10. Клещ

Он упёрся лбом в поясницу Кузьмича и зарычал. Зарычал утробно и басовито, но при этом негромко. Они сидели на кухне маленькой московской квартиры. Точнее, сидел Кузьмич, а Танк стоял. Упирался в поясницу Кузьмича и рычал. На кухне ещё был Клещ. Это его кухня, и квартира, в которой они провели ночь, была тоже Клеща. Клещ сидел на табуретке с противоположной части стола. Вид у него, как и Кузьмича, был несвежим, даже помятым. На кухне, как и во всей квартире, стоял тяжёлый дух перегара и сигарет. Пили кофе. Молча. Если не задумываться над тем, что на маленькой московской кухне собралась парочка бойцов высочайшей квалификации, каждый из которой стоит двух десятков морских пехотинцев бывшего главного противника, то картина рисовалась почти идиллическая.

Кузьмич и Клещ встретились позавчера на съезде ветеранов спецназа погранвойск СССР. На вопрос Клеща «Могет… это...?» Кузьмич ответил «Могет». «Могет» продолжался один день и две ночи, выпито было немало, необходимые вопросы обмусолены (и политические, и экономические, и социальные, и кадровые, и даже вопрос жизни на Марсе). Танк почувствовал холодок только один раз, когда подрёмывал чутко, одним глазом (он вообще спал глубоко только в своём вольере). Даже глаз приоткрыл и поцарапал когтями кафельный пол, чтобы проверить опору на тот случай, если вдруг придётся резко взорваться и уйти в прыжок. Холодок пробежался по комнате тогда, когда в полупьяном разговоре выяснилось, что Клещ, оказывается, в некоторой степени буржуй. И буржуйствует он поставками компьютерной техники. Кузьмичу это не понравилось. Не любил он новый рождающийся класс предпринимателей. А Клещ, оказывается, не просто вояка, а ещё и хозяин маленькой фирмы, которая продаёт компьютеры и всякую вычислительную муть в армейские структуры. То есть он-то сам на работу, конечно, не ходит, но фирмёшка работает, и работает исправно, а поэтому есть у него домишко за городом, где его мама живёт, и машинка хорошая. Холодок развеялся только под натиском логики и эмоций типа «Ты что, Рыжий, обо мне подумал, а? Да у меня за реку ходок, бля, больше, чем шрамов у твоего зверюги». Кузьмич для себя согласился с мыслью, что не дерибас он какой-то впаривает, а хорошую серьёзную технику. Которая в том числе идёт и в экипировку тех групп, которые работают в рейдах ещё и с техникой. Такую группу водил и он, Клещ. И удивительно, конечно, то, что в стране гор и ветров, о которой и Клещ, и Кузьмич, и Танк знают не по рассказам, нужна бывает техника тонкая, умная и точная. И хоть техника эта на самом деле заграничная, но что поделать прикажешь, если в своей стране разруха, да и не делают в России собственных ноутбуков, способных выжить в условиях рейдов по горам. Нужна эта техника тем маленьким группам, которые ходят за реку. Им не только техника нужна, но и люди, которых презрительно называют «яйцеголовые» – они частенько входят в состав малых групп, и берегут их обычно как зеницу ока, а может ещё трепетнее, потому что таких яйцеголовых в стране – на пальцах двух рук пересчитать.

А так в целом душевно они сидели. И, наверное, пошли бы на «четвёртые сутки пылают станицы», но Танку с Кузьмичом нужно было сегодня попасть на выставку собак, ради которой, по сути дела, они проделали этот длинный путь. Поэтому прошлой ночью решили под утро больше не пить, даже несмотря на то, что в ларьке неподалёку им после третьего прихода с Танком за компанию стали предлагать спиртное бесплатно, лишь бы не пугали народ видом танковым и запахом….

Они были интересной парой. Кузьмич – крупный, с большими руками и широкой поясницей. Воплощение неудержимой брутальной мощи. Если Кузьмич в прошлой жизни был собакой, то точно или ротвейлером или другим молоссом. Клещ был другим. Ростом выше среднего, с крепким торсом, сильными ровными ногами и узким тазом. Седеющий брюнет с карими глазами и обветренной, очень хорошо загорелой и гладкой кожей. Клещ был л ё г к и м. Лёгким и очень подвижным. В прошлой жизни он, наверное, был котом. Большим котом. Как Пеленгас. Движения мягкие, плавные. Шаги тихие, почти неслышные. Такие как Клещ очень хорошо и очень долго могут ходить. Неделями. По любой местности. Подкожной клетчатки почти нет, значит, потребность в воде низкая, а автономность большая. Он точно был если не котом, то доберманом или аргентинским догом. Ударной мощи, как у Кузьмича, у него нет, веса маловато, и на злую винтовку ОСВ-95 таких как Клещ ставить нужно двоих. И удара, такого как у Кузьмича, у него нет. С одного раза грудную клетку в позвоночник не вгонит, но зато быстрый очень. Кузьмичу, чтобы приложиться кулаком, выцеливать нужно, а этот, похоже, успеет ударить раза три-четыре. Разные, одним словом, они с Кузьмичом внешне. А взглядом и повадками схожи. Взгляд смотрит сквозь. Или, скорее, вглубь. Совсем не злой взгляд, просто очень внимательный. Так смотрят, чтобы понять: дрожишь ты внутри или нет. Хороший взгляд, сильный. Танк научился разбираться во взглядах. Он знал, когда взгляд означает спокойствие и решимость, и знал, когда взгляд не значит ничего. Взгляд всегда сопровождается запахом, который не чувствует человек, но хорошо чувствует он, Танк. Танк мог понять: кто перед ним и кто на него смотрит. Нужно просто посмотреть пристально в глаза и почувствовать запах. Если запах железа, то значит, что человек боится, но если при этом смотрит в глаза или отводит в сторону, но не вниз, то это значит, что у него есть крепость внутри. Такого можно не прокачивать и за Кузьмичом не бдить. Нормальный человек, с ним можно иметь дело. Бояться собаку – это нормально. Это инстинкт. Если человек боится собаку, а особенно такую как Танк, и при этом сдерживает свой страх, значит, с ним всё в порядке. Если взгляд пахнет кислым, то боится сильно. Его можно пугануть раз-другой, чтобы рядом с Кузьмичом не крутился. Например, можно ему на ногу наступить, а при попытке согнать с ноги можно и порычать немного, пускай боится, чувствует себя неуютно и в итоге сваливает восвояси. Если человек ничем не пахнет – это самый страшный человек, у него внутри нет ничего. Плохой это человек, его лучше наедине пугануть крепко, можно в угол оттереть и зубы показать. Если взгляд пахнет сладким, то это собака. Точнее, человек, который был в прошлой жизни собакой. Если он, не пугаясь, смотрит в тяжёлые глаза Танка и может позволить себе симпатию к собаке, то, значит, греха за собой не чувствует и ничего подлого не затевает.

Взгляд Клеща пахнул сладким, правда, без запаха ванили, но всё равно сладким. Поэтому Танк решил его на всякий случай качнуть, мало ли чем запахнет, всякое ведь бывает! Когда Кузьмич после бессонной ночи, проведённой за столом с водкой и сигаретами, пошёл в душ, Танк положил морду на ноги Клеща, так что нос как раз почти упёрся в пах. Клещ сидел на своей табуретке. Танк положил голову, посмотрел в глаза и порычал – немного, для затравки. И тут же почувствовал удар в нос почти приторного сладкого запаха. Неожиданная, надо сказать, реакция со стороны человека, который сейчас может оставить очень дорогую каждому мужчине часть тела в зубах чужой собаки. Реакция Клеща поставила Танка в тупик, он абсолютно бесцеремонно погладил Танка по морде и весело заявил:

– А кто сегодня ночью пердел как паровоз? Я думал, мне глаза разъест!

Танк даже застеснялся. Ну, бывает всякое… Он последнюю неделю жрёт гадость, которая называется сухим кормом. В поезде ехали почти трое суток и всё такое. Вообще-то с натуралки на сушняк некоторые собаки неделями переходят со всякими диареями и экземами, а он всего ничего: ну не сдержал газы ночью раз-другой. Мог бы внимание и не обратить, между прочим. Он перестал рычать и удивлённо уставился на Клеща. Тот же, в свою очередь, помассировал висок (болит, видать. Оно и неудивительно: выпито вчера было немало) и заявил:

– А ещё ты храпишь как, бля, трактор «Беларусь». Тебя можно на ночь врагам забрасывать, шоб померли все от психического истощения из-за отсутствия сна. Короче, ты такой же, похоже, затейник, как тот Кощей Бессмертный, который любил ходить по лесу и издеваться над кукушками.

И почесал Танка за ухом, и добавил как-то очень ласково:

– Ты это… Ебальник-то от моих яиц убери, а то хер тебя знает… Куснёт блоха какая-нить, а ты челюстью сдуру клацнешь.

Удивительный человек! Танк обозначил все складки и морщины на лбу и даже на морде, которые, по ротвейлерным стандартам, могут проявляться в особенно настороженном состоянии. В данном случае состояние было не столько настороженным, сколько удивлённо-озадаченным. Почти полный провал: Клещ напрочь выпадает из моделей поведения людей. Похоже, он совсем не боится его, матёрого ротвейлера. Он Танку непонятен, его реакции непонятны тоже. За долгую по собачьим меркам жизнь, не лишённую радостей обломов и издевательств над незнакомцами, он с такой реакцией столкнулся впервые. В общем-то, в его арсенале осталось ещё несколько подлянок. Например, можно в машине сделать вид, что заинтересовался чем-то в окне, наступить на область паха и задуматься, глядя на что-то значимое за окном, при этом не обращая внимание на вскрики и охи. Или придумать что-то ещё… Он вообще-то был затейником в таких делах. Поэтому, для себя решив, что пока счёт ноль-ноль, отвернулся и упал в углу, громыхнув костями об пол.

Клещ эту укладку тут же прокомментировал:

– Ха, привет соседям снизу… Ну прально, нехрен расслабляться. – и налил себе кофе, сделал большой глоток, блаженно зажмурился, помассировал висок и спросил:

– Слушай, бульдозер, ты жрать небось хочешь? У меня голубцы есть. Будешь?

Голубцы Танк ел лишь однажды, когда-то давно. Сейчас не отказался бы, конечно, тем более со сметаной! Но виду не подал, что сказанное понял, хотя от вспомнившейся вкуснятины желудок взорвало желанием эту вкуснятину получить. Наверное, потому, что не положено, а может и оттого, что гордый, или что упрямый и вредный, но заинтересованность возможностью полакомиться голубцами не проявил никак. Поэтому лоб опять наморщил, но хвостом вилять или как-то иначе проявлять интерес не стал. Он, конечно, на сухом корме изголодался, но, блин, так просто его на мякине не проведёшь. Сглотнул слюну и упал на бок, ещё раз ухнув всем весом об пол. Клещ ещё раз потёр висок, зажмурился и сказал без особой радости, но и не злобно:

– Слушай, ты ведь не в ауле у себя! Потише можешь? Если соседи придут разбираться, я тебя выпущу, сам извиняться будешь.

В это время из ванной вышел Кузьмич, свежий и почти бодрый.

– Он не бульдозер, он Танк. А вообще-то он Чико. Мальчик, значит. А Танк – не имя, а прозвище. За упрямство и настырность дали.

Сел на корточки рядом с Танком, потрепал по голове, добавил:

– Этот чертяка упрямый мне жизнь спасал пять раз. Вот так вот. Я как кошка: одну жизнь подарила мама, пять жизней подарила собака. Осталось две, похоже. Кстати, про голубцы пошутил? Или, правда, в холодильнике есть? Мы с Танком по утрам завтракаем плотно, так что доставай.

Он только что проглотил шесть подогретых в печке, которую Клещ назвал микроволновкой, голубцов, щедро приправленных сметаной. Нельзя сказать, что он был сыт, но был доволен. Живот отозвался завтраку утиханием революции, которую вызвал сухой корм. Поэтому он чувствовал себя счастливой сильной собакой, которая готова на любые приключения, пусть это будет непонятное мероприятие под названием «выставка собак» или трехдневный «комитет по торжественной встрече» или просто погоня по следу, хоть даже и заветренному уже. И эта большая и сильная собака рада об этом рассказать тому, кто для неё важнее всех на земле, а именно – Хозяину. Поэтому он стоял и рычал басовито, утробно, но негромко – так, что тихая вибрация проходила по телу Вожака, уходила по табуретке и, распространившись по полу, доходила до Клеща.

Клещ подкурил очередную сигарету и спросил:

– Кузьмич, вот чего я понять не могу… Ты почему в рейды с собакой ходишь, а не с напарником-мужиком?

Кузьмич усмехнулся в усы и ответил:

– А он не хуже мужика. Ты б не курил, а то… выхлоп сдетонирует.