4

Пиво было светлым лагером, немного странным на вкус, если вы привыкли к американскому пиву двадцать первого века, но я даже не скажу, портила ли пиво эта странность или, наоборот, улучшала.

Пивная, где мы сидели, мало напоминала классический американский салун, знакомый по киношкам. Было похоже, что пиво как напиток обитателям Мемфиса не по душе, и варят его исключительно немцы для немцев. Поэтому в заведении царил явный баварский дух, и наша компания выглядела слегка чужеродно. Впрочем, ни нас, ни немцев это не волновало.

Джейк, несмотря на заявленный трезвый образ жизни, от пива отказываться не стал.

Дуглас пива себе заказал, но почти не пил, зато закурил виргинскую сигару и что-то черкал в своей тетрадке, слушая наш рассказ. Если не ошибаюсь, это называется стенография. Вид у него был с этой сигарой такой заносчивый и высокомерный, как будто это он нам огромное одолжение делает. Но изредка он эту сигару изо рта вынимал, чтобы стряхнуть пепел, и тогда мы видели его настоящее лицо: серьезное и сосредоточенное. Век спустя в Голливуде актеры такого типажа будут играть Славных Парней.

Я в основном помалкивал, потому что рассказывать было нечего. Обошелся необходимым минимумом: плыл на небольшой лодке, лодка перевернулась, оказался в реке, вытащили на «Султану». Стоянку в Мемфисе проспал, выгрузить меня на берег забыли.

Джейк был более красноречив: и о пацифизме своем рассказал, и о Кахабе, и о том, как после освобождения добирался до Виксбурга, и о лагере Фиск, где ему выдали новое одеяло. И было заметно, что одеяло стало Джейку как родное, очень он о нем сокрушался.

— Может, хватит про одеяло? — скучно попросил Дуглас, перебросив сигару в другой угол рта.

— Тебе живописные подробности надо или как? — спросил Джейк, потягивая пиво.

— У меня живописных подробностей и без твоего одеяла хватает. Ты давай про «Султану».

— Я глаза продрал, смотрю: вот что, оказывается, бабахнуло, — задумчиво проговорил Джейк, вспоминая. — А вокруг все спят и никому дела нету, что рядом огонь. И слова сказать не могу: в горле перехватило. Потом очнулся, выбил ногой кусок двери и прыгнул с ней в воду.

— Неа, — сказал я. — Ты меня растолкал. И еще спящих на палубе распинывал.

— Да? — с интересом спросил Джейк. — Не помню.

— А ты? — спросил меня Дуглас.

— А я тоже в воду прыгнул. С бидоном. И поплыл на бидоне.

— Ага, — сказал Джейк. — Ты так забавно на нем из воды высовывался.

— Забавно? — спросил я.

— Ну да.

— А женщину ты когда подобрал? Или тоже не помнишь? — спросил я.

— Женщину… — Джейк задумался и сделал длинный глоток пива. — Это я только спрыгнул, залез на свою дверь поудобнее и тут прямо перед моим носом в воду кто-то падает. С головой, только такие, знаете ли, пузыри на поверхности. И медленно-медленно распускается на воде ворох тряпок — как розочка. И как шмель из розочки, из этого вороха тряпок выглядывает девочка. А личико у нее такое, — проговорил он с неловкой нежностью, — удивленное. Не испуганное, а именно удивленное. И смотрит прямо на меня. Я ей помог за доску ухватиться, и поплыли мы дальше вместе. До самого острова. А у острова Дэн на своем бидоне прыгает. Забаавный…

Я, хоть убей, не помнил, чего там могло быть забавного в моем плавании на бидоне. Должно быть, у Джейка тоже слегка ехала крыша.

Мы рассказали Дугласу про наше бытие на острове, и я продемонстрировал огниво. Дуглас огниво придирчиво рассмотрел, опробовал и спросил, где такие делают. Я признался, что не знаю: приятель подарил. Кроме того, я сильно подозревал, что в 19 веке такое огниво вообще смастерить невозможно, но уж об этом точно следовало бы помалкивать. О чем там размышлял Джейк, когда на мое огниво смотрел, я не знаю, а вот Дуглас, поразмыслив, предложил мне огниво продать.

— Десять долларов, — предложил он.

— Даже за тысячу не отдам, — ответил я решительно и спрятал огниво в карман. — Оно же нас спасло. Может, и не от смерти, но от пневмонии точно.

— Не сильно-то и спасло, — возразил Дуглас. — Кашляешь сильно.

Мне и в самом деле после прогулки начало слегка хужеть; похоже, что снова поднималась температура. Захотелось полежать.

Джейк красноречиво описал Дугласу мою ситуацию: гражданский, военному госпиталю делать со мной нечего. В армию мобилизовать смысла нет — война, считай, закончилась. Родных и знакомых в ближайших штатах не наблюдается.

— Церковная община, — сказал Дуглас. — Ты к какой церкви принадлежишь, Дэн?

— Атеист он, — хмыкнул Джейк. Вчера мы с ним малость поговорили на религиозные темы, и выяснили, что его квакеризм не сильно отличается от моего безбожия.

— Ну… — протянул Дуглас. — Да, сложно. А родители к какой церкви принадлежали?

— Атеисты, — сказал я, усмехнувшись. — Оба деда тоже. Бабки… ну, не знаю. Может быть, иногда в церковь заходили.

— Уже лучше. В какую? В католическую?

— В русскую православную, — мстительно улыбнулся я.

— Схизматик, — промолвил Дуглас кисло.

— Нету в Америке таких, — сказал Джейк.

— Ну почему, — протянул я. — На Аляске, наверное, есть…

— Где Аляска, а где мы, — сказал Джейк.

— К католикам его, что ли, пристроить? — в раздумьях проговорил Дуглас. — Знаю я вас, квакеров, зануды вы. В наших краях, это я про долину Огайо, если что, — на всякий случай пояснил он, — когда квакеры решили индейцев в христианство обращать, все индейцы мигом в католичество обратились, только б ваших проповедей не слушать.

— Знаю я, почему они обратились, — проворчал Джейк. — Вот ты хоть когда индейца-пацифиста видал? Чуть что — хвать за томагавки и давай воевать.

— Да ты хоть когда индейцев не на картинке видал? — насмешливо спросил Дуглас.

— А то!

— Да в вашей Филадельфии индейцы только около табачных лавочек остались, деревянные!

— А вот и врешь. В аптеке Джадсона за одной из витрин сидел самый натуральный индеец и у всех на виду готовил Индейские Травяные Пилюли доктора Уайта, — сообщил Джейк и тут же невозмутимо добавил: — Правда, когда он спьяну ронял ступку, в которой перетирал травы, ругался он почему-то с ирландским выговором.

Дуглас расхохотался, Джейк тоже не остался серьезным. А у меня болела голова.

— Знаете, я, пожалуй, в госпиталь поползу потихоньку, — вяло сказал я. — Что-то мне здесь сидеть надоело. — Я приподнялся.

— Сиди, — строго сказал Джейк. — Расползался тут! Сейчас вместе пойдем.

— Ко мне давай его отведем, — вдруг сказал Дуглас.

— С чего это? — Удивился я.

— Давай-ка я найму тебя учителем русского языка, — ухмыльнулся он. — Полдоллара в день, занятия не меньше часа.

— Да ну вас, — сказал я. — Обойдусь. Я, конечно, нуждаюсь в деньгах, но это уж откровенная подачка.

— Я серьезно, — заверил меня Дуглас. — Я читал, что русский — очень трудный язык, в нем длинные слова и звуки, которых нет ни в одном европейском языке.

— Ага, — сказал я. — Повтори слово: выкарабкивающиеся.

Я еще не встречал в Америке человека, который был способен воспроизвести это слово даже по слогам. Как правило, все буксовали на первом же слоге.

— Повтори помедленнее, — попросил Дуглас.

Я повторил по слогам.

— Вы-карап-ки-вайуу-шийее-ша, — произнес Дуглас. — Жуткое произношение, да?

И хотя у него весьма своеобразно получились Р и Ю, а «щиеся» были вполне ожидаемо непохожи сами на себя, Дуглас меня потряс. Во-первых, тем, что смог повторить такое длинное слово, во-вторых тем, что без затруднений произнес Ы.

— Первый раз встречаю англосакса, который способен с налету выговорить Ы, — признался я.

— Ты и сейчас его не встретил, — мягко поправил Дуглас. — Англосакс у нас вот он, — Дуглас показал на Джейка. — А я хайлендер.

— Точно, — согласился я. — Маклауд же! Конечно, горец. — Я оглянулся к Джейку: — Повтори слово: были.

— Били, — послушно повторил Джейк.

— Вот видишь, — сказал я Дугласу. — Один звук неправильно произнести — и смысл слова меняется.

— А какая разница? — спросил Джейк.

— Большая. — Я объяснил. Потом объяснил разницу между «угол» и «уголь», которую Джейк не уловил, а Дуглас поймал, потому что знал французский. Потом я объяснил смысл фразы «Косил косой косой косой» аж тремя переводами на английский. Тут уж пришлось пояснить Дугласу, что все три последних слова звучат одинаково и это ему не кажется. Под эти объяснения мы выпили еще по кружечке и засобирались вон.

***

От Автора

Автор не в курсе, как обстояло дело с пивоварением в Мемфисе 1865 года, но если пиво там было, оно, скорее всего, было светлым лагером. И в основном было связано с немцами, которые обильно переселялись в Штаты из родного фатерлянда. Пока не было холодильников, пиво варили в крупных городах, поскольку в редконаселенной американской сельской местности варить пиво не имело никакого экономического смысла. На жарком Юге тем более. Пиво, увы, такой напиток, который быстро скисает.

Виноград в Америке рос плохо, болел и поражался вредителями. Следовательно, вино в Штатах того времени было дорогим.

Яблоки были довольно редким фруктом, ибо знаменитый Джонни Appleseed заложил свои питомники саженцев только в начале девятнадцатого века, и яблоневые сады еще не успели широко распространиться. Для сидра яблоки Апплсида вполне годились, но вот для еды не очень, ибо Джон Яблочное Зернышко, как его называют в русских переводах, считал прививки богопротивным насилием над природой, а при размножении семечками вырастает не сортовое растение, а что получится. В общем, яблочные пироги в Америке тех времен пеклись в основном из кислятины, а сидр можно было попробовать не ближе, чем в Огайо (это если смотреть из Мемфиса).

Однако простая вода не считалась в Америке жидкостью, пригодной для питья, а потому в малолюдной сельской местности плодились и размножались самогонные заводики, с которыми государство пыталось вести войну: если не запретить, то хотя бы заставить платить налог. Нечего и говорить, что государство эту войну проигрывало, ибо укромных местечек даже в хорошо обжитых восточных штатах хватало.

На севере вырабатывали виски, на Юге, где рос сахарный тростник, ром. Да собственно, ром могли производить в любой части побережья, благо корабли могли подвозить сколько угодно патоки с островов Карибского моря.

И пили.

Все, вплоть до подневольных негров.

Считалось, что тяжелый физический труд результативен лишь при наличии алкоголя. Считалось, что в жару лучше выпить чего-нибудь крепкого, чем холодной воды. Считалось, что вода, даже профильтрованная и дистиллированная, может только вызывать болезни, если, конечно, в нее не добавить немного крепкого алкоголя.

Ну и добавляли.

И вот если вы теперь спросите у Автора, как Джейк в такой обстановке ухитрялся быть трезвенником, то ответ будет такой: Автор просто не знает. Разве что пиво Джейк за алкогольный напиток не считал.