12 (31, 32)

31. Heart Of Stone. Rolling Stones.

www.youtube.com/watch?v=CSE_tKlmRXU

Я решил сходить в лес. Не в тот, что находился рядом с деревней, а в дальний за озеро. Очень хотелось найти хотя бы немного грибов. Я обследовал огромную территорию и только благодаря солнцу не заблудился. Лес очаровал меня своей первобытностью. В нём не было людских троп и насиженных мест любителей пьянок на природе. И видимо, поэтому он был чист. Прогулка моя затянулась до вечера, вот только грибов я не нашёл. Попалось несколько трухлявых сыроежек, но они не в счёт. Зато, возвращаясь, наткнулся на большую земляничную поляну. Ягод было много, хватило и самому поесть и набрать в корзину.

Подошло время возвращаться. И стоило поспешить, — очень хотелось встретить Иру во всеоружии: выставить на стол тарелку с земляникой, затопить плиту, начать приготовления к ужину. «My baby» любила заботу и ощущение, что её ждут и любят.

И всё-таки я немного припоздал. Ира уже сидела за столом. Хмурая, неконтактная. В ответ на моё приветствие буркнула: «Привет, коли, не шутишь», — как будто домой вернулся пьяница-гуляка, а не горячо влюбленный джигит с букетом ромашек в руках. На цветы моя девочка никак не отреагировала, даже не заметила их и продолжала гонять на перемотке магнитофон. Она что-то упрямо искала, но никак не могла найти, и гневные взгляды по этому поводу опять летели в мою сторону. Вдруг зазвучала «Heart Of Stone». Ира глянула на меня с вызовом.

Да… подходящая мелодия под её настроение.

— А где ужин? — спросила недовольно.

— Мы же всегда вместе его готовили.

— Правда?..

Она равнодушно съела землянику. Отпихнула корзину.

— Что с тобой? — спросил я.

— А с тобой?

Вот тебе и на… Это уже больше напоминало издевательство.

— Со мной всегда одно и тоже… покорно жду.

— Да уж, как это я не заметила? — Похоже, ей очень не хотелось объяснять причину своего плохого настроения, и она искала защиту от моих неминуемых расспросов в таком своеобразном способе поведения — использовала любой повод, чтобы перевалить вину на меня.

Ещё немного и мы поцапались бы. Все мои попытки придать разговору шутливый характер, бездарно провалились. Я не понимал, что с ней происходит и к чему эта демонстрация какой-то надуманной обиды. Она обрывала мои расспросы, отворачивалась и, в конце концов, я надулся сам. Никто из нас так и не сделал попытки примирения и впервые мы спали, не прижимаясь друг к другу. Утром, когда я проснулся, Иры уже не было.

В этот день я не смог выполнить задания Анатолия. И мне не хотелось бежать в Рай. Я вспомнил, что давно не видел Олега — очень хотелось выговориться.

С Бахой, который время от времени заходил в мастерскую, я избегал разговоров о своих отношениях с Ириной и никогда не упоминал о деревеньке, хотя в последнее время этот тоже по-своему загадочный человек становился все более и более откровенным. А однажды он по собственной инициативе оказал мне своеобразное покровительство. Один из его товарищей, из тех, с которыми мы дрались за городом, хотел устроить разборку — вызвать меня на «разговор». Имелось в виду, конечно, просто настучать кулаками по моей голове, что не составило бы труда даже для самого захудалого блондина. Баха узнал об этом и быстро остудил пыл коллеги. Сказал, что после «разговора» со мной, тот будет драться с ним. Блондин озадачился и тут же отступил. Баху в банде уважали.

Сора больше не возникал и, что меня особенно поражало, при случайных встречах здоровался. Похоже, он был совершенно не злым и даже отличнейшим парнем, и только господствующее окружение превращало его в жестокого бандита.

Кит тоже никак о себе не заявлял. Создавалась полная иллюзия, что нас с Ирой оставили в покое. Однако я прекрасно понимал: всё не так просто, и очень сомневался, что исчезновение подручных Безногого, заслуга кулаков Олега. Что-то упорно мешало мне в это верить.

Итак, я решил поболтать с Олегом.

Поднялся на третий этаж, позвонил. За дверью грохотала музыка: рвущий душу и разум (что-то в последнее время он меня тоже стал раздражать) «хеви-метал», так что звонок там вряд ли можно было услышать. Я толкнул дверь — она открылась.

В комнате за столом, спиной ко мне, сидел кто-то из синдиката Безногого. Светлые волосы, чёрная футболка, джинсы.

— Где Олег? — крикнул я.

Человек повернулся. Это был… Олег. Я смотрел на него и не верил своим глазам.

— Проходи, — сказал Олег вполне дружелюбным голосом.

— Ты что, вступил в банду?! — выдохнул я возмущенно.

— К черту банду, — буркнул Олег, приглушая музыку. — Разве у нас запрет на светлые волосы? Когда объявили?

— По-моему, тебе должна быть противна сама мысль, что кто-то может подумать, будто ты…

— Ну, про тебя тоже говорят, что ты давно у Безногого в подручных. С Бахой по городу гуляешь.

Я покрутил пальцем у виска.

— Ты знаешь, как я к ним отношусь. — Мой голос почти срывался на крик. — А ты сдался. Знаешь, как это…

— Знаешь, знаешь, — перебил меня Олег. — Ничего ты не знаешь, а если и узнаешь, так ничего не поймёшь. Надоел со своей бандой. Отстань!

— Не отстану. Ты был человеком, которым я восхищался. А теперь… Что, будешь обучать своих новых друзей драться?

Олег с досадой посмотрел на меня.

— У тебя кроме этой банды что-нибудь в голове осталось? — Он встал, подошёл ко мне.

«Двинет сейчас, — мелькнула мысль, — и полечу я далеко-далеко».

— Позволь и у тебя кое-что спросить? У меня тоже назрели вопросы. — Олег засунул руки в карманы. Наверное, чтобы я не очень боялся.

— Слушаю, — сказал я с притворным спокойствием.

— Что за дружба у тебя с Бахой? С этим контрразведчиком сраным?

— Какая дружба? — заговорил я торопливо. — Он сам приходит. Вежливо разговаривает. Мне что, встречать его очередью из автомата? — Что ещё я мог сказать? Не начинать же историю с того, что я когда-то ремонтировал ему телевизор. И не сдавать же Баху вдруг перекрасившемуся Олегу с той историей, когда он отказался от слежки за нами. Не спорю, этот блондин любопытен мне лично, ну и что? В кино, например, даже милиционеры любят беседовать с ворами в законе и никогда их не арестовывают при этом.

— И ещё! — не унимался Олег. — Почему тебя никто из блондинов ни разу не тронул? Хотя Ирина считается одной из самых смазливых девочек в городе.

— Сам ты смазливый, — буркнул я.

— Нет ответа? — грубо оборвал меня бывший друг. — Нет. Одни отговорки, вот так-то! А потому иди-ка ты… к своему Бахе. Ну, а если разберёшься во всём, в себе в первую очередь — приходи. — Олег отвернулся, сделал музыку громче.

Разговор был окончен. И я отправился… Но не к Бахе. Я пошёл туда, где меня, наверное, тоже не ждали.

И это оказалось правдой. Ира сегодня в Рай не пришла.

Тогда я решил разыскать Баху. Нет, не по совету Олега, просто хотелось расспросить кое о чём этого человека, безусловно, сведущего в делах и интригах их чёртова синдиката.

Моему звонку Баха обрадовался, но по телефону разговаривать не захотел.

«Я приеду», — пообещал и долго ждать себя не заставил. Примерно уже через полчаса он появился в мастерской. Мы вышли во двор комбината.

— Олег вступил в вашу банду? — спросил я сразу.

Баха удивлённо посмотрел на меня.

— Разве к нам можно как-то вступить? У нас что, институт, или партия?

— Он перекрасился в блондина. И оделся так же, как вы.

— Вот мода пошла, — засмеялся Баха. — Развелось в городе блондинов в последнее время. Ты заметил? Надеются, что их будут бояться.

— Олегу подобная маскировка без надобности. Это вам надо под него гримироваться. Чтоб не только боялись, но и уважали.

— Ты прав, — невозмутимо сказал Баха. Он помолчал, подумал, посмотрел на меня серьёзно. — Мы действительно в нём заинтересованы. Сильные люди должны сотрудничать, а не враждовать. Мне удалось убедить в этом Кита и именно я приглашал Олега на переговоры.

— И он ходил?

— Да. Они разговаривали и, хотя, по-моему, не очень понравились друг другу, сумели договориться. Кит не ставил условий, был на удивление дипломатичен, Олега даже не обязывали принимать наш внешний вид.

— Но он перекрасился!

— Сам пожелал.

«Ну и ну!..». — Я обдумывал сказанное. Нет, мне категорически не хотелось об этом думать. Но заставить свой мозг остановить какие-то там процессы в нейронах, я был не в силах.

— Кстати, Кит говорил, что и с тобой ему хотелось бы побеседовать.

— Когда, сегодня? — опешил я. Моё и без того плохое настроение становилось совсем поганым.

— Он не говорил о дате.

— Что его интересует во мне?

— Не имею понятия. Хотя подозреваю, что не отношения с Ирой. Скорее всего, твои знания радиотехники.

— Вот как! Уж, не с твоей ли подачи весь этот компот. Ты что, отдел кадров?

Баха засмеялся.

— Я дипломат. Директор по человеческим отношениям.

— А можно вопрос? Как к директору по отношениям?

— Валяй.

— Что за таинственные отношения у Иры с Безногим?

Блондин задумался.

— Не посвящает он никого в эти отношения. Но есть догадки. Продолжать?

— Конечно. Твои догадки могут быть ценнее иных сведений.

— Итак, отношения?.. Они и есть, и нет. Кит, по-моему, без ума от неё. Но в тоже время не признаётся в своих чувствах ни ей, ни кому другому, а может быть и самому себе. Возможно, стесняется, что калека. У таких людей это сложно. При полном внешнем спокойствии. Но я знаю, что она к нему приходила.

— Когда?

— Вчера.

— Врёшь!

— Сам видел. Можно сказать, случайно. И как долго она у него была — не знаю. Мог бы, конечно, проследить, но мне это неинтересно. Не люблю подглядывать.

Я побледнел. Я так растерялся, что перестал соображать. Баха пробормотал какие-то слова утешения, поругал себя за то, что зря не промолчал и в заключение прошёлся по адресу прекрасного пола грубым существительным.

А у меня в голове вспышками мелькали мысли. Это всё. Больше «my beautiful baby» мне не принадлежит. Она специально поссорилась со мной. Но что случилось? Почему она не подождала хотя бы эти несколько дней. А сколько их осталось? Полторы недели… Что же мне теперь делать?

Для начала я решил, что в Рай больше не пойду. Потом появились сомнения. А может всё-таки пойти? Как ни в чём не бывало. Ведь кое-кто не должен знать об её визите к Безногому. В конце концов, я сорвался с места и помчался вон из города.

32. Chill Out (Things Gonna Change). John Lee Hooker.

www.youtube.com/watch?v=Wv0NyWoO0R4&feature=related

Я сидел на скамье у озера и тупо глядел на лёгкую прибрежную волну. Мудрецы утверждают, что полного успокоения можно достичь, созерцая огонь или воду. К счастью для меня, и то и другое было доступно, поэтому я ничего не крушил, не ломал, а просто сидел и созерцал…

Я сидел, созерцал, приобретая всё больше и больше опыта в этом нелёгком занятии мудрецов и затворников. И вдруг услышал за спиной шаги. Так ходила только Ира. Она подошла ко мне сзади, обняла и прошептала:

— Ты дуешься?

Я отрицательно помотал головой. Она прижалась ко мне крепче, пощекотала губами ухо, облегченно вздохнула.

— Давай поедим, — предложила просто.

— Давай.

И мы помирились. Легко и окончательно. Как будто камень свалился с души.

Ира сделала омлет с салом и зелёным луком, достала из сумки бутылку креплёного портвейна. Я притащил копчёных карасей и стал рассказывать, как я готовил их, как беспощадный дым выедал мои глаза, но я терпел, мечтая о том моменте, когда «my lovely girl» оценит мой подвиг и похвалит своим волшебным голоском. Ира смотрела на меня с каким-то душевным светлым восторгом и по её милому личику пробежала целая гамма таких же светлых и очень добрых чувств. Она понюхала карасей, закатила глаза, сказала: «Прелесть», — и я почувствовал, как дорого для меня всего лишь это одно произнесённое ею слово.

— За что выпьем? — спросил я.

— За то… чтоб… всем нашим врагам стало дурно, — сказала Ира. Она поднесла стакан к губам, задумалась о чём-то далёком и горько усмехнулась. Уронила с вилки яичницу, глянула на меня осторожно.

— Ты же пьяная, — сказал я удивлённо.

— Чуть-чуть, — произнесла Ира. — Отметили с девчонками сдачу последнего экзамена.

— …

— Почему не спросишь: как?

— Как?

— А-а-а, кое-как.

— Понятно.

— Да нет, шучу. Сдала на отлично. Но без медали. По физике у меня четвёрка и по химии. Учителя тянули, а мне было плевать. Правильно?

— Выпьем за аттестат? — Я воздержался от неуместных комментариев.

— Выпьем. — Она опять уронила омлет.

— Тебя покормить? — предложил я.

Ира закрыла глаза, открыла рот. Я совал ей кусочки, ласково приговаривая:

— За птичек, за рыбок, за червячков, за паучков, за мышек…

— Вот-вот, за мышек, — кивнула Ира. — Они такие беззащитные. И в тоже время, заметь, ужасно наглые.

Намёк, что ли, какой?

Прошло несколько дней и ночей — почти таких же, как наши первые дни и ночи в Раю. Мы купались, ловили рыбу, ходили в лес. Я нападал на Иру в самых неподходящих местах. Она с удовольствием отбивалась, кусалась, щипалась, обзывала меня грубыми, но ласковыми словами и требовала, чтобы я ухаживал, как культурный джентльмен.

— Сеньорита, меня терзает страсть! Я бы изволил видеть вас обнажённой, — произносил я страстно, принимая рыцарскую позу.

Изящным движением Ира приподнимала юбку, чуть отгибала полосочку трусов, и дальше оставаться галантным я уже не мог. Когда нам надоедало дурачиться, мы брались за хозяйственные дела. Это были часы полного единодушия и с тех самых пор я готов вместе с любимой женщиной делать самую дурацкую работу. Например, чистить лук или мотать в клубки пряжу. И вообще, ладить, если совсем не ссориться — так просто. Отличная мысль. Надо бы её запомнить…

И мы не ссорились.

До тех пор, пока я, увлечённый ролью главы семейства, не принимался фантазировать. О том, как здорово мы заживём, когда я вернусь из армии. Какие красивые будут у нас дети, какая дружная семья. И тут я натыкался на стену…

Ира и раньше никогда не поддерживала таких разговоров. Иногда отшучивалась, мол, уеду и забуду, а однажды, когда я попросил фотографию, пропела: «Если парень фото просит, значит очень скоро бросит». Я с жаром начинал доказывать, что нет, не забуду и не брошу, и тогда она затихала, отходила в сторонку и у неё явно портилось настроение. Мои попытки прояснить ситуацию, выпытать причину такого двойственного ко мне отношения, ещё больше портили дело. Ира начинала злиться.

Такие конфликты возникали у нас всё чаще и чаще. Причём, в основном, после настоящих минут душевного единения. Окрылённый её отзывчивостью и нежностью, я вдруг пугался будущего, не видя в нём нас двоих, и начинал искать причину в настоящем. Я чувствовал пустоту отношений, в которых нет перспективы. В нашей странной любви было что-то аномальное. Ну, пусть бы она сказала всё как есть. Например, что я для неё — маленькое приключение и в другом качестве не интересую. Ну, подулся бы и, всё равно, никуда не делся. Не с дедовой же подушкой обниматься, в самом деле, и не в онанизме же искать спасение. Но Ира продолжала хранить секреты за семью печатями. Она никогда ничего о себе не рассказывала, ни словом не упоминала о своих планах. Я не знал, будет ли она работать, или поступит учиться, хочет ли остаться в Городе, или собирается уехать? Меня это задевало, я чувствовал себя нелепой случайностью в её жизни. А она, то глядела на меня, как зачарованная, то бурчала и отпихивала, как надоевшего котёнка. Что-либо прояснить в наших отношениях не удавалось.

А тут ещё этот дикий по своей несуразности разговор...

Мне позвонил Ирин папа. Он не стал темнить, сразу представился и сразу «взял быка за рога». Нет, вернее: «схватил мышь за хвост» или «за уши».

— Ты встречаешься с моей дочерью. Мне это не нравится. Она не ночует дома.

— Соскучились?

— Не остри.

— Не буду больше. Вырвалось, извините.

— Так вот. Одно моё движение пальцем, один мой намёк, и тебе кое-что с мясом вырвут. Усёк?

— Конечно. Но кто согласится на такое живодерство?

— Найдутся желающие. Так ты усёк?

— Так точно.

— Ну и?..

— Какой ответ вы от меня ждёте?

— Ты что, ничего не понял?

— Нет. Тупой я, а вы говорите загадками.

— Да ты еще тот сукин сын, оказывается. Надо будет взглянуть, когда тебя подвесят за ноги.

— Вы часом не из банды Безногого? Уж больно похоже выражаетесь.

— Наглый и тупой. Самый тяжёлый случай. Такие слов не понимают. Придётся…

— Что? Продолжайте…

— …

— Ваш дружок Никитин умнее. Он не угрожает по телефону. Ведь я всё пишу на магнитофон.

— …

Я положил трубку. Сердце стучало, кровь прилила к лицу. Что на меня нашло? Не ожидал от себя такого.