Калиновая сказка

РАБОТЫ ФИНАЛИСТЫ

За окном Мороз лютует. Вон как стекло разрисовал: и веточками, и листиками, и цветами… Ходит Мороз по двору, скрипит сапогами, гулять не пускает. Солнышко выглянет, поскребется лучиком сквозь изморозь на стекле, а в избу пробраться не может. Скучно Аришке. Ткнулась она носом в окно: авось увидит Мороза — закололо нос холодными иголочками!

— Бабусь, а отчего солнышко мороз не прогонит?

— А оттого и не прогонит, — отозвалась бабушка из-за печки, — что холодное оно зимой!

— Ага, холодное! — удивилась Аришка. — Мне летом весь нос сожгло!

— Дремлет сейчас солнышко, устало за лето. Легко, думаешь, носы маленьким девочкам жарить? — бабушка, оправляя фартук, подошла к Аришке, поцеловала в макушку. — Набедокурило этим летом солнышко, — вздохнула она, приговаривая, как пожар охватил лес, как полыхал он, и в дыму стояло село.

— Разве непослушное оно? — спросила Аришка.

— Ох, непослушное, — улыбнулась бабушка, — совсем как моя девчоночка.

Ариша любит, когда бабушка улыбается: маленькие лучики разбегались от уголков глаз. И совсем бабушка не старая еще: высокая, прямая. И коса у бабушки черная-черная, даже ни одной седой волосинки. Зовут бабушку Галиной, а дед называет Галюшкой. Смеется тому бабушка: «Галюшки вон, в жаровне, садитесь, со сметаной лопайте». Любит Аришка у бабушки бывать. Жалко только, что редко папа с мамой привозят ее сюда, в деревню. А тут решили на Новый год поехать к морю, а Аришка после болезни — куда ее? К бабушке! И рада Аришка, никакого моря она не знает, а вот горка, салазки, растягаи с калиной, снеговик во дворе, песик Жунька — это ей понятно и нравится куда больше, чем незнакомое море.

— А когда же елку наряжать будем? — спросила Аришка.

— А как дед вернется из лесу, так сразу и нарядим!

Вздохнула Аришка: до обеда еще ушел дед, и все не возвращается, а ведь уже совсем немного осталось до боя курантов: вот только солнце закатится за лес, наденет дед Мороз шубу и пойдет подарки раздаривать.

— Скучно…

— А сейчас тесто подойдет, пойдем растягаи лепить, — улыбнулась бабушка.

Любит Аришка эти смешные булочки: румяные, с корочкой. Надкусишь, корочка хрустнет, и на язык брызнет калиновый сладкий сироп. А потом и ягодки, мягкие, с кислинкой, с плоской косточкой — вкуснее не придумаешь!

Кошка — большая, полосатая — запрыгнула Аришке на колени, потерлась мохнатой головой о щеку.

— Беги-ка, угости молочком, — попросила бабушка. Спрыгнула Аришка с табуретки, поманила кошку, а бабушка присела на нагретое местечко, подышала на окно, выглянула в дырочку: нет, не видать деда. — Наверное, самую пушистую елочку ищет.

— А не заблудится? — испугалась Ариша.

— Он самые укромные уголки в лесу выучил, — улыбнулась бабушка, — и летом, и зимой с закрытыми глазами дорогу отыщет.

***

Не боялась Галина за Семёна: он вырос в этих краях, лес, как свои пять пальцев, знает. И ее приучил к лесу. Частенько по молодости вдвоем в грибную страду хаживали, а то и на зайца брал ее с собою: на широких охотничьих лыжах легко по глубокому снегу бежать. В те времена и сугробы были — не чета нынешней зиме. Скупится зима на снежок: едва землю покрыл. Вот уж Новый год завтра, а снегопада хорошего так и не было.

Село готовится к празднику. С утра хмельные мужички по улице шастают, из соседних изб музыка слышится. Около сельсовета елка разряжена, ребятня шумит. А Галине праздник не в радость.

Двадцать семь лет назад в этот день горе пришло в ее семью: умерла доченька, годика ей еще не было. Выла тогда метель, заметала избы, дороги. Семён не вернулся из города: говорил, дорогу перемело, не пробраться. Кто его знает: догадывалась Галина, что зазноба у него там была, да разве ж теперь это важно? Сыночек-пятилеток мирно спал в постели, а Олюшка как огонечек запылала, задыхаться начала. Кинулась Галина с нею до фельдшера, да только так и не добежала по сугробам, не успела… Умерла Олюшка. С тех пор не в чести праздник в их избе. Да только сегодня радость — внученьку единственную привезли, редко Аришка у них бывает. И решила Галина поминальный стол праздничным сделать. Спровадила мужа за елкой, наготовила, осталось Арише любимых растягаев напечь.

Утомилась, присела к окошку, поджидая мужа. Трещат дрова в печке, шумит чайник, щебечет Аришка… Так уютно, так спокойно. Не заметила, как глаза закрылись, уснула Галина…

***

Напоила Аришка кошку, вышла из-за печки, глядь — а бабуся спит. Руки на подоконник сложила, голову на них уронила. Устала, наверное, с утра суетится. А как же растягаи? Побежала Ариша тесто проверить, бабуся говорила — убежать может. А оно и впрямь, крышку на кастрюле подняло, белое, ноздреватое. Потрогала пальчиком — липкое. Погрозила: «Сиди!»

А в тарелке на столе — калина! Ароматная! Попробовала Аришка немножко — сладко. Еще ложку, еще… Как опомнилась — а калины на донышке. Как же теперь растягаи?

«Калина — ягода особая. Летом горькая, зимой сладкая, в лесу птичек в стужу кормит, — вспомнились Арише слова бабушки. — Полезная ягода-калина».

— А пойду да нарву ягод, — решила Аришка. — Сама съела, сама и новой принесу. Я уже большая, почти шесть лет!

Потихоньку, чтоб не разбудить бабушку, напялила шубку, прыгнула в валенки, шапку нацепила — и за дверь.

— Ничего и не холодно, — подумала. Тепло ей, разогревшейся у печки, показалось.

Вышла во двор. «Скрип-скрип», — поет снежок под ногами. Остановилась. «Скрип-скрип» снова.

— Кто там ходит? — крикнула Аришка. В ответ молчок. Неужели, сам Мороз? И впрямь, за углом что-то мелькнуло.

Прокралась Аришка вдоль стены избы, глядь за угол — никого. Только скрипнул снежок. И в ноги что-то ткнулось. Обернулась — а это Жунька, собачонка, обнюхивает валенки, наверное, вкусный запах на них из избы принесся.

— Пойдем, Жуня, со мной, — позвала Аришка. — Может, и дедусю встретим.

Молчит Жунька, только хвостом туда-сюда машет. Глупенькая собачка, не зря дед колокольчиком зовет. «Шуму много, толку мало», — говорит.

Пошла Аришка через огород: лес прямо за ним расстилается. Вышла за ограду, тропинку попробовала валенком — прочная! Дед и на лыжах, и пешком в лес ходит, снегу мало, дорожка крепкая.

— Вперед, Жуня, нюхай, где калина растет!

Солнышко уже за лес прячется, небо красным заполосилось. Тихо. Только снежок хрустит, и кажется, что не только Аришкины и Жунькины следы так скрипят, а словно еще кто третий рядом идет. Вот уже и первые деревья: елочки на лапах снежные шапки держат, кусты припорошены белым. Тропинка раздвоилась — по какой идти?

— Нюхай, Жуня, куда дедуся пошел!

Глупая собачка, вертится на месте. И где ж калина растет? Впереди вроде птичий гвалт слышится.

— Пойдем, Жунька, где птичья столовая, там и калина!

Что-то красное мелькнуло за елкой: ну как куст ягодный! Побежала Аришка вперед, запнулась о корягу, упала. Ладошки обожгло снегом: варежки второпях дома позабыла! Пальчики свело. Только сейчас поняла, что холодно! Заколол мороз коленки, защипал щеки. Заплакала Аришка:

— Жунька, Жунька, пойдем домой! Ну ее, эту калину! — а Жуньки след простыл.

Как теперь домой идти? Без собаки, без калины… Мама ругалась даже за потерянные игрушки, а тут — живая собачка потерялась! Как перед бабусей виниться? Катятся слезинки, и тут же теплые дорожки на щеках замерзают, стягивают кожу. Подула на окоченевшие пальчики: ай, сильно замерзли, не отогреваются.

— Дедуся! — закричала Ариша: вдруг услышит.

Но тихо. Только снежок с елки осыпался, пташка испуганно вспорхнула. Оглянулась Аришка: куда идти? И солнышко совсем закатилось, тень из-под каждого куста по снегу стелется.

— Ты чего шумишь? — голос раздался.

Подняла Аришка взгляд — старушка стоит, шубка на ней беленькая, улыбка на лице.

— Ой, ты кто? — испугалась девчушка.

— Я-то? А зови меня Зимушкой! Я деда Мороза нянюшка.

— А разве у него нянюшка есть? Он же старый, — удивилась Аришка, даже плакать перестала.

— А что старый, что малый, — засмеялась старушка, — непослушные все. Вот ты — чего в лесу делаешь? Сегодня праздник, детки по домам сидят, деда Мороза ждут!

Задрожали губы Аришкины: вот-вот заплачет.

— Э, милая, не рассказывай, я знаю! — ласково сказала Зимушка. Руку протянула, помогла подняться. — А пальчики озябли! Держи-ка, — сняла с себя варежки и на маленькие ладошки натянула. Впору варежки Аришке пришлись, теплые, пушистые…

— А разве Зима такая добрая бывает? Я думала, она только морозить умеет, — спросила Аришка.

— Я все умею: и злиться, и доброй быть, — улыбнулась Зимушка. — Есть у меня внучата: Ветер, Мороз, Буран, Вьюга, Снегопад. И у каждого свой нрав. Кто гостит у меня — такое и мое настроение. Бывает, что сестричка Оттепель заглядывает на чашечку чая, а с ней я про все забываю. И, по секрету скажу: бывает, так заболтаемся, что и дядюшка Дождик забежит на огонек!

Под тихий голос старушки не заметила Аришка, как вышли они к полянке. На полянке домик беленький, ледяной крышей крыт. Вокруг — частокол из сосулек. А во дворе на крылечке — Жунька сидит!

— Вот и подружка твоя, — улыбнулась старушка. — Это она мне про тебя рассказала.

— А разве Жуня говорит?

— Говорит, только нужно уметь слышать, — ответила Зимушка. Распахнула дверь и впустила Аришку в дом.

От жарко натопленной печки тепло схватило Аришку в объятья, расцеловало щеки, ножки-ручки отогрело.

— Как же? — удивилась девочка. — Я про снежную Королеву сказку знаю, там холодно, а у тебя, как у бабуси, тепло в доме.

Рассмеялась Зимушка:

— Так то Королева! А я — такая же бабушка, как и у тебя, и мне негоже косточки морозить, я тоже тепло люблю.

Налила чаю, малиновое варенье в блюдечке поставила, конфеты в вазочку насыпала.

— Угощайся, деточка! И зачем же ты за калиной в лес пошла? Калину по первому морозу собирают, а этих морозов уже столько было!

— Испугалась я, что бабушка рассердится, она меня и так сладкоежкой называет, — виновато опустила Аришка глазки, а рука сама так и потянулась за конфеткой.

***

Снится Галине, что идет она по лесу. Снег белый, хрусткий. Вот и любимая полянка ее, летом там земляники видимо-невидимо! Смотрит Галина под ноги — словно бусинки красные — неужто ягодки? — рассыпаны. Хвать рукой одну — а она капелькой крови растеклась по ладони…

Вздрогнула Галина и проснулась. Темно в избе. На потолке отблески от печки не видны, как то бывает в темноте, знать, прогорели дрова… Ходики тикают, а сколько на них — не видать. Муж, стало быть, не возвратился еще.

— Ариша! — позвала. — Ты чего в темноте сидишь?

Тихо. Только ходики «тик-так».

На цыпочках прошла в комнату — небось, и Аришка спит. Пусто там. Вздрогнула, сердце кольнуло. Глядь, а валеночек внучкиных нет! И шубки нет!

«Неужто снова праздник злую шутку сыграл?», — мелькнуло в голове, пока накидывала шаль. Выскочила во двор, окатило ветром, снежная пыль в глаза брызнула. Куда бежать? Где искать? Темно, следов не видно… Да и были следы если, то поземка к вечеру замела…

Помчалась по улице, к каждой избе подбегая. Праздник везде ждут, веселятся люди. «Не видали девочку?», — спрашивает Галина, стуча в двери. «Не видали!» — отвечают.

Вот и село позади. Домой повернула: а ну, как проглядела? А вдруг в сарай отошла внучка? Любит она курочек просом кормить. И в сарае пусто…

Страшная догадка мелькнула, вспомнился сон. Неужели, в лес ушла?

— Аришааааа!!! — закричала в темноту.

Ветер подхватил слова, закружил… Эхом отозвалось, как насмешка: «Аааа?»…

***

Напилась Аришка чаю, наслушалась от Зимушки сказок. Зазевала.

— Домой хочу!

— Темно уже, — отвечает Зимушка. — Не хочу отпускать! Оставайся у меня, нам весело будет!

— Я к бабусе хочу! — закапризничала Аришка. — И вообще, у меня папа есть, и мама есть… Только они в море купаются.

— А тебя, стало быть, сослали? — улыбается старушка.

Хотела возразить Аришка, да вдруг дверь отворилась. Переступил через порог человечек. Шеки красные, борода до пояса, а сам чуть Аришку повыше.

— Ой! — воскликнула девочка. — На деда Мороза похож, только маленький!

— Ничего не маленький, — обиделся человечек, — просто так удобно. Думаешь, легко бы мне было большому в дома пробираться, подарки оставлять?

— Я не подумала, — ответила Ариша.

— А вот думать надо, — беззлобно ответил человечек. — Значит, я дед Мороз, а ты?

— А это наша гостья, — ответила Зимушка. — А где ты гулял? Пора уже, я вот и мешок приготовила, подарков положила! Разносить время!

Дед Мороз подошел к столу и, пока старушка отвернулась, схватил конфетку и сунул за пухлую щеку. Подмигнул Аришке, ответил Зимушке:

— По лесу гулял. Пришел человек, елку рубить, так я его водил-водил по лесу, манил пушистыми елочками. Только он соберется одну срубить — я ему другую покажу, веткой еловой помашу. Он к ней, а я уже за третьей спрятался. Так и гонял, пока человек не выругался. «Что такое, — говорит, — обещал внучке елку самую красивую, а их тут одна другой краше!». Жалко мне тогда его стало, я-то думал, браконьер. У меня у самого внучка есть, Снегурочка…

— А то не браконьер, то мой дедуся! — закричала Аришка. — Я его просила елку принести!

— А сама чего в лесу делала? — спросил дед Мороз. — Я-то за тобой следил немножко. У твоей избы стоял, разглядывал, как лучше пролезть: в окно ли, в трубу ль — чтоб подарочек оставить.

— Ой, домой-то как охота! — воскликнула Аришка. — Ты бабусю мою не видал?

— Видал! Побежала она по дороге, торопилась, — ответил дед Мороз, стаскивая еще одну конфетку.

Зимушка увидела, хлоп его по руке!

— Куда сладкое? Не ужинал еще!

— Конфеты вкуснее, чем каша, — обиделся дед Мороз.

Не слушала уже Аришка их перебранки. До того домой захотелось, что хоть плачь! И заплакала.

— Что такое? — кинулась к ней Зимушка. — Хочешь, я тебе сказку еще расскажу? Или на оленях прокачу: у нас есть олени, настоящие!

Молчит Аришка. Только слезы ладошкой утирает.

— Хочешь, подарок подарю самый-самый? — спросил дед Мороз.

— Домой хочу! — представила девочка, как бабуся растягаев напекла, дед елку нарядил, сидят и ждут ее — и сильнее заплакала.

Почесал дед Мороз бороду, нахмурился…

— А ну, нянюшка, высыпай подарки! Мешок мне давай!

Заохала Зимушка:

— Сдурел? Ребята ждут ведь! Как же обманешь их?

— Позже разнесу, всю ночь носить буду. А пока взрослым подарю. Им тоже в праздник верить надо. Полезай в мешок! — подмигнул Аришке.

— Не пущу! — возразила было Зимушка. — Я ее привела, отогрела, здесь и останется!

Но Аришка не слушала старушку, юркнула в мешок. Дед Мороз подхватил его, на спину забросил.

— Да стойте же, — крикнула Зимушка, — гостинцев лесных в дорогу возьмите! За калиной же шла, девонька!..

«Скрип-скрип», — поет снежок. Мешок на спине деда подпрыгивает, укачивает Аришку. Глазки закрылись, заснула она…

***

Вдруг снег повалил. Крупными хлопьями. Упавшие на лицо Галины снежинки плавились, смешиваясь со слезами. Теперь снег завалит тропинки, и не видно станет, где Аришкины следы…

— Ариша! — закричала Галина в отчаянии. Тихо. Темно.

Упала на снег, зарыдала.

***

Снежок под ногами мягкий стал, рыхлый. Липнет к лыжам. А Семену весело: вон какую елочку для внучки отыскал! Не один час бродил по лесу. Манили его лесные красавицы, смеялись над ним, ветками колючими стыдливо по щекам хлестали, когда ощупывал стволики.

Уже и огоньки села видны, еще немного — и отогреется у печки, под смех Аришки и аханья жены елку нарядят, за стол усядутся. Аришка нарочно утром дольше спала, чтобы ночью рано не ложиться. Сколько лет уже Новый год не гостил в их доме?

«Жить надо настоящим, — подумалось Семёну, — хоть для внучки теперь. Какая у нас радость осталась? Сын — редкий гость. Невестка — что ни говори, чужая. И не станет своей, не захочет. Из иного теста она, не в чести ей тонкими копытцами-каблучками деревенскую пыль топтать. Хоть бы внучку почаще привозили, и то счастье!»

Вот за этими кустами прямая тропинка прямо к огороду своему. И избу видно. Только темные окошки в ней… Веселье выпрыгнуло из Семёна, затерялось в снегопаде, и стукнуло, кольнуло в груди: неужто праздник так и дошел до их порога?

Темное что-то на пути, вроде воет. Ближе подъехал: Галина! Калачиком свернулась на снегу.

— Галюшка, ты чего?

Только рыдания в ответ. Бросил елку, поднял жену: легкая, как пушинка.

— Раздетая вся, — разглядел, что на тонкую кофту только шаль наброшена.

— Нету Аришки! — выдавила из себя Галина, впившись пальцами в шею Семена. — Потеряли внучку! Все мы потеряли с тобой!

Как могла, через всхлипы рассказала свое горе. Хорошо, что темно: не видно Галине, как Семён побледнел. Сжал ее крепче — и к дому. Жену в тепло, самому скорей фонарь — и в лес.

Падает снег. Заметает следы, хоронит под собой чужое счастье…

У крыльца собачонка залаяла. Учуяла хозяев, радуется. Скинул Семён лыжи, запрыгнул на крылечко. Дверь в сени нараспашку. Он в избу забежал, Галину в темноте на диванчик бросил, выключатель нащупал — а на ногу вдруг наступил ему кто-то.

— Ой, простите! С Новым годом, — шепнул неуклюжий. И дверь захлопнулась. «Еще и воров не хватает!» Щелкнул Семен выключателем, зажмурился от яркого света. Открыл глаза. Галина да диване, головой в подушку… А в ногах у нее Аришка! Спит, клубочком свернулась, в шубке, в валенках. Ручонку в белой варежке под щечку подложила.

— Тише ты! — шикнул жене.

Вздрогнула Галина, голову подняла — и замерла…

— Дура баба! — шепотом заругался. — Перепугала до смерти! В темноте не заметила ребенка!

А Галина от радости и возразить не может…

Вспомнил Семён про воришку, кинулся во двор: а и следов на свежем снегу нет. По небу улетел вор что ли? Да до воришек ли сейчас?

— Жунька, глупая собака, плохо сторожишь добро, — укоризненно бросил он собачонке…

Та только взвизгнула в ответ, морду лапкой прикрыла. Поднялся Семён на крыльцо, в сенях споткнулся о что-то: свет зажег — бадейку, оказывается, опрокинул. Из нее бусинки красные по полу разбежались. Подхватил бусинку — а это калина! Сочные, упругие ягоды, будто и мороз их не иссушил.

— Галюша, чего расставила под ногами… — и замолчал, услышав внучкин голосок.

— …она белая-белая, добрая и немножко страшная. Отпускать не хотела. Говорит: «Старая я бабушка, скучно мне одной». А про тебя подумала, как же тебе скучно одной, и домой запросилась. А дед Мороз понес меня в мешке, я проснулась — а вы дома!

— А может, тебе приснилось все? И сказка эта новогодняя, и дед Мороз? — спросил Семён.

Но Галина на него так посмотрела, что слова застряли в горле.

— А если вы не верите, Жуньку спросите, — продолжала Аришка. — А дед Мороз, он маленький такой, неуклюжий и конфеты любит …

— Неуклюжий, точно! — вспомнил Семён ночного воришку и отдавленную ногу. — А зачем ты убежала? — все еще не веря тому, что внучка куда-то пропадала.

— За калиной же! — терпеливо объяснила Аришка. — Съела я… испугалась!

— Глупая моя, непослушная, — бабушка сжала ее в объятиях. — Калины я наготовила — до нового урожая хватит…

***

Похрапывает Семён, сопит Аришка… Ходики уже ночь стрелками прогоняют. А Галине не спится. Елку украшает, чтобы внучку порадовать. Растягаи остывают на столе. Чужая бадейка, полная калины, у дверей стоит… Поглядывает Галина на белые пушистые варежки, непонятно, из чьей шерсти связанные — только теплые и легенькие, как перышко. Вдруг показалось, что за окошком снежок скрипнул. Мороз отступил, изморозь на стекле подтаяла — глянула во двор… и правда, тень чья-то метнулась.

Выскочила во двор Галина, только краешек белой шубки за углом мелькнул… Ну и пусть не верит Семён в чудеса! А Галина верит Аришке…

— Спасибо тебе, Зимушка, что вернула мне веру в чудо… Спасибо за сказку для внучки, — прошептала Галина.

В ответ легкий ветерок погладил ее по щеке. Ткнулась в ноги собачонка, тявкнула, хвостом приветливо махнула.

А над лесом засветлело новогоднее раннее утро.