2 (3, 4, 5, 6)

3. Did Ya Mama. Slade.

www.youtube.com/watch?v=zR2NqW91ka8&feature=fvsr

Понедельник превратился в тягостное ожидание. И даже работа не могла отвлечь от мыслей об Ирине. Я вздрагивал при каждом скрипе двери, при каждом звонке телефона. Но Ира не приходила и не звонила. Она как будто забыла, что отнесла магнитофон в ремонт. И уж, конечно, она не догадывалась о том, как я её ждал. Сказать по правде, мне тогда и в голову не приходило, что мы можем подружиться, или начнем встречаться, или хотя бы иногда видеться. Потому что всего лишь смотреть на неё, слушать её, уже казалось верхом блаженства. Я изнывал от тоски, пустоты и собственного бессилия. Закрыв глаза, я вновь и вновь проявлял в памяти её дивный образ, с ужасом замечая, как он потихоньку тускнеет. Что я мог предпринять? Найти по адресу дом и завалиться в квартиру? Торчать все вечера у подъезда, поджидая удачу? Нет, это определенно никуда не годилось. Поэтому я просто сидел и ждал. И даже мечтать о ней всё ещё боялся…

После обеда телефон вообще замолчал. Ему как будто перерезали глотку, вернее, провод. Мне уже надоело прислушиваться и я начал слегка подрёмывать, делая вид, что изучаю схему. И тут он зазвонил. Я подпрыгнул и как кенгуру поскакал через расставленные на полу телевизоры, чтобы первым схватить трубку. Увы, там всего лишь интересовались расписанием нашей работы.

— Раздавишь хоть один кинескоп — будешь платить, — предупредил Анатолий.

— Готов все передавить, лишь бы позвонила, — вздохнул я.

Прошёл ещё один бесконечный час. Мой шеф уже одевался, чтобы отчалить домой, когда телефон подал голос. Я резко обернулся. Анатолий стоял возле сейфа. Картинным жестом он снял трубку и произнёс: «Алло? Нет, это не я. А вам кого, Вампирова?

Я уже стоял рядом с занесённым над головой огромным напильником, который подвернулся мне под руку во время рывка к телефонному аппарату.

— Ой, трубку бросили, — хихикнул мой шеф.

— Убью! — вскричал я, не зная, что мне с этим напильником делать. Шеф, однако, дрогнул и на всякий случай юркнул в кладовку. Я повернул ключ.

— Будешь сидеть до утра. Без хлеба, воды и даже без параши.

— Варианты есть?

— Есть. Перезваниваешь, номер я дам, дико извиняешься и сообщаешь всю правду. Первое: моя фамилия не Вампиров и даже не похожа на неё, второе…

— Но кровь мою посасываешь? Признайся. Иначе б я не ляпнул…

— Второе: твой напарник — просто замечательный друг, товарищ и брат… нет — коллега. Третье…

Телефон звякнул.

— Слушаю, — мне хотелось послать того, кто звонил подальше.

— Мне вашего Вампирова. — Услышал я долгожданный голос.

— Ира?

— А у тебя много девушек? По голосу всех не узнаёшь?

— Да, нет, ты одна.

— Вот даже как?

— Ой, извини. Я немного не в себе. Мой шеф заперт на складе. Я его сейчас пытать буду. Калёным железом. Огнём и мечом. На дыбе…

— Да… с такой фамилией, чем ещё и заниматься. Кусать не даёт?

— Вот именно за это, то есть за фамилию, нет, нет — за то, что ты трубку бросила.

— Представляю, какое наказание ожидает меня! Сразу задушишь, или сначала кровушки пососёшь? Шеф ещё жив?

— Жив. Он в кладовке спрятался. На свою голову. Лучше бы сдался. Теперь буду голодом морить.

— Ладно, пока, Вампиров.

— Ира. Ира!

— Что?

— Прости, я чушь несу. У меня стресс оттого, что ты трубку бросила. Я так долго ждал звонка, что у меня уши разболелись от напряжения. А тут… ты звонишь, а он…

— Объясни внятно. Плетёшь, что попало. В первый раз таким красноречивым казался.

— Я такой и есть… тьфу… стоп… Моя фамилия не Вампиров. Это он меня так обзывает. За то, что я музыку громко включаю.

— Да какая разница. Я же не из-за фамилии трубку бросила.

— А от чего?

— От неожиданности.

— Это хорошо. Ты молодец.

— Значит, так. Сначала ты выпускаешь своего шефа на свободу. Потом продолжим разговор.

Это «потом» свелось к следующему: Ира сказала, что сегодня, скорее всего, прийти не сможет, да и некогда ей сейчас магнитофон слушать, к экзаменам надо готовиться.

— К экзаменам?

— Да. Учусь я ещё. В десятом классе.

— А завтра? — спросил безнадёжно. До меня вдруг дошло, что жду я её совсем напрасно. Нет, не напрасно. Я просто хочу её видеть. Всего лишь видеть! Смотреть, созерцать… любоваться.

— Не знаю. А может лучше папу прислать? Он порывался. Квитанцию спрашивал. Да я её куда-то засунула.

— В таком случае требуется личное присутствие владельца. С паспортом, — сказал я твёрдо. — А то, понимаешь, любой к нам придёт и заявит: я тут вам вон тот телевизор сдавал…

— Понятно. Хорошо, постараюсь. Как смогу.

Ну и ну. Я стоял перед телефоном опустошенный, измученный и, кажется, потный. Что ж, будем ждать. Не оставит же она в самом деле магнитофон в мастерской. Значит, надежда теплится. Лишь бы не папа за ним явился. Тогда останется только одно — удавиться телефонным проводом. Нет, телефонный порвётся. Я возьму самый толстый шнур от самого толстого телевизора, привяжу его к люстре и, повесив на грудь записку: «Ира, я так надеялся тебя увидеть, а ты прислала папу», покончу с этой несправедливой жизнью. Пусть расстраивается. А моя душа, быть может, заметит крохотные слезинки в уголках её фантастически синих глаз.

К счастью Ира не подвела, даровав мне ещё многие годы легкомысленного проживания в этом мире. Она пришла. К самому концу рабочего дня, когда я уже собрался уходить.

Ровно в восемнадцать дверь таинственно заскрипела, и… все мои попытки напустить на себя хоть капельку серьёзности тут же полетели к собакам. Я засиял, как никелированный бампер Волги. Чуть было не сказал: «медный таз». Но, поправляюсь, поскольку никогда такого таза не видел, а потому не могу представить во всей красе эту невероятную, вошедшую даже в поговорку, силу его сияния.

Ира нисколечко счастьем не светилась. Она-то как раз была серьёзной. Сначала долго настаивала, чтобы я взял за ремонт плату (о спасибо тебе, Анатолий!), потом, заметив, что я расстраиваюсь, сказала:

— Хорошо, но ведь это не просто так? Вы…

— Да, я, вы, м-м-м…

— Давай перейдём на «ты» и я выслушаю, что вы такое затеяли.

— Просто я очень хотел вас, то есть тебя, увидеть, очень хотел хоть чем-то порадовать и… очень хотел бы… просто поговорить. Это много?

— А я-то думала! — Ирины губки сложились в ироническую гримаску.

— Нет-нет! Только не это! Я не вампир. Как вы… ты могла такое подумать?! Хотя Анатолий, мой грозный гуру и говорит: «всю кровь мою выпил», но ведь это же на словах, ничем не подтвержденных и не доказанных.

Ира засмеялась. В её взгляде появились лучики интереса, и это обнадеживало. Главное — не свалиться в словесный понос, который иногда одолевает меня, когда сильно разойдусь или разволнуюсь.

— А вообще-то я жадина и хочу большего, — продолжил я.

— Да?

— Всего лишь погулять с тобой вечером. Хотя бы один разок. Или два, а ещё лучше…

— Три?

— Нет. Каждый вечер на протяжении оставшихся дней моей жизни. Это целых полтора месяца. До окончания практики.

— Действительно, жадина. Может лучше заплатить по квитанции?

— Согласен на один вечер, — быстро сообразил я. — Сегодня.

— Нет. Сегодня не могу. И завтра… тоже. Давай я сама позвоню, когда буду свободна.

4. Beast Of Burden. Rolling Stones.

www.youtube.com/watch?v=8On3UiBOTdQ&feature=player_embedded

Господи, какая ужасная штука — время. До чего же оно необъективно. Когда не надо, оно летит, щелкая днями, как семечками. Когда ждёшь чего-то важного, оно тянется, как… Извините, но не знаю, с чем и сравнить поточнее.

Прошло два дня. В пятницу я собрал всю свою наглость в кулак и позвонил после обеда сам. Вдруг она дома, вдруг изменились её планы, вдруг она свободна. Трубку поднял тот самый не очень приветливый мужчина.

— Здравствуйте. Извините, Ира дома?

— А вы кто?

— Одноклассник.

— Что надо?

— У меня тригонометрическая функция заела.

— Говори, я помогу.

— И ещё… я забыл, что задали по литературе.

— А ещё?

— Ещё? Двоечник я. Иру обязали помогать. А она пренебрегает. Хорошо ли это, как вы считаете?

— Иру? Странно. Как тебя зовут?

— Вася.

— Вот что, Вася. Положи трубку и больше никогда сюда не звони.

— Почему? Вы не любите двоечников. Или вам имя не нравится? Тогда Жан Поль… э-э-э… Бельмондо.

— Не люблю. Ни первое, ни второе, ни третье. И у нас такое правило: кому надо мы сами звоним.

— Так отключите звонок.

— Не хами.

— И не собираюсь. Но разве плохой совет?

Ирин папа, или кто он там такой, бросил трубку. Надеюсь, голос мой он не узнал, а то ещё прибежит сюда с широким ремнём или нагайкой. И только я отошёл от телефона, только собрался немного попсиховать, как в мастерскую влетел Олег.

— Нас уже ждут. Быстро! — зашумел он.

— Кто? Где? Что случилось? Пожар? — всполошился я. — Вот огнетушитель.

Олег тут же сбросил обороты и уже спокойным голосом сообщил:

— Медички нас ждут. В ресторане. Я ещё днем договорился. Поспешай, а то их там кто-нибудь снимет. Дерись ещё потом. — И не смотря на отчаянные протесты, быстро затолкал меня в куртку и, подпихивая руками, грудью и вроде бы даже коленом, выгнал на улицу.

Однако, как оказалось, этот на редкость активный товарищ сильно преувеличивал. В ресторане нас никто не ждал. Даже официанты. Работники общепита, воровато поглядывая на немногочисленных клиентов, устроили в дальнем тёмном закутке междусобойчик; чего-то там с аппетитом пожёвывали и, похоже, не менее вкусно выпивали. Олег пощёлкал пальцами — никакой реакции.

— Запустить бы в них чем-нибудь… — помечтал мой новый приятель, недвусмысленно примериваясь к графину.

— Милицию вызовут, — сказал я.

— Эй! — крикнул Олег. — Если нас не обслужат, мы притащим всё из магазина!

Это помогло. Нам принесли бутылку вина, коньяк в маленьком графинчике, какие-то сомнительные салаты и шоколадку. Я волновался, не знал как себя вести, куда девать руки, диковато оглядывался, и рюмка коньяка, вдруг, пришлась очень кстати.

Мы уже вовсю вели беседу о смысле жизни, как к нашему столику подсели две барышни. Одна тоненькая, другая пополнее. Скромненькие, но в то же время достаточно общительные. Они-то, оказывается, и должны были нас здесь ждать.

— Знакомься, — сказал Олег. — Галя и Валя.

Девушки тут же потупили глазки.

— А это — самый перспективный жених в нашем городе, — нескромно представил меня Олег. — Телемастер.

Теперь смутился я.

Выпили вина. Олег сразу приобнял Валю… или Галю (я сразу перепутал их имена), в общем, ту, которая была немного потолще и, подмигнув, кивнул в сторону другой, определённо намекая, за кем мне в дальнейшем следует волочиться.

— Между прочим, наши добрые барышни — медички, — многозначительно произнёс Олег, но, не заметив положительной реакции с моей стороны, добавил: — Они меня спиртом снабжают.

— А я думал бициллином, — брякнул я и тут же осёкся, поняв, что сострил, мягко говоря, не в тему. К счастью, на меня никто не обиделся. По-видимому, все уже слегка запьянели и слушали друг друга невнимательно.

Мы потанцевали. Олег облапил свою девушку, как паук муху, и стал кружить её медленно-медленно. Он что-то ласково шептал ей в ухо, то ли плёл комплименты, то ли вымогал спирт. Моя Галя-Валя чувствовала себя скованно, я никак не мог её вести в танце, через силу покачивал за талию и через три-четыре минуты такой пытки даже притомился.

Потом мы ещё чего-то выпили. Между делом выяснилось, что девушкам сегодня в ночь на дежурство и им уже пора собираться.

Мы проводили их до больницы. Олег всю дорогу тискал свою подругу, пытался к ней присосаться. Она пищала, иногда довольно, иногда не очень, отбивалась и, смеясь, поглядывала на нас. Я не знал, что мне делать со своей Галей-Валей. Вести себя так, как Олег, я не мог, а стоять руки-в-брюки, вроде бы тоже неприлично. К счастью, девушки вскоре ушли, существенно облегчив моё противоречивое состояние.

На обратном пути выяснилось, что Олег тоже не помнил, кто из них Галя, а кто Валя, да и познакомился он с ними совсем недавно.

Переходя какую-то тёмную улицу, мы обогнали трёх подружек.

— Привет, — сказала одна из девушек.

— Привет, — ответил я и тут же обомлел. Это была… Ирина.

— Куда направляетесь? — спросила она.

— Сам не знаю, — ответил я растерянно.

— Мы идём пить спирт, — брякнул Олег. — Не желаете приобщиться?

— Спасибо. Мы на дискотеку. — Девушки засмеялись и, пока я составлял в голове осмысленное литературное предложение, свернули за угол и удалились из нашего поля зрения и из зоны слышимости. Можно было конечно их догнать, но уверен, этим я всё бы испортил, потому что наверняка стал бы тарабанить чушь.

Вскоре мы оказались у Олега дома. Его мама, заметив наше нетрезвое состояние, сказала одно слово «некрасиво» и как ни странно оно оказалось волшебным. Мой приятель стушевался и, буркнув: «Завтра исправлюсь», потащил меня на кухню.

— Напои гостя чаем! — крикнула мама нам в след и ушла в комнату.

Таким образом, вопрос о распитии спирта, которого я больше всего опасался, отпал как бы сам собой. Мы откушали чаю с конфетами и решили ещё немного побродить по городу. Олег поцеловал на прощание маму, пообещал, что алкоголя больше «ни-ни» и мы вышли на улицу.

— Хочу на дискотеку, — сказал я твёрдо.

— Что ж, мой долг приобщить тебя ко всем злачным местам нашего города. Только сейчас там настоящий бардак. А вместо музыки в основном: «бу-бу, бу-бу».

— Почему? — спросил я.

— Потому что из группы «Которые» двоих молодых, но перспективных, забрали в армию. Остался один гитарист Юра, кстати, мой старый приятель, да Серёга — ударник. Только вдвоём, сам понимаешь, не поиграешь. Сейчас они ищут замену, а пока все желающие потрястись и потискаться танцуют под магнитофон.

— И что под это «бу-бу» невозможно танцевать?

— Большинству, как ни странно, наплевать, остальные терпят.

— Разве трудно записать на магнитофон хорошую музыку?

— Под хорошую музыку не всегда хорошо танцуется.

5. M’hat M’Coat. Slade.

www.youtube.com/watch?v=1kKT9sW7lvk

Мы подошли к Дому культуры. Давно я не бывал на подобных мероприятиях. Музыка оглушила меня, и ничего было не рассмотреть в мерцающем цветном полумраке. На сцене, богато обставленной колонками и свето-цветомузыкальными устройствами, восседал на высоком стуле парень в кепке, который и управлял всем этим богатством. Звучало не совсем уж и «бу-бу, бу-бу», а что-то вполне приличное, ритмичное и к моему пущему удовольствию даже западное.

Мы проникли в шевелящуюся толпу и кое-как пробрались к колоннам. Здесь под своеобразным балконом в основном тусовались те, кто не танцевал, а больше высматривал или решал какие-то свои сугубо личные проблемы. В сторонке, ближе к эстраде стояли несколько светловолосых ребят очень похожих друг на друга. Все в чёрных футболках и таких же чёрных джинсах. Я видел их несколько раз в парке. Они почему-то и тогда произвели на меня впечатление. Вот только чем? Наверное, своей невероятной самоуверенностью и отстранённостью от всего, что их окружало. Эта компания никогда не шумела, не цеплялась к прохожим, да и вообще ни к кому. Абсолютная замкнутость на самих себя и ни одного жеста на публику, что выглядело совершенно непривычным.

Олег повертел головой и тут же пригласил двух девушек. Для себя и для меня. Я танцевал и всё шарил глазами по залу, надеясь увидеть Иру. Ещё не закончилась музыка, а моя партнёрша, холодно поблагодарив, оставила меня одного. Я вернулся к колоннам и стал наблюдать за Олегом. Он что-то вливал в уши своей барышне — весьма смазливенькой девчушке. Та смеялась, но всё время нервно оглядывалась.

Мелодии сменяли одна другую, а я так и стоял, подперев колонну. Олег, похоже, забыл про меня, во всяком случае, я давно потерял его из поля зрения. Мне было скучно и тоскливо. Приглашать кого-то не хотелось, да я и не мог, поскольку пришёл сюда ради Ирины, а разыскать её в этой толпе представлялось делом безнадежным. Кроме того, я не хотел терять место, очень удобное для наблюдения за залом; к тому же Олег мог в любую минуту вернуться. Неожиданно у меня возникла мысль: у Ирины, конечно, есть парень и шансы увести её у кого-то из-под носа — смехотворны. Тут уж лучше действовать со стороны, а не в лоб, так что приходить сюда, наверное, не стоило.

Я трезвел, и становился всё более некоммуникабельным. А вокруг вертелось столько красивых девчонок! Окажись я в другой ситуации, да немного попьянее, то, возможно, постепенно разошёлся бы, начал к кому-нибудь приставать и, вероятнее всего, вскоре схлопотал бы по морде.

6. Angels At My Gate. Manfred Mann.

www.youtube.com/watch?v=D0lFNnlqAWU

Зазвучала прекрасная медленная мелодия. Объявили белый танец. Я бросил взгляд на эстраду и… увидел Ирину. Она давала диск-жокею какие-то указания. Тот безоговорочно соглашался и кивал головой.

Из своего прежнего опыта, я давно сделал малоутешительный вывод: мне всегда очень трудно пригласить девушку на танец. Причём, чем больше она мне нравилась, тем сложнее было решиться. И не сказать, что это являлось следствием комплекса: вдруг откажет; таких случаев не помню — вроде бы не отказывали никогда. Но проклятый страх сковывал волю, и вечно я стоял, вот как сейчас, ругал себя, заставлял, уговаривал, но стоило мне вдруг решиться, как девушку ту уже кто-то уводил. Потом бывало, я видел её с этим счастливчиком на улице, невыносимо завидовал, но и впредь всё повторялось с поразительной закономерностью. Видимо я был безнадежен.

Сегодня, однако, что-то случилось с моей обычной нерасторопностью. Я быстро пробрался к эстраде и пригласил Ирину. Она удивилась, глянула на меня почти озадаченно и, не скрывая иронии, спросила:

— Разве сейчас не девушки приглашают?

— Девушки, — сказал я, потея от страха, — А вы меня не пригласите?

И она пошла со мной. Не то, чтобы с большой охотой, но и без ужимок. И вот тут я не сдержался — дал себе волю, прижав это чудесное создание к себе, как мог, с такой силой и страстью, чтобы ей только не было больно. Я сразу почувствовал её упругие ноги и удивительно стройное, гибкое тело. В первую секунду она как будто напряглась, чуть отстранилась, но, осмотрев меня ещё раз полными изумления глазами, снизошла, с лёгким вздохом расслабилась, поддалась, разрешив мне обхватить себя так, как только могли это сделать мои загребущие руки.

Мы танцевали. Музыка окутала нас своим завораживающим мотивом и словно спрятала от толпы. Ира двигалась исключительно пластично, её тело казалось невесомым, и у меня возникла навязчивая иллюзия, что оно растворилось в моём.

Мелодия кончилась, мы отошли к колоннам, я усиленно соображал, что же нужно сказать, чтобы задержать её хоть на минутку, но Ира не ушла. Она просто стояла и улыбалась. Я положил ей руки на талию, несмело притянул к себе и она, уже без малейшего каприза, спокойно позволила сделать это. Так мы и стояли, прижавшись, и Иру больше никто не приглашал.

Иногда я искал глазами Олега, но всё время натыкался на лица тех, похожих друг на друга, белобрысых парней. И хотя в их взглядах не было угрозы и даже маломальского интереса, они явно наблюдали за нами. И это показное равнодушие не нравилось мне больше и больше.

— Кто они? — спросил я.

Ира оглянулась и тут же нахмурилась. Я сразу почувствовал, как она напряглась и вроде бы немного отстранилась.

В этот самый момент, один из парней что-то крикнул в толпу, и они дружно поспешили к выходу. Молодежь в зале притихла. Там у двери начиналась ссора. Я увидел Олега. Лицо его было спокойным, движения — ленивыми. Он явно никого не боялся. Напротив него стояли двое здоровенных блондинов. В чёрных джинсах, чёрных футболках. Шла словесная перепалка. Кто кого перекричит, то есть больше запугает. Нет, это в нашем городе обычно так завязывалась драка. Олег не кричал. Он держал за руку очень хорошенькую девушку, и что-то спокойно отвечал парням. Те, в общем-то, тоже не кипятились, но в их репликах сквозила серьёзная угроза. Мы подошли поближе.

— Слушай, мудила, ты не врубаешься. Специально повторяю для тупых и прапорщиков: эта девочка Соры. А с Сорой лучше не ссорься. Он сейчас на деле, но явится: тебя на говно размажет. Три дня пердеть будешь. Вали отсюда, пока жив, второй раз, как тогда — у тебя не получится…

Я вспомнил, — мне уже приходилось слышать такое…

Однажды, гуляя по парку, я увидел эту самую братию. Верховодил у них, как ни странно, безногий парень, кстати, единственный из них — шатен. Он сидел в инвалидной коляске, какой-то очень сложной конструкции. Парни слушали музыку, о чем-то говорили, некоторые разучивали в сторонке какие-то приёмы: перекидывали друг друга через бедро, освобождались от захватов. Сколько раз в жизни видел подобные компании: всегда идет рисовка на публику. Если кто-то кому-то показывает приём, десять раз оглянется — видят ли его посторонние, а если не видят, то подождёт, или погогочет, чтобы оглянулись и заметили. У блондинов всё было не как у людей. Они жили для себя, посторонние их не интересовали. И это впечатляло.

Мое внимание тогда привлек магнитофон — огромный мощный «Sharp». В те времена такие нигде не продавались и считались настоящей диковинкой. Но главным для меня являлось другое: исключительно редкие записи. Я не узнавал ни одной группы, хотя считал, что в западной музыке неплохо разбираюсь. То, что они слушали, не казалось модным, но было — супер! Я и подошёл тогда послушать и может быть договориться поменяться записями. Но только раскрыл рот, как ко мне шагнул один из блондинов, тот самый, что сейчас угрожал Олегу и, глядя сквозь меня, равнодушно произнёс: «Вали отсюда, а то по башке дам — всё свое говно в штаны выронишь». Я тогда свалил, а Олег, похоже, не собирался.

— Как сегодня получится — скоро увидим, — сказал он. — Зови всех своих до кучи, и начнём. Только не здесь — на улице.

— Ну, пойдём…

Мы с Ирой тоже вышли. Как это ни страшно, но если Олега начнут бить, свинством будет не вмешаться, пусть меня и вырубят сразу.

Блондин сразу приступил к делу. Он обошёл Олега боком, делая руками красивые пассы. Этот тип почему-то пренебрёг их обычным правилом — не выделываться специально. Решил порисоваться. Зрителей как-никак собралось предостаточно. На лицах восторг от предвкушения схватки, в которой самим бояться нечего. Страшно здесь было только одному человеку — мне. Я знал, что через несколько секунд придётся кинуться в драку, не имея ни малейшего шанса не то что на победу, но хотя бы расквасить кому-то нос.

Стояла гробовая тишина.

— Это что такое? Неужели карате? — спросил Олег дурашливым голосом, нарочно выговаривая последнюю букву как «е». Кто-то хмыкнул. Если бы публика устроила тотализатор, на моего приятеля не поставил бы никто.