Глава 17. Совместное творчество

« — Пора уже разобраться с твоими проблемами.

— У меня нет проблем. Я сам — проблема».

Загадочная история Билли Миллигана

— Что-то у тебя неважный вид. Ты не заболела? — мама заботливо протянула ладонь, чтобы пощупать Светкин лоб.

Пакет обезжиренного молока в руке дернулся, белая жидкость полилась мимо тарелки с мюсли и затопила стол с разложенной на нем утренней газетой. Светка тупо смотрела, как темнеет, намокая, листок, четверть которого занимала статья о ночном пожаре. Все еще не первая страница, но уже гораздо больше скромных заметок криминальной хроники.

— Господи, да что с тобой? — запричитала мама, поворачиваясь к раковине в поисках тряпки. — Сейчас. Я сама вытру.

Наверняка она еще не прочитала статью. Мама всегда начинала с конца газеты, упражняясь на объявлениях и коротких сообщениях, которые легко можно было разобрать со словарем.

— Я помогу, — Светка выхватила тряпку из рук у мамы, опешившей от такого рвения, и принялась «спасать» газету, специально наклонившись так низко, чтобы разобрать расплывающиеся строчки. Мелкий шрифт плясал перед глазами: «Снова пожар в восточном районе», «подвал жилого дома», «местный подросток забил тревогу», «следы горючей жидкости», «жертв нет», «один человек госпитализирован», «подозрение на отравление угарным газом»… Внутри у Светки что-то оборвалось, рухнуло и разбилось, раскатившись блестящими бусинами, на которых так легко поскользнуться. В поле зрения все поплыло, так что пришлось опереться на стол.

— Хома, да что с тобой такое? — мама насильно усадила ее на стул, отобрала тряпку. Вздохнула, подняв газету, через которую сочился слабый утренний свет. — Навряд ли отец сможет тут что-нибудь прочитать.

Светка тупо уставилась на протертую прямо по центру дыру с мокрыми скатавшимися краями. Оставаться в кухне рядом с матерью стало внезпно невыносимо.

— Я в туалет, — пролепетала Светка и, сорвавшись с места, рванула в ванную.

Дрожащие пальцы с трудом справились с задвижкой. На негнущихся ногах Светка подковыляла к зеркалу над раковиной. Ощупала бледное припухшее лицо, темные круги под глазами, провела по красным ободкам на тяжелых веках. Странно, за прошедшую ночь она почти не изменилась. Почему-то ей казалось, что ее должны были изуродовать язвы, угри, гнойные шишки и мохнатые бородавки, в полной мере отражающие ее моральное уродство. Жильцы того дома могли задохнуться в дыму. Они могли сгореть — все, включая беспомощных младенцев, спящих в корзинках чихуахуа и даже рыбок в аквариумах. А она взяла и просто сбежала! Какая-то другая безымянная девчонка (или мальчишка) позвонила пожарным и всех спасла. Этим людям повезло, скорая увезла только одного из них. А что, если бы этого героя там не оказалось? На совести у Светки было бы несколько десятков поджаренных мертвецов? И это не считая рыбок...

Мало того — возможно, ее совесть-таки отягощает если не труп, так калека. Это же она, придурочная, схватилась за руль и повалила Томми на асфальт. А он всегда ездит без шлема. Из головы у парня шла кровь. Что, если он раскроил себе череп? Конечно, она видела, как он открыл глаза, но это еще ничего не значит. Светка же умчалась, испугавшись, что Томми узнает ее. Может, он сейчас тоже в больнице? В коме? Или ему делают операцию — как это называется, когда в череп вставляют стальную пластину? Как она вообще могла оставить его одного — истекающего кровью на пустынной дорожке посреди ночи? Кто она вообще такая после всего этого?

Нахмурившись, Светка уставилась в ненавистные черты отражения. Неужели все случилось, как в книге про доктора Джекила (она ее уже дочитала)? Хайд подавил ее исконное «я», и теперь ей суждено навечно стать своей мерзкой, эгоистичной и малодушной альтернативой? Иначе как она могла забыть все то, чему ее учили, во что она свято верила с детства: надо помогать тем, кто попал в беду; надо нести ответственность за свои поступки. Или… все еще хуже, и на самом деле, она никогда и не следовала тем моральным принципам, которые пытались насадить в ней родители и школа? Просто раньше Светка никогда не попадала в ситуации, когда ее нравственные качества и убеждения подверглись бы испытанию? Когда ей пришлось бы по-настоящему делать выбор? А может, она специально старалась избегать таких ситуаций? И до сего времени это у нее очень хорошо получалось...

Сколько раз она отворачивалась, когда одноклассники непрекрыто мучили кого-то на переменах? Сколько раз проходила мимо, когда видела на чьем-то лице слезы? Насколько потом легче уйти, когда видишь кровь на земле, даже если эта кровь парня, в которого ты… Светка всхлипнула в голос и опустилась на корточки, не в силах больше смотреть себе в глаза.

— Хома, с тобой все в порядке? — с той стороны в дверь скреблась мама. — Тебя что, тошнит?

— Все нормально, — глухо отозвалась Светка, поднимаясь. Как объяснить, что тебя тошнит от самой себя? Она открыла кран и стала тупо смотреть, как вода убегает в сток, закручиваясь вокруг сливного отверстия.

— Может, тебя прослабило?

Блин, мама!

— Хочешь, останешься сегодня дома?

Это звучало ужасно заманчиво. Снова залезть под теплое одеяло, уткнуться носом в подушку и жалеть себя, пока мама приносит в постель клюквенный морс и сухарики… «Но ведь тогда я так и не узнаю, что с Томми!» — возразила себе Светка. Ей просто необходимо было убедиться, что Мёрк придет сегодня в школу. И выяснить, узнал ли он ее. И что он вообще делал на улице в такую позднину?! Почему не пришел заниматься, как договаривались? А может… Может, он встречался с кем-то еще? Скажем, с той розововолосой? Потому что, вроде, никем из класса Томми не инетерсуется. «Но зачем тогда было врать мне? — недоумевала Светка. — Мог бы ведь просто отказаться?» Она совершенно запуталась. Одно было ясно — если не пойти в школу, то точно ничего не узнаешь, только весь мозг себе вывихнешь и ногти изгрызешь.

— Нет, мам. Я в порядке.

Светка плеснула в лицо холодной водой, вытерлась полотенцем и, надеясь, что выглядит достаточно посвежевшей, вышла из ванной и проскользнула мимо матери.

— А завтрак? — не отставала она.

— Уже некогда, — вывернулась Светка. — Лучше положи мне с собой банан или яблоко, я на первой перемене съем.

Только доплетясь до класса, она вспомнила, что увидит Томми — если увидит вообще — не раньше третьего урока. У него, как и у большинства ребят, сегодня была подготовка к конфирмации. Первые два часа Светке предстояло провести в обществе десяти учеников, которые проходить конфирмацию не собирались — по причине иного вероисповедания или принципиально. Первым уроком у них была самостоятельная работа, а вторым — история религий.

Многие расположились за партами группами — готовили злосчастный проект по датскому. Светка сидела в гордом одиночестве — все равно никого из ее группы тут не было, да и о чем писать? Можно, конечно, попытаться подслушать, что за сюжет выбрали в других группах, но сидящая ближе всего четверка арабов горячо обсуждала что-то на своем рявкающем языке — будто их сценарий имел гриф «Совершенно секретно». Хотя… может, они вовсе и не про сценарий? Вон Ибрагим сегодня зявился с фингалом на пол-лица и костылем — на одной ноге лубок до колена. Андерс, историк, который первые два урока ведет, прямо разохался. А Ибрагим сказал, что упал, когда трюки на скейтборде делал. Вот прямо так на лицо и упал, ага. Или сам себе ногой по физиономии заехал, так что сломал.

Светка, конечно, по-арабски ни в зуб ногой, кроме салам алейкум и аллах акбар, но либо у нее глюки, либо мусульмане реально Томми поминают. Совершенно непонятный факт: ведь у Мёрка с ними ничего общего. Светка аж вся извертелась под прикрытием учебника алгебры — типа она к контрольной готовится. Не спрашивать же у мальчишек прямо, о чем они? А ведь явно о чем-то из ряда вон выходящем — Андерс уже несколько раз к их партам подходил и шикал, а они все крыльями размахивают и глазами сверкают, эмоциональный народ.

Наконец, не выдержав, Светка ткнула в пухлую спину сидящую впереди Стефани.

— Слушай, чего они там расшумелись? Готовиться не дают.

Она, конечно, знала, что Стефани то ли из Ганы, то ли из Анголы, но почему-то ей казалось, что чернокожая девочка должна понимать и по-арабски. Тот факт, что толстушка неоднократно заявляла, что она католичка, Светку ничуть не смущал.

— Не знаю, — прошептала жируха, почти не поворачивая головы. — Я только некоторые слова понимаю. Велосипед. Брат. Пожар. Я ж по-ихнему не спикаю, так, по верхам нахваталась. Слышь, а чего им такое Томми сделал?

Блин, значит, это все-таки не глюк!

— А я откуда знаю?! — вспыхнула Светка и тут же побледнела, как светофор, сменивший сигнал. — А что, он им что-то сделал?

— Тебе виднее, — прошипела Стефани через плечо, — вы же вроде с ним как...

— Мы с ним никак! — оборвала Светка. Вышло, очевидно, слишком громко. На нее стали оборачиваться, посыпались смешки. Она сползла чуть не под парту, закрываясь от взглядов учебником.

Блин, что вообще происходит? Ну, пожар — это как раз понятно. Все в гетто наверняка если не видели огонь и не надышались дымом, так слышали сирены пожарных машин — их целая куча понаехала, даже до Светкиной улицы долетало истошное «Уи-уи!» Но причем тут велосипед?! Ибрагим же со скейтборда грохнулся. Как бы. Может, он или кто-то из его дружков видел, как она свернула Томми с велика? Поэтому они говорили о нем? А брат?! Чей брат и каким боком он тут замешан?!

Светка яростно потерла лоб — казалось, череп вот-вот взорвется.

Третьим уроком была математика. Она залетела в класс первая и расположилась за партой, чтобы не пропустить появление Томми. Раскрыв тетрадь с домашкой, Светка взяла под прицел дверь. Вот Матиас со своими подпевалами. Мишель и София. Сгибающийся под весом рюкзака Аденоид. Математик с привычным потрепанным портфелем под мышкой. Даже Ибрагим уже проковылял по проходу на своих костылях. Где же Мёрк?

Томми ворвался в дверь со звонком и плюхнулся на свое место, чуть не опрокинув стул. С волос капало. От него пахло дымом и почему-то мокрой собакой. Светка вцепилась в тетрадь, как в спасительную соломинку, не решаясь оторвать от нее взгляд. Она заметила на лбу у парня здоровенную шишку и ссадину на щеке, но в остальном он казался невредимым. Облегчение превратило кости в желатин. Светке казалось, она вот-вот расползется по стулу дрожащей студенистой массой и стечет на пол. Только тревога удерживала ее на месте: узнал ее Томми там, в тумане, или нет?

— Привет, прости, пожалуйста, — выпалил он, запыхавшись, будо бежал из церкви всю дорогу до школы. — Я обещал вчера прийти, но не смог.

Светка решилась, наконец, поднять на него глаза. Ее взгляд мгновенно утонул в его синих радужках, таких ярких, будто вся голубизна плотно затянутого тучами неба спряталась в них.

— Понимаешь, меня это… — Томми замялся. Математик хлопнул портфелем по столу, и шум в классе стал утихать. Мёрк понизил голос. — Родаки заставили с братом сидеть. Младшим. А у меня номера твоего нету — позвонить. Давай сегодня сразу после уроков позанимаемся. В библиотеке.

Блин, наловчился же Томми врать — даже не краснеет! Светка почувствовала, как внутри у нее снова закипает ярость. Похоже, все-таки парень мало получил. Вот бы послать сейчас его! Но тогда… скорее всего, все будет кончено. И она так никогда и не выяснит, куда же на самом деле Мёрк таскался той ночью. И причем тут Ибрагим? Неужели у парня с арабами какие-то темные делишки? От аромата неведомой опасности у Светки затрепетали ноздри.

Скорчив невинную физиономию в сторону Миллиона — таково было прозвище математика, она прошептала уголком рта:

— Я не могу. В смысле, в библиотеке не могу. Я под домашним арестом.

— Под арестом? — глаза Томми стали на поллица, как у анимешного героя. — Чего ты натворила-то?

— Не важно, — Светка попыталась изобразить томно-загадочный вид. — Давай ко мне домой сразу после уроков. Только с Матиасом и Аденоидом сам договаривайся. Мне за ними бегать надоело.

— Ништяк, — кивнул Томми. — Заметано. Поделишься со мной учебником? А то я свои сегодня забыл.

«Сразу все?» — чуть не брякнула Светка. Она только теперь обратила внимание, что Томми явился на занятия без своего потрепанного рюкзака.

— Тебе не терпится отвечать, Мёрк? — Миллион возник прямо перед их партой, раскачиваясь с пятки на носок и заложив большие пальцы за брючный ремень. — Может, желаешь сдать задолженность по домашним заданиям?

Томми молча помотал головой. К счастью, математик отстал и принялся рассказывать о предстоящей контрольной. Потом раздал распечатку с примерами контрольных заданий. Первая задача была про гольфклуб и состояла из трех частей — что-то там с плошадью газонов, заказами инвентаря и прочей фигней. Миллион начал в своей обычной манере, раскачиваясь у доски в остроносых ботинках: большие пальцы под ремнем, остальные нетерпеливо постукивают по объемистому животу:

— Ну-с, мои дорогие, вопрос на миллион: исходя из заданного, каков объем мячика для гольфа и сколько он весит?

Светке было глубоко плевать на мячик для гольфа. Она думала о том, не сбежит ли Томми после уроков, не смотря на свое обещание, и стоит ли что-то предпринять, чтобы этого не случилось? Еще она размышляла, стоит ли спросить его насчет ссадины на щеке. Ведь если не спросит, это покажется ему странным. Вроде как Светке наплевать и все равно. А если все-таки задаст вопрос, навряд ли Томми скажет правду — ведь он уже наврал про брата. Есть ли у него вообще младший брат? Может, это такая же фантазия, как вилла у велосипедной дорожки?

— Следующий вопрос, — продолжал тем временем Миллион. — Сколько весит большой мяч для витрины, если его диаметр 4 дюйма? Томми, отвлекись, пожалуйста, от разглядывания природы за окном — у нас не биология — и ответь.

Парень вздрогнул, будто его разбудили, тряхнул головой и выдал:

— Ну откуда мне знать? Я ж не играю в гольф.

Класс грохнул, Миллион замер на носках, пальцы с отполированными ногтями впились в живот.

— А ты напряги воображение, Томми. Может, ты в гольфклубе не играешь, может, ты там работаешь.

— Газонокосильщиком, — пискнул кто-то с камчатки, давясь от смеха.

Томми вздохнул и тоном, каким мать объясняет малышу, почему нельзя играть со спичками, заявил:

— Дак, блин, вы сами подумайте! Если я шары в витринах взвешивать буду, меня ж уволят.

Теперь класс уже лежал буквально в конвульсиях, стукаясь лбами о парты. Миллион медленно багровел — краска распространялась от воротничка рубашки вверх по толстой шее, переходя на подрагивающий подбородок с ямочкой, мясистые уши и блестящую, идеально круглую лысину. До учителя, наконец, дошло, что он повелся, но как соскочить с крючка, видимо, сообразить не мог. Математик опустился на пятки и грохнул ладонью по парте прямо перед Томми, так что лежавший посередине учебник подскочил и свалился на пол. В классе воцарилась полная тишина, в которой Миллион почти ласково пропел:

— Я-то подумал, потому что мне, в отличие от некоторых, есть чем, — и постучал пальцем по голому виску.

— Мячом для гольфа? — безмятежно спросил Томми.

Остаток урока Мёрк провел у первоклашек. Это у Миллиона была такая стратегия усмирения бунтовщиков — заставить отсидеть оставшуюся часть урока в классе, соответстующем, по его мнению, интеллектуальному уровню проштрафившегося. Светка не знала, как там все прошло у малышей, но у них в классе покой так и не восстановился. То и дело кто-то из ребят бросал украдкой взгляд на лысину Миллиона, и смешки вспыхивали с новой силой то там, то тут, как беглый огонь.

КогдаТомми появился в кабинете перед английским, Светка успела спросить:

— Слушай, зачем ты Миллиона довел? Ты ведь мог бы решить задачку, она же пустяковая.

— С чего ты взяла? — Томми воззрился на нее так, будто она поставила его перед фактом, что у него из лопаток растут крылья, а значит, он может летать.

— Ну-у… — Светка смутилась. Она заметила, что уравнения и примеры Томми решал быстро и правильно, проблемы у него возникали только с задачами, которые он втихаря у нее списывал — если, конечно, хотел утруждаться. Светка обычно делала вид, что ничего не замечает. Только бы Мёрк не подумал, что она за ним подсматривает! — Просто, по-моему, ты хорошо в математике разбираешься, — почти прошептала она, уставясь в парту.

Томми ничего не ответил, но, когда она наконец решилась поднять глаза, он все еще смотрела на нее, слегка сдвинув брови, будто пытался прочитать мысли, мечущиеся у нее в голове.

Больше Светке не удалось с ним поговорить. На всех переменах парень куда-то исчезал и появлялся в классе со звонком или сразу после. Когда закончился последний урок, Томми снова сорвался с места, едва успев бросить: «Встретимся на дорожке за школой». Совершенно заинтригованная, Светка торопливо смела свои вещи в сумку и выскочила из класса вслед за ним — но Томми уже и след простыл. Душу Светки принялся грызть червяк сомнения, откусывая крупные куски. Что, если Мёрк снова ее надул? Она будет, как дура, стоять на дорожке, дожидаясь неизвестно чего, да еще и под дождем, а он так и не появится? К тому же, половина одноклассников попрется домой тем же путем — а ей придется торчать, как тополь на плющихе, у всех на виду. Нет, самое разумное будет просто уйти. Если Томми все-таки появится на означенном месте, а Светки там не будет, то он получит по заслугам — за вранье. Ну а если Мёрк не придет, то она ничего от этого не потеряет, только пощадит свою гордость.

Доводы разума смотрелись очень хорошо — как картинка красивого торта с вишнями и взбитыми сливками в книге с рецептами. Смешайте столько-то грамм ванили и столько-то грамм муки, и результат будет фантастическим. Но у Светки никогда не выходило ничего путного, как бы она не старалась соблюдать пропорции и следовать рецепту. Вот и теперь она топталась на месте, обтекая капюшоном и хлюпая резиновыми сапогами, пока одноклассники проходили мимо, бросая в ее сторону косые взгляды и многозначительные ухмылки.

— Ой, гляньте, девочки, никак эта чмошница Мёрка ждет?

Блин, вот только этого еще не хватало! София, Мишель и Метта прутся прямо на нее, хихикая и дрежась под ручки.

— Да, вот говорят, любовь зла, полюбишь и козла.

— Что, Светлана, забыл про тебя твой козлик? В другой огород поскакал, капустку есть?

Светка закрыла глаза. Захотелось исчезнуть, растечься мутной лужей и убежать через канализационную решетку. Блин, ну почему она просто не может срезать этих гадин меткой фразой, вот как Томми срезал математика?

Хихиканье трех фурий внезапно стихло, будто звукооператор в студии выключил «смех». Кто-то положил руку Светке на рукав, и она испуганно распахнула глаза.

— Привет, — Томми откинул со лба мокрую прядь волос. — Прости, что тебе пришлось ждать под дождем. Пошли?

И тут случилось невероятное. Томми взял из ее обмякшей руки сумку, приобнял Светку за плечи и, как ни в чем не бывало, повлек ее в сторону дома. Боковым зрением она отметила обалдевшие лица трех девчонок — у Софии настолько отвисла челюсть, что ярко-зеленая жвачка свесилась с нижней губы. Светку колотило — она никогда раньше не гуляла в обнимку с парнем, особенно с парнем, который ей нравился. Волны чудесного озноба набегали, поднимая дыбом крошечные волоски на коже, как иногда с ней случалось от прослушивания любимой музыки или во время просмотра самых сильных сцен в фильмах. Озноб сменялся теплом — спина и плечи приятно горели там, где их касалась рука Томми — будто туда приклеили горчичники. Отпустил ее Мёрк только когда они подошли к дому так близко, что мама могла увидеть их из окна.

Светка открыла дверь своим ключом. Навстречу им вышел папа. Светка едва соображала, что говорит. Кажется, она пробормотала что-то насчет сценария и завтрашней сдачи и чуть не силком заволокла Томми к себе в комнату. Только когда за ее спиной закрылась дверь, Светка, наконец, начала нормально дышать, и в голове немного прояснилось. На подгибающихся ногах она подошла к крутящемуся стулу и чуть не села мимо него. Свершилось! Томми Мёрк тут, в ее комнате, топчется на ковре, озираясь по сторонам, не зная, куда девать длинные руки, а на одном мокром носке у него дырка, которую он тщетно старается скрыть, подгибая пальцы. Йес!!!

— Садись, — выдохнула Светка, кивая в сторону дивана. Ей все еще не верилось, что это происходит на самом деле.

Томми сделал неуверенный шаг к пестрой тахте, заваленной подушками и пушистыми зайцами.

— Может, полотенце? — предложил он, смущаясь. Ему это так шло, что Светка снова перестала дышать. Смысл слов ускользал от нее, оставляя только оболочку — звуки, произнесенные чудесным хрипловатым голосом Томми.

— Что? — просипела она и кашлянула, чтобы прочистить горло.

— У меня жопа мокрая, — признался он и повернулся к ней задом, демонстрируя потемневшие от воды джинсы.

Светка отругала себя за тупость. Метнулась в ванную и схватила самое мохнатое и большое полотенце. Томми вытер волосы, а потом расстелил его на диване, прежде чем сесть. Ей хотелось предложить ему переодеться, но язык не поворачивался — парень еще подумает, что она к нему пристает.

Воцарилось молчание. Стало слышно, как бормочет телевизор в гостиной. Светка поняла, что абсолютно не знает, о чем с Томми говорить. Мысли раскатились, как бильярдные шары, которые только что получили хороший удар кием. Оставалось только надеяться, что Мёрк скажет что-то первый, но он просто сидел, разглядывая книжные полки, уставленные нелепыми сувенирами, которых Светка внезапно начала стыдиться. Что он о ней подумает? Все эти зайки, подушечки, забавные керамические таксы, подсвечник в виде дракона, деревянный медведь… Ни стиля, ни идеи, какая-то безумная поверхностная смесь. Дело, возможно, могли спасти книги, но самые серьезные из них были на русском. Датские корешки представляли собой, в основном, подростковую литературу и фэнтези. Наверняка Томми подумает, что она — обычная пустышка, вроде той же Мишель. Боже, ну почему ей в голову не пришло подготовиться — еще вчера? Ведь можно же было убрать всю эту безвкусицу, когда вытирала пыль, поменять местами книги… А теперь все, поздно.

Спасла ужасное положение мама. Она засунула в дверь свежеуложенную голову и, пожирая Томми очками, изобразила милую улыбку:

— Здравствуй, как дела? А другие дети приходить?

Блин, Светка совершенно забыла про Матиаса и Аденоида. Куда, интересно, Томми их дел?

— Здравствуйте. Нет, они, к осжалению, не смогли сегодня, — ответил на незаданный вопрос Томми.

Хм, а спрашивал ли он их вообще? Но мама, похоже, удовлетворилась таким ответом. Только улбынулась странной такой «а-я-все-знаю» улыбочкой.

— Ты голодный? Я делать «сырники». Ты хотеть? — на этом запас заготовленных датских фраз у нее иссяк, и мама обратила требовательный взгляд на Светку. — Хома, а как будут сырники? — Это слово она сказала Томми по-русски.

— Никак, мам. — Тяжело вздохнув, Светка принялась объяснять способ приготовления русского блюда, которому не нашлось-таки эквивалента в датской кухне.

Томми, сидевший по стойке смирно под маминым очковым взглядом, прикрывая ногой с целым носком — ущербную, заметно оживился. Он явно не имел ничего против «пирогов с сыром».

— Спасибо большое, — широкая улыбка, сияющие сниние глаза и здоровый аппетит, кажется, сразили маму наповал. — С удовольствую попробую это блюдо. А какао с ним пьют?

Лучась от радости, мама заверила гостя, что сырники можно есть с чем угодно, даже с какао, которое она сейчас же приготовит. Светке вовсе не улыбалось выпускать Томми из комнаты, даже для того, чтобы накормить, так что она торопливо вставила:

— Только мы тут есть будем, ладно? А то у нас работы куча, надо все успеть до завтра.

Неожиданно легко мама согласилась, и вскоре притащила здоровенный поднос, уставленный блюдом с сырниками, сметаной, вареньем и чашками с дымящимся какао. Едва она скрылась за дверью, Томми набросился на еду так, будто ничего не держал во рту целую неделю. Поймав на себе восхищенно-пораженный взгляд Светки, он с трудом проглотил огромный кусок, обтер с подбородка варенье и объяснил, краснея:

— Я сегодня в школе не жрал ничего.

Она кивнула — конечно, он же забыл свой рюкзак. Хотя как можно уйти в школу без сумки с учебниками?

— Ты кушай, не стесняйся, — подбодрила она. И, чтобы не смущать парня еще больше, засунула себе в рот сразу полсырника. Раздалось громкое чавканье. Светка замерла с куском во рту. Блин, вот позорище! Томми ухмыльнулся, стукнул себя кулаком по животу и громко рыгнул. От неожиданности Светка чуть не подавилась. Засмеялись они одновременно. Томми брызгал вареньем, у Светки изо рта летели кусочки теста вперемежку со сметаной, но ей было абсолютно все равно.

— Слушай, у тебя музло есть? — спросил Томми, немного отсмеявшись. — Давай поставим что-нибудь.

— А что тебе нравится? — про музыку Светка, конечно, тоже не задумалась. А теперь подбирать что-то романтическое уже поздно. В сумочке для дисков у нее такой же хаос, как на полках. Классика, джаз, рок, электроника, попсы вообще нет. Она с отчаянием следила за лицом Томми, пока тот перелистывал прозрачные вкладыши с сидюками.

— А это что? — он ткнул пальцем в один из альбомов «СЛОТ». — Что-то русское?

— Да, это… — Блин, как объяснить ему, что «слот» — это не зАмок[1]? — Рок-группа из Москвы. Хочешь послушать?

И они послушали. Томми реально заторчал под «Они убили Кенни». Светка объяснила ему, в чем суть. Оказалось, он смотрел «Южный парк». В итоге парень принялся скакать по комнате, то изображая героев мультика, то наяривая на «воздушной гитаре», то просто дергаясь, как кукла на ниточках. Светка испугалась за целостность своих стеллажей и подкрутила громкость, чтобы мама, не дай бог, не услышала топот. Но Томми вопринял это как сигнал к действию. Он схватил Светку за руку, выдрал ее из кресла и закружил по комнате в безумном дикарском танце. В какой-то момент Светка обнаружила себя с визгом прыгающей на тахте, размахивая полотенцем вместо флага, пока СЛОТ орал «Прочь тоска, под ногами доска!» Томми взлетал под потолок рядом с ней, потрясая плюшевым зайцем с развевающимися ушами.

Светка не сразу заметила, что дверь приоткрыта, и на пороге стоит мама, беззвучно открывая и закрывая рот. Опомнившись, Светка скатилась с дивана, метнулась к музыкальному центру и ударила кнопку «Стоп». В воцарившейся тишине натужно скрипели пружины тахты, на которой по инерции раскачивался Томми.

— Это входит в план ваших занятий? — холодно осведомилась мама по-русски, переводя очки с парня на дочь и обратно.

Томми плотнее прижал к себе зайца, тщетно пытаясь стоять неподвижно.

— М-мня… Физические упраженения полезны. Они улучшают кровоснабжение мозга, — выдала Светка голосом диктора в телевизоре.

— Но ухудшают состояние дивана и мой слух, — отрезала мама. — Если я еще раз услышу эту какофонию, молодому человек придется уйти. И попроси его, пожалуйста, слезть на пол.

Поджав губы, мама прошествовала к столу, забрала опустевший поднос с чашками и покинула комнату.

— Меня выгоняют? — тихо спросил Томми, слезая с дивана.

— Пока нет, — вздохнула Светка. — Нам просто нельзя больше шуметь.

— Понимаю, — Томми воткнул зайца между подушками. — Везде концлагерь. Ладно, тащи комп. Надо уже хоть для вида накропать чего-нибудь.

Интересно, что? Светка попыталась набросать свои идеи на листке бумаги, но сейчас, когда пришло время рассказать о них Томми, все они показались ей такими плоским и скучными, что она так и не достала тетрадку. Все что угодно будет лучше, чем эти жалкие потуги на творчество. Если бы им хотя бы задали тему, как на сочинении. К полной свободе Светка совершенно не привыкла.

— Мне кажется, нужно, чтобы сюжет был захватывающий, чтобы была интрига, — изложила она свои сомнения Томми. — Но в то же время, я уверена, что надо писать о том, что хорошо знаешь, в чем разбираешься, а то получится полная ерунда. Вот и выходит: все — что я знаю, это школа и подростковая жизнь. А какая тут интрига? Сплошные серо-зеленые будни.

Светка тяжело вздохнула, глядя на девственно-чистый экран ноута с открытым документом Ворд.

— Ну, во-первых, — Томми присел на край стола и внимательно посмотрел на нее, — это не все, в чем ты сечешь. А как же Россия? Не один из наших классных оленей там не был, в том числе и Бетина, так что тут уж их по полной можно загрузить — никто не допетрит, лажа это или нет. А у вас там и мафия, и террористы, и Чернобыль, и...

Светка печально покачала головой:

— Ой, вот только про медведей и водку еще не надо! А Чернобыль вообще не на Российской территории. Нет, я всякий бред писать не могу. Я-то буду знать, что это все… лажа, как ты говоришь.

Томми нахмурился, машинально погладил ссадину на щеке.

— Ладно, слышь, а если я тебе эту, как ее, интригу придумаю, ты сможешь сама все написать? В смысле, я складно не умею излагать, и вообще...

— Конечно, я все напишу! — заверила его Светка. — Главное, план набросать, а остальное — это уже просто дело усидчивости.

— Тогда харэ трепаться! — Томми соскочил на пол и заходил по комнате, будто собираясь с мыслями, пока, наконец, не остановился, уставясь в окно с полосками дождя. — Короче, такая фишка. Есть школа, типа как наша. И в ней один пацан. У пацана — страший брат, который толкает дрянь. Он в той же школе учится, только в выпускном классе.

— Помедленней, я не успеваю, — Светка изо всех сил стучала по клавиатуре. — Мне приходится заменять жаргон… Ну, в смысле, словечки типа «дрянь». Бетина такое не примет. А кстати, что за дрянь? В смысле, это накотики, так?

— Угу, — Томми покусал губу. — Трава там. Колеса. Марки тоже можно достать.

— Какие марки? — Светка подняла на Мёрка удивленные глаза.

— Ну не почтовые же, — ухмыльнулся он, и его взгляд потемнел. — Погоди, ты вот щас вообще не догоняешь о чем я, да? Слышь, блин, ты тогда забудь об этом, окей? — Он взъерошил подсохшие волосы и резко отвернулся. — Проехали. Фигня это полная.

— Вовсе и не фигня! — возмутилась Светка. — Наркотики в школе — это очень актуально. Отличная тема для сценария. Давай дальше.

Томми молчал, теребя потрепанный край футболки.

— Пожалуйста! — взмолилась Светка. — Я уверена, у нас все получится. Только надо дать героям имена. Представим себе, что это голливудский фильм. Ну, вот, скажем, пусть главный герой у нас будет… Питер. А его брат...

— Кен, — пробормотал Томми.

— Кен, — довольно отпечатала Светка. — Это же просто выдумка, понимаешь? Тут может случиться что угодно. Это так круто, это дает свободу, ты чувствуешь, да? Главное только сохранить достоверность. Вот тут и нужно знание темы… — У Светки вдруг перехватило дыхание. Она попыталась продолжить печатать, но буквы расплывались перед глазами, так что пришлось остановиться. Она молча подняла взгляд на Томми.

— Э-э нет, — он затряс головой, будто в ухо ему попала вода. — Ты не так поняла. Я не джанки! Я вообще даже не курю. Просто пересмотрел немного «Второй участок»[2]. Веришь?

Светка облегченно кивнула и откашлялась, прочищая пересохшее горло:

— Так, значит Кен продает наркотики в школе. Что дальше?

— Ну, — Томми передернул плечами, будто он вдруг начал мерзнуть, — короче, Кен этот, мудила, начинает заставлять брата барыжить, а тот отказывается.

— О, принципиальный! — заметила Светка, торопливо колотя по клавишам. — А зачем?

— В смысле? — не понял Томми.

— Зачем Кену заставлять Питера работать на себя? — пояснила Светка. — В смысле, им же наверняка движет… как это, — она щелкнула пальцами, пытаясь вызвать в памяти подходящее датское выражение, — жажда наживы, во! Какая ему выгода в том, что брат продолжит его темное дело? Это же не сицилийская мафия.

— Да я-то, блин, откуда знаю? — Томми взгромоздился на подоконник и задумчиво укусил большой палец.

— Ну, здрастье! — Светка оттолкнулась ногами и откатилась на стуле так, чтобы лучше его видеть. — Это же твой сюжет! Ты как автор, конечно, должен понимать мотивацию своих героев. Кому же еще не знать, как тебе. — Несчастное выражение на лице парня заставило ее смягчиться. — Ну, давай, пораскинь мозгами. Зачем Кену могло все это понадобиться?

Томми снова укусил палец.

— Вроде как этот урод начал расширять бизнес, — неуверенно начал он. — И потом, через пару месяцев он из школы выкатиться. Значит, ему понадобится кто-то на класс или два младше, чтобы сбывать товар в прикормленном месте. Брат идеально подходит.

— Браво! — Светка хлопнула в ладоши. — Верю. Всему верю. Так и запишем… — она снова принялась мучить клаву. — Ты не останавливайся. Давай, что было дальше?

— Дальше… — Томми вздохнул. — Короче, этот козел Кенне… в смысле, Кен, начал давить на брата. Понимаешь, Питер лоханулся по крупному, а Кен об этом узнал. Ну и...

— Стал его шантажировать, — закончила фразу Светка. — Это так часто в кино встречается, что прямо уже стало махровым штампом. Может, придумаем что посвежее?

— Посвежее?! — Томми взвился с подоконника, и Светка удивленно вскинула на него глаза. На здоровой щеке парня горело красное пятно, будто кто-то только что отвесил ему оплеуху. — Блин, спасибо, что напомнила, какой я тупой.

— Боже, — Светка вскочила со стула, — прости, ты меня неправильно понял! Мне самой даже и этого никогда бы не придумать. Я просто пытаюсь сделать текст пооригинальнее. Вот что, — она снова щелкнула пальцами. — Давай попробуем рассказать поподробнее, каких глупостей наделал Питер. Чем Кен может его шантажировать? Ну?

— Да бабосов Питер ему задолжал. Туеву хучу причем, — мрачно сообщил Томми.

— Ага! — Светка снова склонилась над компьютером. — Принимается. Что дальше?

Томми обошел стул и встал у нее за спиной — наверное, чтобы видеть, что она там понаписала. Его руки опустились на спинку рядом со Светкиными лопатками, и ее будто электрическим током шибануло.

— В общем, в этой самой школе дрянь еще арабы барыжат.

— Да ну, — Светка постаралась взять себя в руки и исправила две орфографические ошибки в последнем предложении. — Не школа, а прям детективный сериал.

— Ага, а серия называется «Массакра на детской площадке», — выдохнул Светке в затылок Томми. Она порадовалась, что он не видит ее лица. И вообще спереди не видит, чтобы оценить малиновый оттенок кожи и закатившиеся глаза — экран перед ними точно плыл куда-то вбок и налево. — Короче, Кен со своими дружками решил подмять весь рынок под себя. Ну, они подловили черножопых на точке и отпи… в смысле, отметелили.

— А Питер? — Светкины пальцы замерли над клавиатурой. В макушке почему-то щекотало.

— Его Кен потащил с собой. Перец не хотел, конечно, ни во что ввязываться, но так вышло, что и ему пришлось вмазать там одному.

— Вмазать… — Светка задумалась над литературным синонимом. — Очень увлекательно. А что потом?

— А потом Кен отобрал у черножопых рюкзак с коноплей и всучил его Питеру. Чтобы тот типа припрятал дерьмо для него. Ну а Питер снова облажался.

— Невезучий, — прокомментировала Светка.

— Стопудово, — мрачно согласился Томми и присел на край стола рядом с компом. — Понимаешь, трава улетела улетела в трубу.

— Это как? — Светка заправила выбившуюся прядь волос за ухо и продолжила печатать.

— Да просто. Сгорела она.

У Свеки свело пальцы. Нет, не может быть! Вчерашний пожар, арабы… Наверняка, Томми просто приплел к своей истории последние новости. В конце концов, в школе об этих поджогах кто только не треплется.

— Допустим, — тихо сказала она. — А что Кен?

— А чо Кен? — Томми грустно усмехнулся. — Если он узнает, что дурь на несколько тыщ пухнула дымом, то с То… в смысле, с Питера точно шкуру спустит на абажуры и еще живым закопает. Так что Питер решил не дожидаться печального конца. И навострил лыжи.

— Дело зимой было? — деловито переспросила Светка.

— Весной, — Томми фыркнул. — Это просто говорят так. Он типа из дома сбежал.

— Вот! — Светка удовлетворенно создала новый абзац. — Это и есть точка невозврата.

— Да уж, блин, какой тут возварт, — согласился Томми. — Только у Питера проблема. Ни бабосов, ни хаты. В смысле, ночевать ему нигде, — пояснил парень в ответ на вопросительный взгляд Светки.

— Друзья? Родственники? — решила уточнить она.

Томми дважды потряс головой.

— Засада, — подытожила Светка. — А мы еще и до кульминации не дошли. Слушай, а у родителей Питера дача есть?

— Нету, — Томми озадаченно укусил палец. — А что?

— Да я тут подумала, — Светка откинулась на стуле, сложив руки на груди. — Понимаешь, мы еще когда в России жили, у нас в шестом классе двое мальчишек пропали. Неделю предки искали этих придурков с полицией, с собаками — ничего. А потом оказалось, они на даче у одного из них тусовались.

— Зашибись! — Томми соскочил со стола. — Ну, конечно, дача!

Да этот парень и минуты не может посидеть спокойно!

— Рядом с нашим домом… ну, тем, где по сценарию братья живут, есть садоводческое хозяйство. Домики там. Вломиться в такой даже первоклашка сможет. Короче, Светлана, ты гений! — тут Томми наклонился и… чмокнул ее в щеку.

Светка едва поняла, что произошло. Его губы, пахнущие шоколадом и клубникой (варенье!). Синие глаза в обрамлении пушистых ресниц — совсем близко и не спешат отстраниться. Скрип двери за спиной...

— Хома, уже поздно. Мальчик будет с тобой… — Светка судорожно дернулась, колесо стула проехалось Томми по ноге. Он стоически зажмурился. — ужинать, — закончила мама.

В этот момент Светка готова была ее убить.

[1] Slot — по-датски — «зáмок»

[2] Station 2 — документальная программа о буднях дасткой полиции