Мальчик, который улетел на драконе

КОНКУРСНЫЕ РАБОТЫ

Помню, тогда мне было лет восемь. Приближался конец декабря, и мы с братом Сережкой с нетерпением ожидали наш самый любимый в году праздник — Новый Год.

Как же тепло я и по сей день вспоминаю эти предновогодние хлопоты: запах пирогов и мандаринов; смеющаяся мама, примеряющая праздничное платье; папа, красный с мороза, с пушистой елочкой на плече.… А на улице суета! Взрослые торопятся закупить продукты для праздничного стола, как оголтелая носится детвора, даже старушки у подъезда какие— то непривычно улыбчивые и говорят о приближающемся празднике, а не о своих бесчисленных болячках. А за день до праздника, 30 декабря, мы всегда ходили на Новогоднюю елку! Это были самые чудесные времена, времена детства, семейного уюта и наивной восторженности… Но в этот раз нас ждал сюрприз.

За пару дней до праздника маме позвонила ее родная сестра, тетя Катя, и пригласила нас приехать на Новый Год к ней. За всю мою жизнь это был первый случай, когда тетя пригласила нас к себе. Они с мамой общались очень редко, и только по телефону. Мы не знали, что же поссорило двух сестричек много лет назад. Это было очень грустно, и мы с братом поклялись никогда не ссориться.

Тетя была очень одинокой. Полгода назад у нее погиб сын, Алешка. Тетя Катя воспитывала его одна последние два года, так как дядя Илья, ее муж, умер от пневмонии. Тетя с трудом, но перенесла потерю. Но тут случилось куда более страшное событие. Мама рассказывала, что в тот день Алешка и тетя Катя сильно поругались, уже и не вспомнить из-за чего, и он, в наказание, был отправлен в свою комнату. Но когда тетя зашла туда всего через полчаса: она уже раскаялась, что была с ним слишком строга, и хотела первой сделать шаг к примирению, Алеши в комнате не было. Окно было открыто нараспашку и ветер нещадно трепал шторы. Тогда тетя испугалась: она долго бегала по селу, выкрикивая имя сына, и подняв всех буквально на уши, но тщетно. А следующим утром уже все село, собравшись на поиски, прочесывало близлежащий лес. Затем к поискам присоединилась милиция, с поисковыми собаками… Алешку нашли на третий день, на берегу речки. Он утонул, и его волной вынесло на берег в трех километрах от Слободки. Врачи установили, что он просто захлебнулся, когда, как они предполагали, переплывая реку у него сильно свело ногу. Возможно, он хотел, зачем то перебраться на другой берег, а старый мост совсем сгнил и обвалился. В руке у мальчика был сжат обрывок веревочки с парой нанизанных на нее желудей. Почему двенадцатилетний мальчишка, поссорившись с мамой, убежал и отправился на дальний берег, для всех так и осталось загадкой. Но мама говорила, что тетя Катя до сих пор винит во всем себя. В общем, мама сестре отказать не смогла, и уже следующим утром мы носились к машине и обратно, перетаскивая вещи, продукты, подарки и предвкушая увлекательную поездку на природу.

До Слободки, по заснеженной дороге, добрались за три часа. Мы с Сережкой времени почти не ощутили, так как продрыхли всю дорогу. Но когда подъехали к тетиному дому, сон как рукой сняло. Я кое-как нахлобучила шапку, сунула руки в варежки и выскочила из машины. Боже, какой я получила восторг, когда огляделась по сторонам! Дыхание на мгновение захватило от чистейшего морозного воздуха, блеск от снега слепил глаза, а я, щурясь, озиралась, раскрыв рот. Сколько же тут снега! И неба! Белое полотно земли словно слилось вдали с нежно — голубым полотном неба! После грязного, затоптанного городского снега, серых стен домов и задымленного воздуха, было ощущение, что мы попали в сказку. Рядом, с таким же обалдевшим выражением на лице стоял Сережка. А от дома, смешно переставляя ноги в валенках, к нам уже бежала тетя Катя.

Дом у тети был большой, добротный, двухэтажный. На первом этаже стояла огромная печь, занимающая добрую часть гостиной. Недалеко от нее стоял стол, уже с любовью накрытый всякими натуральными вкусностями, которые и тогда, и в наше время можно было отведать лишь на селе: молоко, блины со сметаной, горячий хлеб (печеный, как оказалось, в этой самой печи), грибной суп из сушеных грибочков и печеная картошка с парными котлетами. Но как бы ни было вкусно, мы с братом ели быстро и кое-как. Очень уж хотелось нам обследовать старый тетушкин дом, а потом, возможно, сгонять на улицу и поиграть в снежки.

Снаружи дом выглядел большим, но изнутри казался еще больше. Для нас, тогда еще малышей, он представлялся, чуть ли не старинным замком, а фантазия старательно дорисовывала эту картину. На первом этаже было 5 комнат: гостиная, где мы завтракали, спальня тети Кати, спальня дяди Ильи, которая давно пустовала, комната-кладовка (она же бельевая и гардеробная) и маленькая гостевая комната. Комнату хозяйки мы особо не разглядывали, так как боялись, что за это нам влетит. А вот в остальных комнатах, включая дядину, мы порезвились вдоволь, пыль стояла столбом: тетя не особо обременяла себя уборкой. Да и для кого? Сначала мы просто разглядывали разные интересные, как нам казалось, предметы на полках и столах, затем начали играть в догонялки, а после перешли на любимую всеми детьми игру — прятки. Первым искал Сережка, он встал в коридоре и стал громко считать: Один! Два! Три!.. Вот тут-то я решила схитрить и подняться на второй этаж. Там было темновато, но сквозь немытые окна все же проникал солнечный свет. — Четыре! Пять! Шесть! Я быстро, но бесшумно пробежала по лестнице и заскочила в ближайшую комнату.

Оглядевшись, я забыла, зачем пришла. То, что это была детская, читалось буквально в каждом предмете. Небольшая кровать, накрытая покрывалом с изображением мышонка Микки из старого, черно-белого мультика. Покрывало было красивым, явно не нашего производства, на мгновение я даже испытала легкую зависть к неизвестному мне владельцу комнаты. Над кроватью был закреплен стеллаж заставленный книгами — и тут я снова почувствовала укол зависти, пусть я была мала, но читать любила, а тут, на полке, рядком были выставлены книги с яркими обложками: Маугли, Волшебник Изумрудного города, Винни-Пух и все-все-все, Малыш и Карлсон… Книг было много, и я с трудом смогла оторвать от них взгляд. В углу стоял шкаф, а напротив кровати полочка с игрушечными машинками, солдатиками и моделями кораблей. Я подошла ближе и встала на цыпочки, что бы поближе разглядеть всю эту красоту. И в этот момент увидела в самом углу какую то коробочку… или шкатулку темно-бардового цвета с изображением… дракона? Я подтащила табуретку, до этого стоявшую возле кровати и встала на нее. Да, это была именно шкатулка, очень красивая, а на крышке ее золотом был изображен дракон. Раскидав крылья, он будто пытался сорваться со шкатулки и взмыть в небо, а его немигающий глаз, сделанный, из стекляшки или камушка цвета бирюзы смотрел прямо на меня. Внезапно открылась дверь, и в комнату просто влетел мой взлохмаченный братец, а следом за ним вошла встревоженная тетя Катя. Заметив меня и убедившись, что я жива — здорова, они заметно успокоились. Тетя подошла и, подав мне руку, помогла спуститься на пол.

— Танюша, ну кто тебе разрешал сюда входить? — вздохнула она — Хотя я сама виновата… Убиралась и забыла запереть…

— Тетя, а чья это комната? Тут так здорово, красиво! А книги! — раздался, из за тетиной спины, голос брата и я заметила в его глазах ту же искорку зависти, что всего недавно была в моих.

— У вас же вроде нет детей… — начала я и осеклась. И вдруг до меня стало доходить. Искренне скажу, что такого смущения и стыда я не испытывала еще много лет! Это была комната Алешки, погибшего сына тети Кати. Может, будь тут пыльно и темно я бы догадалась… Но тут было чисто, стояли яркие книги, игрушки, будто кто-то жил тут СЕЙЧАС и все это полностью овладело моими мыслями.

Увидев тетушкины глаза, я поняла, что попала в точку и скисла совсем.

— Извините — проблеяла я и чуть не завыла… В силу возраста мне еще не приходилось сталкиваться с родственниками умерших и я совершенно не знала, как себя вести в такой ситуации.

Тетя тогда обняла нас с братом и сказала, что нам не из-за чего переживать. Просто она пытается сохранить память о любимом сыне, вот и убирает комнату, как и раньше, хранит игрушки и вещи. А потом она сама рассказала нам свою печальную историю. Самое страшное, что мама была права — тетя считала себя виноватой, винила себя в его смерти, и страдала, что он не простил ее, ушел с обидой на мать. Мы слушали ее чуть дыша, было очень жаль и ее, и Лешу, но тут пришла мама и попросила всех спуститься вниз. Я заметила, что она с легкой укоризной поглядела на тетю, мол, не стоит детей перед Новым Годом огорчать. Но мне все равно тетю было очень жалко.

Мы редко виделись с тетушкой, но любили ее. А после разговора в комнате Алеши стали еще ближе. А еще она подарила нам шкатулку с драконом. Потому, что это был символ уходящего года, самого печального в ее жизни, а еще потому, что Алеша был нашим братом… Раньше мы как-то не позиционировали его как брата, он был просто каким-то далеким мальчиком, который к тому же уже умер. А теперь, когда мы побывали в его комнате, и как бы увидели его мирок изнутри, он стал для нас “настоящим”. Жаль, что нам так и не удалось встретиться…

Пока мама с тетей убирали со стола и мыли посуду, а папа подстраивал старую телевизионную антенну (ведь давно известно, что без телевизора Новый Год — не тот), Сережка пытался открыть шкатулку. Я с нетерпением ерзала рядом и пыталась давать советы, чем страшно Сережку раздражала. Мучился он минут десять, но потом замочек поддался, что-то щелкнуло, и мы оба уставились внутрь открывшейся коробочки. На дне лежал аккуратно сложенный лист бумаги. Сережа осторожно отогнул один ее край и прошептал мне прямо в ухо:

— По-моему это карта. Только тихо!

Затем он, озираясь, сунул ее за пазуху и мы, сказав родителям, что хотим поиграть, бросились в отведенную нам комнату.

В комнате мы, сгорая от любопытства, уселись прямо на пол. Сережа достал листок бумаги и тщательно расправил. Потом как то торжественно положил его перед нами. Да, это точно была карта! На ней схематично были изображены село (как мы поняли — Слободка), лес и река. Еще были предметы: большой валун и мостик через речку. Сам листок был расчерчен в клеточку, а в клеточках стояли какие-то цифры. В углу была весьма не плохо нарисована голова дракона. Того самого, со шкатулки.

— Эти цифры— с умным видом сообщил Сережа — означают количество шагов. А клеточки, чтобы легче было определить расстояние. Вот видишь, если мы пойдем в сторону реки прямо от нашего дома, там должен быть мостик. Проходим через мостик и идем до большого валуна. А там уже шагами меряем. Прямо 25 шагов, влево 8…

Нам обоим было страшно любопытно, что же там спрятано? Конечно, хотелось бы отправиться на поиски прямо сейчас, но мы все, включая тетю Катю, собирались еще сходить в лес за елочкой, а после обеда начать украшать дом. Ведь до Нового Года оставался всего один день!

Остаток дня пронесся пулей: мы нашли прекрасную елку в лесу, но рубить не стали, а, невзирая на закоченевшую землю, осторожно выкопали. Вернулись домой мы румяные, хохочущие и бросились накрывать на стол. После обеда дотемна украшали елку, развешивали по дому яркие гирлянды, “дождик”, самодельные шары из фольги, а на окна — снежинки из салфеток. Было так весело, что мы на время забыли о предстоящем походе за сокровищем. Только тетя Катя постоянно вздыхала и застывала, глядя в темнеющее окно, будто чего-то ожидала. Когда рядом никого не было, я подошла к ней и спросила, почему она так странно себя ведет. Тетушка села на корточки, обняла меня и прошептала на ухо:

— Завтра Новый Год… И я боюсь, что мой сын улетит вместе с драконом и я никогда не узнаю, простил ли он меня…

Утром я вскочила чуть свет и разбудила брата. Позавтракав на скорую руку мы, сообщив родителям, что идем гулять, отправились на поиски сокровища! Пока я одевалась, Сережка ускакал на улицу и я уже начала бояться, не ушел ли он без меня. Но когда я вышла из дому и увидела сияющего брата, стоящего у калитки, то все поняла — он держал в руке лопату. Видимо, пока я копалась, он ее искал. Ведь кто ходит за кладом без лопаты?

— Ну что, копуша, ты готова к приключениям? — весело подмигнул брат.

Конечно, я была готова, и опрометью побежала к нему. Мы двинулись в путь. Вначале просто весело шагали по дорожке, ведущей от села, но когда пришло время поворачивать к речке, остановились и призадумались. Дорогу замело полностью. То, что она там была, становилось ясно лишь по пустому пространству между деревьями.

— Сейчас бы лыжи — проворчал Сережа — а еще лучше — снегоступы…

— Сереж, может, пролезем? — испугалась я, что брат сдастся и повернет обратно.

— Не пролезем. Слишком много намело. Я то, может, пройду. А тебе там по самые уши!

— Ну, Сереееж — заныла я — что же делать?

Брат улыбнулся и слегка щелкнул пальцем по моему носу:

— Нет уж, я не сдамся. Давай поищем, может еще дорожка есть?

Мы ходили туда-сюда минут пятнадцать, когда я углядела маленькую тропинку, между деревьями. Она явно шла к реке.

— Молодец, Танюша! — воскликнул радостно брат и уверено пошел вперед.

Я вслед за Сережкой двинулась по тропе, петляющей меж деревьев. До сих пор мне иногда снится, как я, маленькая, проваливаясь в снег сапожками, спотыкаясь, торопливо иду вслед за более крупной фигуркой старшего брата. А кругом серебрится снег, торчат колючие еловые ветки, голые веточки кустарника. И в зимней тишине слышен лишь скрип снега под ногами… Мы сначала и не поняли, что подошли к самому берегу. Река замерзла, и ее замело снегом. Но местами на льду были следы, и стало понятно, что эту тропинку протоптали местные рыбаки. Идти по льду мы не решились, но этого делать и не пришлось бы, так как совсем рядом оказался добротный деревянный мостик. Как мы Его построили почти сразу, после гибели Алеши, что бы больше не случилось подобной беды. Я вслед за братом перешла по мостку на дальний берег, а затем, сверившись с картой, пошли в сторону, где должен был находиться валун.

Огромную каменюку мы заметили сразу. Он возвышался выше всех сугробов, это был настоящий камень-исполин. Мы подошли к нему и, жмурясь от солнца, задрали голову. Да, выбрать этот камень очередной отправной точкой, было отличной идеей. Сережа обошел его кругом и вновь взялся за карту. Пару минут он что-то бормотал себе под нос, затем медленно, считая шаги, куда— то зашагал, опираясь на лопату. Я вновь поспешила за ним. Мы немного прошли по расчищенной дорожке вдоль поля, а затем свернули в лесок и некоторое время, спотыкаясь, утопая в снегу, пробирались вглубь. Я совсем выбилась из сил, когда брат остановился возле огромного раскидистого дуба. Пришли — поняла я.

— И что дальше? Копать? Дуб большой, если вокруг него все перекапывать, так мы и до ночи не справимся… — рассуждал Сережка, обходя вокруг дуба и раскидывая ногами снег. — Тань, надо смотреть внимательно. А то непонятно как то выходит.

Я кивнула и подошла ближе к дереву. Сережка уже сидел на корточках с другой стороны и разглядывал кору, корни и снег возле них. Я тоже начала водить рукой по замерзшему стволу, медленно смахивая дорожки снега с его рисунка. Рука замерзла очень быстро, и я, сунув ее в карман, отошла в сторону. Мне было как то стыдно, что я сдалась так быстро, но пальцы больно кололо и мне оставалось только смущенно наблюдать за братом. Он же, несмотря на холод, продолжал поиски. Тут он замер на секунду и поднял на меня глаза, полные радости:

— Нашел! Тут стрелка!

Я обежала вокруг дуба и запрыгала рядом с братом:

— Ты нашел! Молодец! Ты самый лучший! Ты — нашел!!!

Там, куда он показал пальцем, на стволе была вырезана маленькая стрелка, указывающая вниз.

Он слегка смутился, но затем собрался и, поднявшись с корточек, взял в руки лопату. А затем, естественно, он начал копать. Долго мучиться не пришлось, сняв верхнюю наледь и лишь вскопав верхний слой земли, сантиметров в пять, лопата в Сережиных руках на что-то наткнулась. Мы оба, забыв про холод, плюхнулись на колени рядом с неглубокой ямкой, выкопанной Сережей. Я сунула в ямку руки и достала оттуда небольшую металлическую коробочку, неаккуратно завернутую в тряпицу, и вопросительно взглянула на брата. Он кивнул, и я распахнула крышечку.

В коробке, конечно, не было никаких сокровищ. Там лежала тетрадь, старая фотокарточка, стопочка фантиков от жвачек, перевязанная резинкой и пара желудей. Все. Но для нас и это было настоящим сокровищем, потому, что это была тайна. А какие сокровища сравнятся с настоящей тайной?

Назад мы шли быстро, по протоптанному пути двигаться было куда легче. Сережка, как всегда шел впереди, а сзади ковыляла я с железной коробочкой, которая была, как оказалось, от конфет. И не просто от конфет, а от Новогодних конфет. На ней был изображен дракон, летящий среди звезд. Коробочку я крепко, но в то же время и нежно прижимала к груди. Чем ближе мы приближались к дому, тем быстрее несли нас ноги. Страшно не терпелось рассказать всем про наше приключение и главное, нашу находку.

Когда мы вошли в дом, навстречу выскочила взволнованная мама с заплаканными глазами. Оказалось, что нас не было почти до обеда, и они страшно перепугались. Отец уже обегал все село, расспросил всех соседей. А мама и тетушка все уплакались и уже собирались вызывать милицию. Нам тогда здорово влетело бы, если б не праздник, который неумолимо приближался. Поэтому нас, конечно, отругали, получили обещание, что мы больше никогда не поступим подобным образом и простили. И вот тогда мы наперебой рассказали им свою историю, а я показала на вытянутых руках, коробочку из-под новогодних конфет. Тетя Катя побледнела и, скорее всего, упала бы, если б ее не подхватил папа. Все испугались, а папа отвел тетю в комнату и усадил на диван. Когда тетушке стало полегче, она объяснила, что эту коробочку она на Новый год подарила Алешке. Она хорошо помнила, что конфеты он вывалил в ящик тумбочки возле кровати, а вот коробочку она с тех пор не видела…

Тетрадь, лежащая в коробочке, оказалась Алешкиным дневником. Мы не стали читать всего, оставив эту возможность лишь его маме. Но последнюю страницу тетя прочитала нам сама:

“Здравствуй, дневничок!

Сегодня я сильно поругался с мамой, это очень, очень меня огорчает. Она на меня накричала, но я то знаю, что она просто за меня волнуется. Я вел себя глупо и нагрубил ей… Мне стыдно. И именно поэтому я пришел сюда. Помнишь, дневничок, что я хотел ей подарить на день рождения? Да-да! Красивые бусы из желудей, которые я сделал сам. Так вот, я решил сделать ей подарок сегодня, что бы она ни огорчалась. Ведь я очень ее люблю! ”

Она читала и плакала… И мама плакала, а потом и я тоже плакала. Только папа с Сережкой не плакали, потому, что они мужчины и должны быть сильными. А потом тетя вдруг улыбнулась. Пусть грустно, пусть сквозь слезы, но это все же была улыбка. Первая, со смерти сына. И даже будучи ребенком, я поняла, что так она его, наконец, отпустила. Потому, что теперь она знала — он любил ее и простил…

Фантики, как оказалось, Лешка просто коллекционировал. Тетя Катя отнесла их в его комнату.

— Может, я заведу еще малыша, и они достанутся ему, как подарок от старшего брата— пояснила она. А на старом фото были изображены мужчина, женщина и симпатичный парнишка лет десяти. Это был сам Алешка, тетя Катя и дядя Илья, его папа. Лешка улыбался и махал рукой невидимому нам фотографу.

А потом мы стали провожать старый год. Все нарядились и уселись, как водится, за стол. Мы включили телевизор, а папа открыл бутылку шампанского. И мы выпили за то, что бы все беды остались в уходящем году. Я и Сережа, конечно, пили сок. Когда все чокались бокалами, я увидела, что у тети на шее, на веревочке висят два желудя из коробки-тайника, которые “не пригодились” для бус. Последний подарок от ее сына.

Впервые я не дождалась боя курантов и уснула прямо за праздничным столом, положив голову на колени маме. Во сне мне снился мальчик. Он сидел верхом на драконе, с хитрыми бирюзовыми глазами, и махал мне рукой, а я махала ему в ответ. А потом дракон тяжело оттолкнулся от земли и взлетел вверх, к звездному небу, где постепенно превратился в маленькую точку, а затем и вовсе затерялся среди звезд …

Послесловие.

Прошло много лет… а я все еще помню те дни, будто они были совсем недавно. Мы с братом стали взрослыми, вполне успешными людьми. И как обещали друг другу в детстве — никогда не ссоримся. Мама с тетушкой помирились и с тех пор мы частенько бываем друг у друга в гостях. Тетя Катя вышла замуж через несколько лет, после описанных выше событий. У них с мужем растет замечательный сын. Они счастливы, но иногда я замечаю в ее глазах тот печальный, потерянный взгляд. Боль затихает, но, увы, не уходит навсегда…