Навстречу ветру

В ушах стоял звук свистящего ветра, который подпевал бэк-вокалом старику Клаусу Майне. Прекрасный дуэт, лучшее обезболивающее для незатягивающихся душевных ран. В голове пульсировали слова, когда-то давно услышанные мною, спрятанные в закромах памяти, до нужного момента, и теперь с каждым ударом в висках с них стекало все меньше формалина, они становились все ярче, вытесняя собой все остальные мысли. Сознание будто бы кричало.

— Не останавливайся!

Вся жизнь превратилась для меня в гонку, где нет ни победителей, ни проигравших. Любой вступивший в нее останется с отрицательным балансом и весь смысл остается лишь в промежутке между стартом и финишем. Вся жизнь.

Мимо меня проносились на заоблачной скорости, сливаясь в пеструю картинку калейдоскопа, пейзажи средней полосы России. По бедрам громко хлопал плащ, его удары словно шпоры, заставляли меня выкручивать ручку акселератора на полную мощность. Хорошо, что на дороге редко попадались медленно ползущие фуры или разворачивающиеся без поворотников легковушки. С другой стороны, когда ты двигаешься минимум на сто шестьдесят километров в час быстрее, то время их реакции на твое появление уже теряет значение. Байк несся вперед, без лишнего груза в кофрах ему стало гораздо легче передвигаться. Я оставил только легкий рюкзак-пиявку за плечами, в котором были самые необходимые на сегодня вещи. Остальное было поручено хозяину хостела. Бьюсь об заклад, что оно уже продано на авито.

Спустя пару часов этой утомительной гонки, стрелка уровня топлива показала мне, что зверь голоден и требует еще пищи, если я хочу двигаться в том же темпе. А я не хочу, я просто вынужден! Навигатор был отключен и выброшен вместе с остальным хламом, который мог передать мое расположение, так что искать АЗС пришлось по памяти, визуально представляя ранее изученную карту.

С визгом остановившись напротив заправки, соседствующей с мотелем в довольно живописном месте, смерив сердцебиение я направился в сторону кассы. Около нее сидел на стульчике, прислонившись к стенке, дремавший молодой парень. Судя по его форме, он должен уже заливать бензин в мой бак. Я щелкнул перчаткой по надвинутой на лоб кепке и громко рявкнул:

— Девяносто восьмой, до полного! — парнишка резко вскочил, а затем увидев меня, громко ойкнул, рассыпался извинениями и натурально побежал к стоящему байку. Я же постучал в окошко кассы протягивая пятитысячную:

— Дайте еще армейскую жвачку, — забрав коробку шариков, адской смеси сахара и кофеина я пошел обратно, не забирая сдачу, незачем.

Парень внимательно рассматривал мой мотоцикл, а когда я подошел произнес:

— Крутой байк, сколько едет? — по нему было видно, что он простой, как двадцать пять копеек, хотя некий потенциал все-таки довольно различимо ощущался.

На вскидку я мог уже описать его примерный жизненный путь, совершенные ошибки и те, что он собирается совершить. У меня было в запасе не слишком много времени, но достаточно, чтобы немного с ним поговорить.

— Едет быстро, это он выглядит древним, на самом деле тут стоит сердце на полторы сотни лошадей, — с момента, как мы выбрались с ним на пару из болота, мы оба претерпели много изменений, в чем-то даже кардинальных, но того требовали обстоятельства. В мотоцикле мне удалось сохранить дух старой школы, не поступиться особо удобством езды и при этом приблизиться к максимальным характеристикам, которые можно снять без снижения ресурса. Но мы немного отвлеклись.

— Классно, я вот тоже хочу себе мотоцикл, — мечтательно протянул он.

— Хотеть и быть это две разные вещи, — отрезал я.

— Как это? — парень немного удивился такой реакции.

— А вот так. Если бы ты действительно был, то уже собрал достаточную сумму на покупку какой-нибудь старенькой япошки, а если ее нет, то значит просто хочешь, а отдаешься чему-то другому.

— Я пробовал откладывать, но тут мать заболела, да и девушке нужно было помочь, она в другом городе учится. Тоже вот думаю к ней переезжать скоро, — он тяжело вздохнул, — Денег вечно не хватает.

— Тебя, как зовут?

— Артем

— Меня Семен. Так вот слушай Артем, ничего страшного, это достойные для мужчины приоритеты, семья и любимая женщина. Считай, что у тебя есть все что нужно, чтобы быть счастливым, — я ободрительно потрепал его за плечо, — А касаемо денег, — тут уже пришлось сделать небольшую паузу.

— Знаешь я сейчас скажу сущую банальность, но вот не в них совершенно счастье, поверь на слово человеку, который успел побывать на всех ступенях социальной лестницы — его скептицизм начал постепенно улетучиваться.

— Так, а в чем же тогда, да ведь и без них совершенно никуда? — я взглянул на часы, фора таяла с каждой секундой.

— Знаешь, как-то я жил пару месяцев в палатке в горах, собирал грибы, ягоды, помогал монахам из ближайшего монастыря в постройке новой часовни на склоне, в которой мы потом подолгу смотрели за горизонт и пили чай. Они читали молитвы, а я думал о чем-то своем, уносясь вдаль, в другие миры. Раньше мне безумно хотелось там остаться, каждое возвращение было большим испытанием, чтобы излечиться от недуга я пришел в горы. Эти люди научили меня смирению, сожаление никуда не делось, но ко всем прочим эмоциям добавилось счастье. Просто счастье от того, что вокруг меня есть этот прекрасный мир. Что мне выпала удача оказаться в этом месте и в это время, что судьба свела именно с теми людьми, кого я встретил на жизненном пути. Это знание дало мне облегчение, благодаря ему я обрел внутреннее спокойствие. Причем не спокойствие бескрайних гор, которые тянулись вдоль горизонта сколько хватало глаз, не спокойствие мирно шуршащего водопада и не спокойствие грациозно дремлющего на склоне снежного барса, который часто отдыхал неподалеку от нас, а свое личное, в душе. Когда я вернулся в мир вечно спешащих людей оно никуда не делось, — парень слушал меня, как завороженный, — Только после того, как ты полюбишь этот мир, он ответит тебе взаимностью и даст возможность себя менять. А касаемо денег, то поверь я видел огромное количество людей, у которых было абсолютно все по меркам нашего нового мироуклада: машины, квартиры, дети, жены, деньги, много денег. Только вот счастья ни на йоту, по сравнению с этими тихо попивающими чай монахами или моим старым другом, который работает на Бали инструктором по серфингу, а живет вместе со своей девушкой, которая собирает прекрасные кастомные байки, удивительная пара.

— Там бы и я счастлив был, — протянул малец.

— Так ты дослушай, я ведь еще не закончил. Помимо них у меня есть друг, который работает на заводе, уже стал начальником цеха, живет в домике со своей супругой, растит двоих детей, другой товарищ работает тренером по борьбе, недавно наконец-то встречаться начал, третий организовывает мероприятия, женился пару лет назад. Они счастливы, потому что каждый оказался на своем месте, пусть это не люди, высокого полета, но зато они проводят каждый день с улыбкой на устах. Да бывают трудности без них никак, это их просто судьба проверяет время от времени. Но они гордо несут свою любовь к жизни через время и поверь мне, им стоит завидовать белой завистью гораздо больше, чем большинству финансовых воротил. Такую жизнь даже врагу не пожелаешь, знал бы ты, что у них творится внутри, — он отрицательно покачал головой, — Представь скотобойню, где никогда не слышали о дезинфекции, так и они только и умеют, что зарабатывать, а вот как жить чтобы остаться чистым душой они позабыли. Но в любом случае даже у них есть выход, всегда можно все изменить.

— Вы так много всего знаете, только почему-то говорите мне это словно, вам больше вся эта информация не нужна, — парень оказался довольно проницательным.

— Если вкратце, то меня просто довольно неплохо поболтало по волнам жизни, поскитался от одного острова к другому с поломанным компасом, ища место, нарисованное на карте, но как оказалось которого нет в океане.

— И что теперь? — лучше тебе никогда не знать, что теперь.

— А обратного пути назад уже нет, — сказал я, перебрасывая ногу через мотоцикл, — Ты вроде бы довольно неглупый парень, расскажи буквально в двух словах, что умеешь и чем занимался.

— Закончил строительный техникум, на малоэтажном строительстве работал, даже небольшую бригаду собрал, только вот с оплатой нас обманули немного, пока есть время до отъезда, помогаю на заправке тетушке, проекты домов я сам рисовал, — он показал мне довольно неплохой снимок дома на экране телефона.

— Хорошо, тогда держи визитку, Артем. Его зовут Виктор, помимо всего прочего еще строительством немного занимается, скажи, что от Семена. Это все, что я могу для тебя сделать, — сказав это я крепко пожал его руку, — Да и еще потруси немного тетушку, на дорогу к Виктору хватит, я ей там сдачи немного оставил.

— Семен, так ведь вы сами говорите, что всегда есть выход, может быть вы попробуете? — он наверняка станет большим человеком, надеюсь его ждет счастливая жизнь.

— Просто дело в том, что любой выбор имеет свои последствия, не забывай об этом, потому что иначе проспишь момент и выходов может остаться всего два. Но не нужно над этим зацикливаться, уверен, что у тебя все будет хорошо, просто всегда оставайся человеком, удачи тебе и береги свою горлицу, — я подмигнул ему, накинул шлем, взглянул на время, а затем завел байк и сорвался с места так и не услышав робкие слова, только что понявшего многое человека, который еще неоднократно будет вспоминать этот короткий, но от этого не менее важный диалог.

— Вам тоже удачи, Семен! — он еще долго стоял и смотрел за горизонт, туда куда меня несла дорога. Давно мне не желали удачи так искренне в том деле, где она уже не может помочь. Но все равно спасибо тебе, малец.

.. .

После того, как я вышел на эту дорогу прошло около часа, сразу видно, что ей очень давно не пользовались, но хотя бы благодаря этому покрытие осталось в нормальном состоянии и я по-прежнему мог держать приемлемую скорость.

Леса, поля, пышные словно деревья кустарники, буйствующая красками природа, все, как и везде по большому счету, если бы не эти две опоры ЛЭП, пусть на них уже срезали провода, потому что местная ТЭЦ давным-давно прекратила давать округе энергию, пусть их грызло ржавчиной время, но ни с какими другими я никогда их не перепутаю, потому что они были первым, что я увидел попав сюда. Мне захотелось ударить по тормозам и соскочить с байка, чтобы прикоснуться к ним, проверить не мираж ли это, не свихнулся ли я окончательно, но не было времени. К сожалению.

После остановки, первым делом в глаза бросилась поржавевшая табличка, которая раньше уведомляла о номере маршрута, проходящего здесь. Его я запомнил наизусть. Потому что сначала его ждал, а когда он все-таки приехал, то готов был заложить хоть все на свете лишь бы не слышать, как за моей спиной закрываются двери, отрезая путь обратно. Путь в лето. Поставив мотоцикл на подножку, я сбросил шлем, вдыхая вечерний воздух полной грудью. Чтобы затем медленно повернуться и увидеть ту картину, что мучает меня, наверное, всю сознательную жизнь.

Двое пионеров, застывших в стремительном полете, приветствовавшие новых гостей. Приоткрытые металлически двери, покрашенные когда-то давно, теперь уже облупившейся, серой шаровой краской, с вырезанной в них пятиконечной звездой. Тянущийся сколько хватает глаз кирпичный забор с рядом высоких колышек, утопающий в зелени, за буйным ростом которой теперь некому следить. Теперь это было жалкое зрелище, как и любое покинутое человеком место. Помню, когда увидел его в первый раз, створка была также приоткрыта и через несколько мгновений оттуда появилась она, сверкая приветливой улыбкой. На мгновение мне показалось, что так и произошло, солнце стало светить гораздо ярче, все было, как тогда и она была тут, живая, настоящая. Через несколько секунд крик ворон вернул меня на бренную землю.

— Ну что братец, вот мы и приехали, извини дальше я тебя взять с собой не могу. Хотя очень хотелось бы. Надеюсь, у вас тоже есть свои небеса, своя проекция в загробной жизни, и мы там когда-нибудь встретимся, но даже если и нет, то я чертовски был рад проехать с тобой столько дорог. Не скучай тут без меня, — я похлопал его по бензобаку.

— Пора, — слова тихо слетели с моих уст, давая окончательную отмашку, после чего, мне не осталось ничего другого кроме, как нажать на кнопку включения передатчика, затем я бросил его в кофр и направился ко входу.

Ворота огласили всю округу о моем появлении протяжным скрипом, несмазанных петель. Кинув последний раз взгляд на одиноко стоящий у обочины мотоцикл, я вошел на территорию лагеря.

Ночь уже вступала в свои права, на небосводе разгорались первые звезды, верные спутницы белоликой луны, так что пришлось слегка напрячь глаза, чтобы разглядеть в тени деревьев здание, которое когда-то было пристанищем местной творческой интеллигенции. Я подошел ближе к выцветшей табличке и провел по ней рукой. Общие кружки, еле различимо читалось на ней.

— Семен, вступай к нам в клуб кибернетиков, — вещает светловолосый парень

— Шурик, дай новенькому хотя бы немного освоиться, а пока просто подпиши ему обходной, — тоном нетерпящим возражений произносит Славяна.

Сначала все казалось добрым и безобидным, как и это здание, но видимо такая у меня карма, вечно впутываться не в свое дело, а потом разгребать последствия. Словно кроме моей груди закрыть амбразуру больше нечем, но у судьбы на это видимо свои соображения.

— Семен, смотри не поскользнись, крыша сырая от вечерней росы!

Да и конечно же я полез на эту чертову крышу включать антенну, потому что это было общественно полезное дело и, да я с нее безусловно упал, очнулся, хорошо, что не с гипс, а легкое сотрясение. От этого воспоминания у меня заныло, в затылке, но на подходе кое-что позабористее. С самого начала меня не покидало ощущение, что я здесь не просто так и это место далеко не то, чем кажется на первый взгляд. К сожалению, ответов, на вопросы я не получил. Мне искренне жаль сущность, которая придет ко мне после смерти, если она уполномочена давать ответы на них. Потому что у меня для этого выделено несколько пыльных талмудов.

В любом случае позже выяснилось, что нашим гением Александром было собрано занятное устройство, которое я включил вместе с антенной. У него был ряд интересных свойств, таких, как крайне негативное влияние на когнитивную деятельность организмов, которым свойственная высшая нервная деятельность. А если проще так, то эта глушилка, мало того, что своим действием не давала зайти в помещение, так еще и, судя по всему, вызывала серьезные психологические нарушения. Меня с моими тараканами, она не взяла, а вот Шура. Парень был савантом, жившим в мире чисел, после воздействия этой дряни у него начался обвальный регресс, а спустя буквально пару дней, когда мы сидели вечером на крыльце этого злополучного здания и оба выли на луну, каждый от своего горя, он произнес:

— Семен, тьма наступает на меня, после нее не остается ничего, она застилает, то окно, через которое я смотрел на мир, но я знаю, как победить ее! — после чего за ним громко захлопнулась дверь, а утром…

Мое лицо ожесточилось, достав из кармана фляжку с виски, я сделал небольшой глоток, отдавая дань уважения человеку, который нашел в себе достаточно сил, чтобы остаться собой, чтобы дать последний бой и не отступить ни на шаг.

Твое здоровье, старый друг. Об одном я нестерпимо жалею, о том, что так и не вышло у меня сдержать обещание, которое дал тебе в ту ночь. Не вышло у меня сберечь ее. А черт возьми, пора двигаться дальше.

Ноги несли меня мимо полуразобранных домиков бочек, по бетонной плитке, которая вся пошла трещинами, через нее пробивалась трава. Видимо кто-то сколотил из украденного, как минимум пару дач. Это место растаскивали по углам, словно труп огромного зверя, еще немного и оно окончательно сольется с природой, вернется прахом в круговорот материи, который разнесут на все четыре стороны, семеро ветров.

Свернув налево, я вышел к лодочной станции. Когда-то давно тут мерно качались лодки, а в самом плавучем здании жил сторож, который призван был оградить ребят от несанкционированных визитов на два острова, расположенных в паре сотен метров от берега. Но молодость, как известно, везде найдет себе дорогу. Жаль, что я так и не попал туда ночью. Вдалеке на том берегу, часто проезжал состав, везущий уголь на ТЭЦ. За ним оставались клубы белоснежного пара, сливающиеся с облаками на фоне ярко голубого неба. Мне всегда нравилось наблюдать за этим волшебным действом.

Помню, как-то раз мы забрались с ней на крышу и смотрели на звездное небо. Это была волшебная ночь, одна из тех, что врезается в память до гробовой доски. Невольно руки потянулись к снимку, лежащему в портмоне. Оказалось, что я стоял на том же месте, что и фотограф. На секунду показалось, что я и правда смотрю на нас, что вокруг снова бушует лето, что впереди лишь манящая неизвестность и кажется, что все преграды будут преодолены и что все в любом случае будет хорошо. На губах проступила горькая улыбка. Пристань преобразилась, как и все вокруг. Рядом с ней начали расти камыши, лодок не было вовсе, а подойти к зданию по понтонам, я бы не рискнул, потому что доски с виду уже совсем истлели.

Продолжив свой путь, я вышел к площади. Когда-то она была центром местной общественной жизни, ну и просто местом к которому приводили все дороги. В центре красовалась главная достопримечательность, памятник неизвестному партийному деятелю с фамилией, которую мне так и не удалось отыскать на просторах сети. Ввысь поднимались три флагштока с красными знаменами, по периметру стояли лавочки. Здесь проводили утренние зарядки, линейки, днем носилась малышня, а иногда по вечерам устраивались дискотеки. Все что нужно для того, чтобы юность осталась в памяти сакральным местом добра и света, из которого можно будет потом взять совсем немного тепла, чтобы не околеть даже в самую лютую стужу, чтобы не забыть ради чего все начиналось.

— Чего ты тут сидишь одна, все хорошо? — она выглядит крайне задумчивой.

— Да ничего, тебя вот жду, ты ведь не бросишь даму в беде? — мгновенное преображение и вот она уже смотрит на меня лукавым взглядом и мило улыбается.

— А куда я денусь с подводной лодки, веди гражданин-начальник, — стоит ли говорить о том, что она вскоре даже перестала скрывать все свои манипуляции, но на удивление от этого они стали действовать еще эффективнее, поэтому я был организатором практически всех описанных выше мероприятий.

По площади раздавался глухой стук моих тяжелых ботинок. Я подошел к тыльной стороне памятника, болты вентиляционной решетки, уходящей в катакомбы, были прихвачены сваркой. Давно это нужно было сделать. Слишком много всего там произошло. Странные видения начались, как раз после визита туда, во время поисков нашего пропавшего товарища. Бригантины, туман, алые паруса, а гори оно все синим пламенем, нет смысла это уже вспоминать.

Над головой реяли остатки знамен, изредка похлопывая, от резких порывов ветра, превратившего их в серо-бордовые обрывки. Печальное зрелище, но зато ясно дающее понять, под каким флагом это место уходит в забвение. Вдали виднелось еще одно излюбленное пионерами здание, а именно столовая, за которой расположились спортивная площадка и душевые, а перед всем этим ансамблем был потихоньку зарастающий травой пляж.

В голову пришла одна мысль и я отправился к тому месту, где раньше жил, деля апартаменты с нашей вожатой. На удивление домик еще не успели разобрать, скорее всего дело в том, что кусты сирени, за ростом которых уже никто не следит, окончательно загородили его от любопытных глаз. Я аккуратно открыл дверь. Луна давала достаточный свет и поэтому даже в помещении сносно было видно обстановку. Постер к старому фильму про Фантомаса висел на своем законном месте, кровати, тумбочки, все было там же, в том числе и шкаф, который я захотел проверить.

— Я вам что похож на пионэра? — саркастически тоном, но тембром выше желаемого, выдало горло.

— Сам погляди! — вожатая распахивает дверь и указывает на мою помолодевшую физиономию. Хьюстон у нас проблемы! В глазах темнеет, мозг отказывает воспринимать видеоканал и уходит в ребут.

Взгляд уперся в пыльное зеркало, провожу по нему рукой. Недельная щетина, уставший взгляд бледного лица, вкупе с плащом, намотанным на шею шарфом и висящей за спиной сумкой на крепкой фигуре, оставляет неоднозначное впечатление. А вот то, что я искал, мое старое пальто, которое осталось в злополучном автобусе, а в кармане паспорт и конечно же пачка сигарет, не хватает только билета на самолет с серебристым крылом. Только вот вряд ли их все еще можно курить, хотя, судя по всему, они не успели отсыреть, а значит стоит попробовать, а то у меня осталась последняя и ее лучше пока приберечь. Выйдя на ступеньки, я закурил, а после пары затяжек пробило на кашель, как я мог раньше такое курить? Хотя, с другой стороны, какая разница, чем травиться.

Интересно, а во что превратился местный храм знаний? Пройдя снова мимо площади и покосившегося здания медпункта, я отправился к библиотеке. Уже издалека было видно, что тут не все ладно. Видимо не помогла ни стоящая рядом пожарная сторожка, ни инструкции по безопасности, потому что здание выгорело дотла, хотя это вполне могло произойти после того, как ушли люди. Например, от оставленных на столе очков, через которые любезно преломленные солнечные лучи дают нужную температуру для воспламенения бумаги. Могу даже предположить чьи это были очки.

— Дверью не хлопай, она на доводчике, — не знаю как, но эта жужелица точно умела читать мысли.

Разглядев, заросшую тропинку, сразу за остовом библиотеки, я вошел в лес. Сейчас мне с трудом удавалось пробираться через кустарник, хотя раньше ребята спокойно здесь проходили, двигаясь друг за другом, во время нашего импровизированного похода, не рискуя оставить добрую половину одежды в виде лоскутков на ненасытных растениях. Мне всегда нравилось выходить в такие вот маленькие путешествия, в них люди раскрываются, сплачиваются в единый коллектив, тает последний лед между сердцами. Это определенно стоит всех мелких неудобств и лишений, которые происходят в процессе.

Вдалеке виднелась костровая поляна, вернее то, что от нее осталось. Камни от костровища дикие звери растащили по всей округе, бревна, на которых раньше сидели мои друзья, задумчиво наблюдая за пламенем, под гитарный перебор и льющиеся мерным ритмом песни, давным-давно истлели. Жалкое зрелище. Хотя по-хорошему тут работы на пол дня, с помощью нескольких архаровцев и сносного инструмента, можно еще и беседку поставить. С остальным лагерем правда придется повозиться чуть подольше конечно же, но была бы необходимость. К сожалению, это уже никому не нужно. Судя по всему, об этом месте из ныне живущих помнил только я.

— Так руки прочь, пойдем лучше к реке тебя отмывать, — после подготовки поляны к предстоящему костру, я и правда, был грязный, как черт из табакерки.

Отсюда была короткая дорога к дикому пляжу и кажется, мне нужно повернуть налево между этими двумя деревьями, чтобы дойти до места куда меня словно, что-то тянуло.

— По потрепанной крыше палатки, скатилась капелька росы и упала прямо мне на лоб, я невольно поежился и открыл глаза, — уже скоро я дойду туда.

Между ветвей деревьев плясало пламя, сперва меня охватило легкое негодование. Кто же еще может быть здесь кроме меня? Но увидев, человека, сидящего у костра, вопросы отпали сами собой.

— Ну здравствуй, Семен, — прошелестела греющаяся у костра Тень.

— Видимо рано я с тобой попрощался, Странник, снова здравствуй, — произнес я, присаживаясь напротив него и протягивая руки к пламени.

Он подался вперед, давая разглядеть свой настоящий образ. Седые до бела волосы, уставшие глаза, поблескивающие искоркой тлеющего, но все никак не погаснувшего пламени, бледная от вечного пребывания в сумраке кожа. На запястьях у него переливались металлическим блеском амулеты, но стоило ему двинуться, как они начинали пропускать через себя свет, словно были на самом деле драгоценными камнями. Через расстегнутый на две пуговицы, ворот рубашки было видно испещренное татуировками тело. Кожаный плащ и лежащая подле него походная сумка были изрезаны рунами, также, как и тупоносые высокие ботинки. Кажется, этому наряду уже не одна сотня лет.

— И долго же ты находишься в пути? — руки потихоньку согревались.

— Я уже успел забыть, куда начал идти, зачем и когда. Слишком давно это было. Теперь остался лишь бесконечный путь. Процесс оказался гораздо важнее, конечной точки, — он задумчиво поднял глаза наверх.

— Тебе не кажется, что это неправильно, ты ведь должен рано или поздно куда-то прийти? — мне смутно казалось, что этот вопрос неуместен и я знаю, каков будет ответ, но его просто было необходимо задать, чтобы окончательно разобраться самому.

— А ты наложи на мои слова понятие человеческой жизни и поймешь, что не так уж они и бессмысленны. Ты приходишь в этот мир, не зная куда идти, чтобы затем продолжить путь к неизвестному финалу, даже не подозревая, когда он наступит. При таком раскладе смысл остается лишь в самом движении, в каждой секунде, в моменте здесь и сейчас. Вот в чем дело Семен, — Странник вздохнул, откинувшись на спинку своего импровизированного стула, состоящего из двух больших бревен, а потом продолжил.

— Но не в твоем случае, ты ведь знаешь, куда пришел? — в ответ я кивнул головой.

Одинокие искры костра взметались высоко в небо, словно стараясь дотянуться до далеких звезд, хотя бы на миг прикоснуться к ним, запечатлеть свою короткую, но яркую жизнь вспышкой на небосводе. Я проследил за взглядом своего собеседника, он тоже наблюдал за этой неистовой целеустремленностью, тянущихся ввысь частичек пламени.

— Ничего не напоминает? — с тоской спросила тень, сидящая, напротив.

— Они словно маленькие мечтатели, которые решили долететь до солнца и пожать ему руку, как старому другу. Но, к сожалению, их крылья сделаны из воска.

— Все верно. Совсем, как вы, люди. Вечно хотите невозможного: дотянуться до Феба, схватить луну, выпить из нее море, словно из золотой чаши, а затем несясь навстречу смерти, желаете счастья для всех, даром, и чтобы никто не ушел обиженным. Зачем вам это? Ведь можно просто жить спокойной жизнью.

Я указал на мирно лежащую вокруг пламени золу и тихо произнес:

— Потому что мы рано или поздно станем прахом, а если нам отмерян срок, то его нужно наполнить чем-то по-настоящему стоящим, а что может цениться больше невозможного и недостижимого? Только это заставляет замирать сердце и чувствовать настоящую ценность жизни, любовь к ней.

— Мечтатели, — вздохнул он, — с вами всегда было тяжелее всего, но и признаться честно интереснее. Ты ведь помнишь с чего все начиналось?

— Конечно же помню, такие моменты навсегда остаются зарубками на сердце.

— У нас еще есть время, так что с удовольствием послушаю.

На моем лице появилась горькая улыбка.

— Эту историю я бы не поведал даже старому другу, настолько она личная, но тебя, Странник, мне скорее всего больше никогда не суждено увидеть, так что располагайся поудобнее и внимай.

— Никогда не зарекайся, — раньше бы я с удовольствием с ним согласился, но судьба разыграла совершенно другую партию.

— Только пообещай мне, что обязательно расскажешь ее кому-нибудь за бокалом другим, чего-нибудь вкусного. Не хочу, чтобы она канула в лету.

— Вот так и рождаются баллады, так что, дорогой менестрель, — на этих словах он выудил из воздуха гитару.

— Торжественно клянусь, — в тени сверкнула ослепительная улыбка, а я продолжил.

— Все началось в тот день, когда…

После этой фразы, слова полились из меня словно вода, прорвавшая плотину, это можно назвать самой настоящей исповедью, которая, казалось, тянулась вечность. В этом диалоге я подвил итог. Вскоре он напомнил мне:

— Времени осталось мало, ты ведь сам знаешь. Поэтому продолжай, очень важно, чтобы ты успел все рассказать, — сделав большой глоток виски из фляжки, я выдохнул и продолжил:

— Ничего, я успею. Осталось совсем немного, — в это немного вкладывалось порядка пяти насыщенных лет.

.. .

После того, как я нашел всю нужную информацию и поговорил с Толиком, мне нужно было заехать к Марку, местом встречи была квартира на окраине города. Я нашел его в крайне разбитом состоянии.

— Марк, что произошло? — его было не узнать, в таком раздрае я его никогда не видел.

Он пододвинул ко мне бумажку, на которой была напечатана механической машинкой молния. В век цифровых технологий, особо важные документы приходилось печатать вот так, чтобы избежать вывода текста на монитор, а также всеми известных желтых точек, которые проставляют принтеры для маркировки документов. Это была вынужденная мера.

Всего несколько строчек, но черт бы их побрал. Из них можно сделать вывод, что профессор Профоров оказался, крайне хорошо подготовленным агентом. Ему практически удалось внедриться в организацию и только чудом, его вывели на чистую воду. До его отправки в Убежище оставались буквально считанные дни. К сожалению, он успел передать достаточное количество информации, включая некоторые шифры и каналы связи, чтобы контора смогла примерно понять наши планы. Теперь, если кто-то начнет передавать информацию по нашим каналам, то его местоположение непременно вычислят. Это крайне сильно осложняло нашу будущую деятельность. Безусловно, мы брали в расчет то, что рано или поздно фора пропадет, но брать в расчет и быть готовым это понятия, которые разделяет пропасть работы. В любом случае из-за этого инцидента погибли двое наших оперативников и один вербовщик. К счастью, транспорт в Убежище был уже вне досягаемости. Все бы хорошо, но судя по этой же молнии в нашей ячейке был еще один информатор, причем судя по этим данным завербованный недавно. Взглянув на Марка, я произнес:

— Дело дрянь, — он положил мне на стол следующий листок, но уже исписанный от руки, где было написано:

— Они почти вышли на тебя, поэтому как можно скорее уноси отсюда ноги. Нам нельзя подвергать организацию опасности, иначе они накроют всю ячейку. Связь теперь использовать тоже нельзя. У тебя есть ровно сутки, до следующего контакта информатора, после чего они за тобой придут. Это все, что я могу для тебя сделать, — на стол передо мной лег плотный сверток.

После чего Марк поджег оба листка в пепельнице, огонь придавал его худому, испещренному морщинами стоический вид. Он сильно рискует, оставляя меня в живых, теперь у меня просто нет шансов их подвести. Старый друг кивнул мне и крепко пожав руку растворился в дверном проеме. У меня же были кое-какие соображения на счет того, кто мог частично сливать информацию, стараясь устоять на двух бревнах одновременно.

.. .

Радушная улыбка моментально слетела с моего лица, к счастью, он пошел на встречу сам. Приняв послание, я мельком взглянул на бумажку. Пять слов, которые рвали в клочки любые надежды.

— Они меня заставили. Они слышат, — ну что же, у меня хотя бы появилась возможность выиграть немного времени. Похоже сегодня придется изменить традициям и назвать место, куда я собираюсь направиться.

— Слушай дружище, я сейчас поеду в личную поездку, нужно встретиться с одной старой подругой, а потом вернусь в Москву по работе. Думаю, после того как все решится, — делаю многозначительную паузу, судя по его лицу Амир все понял, — постараюсь обязательно заехать к тебе в гости в Ереван.

— Хорошо, хорошо Семен-Джан, — буду ждать тебя там.

После этой фразы я вылетаю из придорожного кафе, запрыгиваю на байк и мчусь на всей скорости в N-ск. Вскоре после моего отъезда к Амиру приезжает, черный минивэн из которого выходит среднего роста человек в темном костюме с совершенно незапоминающимися чертами лица, чтобы получить информацию из первых уст. Они решают еще немного подождать, чтобы взять сразу двоих, уже в Москве.

.. .

— Но судьба распорядилась иначе, оказалось, что выигрывать времени мне было не для кого. Все мои планы рухнули в одночасье, когда я узнал о том, как все произошло на самом деле, — вдалеке был слышен рев мотора.

— Отчего же Семен, было для чего, просто ты не смирился и решил пойти по другому пути, не оставляя судьбе выбора, — тут с ним нельзя не согласиться.

— Ты прав, все произошло именно так, поэтому я и включил отложенный вызов после встречи с тобой на кладбище. Он дал мне фору в несколько часов перед тем, как оповестить о важной информации абсолютно все работающие ячейки и настроить их на прием важных разведданных через несколько часов. Конечно же это была липа, и посыл был совершенно иной.

— Уходите в подполье, — Странник скрестил руки на груди.

— Верно, а передатчик, оставленный в мотоцикле, сейчас транслирует дезу, — причем дезу крайне грамотно прописанную.

— Ты ведь понимаешь, что они сейчас слетятся сюда, как стервятники?

— Да, я отдавал себе в этом полный отчет.

— Взять огонь на себя, благородно, если они конечно же они не доберутся до твоей головы, в любом случае зачем? Разве твоя Новая Заря не обычная террористическая группировка.

— Долго рассказывать Странник, но если коротко, то это люди, которые решили противопоставить несправедливости и невежеству мира свет знания. Чтобы никто больше не смог ради собственной наживы, убивать ученых, пряча в архивы их разработки, чтобы никто не смог ради власти сажать, говорящих правду в тюрьмы, чтобы никто больше не смог так просто делать из людей биомассу, потому что это выгодно. Это самая настоящая война, Странник, и теперь против нас, будут брошены все силы. Моим товарищам нужно уходить в подполье, чтобы подготовиться к контратаке, а мне не остается ничего другого, как замести следы нашей ячейки и прикрыть отступление, — я сделал еще один глоток из фляжки и продолжил, — А касаемо моей головы, то черта с два они до нее доберутся.

— Как знать, потому что они уже тут.

Первая передача поступила из N-ска, они конечно же были готовы ко всему, но такого финта ушами от меня не ожидали. Все должно было пойти по плану. Слежка, встреча с еще одним человеком, а потом нас бы взяли тепленькими прямо на месте и затем вперед в казематы, в застенки праведной инквизиции, где бы из нас вытащили все что можно сперва традиционными методами, чтобы продавить психику жертвы, а потом было бы кое-что новенькое. Новая фаза, значительно упрощающая им жизнь, накачали бы недавно изобретенной сывороткой, после чего мы бы выложили абсолютно всю информацию, даже ту, которую невозможно вспомнить, используя одно лишь сознание. Только вот есть один побочный эффект, видимо от смешения сознательного и бессознательного в мозгу человека происходит критический сбой и от него остается лишь оболочка. Жесткий диск с записанным на него ранее данными и все. Отложенная смерть. Я видел таких, страшное зрелище. Ладно бы они отрабатывали это исключительно на рецидивистах, но нет у обычного человека тоже имелись все шансы попасть на такую вот волшебную лоботомию, делающую его идеальным электоратом.

Телефон из урны к конторским попал минут через тридцать после совершения отложенного звонка, структура сообщения позволяла догадаться, что скоро будет второй сигнал, непосредственно несущий информацию. Тут же был объявлен план перехват, буквально еще через полчаса, они вычислили по изображениям с камер мое примерное местоположение, по траектории движения. В этот район была направлена опергруппа. По приезду которой в предполагаемом регионе началась вторая передача.

— Прием, Коршун-1, как слышно, — раздался голос рации в шлеме.

— Прием Гиацинт, это Коршун-1, слышно отлично, получили точные координаты, предполагаемое время прибытия через двадцать минут, — отрапортовал водитель.

— Вас поняла, Коршун-1, удачной охоты!

Командир повернулся и громко крикнул в салон:

— Бойцы, проверить снаряжение, мы не знаем сколько их там может быть, так что будьте готовы ко всему! — в рапорте на них ничего нет, кроме неясных целей и невнятной структуры, это его заботило больше всего.

— Так точно! — раздается в ответ металлический лязг затворов.

Мотор надсадно ревет, неся бойцов навстречу неизвестному противнику. Черный микроавтобус тормозит недалеко от опор ЛЭП, скрываясь за зарослями кустарника. После чего от него отделяется темная фигура и взмывает в небо.

— Командир, по ИК диапазону все чисто, целей не наблюдаю, только стоит мотоцикл перед входом на территорию объекта-42. — отрапортовал парень в черной маске виртуальной реальности, которую, используют операторы дронов.

— Вас понял Ястреб. Бойцы на выход, вперед, вперед! — они стремительно выгружаются, выстраивая оборонительный порядок.

— Шеф паука берем? — пробасил здоровяк со штурмовым щитом и крупнокалиберным пистолетом.

— Да, берем все что есть, выгружай его.

Из кузова спускают большой прямоугольный ящик, после активации он самостоятельно открывается и из него выползает восьмилапый механизм. Разложившись в боевое положение, стальной монстр разминает конечности, издавая протяжное гудение сервоприводов, обильно загораясь, словно морская медуза фосфоресцирующими нитями, которые он после проверки боеспособности тут же гасит и затем отправляется на разведку, в случае чего, готовый оказать поддержку дрону или отвлечь на себя огонь, который будет открыт по группе. Один такой паук по огневой мощи может сравниться с БМП старого образца, учитывая его небольшой вес, всего сто килограмм и габариты порядка трех метров в длину, двух в ширину и одного в высоту, с учетом длинных лап конечно же, он представляет собой неоценимого помощника при решении подобного рода задач. Группа подходит к воротам.

— Это что пионерский лагерь? — закрытые шлема полностью глушат речь и звук дыхания, так что такую вольность, как разговор, боец теперь может себе позволить.

— Отставить разговорчики. Ястреб доложите обстановку.

— На территории все чисто, вижу по ИК объект, предположительно человек в двух тысячах трехсот шестидесяти восьми метрах от вашего местоположения.

— Одного?

— Да, одного. Картинка, размытая. Отправить туда Паука?

— Выполнять, сам зависни вне зоны видимости.

— Так точно

Напряжение растет с каждой минутой. группа осторожно заходит в лагерь и двигается по полученной ранее ИК метке. Бойцы перемещаются словно тени, лишь изредка осматриваясь по сторонам.

— Смотри Вить, какие домики интересные.

— Эх нам бы такие в лагерь, а то помнишь в спортивном ютились в каких-то бараках. Они его еще гордо корпусом называли, клоуны.

— Да, было ведь у кого-то детство, не то, что у нас.

— А так странно, думал, что в это время все было совершенно по-другому, а тут словно капсула времени, в училище нам по-другому такие места рисовали, — в разговор вмешался командир.

— Тогда много чего было, — задумчиво произнес он.

— В смысле? — удивился боец.

— В прямом, отставить разговорчики. Работаем, — парни сразу же закончили трепаться. Прижавшись спиной к частично сгоревшему зданию, спустя минут двадцать перемещений командир говорит:

— Ястреб, доложите обстановку.

— Только, что потерял контакт с пауком, по ИК никого нет, даже диких животных, как такое может быть возможно?

— Вот черт, выдвигайся в тот район, мне нужны твои глаза!

— Выполняю.

— Бойцы за мной!

— Вот и все, это конец моей истории Странник, надеюсь ты обязательно кому-нибудь ее расскажешь, за бокалом чего-нибудь вкусного. Кто-то ведь должен будет узнать ее помимо тебя, вдруг она его или ее чему-нибудь да научит, — я горько усмехнулся, поднимаясь с поваленного ствола.

— Что ты чувствуешь? Что хотел бы сказать напоследок, может быть кому-то что-то передать? Ты достойно прожил свою жизнь, так что я могу исполнить для тебя маленькую услугу, — он отложил гитару в сторону и внимательно посмотрел мне в глаза.

— Я чувствую умиротворение, словно уставший с дороги путник, который наконец-то пришел туда, куда стремился все эти долгие годы и теперь может немного отдохнуть. Передай Марку, чтобы он не бросал свою борьбу, передай Жене, Диме и Вите, чтобы берегли своих женщин и никогда не унывали, передай моим родным, что я безмерно их люблю. А еще наведайся в бар Харон и передай бармену, что он был все-таки прав. Слишком уж поздно я понял его притчу, но поздно теперь переигрывать. Скажи им всем, что я не сдавался и шел до конца, что я не жалею ни об одной проведенной в этом путешествии секунде, нашепчи им это осенним шорохом листьев, дыханием этого леса, — я бросил ему свой рюкзак, — А это тебе, может быть еще пригодится, я собирался его сжечь, не хотелось бы, чтобы шаловливые ручонки конторских криминалистов добрались до моих вещей, — он молча кивнул.

— Прощай, Странник, мне чертовски приятно, что нас с тобою свела судьба, — я отсалютовал ему сомкнутым кулаком.

— Мне хотелось бы сказать до свидания, но боюсь, теперь уже я не в силах позволить себе такую роскошь. Прощай Семен, — он ответил мне тем же жестом.

Набрав воздух полной грудью, я направился в сторону склона, краем глаза заметив, мелькнувшую у костра тень. Шаг за шагом я двигался к отвесной кромке в то время, как задымался рассвет. Природа приветствовала грядущий день, соловьиными трелями, пришедшими на смену плачу иволги, холодной росой и легкой дымкой, стелившейся по водной глади реки, которую можно было разглядеть между стволами деревьев. Спустя еще несколько мгновений я вышел к отвесному склону. Все было, как тогда, во время моих видений, с них все началось с ними все и закончится.

Передо мной открылся прекрасный вид, если бы я не видел это вживую, то никогда бы не поверил, что это место может существовать на самом деле. За обрывом расстилалось устье широкой реки, каких великое множество на юге нашей страны, по ней словно первые капли расплавленной стали, льющиеся из горнила древнего бога, который каждой утро отливает рассвет в новую форму, начала выглядывать кромка светила. Еще немного и из своих гнезд начнут вылетать первые ласточки, чтобы размять крылья после долгой ночи. Вдоль берега вздымались к небу стройные ряды соснового бора, на полянке которого догорало последними искорками пламя. Вдалеке виднелись рощицы молодых деревьев и бескрайние заросли кустарника, которые некогда были полями. Дымка над водной гладью постепенно сгущалась, сегодня наверняка будет дождь. Немного приглядевшись, я заметил очертания остатков пристани за густыми зарослями камыша и двух утопающих в пестреющей зелени островов, имена которых были стерты со всех карт. Жаль, что не выйдет прийти сюда днем, да и незачем, потому что людей, которые будут гостеприимны к путнику тут уже нет, как четверть века. Пожалуй, стоит запомнить это место таким, каким оно было во времена своего расцвета. Незачем ворошить старые могилы.

Песок осыпался под моими ногами, у меня оставалось совсем немного времени, потому что наверняка я уже оказался в перекрестье инфракрасных камер. Удивляет то, как они не нашли меня до этого, но наверняка это заслуга Странника.

Шаг. С плеч слетает потертое пальто, которое было моим спутником все эти долгие годы, ветер пробирает до костей, тело бьет легкий озноб. Оно падает на тоже место, где мы когда-то сидели вдвоем.

Шаг. В легкой сумке на поясе, нащупываю окоченевшими пальцами, холодную сталь, а затем достаю оттуда последний подарок старого друга. Черный Глок семнадцать. Как жаль, что все произошло именно так.

Шаг. Я стою у края между водой, землей и небом. Какой прекрасный рассвет, какой прекрасный мир, какая счастливая жизнь.

Колени подкашиваются, и я падаю на них, зарываясь ногами во влажный песок. Как жаль, что мы так мало времени провели вместе, но даже это было маленьким чудом, на которое я не имел права рассчитывать со своей то кармой. Человек страшно ненасытная тварь, ему всегда будет мало, но сейчас в эту секунду ко мне приходит осознание. На самом деле всего было в меру, все произошло так, как должно было произойти. В мыслях всплывают образы давно забытого сна.

Черная Ночь направляет своей костлявой рукой оперативников, рвущихся успеть взять меня живым. Черный кот шипит на нее ощерив свою пасть. Маленькая фигурка в хрустальном замке, тихо шепчет им о том, что это неправильно, противоестественно, выглядывая из-под черного подола, до того момента пока когтистая лапа, снова не спрячет ее во тьме. Паук, подергивая лапами оживает, для того чтобы прийти на поддержку бойцам.

— Говорит Ястреб, вижу цель, какие указания?

— Он что там один? — в его голосе было искреннее недоумение, — Пока зависни, между деревьев, вне поля видимости.

— Так точно, цель вооружена пистолетом, находится у кромки воды.

— Продолжай наблюдение, мы уже на подходе

— Принято.

В груди неимоверно сильно пылает сердце, оно горит, как-никогда прежде. Пусть у меня не вышло самому зажечь пламя в Маяке, пусть мне удалось лишь слегка раздуть искорки в душах других, но никогда. Слышишь судьба?! Никогда я не подставлю свое пламя семи ветрам, никогда я не буду развеян прахом! Огонь во мне будет пылать до самого конца, пока я не передам другому свое горящее сердце! Человек, принимай мою эстафету! Пусть навечно будет проклят Мрак в сердцах людей и если я смогу хотя бы на йоту хотя бы на одну десятитысячную процента приблизить эру вечного солнца, смогу помочь людям вырваться из порочного круга Инферно, то мне не жалко отдать за это жизнь. За тот мир, в котором смогут жить настоящие люди, чтобы они могли посвящать себя созиданию, а не вечной борьбе!

Когда-то давно я поклялся ей до конца, до последнего вздоха, до последней капли крови. Что я буду лететь на крыльях пока они не сгорят, буду бежать пока не вырвется пылающее сердце из груди, буду ползти пока тьма забвения не застелет мне глаза. Потому что по-другому, просто быть не может. Что я обязательно дойду до конца, чего бы мне это не стоило. И я дошел. Человек принимай мое горящее сердце, донеси его за меня до пылающего горнила Маяка!

Взвожу затвор. Из носа на песок капают капли крови вскипая от жара вырванного сердца. Подношу к виску дуло. На плечо опускается мягкая, мозолистая рука, ноги касается своим хвостом Черный кот. Надеюсь, она никогда этого не увидит, не узнает, как я ушел.

— Командир, он подвел дуло к виску!

— Есть визуальный контакт, Витя стреляй транком, его нужно взять живым!

Щелчок спускового крючка, истошный женский крик, полный отчаяния, разрывающий душу на миллиарды осколков.

Расширившиеся зрачки.

Взрыв.

На заброшенной автобусной остановке пылает огнем мотоцикл, за бушующим пламенем практически не видно, как стремительно удаляется вдаль черный минвэн, оставляющий за собой клубы пыли, ярко мерцающие в лучах восходящего солнца.