3 (7, 8, 9)

7. Helter Skelter. The Beatles.

www.youtube.com/watch?v=ehjvvSVG-H8

На лице блондина появилось холодное презрение. Он резко шагнул вперёд. Молниеносный удар, — блок, ещё удар, опять блок. Олег чуть отклонился назад и мощным движением головы сшиб противника с ног. Тот сразу вскочил, но его вело, он падал на приятелей, — они изо всех сил пытались придать ему равновесие. Ещё одним ударом, невидимым, словно щелчок хлыста, Олег выбил из головы второго блондина кучу соплей вперемешку с кровью. После чего брезгливо и уже не спеша, взял его за загривок, развернул и отвесил такой увесистый поджопник, что блондин, падая и хватаясь за всё, что подворачивалось на его пути в полёте, тут же завалил нескольких приятелей и кое-кого из любопытствующей публики.

— Только не пердеть, — сказал Олег первому, добавил ему ногой в живот и вопросительно уставился на тех, кому не попало.

Такой короткой схватки я не видел никогда в жизни. В моём городе дерутся долго и усердно: рвут друг другу рубахи, цепляются за волосы. Много крови, синяков и не поймешь кто за кого и кто против.

— Пойдём отсюда, — прошептала Ирина.

Наши недруги озабоченно переглядывались. К Олегу больше никто не бросался. Но самым удивительным казалось то, что их лица продолжали оставаться невозмутимыми. Они стояли гурьбой, смотрели на Олега без страха, как бы зная про себя: ладно, твоя взяла, но эта победа — сиюминутна.

Девчонка, с которой вышел мой приятель, вертелась около этих блондинов и, когда он окликнул её, демонстративно отвернулась. Олег махнул рукой и куда-то ушёл. Наверное, домой.

— Пойдём, — повторила Ира. Она взяла меня под руку и повела куда-то. Я шёл с нею и не знал, могу ли радоваться своему счастью. Не исключено и даже наиболее вероятно, что в ближайшем тёмном переулке мне густо намылят шею. И Олег не поможет. Хотя погони, кажется, не было.

Ира вела меня закоулками, известными только коренным жителям. Остались позади рынок, разномастные гаражи, незнакомые улицы. Мы подошли к дому — старинной кирпичной трехэтажке. Тихий уютный двор, с беседкой и скамеечками. Кругом сирень, акации, уходящие в бездну неба тополя. Ни одно окно не светилось — дом, укутанный таинственной темнотой, уже давно спал.

Ира отпустила мою руку, мягко уклонилась от попытки задержать её.

— Не надо, — очень тихо сказала она, отступая назад. Я шёл за ней, но по глазам видел, что ни силой, ни уговорами её не остановить. Мы очутились в подъезде.

— Надеюсь, мы ещё увидимся? — В голосе моем звучало больше мольбы, чем просьбы. Ира остановилась, шагнула ко мне, вгляделась в глаза. Потом вдруг поцеловала, резко отстранилась и быстро взбежала по лестнице.

— До встречи, — прозвучал её голос сверху.

От неожиданности я растерялся. Где-то там хлопнула дверь, и стало тихо.

Я замер в сладком оцепенении и долго не мог прийти в себя. На моём лице застыла улыбка, наверное, достаточно глупая, какая бывает у человека ошалевшего от счастья. Потом я нехотя вышел на улицу.

Вечер был сказочным. Звёзды светили так ярко, что, казалось, вот-вот посыпятся с неба. Я задрал голову и стал смотреть на них, а они разгорались всё сильнее, и у меня от восторга вдруг заслезились глаза. Подул тёплый лёгкий ветерок, я глубоко вздохнул и засмеялся.

— У тебя спичек не найдётся? — послышался голос из беседки.

— Я не курю, — ответил я машинально.

Щёлкнула зажигалка. В беседке сидели двое блондинов. Отчётливо были видны только их лица. Чёрные футболки сливались с темнотой, и казалось, что их самоуверенные физиономии, просто плавают в воздухе. Вспыхнул огонёк сигареты и лица пропали.

Я шёл домой, чутко навострив уши. Всё время хотелось ускорить шаг, а то и вовсе припустить побыстрее, но гордость не позволяла. Я даже не разрешал себе оглядываться. Впрочем, никто за мной и не гнался. «Может быть, они там живут», — решил я для собственного успокоения, — «Должны же они где-то жить? ».

8. Fritz The Blank. Manfred Mann.

www.youtube.com/watch?v=3ani7-x_Ls8

На другой день с утра я сразу погрузился в работу. Меня ещё в дверях взял в оборот чрезвычайно настырный и до приторности вежливый клиент. Он припёр в ремонт какой-то очень дремучий телевизор и Анатолий, который, как известно, приходил на работу раньше меня на час, уже сказал владельцу этого уникального хлама свое категорическое «нет». Тем не менее, он, как обычно, посоветовал поговорить со мной. Мол, парень на практике, пусть потренируется, всё равно дурака валяет. Я, конечно, тоже заупрямился: нет у нас ни схем таких, ни радиодеталей. Клиент, ехидно улыбаясь, протянул мне ветхий паспорт-книжечку с вклеенной туда схемой и начал превозносить мои способности в ремонте старинной техники. И я сдался. Выписал квитанцию. Счастливый владелец, пятясь спиной к двери, всё повторял «спасибо», несколько раз возвращался и, глядя мне в глаза, шептал:

— Вы уж не подведите, я только на вас надеюсь.

— Приложу весь свой опыт, — заверил я.

— И талант, — добавил хозяин древности. Он опять попятился к двери, обернулся, поймал мой взгляд. Я ждал воздушного поцелуя, но дядька всего лишь скорчил очередную умоляющую гримасу и наконец-то исчез окончательно.

А я уставился на телевизор и стал думать, что с ним делать. Разбить молотком? Засудят. Ремонтировать? Поди ж ты, попробуй. Под саркастические комментарии своего шефа я взял в руки отвёртку.

— Решайся! — посоветовал мой гуру. — Все равно от судьбы не скроешься. И помни, чем клиент вежливей, тем трудней от него отвязаться. Этот уж точно не слезет. Он тебя и в аду найдет и на северном полюсе. Так что, действуй! Починишь: пятерку поставлю.

Я вспомнил про свой дневник, в котором Анатолий действительно должен был ставить оценки. Пока там ни одной не засветилось. Что ж, оставалось только перекреститься и решительно отвинтить заднюю крышку.

— Сейчас мыши побегут, — уверенно сказал мой напарник.

Но в дебрях телевизора зашевелились дремучие седые пауки. Я быстро отловил их пылесосом, потом раскрыл схему и стал выискивать хотя бы то, с чем теоретически знакомился на учебе. К моему огромному облегчению ничего такого замороченного в схеме не оказалось. Лампы, в каждой: анод, катод, экранная сетка — всё как положено, везде проставлены значения напряжений. Я подключил телевизор к розетке: лампы дружно засветились и работа пошла. Примерно через час основная неисправность была обнаружена, звук заорал, на выпуклой поверхности экрана появились размытые тени. Ещё час ушёл на настройки, регулировки; я уже победоносно поглядывал на поскучневшего шефа, время от времени повторяя: «Две пятёрки, как пить дать, заработал».

— Можно и три, если разберёшь вон те старые блоки в углу. Распаять их надо, рассортировать и всё мало-мальски ценное разложить по коробочкам. Мне же недосуг, ты знаешь.

— Ладно, — в горячке пообещал я. — Лиха беда начало. — Сегодня я впервые почувствовал, что как специалист, хоть чего-то стою, и это наполнило меня благодушно приподнятым настроением. — Только если можно — потом, — опомнился я, — а сейчас мне хотелось бы немного отдохнуть, посидеть и как следует переварить вчерашние приключения.

Заинтригованный Анатолий попытал меня немного словом, и я сдался.

— Меня вчера, понимаешь ли, поцеловали, и я ещё не обмозговал, как и почему это случилось.

— Вот дела, — фыркнул Анатолий. — Да если бы я каждый поцелуй обмозговывал!..

— Это потому, что ты старый, — сказал я. — Для тебя теперь не поцелуи событие, а когда сковородкой по голове.

— Скажешь тоже — старый. Да я!.. Бывало… А-а-а, что с тобой, сопляком, разговаривать. Если для тебя поцелуй — событие.

— Да, событие. — Я решил не обижаться. Даже если у этого Анатолия и были в жизни какие-то поцелуи, так разве можно их сравнить… Это он, а не я, ничего не понимает. Чмокали его где-то там, когда-то, кто-то. В макушку. Да меня сама Ира поцеловала и крикнула: «До встречи!». Вот только эти блондины… А не они ли и есть та банда, о которой поведала нам уборщица?

9. Pincushion. ZZ Top.

www.youtube.com/watch?v=IWc8SO7DMm8

Нет, не стоило мне сегодня думать об этом. Сам себе накаркал, потому что дверь скрипнула, и в мастерскую вошли двое в чёрных футболках. Я испугался. «Это за мной», — мелькнула паническая мысль. Но они пришли по другому поводу. У их безногого товарища сломался тот самый шикарный «Sharp».

Анатолий сразу запротестовал, сказал, что у нас к такой технике нет деталей. Парни молчали, но не уходили. Они стали осматривать мастерскую, как будто решали: сразу тут всё разнести к едрене-фене, или погодить.

По-моему, их вчера не было в клубе, но они без сомнения входили в ту же команду. Что-то в облике всех этих блондинов имелось такое — труднообъяснимое, что-то зловещее, отталкивающее и в то же время почти гипнотически притягивающее. Ни малейшей уголовной понтовости, только полный самоконтроль, спокойствие и какая-то чудовищная уверенность в собственной исключительности. Имидж дополнялся одинаковой одеждой, прическами, золотыми цепочками на шеях. Ребята были похожи друг на друга со стороны, но если приглядеться — совершенно разные. У первого грубоватое лицо, приплюснутый нос боксера, мощный, как наковальня подбородок. Он молчал и больше смотрел в одну точку. И когда глядел на меня, то не в лицо и не в глаза даже, а куда-то конкретно, на прыщик какой, что ли? Второй не просто смотрел, а присматривался, не слушал, а вслушивался, всё время улыбался равнодушно и именно он доставил себе удовольствие вести переговоры. Говорил спокойно и так весомо, что неожиданно я осознал, они не уйдут, пока не добьются желаемого для них результата.

Анатолий ещё чего-то покудахтал для проформы, благо клиенты не угрожали и не совали под нос ножики, осмелился даже немного повысить голос, и вдруг его осенило:

— Вот, практикант у нас, пусть покопается…

— Да он, в общем-то, почти работает, — сказал блондин, устанавливая аппарат на мой стол. — В нём только кнопка заедает, вернее не фиксируется. У Сома уже палец распух её удерживать. Да ты не бойся, Кит заплатит. — Парень позволил себе еле заметную усмешку и посмотрел на меня внимательно, вернее сказать, не посмотрел, а как-то положил взгляд на моё лицо. Словно припечатал. Такие вот ощущения. И мне вдруг показалось, что он меня знает. Хотя я не помнил, где и при каких обстоятельствах видел его. Может быть в парке?

Я, конечно, тоже что-то полепетал про отсутствие деталей, схемы, опыта… В общем они ушли, а магнитофон остался.

Тут же в мастерскую влетела уборщица.

— Зачем они приходили? — спросила она громким шёпотом. — Это те самые. А главарь у них Никитин. Безногий. Они по ночам на машинах разъезжают, магазины грабят, девчонок насилуют. И милиция у них куплена, и прокурор, и начальство. Никто с ними ничего сделать не может. Пробовали однажды двоих посадить, а у них какое-то алиби обнаружилось, так их тут же из зала суда и выпустили. Банда она и есть банда. Только бы Олежку не трогали. Ведь он такой неугомонный. Везде свой нос всунет.

— И как это вы определяете, кто бандит, а кто честный? — спросил Анатолий. — Эти, парни, как парни. Вежливые.

— А ты цепочки видел? Ими Никитин особо отличившихся награждает.

— Вот незадача. — Нахмурился мой шеф. — Жена мне на день рождения такую же подарила. Вы теперь и меня к бандитам припишете?

— Шути-шути — дошутишься, — пообещала тётя Валя многозначительно, как будто и сама была крёстной мамой. Строго погрозила пальчиком и пошла щекотать нервы сапожникам.

Анатолий засел за отчёт, а я стал разбирать магнитофон Безногого.

Олег пришёл к концу рабочего дня. Присмотрелся, всё ли у меня в порядке с лицом и, не обнаружив видимых следов насилия, остался доволен.

— Ого! — сказал он, увидев на столе сверкающий «Sharp». — Твой?

— Нет. Это того — Безногого.

— А… тётя Валя как придёт, так только о белобрысых и заливает. Кит этот, ну Никитин, безногий, у них оказывается предводитель. Смешно, инвалид — глава мафии. А я уже кое-кому из этой мафии ввалил, скоро и остальные получат. Все красивые девочки у них между собой вроде как расписаны. Представляешь? Я тогда потанцевал с одной, так ихний Лапа подходит и говорит: «Чувак, тебя ешё не били?». Послал я его. Ну, он, как обычно, понты начал разводить. Послушал я, послушал: голимая дешёвка, ну и врезал этому дуболому.

— Да, классно ты его вырубил, — восхитился я.

— Неужели видел? — Олег прямо засветился.

— Где научился так?

— В армии. В спецназе. Меня оставляли, даже уговаривали, да мама одна. Болеть стала часто. Я, правда, подписку дал, что не буду применять ничего такого, но, когда лезут — не убегать же, в самом деле. Только ведь меня убивать учили, а этих и щелбанами разогнать можно.

— Тётя Валя говорила, у тебя еще одна стычка с этими блондинами была?

— Две. Про первую они не знают. Иду я домой, вижу: квас продают. Стал в очередь. А тут подходят эти с бидончиком и сразу к продавщице. Я говорю: «Ребята, вы за мной». Подваливает ко мне самый здоровый и замахивается. Я вежливо: «Парень, ну не при людях же. Стыдно. Пойдём за угол». Придушил его там слегка, положил за газоном. Стою. Жду. Представляю, как всё будет, и еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться. Второй идёт. Увидел меня. Удивляется. «Где Кока? », — говорит. «Не знаю — убежал куда-то». «Что? » — Не понимает чувак. Я и его за газончиком пристроил. Третий идёт… — Тут Олег не выдержал, рассмеялся, я тоже прыснул.

— А второй раз? О котором тетя Валя говорила?

— Это на танцах. Стоят они в дверях — не пройти. Я: «Ребята, здесь люди ходят, станьте в сторонке». А мне: «Это ты — людь, что ли? ». И смеются, уроды. Я и прошёл сквозь них. Не бил, нет, просто продрался, ну и как бы потолкал немного. Не понравилось им. Драться мне тогда сильно не хотелось, да и про подписку помнил. Так я их просто покидал. Они с кулаками лезут, а я поймаю, ускорю слегка, и летят они дальше по инерции. Тоже смешно смотрелось. И надо же, какая-то гнида рассказала всё маме. А вчера этот Лапа со своим карате. Хватит, думаю, развлекаться. Да и унижал он меня некрасиво.

— Так что, они, в самом деле, банда? Или, люди от скуки выдумывают?

— Организованность, конечно, у ребят чувствуется. Но несерьёзно всё. Ведут себя, как шпана. Если это и банда, то молодая ещё. Задора много, а опыта нет — драться совсем не умеют. Они бить привыкли, поэтому защита — нулевая. Да и не ломал их пока никто. Ну, а милиция, как везде, скорее дело замнёт, чем откроет.

— Вот и шёл бы туда, навёл порядок.

— Может и пойду. Только после армии два месяца гулять можно. Когда ещё такой отпуск выдастся? Так что спешить не буду. Буду у белобрысых девчонок отбивать. Заметил, какие вокруг них крутятся классные? И никто на них даже не смотрит. И ты, по-моему, тоже танцевал с какой-то из «приписанных». Блондины к вам явно присматривались. Я когда просёк — наблюдал потихонечку. Даже проводить собирался, но пока с Лапой разбирался, потерял из виду. Вокруг ДК походил — никого. Ладно, думаю, искать бесполезно, если что, потом разберёмся. А ты, как вижу, целёхонек. Всё, о-кей?

— Нас никто не тронул, — сказал я.

— Пусть только попробуют, — погрозил Олег и, не вставая со стула, сделал такой молниеносный удар по воздуху, что у меня волосы на голове шевельнулись. Да, такой человек и с чертом сразиться не струсит!

Его слова очень приободрили меня. Я как будто и сам стал сильнее. С сегодняшнего дня буду отжиматься на кулаках от пола. Олег за один подход может сделать раз двести. Он демонстрировал, когда мы медичек провожали. А я от силы раз двадцать. Надо догонять.

На другой день я узнал: Олег в больнице. Его заплаканная мать сообщила, что нашли его в подъезде. Без сознания. Когда очнулся, сказал, будто оступился и упал с лестницы. Но как там можно упасть?! Хотя, признаться, видела иногда, как прыгал он чуть ли не через десять ступенек. Только вот Валентина — тётя его — уверяет, что это по приказу Никитина…

«Блондины», — мелькнуло в моей голове, и я понёсся в больницу.

Олег, однако, был весел и боевит. Да, его ударили чем-то на площадке третьего этажа. Неожиданно, по затылку. Из тёмного угла. Конечно, он сам виноват — проявил беспечность. Если бы предполагал возможность подобного, то ничего бы и не случилось. Так что номер этот прошёл у них случайно и больше не повторится.