Глава 2. Институт

Произошло что-то нехорошее — это Нора поняла сразу, как только миновала светлый коридор, ведущий от телепортационной площадки. Внешне, кажется, ничего не изменилось — все так же сверкал посередине главного зала стеклянный лифт, все так же сновали мимо работники Института, вот только то, как люди отводили глаза, отдавалось предчувствием беды в позвоночнике. А потом, поднявшись по общей лестнице в коридор второго этажа, Нора увидела спешащую навстречу Элли Филмор. Глаза у той были покрасневшие.

Сердце бухнуло, замерло, потом снова забилось с удвоенной скоростью, и Нора обессиленно прислонилась к белоснежной стенке.

— Миссис Сартон! — Элли прибавила шаг и поддержала ее за локоть. — Хорошо, что вы вернулись. Я, как только узнала, сразу пошла…

— Миссис Филмор, что-то случилось?

— Давайте не здесь. — Элли покосилась на синта-уборщицу, равнодушно протирающую пол лестничного пролета. — Пойдемте.

И весь недолгий путь она так и не отпустила руки Норы: то ли беспокоилась, что та снова унесется по делам, то ли сама искала поддержки в чьей-то близости. Они вошли в сверкающий пластиком и хромом жилой отсек, и Элли приглашающе кивнула на мягкое кресло:

— Садитесь. Разговор будет… сложный, а здесь нам никто не помешает.

Нора тяжело прошла к креслу и, упав в него, подняла на Элли испуганные глаза:

— Что-то с Шоном, да? Где он?

— Миссис Сартон… — Элли с напряженным видом опустилась напротив и нервным жестом заправила за ухо прядь соломенных волос. — Мы все знали, что он был болен. И что решил больше не продлевать себе мучения.

— Он что же, он у… — голос Норы сорвался, — убил… себя?

— Нет, что вы, — Элли помотала головой, — просто все случилось так внезапно. Мы не думали… в общем, Нора…

Миссис Филмор резко поднялась и прошла к столу. Открыла выдвижной ящик, а после, с кассетой в руках, обернулась. В глазах ее стояли слезы.

— Он просто уснул и не проснулся. Но… мне кажется, что неожиданностью его смерть стала только для нас. Потому что в кабинете я нашла вот это…

Приблизившись, она протянула голозапись. На рыжем корпусе кассеты размашистым почерком было написано: "Для моей матери".

Нора, словно в дурном сне, подняла дрожащую руку. Коснулась бессердечно-холодного пластика и хрипло прошептала:

— Что там?

— Миссис Сартон, я не знаю. Я никогда бы не позволила себе прослушивать личную переписку Шо… Отца. Извините.

Она резко повернулась на каблуках и стремительно вышла из помещения.

Нора проводила ее отрешенным взглядом, а после осторожно положила кассету на журнальный столик. Кончиками пальцев отодвинула подальше, словно та была живая и в любой момент могла укусить. Сплела пальцы под подбородком, хрустнув суставами, и тупо уставилась в стену. Мыслей не было, только огромная тяжесть, опустившаяся вдруг на плечи. В конце концов Нора нашла в себе силы забрать кассету и судорожно и глубоко вздохнув, точно перед прыжком в воду, вставить ее в Пип-бой.

Показалось, что сквозь треск помех с голозаписи послышался такой же вздох, а потом Шон заговорил.

Нора откинулась затылком к спинке дивана и закрыла глаза.

"Привет. Мне только что сказали, что ликвидация прошла успешно, и бостонская дивизия Братства Стали больше не сможет причинить нам вред. Спасибо.

Честно, говоря, я сомневался, что у тебя получится. Но ты, как обычно, сделала для меня невозможное. Нет, постой, не возражай! Я знаю, что тобой в этот раз двигала отнюдь не материнская любовь. Еще в первую нашу встречу я понял, насколько дорог тебе тот мир, что остался наверху. И, хотя мне трудно представить, как можно полюбить разруху и всё то дерьмо, что скопилось на поверхности нашей несчастной планеты, умом я могу тебя понять. И меня греет мысль, что я все же сыграл определенную роль в твоем выборе.

Видишь ли, я… у меня нехорошее предчувствие. И если ты сейчас слушаешь эту кассету, то, скорее всего, оно сбылось. В общем, не знаю, когда ты вернешься; мне не хочется рисковать и сегодня я делаю голозаписи. Потому что нужно еще многое сказать...

Черт, я всегда был красноречив, а сейчас с трудом могу подобрать слова. Наверное, это от обезболивающего…

Но я очень хочу, чтобы ты знала: я ухожу счастливым. Ты помогла исполнить мою мечту, и теперь дело всей моей жизни будет продолжено. Теперь, когда у нас есть источник энергии, мы сможем совершить многое и для развития науки, и для возрождения человечества. Узнав тебя ближе, я предположил, что ты захочешь спасти и тех, кто остался наверху. Думаю, у тебя снова всё получится…"

Голос прервался, и сквозь треск и белый шум пробился странный звук, точно Шон пытался прокашляться. А, может, он просто старался сдержать слезы. Нора, стиснув кулаки, впилась ногтями в ладони, но продолжала напряженно вслушиваться в шипение помех.

"Я дам тебе эту возможность. Только не забудь, что мое слово и моя репутация будут защищать тебя недолго. Дальше придется рассчитывать только на себя. Держись Элли, она всегда была мне опорой, и думаю, что с радостью поможет. Только, пожалуйста, защити их всех. Они хорошие люди, даже если порой бывают невыносимыми".

Шон хрипло рассмеялся и снова закашлялся.

"Светлые головы ученых Института — это настоящее сокровище, да, полагаю, ты и сама это понимаешь. Распорядись им с умом.

А теперь, пожалуй, о самом важном...

Знаешь, ты умудрилась сделать что-то невозможное даже с таким старым циником, как я. Понимаю, как, наверное, больно было узнать, что долгое время ты была для меня просто частью эксперимента. Честно, но поначалу я вообще не рассматривал вариант, что ты доберешься куда-нибудь дальше Сэнкчуари. Но ты поражала меня раз за разом. И, наверное, только сейчас я в полной мере осознал, что же потерял...

Ты показала, на что способна материнская любовь, когда, выйдя из криокамеры, отправилась искать своего сына. Тебя не остановили ни руины, в которые превратился знакомый мир, ни опасности, ни радиация. И я страшно рад, что мы с тобой побыли вместе, пусть и недолго. И теперь я ухожу с легким сердцем. Спасибо тебе за всё… мама".

— Ох, Шон… — Нора открыла глаза и мягко провела ладонью по бездушному экрану портативного компьютера. Будто в последний раз погладила сына по голове. Поднялась, со щелчком вытащила кассету и решительно направилась к двери.

— Миссис Сартон! — Элли, отлепившись от стены коридора, которую, похоже, подпирала всё это время, шагнула навстречу:

— Как вы? Что я могу для вас сделать?

— Соберите совещание руководителей отделов. Нам нужно наметить стратегию развития на ближайшее время.

Миссис Филмор растерянно захлопала ресницами:

— А…

— А еще я хотела узнать, где сейчас тело моего сына.

— В холодильной камере. Мы отложили кремацию и ждали вас. Если вы готовы, то церемонию прощания можно провести уже сегодня.

— Я… — Нора тяжело сглотнула, — я бы хотела попрощаться с ним наедине. Надеюсь, меня поймут.

Она подумала, что и сама затрудняется объяснить миссис Филмор, почему отчаянно не хочет присутствовать на церемонии. Наверное, оттого, что вся эта напускная торжественность еще больше разделила бы ее с сыном, лишний раз показав, что ее мальчик всегда принадлежал Институту, а не своей семье.

Но Элли, кажется, поняла. Мягко коснулась Нориного запястья, а потом неожиданно и быстро прижалась к ее щеке своей. Тут же выпрямилась, виновато улыбнувшись, а Нору в свою очередь озарило, что Шон был для Элли кем-то куда большим, чем руководителем Института.

— Спасибо, — кивнула она. — Созывайте совет, пока я переоденусь. А после совещания… Элли, я хочу, чтобы вы тоже пошли со мной. К нему.

Поднявшись в свой отсек, Нора скинула поношенную одежду и отправилась в душ. На какое-то время просто отрешилась от происходящего, задрав голову и подставив лицо теплым струям. В голову лезли дурацкие посторонние мысли, например, о том, что пора бы разжиться пистолетными патронами. Или о том, что хорошо бы уже зашить порванный подол того розового платьица, которое Нора однажды обнаружила в разрушенном магазине одежды; втихаря от Эр-Джея прибрала к рукам, да так ни разу и не надела.

А потом осознание смерти сына наконец прорвало ее хлипкую защиту, и Нора опустившись на корточки, тихо всхлипнула, уткнувшись лицом в колени.

Всё.

Оборвалась последняя ниточка, связывавшая ее с той, довоенной жизнью. И мир, и семья, и счастье — всё теперь казалось иллюзией. Мутным пейзажем в грязном, затянутым паутиной окне. Ложными воспоминаниями, которыми Институт снабжал своих андроидов...

"Возьми себя в руки, Нора Сартон! Ты должна быть сильной. Должна постараться помочь всем, кто еще остался. В память о Шоне. О Нейте. Назло всему!"

Она сжала кулаки.

В зал совещания Нора вошла почти спокойной — только покрасневшие глаза выдавали недавнюю слабость.

Руководители отделов, похоже, собрались давно — еще подходя к стеклянным дверям помещения, она услышала возбужденные голоса. Впрочем, толком разобрать, о чем говорили ученые, не удалось: увидев Нору на пороге, они тотчас замолчали и внимательно уставились на нового директора — кто с сочувствием, кто с холодным любопытством.

В полной тишине она прошла к креслу во главе стола и, усевшись, откашлялась.

— В момент, когда Институт понес тяжелую утрату, вы наверняка, удивлены, почему я собрала совещание. И я точно не стала бы торопиться если бы не чрезвычайные обстоятельства. Вы все наверняка уже знаете, что основные группировки, угрожающие развитию Института, уничтожены. Мы получили шанс заявить о себе во всеуслышание. Причем, сделать это нужно быстро и решительно, пока не нашелся кто-то еще, кто смог бы нам помешать. И чтобы следующая дивизия Братства Стали десять раз подумала, прежде, чем лезть на подконтрольную нам территорию. К тому же, сейчас у нас появилась прекрасная возможность показать жителям Содружества, что бояться нас не стоит; прекрасная возможность склонить большое количество людей к сотрудничеству.

— Миссис Сартон, — глава Отдела Робоконтроля предупреждающе поднял руку и покрутил в пальцах карандаш, — я правильно понял, что вы решили не скидывать со счетов наземные структуры и, вместо того, чтобы сосредоточиться на выполнении намеченной ранее стратегии, собираетесь разбазаривать наши ресурсы на не вполне понятные цели? Не хочу показаться недоверчивым и упрекать вас в некомпетентности, Нора, но вы вообще читали программу развития Института на ближайшие десять лет?

— Почему же на непонятные? — Нора пристально уставилась в черные глаза Джастина Айо и грустно отметила собственную проницательность. Как и предполагалось, убедить этого старого безопасника будет непросто. Если вообще возможно. — Мне эти цели вполне ясны. Если будут вопросы, а я уже вижу, что будут, я готова объяснить свою позицию. И, пожалуйста, мистер, Айо, для вас я Сартон. Директор Сартон. И, да, я в курсе всех ваших планов. Неужели вы думаете, что Отец мог быть столь небрежен, что, отдавая пост, не ввел преемника в курс дела?

— Откровенно говоря…

Джастин поднялся из кресла и, упираясь руками в столешницу, повернулся к Норе. Та, криво улыбнувшись, откинулась к спинке кресла; свела пальцы под подбородком, даже не подозревая, что копирует обычную позу своего сына, и коротко кивнула:

— Мы слушаем.

Сухим и дребезжащим голосом, то и дело бросая на Нору неприязненные взгляды, Джастин Айо начал говорить.

— Полагаю что не только я, но и все здесь присутствующие получили последние указания от Отца. И, несомненно, в них он дал понять, что в полной мере доверяет вашему уму и проницательности. Но, несмотря на глубокое уважение, которое я испытываю к усопшему — и как у личности, и как к ученому — я всё же хочу спросить у вас, миссис Сартон. Вы уже разработали какие-то совместные проекты? Не хотелось бы думать, что последняя воля Отца была продиктована проснувшейся в нем некой… эмоциональностью. Впрочем, это могло быть и последствием болезни.

— Джастин, да как ты можешь?! — на бледных скулах Элли Филмор расцвели багровые пятна.

— Вы хотите сказать, он стал более… человечным? — Нора язвительно подняла бровь.

— Нет, я хочу услышать ответ на вопрос.

— Разработали. В общих чертах. В целом, Отец был согласен с моей позицией отойти от автономного развития Института.

— И каковы были ваши основные мотивы? — осторожно подал голос биолог Холдрен. Глава безопасности согласно ему кивнул и уселся на место.

— В целом, они свелись к двум главным положениям. — Нора обвела взглядом ученых. Теперь в них было куда больше заинтересованности, чем в начале встречи.

— Во-первых, как я уже упоминала, безопасность. Экономически выгодная безопасность. Мистер Айо, подсчитайте какое количество синтов придется задействовать для того, чтобы сохранить влияние на завоеванной территории. Патрулирование, разведка, шпионаж. Сопутствующие этому потери в случае прямой конфронтации с населением Содружества. И во сколько нам обойдутся связи с поселенцами в случае договоренности с теми же минитменами. Мы предлагаем посильную помощь, поселенцы проявляют лояльность и готовность к сотрудничеству. Даже в случае неудачи мы ничего не теряем, ведь у нас уже есть собственный источник энергии и мы теперь самодостаточны.

— Хм… — Джастин прикусил ус и скрестил руки на груди. — Пожалуй, здесь есть ряд нюансов…

— Вот этим вы и займетесь, — Нора благожелательно ему улыбнулась. — В ближайшее время я попрошу у вас сводки по количеству андроидов разных поколений и расчеты по финансированию обоих путей развития. Думаю, что вдвоем с миссис Филмор вы просчитаете наиболее надежные варианты, учитывая все нюансы.

— Можете на нас рассчитывать, — Элли сдержанно кивнула.

— А второй мотив?

— Думаю, он был куда неопределеннее и зависел, скорее, от умений Отца мыслить стратегически.

Нора намеренно умолчала о скептической и немного грустной улыбке, с которой Шон неделю назад выслушивал ее доводы. Пока у нее есть фора, и ей верят (ну, или делают вид, что верят) она обязана воспользоваться случаем.

"Прости, Шон" — мысленно вздохнула она — "Но это для общего блага".

— Признаю, что в данный момент у нас есть огромные возможности для развития. Но, во-первых, мы не учитываем элемент внезапности. Что, если реактор выйдет из строя? Халатность, человеческий фактор, износ материалов, да та же самая диверсия, останься мы в конфронтации с поверхностью? И даже если ничего подобного не произойдет, есть существенное "во-вторых". Ограничивая себя подземным бункером, каким бы он ни был огромным, делая ставку на развитие искусственного организма, вы подумали, что станет с нами, людьми, лет через двести? Искусственно загнанная под землю колония рано или поздно столкнется с истощением внутренних ресурсов. И я говорю не только о пище и воде. Уже сейчас мы вынуждены контролировать рост населения. А если исследования ДНК человека рано или поздно зайдут в тупик, нас просто ждет вырождение от кровосмешения.

— Естественно, все эти моменты мы учитывали. Но это всё же был оптимально безопасный вариант. — Доктор Мэдисон Ли подняла аккуратно выщипанные брови. — Но, я правильно поняла, что вы всё же хотите… осваивать жизнь на поверхности? Радиационный фон…

— В Братстве Стали проводились научные изыскания по сопротивляемости радиации. Доктор Ли, полагаю, вы сами должны об этом знать больше других.

— Вирус ВРЭ?

— Насколько я смогла понять во время недолгих контактов с Братством, это немного другое направление. В последнее время его скрипторы работали над эффективным препаратом, сводящим на нет влияние радиации на организм. И далеко в этой работе продвинулись. Думаю, можно было бы отправить разведгруппу в аэропорт, посмотреть: возможно, какая-то информация там и уцелела. А если нет, — Нора усмехнулась, — что нам мешает отправить шпионов непосредственно в Братство? И над этим я попрошу подумать вас лично, миссис Ли. У вас ведь наверняка остались какие-то связи и знакомства, которые можно будет использовать для наших целей.

— Мне нужно время… — Мэдисон принялась что-то быстро записывать в блокнот.

— Безусловно. Я же, в свою очередь, — Нора встала, давая понять, что заканчивает встречу, — как можно скорее наведаюсь в Даймонд-сити и попробую перетянуть на нашу сторону тамошнюю прессу. Думаю, за интервью с директором Ужасного Института одна моя хорошая знакомая будет готова даже примириться с собственной предвзятостью. А теперь прошу меня извинить. Я должна проститься с сыном.

В повисшей неловкой тишине Нора подошла к двери и уже на пороге обернулась:

— Ах, да, еще одно. Учитывая новые обстоятельства, я бы хотела, чтобы в совет отныне входил и представитель отдела Робототехники. Согласитесь, что новому директору нужно видеть полную картину функционирования вверенной ему организации.

Элли нагнала ее в коридоре. Как раз в тот момент, когда Нора спустилась в самый низ "колодца", по стенам которого расположились сектора Института. Стояла, усиленно соображая, какой же из расходящихся во все стороны коридоров ведет к холодильной камере. Спрашивать никого не хотелось, зато отчаянно хотелось курить. Выйдя за дверь зала совещания, Нора почувствовала себя шариком, из которого одним махом выпустили весь воздух.

— Нам туда, — махнула рукой миссис Филмор, и Нора устало улыбнулась. Интересно, насколько же хватит у Элли лояльности, и как быстро она перестанет видеть в своем новом начальнике предыдущего? И сможет ли Нора вообще когда-нибудь, сама по себе, завоевать преданность и доверие миссис Филмор?

Они молча прошли очередным сияющим чистотой коридором и, наконец, оказались у раздвижной металлической двери. И там, внутри, Нора поначалу даже не заметила холода. Взгляд ее сразу же устремился к стоящему на небольшом возвышении стеклянному саркофагу, внутри которого лежал Шон.

На негнущихся ногах она приблизилась к гробу и положила ладонь на ледяное стекло. Ее мальчик — седой, с покрытым морщинами, но все еще утонченно-красивым лицом, казался просто уснувшим. Он выглядел таким безмятежным. Таким спокойным...

И, увидев Шона, Нора, всегда полагая себя нерадивой христианкой, отчего-то посчитала очень важным просить о сыне всеми давно позабытого Бога.

Она опустилась на колени, облокотившись о край саркофага, а губы сами заученно забормотали заупокойную молитву. В голове то и дело всплывали разрозненные картины. Но на всех них был Шон.

— Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori…

Сильная мужская рука осторожно касается висящих над колыбелькой самолетиков, и те начинают кружиться под нехитрую музыку. Младенец, спеленутый трогательным одеяльцем с медвежатами, перестает плакать; со счастливым гуканьем тянет вверх крохотные ручки. Беззубо улыбается, странным образом вдруг становясь похожим на своего взрослого отца. Нейт счастливо смеется.

— Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis…

Худенький мальчик с копной непослушных черных волос взволнованно водит по ним расческой. С деловитым видом подбирает с кресла сумку, закидывает ремень на плечо. Нора, видя его серьезность, не может сдержать улыбку. Выходит следом на крыльцо и провожает взглядом тощую фигурку, что идет к школьному автобусу, слегка накренившись под весом учебников.

Именно так бы оно все и было, не упади на них бомба. Шон Сартон непременно стал бы лучшим учеником в своем классе.

Salve, Regina, Mater misericordiae; vita, dulcedo et spes nostra, salve...

Столько лет прошло, а черное воронье гнездо на макушке Шона так и не поддалось ежеутреннему натиску расчески. Но это сущий пустяк. Той девушке, цветы для которой стоят в вазе в гостиной, кажется, абсолютно начхать на дурацкую прическу жениха. Нора только вчера видела ее улыбку и могла бы поклясться, что именно с таким идиотским выражением лица когда-то сама принимала предложение руки и сердца от Нейта. Уже перед самой дверью Шон спохватывается и сконфуженно возвращается за букетом.

— Gratiam tuam, quaesumus, Domine, mentibus nostris infunde

А ведь Шон слегка волнуется. Да что там, сейчас волнуются они все. Но это приятное волнение — еще немного, и новый проект молодого профессора Сартона будет представлен научному сообществу. Они всей семьей смотрят телевизионную трансляцию из Бостонского технологического института. И даже маленький мальчик в детской перестает плакать и что-то деловито гулит в ответ на невнятное бормотание Кодстворта. И звук кружащихся красно-белых самолетиков над колыбелью с годами ничуть не изменился…

Per eumdem Christum Dominum nostrum. Amen.

"Я отпустила. Я отпустила их обоих… " — пришла откуда-то горькая мысль, и совсем немного, но стало легче.