Глава 5. Голливудская модель

”Я по тебе скучаю всегда,

Хотя ты сидишь рядом со мной.

Надеюсь, тебе хорошо там, где ты,

Что бы ни встало на твоем пути”.

Kashmir

Светку разбудили радостный щебет птиц и солнечный луч, воришкой проскользнувший между шторами. Она сладко потянулась в постели, пытаясь сообразить, откуда взялось ощущение счастья, переполнявшее все тело от больших пальцев ног до макушки. Счастье бурлило внутри зелеными пузырьками и, казалось, вот-вот перельет через край, как тархун, который хорошенько встряхнули. Она распахнула глаза и хихикнула. Несколько зеленых пузырьков вылетело изо рта и повисло под потолком, раздувшись в переливающиеся мыльные шары.

«Отчего мне так хорошо?» — спросила себя Светка.

Под ребрами защекотало, оттуда всплыло что-то искристое и лопнуло в голове с тихим: «Томми».

— Томми, — прошептала она. Но шепота было недостаточно. Она счастливо взвизгнула и подскочила на кровати, обхватив руками подушку и крепко-крепко прижав к ее груди. Мыльные пузыри радости закружились над головой в радужном хороводе. Томми проводил ее домой. Томми сидел с ней за кухонным столом, пил какао и болтал ногами. Томми обещал помочь ей по датскому. Все это Томми Мёрк сделал вчера, а сегодня она снова встретит его в школе. Будет целый день сидеть с ним за одной партой. А после уроков он, может быть, пригласит ее… Да, погулять! И это будет ее первое самое настоящее свидание. Да-да-да!

Не в силах выдержать наплыва чувств, Светка рухнула на спину и зарылась лицом в подушку, вдыхая запах своих снов, уютный и теплый. Радость дышала чем-то еще. Чем-то еще кроме Томми. Ах, да! Как же она могла забыть?! Ведь сегодня четверг. Значит, завтра приедет отец!

Светка вскочила и босиком подбежала к настенному календарю. Уткнулась носом в разворот с пушистыми котятами. Да, вот: она сама обвела красным 29-е апреля. Если повезет с погодой, папа будет дома уже завтра вечером. И они смогут провести вместе целых две недели!

Интересно, что он придумает на этот раз? Поход в акварпарк? Или на аттракционы? А может, они все вместе съездят на выходных в Копенгаген? Или пойдут смотреть мьюзкл? Кстати, показательные выступления по гимнастике в следующую субботу. Значит, папа сможет увидеть, как Светка теряет мяч и путается в ленте. Но он ни за что не скажет, что дочь — неуклюжая бездарность, Буратино и заржавевший Железный Дровосек в одном флаконе. Папа обязательно похвалит ее, чмокнет в лоб и купит самое большое мороженное с тремя… нет, с четырмья шариками. Мама, конечно, будет ворчать про калории и гастрит, но папа прикинется глухим, и Светка сама сможет выбрать свое любимое фисташковое, крем-брюле, клубничное и еще, пожалуй, банановое. И попросит залить это все густым шоколадным соусом с ореховой присыпкой. А родители из-за этого даже не поругаются.

Нет, ругаться они начнут к концу второй недели. То папа выдавит зубную пасту не с того конца. То не вытрет за собой крошки на кухне. То засорит пылесос. То выкинет журнал, который мама еще не дочитала (хотя читать его начала еще до рождества). То не туда положит венчик, и мама будет с воплями искать его два часа по всей кухне. Так — с воплями — обычно проходила почти вся вторая неделя папиных выходных. Озвучку семейных сцен, как правило, осуществляла мама, хотя доводил ее до этого (кто бы посмел усомниться?) папа — в том числе и тем, что упрямо отмалчивался по углам. Но и его терпение, гораздо более эластичное, чем у мамы, иногда лопалось. И тогда стекла в доме дрожали от львиного рыка, двери хлопали, а с комнатных растений облетали, скручиваясь в трубочку, листья.

«Пусть на этот раз все будет по-другому», — загадала про себя Светка и чуть не выпрыгнула из ночнушки. Захрюкал будильник-поросенок, привезенный папой из Англии. Надо же! Сегодня она проснулась раньше семи!

За овсянкой настроение у мамы было сентиментально-лирическое. Она вспоминала мальчиков, ухаживавших за ней в школе: подкидывавших записки на уроках, дравшихся из-за дамы сердца на переменах, писавших на асфальте под ее балконом огромными буквами: «Настя, я тебя люблю!» Светка слушала вполуха, хрупая яблоком. Уж драться из-за нее Томми точно не будет. Во-первых, он не какой-нибудь Матиас, у которого сила есть, ума не надо. А во-вторых, с кем драться-то? Кроме Томми, никто на нее, ботанку плоскую, и внимания не обращает. Вообще загадка, что он в Светке нашел? Она же не мама, за которой мальчишки табунами с пятого класса бегали.

И на асфальте лучше бы он ничего не писал, а то соседи тут же полицию вызовут. Вон, в номере 98 старушка все время торчит носом в окошко — у нее специально так кресло поставлено. Ничего не пропустит. А в саду у нее инфракрасная камера. Папа рассказывал, это чтобы наблюдать за ночной жизнью сов. Он сам помогал ей камеру устанавливать. Ага, как же! За совами она наблюдает! Чего тогда линза в сторону улицы развернута?

А вот записки… Это, пожалуй, да. Светке бы хотелось получить милую записку от Томми. С сердечками и приглашением погулять.

«Шлеп!» Овсянка стекла с надолго зависшей у Светкиного рта ложки и украсила бурой кляксой светлые джинсы.

— Светлана, — мама покачала головой, протянула ей бумажное полотенце и обеспокоенно нахмурилась, заглядывая в лицо. — Что это у тебя с глазами?

— А что? — Светка испуганно захопала веками, пытаясь понять, что могло быть не так. Опухли? Или покраснели?

— У тебя вместо зрачков вот такие сердечки, — мама сложила из пальцев нужную форму и громко рассмеялась, глядя на обскураженную физиономию дочери.

Светка сорвалась со стула, давясь яблоком, и бросилась в коридор, на ходу подхватывая школьную сумку.

— Если задержишься после школы, не забудь позвонить, — донеслось в спину.

Ну почему создается такое впечатление, будто в своем календаре мама уже обвела красным день Светкиной свадьбы?

В итоге Светка заявилась в школу за пятнадцать минут до начала уроков. Первым делом пошла в туалет — в спокойной обстановке оценить, на что она похожа. Так, глаза как глаза. Никаких сердечек, только небольшая припухлость под нижними веками. Но с этим может справиться холодная вода. Зато вот волосы торчат во все стороны. Дотронешься — током бьет, аж трещит. На подбородке новый прыщ. Прямо посредине, чтоб со всех сторон было видно. И на джинсах вроде пятно осталось от овсянки. В общем не внешний вид, а трагедия. Лучше уж сразу остаться в туалете на весь день. Распугивать девочек, как то привидение из «Гарри Поттера». Как там его звали? Плакса Миртл?

Светка как раз серьезно раздумывала над таким вариантом, когда дверь распахнулась, впуская внутрь шум рекреации и Софию с Мишель. Обе демонстративно оттеснили одноклассницу от зеркала и принялись мазать губы сногсшибательно-перламутровым блеском. Светка вздохнула. Мама не только губы, но и ногти красить не разрешала. А у подружек все было по последнему писку: у Софии золотые стразы, а у Мишель чередуются голубой и желтый цвета на каждом пальце. Прям украинский флаг, даром папа у девочки немец, а мама датчанка.

«Может, попросить у них тональник? — размышляла Светка, завистливо следя за тем, как Мишель роется в косметичке с героями из «Виолетты». — Хоть прыщ бы замазала». Она уже совсем собралась с духом, даже губы облизнула для храбрости, как тут София застегнула косметичку, обернулась и, смерив Светку взглядом королевы, процедила:

— Ой, привет. Я тебя что-то не заметила. Там на стенде в коридоре чей-то лифчик висит. Похож на тот, что моя бабушка носила. Только нулевого размера. Случайно не твой?

Гадко захихикав, девчонки выплыли из туалета, покачивая затянутыми в тугие джинсы ляжками. У Светки похолодело в желудке. «Нет, это долно быть просто дурацкая шутка!» — убеждала она себя. Но перед глазами уже всплывал полный укоризны призрак: белая тряпочка, беспомощно распластавшаяся на полу напротив медкабинета. Тупица! Надо же было думать, что лифчик — не пакет из саморастворяющегося пластика. Что его, конечно, кто-нибудь найдет. Найдет и… положит в ящик для потерянных вещей, а не вывесит на всеобщее обозрение! Нет, просто необходимо выйти и посмотреть, соврала ли София. И если не соврала...

Светка еще не решила, что тогда будет делать, а ноги уже несли ее в коридор. Судя по гомонящей кучке ребят перед стендом с объявлениями, сегодня там действительно вывесили что-то интересное. Стремясь слиться с оптимистически-оранжевой стеной, Светка медленно приблизилась, сканируя местность на предмет Томми. К счастью, ни у стенда, ни поблизости его не было. Затаив дыхание, она встала на цыпочки и выглянула из-за колышущихся спин.

Ее позор, ее несмываемое пятно стыда было поднято белым флагом, выставлено на всеобщее обозрение, распято за беспомощно обвисшие лямочки. Смотрите! Вот оно я. А рядом на желтой самоклеящейся бумажке кто-то написал жирным черным маркером: «ЧЬЁ? КТО УГАДАЕТ, ТОМУ ТРУСИКИ».

— А чо? Я на той неделе реально в тубзике труслея кружевные нашел, — весело поделился с товарищем какой-то коротышка. Класса из пятого на вид. — Черные. Размер во, — пятиклассник развел в стороны руки в бородавках.

— Да ну, заливаешь, — презрительно отвел чуть не смазавшую его по носу пятерню приятель которышки. — Зато Маркус из параллельного надыбал в сквере за школой гандоны использованные. Целый пучок, ага. Он их в пакет из-под завтрака положил, а потом в рюкзак Сюзанне Питерсен напихал, пока она не видела. Потом визгу было...

Дальше Светка слушать уже не могла. Ноги стали ватными, в ушах гудело цунами, грозя того и гляди унести ее за пределы здравого смысла и приличного поведения. Хотелось куда-то бежать, визжа и царапаясь, крушить все на своем пути и душить того, кто это с ней сделал, вот этим самым лифчиком, пока у гада из ушей его поганые мозги не полезут. Ужаснувшись жестокости своих мыслей, Светка уже почти собралась вернуться в туалет и там наложить на себя руки. Чтобы начать карьеру мстителного школьного призрака. Но тут прозвенел звонок, все заторопились по классам, и она вспомнила про Томми.

Все еще можно исправить! Ведь главное, Томми ничего не знает про лифчик. И не узнает, если Светка потихоньку стянет его со стенда и уничтожит. Даже если кто и расскажет ему потом, то он просто не поверит. Он ведь хороший, Томми. Вон как вчера полез на Матиаса, когда тот попробовал вякнуть о ней одну из своих гадостей.

Оставалась только одна загвоздка: несмотря на звонок, мимо стенда все время кто-то проходил. Будто как нарочно вся школа решила, что путь в нужный класс пролегает именно по этому коридору. Если Светка на виду у всех примется снимать «объявление», только тупой не догадается, кому принадлежит «потерянная» вещь. Нет уж! Над ней и так уже все прикалывались из-за вчерашнего падения. А тут еще это… Лучше опоздать, но дождаться, пока коридор опустеет. А потом...

Процесс уничтожения улики Светка продумать не успела. У лестницы замаячила знакомая до боли фигура. Томми брел, опустив голову и засунув руки в карманы. Пока он не видел ни ее, ни интересного объявления, но если Светка ничего не предпримет, то парень наверняка заметит ее, подойдет и… О, ужас!

Оттолкнув в сторону младшеклассника, не разбирая дороги бегущего на урок, Светка бросилась на встречу Томми.

— Привет! — затарахтела она с преувеличенной радостью, пытаясь оттеснить его к нужному кабинету и одновременно расположиться так, чтобы заслонить вид на злосчастный стенд. — Как дела? Сегодня тест сдавать по английскому, а я вообще не готова, ну просто ничего не выучила. А ты?

Томми едва поднял на нее глаза, буркнул что-то невразумительное и толкнулся плечом в класс. Светка стояла и тупо смотрела, как перед носом закрывается никем не придержанная дверь. Ее будто окатили холодной водой. Томми вел себя так, словно ничего не было. Ни их разговора, ни какао, ни обещания ей помогать. Вообще ничего. Может, он все-таки успел побывать у проклятого стенда раньше ее? И кто-то подсказал ему правильный ответ на тот вопрос, что значился на желтой бумажке? Например, та же София. Или Мишель. Изо всех сил крепясь, чтобы не заплакать, Светка сжала кулаки. Да пропади пропадом английский! Сейчас она эту доску позора вообще на щепки разнесет и в окошко выкинет!

Возможно, так бы она и сделала, если бы дверь в их класс не распахнулась снова. В проеме стояла англичанка, морща на Светку сжатые в тонкую ниточку ярко-алые губы.

— А тебе что, нужно специальное приглашение? Или ты вдруг вспомнила, что сегодня контрольная, и поэтому стоишь на пороге?

Училку английского, крашеную в рыжий сушеную воблу, будто перенесенную машиной времени из той эпохи, когда детей в школах пороли розгами, Светка боялась до икоты. Булькнув горлом что-то вроде «Простите», она просочилась в класс. Плюхнулась рядом с Томми, стараясь не встречаться с ним взглядом. Это было легко. Парень сидел, уткнувшись в парту, и колупал ручкой трещину в столешнице. Светка принялась выгружать из сумки словарь, и тут ее глаза, скользнув против воли в сторону Томми, наткнулись на это. На его скуле слева краснело небольшое вытянутое пятно. Ниже под ним было еще две воспаленных полоски. Ссадины выглядели, как будто… да, будто след от удара. Неужели обычно такой тихий Томми подрался? Скажем, с Матиасом? И неужели… из-за нее?

Светка положила на парту пенал и застыла, уставившись на доску. Англичанка объясняла задание к тесту, но ее слова сливались в неразборчивое осиное гудение. А что Матиас? У него тоже синяки? Она потихоньку обернулась. Нет, вертится себе на стуле, как ни в чем не бывало. Софию, которая впереди сидит, обстреливает бумажными шариками. Рожа румяная, как обычно. Никаких синяков — по крайней мере, на виду. Выходит, он Томми побил? Вот негодяй! А вдруг все это просто выдумки? И Томми… ну, скажем, просто упал. Может, спросить у него? Нет, он же наверняка разозлится. Если это, конечно, Матиас. А если не Матиас...

— Светлана, тебе что-то непонятно?

Англичанка внезапно выросла прямо рядом со Светкиной партой, неодобрительно стуча по ней испачканными мелом желтыми ногтями.

— Нет? Что тогда крутишься? Работай, будь добра.

Светка тупо уставилась в выданный листок с заданиями. Томми, похоже, листка не видел вовсе. Расковыренная им трещина стала глубокой, как Великий каньон.

Светка надеялась быстро написать контрольную, первой выскочить на перемену и содрать наконец ненавистное знамя капитуляции со стенда. Но вышло все иначе. С тестом она провозилась долго — уж очень отвлекал Томми, вернее мысли о ссадинах на щеке, его странном поведении и Матиасе. В итоге, когда она наконец оказалась перед стендом, лифчик с него пропал. Как и желтая записка. Светка перерыла ящики для потерянных вещей на всех этажах под предлогом поиска пропавших еще в марте перчаток. Но сколько ни копалась в разрозненных носках, грязных футболках и стоптанных тапочках, искомого так и не нашла. Боже, ну кому мог понадобиться ее лифчик?!

А потом был сдвоенный датский. На первом уроке Бетина показывала фильм «Идти до конца». На втором его надо было обсудить, чтобы потом дома писать сочинение. Все стали разбиваться на группы по четыре человека.

— Можно я с тобой? — набравшись смелости, Светка повернулась к Томми.

Тот пожал плечами, изображая полное безразличие. Бетина подсадила к ним Кристофера по прозвищу Аденоид — с ним вечно никто не хотел быть в команде. Аденоид был типичным изгоем — мелкий, тощий и прозрачный до голубизны мальчишка с гнусавым из-за вечно заложенного носа, писклявым голосом.

— Нам четвертого не хватает, — прогундосил он, крутя белокурой головой на тонкой цыплячьей шее.

— К вам пойдет Матиас, — «успокоила» Бетина и окинула класс взглядом престарелой орлицы. — Кстати, а где он?

Этого никто не знал. Ясно было только, что с перемены этот задира не вернулся. И навряд ли «пошел погулять», бросив все свои вещи рядом с партой.

— Начинайте без него, — велела училка и пометила что-то у себя в журнале.

Светка честно уставилась на распечатку с заданием, пытаясь собрать разбредшиеся мысли. «Выделите в композиции фильма введение, презентацию, углубление темы, точку невозврата, нарастание конфликта, кульминацию и заключение по голливудской модели». Она покосилась на Томми. Тот нервно ерзал на стуле, ежеминутно поглядывая на дверь класса, и ему определенно было пофиг и на композицию в частности, и на всю голливудскую модель в целом.

Ладно, надо же с чего-то начинать. Навряд ли стоит рассчитывать на Аденоида.

— Я думаю, презентация здесь та сцена, где товарищи прижигают Паоло сигаретой, — робко предложила она. — А ты как думаешь, Томми?

— Что? — он вздрогнул, будто это Светка только что ткнула ему в грудь окурком.

— Да идиот он, этот Паоло, — внес свои пять копеек Аденоид. — Эти козлы ржут над ним, жирным обзывают, а он им дает себя прижечь. Я бы уж им сказал, куда они свою сигарету могут засунуть.

— Просто парень думал, что тогда станет своим, — отозвался Томми, нам миг отведя взгляд от двери. — Типа его примут в братство. Он, кстати, неплохо держался. А ты бы на его месте никогда не оказался.

— Почему это? — встопорщился Аденоид.

— Ты в зеркало когда последний раз смотрел?

Кристофер открыл было рот, но оттуда не вылетело ни звука. Голубоватая кожа мгновенно покраснела, как лакмусовая бумажка, которую сунули в мочу. Мальчишка вскочил, с грохотом оттолкнув стул:

— Да ты сам-то… Ты знаешь кто?!

— Кто? — Томми расслабленно откинулся на спинку стула.

— Ты… умственно-отсталый сын алкоголички! Ты имя-то свое написать не можешь!

Во время перепалки Светка переводила отчаянный взгляд с одного парня на другого, не зная, как их остановить. Наверное это оно и было — нарастание конфликта. А теперь ее глаза в ужасе застыли на Томми. Он просто сидел, склонив голову чуть на бок, и смотрел на Аденоида так, будто тот был мелким отвратительным насекомым вроде колпа, которое стоило бы прихлопнуть, да не хотелось руки марать. Класс притих: все с интересом ждали кульминации. Будто в замедленной съемке Бетина двигалась к их парте с миротворчески вытянутыми руками. Аденоид так же медленно пятился, задом обходя стул. Как будто эта преграда могла защитить его от Томми. Вот только Светка видела по глазам, что если Томми встанет, его не удержит и Берлинская стена.

— Пожалуйста, не надо, — начала она и поняла, что вряд ли кто-то кроме нее разберет этот сдавленный шепот.

И тут по лучшим законам кинематографа, душераздирающе скрипнув, приоткрылась дверь. В нее как-то неловко, бочком пропихнулся Матиас.

— Исвините, я опостал, — прошепелявил он.

Томми и Аденодид были мгновенно забыты. Матиас никогда не извинялся. Никто никогда не видел Матиаса с подбитым глазом и носом, напоминающим перезрелый лопнувший помидор. На рубашке у него не хватало пуговиц, она жалко выпустила клетчатый хвост из штанов, а ворот был запачкан чем-то бурым. Волосы торчали слипшимися сосульками, будто парень засунул голову под кран. От его встрепанной фигуры распространялась по классу ни с чем не сравнимая туалетная вонь.

— О, боже! — Бетина приложила к губам морщинистую лапку. — Что стобой случилось?

— С велосипета упал, — пробурчал Матиас, морщась, будто каждый согласный звук причинял ему боль.

— Прямо в собачье дерьмо, — гоготнул кто-то с задней парты.

По классу посыпалось хихиканье. Даже порозовевшее личико Аденоида растянулось в неуверенной улыбке. Только Томми не смеялся, заметила Светка. Просто смотрел на Матиаса. Смотрел и смотрел, пока Бетина не вытащила того из класса, чтобы отвести в медпункт.

Заключение. Занавес.