11

— Индейцы чикасо, которые продали эту землю Джексону, вовсе не сидели на этом месте от сотворения мира, — говорил Дуглас, рассеянно посматривая по сторонам.

Мы стояли на высоком берегу над пристанями и обозревали окрестности. Дуглас вышел поискать новостей и, может, разжиться свежими газетами. Нас с Джейком он вывел вроде как на экскурсию, а на деле, скорее всего, чтобы отвлечь нас от неприятных воспоминаний. И день выдался хороший, ну так зачем дома киснуть? Вот и вышли погулять, тем более, что мне все равно надо было подумывать о том, как устраиваться в этой жизни, а Джейк тоже уже практически был штатским человеком, и из госпиталя его пока не попросили только потому, что где-то в недрах бюрократической машины еще прокручивался вопрос о причитающемся ему жаловании.

У пристаней стояли два парохода, один из них — ганбот «Эссекс», уж не знаю, как оно по-русски. Канонерка, наверное. Впечатление он производил тяжелое: этакий «Железный капут», только что не в виде танка, а как бы корабль. Фактически же взяли обычный пароход (паром, уточнил Дуглас, который был в курсе), обшили его железными листами и выпустили на просторы Миссисипи. Как только оно плавало под таким весом? Но, Дуглас уверил, очень хорошо «Эссекс» плавал. И давал жару южанам, был одной из самых активных канонерок на реке во время войны.

эссекс

Второй пароход пришел с низовьев, и Дуглас уже разжился двумя новоорлеанскими газетами и одной виксбургской, мельком проглядел, свернул и сунул в карман.

Вода стояла высоко, и пока было непонятно, повысится ли уровень Миссисипи или начнет падать. Низины арканзасского берега все позатапливало, только отдельные островки остались, и казалось, что река разлилась до самого горизонта. Сейчас ее ширина в этом месте была около пяти миль, в километрах, получается, около восьми. Дуглас на меня как-то странно посмотрел, когда я помянул километры, но ничего не сказал, а продолжил рассказывать про индейцев:

— Чикасо передвинулись сюда сравнительно недавно, а до того жили ближе к атлантическому побережью.

— А здесь кто жил?

— Другие индейцы, — хмыкнул Дуглас. — А может, и не индейцы. Тут по всей долине Миссисипи стоят древние курганы, которые неизвестно кто насыпал. Вон там, в Форте Пикеринг, например, две штуки рядом, — он показал вправо, в ту сторону, где за городской чертой Мемфиса обосновались понаехавшие с окрестных плантаций негры. — Или на арканзасской стороне, неподалеку от того места, где утонула «Султана», — он махнул в ту сторону. — Да много где. У нас в Огайо курганы тоже есть.

— А я видал в Иллинойсе, — добавил Джейк. — Вот прямо напротив Сент-Луиса этих курганов штук сто, наверное. Целый город. Посмотреть по площади — так огромный город, вроде Филадельфии.

— Это вряд ли, — возразил Дуглас. — Сколько сейчас народу в Филадельфии? Больше полумиллиона?

— Хы, — пренебрежительно сказал Джейк. — Это за последние полвека всяких немцев и ирландцев понаехало. А до того приличный город был.

— А! — с усмешкой согласился Дуглас. — Если приличный, то может быть, и как Филадельфия.

— И кто же эти курганы понастроил? — спросил я. — Если не индейцы?

— Ну мало ли кто? — ответил Дуглас. — Викинги. Или древние египтяне. Или, вот скажем, карфагеняне, тоже был хороший народ. Но не дикие ж индейцы, правда?

— Угу, — поддакнул я. — Марсиане вот еще могли с Марса прилететь и строительством курганов заняться. Заодно и Стоунхендж англичанам наладить или там египетские пирамиды соорудить.

— Интересная идея, — заявил Дуглас. — Не хочешь статью написать на эту тему?

— Нет, — отмахнулся я. — И читать такую статью тоже не буду. Так кто же в самом деле курганы городил? У местных индейцев никаких легенд не сохранилось?

— Прежде всего, не сохранилось никаких местных индейцев, — сказал Дуглас. — Ранние европейские путешественники в этих краях отмечают сравнительно большое население, деревни. А следующие, которые путешествовали век спустя, — обезлюдевшие края и редкие племена вдоль реки.

— Куда ж люди делись? — спросил я.

— Вымерли, — ответил Дуглас. — В этой стране уйма людей вымерла от принесенных европейцами заболеваний. Даже от таких неопасных для европейцев болезней, как ветрянка, умирали, что уж говорить о чем-нибудь более серьезном.

— А я вот читал, что европейцы нарочно индейцам зараженные одеяла давали, — сказал я.

— Это ложь, — сказал Джейк.

— Это правда, — сказал Дуглас. — Во время войны с Понтиаком, было дело, — он уставился в лицо проходящего мимо мужчины, и взгляд отвел медленно, как бы через силу. — Оспенные одеяла на переговорах подарили.

Я помимо воли тоже задержал взгляд на лице прохожего. Ужасное у него было лицо. Как будто что-то взорвалось рядом и осколками посекло кожу, отчего лицо изуродовали страшные шрамы. И это не один такой мужик в Мемфисе был, я уже наблюдал похожие лица. У кого-то шрамы больше бросались в глаза, у кого-то меньше.

— А что это у него с лицом? — спросил я Дугласа. — Что-то взорвалось?

Дуглас медленно повернулся ко мне.

— Ты что, никогда раньше такого не видел? У тебя на родине такого нет? — спросил он изумленно.

— Э-э-э, — выдавил я из себя, — не видел.

— Это она, оспа, и есть, — объяснил Джейк. — Ты что, действительно никогда не встречал людей, которые оспой переболели?

— Никогда, — пробормотал я.

— Вот черт, — сказал Дуглас.

— В смысле? — спросил я.

— А про прививки от оспы в ваших краях знают?

Я призадумался, припоминая, какие прививки мне делали за мою жизнь. От кори, от полиомиелита, от краснухи, кажется… а, от коклюша тоже. От столбняка, от дифтерита… А ведь от оспы мне прививки не делали. Вот у родителей были выше локтя большие отметины. А у меня нет.

— Мне не делали, — признался я.

Дуглас повернулся к Джейку:

— Ты бы узнал там, у себя в госпитале…

— Узнаю, — пообещал Джейк и сказал мне. — А то еще вымрешь, как строитель курганов.

— Не дождетесь, — ответил я.

***

Автор решил поразмышлять о журналистских штампах.

Вот любят журналисты хлесткие выражения. «СПИД — чума ХХІ века», например. Век еще только начался, а они уже знают заранее, какая болячка принесет в этом веке человечеству больше хлопот.

А чумой XVIII века была оспа. В Европе настолько редко можно было встретить человека, который бы ею не переболел, что отсутствие оспенных шрамов на лице сходило за особую примету. И ведь от оспы не только становились некрасивыми или делались инвалидами, от нее еще и умирали. Примерно каждый восьмой заболевший, если речь шла не о «черной» оспе. А от черной и каждый первый мог умереть, такая это страшная форма заболевания. В среднем же из четырех человек, умерших по самым разным причинам в то время, один умирал от оспы.

Сами понимаете, с такой страшной болезнью надо всеми силами бороться. Но оспа — болезнь вирусная и передается воздушно-капельным путем, как и грипп. Как в наше время обстоит с противогриппозными средствами? Не так чтоб очень хорошо, иначе бы досужие журналисты не верещали бы то и дело то о свином гриппе, то о птичьем… ну, вы помните. Так вот, три века назад с лечением оспы дело обстояло еще хуже, а потому, чтобы не заболеть, люди придумали прививки. И знаете, помогло. Во-первых, у привитого человека болезнь протекала легче, а во-вторых, и заболевали привитые реже. И случаи оспы стали встречаться в высокоразвитых странах все реже и реже, и прививки начали распространять и на малоразвитые народы. А то, понимаете ли, съездит какой-нибудь высокоразвитый в какое-нибудь глухое Лимпопо — и на тебе, вспышка заболевания прямо посреди цивилизованной Европы. Вот, например, в 1972 году один югослав съездил на паломничество в Мекку и привез такой сувенир. Пока до врачей дошло, что перед ними давно забытая в Европе оспа — куча народа перезаразилась и много умерло. Теперь, говорят, в этой самой бывшей Югославии к прививкам относятся с почтением и антипрививочников там не бывает.

Последний случай заражения оспой в естественных условиях наблюдался в 1977 году в Сомали. Год спустя произошел случай лабораторного заражения. И все. Если вы родились после 1982 года, то прививки от оспы у вас нет. Не нужна она теперь. Хотя, кто знает…

Вирусы оспы сейчас хранятся только в двух лабораториях: одна в Штатах, другая — в России.

Хм. Якобы.

Впрочем, тут уже вступает в действие конспирология.

Пока же верно одно: оспу удалось победить и оспой теперь не болеют. Чума XVIII века за неполных два столетия выведена полностью.

Поэтому чумой XIX века стал туберкулез. В цивилизованной Европе ему принадлежала каждая пятая смерть.