В гостях

Мы провели там два часа. И… безрезультатно. Вернувшийся машинист сказал, что ничего не видел, а значит, кто-то забрал сумку по дороге. Поблагодарив, мы отошли от состава и опять встали под сенью деревьев.

— Да ладно, я и не надеялась, что мы её найдём, — это была не совсем правда. Первый снег, тишина и звон трамваев, ощущение сказки — мне очень хотелось верить, что сумка каким-то чудом, но найдётся! Увы, чуда не произошло.

— Не вешай нос, — Максим шутливо щёлкнул воздух возле моего лица. — Что у тебя там было, говоришь?

— Да всё. Телефон, ключи, кошелёк, дневник, пара тетрадей, учебник по истории, — я подняла голову к небу, силясь вспомнить недостающее, и сощурилась от налипших на ресницы снежинок. Снег почти перестал падать.

— И много денег?

— Нет.

— И то хорошо. — Он перевалился с пятки на носок и, подумав, спросил: — У тебя телефон на замену есть? Я тогда завтра принесу свой старый, если отыщу. Где-то точно валяется. Ему правда зарядки только на день хватает, но так вполне рабочий. А, вообще, почему завтра? Проедем на остановку больше, заскочим ко мне, вот и выдам.

— Э-э, я всё равно никому не звоню, забей. Обойдусь как-нибудь, — а при условии, что звонила мне в основном мать, потерю телефона, вообще, можно считать благом. — Не смертельно. Не убьёт же меня мама, в конце концов. Ну, я надеюсь.

Заминка в последней фразе Макса развеселила. Он усмехнулся и поманил меня к остановке.

— А я ведь учебники так и не купил. Поехали в книжный?

— Что, прямо сейчас?

— Ну да, чего откладывать? Поехали-поехали! — подошвы скользили по слякоти на асфальте, и я не рискнула упираться, когда он схватил меня за руку и потащил в сторону трамвая, как раз покидавшего депо. Мы зашли в тёплый вагон, и я содрогнулась от контраста с холодной промозглой улицей. Казалось, будто под куртку забрались холодные хулиганистые снежинки и теперь колют бока.

— Замёрзла? — Максим в своей обычной манере плюхнулся на сидение и подвинулся, давая мне место. — Ничего, сейчас отпою тебя горячим чаем.

Я смутилась, не зная, как ответить. Это — забота? Ведь самая настоящая забота. Было непривычно и неловко принимать такое от одноклассника. Не хотелось быть в тягость, но он так естественно говорил, будто для него это в порядке вещей. Пригласить в гости, отдать старый телефон. Позвать за покупками. Или это из сочувствия? Он жалеет меня?

— Ты уверен, что хочешь со мной возиться? Я лучше домой, наверно, поеду.

— Но там нет телефона! — сделав огромные глаза, Макс произнёс фразу так, будто это ну офигеть какое достижение. — И такого потрясающе вкусного чая, как у меня. И ты закуской к чаю не будешь, обещаю, я на эту роль предпочитаю печенье.

— Зовёшь на тёмную сторону? — я не удержалась от улыбки.

— О да, у меня есть печеньки! — с пафосом воскликнул он и тут же серьёзно добавил, вновь переключившись, будто внутри щёлкнули тумблером: — Смотри сама, конечно. Но если ты отказываешься только потому, что неудобно, запомни: неудобно спать на потолке — одеяло сваливается. А всё остальное по сравнению с этим — мелочи.

Хочется сказать, что так меня в гости никто не приглашал. Впрочем, много ли я слышала приглашений? Ни одного вспомнить не могу. А если добавить, что ключи теперь только у мамы, а вернётся она не раньше семи… В общем, моя участь была решена.

Когда мы сходили с трамвая, Максим вновь протянул мне руку, но я проигнорировала: не старуха и не его девушка, сама могу спуститься. Макс лишь вопросительно глянул на меня и скорчил очередную рожу из серии «ну как хочешь».

Идти оказалось недалеко, и скоро мы зашли в подъезд одной из серо-бежевых многоэтажек. Обычный такой подъезд, а я вертела головой, замечая трещины в краске, редкую настенную живопись маркером и полустёртую кнопку «1» в лифте.

— Прошу! — Макс зашёл первым, привычно хлопнул по выключателю и кинул рюкзак на пол под вешалку. — Будь как в музее.

Я замерла, расстегнув куртку до половины.

— Это как?

Макс успел снять ботинки и исчез в недрах квартиры, крикнув откуда-то:

— Всё смотри, но ничего не трогай!

Я озадачено покачала головой и продолжила раздеваться. Вернувшийся Макс застал меня за раздумьями, идти босиком или спросить тапочки, и тут же решил проблему, предложив чьи-то тапки с тёмно-синим узором. После чего поманил на кухню, усадил на стул и принялся хозяйничать.

— Чай скоро будет. Тебе чёрный, зелёный, белый? — он обернулся, посмотрел в мои перепуганные глаза и заключил. — Понятно. Попробуешь белый.

Я говорила, что нечасто бываю в гостях? Я сидела, зажавшись в угол, и совершенно не понимала, как себя вести. Макс тем временем что-то колдовал, переключаясь между шкафчиками, посудой и холодильником, и было в этом что-то… умиротворяющее. Как ловко он это делал.

— Спасибо, — я несмело улыбнулась Максу, когда тот опустился на стул напротив. На столе стояли чашки с чаем и вазочка со сластями.

— Угощайся.

Хотя я согрелась, ощутить горячее тепло чашки в руках было очень приятно. Некоторое время мы молча прихлёбывали чай, стараясь не обжечься. Благословенное тепло разливалось по телу, и та часть, которая гнала меня прочь из квартиры, из этого дома, с разгромным счётом проигрывала ленивому желанию не шевелиться. Опять на улицу, в сырость? Бр-р-р! Но я прекрасно знала, что если появится необходимость, я легко встану и уйду. Физический комфорт для меня мало значил по сравнению с «надо».

— Даш…

— А?

— А ты когда теперь домой-то попасть сможешь?

Я, было поднявшая глаза, вновь спрятала взгляд в чашке с чаем.

— Мама в семь вернётся. Тогда и попаду.

— А она далеко работает? Если заехать к ней и взять ключи?

— Далеко. И я не знаю точного адреса.

Макс, и до того сидевший с задумчивым видом, теперь ещё глубже погрузился в раздумья. Периодически он поглядывал на часы, что-то прикидывая в уме.

— Я не собираюсь сидеть у тебя до семи, — решила уточнить я. — Пережду у соседки, ничего со мной не станется.

Макс тут же встряхнулся:

— А как же книжный? Мы должны купить мне химию, а тебе — историю. Если сейчас выйдем, то успеем до обеденного перерыва. Ты как, согрелась? — спохватился Макс.

— Всё нормально, — ответила я, унимая внутреннюю дрожь. Надо. Нечего рассиживаться.

— Ну ладно, — он сгрёб посуду в мойку и добавил. — Тогда подожди, я переоденусь.

— Хорошо.

Я успела переобуться и накинуть куртку, но не застегнула, чтобы не вспотеть. Когда передо мной опять предстал Макс, я удивлённо вскинула брови: привычные рубашка и свитер сменились на футболку и… мне отчаянно хотелось назвать это балахоном, хотя по сути — та же кофта, только с капюшоном. То ли не заметив, то ли не обратив внимания на мою реакцию, Макс достал из шкафа гриндера, а когда он надел свою куртку, я поняла, что не зря сравнивала её с косухой. Как одежда меняет человека! Вместо щеголеватого одноклассника передо мной стоял неформал.

— Ага, — глубокомысленно изрекла я. — Ах вот ты какой, северный олень.

— Да ладно тебе, практично и не холодно. Я бы всегда так ходил, да мама категорически против, — он закинул ощутимо похудевший рюкзак на спину, и мы вышли из квартиры. Когда он, закрыв дверь, повернулся ко мне, глаза его смеялись. Он явно был доволен произведённым эффектом. — Ну что, в книжный? Веди!

До магазина мы добрались без приключений. В книжном я отвела его в раздел учебников, где мы быстро отыскали нужные книги. Найдя историю, Максим отложил сразу две штуки. На мой недоумённый взгляд он ответил:

— Да-да, истории у меня тоже до сих пор нет.

— Я не о том. У меня нет с собой денег.

— Потом вернёшь, — отмахнулся Живов.

Попытки спорить успехом не увенчались.

В ожидании, когда Макс оплатит покупку, я стояла рядом и разглядывала стеллажи. И зацепилась за знакомую фамилию. Дяченко. Я обожала их с того момента, как открыла Vita Nostra. Я влюбилась в их стиль, в атмосферу дикой магии, и запойно перечитала большинство книг, которые вышли на тот момент.

Подойдя к книжной полке, я сняла пухлый синий том. «Метаморфозы» — значилось на обложке. А под обложкой притаились горячо любимая Vita Nostra, «Цифровой» и «Мигрант». От завороженного перелистывания гладких белоснежных страниц меня оторвал Максим.

— Что читаешь?

— А? Да вот, даже не знаю, фэнтези это или фантастика, — я сделала над собой усилие, закрыла книгу и поставила на место. Одноклассник, вручив мне купленные учебники, достал «Метаморфозы» и глянул аннотацию.

— Хочешь купить?

— Я скачаю лучше. Мама не любит, когда я книги покупаю. Места нет.

— Понятно, — он поставил сборник на полку, и мы вышли из магазина.

— Ну что, по домам?

— А телефон? — тоном кота, предлагающего мышке бесплатный сыр, спросил Макс. — Ты ведь его так и не забрала. А пакет с учебниками? Что ты так смотришь? Да, выложил, мы ж планировали вернуться, чего его зря таскать? Пусть лежит дома, ничего с ним там не станется.

— Точно? А вдруг у тебя там жуки-книгоеды?

— Вот и проверим.

Я подозревала, что поиском телефона дело не ограничится. Хотя и это оказался не самый лёгкий квест. Сначала он не мог найти сам телефон. Потом — зарядку к нему. Но и тогда меня не отпустили.

— Ну что ты будешь у соседки делать?

— Уроки.

— Ну давай их вместе сделаем. В кои-то веки мои родители порадуются.

И я осталась. Зря наверно. Но я не нашла тех «надо», из-за которых стоило бы уходить из тихой уютной квартиры на холодную улицу и идти к старой соседке, которая будет долбать меня совершенно неинтересными рассказами и вопросами. И мы действительно делали уроки. С переменным успехом, конечно. На задачах по математике, которые я решала за двадцать минут, мы увязли на час, после чего Максиму потребовался перерыв на чай, физику и не одолели вовсе, застряв на половине.

А потом раздались щелчки замка.

— Отец пришёл, — буднично сообщил Максим на мой вопросительный взгляд.

У меня отца не было. Как-то у них с матерью сложилось, что я его даже не знала и ни разу в жизни не видела. А за другого замуж мама так и не вышла. Поэтому чужие отцы были для меня… удивительны.

— Пойдём, познакомлю.

Мы вышли в коридор.

— О, у нас гости! — воскликнул крепкий, но уже седой мужчина, вешая пальто на вешалку.

У него от природы было довольно грозное лицо, которое усугублялось громкой речью, отчего в первую минуту я струхнула и не знала, что делать. А он шагнул мне навстречу и протянул руку:

— Ну здравствуйте. Я Николай Евгеньевич. А вас как звать?

Несколько мгновений я стояла столбом и не двигалась. Потом до меня дошло, что от меня ждут руку, и я несмело протянула её навстречу. Николай Евгеньевич тут же схватил её и, сжав своими медвежьими лапами, потряс от избытка чувств.

— Даша её зовут, — пришёл на помощь сын. — Она моя одноклассница. Отличница, кстати говоря, лучше всех учится.

— Похвально, очень похвально, — отец Макса наконец выпустил мою руку, даже ничего не сломав и не оставив синяков. — Ты накормил девушку?

— Зачем, если ты покормишь, — вытаращил глаза парень в притворном удивлении.

— Балбес! — припечатал Николай Евгеньевич, но звучало это совсем необидно. — Даша, вы макароны по-флотски будете?

Я нашла в себе силы кивнуть.

— Отлично, отлично.

И удалился на кухню.

— Пойдём, — усмехнулся Макс, налюбовавшись на мой прибалдевший вид. — Он позовёт, когда сготовит.

— А он всегда такой?

Максим неопределённо махнул рукой.

— Где-то как-то. Конечно, он перед тобой красуется, а ты что думала? Поэтому я не люблю приводить домой кого-либо.

— Почему?

Он открыл рот, замер и со вздохом признался:

— Не могу объяснить. Просто не люблю, и всё.

— А меня почему привёл? — спросила я, рассеянно перебирая валявшиеся на столе ручки.

— У тебя беда случилась. Ты — другое дело.

Он сказал это по-взрослому серьезно, но я не впечатлилась, и продолжала стоять на своем:

— Не понимаю. У тебя замечательный отец.

— Ты его просто не знаешь.

— Всё равно. Он же тебя не бьёт?

— Синяки показать? — Макс с готовностью схватился за край футболки.

— Ты… серьёзно?

— Нет, — парень усмехнулся и опустил руки. — Ладно, забей. На вот лучше, положи историю к себе в пакет, а то потом забудем.

Спустя полчаса нас действительно позвали ужинать. Мне казалось, я никогда в жизни не ела таких вкусных макарон. Макс с шутками рассказал наше утреннее приключение, после чего Николай Евгеньевич мягко меня пожурил. На известие о телефоне ответил: «Да забирай, конечно! Чего он без дела валяться будет?». А потом отец с сыном подкалывали друг друга, кажется, только ради того, чтобы развеселить меня. И им вполне удалось.

После ужина я засобиралась домой. Мама наверняка уже дома, и чем дольше я тут вожусь, тем сильнее мне попадёт. Максим стал одеваться вместе со мной, а мои робкие попытки отказаться от провожатого были сломлены даже не им, а Николаем Евгеньевичем, один вид которого вызывал желание пищать то ли от ужаса, то ли от восторга.

На лестничной площадке мы столкнулись с мамой Максима. На бегу обрисовав картину, Макс потащил меня прочь.

— Ты её хоть покормил? — донеслось нам вслед.

Макс демонстративно закатил глаза, крикнул: «Да, мам», — и ускорил шаг.

Проводив меня до трамвая, он напоследок пожелал:

— Удачи с мамой.

Да уж, она была мне нужна. Но об этом думалось слегка лениво. После такого замечательного ужина, после знакомства с Николаем Евгеньевичем, после целого дня в компании весёлого Максима совершенно не хотелось думать о скандале, что ждёт меня дома. Но чем ближе я подходила к нему, тем тяжелее давался каждый шаг. Добровольно шагнуть в давящую атмосферу отчуждения, одиночества, неприятия?.. Есть такое словосочетание — нежеланный ребёнок. Со мной было не так, но…

Отец ушёл, когда мне не было и года. Мать не вспоминала, не рассказывала, и только бабушка порой поддавалась на мои расспросы.

— Ой, да какой он мог быть? — вздыхала она, морща большой нос, отчего тот становился похожим на печёную картошку. — Молодой да ранний. Ну, симпатичный вроде. Глаза у него были красивые, а ресницы длинные, как у коровы! Но весь такой… нерешительный. Как трудно стало, так и убежал. Не мужик, в общем, да где их сейчас найдёшь, нормальных мужиков этих?

Он ушёл, а мать осталась с маленьким ребёнком и неоконченным высшим. Выручили родители. Взяли заботу обо мне, дав единственной дочери время и силы встать на ноги. Потом дед умер — я как раз пошла в школу, — а бабушка уехала в деревню к сестре. И мы остались одни…

Наверно, мама меня любила. По-своему. Просто работа забирает у мамы практически все силы и время. Так, по крайней мере, утверждала бабушка, с которой я виделась каждые каникулы. Разумом я с ней соглашалась, но даже он пасовал, не слыша ласковых слов, одни лишь упрёки по пустякам и полное равнодушие в действительно важных вещах.

Хотя я, наверно, опять неправа. Потеря сумки — не такой уж пустяк.

Мама встретила меня у порога.

— Ты где была? И что с твоим телефоном?! Я тут извелась, представляя всякие ужасы. Даже не знаю, куда звонить!

— Всё хорошо, мама, видишь, я жива-здорова. — Я принялась раздеваться, прилагая максимум усилий, чтобы выглядеть спокойно. — Я просто потеряла телефон, а со мной всё хорошо.

— А домашний? Дома-то тебя почему не было?

— А-а… — слова давались с трудом. Чем дальше, тем большим. — А ключи я тоже потеряла. Я… Прости, мам, я сумку забыла в трамвае.

И я застыла, ожидая бури.

— Каком трамвае? — кажется, мама растерялась. Видно, такой банальный ответ в её воспалённое воображение не приходил.

— Когда в школу ехала. На остановке вышла, а сумку забыла. Мы потом даже до трамвайного депо доехали, — я отчаянно пыталась найти, чем смягчить новость, но не находила и потому мела первое, что приходило в голову. — В бюро находок, у машиниста спрашивали! Но не успели.

— Тетеря!

Я уже слышала это слово сегодня. Только почему в устах чужого человека оно звучало мягко и по-доброму, а дома жжёт калёным железом?

— А документы? Были там какие-то документы? А если нас теперь ограбят?! Там же ключи от квартиры, найдут по базе, где ты живёшь! А мы и так небогатые, ещё воров не хватало.

— Ну сменим замок, — робко подсказала я. — Магазины пока открыты, хочешь я сбегаю за замком? А Леонид Михайлович нам его поменяет. Я тоже сама попрошу.

— Никуда ты не пойдёшь! — рявкнула мать. От души так рявкнула, у меня непроизвольно выступили слёзы. Я никогда не могла их удержать, когда меня ругали. Особенно если громко. — Сиди, сделала уже! Неужели не могла мне на работу позвонить, а?

— Я не помню твоего телефона.

— А у соседки спросить? Где ты шлялась, а? Нет бы дать знать о себе, к Тамаре Егорьевне зайти. Я бы знала, что с тобой всё в порядке и не волновалась целый день!

— Я была… у подруги. Ты же хотела, чтобы я больше общалась с одноклассницами и гуляла? Вот я и сделала, как ты хотела, — я наконец протиснулась мимо неё и пошла в свою комнату.

— Врёшь! — мать тут же уцепилась за меня в прямом и переносном смысле. — Не смей мне врать!

— Я не вру! — я выдернула руку, сама близкая к тому, чтобы забиться в истерике. — Я была у одноклассницы!

— Дай мне её телефон.

— Нет у меня его! Потеряла!

Я захлопнула дверь и сползла по стене. Меня колотило. От страха, волнения, обиды — всего на свете. Трясло крупной дрожью так, что когда я попыталась закрыть дверь на щеколду, та звенела и дребезжала больше обычного. Ну зачем? Зачем так орать? Ей от этого легче, да? Оттого, что я забилась в угол, не хочу её видеть и, вообще, не хочу возвращаться в родной дом? Ей легче оттого, что на улице, в магазине, в гостях — везде мне лучше, чем с ней? И как Максим старался мне помочь: и учебник купил, и телефон дал. А толку-то? Я глотала слёзы, захлёбываясь в рыданиях. Нет, не услышит, ничего она не услышит! Я переползла на кровать и уткнулась в подушку. Как же всё по-идиотски...