мольберте у нее была уже своя картина. Она писала вечерний город после дождя. Город так сильно похожий на Питер, утопающий в ярких отблесках разгорающихся на мостовой фонарей, озаряемый сиянием первых звезд и тонущего в заливе солнца. Прекрасно. Только вот что-то было не то, судя по лежащим рядом эскизам Лена все никак не могла подобрать правильный цвет к корпусу линейного корабля, стоящего на рейде. Ей всего лишь нужно добавить к серому совсем чуть-чуть синего, а ниже белой линии кильватера сделать корпус зеленым, а не красным. Я высказал в слух свое предположение, о чем сразу же пожалел.

Девушка подпрыгнула от неожиданности и чуть было не опрокинула мольберт, хорошо, что я успел его поймать и уберечь от падения на пол. Бедная Лена испугалась не на шутку, даже немного побледнела. а после этого машинально приложив руки ко рту, окончательно измазала лицо серой краской, завершая образ творческой натуры в момент полного взаимопонимания с музой. Славя, рассмеялась заливистым смехом.

— Вот ты даешь Сем! мало того, что вдохновение спугнул, так еще и Лену чуть на тот свет не отправил! — говорила она, заботливо помогая подруге оттереться от краски.

— Извини Лен, я не специально, просто смотрю, что ты долго цвет подбирала, вот и решил посоветовать, как лучше, — ну вот отлично, теперь она еще и начала краснеть.

— Да ничего-ничего, что-то я совсем увлеклась, даже вас не заметила.

— У тебя кстати довольно хорошо получается, не подскажешь, что это за место и корабль? — я знал ответ, но все равно было интересно

— Спасибо, — она раскраснелась пуще прежнего и потупила глаза, — Это Ленинград и крейсер “Аврора”! У папы фотографии были, он из командировки привозил, много мне рассказывал про этот город, вот вспомнила и решила нарисовать.

— Он у тебя увлекается фотографией? — теперь понятно в кого она такая творческая натура.

— Да, очень, — в комнате повисло неловкое молчание.

Лена ушла в свои воспоминания, Славя продолжила вычитку, а я смотрел на ярко голубое небо за окном, по которому плыли легкие, воздушные облака, плыли медленно так, неспеша. Словно большие, сытые небесные коты, вальяжно перекатывались на небесном ковре.

— Так почему цвет не могла подобрать, на фотографиях ведь он должен быть неплохо виден? — хотя возможно за годы это стерлось из воспоминаний

— Нет, просто фотографии были черно-белые, — она произнесла это, словно прописную истину, слегка удивившись моему вопросу.

— Точно, об этом я как-то позабыл.

Лена принялась наводить порядок. Я помог ей, так что мы справились довольно быстро, а затем вместе со Славей перебрали статьи и окончательно все утвердили. Пора идти дальше. Лена вышла из библиотеки вместе с нами, после чего крыльце мы попрощались. Несменный художник лагеря, отправился в поисках музы куда-то в сторону соснового бора, а наш путь вместе с товарищем главной вожатой вел к площади. Там будет происходить субботник, а это значит, что я снова буду наблюдать за тем, как златовласая фурия будет отправлять легионы пионеров на войну с мусором!

Да, я великовозрастный оболтус и остановился в своем восприятии мира где-то на шестнадцати годах. Так что воображение продолжало мечтательно облачать пионеров в доспехи, а Славяну в бронелифчик с двухметровым мечом на перевес. Все в типичном фэнтезийном стиле. Прямо словно с картин Кена Келли. Крайне занимательное зрелище признаться честно. Но увы и ах реальность оказалась совершенно другой. Мелкие шалопаи, которых за провинности отправили отрабатывать каторгу благополучно слиняли, а всех свободных волонтеров, до нашего прихода, с планерки должно быть снял физрук, так что мы с моей принцессой остались один на один с метлами, против фантиков и рассыпанной из клумб земли. Вот стоим мы смотрим на все это великолепие и не хватает только перекати поля, пересекающего площадь в клубах пыли, как в старых вестернах.

— Выше нос гардемарины, лови метлу я с одного края начну, а ты с другого! — говорит, а глазки горят озорными искорками.

Перехватив метлу, я, крутанул ее в одной руке и напустив в голос хрипотцы спросил:

— А как же тогда поступим с дезертирами и предателями, товарищ политрук? — она еле сдержалась, чтобы сразу не рассмеяться, но взяла себя в руки и подыграла:

— Поступим с ними по закону военного времени! — вот это поворот и столько кровожадности в девичьем голоске, а в глазах появилась легкая тень безумства.

— Оставим без сладкого на ужин? — она изобразила удивление:

— Нет, мы же не варвары какие-то, — Славя с видом пай девочки принялась изучать маникюр, — Просто отправим их в штрафбат, живыми они для Родины ценнее! — после этих слов она рассмеялась дьявольским смехом.

Вот теперь была уже не тень безумства. Черт возьми, да по сравнению с ней даже знаменитая Харли Квинн покажется пай девочкой! По спине пробежали мурашки, я слегка наклонил голову на бок.

— Да уж никогда бы не подумал, что ты у меня такая кровожадная.

— Знал на что шел! — она подмигнула мне и принялась за работу, крикнув напоследок через плечо, — Кто первым закончит, тому ты сегодня проспоришь желание!

Хах, отличный настрой, знает девочка толк в мотивации, определенно знает!

Никогда бы не подумал, что я это скажу, но порой монотонная работа мне нравится. Какая-то своеобразная форма медитации, помогающая отвлечься от мыслей. Заглушить хотя бы ненадолго постоянный внутренний диалог, который скачет от одного архива с информацией к другому, попутно выхватывая при помощи восприятия из внешнего мира какие-то образы, а затем связывая их с каким-то другим архивом. Пламя с неограниченным источником сырья для горения. Можно это так назвать. Забавно, но исходя из этой аналогии все практикующие медитацию стараются это пламя погасить? Странная мысль. Просветление скрывающиеся в молчаливой тьме разума в которой рождается новый источник чистого света, не требующий топлива и не дающий жара. Ох ну и Остапа понесло.

В кофте с длинным рукавом было жарко, ее невообразимо хотелось скинуть с себя, но, пожалуй, с этим нужно повременить. Эх сейчас бы на пляж! Нырнуть в прохладные воды реки и плыть под водной гладью пока хватает воздуха, чтобы потом всплыть, разбрызгивая вокруг себя воду, словно кашалот, а затем лечь на спину, смотреть в солнечное и голубое небо. Эх! Жаль, что там сейчас лучше не стоит появляться, много детворы, а я не помню на месте ли шрамы от бурного прошлого или нет. Лучше не давать почву для лишних вопросов.

Пока я грезил водными процедурами, мы уже убрали со Славяной практически половину площади. Несмотря на такой затяжной марш-бросок с метлой мой остеохондроз молчал, судя по всему, починили и его.

Из мыслей меня выдернул ее громкий возглас:

— Явились не запылились, где вас носило? — ответом ей было какое-то смазанное бормотание, я оглянулся и увидел, как ее фигура возвышалась над группой мелких сорванцов. Пришли значит, совестливые ребята. Я направился в их сторону.

— Так Миша, бери метлу и мети вдоль лавочек, бери себе в помощь Андрея он будет мусор собирать. Женя возьми мешок и собери бумажки, Оля, а ты…, — она все говорила и говорила, ребята кивали головами и кажется даже, что-то понимали, вернее нет она давала им не просто задачи, она позволяла почувствовать им себя значимыми!

— Если сделаете сейчас все быстро и на совесть, то я вашу отлучку спишу, иначе придется говорить с Ольгой Дмитриевной на ваш счет, но я этого делать не хочу и сегодня на ужин, несмотря на свои прошлые прегрешения вам выпишут в качестве бонуса конфет или мороженого, — она убрала руки с бедер и скрестила их на груди, бьюсь об заклад она сейчас улыбалась.

— Мы вас не подведем Славяна Святославовна! — хором прокричали ребятишки.

— Славяна Святославовна, а где мне взять метлу, Миша ведь вашу забрал? — пропищал какой-то мальчуган.

— Коля, возьми ее у Семена, он на другом конце площади мне помогает, — Коля выглянул у нее из-за спины и обеспокоенным голосом спросил, — Вот это у него?

Она обернулась и произнесла:

— Легок на помине ты Семен! — я протянул подошедшему парнишке метлу, он замешкался:

— Не боись, я не кусаюсь, — когда он подошел ближе я потрепал его по голове, парень этот жест особо не оценил и убежал, как ошпаренный, вслед за своими друзьями у которых было общее особо важное задание.

— Какие дальнейшие указания, товарищ начальник? — она вздохнула, теперь можно было хоть чуть-чуть, но показать усталость, которая успела накопиться за последние дни.

— Иди подожди меня в теньке на лавочке, я сейчас проверю все и подойду к тебе, — она намеревалась уйти, но я поймал ее за руку.

— Тебе точно помощь не нужна Славь? — она улыбнулась.

— Да что ты, ты мне и так помог уже, я сейчас к тебе подойду, — после чего она слегка пожала мою ладонь и пошла к ребятам.

Ну что же сказано — сделано. Я отдыхал на лавочке и все-таки не выдержав скинул с себя синюю кофту и повесил ее на плечо. Все равно меня здесь никто не видит и вообще учитывая фиолетовый цвет волос Лены и то, что Женя носит желтые линзы татуировками тут никого не удивишь. Откинувшись на лавочку, я закинул голову вверх. Между шуршащих листьев виднелось голубое небо, по телу прокатилась волна приятного холодка. На душе было хорошо и спокойно.

Рядом со мной практически без звука присела Славя, ее выдали легкий шорох складок юбки и тепло, которое исходило от нее, когда она была рядом. Если и существует аура, то у этой девушки она светилась словно солнышко, грея всех тех, кто попадал под его лучи.

— Сем, оденься пожалуйста, — странно кажется в ее голосе промелькнуло смущение? Поднявшись, я посмотрел на нее и правда щеки слегка порозовели и взгляд смущенно отвела в сторону.

— Без проблем, — я потянулся за кофтой, — А что я тебя смущаю?

— Ну если честно немного есть.

— Да брось ты, глупости это. Или ты на пляже ни разу не была?

— Это другое, просто сидишь ты тут, весь такой красивый, а вдруг кто пройдет мимо, потом от расспросов подруг о твоих картинках не отобьешься, — я погладил ее по плечу и ласково произнес:

— Все-все я тебя понял, только ты меня не души пожалуйста милая Отелло, — я расхохотался, а Славя сначала покраснела, а затем как-то быстро отошла и подхватив мой смех, проворно сомкнула своими пальчиками мое горло и процедила так зловеще, зловеще глядя мне в глаза:

— Молилась ли ты на ночь Дездемона? — я знаю каковы будут последствия, и я их принимаю. Расплата за бредовую идею через: 3, 2, 1.

— Ой молилась, молилась вместе с Леночкой за твое здравие дорогая Ателла, — пролепетал я как мог высоким голоском и залился веселым смехом правда не на долго. Она вскрикнула:

— Ах тыж! — и сомкнула руки в мертвой хватке, так что смех сменился на картинное хрипение, а потом я изобразил кончину подкатив глаза и высунув язык. Она меня ткнула в бок.

— Эй Сем, хватит уже, — после чего наклонилась ко мне и попала в хитрую ловушку.

— Так убери руки, что за резкая смена ролей! — после чего она для вида посопротивлялась и обмякла в объятиях.

Приятно найти такого же оболтуса, как и ты. Безумно приятно. Нашу милую идиллию разрушил пионерский горн, который звал всех в столовую.

— Ну как мы со всем закончили на текущий момент?

— Со всем, на текущий час.

— Так что идем?

— Идем, если ты меня отпустишь.

— Боюсь, что нет.

— Тогда я похудею и стану, как призрак, буду костями звенеть. Хочешь?

— Ахах, умеешь ты убеждать, пойдем!

— Так значит для тебя форма важнее содержания? — я закрыл ей рот рукой, а она укусила меня за палец зубами.

— Для меня важнее всего твое здоровье солнышко!

— Ну ладно-ладно, потом продолжим наш разговор, — она хитро прищурилась, а я глубоко вздохнул, чувствуя себя Нео, уклоняющимся от пуль. Но зато это весело.

Над лагерем снова призывно прозвучал горн, уведомляя всех его жителей, что пора немного перевести дух и подкрепиться, перед проведением оставшейся части дневных, а затем уже и вечерних мероприятий.