6 (16, 17)

16. It Ain't Easy. Supermax.

www.youtube.com/watch?v=MyZuzYtXTnI&feature=related

Утром, выспавшийся и веселый, я заявился в мастерскую и накинулся на работу. Анатолий поглядывал на меня, хмыкал, но с разговорами и дурацкими советами, что, куда и зачем надо совать во время встреч с женщинами, не лез. Был у него ещё один любимый метод доведения своего практиканта до белого каления. Когда ему на язык попадалась строчка какой-нибудь запоминающейся глупой песенки, он мог, переделав слова по-своему, мурлыкать её целый день. Вот и сегодня он с утра принялся напевать: «Ну, подумаешь укол, ну укол, ну укол — накололся и пошёл, и пошёл, и пошёл».

Способ борьбы с этой напастью был обнаружен давно, — я ставил на стол отремонтированный магнитофон и, ни к кому не обращаясь, произносил: «Надо его на громкости проверить, клиент жаловался, что временами звук пропадает». И врубал «AC/DC». Их мой шеф особенно не переваривал, хотя нередко вспоминал с ностальгией, каким неистовым поклонником рока, был в своё время. Однажды он, почти не скрывая гордости, показал мне свою фотографию с патлами до плеч. — «Знаешь, чего нам тогда это стоило?», — сказал Анатолий. — «Тюрьмы, ссылки?», — предположил я. — «Тюрьмы, не тюрьмы, но облавы устраивали». — Да-а-а, завирать он умеет!

Около пяти часов вечера в мастерскую вошёл милиционер. — «Детский дом, тюфяки, вскрытый замок, — мелькнуло в голове. — Или папа Иры нажаловался, что дочь пришла под утро и медицинское освидетельствование подтвердило, что она не целочка».

Нет, я опять ошибся. Вошедший товарищ всего лишь попросил Анатолия отремонтировать телевизор. Естественно, на дому. Вот всегда так: как маленький начальничек, так ни за что не хочет привозить аппаратуру в мастерскую.

Но мой напарник сказал, что у него поезд через полчаса и милиционер обратил силу своего авторитета против меня. А что, я? Вернее, кто? Мальчик на побегушках. Поэтому сильно ломаться и не стоило.

Меня усадили в люльку мотоцикла, и мы поехали.

Жил товарищ мильтон далеко. Мотоцикл долго петлял по улицам, потом пронёсся по прямой, опять по закоулкам; я уж было подумал, что Город кончился и это какая-нибудь деревня, но нет, на доме стоял номер и название улицы — «Загородная». Вопиющая фантазия наших чиновников!

Телевизор оказался старым, допотопным, похоже, мне повезло нарваться на стража порядка, принципиально не берущего взяток. Провозился я долго. К счастью, в отличие от большинства других владельцев, этот не лез с советами и совсем не вмешивался в мою работу. Только его дочка, лет трёх, стояла рядом, молча теребила кукле платье и, затаив дыхание, следила как бы «дядя» чего-нибудь из их телевизора не спёр. Шучу, конечно.

Кстати, стоило бы сказать пару слов об упорном заблуждении многих владельцев, что в мастерской могут «новые запчасти снять, а старые поставить». Не бывает такого никогда. Телевизор выдаётся в отремонтированном виде, да ещё и с гарантией. И совсем не факт, что снятые радиоэлементы будут где-то работать дольше, чем те, что поставили. С другой стороны, эти якобы снятые детали ведь не едят. Их тоже придётся ставить в чей-то телевизор. Точно таким же клиентам. Так зачем было морочиться с лишней работой? В чём логика? Абсурд получается…

Нет, девочка стояла, наблюдала и надеялась, что «дядя» сумеет починить их телевизор, и она уже сегодня посмотрит «Спокойной ночи, малыши». И «дядя» не подвёл — техника, в конце концов, заработала.

Я вытер пот, помыл руки, и меня пригласили к столу. Что-что, а вот поужинать я никогда не против. Пахло жареной картошкой с мясом. Особое внимание привлёк зеленый лучок с редиской в сметане. Слегка запотевшая бутылка водки заняла место в центре стола. Даже эксклюзивная баночка шпрот нескромно протиснулась между другими тоже весьма симпатичными закусками и красовалась, неистово благоухая.

«Нет, взятки он всё-таки берёт», — сделал я твёрдое заключение. — «Только, по-видимому, шпротами».

Хозяин разлил водку по рюмкам.

…Во время учёбы мне приходилось несколько раз пить водку. Обычно это мероприятие происходило после сдачи очередных экзаменов, и однажды я так сильно напился, что чуть не утонул в пруду местного санатория, куда меня сдуру занесли ноги. Поэтому, хоть и небольшой, но опыт был, — к крепким спиртным напиткам я относился с опаской.

Мы выпили по стопке. Хозяин дома подцепил вилкой шпротинку, покапал стекающим с неё маслом на хлеб и смачно закусил. Я скопировал его приёмчик, сопроводив процесс протяжным: «М-м-м…». Давно не баловался такой вкуснятиной!

Тут же хлопнули по второй. Я наложил в тарелку картошки, подцепил вилкой солёный огурец, отслеживая остатками внутреннего внимания, что уже порядком захмелел. Хозяйка вертелась рядом, подкладывая на стол закуску. Очень красивая женщина. Но Ирка всё равно красивей.

Я спросил милиционера напрямик: знает ли он про банду Безногого?

— Знаю, — сказал милиционер, и после этих слов мы сразу подружились.

Мой новый друг, капитан угрозыска Сергей Степанов рассказал, что группировка Никитина у них давно поперёк горла. Зафиксированы неоднократные случаи шантажа с использованием малолетних девчонок лёгкого поведения. Другим излюбленным приёмом являлись провокации, устраиваемые против директоров Станций техобслуживания «Жигулей». Вначале предлагают за какую-нибудь услугу взятку, а потом угрожают прокуратурой. Попадали в их поле зрения и врачи, занимающиеся лечением венерических заболеваний и подпольными абортами. Не исключено так же их причастие к некоторым крупным кражам и другим противоправным деяниям — только вот доказательств нет. На месте преступления милиция находит окурки от «Беломорканала», или бутылки с запахом самогона. Улики фигурируют на следствии, а всем известно, что никто из группы Никитина не курит папиросы и не пьёт самогон. Они ловко создают друг другу алиби. Некоторые свидетели запуганы, другие путаются при опознании. Не зря у этих блондинов одинаковые причёски и одежда. К тому же у местной молодёжи появилась дурацкая мода походить на них внешне, что ещё больше затрудняет опознание и однажды чуть не повлекло за собой осуждение невиновного, которого Никитин сумел изощренно подставить.

— В общем, мы знаем о них много, но не можем завершить ни одного уголовного дела, — закончил свои выкладки милиционер.

Его жена принесла ещё огурцов.

— Надеюсь, я не разглашаю служебных тайн? — спросил у неё капитан.

— Надеюсь, что нет, — засмеялась эта великолепная женщина и выложила в мою тарелку остатки картошки. — Вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь, — приободрила она меня.

Насчет стеснения зря она беспокоилась, — за ушами у меня не пищало (ни разу, кстати, не слышал подобного ни у себя, ни у других), но челюсти работали исправно. Милиционер жевал не спеша, да и говорил много, так что вряд ли ему удалось съесть хотя бы треть. В общем, из-за стола я вылез чрезмерно потяжелевший, пьяный и с неуместным желанием какой-нибудь активной деятельности. И поскольку сам себе я напоминал обожравшегося волка из известного мультика, то тут же пообещал: «Щас спою!», однако, заметив краем глаза некоторую тревогу в глазах хозяев, делать этого не стал, но спросил: «А где тут у вас пруд?». Надо же было показать этим гостеприимным людям, что спаивать молодой несформировавшийся организм — чревато последствиями.

Утром я очнулся в незнакомой кровати. Слегка напряг извилины (сильно они напрягаться отказывались), постепенно вспоминая: кто я, где я и как тут оказался. Ага! Вспомнил: я у капитана Сергея Степанова. Что тут делаю? Не вопрос. Вряд ли что-то расследую или сижу в засаде, вернее, лежу… Скорее всего, телевизор чиню. Или уже починил? Точно, починил. А потом мы пили и… ели. Много ели. Вернее это я ел. А хозяева удивлялись и ужасались. Ладно, преувеличиваю, хотя могли бы к столу и не приглашать. Сунули бы трояк, а лучше пятёрку, да отвезли бы к деду домой. Без кутерьмы. Так нет: и напоили, и накормили, и спать уложили. Хорошие всё-таки люди…

Кажется, я опять заснул, а потом меня разбудили, умыли и ещё раз покормили. Капитан отвёз меня на работу, мы сердечно попрощались, и он даже пригласил заходить в гости.

17. Oh Darling. The Beatles.

www.youtube.com/watch?v=2ecBCpfgH_E

В нашу мастерскую принесли старинный и невероятно огромный радиоприёмник «Беларусь». Анатолий лично распорядился принять его в ремонт, поскольку владельцем этого монстра являлся кто-то из его хороших знакомых. И конечно ремонт раритета был доверен… ну, а кому же ещё?

Целый день я посвятил восстановлению приёмника, но, когда он заработал, моему восхищению не было предела. Даже днём на «кв» этот старинный агрегат ловил огромное количество радиостанций.

Анатолий тут же объявил мне строгий выговор… тьфу… благодарность, снял со стены вымпел «Ударник коммунистического труда» и повесил на мою шею. Я отдал пионерский салют и попытался пропеть гимн, но после второй строки запнулся, так как совершенно не помнил слов.

— А вот это, батенька, катастгофический пгокол с вашей стогоны, — сказал мой шеф, картавя. — Пегвоочегедная задача каждого честного тгуженника, мечтающего стать удагником: всенепгеменно выучить слова нашей любимой песни всех вгемен и нагодов. — Он тут же отобрал награду и водрузил на прежнее место.

Я хотел выдавить слезу, но она, зараза, никак не выдавливалась, оставалось лишь пошмыгать носом и сделать виноватое лицо.

— Господи, я ж на поезд опаздываю! — всполошился Анатолий, быстренько собрал свои манатки и скрылся… в вечернем тумане. А бывает по вечерам туман? Тогда… просто ушёл. Хотя нет, лучше: и скрылся в вечерней мгле. Я глянул в окно. Солнце уже перевалило на вторую половину небосвода, так что часиков через пять-шесть эта самая мгла как раз и наступит.

Теперь можно было подсесть к приёмнику и насладиться его сказочными способностями. Я пощёлкал диапазонами, покрутил ручку настройки. Неожиданно в комнату ворвалась невероятно красивая мелодия. Исполнение было таким страстным, что мне сразу вспомнились поцелуи Иры. Я схватил магнитофон, сунул в него микрофон, но записать успел только один куплет. — «О, дорогая, — молил далекий голос, — пожалуйста, верь мне…». — Дальше, моих познаний в английском языке уже не хватало.

Дзинькнул телефон. Голос Иры звенел в ушах, словно эта мелодия.

— Как поживаешь? — спросила она.

— I am fine.

— А я скучаю.

— I am too.

— Что с тобой?

— Представляешь, песню тут одну записал, а она на английском. Переводил, переводил — чувствую, забыл русский. Так, понимаешь, увлёкся. И если бы не твой звонок, боюсь, пришлось бы иммигрировать, или снова идти в пятый класс.

— Ладно, заливать. Что за песня такая?

— Хочешь послушать?

— Конечно.

Я поднёс магнитофон к трубке и прокрутил куплет.

— Нравится?

— Очень.

— Здорово, да?

— Ещё бы! Принеси, когда встретимся.

— Как это… когда. А сегодня?

— Сегодня, нет. Родители ругаются, говорят: к экзаменам готовься. И за ту ночь мне попало. Вру я, вру, одноклассниц к своему вранью подключила. Сказала, что с подружкой теоремы на слух зубрим, мол, так легче запоминаются. Папа вызвался: давай почитаю. Послушала я его и говорю: «Очень сладко ты поёшь, но твой голос не хорош». Он обиделся. Они с мамой в кино ушли, вот и звоню. А при них нельзя. Ну и ладно. Надо же хоть иногда подчиняться.

— You have very good… ой… я хотел сказать: голос у тебя просто обалденный. Готов слушать его бесконечно. Почитай мне что-нибудь… хотя бы теоремы.

— Перестань так говорить, а то замолчу.

— Но я же не искренне.

— Ах, вот как?!

— Искренне, искренне. Неужели никто не говорил, какой у тебя замечательный голос? Как серебряный колокольчик.

— Говорил.

— И кто же этот урод?

— Ты.

— Значит, повторяюсь?

— Точно. Между прочим, кроме тебя мой голос никому не нравится. Говорят: детский. Родителям бывает, с работы звонят, и если я отвечаю, просят: «Позови кого-нибудь из взрослых».

— А ты?

— Говорю: «Я ещё ходить не умею». Они: «Так крикни». А я: «Как я крикну, если я говорить не умею?».

Мы расхохотались, вернее начал я, а Ира подхватила.

— Здорово, — сказал я, — просто блеск!

— А мне девчонки котёнка подарили.

— А нам в мастерскую приёмник старинный принесли. Вот по нему я эту мелодию и отловил.

— Поставь ещё.

— Oh! Darling, please believe me...

— Жаль, что короткая, — вздохнула Ира. — И жаль, что по телефону. А ты мне ночью приснился. Только всё время убегал куда-то. И оглядывался. Ой, в дверь звонят…

— Значит, сегодня не увидимся?

— Нет. Я же обещала.

— Кому?

— Родителям.

— А завтра?

— Постараюсь что-нибудь придумать. Я позвоню. Ну, пока?

— Пока.

— Тогда клади трубку.

— Нет, ты первая.

— Давай разом.

— Давай…

Утром я прокрутил мелодию Анатолию.

— Это же «Битлз», темнота, — удивился шеф моей серости. — Кстати, у них много подобных песен.

— У тебя записей случайно нет?

— Были когда-то. Ещё монофонические. На плёнках «Свема, тип-6». Но сейчас и магнитофонов таких нет. Хотя… где-то пластинка завалялась. Фирменная. Родственники из Риги подарили на свадьбу. Только у меня и проигрывателя нет. Так что, если найду — принесу.

Я снова прослушал куплет песни. Он оказался хоть и маленьким, но вполне самостоятельным произведением. Меня тут же осенила идея переписать этот куплет многократно. Я быстренько соединил два магнитофона шнуром и запустил процесс… Затруднение состояло лишь в том, чтобы состыковать начало и конец мелодии незаметно. Закончив свой труд, я с некоторым трепетом прослушал получившееся произведение. Получилась длиннющая, на полчаса, хотя и несколько однообразная песня. К счастью английский язык скрадывал её вопиющую повторяемость. На русском это звучало бы комично.

— Не иначе, кого-то соблазнить решил, — съязвил Анатолий, снимая трубку зазвонившего телефона. — Иди, это тебя.

Я ринулся к аппарату. Но услышал голос капитана Степанова, решившего ещё раз поблагодарить меня за доставленное удовольствие по совместному распитию крепких спиртных напитков. Нет, вру, конечно, он всего лишь благодарил за отлично работающий телевизор. Мне ничего не оставалось, как скромно поотнекиваться, мол, не стоит дело благодарности, поскольку помогать ближнему — священный долг каждого телемастера Страны Советов.

— Хорошо сказал! — удивился Анатолий, — А кто это был?

— Министр бытового обслуживания населения СССР, — сказал я, округлив глаза. — Пообещал, что именные часы подарит. Твоя, наверное, работа?

Анатолий продолжал обалдевать, но усек-таки лукавую искорку в моих глазах и облегчённо рассмеялся.

Вечером, с изрядно потрёпанными от каждого телефонного звонка нервами, я проводил своего шефа… до двери и напомнил про диск «Битлз».

— Слушай, я же из этой пластинки ручку к ножику сделал. Моду такую помнишь — наборные ручки? А чёрную пластмассу, где взять?.. Вот и пришлось…

Анатолий вдоволь насладился моим огорчением, хотел, было так и уйти, но, сжалившись, обернулся и сказал:

— Это тебе за министра бытового обслуживания. Цела пластинка, валяется где-то. Если только жена не выбросила. Она на днях генеральную уборку делала…

Умел он последнее слово за собой оставить. Уважаю!

Через минуту я расселся на сейфе и стал посылать телепатические сигналы в пространство… Представьте себе… получилось! Телефон тренькнул, потом помолчал секунд пять и… как взревел! Я чинно положил на него руку, не спеша снял трубку и произнёс равнодушно:

— Алло?

Голос Иры звучал как будто с небес. Таким чистым и светлым был его тембр.

— Сегодня у меня весь вечер свободный.

— А у меня дед уехал в Москву. Погостить к дочке. Весь дом на моем попечении.

— Вот и отлично, — обрадовалась Ира.

Я почувствовал, как застучало сердце. Прошло всего три дня, а я уже изнемогал от желания видеть её, слышать, касаться. Даже та безрассудная ночь вспоминалась как великое блаженство.

— А блондины? Вдруг сегодня будет не Баха? — проговорил я с тревогой.

Ира молча дышала в трубку.

— Я что-нибудь придумаю, — сказала она. — Какой номер твоего дома?

— Двадцать девять.

— Значит так. В восемь часов вечера сиди дома. Я сама приду. Дверь должна быть открыта.