Волшебная шляпка

Он появился в моей жизни, как истинный громовержец. Под грохот и скрежет металлолома.

Всё из-за шляпки: серой, фетровой почти такой же, как была у меня в детстве. Мне дедушка подарил её для роли в школьном спектакле, где я исполняла Старуху Шапокляк. Звёздный час запомнился настолько, что увидев грифельно-серое чудо, не смогла пройти мимо.

Так вот, она вскружила мне голову настолько, что безрадостно-лиловые небеса за окном маршрутки стали казаться нежными, таинственными, волнующими. Люди вокруг просто скучали или страдали от усталости, а я видела предзнаменования и ждала сама не зная чего.

Когда раздался стук металла о металл и на мои колени обрушился молодой человек с противоположного кресла, я с трудом включилась в происходящее.

Первое, что отметил замечтавшийся мозг, что от незнакомца приятно пахнет: мятой, одеколоном и кожгалантереей. Расстёгнутая куртка демонстрировала широкий обтянутый полосатой водолазкой торс. Синие, серые и голубые полоски, чередуясь, завораживали. Может быть, потому что моё лицо оказалось прижатым к ним так плотно, что звук бьющегося под ними сердца, заглушил истошные вопли других пассажиров и маты пострадавшего маршрутчика.

Не обращая внимания на окружающий хаос, Полосатый неспешно отодвинулся, поправил сбившуюся шляпку и, глядя прямо мне в глаза, спросил:

— Ты жива, Мери Поппинс?

— Жива, наверное, — пробормотала я, пытаясь отвести взгляд. Что-то в сверкающем взгляде светло-серых почти прозрачных глаз мешало сосредоточиться.

— Тогда пойдём.

Я только и смогла, что удивиться про себя интонации, такой как будто мы знакомы тысячу лет, и он имеет полное право распоряжаться.

Мы оказались посреди перекрытого аварией перекрестка. Сердитые гудки, нетерпеливый рёв моторов, шум покрышек — вся эта какофония оглушала, а я продолжала покорно следовать за похитителем.

Почему похитителем? Из-за шляпки, конечно. Она внушала мне бредовые идеи о похитителях, приключениях и тому подобном.

Преодолеть стиснутый исковерканными машинами автомобильный поток оказалось непросто. Незнакомая рука уверенно, но осторожно то влекла меня за собой, то придерживала, не давая столкнуться, со спешащими вырваться из пробки, авто. Когда мы оказались на брусчатке вдали от шума и копоти, мне стало страшно.

От мысли, что сейчас он отпустит меня, и я останусь одна, как лист, сброшенный деревом.

Еще один пронзительный взгляд.

— Пойдешь со мной?

Мысли, как испуганные рыбки, прыснули в разные стороны и затаились по углам, с любопытством ожидая продолжения. Инстинкт самосохранения отключился. Я только и могла, что кивнуть головой.

Холодный гипнотический свет в глазах, сменился отсветом летнего солнца, заставил сердце сбиться с привычного ритма.

Идти пришлось недолго. Не успели мы войти в пахнущий свежим деревом дом, он принялся целовать меня. Так настойчиво меня еще никогда не целовали. Тут я поняла, что означает — кровь вскипела. Всего два-три прикосновения, и я готова взорваться.

Оказывается взрыв — это не так уж и плохо. Это переход в новое измерение — от себя обычного, к чему-то другому, что ещё нужно обдумать и принять. Но это завтра. Сейчас же достаточно пледа брошенного на пол, огня и поцелуев, от которых неведомое электричество расползается по коже, заставляя искрить не хуже бенгальского огня. А ещё смотреть в глаза, в которых смешано столько оттенков, что легко запутаться, забыть себя и утонуть.

Потом он разгуливал по полупустому дому абсолютно голым, и это меня нисколько не смущало. Правда, на нём была моя «волшебная» шляпка, которая настолько ему приглянулась, что он решился её примерить.

Вернул её только тогда, когда подошло такси. Проводил меня до подъезда и долго целовал на прощание, а потом исчез в осенней черноте, шепнув на прощание: «Прощай, Мэри Поппинс».

Только, когда он ушёл, я поняла, что даже не знаю его имени.