Бессилие (Работа №5)

Полная луна освещала квартиру, в которой горела лишь одна тёмная свеча на столе. Но полумрак никому не мешал. Лунный свет разливался в пространстве, заполняя даже укромные уголки комнаты. Хозяин, Максим Борисович, посмотрел на луну, поморщился и повернулся к гостям:

— Мы вынуждены каждый год собираться вместе в это страшное весеннее полнолуние. Четыре ведьмы и семь колдунов. Каждый из нас не может пережить своё бессилие в одиночестве. Я сильный колдун, как и вы, мои товарищи по несчастью. Нам смешно смотреть по телевизору «Битву экстрасенсов», перед нами даже не дилетанты, а молекулы в мире магии.

Настоящих нас мало. В разных странах они ищут убежище на эту ночь. Логово. Ни один из Сильных не может пережить страшное полнолуние в одиночку. Кому я это рассказываю? Да тебе, Шурик. Ты у нас новенький.

Прав был Михаил Афанасьевич, чёрт бы его побрал: не мог Воланд остаться в Москве в ту субботу. Улетел вместе со свитой, чтобы не застать воскресение. Угадал писатель! Или знал? Знал, знал… конечно, знал, что означает это весенние полнолуние!

Воланд — выдумка, но дьявол реален. Воскресение Врага невыносимо слугам нашего Господина. И мы забираемся в логово — мою квартиру, где все стены исписаны древними рунами. Куда не должен проникнуть свет радости доверчивых идиотов. Такие логова есть во всех странах.

Шура, что ты забился в угол? Страшно?

— Дико! Макс, где моя сила? Её нет! — молодой человек с удивительно большими карими глазами беспомощно трясся, словно в лихорадке. Ни спокойная обстановка, ни вкрадчивый голос хозяина, ни мерцающий свет единственной свечи не могли унять отвратительную дрожь и головную боль.

— Не паникуй, — сказал Максим. — Посмотри на Улиту Андреевну. Ей сто лет, а она тихо сидит и вяжет. Пережила полста таких полнолуний. Зато как она хороша, когда в силе!

— Кхе-кхе, благодарю за комплимент, Максим Борисович. Вы чрезвычайно любезны! — Улита Андреевна отложила вязание и кинула взгляд на собеседника. — Вы изволили вспомнить глупую передачу. Я не смотрю телевизор. Но что, если нам тоже померяться силами? Ась? Одиннадцать Сильных — это должно быть прелюбопытно.

Максим дотронулся до стены, ища защиты:

— С вами, уважаемая Улита Андреевна? Увольте. Как ни страдает моя гордость, но я прекрасно знаю, на что вы способны. Кончится пасхальная неделя, и мы снова разъедемся по своим городам. Желаю вам здравствовать.

— Не желаете, Максим Борисович. Ненавидите меня и всех, что совершенно нормально, — усмешка на тонких губах Улиты Андреевны бросала в дрожь. — Может, другие хотят? Аня? Анна Дмитриевна?

— И меня увольте, — подала голос молодая ведьма с чёрными волосами. — С меня довольно красоты и власти над… ах, не только над мужчинами, но и над девочками! — ведьма рассмеялась.

Минута, она встала и закружилась по комнате:

— Черные кошки, черные чулки, черные глаза, черные волосы! Дрянь! — Анна упала в кресло. — Я без сил — танцевать не могу. Как же гадко! Олеся! Олеся Марковна! Ведьма с белыми волосами, а ты танцевать можешь?

Женщина из другого кресла всхлипнула:

— Не издевайся. Знаешь, что не могу. А девчонок совращать — это ж никакого удовольствия. Глупая ты.

Под окнами послышался женский смех — компания молодых людей прогуливалась по ночному городу. Им там весело, им хорошо, а в логове от чужого беззаботного смеха наступила гнетущая тишина.

— Не ссорьтесь, дамы, — нарушил тишину лысый мужчина. — Это полнолуние заставляет нас беситься.

— Беситься от бессилья, Вадим! — крикнул зажавшийся в угол Шурик.

— Александр, у вас истерика, — спокойно сказал пожилой колдун за столом. — Предлагаю всем выпить. У нашего любезного хозяина, Максима Борисовича, есть чудесный запас вин в логове. Присоединяйтесь.

Колдун подвинул к себе ящик, и на столе мгновенно появилось несколько бутылок.

— Вы должны позвать всех по именам, — негромко сказал хозяин. — Силы вернутся, и имя каждого будет иметь вес золота. Прошу вас, Аристарх Владимирович.

— Одиннадцать имён? Шутите? Я стар. Кстати, как зовут новенького? Александр Михайлович, если не ошибаюсь? Постараюсь запомнить… или, Шурик, вы заставите меня это сделать. Но потом. А сейчас… Все ведьмы и ведьмаки, все слуги моего могущественного хозяина, приглашаю вас к столу. Будем пить вино.

— Ах-хах-ха, — не выдержал сутулый молодой юноша. — Кто же не знает, что в бутылках кровь юных девственниц? Только этой ночью она не придаст нам сил!

Новый взрыв смеха за окном заставил его скривиться. Как нелепо сейчас предаваться веселью!

Аристарх Владимирович слегка улыбнулся:

— Поэтому я и предлагаю обычное вино. Максим, извини меня, старика, нашёл у тебя коллекцию.

Божоле Виллаж. Какая красота — возраст виноградной лозы тридцать лет! Подумать только — основы вкуса этого совершенства в течение столетий закладывались монахами Клюнийского монашеского ордена. Надеюсь, этот факт не испортит желания испить сей напиток всем присутствующим? Нет?

— Я выпью! — вскочил на ноги Шурик. — Как невыносимо болит голова!

— Это ваше первое полнолуние. Привыкнете, — кивнул Аристарх Владимирович. — Присаживайтесь.

— Ложь! — выкрикнул сутулый юноша. Впрочем, повернувшись, он уже не выглядел юношей. — Никогда он не привыкнет! И никто из нас не привыкнет! Мы — слуги Люцифера, мы питаемся его силой. А где он сегодня ночью? А? Послушайте меня, Александр — днём будет ещё хуже.

Мы в логове забытых своим Господином!

— Павел Алексеевич, у вас тоже истерика. Выпейте вина, не пугайте дам.

Хозяин молча разлил вино по бокалам, сделал приглашающий жест и сел во главе стола. Яркая луна слепила глаза, но на неё никто не смотрел. Проще не отрывать взгляд от полуденного солнца, чем от сегодняшней луны.

— Завтра дамы разорвут одежду ногтями и расцарапают друг другу лица. Разве вы не знаете, уважаемый Аристарх Владимирович? Завтра мы будем драться, совокупляться, скулить и выть, как животные. И так каждый год, — Павел залпом выпил вино.

— Ну-у, Павел Алексеевич, вы меня разочаровали! — громко вздохнул Максим. — Разве Божоле Виллаж так пьют? Лишь маленькими глоточками… А что касается ваших опасений — они не напрасны. Мы передерёмся завтра, даже забудем человеческую речь — это я для вас, Шурик, рассказываю — мы станем животными. Но у нас есть логово. Сюда не просочится благодать, опаляющая нас огнём. Всего лишь немного сойдём с ума, а затем неделю будем болеть, зализывая раны. Постепенно сила вернётся, но приготовьтесь к некоторым неприятностям.

— Некоторым?! — взвизгнула одна из ведьм. — Да я уже готова выцарапать новенькому глаза, а днём ему лучше держаться от меня подальше, — из темного угла вышла полная женщина в кроваво-красном платье.

— Успокойтесь, Марья Петровна, — протянул ей бокал Аристарх Владимирович. — Продержимся на должном уровне, сколько сможем. Я понимаю, что всех присутствующих сейчас колотит и трясёт от злости. Меня тоже. Но крепитесь, господа.

— Что толку от моей злости, — выкрикнул захмелевший Шурик, — если я обессилен?

— О, зато я полна физических сил! — прошипела Марья Петровна. — У меня их хватит, чтобы размазать по стенке одного-двух задохликов!

— Друзья мои, — из соседней комнаты появился седой старик. — Для меня это шестьдесят пятое полнолуние. Если бы не логово, трудно сказать… Призывать сейчас сатану бесполезно. Но мы можем, минуя ненависть, сразу приступить к животному совокуплению. Кстати, мы с Улитой Андреевной только зрители. У, как жаль!

— Вы баловник, Модест Семёнович, — скрипуче засмеялась Улита.

Свеча потухла, но хозяин быстро зажёг её. Тени снова заплясали по стенам.

— Все знают, когда мы взбесимся, — прозвучал из комнаты мужской голос. Но его обладатель предпочёл не выходить. Все знали Сергея Ивановича, и его манеру появляться последним. — Не делайте вид, что сохраните уважение друг к другу.

И все предпочли не ответить. Одна белокурая Олеся вскочила с кресла и заметалась по комнате:

— Я знаю, я знаю! Когда они запоют, что Враг воскрес! Это невыносимо! Дайте мне вина! Нет, лучше крови!

— Олеся Марковна, вы несдержанны, — сухо обронила черноволосая Анна. — Да, нас одиннадцать, и мы даже сквозь руны услышим эту гадость. Но держите себя в руках, сколько сможете. Чёрт! — последнее относилось к внезапному телефонному звонку.

Хозяин логова достал мобильник:

— Энрике? Как вы там, дружище? Хуанита орёт? Не понимаю по-испански. Ах, проклинает меня и наш клан? Что это вдруг? Мы ей насолили? Отняли у неё русского младенца? Дура! Передай ей, что это не мы. Это его ангел. Что? Совсем дура. Проклясть ангела невозможно. Держитесь там и заткните рот этой стерве. Всё, до связи.

Максим устало отбросил мобильник. С каждой минутой нарастало напряжение и головная боль. С каждой минутой всё больше хотелось крови и чьей-нибудь смерти. Но они не убьют друг друга, их слишком мало. Зависть, ненависть, вино из крови — обычный набор. Но убийство своего карается строже, чем любое преступление. Все это понимали.

— Я не хочу! — заорал Шурик. — Я не хочу быть ведьмаком! Избавьте меня от этого проклятья!

— Кощунство, — прошипела Марья Петровна и бросилась на испуганного Шуру. — Я избавлю тебя от смазливого личика, отступник! Изуродую!

Красное платье затрещало по швам, а на лице Шурика появилась первая кровь.

Из-за стола поднялась Анна, хищно улыбнулась, пряча безумные искорки в глазах, отпила глоток вина и обняла Александра за плечи:

— Отстань, Марья! Дай насладиться…

Черноволосая красотка обвила шею Шурика волосами, притянула к себе и слизала кровь:

— Ах, слаще вина! Олеся Марковна, не желаешь капельку?

— Ты дура, он же наш. Безмозглая самка, отстань от него, — Олеся почти рыдала и, не справившись, скинула с себя одежду. — Хотите?! Делайте, что хотите. Убейте меня!

— Ведьмочки наши чувствительны к часу Х, — осклабился Павел Алексеевич, срывая с груди толстую цепь. — Говорите, что хотим, Олеся Марковна? Я хочу избить вас. Разрешаете? Да мне плевать на ваше разрешение!

Цепь полоснула по белому телу, оставив на животе багровый след.

— Павел, прекратите, — попытался вступиться за свою Аристарх Владимирович. — Олеся — богиня, не портите красоту! Вам же будет стыдно завтра… а… может… и не будет…

Аристарх Владимирович грузно поднялся и заломил за спину руки белокожей богине. — Бейте по ногам, пусть упадёт, я давно мечтал увидеть эту гордячку на коленях!

— Аристарх, а вы тоже баловник, как и Модест Семёнович, — рассмеялась Улита Андреевна. — Выпейте лучше вина. Я ж вот спокойно жду, когда вы все окончательно свихнётесь. Спицу держу. Толку от неё мало, не как вчера, я б одним лёгеньким уколом все ваши чёрные сердца проткнула и птицам скормила. Но ладонь Аристарху проткну. Не встанет на колени Олеся.

— Ещё как встанет, — появился из комнаты Сергей Иванович. — Бейте, Павел!

Крик белокурой ведьмы заглушил хохот оставшихся за столом:

— Сергей Иванович! Неужели время пришло? — вытирая злые слёзы, хлопнул себя по лысине Вадим. — Вина или крови? Или коктейльчик желаете?

— Желаю вас убить, — процедил Сергей. — Впрочем, налейте вина. А вы, Павел, ударьте Олеську по губам. В поцелуе я и смешаю коктейль. Кто ещё?

— Я! — взвизгнула Анна, отпуская Шурика. — Сама подставилась, сладкая!

Она схватила вино, и после Сергея Ивановича с наслаждением впилась в окровавленные губы:

— Как весело, Олеся Марковна! Чего ревёшь, безумная? Страшно, что ли?

— Страшно! Кусай, Анна, кусай, пусть все кусают, лишь бы не услышать… это!

— Смотри-ка, — подскочил Максим. — Рот разбит, а разговаривает! Это ты услышишь, даже если мы тебя в клочья разорвём. Господа — вино, кровь, плоть — приступайте. Я свою миссию хозяина выполнил. И честно — у меня руки чешутся придушить вас, Марья Петровна. Весь вечер мечтаю сомкнуть пальцы на вашей свинячьей шее. Не возражаете?

Кроваво-красное платье упало на пол:

— Рискните, Максим Борисович. Надо же, какая редкость, умудрились вызвать во мне ответное чувство, гостеприимный вы мой! Вина перед удушением?

— С удовольствием!

— Пора, — разрывая длинными ногтями одежду, прорычал Сергей Иванович. — Или сейчас же убейте меня, или я разорву вас всех, как эти тряпки!

Одиннадцать бесноватых завыли, зарычали и закричали, но стены логова дрогнули, а руны медленно расползлись, как кляксы. И никакие вопли не смогли заглушить тихое пение со всех уголков Вселенной.

*

— Христос Воскрес! — донеслось сверху.

— Воистину Воскрес! — запели люди.

*

Одиннадцать свалились в кучу, обливаясь вином, кусая и царапая друг друга. Кровь и вино, как древний грех колдовства, смешались на мерзких, искаженных похотью лицах.

Они одиннадцать Сильных… обессиленных ненавистью…