Я так долго тебя искал

Поиски наконец-то дали свои результаты. Пришлось перелопатить огромное количество архивной информации за прошедшие годы. Причем как находящейся в открытом доступе, так и в закрытом. Для этого конечно же пришлось сильно постараться, но если знать к кому обратиться и иметь для этого необходимые ресурсы, то проблема превращается в запланированные траты. В моем же случае на руках был карт-бланш в виде пропуска в закулисье.

Информации о лагере из сна практически не было. Странным образом из архивов пропали все фотографии, данные о самой организации, часть списков с именами тех, кто посещал его. Одним словом, создавалось впечатление, что кто-то специально вносил неразбериху в документы. Но об одном фото видимо забыли, или не предали ему особенного значения. Меня же словно током ударило, когда я его увидел. Пришлось подрагивающими руками прятать его в рукав, а затем незаметно закладывать за ремень, чтобы вынести из архива. Хорошо, что оно было сложено до этого, возможно именно благодаря этой случайности от него не избавились, просто не заметили между страницами со списком нашего отряда.

Снимок был сделан утром в мой последний день там. На нем была запечатлена лодочная станция, вдалеке ехал дежурный рейс к местной ТЭЦ, над водной гладью рассеивалась утренняя дымка, вдалеке на острове Ближнем шуршали березы, а на крыше здания станции сидели в обнимку двое. Молодой парень и девушка с золотыми косами. Снимок занял свое место в моем портмоне, он был подтверждением того, что сошел с ума не я, а мир вокруг.

Из этой же папки я выудил информацию о том, где примерно находилось это место, вернее кто-то не обратил внимание, на строчку, где было название притока реки. Мне же было этого достаточно, чтобы, используя бумажные карты, которыми я впоследствии обложился, найти точное местоположение, по примерной форме островов и берега. Почему бумажными? А потому что на картах в сети этих островов не было. Странно, в прочем не важно. Просто еще один пункт в перечень загадок.

Список нашего отряда был изрядно потрепан временем, имен не было видно совершенно, но зато фамилии были читаемы. Всю информацию я быстро переписал грифелем на небольшой клочок бумаги, навык был приобретен достаточно быстро. Не во всех архивах можно вести записи. На ней уместились широта и долгота лагеря, а также фамилии ребят. Моей не было, ни одного, даже косвенного упоминания. Только то фото. Снова нестыковка.

Затем последовали долгие поиски Славяны. Имя было редкое, вариантов написания в официальных документах несколько, также стоит к этому добавить, варианты фамилий, возрастную вилку и на выходе мы получаем солидное количество комбинаций. Учитывая, что это не поиск в какой-нибудь социальной сети, а огромное количество бумажных документов, раскиданных по различным архивам, причем не всегда в одном городе. То времени это заняло изрядно, но меня это не останавливало.

Спустя очередную неделю поисков я совершенно случайно наткнулся на запись о ней в выписке из какой-то местной газеты. Черно-белое фото с соревнований по легкой атлетике. Имя, фамилия, город. Исчерпывающая информация. Теперь мой путь лежит в N-ск.

— А теперь посчитай, сколько времени прошло с того времени, ей ведь сейчас должно быть далеко за сорок. У нее наверняка уже семья и дети. Да и вообще, что ты скажешь, когда ее найдешь? Она может быть даже и не вспомнит тебя.

— Заткнись, мог бы начинать говорить об этом пока у меня не было информации, а теперь я еду туда.

— Я и говорил, ты меня просто только что услышал, а это знаете ли обидно. В любом случае будь готов ко всему.

Отлично, только окончательного раздвоения личности мне не хватало. Впрочем, не важно. Уже не важно.

Из архива я прямой наводкой поехал домой, упаковал вещи, ноутбук, фотоаппарат и прочую мелочевку по кофрам. Накинув куртку, я все никак не решался выключить свет, странно чувство, какое-то наваждение, будто здесь никогда и не жил, повеяло холодом. Вроде ничего не забыл, я заставил себя выключить свет. Пора в дорогу. Ключи от квартиры нужно завезти Толику в офис.

Мы снимали небольшое здание в пределах МКАДа, это была скорее имиджевая потребность для того, чтобы выглядеть внушительнее в глазах наших клиентов и партнеров. Здесь располагался отдел продаж, небольшая часть бухгалтерии и комната для переговоров. Высокие потолки, минималистичная мебель, красивые девушки на ресепшене. “Чтобы все как у людей”, — примерно так выразился Толик, когда дизайнер спросил его, как должен выглядеть офис. Я дернул, за казалось висящую в воздухе металлическую ручку стеклянной двери и вошел внутрь.

— Добрый вечер, Семен Андреевич, — прошелестел приятный голос молодой девушки. Стоящей рядом с ресепшеном, казалось она меня тут ждала.

— Привет Марина, подскажи, а ты не видела Анатолия Владимировича?

— Он у себя в кабинете, еще вас искал Евгений Сергеевич, он не может без вас принять решение по одной сделке. Да и я принесла вам еще одну стопку бумаг на рассмотрение в кабинет, вчера вечером, — она виновато улыбнулась, а потом произнесла, — А вот и он!

Легким движением я перемахнул через стойку ресепшена, подмигнул девушке, сидящей Мариной и работающей за компьютером и прижал палец к губам. Кажется, ее звали Александра.

— Марина, ты не видела Семена Андреевича? — произнес взволнованный голос.

— Нет, он сегодня не появлялся, а что так и не знаешь, что делать с тем контрактом?

— Мне дали срок до сегодняшнего дня, Анатолий сказал или самому разбираться, или ждать появления Семена, но похоже придется брать под свою ответственность нам нельзя упустить эту сделку! — парень увесисто стукнул по стойке.

— Думаю ты прав, я чуть позже подойду, может быть смогу помочь.

— Ладно, пойду разбираться, спасибо за поддержку Марина, — по коридору раздался громкий стук мужских каблуков. Спустя секунд тридцать по стойке постучали ноготками, призывая меня выходить из укрытия.

— Ты чудо Марина, чтобы я без тебя делал, — произнес я, склонив голову в знак благодарности.

— Наверное бы пришлось разбирать завал сегодня, а не по приезду, — она снисходительно улыбнулась, — Удачной дороги, а я пока пойду помогать Жене.

— Счастливо, — после чего я обернулся к Саше и сказал, — А теперь можешь посмеяться, спасибо что не выдала.

Пробежав по ступенькам вверх и миновав большой коридор, я уперся в дверь, ведущую в покои моего боевого товарища, открыв ее я застал его стоящим посреди кабинета с распущенным галстуком и расстегнутой на две пуговицы рубашке, задумчиво выпускающим клубы едкого дыма от сигары. Анатолий внимательно смотрел на висящее над рабочим столом полотно Брейгеля “Вавилонская башня”. В такие моменты его лучше не отвлекать, данная картина была своеобразным якорем для него, чтобы распределить смешанные в голове мысли по местам. К сожалению, у меня было важное дело. Он с неохотой перевел на меня взгляд, а затем произнес то, чего я от него не ожидал.

— Иногда мне кажется, что творец смешал не только языки людей, но и их образ мысли, нравственные ориентиры. Если раньше люди могли понять друг друга, потому что думали одинаково, то теперь это стало невозможно. Только вот я не могу осознать, почему люди, говорящие на одном языке, об одних и тех же вещах не могут прийти к общему знаменателю, — должно было случиться, что-то крайне серьезное, чтобы он пустился в такие высокие материи.

— Возможно, потому что сколько людей, столько и языков? — в кабинете повисла тишина, дым потихоньку рассеивался.

— Никогда не думал об этом, только вот зачем создателю настолько разобщать нас? Неужели таков замысел и все должно было прийти к этому? — он указал на вечно спешащий город за окном.

— Толик, все нормально? — я подошел и слегка потряс его за плечо, он словно вырвался из оцепенения и только сейчас начал приходить в себя, прошло около минуты и передо мной снова был человек-локомотив, с остервенением делающий свою работу. Таким он мне нравится больше.

— Зайди перед отъездом к Марку, ты ведь дальнюю дорогу собрался? — снова дела, надеюсь это ненадолго.

— Хорошо, зайду к нему, а касаемо дороги, то не знаю, — честно ответил я.

— Будь осторожнее, — впервые за долгие годы в его голосе прозвучала тень тревоги, вкупе с его состоянием это не особо вселяло надежду.

— Буду, не начинайте только без меня все веселье, — я подмигнул ему.

Двери за мной громко захлопнулись, отрезая сомнения.

Дежавю. В прошлый раз это было весной, а теперь ранняя осень. Я не стал искать символизмы, и запрыгнул в седло. Заеду к Марку, а потом прочь из этого города.

Мне всегда нравились традиции, некие ритуалы, которые ты приобретаешь с возрастом, маленькие островки стабильности, которые, кажется никогда не поменяются. Места вне времени и пространства. Одним из подобных гештальтов для меня было выпить в придорожном кафе чая и заодно немного потрепаться с владельцем и по совместительству моим другом, перед дальней дорогой. На выезде из города.

— Ну что куда на этот раз Сэмён? — поинтересовался владелец, когда я зашел

— Ты же знаешь Амир, что я не скажу, — с улыбкой произнес я.

— Знаю, поэтому и спрашиваю, — произнес он, крепко пожимая мне руку.

— Мне как обычно. Если хочешь могу рассказать, что нового, а еще какие новости из города и чем это все скорее всего выльется.

— Хах, конечно же рассказывай, сейчас только принесу продукты.

Пока я рассказывал о своих злоключениях вовремя и после визита на Чукотку, Амир со знанием дела жарил мне на мангале кусок маринованной баранины и тушил на чугунной сковородке рядом овощи.

— Если честно Сэмён я поражаюсь твоей выдержке, мне вот интересно, когда же ты плюнешь на все и поедешь вместе со мной в Ереван, будем вместе там жарить шашлык, пить вино, жену тебе красивую найдем, — за это я и любил Амира, на любую проблему у него всегда одно решение и в чем-то он чертовски прав.

— Кстати, так, когда ты собираешься возвращаться туда?

— Да вот сейчас сезон заканчиваю, продаю тут все и уезжаю, жену с детьми уже отправил туда к родным. Не нравится мне тут, многое поменялось не в самую лучшую сторону, — с сожалением заметил мой собеседник, сервируя стол на двоих. Он всегда разделял со мной трапезу, таков обычай, только себе он налил немного красного вина, а мне черного чая.

— Тут ты прав, постараюсь вернуться до твоего отъезда, а если не выйдет, то встретимся уже там, должен же я рассказать о том, как прошла дорога, а если не выйдет, то отправлю весточку.

— Что значит не выйдет, это не принимается, жду тебя там с невестой, — тут он хитро прищурился, я хотел было спросить, как он шайтан догадался, но словно прочитав мои мысли Амир произнес.

— Да ладно, Сэмён я же вижу, что у тебя на душе за груз висит, поэтому хочу выпить за то, чтобы ты нашел то, что ищешь, — театральная пауза.

— И приехал вместе с ней ко мне в гости!

— Спасибо тебе Амир, обязательно, — улыбнувшись ответил я.

Разговор продолжался, иногда он отлучался, чтобы накормить вновь вошедшего клиента, так мы просидели до вечера, я бы с удовольствием остался до самого утра, но меня звала дорога.

— Удачи тебе Сэмён и будь осторожен, — произнес он, нервно перекладывая между пальцев бумажный клочок.

— Тебе тоже Амир, еще увидимся, — сказал я, приняв послание во время рукопожатия.

Байк встрепенулся и зарычал, срываясь в погоню со временем, ему не терпелось размяться в дороге, так же, как и мне. Старый товарищ, вышел на крыльцо и еще долго смотрел мне вслед. Пока на парковку не подъехал черный микроавтобус.

.. .

Середина октября выдалась относительно теплой. Последний аккорд уходящего лета, которое решило дать природе побольше сил, чтобы пережить надвигающиеся холода. Когда-то я был там, где нет циклов, там, где бесконечное лето круглый год на протяжении сотен лет. У меня получалось там жить, но не вышло прижиться. В таких условиях становишься слишком мягким, слишком счастливым, а что самое страшное беззаботным. Тебя уже ничто не волнует, а поводом для радости может служить такая мелочь, как если за одно погружение достал вместо одного морского огурца сразу двоих или если удалось удачно поймать волну и прокатиться в тоннеле касаясь кончиками пальцев стремительного потока воды, настолько кристально чистой, что за ней словно за витражом видны рифы. До сих пор перед глазами стоят эти сонмы пестрых рыб, плавающих в синеватом океане, смешивающиеся в воспоминаниях со счастливыми лицами людей и все это кружится, кружится в диком танце под треск костра и звук тамтамов в ушах.

В огонь попало немного воды из кипящего чайника, что выдернуло меня из утреннего коматозного состояния и неги воспоминаний, но это вернуло мне трезвость рассудка и напомнило почему же я все-таки уехал. Я думал, что смогу сбежать туда от всех проблем, от назойливого, страшного, неправильного мира, но одно я не взял в расчет. У меня никогда не выйдет сбежать от самого себя, от стиснутых зубов и сжимающегося сердца при виде несправедливости, от неистового желания сделать место, в котором я нахожусь лучше, от потребности на уровне дыхания в том, чтобы учить в том, чтобы учиться, в том чтобы, внутренний голос на мгновение осекся, а затем продолжил: в том чтобы любить!

Марк не задавал мне вопросов, когда я тогда уехал и не сделал этого, когда вернулся. Он просто пришел и поставил на мой стол портфель, набитый бумагами, а рядом положил запакованную коробку с жесткими дисками, а затем так и не сказав ни слова собирался уйти, но я не выдержал и окликнул его:

— Неужели ты ничего не хочешь сказать, меня ведь не было почти два месяца? — я ожидал чего угодно, но уж точно не такого возвращения.

— А зачем? Все проходят через это, пытаются сбежать, но в большинстве случаев возвращаются. Не ты первый, не ты последний Семен, — он произнес это невообразимо флегматичным тоном, словно действительно говорил о сущей обыденности.

— И вы так спокойно даете им уйти? — наивный вопрос, учитывая специфику работы, но все же.

— Не совсем, но нужно ведь дать человеку понять, кто он есть на самом деле. После этого работа начинает идти гораздо эффективнее, так что можешь приступать, — я ненадолго задумался, а затем посмотрел ему в глаза и спросил:

— Ты тоже?

— Да.

Ненадолго в воздухе повисло молчание, кажется мой вопрос заставил его погрузиться в воспоминания, но затем Марк сбросил с себя это наваждение и произнес:

— Я рад, что ты вернулся, а пока проходи акклиматизацию, — он слегка улыбнулся, кивнув в сторону моего рабочего стола, после чего скрылся за дверью.

Это было очень давно, словно воспоминание из прошлой жизни. Сейчас мои руки согревал горячий чай, спасая от промозглого утра. Я уже успел собрать все свои вещи и закинуть их в кофры, так что остался лишь один рюкзак, служащий мне стулом и тлеющие угли на вырезанном участке дёрна. Пришлось останавливаться в чистом поле, потому что вокруг не было ни одной даже самой захудалой придорожной кафешки, в которую можно было бы попроситься на ночлег. С другой стороны, это позволило мне сэкономить времени и преодолеть расстояние за гораздо меньший срок. Сделав последний глоток, я отправился в путь.

Дорога пролетела практически незаметно. Вскоре мне пришлось свернуть с относительно неплохого федерального шоссе на разбитую двухполосную дорогу местного района. Мимо пролетали деревеньки с покосившимися заборами, городки спутники послевоенной, кое где и дореволюционной застройки, а между ними были бескрайние поля, разделяемые лесополосами. Лоскуток к лоскутку скроенные в полотно нашей страны.

Я подъехал к стеле въезда в город, которая гласила “N-ск — город герой”. Краска на ней местами облупилась, выцвела, словно это место было давным-давно заброшено, также, как и автобусная остановка, выполненная в стиле советского модерна, причем построена она была незадолго после первого полета в космос, о чем можно было судить по сохранившимся участкам с росписью, посвященной космической тематике. Только теперь все это выглядит жалко и наивно, если смотреть глазами жителя нашего времени, а как же ее видели тогда? На пару мгновений я выпал из реальности, мир вокруг стал ярче, стела блестела свежей краской, также, как и остановка, на которой стояли несколько студентов, которые громко спорили между собой, кажется о чем-то связанном с энергетикой будущего, о то, что чистый синтез скоро введет нас в новую эру изобилия. Как бы не так. А затем их скрыл за своим красным бортом, подъехавший Лиаз. Отъехав, он оставил за собой облако пыли и все тоже обшарпанное сооружение, а затем унесся вдаль, вырывая меня из прошлого в настоящее.

Судя по найденному в архиве адресу мне нужно ехать на другой конец N-ска. Интересно каким этот город видела она, как его чувствовала, каким он был четверть века назад? Вопросы появились сами собой, так же внезапно, как и пришедшие на них ответы. В этот момент я стоял на дороге, проходящей мимо центральной площади и почувствовал словно с меня слетело, как минимум лет десять. Легкие наполнились дыханием вечера, позднего лета. На улице значительно поубавилось автомобилей, но стало гораздо больше людей. Счастливых людей, со светлыми лицами. Только что закончился сеанс в кинотеатре и оттуда хлынул поток молодежи, весело перекликающейся друг с другом. Из стоящего рядом административного здания спешили домой работники. Около центрального универмага также было оживление, кажется открыли новый отдел, о чем гласила красивая вывеска перед входом, нарисованная, наверняка каким-то студентом института культуры. Я шел по вымощенной дорожке парка, залитого светом катящегося к закату солнца. На лавочках сидели парочки, какие-то ребята захватили с собой гитару и пели вечные песни, а старики играли в шахматы и журили проказливую молодежь.

Впереди стоял витиеватый фонарь с часами, наверняка это любимое место встречи влюбленных. Мне оставалось дойти до него буквально метров пятьдесят, когда я увидел, что к нему подошла девушка с золотыми косами. На ней был легкий сарафан, подчеркивающий стройную фигуру, ее движения были наполнены энергией, грацией, целеустремленностью. Наверняка, она давно ждала назначенной встречи и время для нее растягивалось, делая ожидание чем-то непосильным. Она взглянула по сторонам, а после чего поймала мой взгляд своими голубыми глазами и приветливо улыбнулась, самую малость смутившись. Остановись мгновение, ты прекрасно!

— Братан, не найдется пара рублей, а? Мне на проезд не хватает, — я словно вынырнул после долгого погружения, в ушах звенело, а легкие отказывались дышать.

— Эй братан, ты че? — я уставился невидящим взором на мужчину маргинального вида, от которого за версту несло алкоголем и прорычал, что-то невразумительное в ответ, после чего он моментально скрылся из виду.

Куда-то пропали ребята с гитарой, играющие в шахматы старики, влюбленные на соседней скамейке, тоже испарились. Около обшарпанного фонаря с неработающими часами, чьи стрелки остановились на четырех часах ночи никого не было. Час быка, символично ничего не скажешь. Практически рухнув на скамейку, я закрыл глаза, а когда открыл их, то заметил, что на землю упало, как минимум с десяток капель крови из носа. Я даже не пытался восстановить цепь событий, просто нашел каким-то звериным чутьем мотоцикл и поехал дальше.

Приведя себя в порядок в хостеле и накинув вместо мотокуртки свой любимый плащ, я отправился по назначенному адресу. Что же все-таки произошло? Была это временная петля или же что-то другое? Кто откроет мне дверь, юная девушка из видений или прожившая долгую жизнь женщина? С каждым шагом во мне просыпалось все больше и больше сомнений. Свет вокруг меня ослабевал, и монстры подбирались все ближе, я уже чувствовал их смрадное дыхание.

Типовая застройка, типовые деревья, типовые дворы, как бы далеко ты не заехал, но провинциальные городки всегда выглядят практически одинаково, словно никуда и не уезжал. Складывается ощущение, что в старые декорации просто загнали новых актеров. Да и новых ли? Часто ловлю себя на мысли, что вижу похожих друг на друга людей, в совершенно разных местах, порой за тысячи километров друг от друга. Так что не поменяли даже труппу, так подправили сюжет и нанесли немного другой грим. Вот и сейчас я шел по совершенно чужому месту, но при этом словно знал, что будет за углом и как будет выглядеть следующий дом.

Во дворе детишки играли в футбол, взрослых, как обычно не было видно. Вот и нужный подъезд, не решаясь войти сразу, я закурил, собираясь с мыслями, прячась в тени ивы.

— Ну и что ты собираешься говорить? — он как всегда кстати.

— Не знаю.

— Ты окончательно сошел с ума, сядь и обдумай все, это не та ситуация, чтобы полагаться на импровизацию, — я согласился с внутренним голосом, отщелкнув от себя сигарету.

Открыв дверь универсальным ключом, я поднялся на нужный этаж на лифте, а затем, нашел указанную в адресе квартиру, собрав остатки воли в кулак, я постучал. Спустя несколько секунд оттуда раздался неприятный мужской бас.

— Если это опять ты Димка, то лучше уноси ноги, пока я дверь не открыл!

Дверь резко распахнулась. С годами приходит опыт, а с ним и способность буквально по голосу определять внешность собеседника. Он мне так и представился, невысокий, с брюшком, залысинами, в растянутом тельнике и со скверным нравом. Из-за его спины раздался звук новостей и стреляющего на плите, судя по запаху, прогорклого масла, видимо супруга жарила котлеты. Мужчина недоуменно уставился на меня.

— Добрый день, я ищу одну старую знакомую, ее зовут Славяна, возможно вы знаете ее, насколько я помню они здесь раньше жили, — максимально корректно произнес я, чтобы не испугать его, потому что, мужчина перебрал уже все свои грешки, судя по участившемуся дыханию.

— Никаких тут Славян не живет, вы ошиблись, — он собирался захлопнуть дверь, я же аккуратно остановил ее рукой.

— Может быть вы вспомните получше или спросите у супруги, для меня это очень важно, — на последних словах я сделал акцент, стараясь, как можно мягче его продавить.

— Эй Дашка иди сюда, — крикнул куда-то в глубину квартиры мужчина, ответом ему было ворчание, но затем за его спиной появилась женщина в халате.

— Это квартира твоей матери, так что вопросы к тебе, — она перевела взгляд с мужа на меня, после чего я вновь повторил свою первую просьбу.

— Мы тут живем уже лет двадцать, наверное, мне было около десяти, когда мы сюда переехали, не знаю у кого квартиру, мать покупала, в ней вообще не жил никто вроде, — она говорила крайне быстро и нетерпеливо.

— Возможно ваша мама знает, вы можете у нее спросить? — после моего вопроса она засмеялась, а потом ответила:

— Так ее уже нет как год, мы вдвоем с Пашенькой живем, так что не знаю, как вы у нее это спрашивать собрались, — отчаяние начало потихоньку подкрадываться к горлу.

— Может быть у вас остались какие-то договора, которые оставляла мать, хоть какие-то документы? — оно уже нежно опустило свою когтистую руку на мою шею.

— Ничего у нас нет, извините, и вообще у меня котлеты сейчас сгорят! — дверь захлопнулась перед моим носом, ставя жирную точку в этом диалоге.

Вот и все. На ватных ногах я спустился вниз и сел на лавочку. Достал железную пачку сигарет и закурил. Клубы едкого дыма наполнили легкие, даруя мимолетное облегчение. В голове потихоньку начали оживать мысли, как найти концы, где можно найти еще информацию, человеку с какой должностью скорее всего нужно будет дать денег ради нее, но против меня играл самый опытный и безжалостный игрок. Время. Его просто катастрофически не хватало. Я стиснул зубы, неужели эта история закончится здесь? Проделать такой долгий путь, и чтобы вот так, просто развернуться и уйти? Да и куда идти, теперь-то уже некуда. Меня просто разрывало на куски и что самое страшное я начал чувствовать, что начинаю осыпаться. Мысль, цель, которая скрепляла меня все эти годы, оказалась лишь миражом. И все что осталось у меня теперь это туман войны, но теперь уже без маяка, светящегося вдали, его свет блек с каждой секундой. Оставляя меня наедине с мраком и тварями, ждущими меня в нем, чьи пасти ощерились в плотоядных улыбках. Слишком долго я с ними боролся, слишком многих их сородичей оставил без пищи, выдергивая из когтистых лап своих товарищей, давая цель и частичку своего света. Это придаст особую сладость их пиру.

Дверь подъезда скрипуче открылась и оттуда, показалась старая женщина, она направилась ко мне, а затем спросила, подрагивающим голосом:

— Милок, так кого ты ищешь, скажи еще раз, а то я плохо слышала, о чем вы там говорили? — я глубоко вздохнул и ответил, не глядя на нее.

— Старую знакомую, бабуль. Зовут ее Славяна, — старуха присела рядом со мной.

— А можешь сказать, как она выглядела? — женщина внимательно смотрела не меня.

— Голубые глаза, сильный, но открытый взгляд, золотые косы, стройная фигура, насколько я помню она много занималась спортом, помимо общественной работы конечно же. А еще у нее была очень красивая улыбка, такая, что, увидев ее невозможно самому не улыбнуться в ответ, как бы тяжело не было. Она была, словно солнышко, для меня и всех, кто был вокруг нее, — женщина все это время смотрела на меня испытующим взглядом.

— Да она такой и мне запомнилась, никогда не унывающей, вечно все на свои хрупкие плечи взваливала бедняжка, — я на мгновение замер и осторожно спросил:

— Так что вы ее знаете? — свет маяка начал слабо потрескивать.

— Конечно же знаю, а ты хорошо сохранился, коли помнишь ее такой молодой, — она сделала небольшую паузу погружаясь в воспоминания, а после произнесла, — Зовут-то тебя как?

— Семен, — женщина глубоко вздохнула, глаза ее начала застилать предательская влага, верный спутник давнего горя.

— Опоздал ты Семен, на полвека опоздал, — сокрушенно произнесла она

— В смысле опоздал? — — в голове все смешалось, я не понимал, о чем она говорит, вернее понимал, но не хотел верить, надеялся всем сердцем, что это не так.

— Умерла твоя горлица, ждала тебя ждала, да не дождалась, — утирая подступившие слезы сказала старуха.

— Как? — внутри что-то разорвалось, забрызгав стенки грудной клетки омертвевшей плотью. Свет не разгорался, это была последняя конвульсия перегорающей лампы. Тьма подступала, застилая взор туманом.

Весь последующий рассказ Елены Геннадьевны я слушал, медленно перебирая между пальцев сложенную фотографию, которую достал из портмоне, стараясь держать себя в руках. Все потеряло значение, кроме ее слов. Мне нужно было знать, как все было на самом деле, как бы тяжело это знание не было.

Оказалось, что Елена Геннадьевна работала в одной школе вместе с мамой Слави, своих детей у нее не было, поэтому она порой помогала многочисленному соседскому семейству. Младшие братья настолько к ней привыкли, что звали ее просто тетей Леной. Но большая часть ответственности все равно была на Славяне, ведь отец подолгу пропадал на заводе. Должность начальника смены была крайне хлопотной. Мать постоянно задерживалась в школе, особенно после того, как стала завучем. Так что для шести своих братьев и сестер Славя была второй мамой.

Все шло своим чередом, пока она не вернулась из летнего лагеря поздним летом восемьдесят девятого. Только она одна помнила меня, все упоминания из официальных документов, фотографии, даже показания других ребят говорили об обратном. Я исчез, словно меня и не было. На этой почве ее даже собирались вести к психологу, но тетя Лена не дала, сказала, что сама сначала поговорит с девочкой.

Сначала ей действительно казалось, что Славяна заболела душой, но вскоре она поняла, что все оказалось гораздо серьезнее, чем на первый взгляд. Обняв плачущую девушку, Елена произнесла:

— Никому больше не говори о нем, сделай вид, что забыла, но всегда помни и жди. Если все было действительно, как ты говоришь, он обязательно придет за тобой, — на ее глазах тоже проступили слезы

— А если нет? — страшный вопрос, лишающий воли и надежды.

— Не говори глупостей, вернется, обязательно вернется. Такова наша женская доля, ждать этих нерадивых мужчин, вечно их тянет на подвиги, а мы сидим около окна и ждем их всем сердцем и не нужны нам эти их достижения, а только лишь бы они вернулись, живые и здоровые.

После этого разговора, Славя последовала совету Елены и чудесным образом излечилась, только теперь подолгу стала смотреть в окно по вечерам, вглядываться в лица случайных прохожих, ожидая своего маленького чуда, своего второго шанса.

Так прошло без малого четыре тяжелых года. Девяностые бушевали во всю. Страшное время, зарплату на заводе отцу задерживали чуть ли не по полгода и от безысходности он ушел с предприятия, которое вскоре закрылось и превратилось в овощебазу, которую крышевали азербайджанцы и начал торговать на рынке джинсами. Матери также пришлось покинуть школу, теперь она учила детей местных авторитетов английскому языку, терпела издевки за те гроши, которые ей платили за эту неблагодарную работу. Очень часто им не хватало средств даже на еду, хорошо, что помогали родственники из деревни, так бы они банально не выжили. Старшие братья, часто приносили в дом деньги, порой пропадали по несколько дней, а возвращались еле живые, но уже после того, как зализали раны, чтобы как можно меньше пугать домашних. Славе тоже приходилось работать, помогать матери и совмещать это с учебой в вузе. Вернее, теперь это было учебой только на бумаге. В вузе можно было купить не только диплом и водку с сигаретами, но и дозу. Но она вместе с немногими оставшимися приходила туда за знаниями, ведь не может же смутное время продолжаться вечно?

Вскоре ей попалась неплохая подработка, знакомый отца открыл цветочный магазинчик и ему требовалась продавщица в дневную смену, ночью он работал сам. Так прошло несколько месяцев, новая работа даже начинала ей нравиться, тем более что это место было гораздо лучше той прачечной, где она работала до этого. Слишком уж страшные пятна приходилось ей порой отстирывать от дорогих пиджаков и плащей.

В один из вечеров перед магазином остановился черный мерседес, новой модели и оттуда вышел смазливого вида молодой человек, который долго выбирал букет. Дорогой костюм, часы, рыхлая фигура и порочные глаза. Это был эталон красоты нового времени. Практически американ-бой, только местного разлива. Девушки вешались на него гроздьями, а он в свою очередь менял их, как перчатки. Видимо парень захотел удивить свою новую пассию.

Славя, помогла составить ему шикарную композицию, молодой человек расплатился, оставив щедрые чаевые и взяв букет направился к выходу. Буквально за шаг до него он остановился, затем развернулся и сказал:

— Эти цветы слишком красивы для нее, поэтому я оставлю их для тебя, — после чего он положил цветы на стойку и плотоядно улыбнувшись вышел за дверь, бросив через плечо, — До встречи.

Она, стояла, как вкопанная, не понимая, что случилось. После того, как закончилась смена, Славя рассказала о произошедшем Вазгену. Он долго хмурился, а затем проворчал:

— Не к добру это, может тебя проводить домой, золотце? — она отмахнулась и поспешила к себе, ведь нужно было еще приготовить ужин, так и не заметив, что за ней наблюдали.

Жорик ухлестывал за девушкой на протяжении нескольких месяцев, дарил дорогие подарки, которые она не принимала, поджидал ее с работы, в вузе, около дома, но все было безрезультатно. Она словно снежная королева, оставалась холодна и сдержана. Это его только распыляло. Ее братья, как-то раз пытались с ним поговорить, только вот их не было несколько дней после этого дома, а вернулись они белее снега. К сожалению, мальчик, который всегда получал все, что захочет, шел уже на принцип. Ему нужна была наша умница-красавица, как говорила Елена Геннадьевна.

— Ублюдок, — проскрежетал я, сквозь зубы, сжимая кулаки.

— Точнее не скажешь Сема, таких раньше свет не видывал и откуда он только взялся на нашу голову!

Так долго не могло продолжаться, золотая молодежь никогда не славилась терпеливостью. Поэтому в один из вечеров, когда Славя сдавала ключи Вазгену ее уже ждали. Она прошла буквально тридцать метров от магазина, как дверь припаркованной рядом машины открылась и ее попытались затащить в салон. Она истошно кричала, но редкие прохожие лишь ускоряли шаг, а люди задергивали посильнее шторы своих окон. Человек-человеку волк, таков был девиз нового времени. Даже если на твоих глазах ломают чью-то судьбу. Поэтому эти гиены действовали в открытую, плюя всему обществу в лицо. Стая бешеных псов, пена эпохи перемен, твари, лицензия на отстрел которых должна выдаваться каждому желающему у кого хватит смелости противостоять несправедливости.

Старик, услышав крики сразу понял, что произошло. Он пожил достаточно, чтобы опыт и интуиция совместно стали выдавать почти стопроцентные прогнозы. Схватив припрятанный обрез, он сунул его во внутренний карман кожанки и поспешил на помощь.

— Вали своей дорогой хмырь, — проскрежетал бритоголовый.

Появление старика вызвало секундное недоумение, которым воспользовалась Славяна. Она бросилась прочь, освободившись из рук похитителей на другую сторону дороги. Вазген за стаканом горькой потом рассказывал, что время будто бы остановилось. Вот на него направили пистолет, в ответ он берет их в перекрестье обреза, вот Жорик, что-то кричит, вот Славя делает шаг, второй. Все ближе и ближе слышен рев мотора. Секундой позже на асфальт падает уже не живая, настоящая девушка, а тряпичная кукла. Визг тормозов, машина остановилась, из нее вышел какой-то крепкий мужчина, осмотрел свое авто, а мгновения спустя унесся с места ДТП. Ублюдки, которые собирались похитить ее, даже не стали проверять жива ли она, а просто погрузились в машину и уехали в противоположную сторону. Такой она ему оказалась больше не нужна.

Славяну хоронили в подвенечном платье, на которое пришлось собирать всей немногочисленной родней. Ее провожали мужчины с ожесточившимися лицами и сокрушенные женщины. Естественная смерть это одно, ведь всему свое время, но вот когда кто-то уходит до срока, не успев пережить даже рассвет лет, то это настоящая, трагедия для близких. Елена теребила подол черной юбки и плакала:

— Так и не дождалась Славушка наша, так и не дождалась, дай бог вы встретитесь хотя бы на небесах, — следующей весной на могиле распустились белоснежные цветы. Бесконечная любовь к жизни и свету, несмотря ни на что, даже после того, как уйдешь в небытие.

Конечно же родные так и не добились правды. Судья был непреклонен, несчастный случай и точка. Гиенам не пришлось даже давить на них. Просто левое заключение и в путь. Буквально в этом же году умер от сердечного приступа отец, пропали без вести два старших брата, которые неудачно пытались отомстить. Больше в этом городе оставшуюся часть семейства ничего не держало, поэтому, чтобы выжить они уехали на Украину к родственникам, в деревню. Мама Слави, долго не хотела уезжать, но Елена ее уговорила, пообещав, что будет ухаживать за могилой дочери, сколько хватит сил.

Предвосхищая мой вопрос, Елена сказала, что судьба все потом расставила на свои места. Жорик был убит родственниками другой девушки или же умер от передоза, показания разнились, а виновник ДТП погиб в автокатастрофе. Лоб в лоб с фурой, тут не помогут никакие подушки безопасности. Мне было некому даже мстить. В конце этой истории стояла жирная точка.

— Вот так все и было Семен, мне кажется, ты должен был это узнать, — прошептала она.

— Да вы правы, видимо об этом она меня предупреждала, — я обреченно вздохнул.

— Предупреждала? — в ее голосе прозвучало неподдельное удивление.

— Да она часто приходила ко мне во снах.

— Так значит она все-таки тебя нашла?

— Выходит, что да. А теперь у меня остался последний вопрос, — я посмотрел ей в глаза.

— Я понимаю, — она вытерла рукой слезы, — ты сможешь ее найти на городском кладбище, — она вымученно улыбнулась, — Там очень красивый вид.

— Прощайте Елена Геннадьевна и спасибо вам большое за все, — я кивнул в знак благодарности, а затем мягко ее обнял. Она была для нее второй матерью и частичка своей энергии это единственное, что я теперь могу дать ей.

— Прощай Семен, — теперь она не смогла сдержать чувств, да и уже незачем.

Город словно застлала густая дымка тумана. Мгла, прямо, как у Стивена Кинга, только в моей мгле, ужас вселяли не монстры, они покажутся мелкими зверушками по сравнению с воспоминаниями. Мой разбитый разум, словно слетев с катушек превратился в приемник неведомых до этого восприятию частот. Я словно чувствовал эгрегор мест. Видел, разные временные отрезки прошлого. Город показывал мне то, что он пережил. Период рассвета, активной работы, а затем смерти и тошнотворного тления. Наркоманы, бандиты, перестрелки, дешевая свобода, которая оказалась фантиком, на который конкистадоры выменивали у аборигенов золотые слитки. Я шел следом за ней, она вела меня на кладбище. Как наяву перед моими глазами стояла сцена ее смерти, тот самый момент, когда человек превращается в прах. Когда тело становится легче на отрицательную величину души.

Высокие витиеватые ворота, ровные ряды могил, кладбище. Всегда мне говорили, что бояться нужно живых, а не мертвых. Но теперь чувства покинули меня, кажется я и сам уже одной ногой там. За чертой.

Впереди виднелся лес, словно на глазах пестреющий красками осени. Первые листья облетали, ветер гонял их по округе шумно веселясь. Один из них упал в лужу, рядом с моей ногой. Заканчивается очередной цикл, скоро будут холода. Рядом пролетело несколько ворон, одна из них села рядом и внимательно изучала мою фигуру, склонив голову набок.

— Не дождешься, — процедил я сквозь зубы.

С другой стороны, расположились уходящие вдаль овраги, плавно переходящие в золотые поля. Трибьют жизни в месте, где люди находят свой покой. Из праха вышли и в прах превратимся. Солнце клонилось к закату, придавая всему этому действу торжественный оттенок.

Вот и нужное мне место. Я осторожно отодвинул, смазанную калитку. В отличии от остальных могил, которые выглядели уже давно запущенными у нее здесь было чисто, а на клумбе перед мраморной плитой все также цвели белоснежные цветы. Елена Геннадьевна сдержала свое слово и приходила сюда каждый месяц. Больше некому.

С фотографии на меня смотрела она. Юная, прекрасная, цветущая, только искорки глаз были подернуты немой грустью, волосы не переливались золотом, улыбка не дарила свет, как раньше. Я кладу руку на надгробный камень и закрываю глаза.

— Ну вот мы и встретились, золотце. Теперь я понял, о чем ты меня просила, почему не давала даже заикаться о том, что мы с тобой можем встретиться. Ты хотела уберечь меня от этого, — глаза предательски резало, кто сказал эту глупость, что мужчины не плачут? Пусть придет на могилу своей любимой или своего ребенка, своего верного товарища и повторит это еще раз, — Поэтому ты пропала, когда поняла, куда я иду, какую дорогу я выбрал. Ты не могла этого вынести, но и не могла меня оставить тут одного, поэтому ты стала моим ангелом хранителем. Это наибольшее на что я мог рассчитывать. Но знаешь, даже если правда настолько горькая, даже если от нее так сильно режет сердце, то пусть лучше уже будет она, любовь моя, чем сладкая ложь и мучавшие меня видения. Лучше уж так.

Я открываю глаза от мимолетного ощущения прикосновения, она проводит своей ладонью мне по щеке, а затем устремляется навстречу солнцу. Живая, настоящая, она уходит туда, где ее давно ждут. Она закрыла свой гештальт, последняя прихоть моего любимого призрака. Славя, уходит на небеса, махнув мне на прощанье рукой и одарив улыбкой от которой хочется жить, растворяется на горизонте вечерней дымкой, реющей между небом и землей. А секундой позже на меня опускается Черная Ночь.

Не в силах сдерживать себя я уронил голову на руки и застонал. Вот и все. На плечо мне опустилась мозолистая рука. А о ноги, кажется, терся Черный Кот. Видение разбилось давно забытым голосом:

— Здравствуй Семен, он протягивает мне сигарету и садится рядом со мной на маленькую лавочку около железного забора, — снова он, я уже начал забывать с чего все началось.

— Не откажусь, Странник, — странные у него сигареты, слишком легко курятся, но зато становится хоть чуточку, но легче.

— Она дает тебе последний шанс, ты можешь начать все с начала, — он наливает мне и протягивает стакан, — Нужно помянуть.

— Нужно, — мы пьем не чокаясь, вместо яблочного сока в стакане оказался неплохой бурбон, что же он и правда хорошо меня знает.

— Понимаешь, что это совершенно ничего не изменит? — он прекрасно знает, что меня бессмысленно отговаривать.

— Какая разница Странник, я хотя бы попытаюсь. И если есть хоть малейший шанс, а он есть, то я пойду в ва-банк. Она это единственное, что меня удерживало, но теперь во мне стало еще больше решимости, — пора в дорогу, я встал со скамейки, еще раз глянул в сторону солнца, а затем на своего собеседника.

— Не боишься в таких сапогах истоптать газон, Странник? — ответом мне была лишь усмешка, потому что он не оставлял после себя ни следов, ни тени, — Прощай, а мне нужно сделать еще один звонок.

— До встречи Семен, до встречи, — его слова тихо повторило эхо.

Еще раз на прощанье проведя рукой по надгробной плите я устремился прочь от этого места, по пути набирая крепко запомненные цифры в телефоне. Затем его пришлось отправить в увлекательный полет до ближайшей мусорки, вызов продолжался, передавая информацию.