2. Позапрошлое утро

Позапрошлое утро

Потом вспомнилось позавчерашнее утро. Неправильное утро…

…Кузьмич в очередной раз сунул Танку под нос пластиковую бутылку со срезанным верхом, в которой плескалась его, Кузьмича, моча, набрал воздуха в лёгкие, наморщил лоб, посмотрел тяжело Танку в глаза и опять сказал:

— Слушай… Тебе, конечно, ещё территорию метить. Но, бля, не будь жадиной. У нас радиатор пустой, нужно поссать. Будь другом. И не делай вид, что меня не понимаешь!

Они отработали свой обычный воскресный норматив в 15 километров. Уставшими вышли к джипу марки УАЗ с открытым верхом. Когда уселись, Танк схватился зубами за приделанную к раме тента планку, обмотанную тряпьём (однажды во время лихой езды Кузьмича по горам он на очередном ухабе, оторвавшись всеми четырьмя лапами от заднего сидения, схватился зубами за ближайшее, что попалось, а попался воротник бронежилета проверяющего из штаба округа, который вообще к Танку с опаской относился. Последствия вспоминать никто не любил, но после этого случая сделали специальную приспособу-держалку, обмотанную тряпьём, чтобы больше за чужие воротники зубами не цеплялся). Кузьмич, смачно выматерившись, помолчал и сказал, что в радиаторе нет воды и ехать нельзя.

Кузьмич выматерился цветисто ещё несколько раз и напомнил вслух себе и Танку, что у них мало времени и ему уже скоро нужно быть на заставе. Покряхтев, вытащил из-под водительского сиденья початую замасленную пластиковую бутылку с водой. Залил её в радиатор и выматерился ещё раз. Потом ещё. Воды не хва-тало. Климат жаркий, без воды в радиаторе движок начнёт разрушаться через несколько минут работы. Рации с собой нет. Ситуация однако… Он срезал верх бу-тылки и выдавил в неё из своего мочевого пузыря всё что было. А было немного: как-никак прошли 15 километров: хоть и до восхода солнца, а всё же не хухры-мухры. Организм всё отдал потом, для пузыря почти ничего не осталось. Поняв, что его моча ситуацию не спасёт, дал Танку команду писать. Танк эту команду вы-полнял охотно, но только на собственной территории, во время утреннего или ве-чернего выгула. А как же иначе? Дело святое… Он с большой ответственностью относился к своей территории и к собственным на ней автографам. Сказать всем «Я здесь» он был рад всегда. Причём он метил столбы и деревья так высоко, как позволял его немалый рост. Вот подойдёт другой кобель, понюхает. Пометит столб и опять понюхает, и поймёт, что пометить высоко, как Танк, он не может. Значит, лучше сделать правильные выводы: особенно не борзеть, так как здесь есть хозяин. Большой серьёзный кобель. Танк мочу копил, попусту расходовать не любил, справлял малую нужду так, чтобы нужная жидкость попусту не расходова-лась, а приносила пользу его, Танка, авторитету.

А тут… В бутылку? Это совсем неправильный подход. Поэтому Танк сделал круглые большие глаза и опять, наверное, в десятый уже раз мотнув головой, сде-лал сильный шаг назад. Интересный мужик этот Кузьмич. Люди вообще интерес-ными и непонятными бывают. Неужели ему непонятно, что моча — ценнейший про-дукт?

Переговоры длились уже 15 минут. Кузьмич, сильный, умный и хитрый, вообще редко выходил из себя. Чаще до этого не доходило. С ним не спорили, приказы выполняли беспрекословно. Но упрямая домовитость Танка, переходящая в кон-кретное жлобство, его из себя выводила быстро. Причём этот стареющий уже се-домордый чертяка с возрастом становился ворчливее и упрямее.Такие вот блинн «идеальные» отношения человека и собаки. Кузьмич выходил из себя с некоторой безысходностью, когда танковое упрямство сталкивалось лбами с его Кузьмича упрямством. Кузьмичом — его Хозяином, Вожаком и Богом — человеком, который с Танком уже шесть лет, причём не на диване кожаном в доме пафосном, а в армии! Эти шесть лет двадцати стоят. Отношения выстроены и команды отработаны, вза-имопонимание почти телепатическое, но, гад, упрямый пёс. Упрётся своим брони-рованным лбом в какой-то момент, яйца выеденного не стоящий, или прёт как танк, как будто понимает что ничего ему за это не будет. И ему за это действи-тельно ничего не бывает, наверное, по тому, что в Танке упрямый баран просыпа-ется обычно в обстановке мирной и его эскапады обычно к тяжелым последстви-ям не приводят…

Первое их столкновение произошло ровно через пять часов после того, как Во-жак Дядя Лёша отдал Кузьмичу поводок Танка, поцеловал Чико (так он числится по документам) в нос, положил сильную ладонь на лоб, потрепал и сказал «Удачи те-бе, малыш». Танку было полтора года: начало переломного периода, становление его кобелиной, так сказать, сущности. Кузьмич и Чико сели в «Ниву» и поехали во-свояси. Через пять часов на краю бескрайнего южнорусского поля они останови-лись размяться, подышать воздухом, перекусить. Танк принялся метить растущую вокруг акацию. Кузьмич потянулся, покурил, достал воду и сухой корм, насыпал в миску и крикнул «Ко мне!». Танк в это время метил очередное дерево и, конечно, не хотел прерывать такое важное дело. Кузьмич повторил команду. Танк продол-жал метить. В третий раз Кузьмич уже голос повысил и добавил командирского ме-талла. Танка такая борзотень малознакомого мужика, не Хозяина и не Командира, обидела. Он даже подумал устроить ему трёпку, но то ли повод был никчёмный, то ли настроения не было. Он просто развернулся и потрусил в сторону города, где пахнет углём и морем. Туда, где он вырос, где Настоящий Вожак. Собаки умеют ориентироваться в пространстве, они всегда знают, где дом. Танк и пошёл прямо через поле. И, в общем-то, плевать ему, что идти придётся неделю, он считать всё равно не умеет. Кузьмич постоял недолго, подождав возвращения Танка, но, как мыслящий человек, быстро почувствовал, что совершенно точно этого не случит-ся.

Пришлось догонять. Фора была не в пользу догоняющего, но игра в догонялки была выиграна человеком. Отчасти потому, что собака не перешла на более бы-стрый аллюр, чем прогулочный шаг. Пёс размеренно шагал себе по полю.

Когда Кузьмич догнал и обогнал ходока, встал простой вопрос, что делать. Морда чёрно-подпалого не выражала особой симпатии и намерения разворачи-ваться и шлёпать к «Ниве». Будучи пойманным за кольцо ошейника, пёс просто и уверенно вытащил из него голову и остался без рычагов управления. Намерения нападать видно не было, подчиняться тоже. Что произошло дальше, Танк в под-робностях уже не помнил. Помнил основное. Чтобы показать, что главный он, и подчинить Танка себе, человек решил уложить его в позу покорности. Нет, конеч-но, не на спину, а просто уложить на землю и заставить лежать. На самом деле Танк это понял и оценил (потом), ведь любые трёпки, взбучки и нахлобучки имеют по собачьим меркам ничейный результат (то есть разрешились вничью), если со-бака не приняла позу покорности и не лежала до тех пор, пока более главный и победивший не позволит ей встать. Кузьмич боролся с Танком долго, часа два. Танк, переданный Вожаком Дядей Лёшей в руки Кузьмичу, зубы в ход не пускал (на всякий случай), но и лежать не хотел даже тогда, когда большое сильное мужское тело в очередной раз сбивало его с лап, наваливалось и прижимало к земле. Вся-кий раз он находил в себе силы вывернуться (или почти вывернуться) и даже встать, отрывая от земли Кузьмича, в какие-то моменты кряхтел и даже пердел, но в позу покорности не лёг. Рычал громко и страшно, показывал зубы, но не кусал. Непокорен он и упрям уж слишком. Они боролись зло, на характер, в темпе не вы-соком, но и без передышки. Под конец всё выглядело просто: Кузьмич навалился сверху, а Танк снизу, упираясь всеми четырьмя лапами о землю, давил вверх, ка-рабкался вперёд, потом опять вверх, чтобы не расслабиться и не лечь покорно на бок. Кузьмич и сейчас бы не сказал, чем могло это всё закончиться, но где-то в ки-лометре уже ночью тревожно позвала сигнализация их «Нивы».

А дальше было всё просто. Дальше была команда «Рядом бегом» голосом без всяких понтов, хорошим правильным голосом, привыкшим отдавать команды не-громко, но чётко и понятно. Марш-бросок, подкреплённый желанием выполнять работу, а не упираться изо всех сил, заход крючком и выход на точку, не в лоб, а с фланга. Здесь работали навыки Кузьмича. В лоб нельзя, а вдруг специально ма-шину потеребили, чтобы встретить их на подходе, запыхавшихся. Простой реф-лекс, выработанный годами, — не возвращаться тем путём, которым ушёл. «Нива» стояла с почти отвинченными колесами. Потом были команды «Лежать», «Место» и потасовка с тремя молодыми, крепкими, наглыми. Потасовка простая, короткая.

Бился Кузьмич без Танка. Решил, что не нужен ему Танк или побоялся за него — непонятно. Потасовка закончилась быстро. Не умел Кузьмич устраивать театр из рукопашки. Спортсменом в прямом смысле этого слова он не был, а был солдатом из тех, кто в одиночку стоят взвода, поэтому красиво драться не умел, да и не хо-тел вовсе. Для него рукопашный бой был просто способом причинения ущерба противнику, таким же верным средством, как точный выстрел. Никакой голливуд-щины. Когда первый, самый крепкий, с хорошей амплитудой врезался лбом в ука-танную грунтовую дорогу рядом с полем, а Кузьмич непонятно как оказался за спинами двоих оставшихся, Танк понял: его помощь не нужна.

А потом они ехали по местам, называемым «чумацкий шлях», пыльные и гряз-ные, помятые вознёй, расслабленные и немного счастливые. В приоткрытое окно влетал упругий горячий, пахнущий сотнями трав летний ветер. Танк ловил его па-стью, зажмурившись, и думал, что команды этого человека он, пожалуй, будет вы-полнять, потому что этот мужик стоит того, чтобы быть его, Танка, Вожаком.

…Дёрнувшись и отступив в десятый раз от Кузьмича, трясущего перед собачь-ей мордой банкой с мочой, Танк подумал, что Вожак Кузьмич всё равно не отста-нет, потому что упрямый. Даже упрямее чем он, ротвейлер Танк.

Посмотрел так выразительно, как только мог. Даже левую бровь, когда-то рас-пушённую по диагонали в очередном «эпизоде» и сросшуюся криво, поднял до предела. Посмотрел внимательно. Если бы люди понимали, что им хотят сказать собаки, то, наверное, Кузьмич услышал бы о себе много нового и интересного, только не очень доброго. Но люди не понимают собак, если конечно что умеют чи-тать их взгляд. Кузьмич умел, но сейчас, видимо, ему неинтересно мнение Танка о том, что он думает о его, Кузьмича, упрямстве и настырности, грубом подходе к меткам на территории и вообще о сложившийся ситуации, в которой он, старый вояка ротвейлер с седой мордой и кучей шрамов и заслуг перед ним, Кузьмичом, и отечеством в целом, должен как какой то цирковой пудель поднимать лапу и це-лить струёй мочи в замасленную пластиковую бутылку.

Пёс покряхтел как старичок. Поднял лапу ехидно так, невысоко, и пустил струю ценнейшей жидкости в лихо подставленную бутылку с обрезанным верхом.

Утро хлопотно как-то началось… Неправильное утро, нервное.

Он разлепил глаза… Опять просмотрел и пронюхал то, что происходило во-круг. Суета. Суетились люди, но в удалении, поэтому суета повышенного внима-ния его, Танка, пока не требовала. Глаза опять на секунду закрылись. Опять вспомнилось далёкое, из детства.