10

Должно быть, Дуглас что-то прочел в моих глазах, потому что вопросов мне больше задавать не стал, отступил и перекинулся парой фраз с Грейвзсом.

— Об этом я даже не подумал, — обескуражено проговорил журналист и обернулся к толстяку, который пришел вместе с ним: — Доктор, мертвый от вас никуда не уйдет. Посмотрите лучше живого.

Доктор опустил край тряпки, которой прикрыли покойника, и повернулся ко мне:

— Ну-с, что у нас?

— У него кровь на шее, — доложил Дуглас.

Доктор бесцеремонно подтянул к себе мою голову, и я чуть не взвыл.

— Да ну, — проговорил он оптимистично. — Это разве кровь? Так, ссадина. И шишка. Ничего страшного, — заключил он, обнаружив, что руки-ноги у меня хоть и побиты, но не переломаны. — Он поднял голову и посмотрел на ближнего негра: — Помогите-ка молодому человеку смыть с себя кровь… и, может быть, из одежды что-нибудь у хозяев найдется? — И, когда меня уводили к дому, крикнул: — И горячего чаю дайте! — а сам снова обернулся к покойнику.

Дуглас в это время стоял, медленно водя взглядом вокруг себя и, похоже, запечатлевал в памяти всю обстановку вокруг: сараи, к которым очень удобно подойти сзади, со стороны пустырей, тачку, на которой меня этой дорогой привезли, саблю в руках растерянного Грейвза, дорожку, где саблю нашли, и, само собой разумеется, людей, которые сбегались посмотреть на место происшествия, затаптывая все следы убийцы, если они, конечно, были.

Меня облили холодной водой (про теплую как-то забыли), вытерли колючим полотенцем, сунули в руки чашку с коричневой бурдой, которую в этом городе называли «кофе» и задумались, что бы такое мне дать из одежды. Хозяин дома, немолодой немец, был в два раза меня шире и на полторы головы ниже. Его сын, тот рыжий отрок лет тринадцати, что приносил нож, до моих габаритов еще не дорос и вряд ли дорастет. В конце концов вспомнили про покойника, решили, что ему уже не понадобится, и принесли мне его старые штаны и исподнюю рубаху. А когда оказалось, что кофе мне согреться не помог, дали старую кожаную майорскую куртку, не иначе, свидетельницу его военных подвигов.

Думаю, трясло меня не только из-за бронхита. В очередной раз ко мне прикоснулась смерть.

Через какое-то время пришел солдат и позвал меня на допрос. В дверях гостиной, куда меня сопроводили, я столкнулся с Дугласом. Он собирался выходить, но, увидев меня, остановился и сказал, оглянувшись:

— Можно мне поприсутствовать при беседе? Этот человек — иностранец, он никого здесь не знает…

— Вы думаете, ему понадобится адвокат? — спросил офицер, который меня развязывал. Он уже успел нормально одеться и причесаться. Кроме него, в комнате было еще двое офицеров.

— Насчет адвоката — не знаю, — признался Дуглас. — Надеюсь, нет. Но я пригласил этого человека пожить у меня… законы гостеприимства обязывают, не так ли?

— Хорошо, — согласился офицер. — Садитесь.

Комната была не такой уж большой, вдоль стен стояли два кожаных дивана, стулья, какие-то шкафчики для парадной посуды и безделушек. Безделушек было много, и наиболее ценные из них прикрывались от пыли стеклянными колпаками. И везде, где только можно, были пристроены салфеточки и дорожки с вышитыми изречениями. Изречения были на немецком языке и готическим шрифтом, так что прочитать, что там за премудрости, я не мог. Наверное, что-нибудь в духе «Kinder, Küche, Kaiser». Или как оно там?

Посреди гостиной стоял стол, накрытый плющевой скатертью с длинной бахромой; над столом висела лампа в зеленом шелковом абажуре с бахромой покороче. Край скатерти был отогнут, там на голом полированном столе разложил свои бумаги и ручки стенографист.

Мне предложено было сесть напротив него. Дуглас перенес от стены стул, сел на него верхом и сложил руки на спинке.

— Я майор Драйден, — представился офицер, который так и остался стоять у стола, — а вы? Назовите свое полное имя.

— Денис Александрович Миллер, — ответил я.

— Але…? — затруднился стенографист.

— Поставь там просто инициал, — посоветовал Драйден, и стенографист с облегчением продолжил. — Откуда вы приехали?

— Из России, — сказал я.

— Как попали в Мемфис?

— На «Султане».

Драйден сочувственно покивал.

— Солдат?

— Нет, я штатский. Мистер Маклауд любезно пригласил меня остановиться пока у него.

— Ваша профессия?

— Электрик, — сказал я. В конце концов, в электричестве я понимал больше, чем в паровых машинах. Розетку установить в состоянии.

Дуглас посмотрел на меня повнимательнее: наверное, вспомнил мой разговор с Джейком на кладбище, когда я признавался в отсутствии профессии.

— Вот как, — уважительно проговорил Драйден. — С покойным майором Грином вы в конфликты не вступали?

— Насколько я знаю, нет. И вообще, я даже не знаю, как он выглядит. До того, как меня перевернул мистер Грейвз…

— Капитан Грейвз, — поправил Драйден.

— …я лежал лицом вниз и ничего, кроме обуви, не мог увидеть.

Я рассказал, что произошло со мной этим утром, после чего майор Драйден задал несколько вопросов. Да, я слышал два голоса, один из которых принадлежал человеку, который потом был убит. Откуда я знаю, что убит именно тот человек? Я видел его сапоги. Эти сапоги потом торчали из-под тряпки. Да, я запомнил, какие башмаки были у второго человека. Нет, я не смогу опознать его по голосу. Нет, я не слышал никакого третьего голоса вплоть до самого появления мистера Грейвза… капитана Грейвза, прошу прощения. Да, капитан Грейвз появился спустя несколько секунд после убийства. Да, наверное, он спугнул убийцу. Но кто убийца — я не знаю. Возможно, там был еще кто-то третий, кто не участвовал в разговоре. А может быть, не было там третьего. У меня в ушах шумело, в голове трещало, мне трудно судить, были там еще чьи-то шаги или нет.

— Вы ведь не собираетесь в ближайшие дни куда-нибудь уезжать? — спросил в заключение Драйден.

— Не собираюсь.

— Можете забирать вашего протеже, мистер Маклауд, — встал Драйден. — Мы, разумеется, ни в чем вас не подозреваем, мистер Миллер, но, возможно, потребуются ваши показания.

Дуглас взял меня за локоть и повел домой. По дороге я ему объяснил, где и как я видел этот город Мемфис, этот штат Теннесси и эти долбанные Штаты — в основном на русском, конечно, потому что мне не хватало словарного запаса да и выражения подбирать не хотелось.

— Что это с ним? — спросил Дугласа возникший рядом со мной Джейк.

— Чуть не убили сегодня, — ответил тот. — Со мной перепутали.

— А тебя есть за что убивать?

— Был бы человек, а за что его убить — всегда найдется, — флегматично ответил Дуглас. — А тебя что — и убить не за что?

— Ну, — признал Джейк, — если хорошо подумать, то пару-тройку возможных убийц я припомнить могу.

— И еще раз в десять больше тех, кого припомнить не можешь, — сказал Дуглас. — Вот у нас в Ноламоме убили как-то одного мужика. Уж на кого только не грешили — а оказалось, его случайный бродяга за пять долларов кокнул. Главное ж, пока дознались, что у него те пять долларов были, трем парням морды как следует начистили из-за подозрений. И еще кого-нибудь да заподозрили бы, если б один мужик, который покупал у покойного корову да заплативший ему те деньги, случайно в кабаке не заметил, что какой-то незнакомец приметным долларом расплачивается. Щербинка там была на монете.

— Не угадаешь, да, — согласился Джейк.

— Потом еще пытались дознаться, откуда у покупателя возникли деньги на корову, потому что никак тот щербатый доллар не мог у него оказаться — он у одной нашей местной дамы в заначке лежал, — невозмутимо добавил Дуглас, — но мы пришли к выводу, что монету позаимствовал муж дамы. На выпивку.

Я поневоле заслушался: надо же, какие страсти у них в Огайо бушуют. Настроение ругаться тоже прошло, я смирно брел по улице и кутался в куртку на удивление всем прохожим, денек ведь выдался теплый. Но меня продолжало трясти, и Дуглас, приведя меня домой, налил мне солидную порцию своей «микстуры от кашля», только пропорция воды на этот раз была поменьше.

— А ты откуда появился? — спросил я Джейка.

— Да шел мимо, вижу — толпа. Убийство, говорят, а тут смотрю — вы идете.

Дуглас поинтересовался:

— И куда ж это ты шел в семь часов утра?

— По своим делам, — буркнул Джейк.

Мы позавтракали. Вернее, позавтракали Дуглас с Джейком, а мне кусок в горло не лез. Похлебал малость цикориевого пойла и все. Джейк почему-то нервничал, Дуглас был благодушен как удав. Завтракали мы тем не менее не в саду под деревьями, а в комнате, причем Дуглас усадил меня так, чтобы в случае чего нельзя было застрелить из окна. Но это я уже ближе к концу трапезы сообразил, а так все не понимал, чего это Джейк с подозрением посматривает на журналиста.

— Да что случилось, рассказали бы! — наконец не выдержал Джейк.

Дуглас суховато рассказал о ссоре с майором Грином, заметил, что подозревал того в нечистой игре.

— Игра? — вспылил Джейк. — Попривыкали вы, джентльмены, играть. А эти Грины не играют!

— Ты был с ним знаком? — спросил Дуглас.

— Я с тобой знаком! Тебе игрушечки, а вон Дэна чуть не убили!

— Да я не подумал даже, что Дэну может что-то угрожать, — возразил Дуглас. — Думал, майор будет охотиться на меня собственной персоной, а мы с Дэном ни капельки не похожи. А он подручного послал. У него денщик был — после убийства что-то не появлялся, так что, наверное, тот тип в башмаках, что ты видел, Дэн, это он и был.

Я вяло пожал плечами.

— Ты хоть что-то видел, кроме этих башмаков? — спросил Джейк.

— Не видел и не слышал, — качнул головой я. — Я все слышал как сквозь вату — в ушах шумело.

— И вообще, надо было Дэну на горшок сходить, а он в сад поперся, — сказал Дуглас.

— Так меня не из сада украли, — сказал я. — Из комнаты.

— Из закрытого дома? — не поверил Дуглас.

Я рассказал про постукивание в окно и как я выглянул.

— Ну кто ж среди ночи в окно выглядывает? — Укорил меня Джейк.

— Я бы на такую уловку и в десять лет не купился, — промолвил Дуглас. — У меня кузены любили так развлекаться: подстерегли и связали. Очень им смешно казалось…

— А у меня нет кузенов, — огрызнулся я. — По крайней мере, таких.

— О, такие кузены мало у кого найдутся, — покивал Дуглас с серьезной мордой.

— Осторожнее надо быть! — добавил Джейк. — Тут еще война не кончилась толком. Сейчас не как раньше. Дезертиры, мародеры, штатская разная шантрапа, да и негры вон, говорят, тоже озоруют. Народ гудит, понимаешь? Всякая сволочь моментом пользуется. Ухо надо держать востро!

— Ты же вроде квакер, — мягко укорил Дуглас.

— А что, если квакер, так голову под нож должен совать? — возразил Джейк. — Я бы, знаешь, давно уже помер, если б не имел привычки опасность стороной обходить. И ты, Дэн, должен быть богу благодарен, что на этот раз тебе повезло. Вот не убили бы этого майора — получил бы ты кирпичом по голове да в реку отправился!

Дуглас согласно покивал: повезло, мол.

А я задумался на минуту, а потом и сказал:

— А откуда ты про кирпич знаешь? Я ни Дугласу, ни Драйдену про него не говорил… и тебе вот щас тоже…

Наступила тишина. Потом Дуглас, все поняв, повернулся к Джейку и спросил с неподдельным интересом:

— Пацифист, да? Квакер?

***

Автору все неймется нарушать правило «чё герой не видел, о том не говорят!». Ну да, такой уж здесь Автор. Поэтому сейчас речь пойдет о том, чего Дэн не видел и видеть не мог.

Квакеры, о которых периодически заходит речь — это одно из протестантских течений, которое зародилось в Англии в XVII веке. В то время они критиковали все религиозные течения: и католиков, и англикан, и пресвитериан, — за что, естественно, и получали. От притеснений они подались в Новый Свет, и здесь осели в основном в Пенсильвании. С течением времени накал страстей в их рядах утих, и по сравнению с протестантами всех прочих течений они стали наиболее терпимой и миролюбивой группой. Миролюбие было их образом жизни: они отвергали насилие и отказывались от военной службы. Другой их приметой была честность — они избегали лжи и полагали, что простого слова достаточно, а вот клятв любого рода избегали. Кроме того, им была противна роскошь, и всякого рода излишества им не были нужны. Ну и вдобавок ко всему, они полагали, что все люди созданы равными. Все. В том числе негры.

Когда Джейк был юным и наивным, он с парой приятелей, тоже квакерами, приехал в Канзас. Там как раз шли ожесточенные споры, каким должен быть штат: свободным или рабовладельческим. Джейк и его друзья, естественно, полагали, что свободным. Ну а поскольку молодости свойственна излишняя горячность, взгляды свои высказывали чересчур категорично. От драк, конечно, старались воздерживаться, но на словах было высказано много лишнего. В ту пору в знакомых у них ходил некий Джозайя Грин, который вроде бы придерживался похожих взглядов, только был поспокойнее, когда их высказывал. И еще был некто Поттинджер, у которого было десятка два негров, и который не понимал, почему бы это ему нельзя прикупить еще десяток, если деньги есть? Вот этого самого Поттинджера и нашли мертвым наутро после особо жаркой ссоры с юными приезжими квакерами. Он был ограблен, пять его негров пропали, а что особенно интересно, нож, которым его зарезали, принадлежал одному из юношей. И при обыске в комнате, где жили квакеры, в грязном белье нашли рубаху с пятнами крови.

Джейк в ту ночь дома отсутствовал: отправился в гости к одной красотке да и загостевался почти до самого полудня. Когда направлялся домой, его остановил по дороге знакомый старик, тоже квакер, и посоветовал домой не ходить. Ну положим, отсиживаться в кустах, когда друзья в беде, Джейк не стал бы. Вот только друзей у него уже не было. Их повесили, не отвлекаясь на всякие юридические тонкости вроде суда и адвокатов, сразу же после обыска. И чтобы не повиснуть рядом с ними, Джейку пришлось срочно делать ноги — на восток, в рабовладельческий штат Кентукки, где он вдруг и обнаружил, что хорошо знакомый Джозайя Грин продает негров. Он сначала не поверил, подумал, что в местную газету объявление дал тезка и однофамилец: в конце концов, и фамилия такая часто встречается, и имя нередкое. Но вот что-то дернуло его сходить и посмотреть на этого мистера Грина. Тот самый оказался, и негры были те же, поттинджеровские.

И хрен кому что докажешь. Вот так и вышло, что почтенный мистер Джозайя Грин, выручив за негров четыре тысячи долларов, отбыл неведомо куда, пока безденежный бродяга Джейк Шерман отсиживал неделю в каталажке.

Уже много позже, когда он жил в одном городке в Иллинойсе, пошел Джейк на молитвенное собрание и сидел в молчании, как и все, когда его вдруг прорвало. Он встал и рассказал эту историю, а в заключение добавил что-то о мирном пастухе Давиде и о Голиафе, который похвалялся своей силой, и о том, что бог сделал Давида оружием гнева своего… что-то он такое еще наговорил, из-за чего после собрания несколько озабоченных горожан начали внушать ему о миролюбии и дьяволе, который овладел его душой. Джейк послушал их тогда, послушал, а потом и заявил, что специально он Джозайю Грина искать не будет, но если господь посчитает возмездие справедливым, он поставит Грина перед ним и даст ему оружие в руку. Разумеется, после таких высказываний ему пришлось город поспешно покинуть.

И вот теперь в Мемфисе он чуть не столкнулся с Джозайей Грином нос к носу.

Однако Джейк все же пребывал в сомнении: насколько верны его побуждения? Может быть, и в самом деле его душу смущает дьявол? Подобает ли квакеру думать о мести?

Это не месть, сказал он себе. Разве из мести мы убиваем ядовитую гадину, оказавшуюся на дороге? А Грин и был ядовитой гадиной.

Но Джейк колебался и днем, пока таскался хвостом за Грином, и ночью, когда сидел в темном саду. А когда под утро здоровенный ирландец, который был у Грина за вестового, прикатил тачку и вывалил из нее связанного человека, Джейк уже не сомневался. Просто взял саблю, которую Грин оставил на ступеньках крыльца, когда пошел с ирландцем к сараям, и подкрался, хоронясь за какими-то высокими цветущими кустами. Ибо бог послал оружие, аллилуйя! By the grace of God we’ll meet you, как-то так.

И выбора у Джейка особого не было: или воздержаться от насилия и дать совершиться убийству, или же убить самому и спасти невинного человека. Дэна, осознал он, когда увидел чуднЫе куцые подштанники, но было совершенно неважно кого.

Когда ирландец отвернулся и отошел, Джейк с холодной решимостью и от души махнул саблей. И, выдернув оружие из раны, тут же погнался за ирландцем, который озирнулся, увидел и в ужасе понесся прочь. Но ирландца Джейк убивать не собирался, отогнал и бросил саблю на дорожку. И надо было давать деру, потому что около дома кто-то окликал Грина. Вот-вот его увидят.

И Джейк сбежал.

Однако ничего такого рассказывать наглому любопытному журналисту Джейк не стал. Он просто сказал:

— Каждый человек должен бороться с дьяволом в своей душе.

Вздохнул и добавил, криво ухмыльнувшись:

— Ну вот в этом раунде он победил!