глава 14

Сердце Эмилии было готово выпрыгнуть из груди, боль, гнев, обида раздирали ее душу. Закипая от ярости, она быстро влетела к себе в спальню, успев при этом отдать распоряжение, ошеломленным, ее внезапным появлением, слугам.

— Приготовьте нарядное платье, украшения, и не забудьте подать дорожную карету!

Часы отсчитывали полдень. Эмилия подскочила с места, а сидела она у зеркала, и служанка вдевала последние шпильки в ее экстравагантную прическу.

— Да, конечно, я буду дожидаться ужина. Делать мне больше нечего. Он занят, у него важная встреча. Да разве может быть, что-либо важнее нашего разговора? Какой же, он все-таки подлец! Что он себе позволяет. Нет, положительно, он вновь издевается над ней, изощренной пыткой ожидания, — приподняв юбки, она заметалась по комнате, не обращая внимания на девушку служанку, ходящую следом за ней, и пытающуюся заколоть выпавшие пряди волос.

Но вот подойдя к зеркалу, Эмилия вновь оглядела себя, служанка наспех вдела последние шпильки.

Выражение ее лица явно указывало на то, что она довольна своим внешним видом.

— Это застанет его врасплох, конечно же, он не ожидает увидеть ее такой красивой. Она будет с ним нежна и учтива, как настоящая леди, тем самым сотрет из его памяти впечатления от утреннего свидания, когда она вела себя, вызывающе вульгарно. Он, несомненно, должен будет растаять, наивно пологая, что она одумалась, сарказм исчезнет с его лица, и признания любви сорвутся с уст. Вот тогда, она с таким удовольствием пошлет его к черту, что он долго опомниться не сможет. Негодяй! Он осмелился играть с ней в какие-то глупые игры! — с этой приятной, согревающей душу мыслью, девушка почти кубарем спустилась вниз, с такой быстротой, что часть локонов выпала из ее прически, придав ей, еще большую экстравагантность.

Во дворе усевшись в карету, Эмилия крикнула несущимся за ней слугам.

— Когда приедет мистер Клайд, передайте, что я просила его заехать в поместье мистера Линкойна.

Захлопнув дверцу приказала кучеру трогать. « Если он надеется, что и на этот раз, я приеду одна, то ошибается. Хорошим сюрпризом будет для него появление Клайда», — со злорадством думала она, надеясь что в присутствии брата, Чарльз дерзить не осмелится.

День был солнечный и жаркий, но не смотря на то, что поместье Чарльза находилась совсем близко, девушке казалось, что это путешествие не закончится, никогда. Нетерпеливо ерзая на мягком пуфике, она через каждую секунду выглядывала в окошко кареты. Но вот, вдалеке горизонта она увидела огромную громадину, это было поместье Чарльза. Лучи солнца рассыпались серебряными бликами, и казалось, что они впитывали в себя весь свет, этого летнего вечера.

Через некоторое время, она подъехала к воротам поместья. Солнце окружило девушку ореолом, исходящим от ожерелья и остальных украшений. Когда она подходила к дому, ее сердце отчаянно забилось. Немного подумав, она пришла к выводу, что не стоит врываться в дом, как обычно, а следует войти степенно и достойно, как сама королева. Поэтому, она продолжила идти вперед, с каждым шагом замедляя шаг. Сердце забилось спокойнее, и она на цыпочках стала подниматься по лестнице, ведущей в дом.

Он был погружен в тяжелую и жаркую дремоту, словно отдыхал, прежде чем во всем блеске встать вечером, освещенным сиянием свечей. Эмилия бесшумно открыла дверь гардеробной, шагнула на порог, и замерла, все еще держась за ручку. Из неплотно притворенной двери напротив, до нее долетел приглушенный женский голос.

— Когда, я была с тобою Чарльз, чувствовала себя счастливой женщиной, веселой, беззаботной. Но, встреча с Гарри изменила мою жизнь. Что мне дала эта глупая, безответная любовь, что кроме одиночества? Но, почему, почему ты тогда не удержал меня? Ведь стоило тебе сказать, хоть слово.… Ах, что об этом говорить! Я потеряла тебя Чарльз! Но, и Гарри не получила! Его сердце всегда будет принадлежать ей, как в прочем и твое тоже. О, Боже! За, что? Молю скажи, за что вы ее любите? Я конечно готова признать, хотя мне это сделать нелегко, что эта чертовка, красива. О ней говорят все, говорят о ее совершенстве, а так же, о бездушии. Я не понимаю тебя Чарльз, совсем не понимаю, как ты мог ради этой каменной ледышки, предать своего брата! Прости меня за эти слова, но я не пойму что с тобой произошло? Мне почему-то всегда казалось, что женщины для тебя являлись лишь предметом для развлечения! А, что же теперь, ты потерял голову, ты сошел сума? Эта маленькая дрянь, вас околдовала?

Для того, что б было лучше слышно, Эмилия приложила ухо к двери, умирая от безобразного, непристойного любопытства, и вновь почувствовав как сердце сделало бешеный скачок, она неосознанно прижала руку к груди, словно пытаясь его успокоить.

Нет, подслушивать ей было не стыдно, девушку беспокоило другое. «А, что если появятся слуги. Если кто-то застанет ее, за столь неблаговидным занятием. Но подслушивая, порой можно было узнать немало интересного, и плевать, что будет, то будет, как-нибудь, да выкручусь», — подумала она и более внимательно прислушалась к голосам.

— Как я мог предать брата? Как я мог предать друга? Хороший вопрос! Но, кто кого предал? Гарри сделал это первым! Я всегда верил ему! Я считал его своим идеалом! Я ему верил, больше чем самому себе! Он мне был не только братом, но и лучшим другом! Я никогда, ничего не скрывал от него, все что думал и собирался делать выкладывал, как на тарелочку. А он, как поступил со мной? Разве это хорошо, разве это честно?

Я тогда знать не знал, что он влюбился в эту девчонку! Я не знал, какую игру он затеял! Она неоднократно в моем присутствии его называла другим именем, и относилась как близкому человеку. Меня удивило это, не скрою, но должного внимания этому факту я все же не придал. Подумай сама поверить в сказку, что наш неприступный красавчик влюбился, было крайне нелепо, так же как строить версии поясняющие происходящее.

Драка в салуне Билла, о которой теперь знает весь город, окончательно добила меня. Тогда я поклялся могилой матери, что эту красотку сделаю своей, и я сдержу свое слово! Гарри меня вынудил так поступить! Ты же знаешь сама Манон, мы всегда были с ним очень дружны, и я как наивный глупец считал, что он так же как и я, ничего от меня не скрывает. Но почему, скажи мне, почему он не рассказал о своей любви к этой девушке? Почему скрыл от меня? Неужели считал, что я осмелюсь ему мешать? Глупо, очень глупо, если б я это знал, то с корнем бы вырвал из своего сердца любые чувства. Хоть убей меня Манон, не понимаю, Гарри видел, видел, что я неровно дышу к этой девчонке, почему же бездействовал, почему не попытался остановить меня? Сделай он это, ничего бы не произошло. Так кто виновен в случившемся, он, державший ситуацию под контролем, или я, который ничего не знал?

Но, тот день, когда был убит ее дядя, он наконец-то соизволил явиться в мой дом, по всей видимости, что б объясниться и возможно извиниться. Но, не поздно ли, он опомнился, Манон? Хотя незнаю, возможно, если б я тогда не был так чертовски пьян, мы смогли бы поговорит и понять друг друга.

Утром, когда ко мне заявился шериф и поинтересовался, по-прежнему ли мой амулет на месте, я обнаружил его отсутствие, тогда Фрэнк объявил, что меня могут обвинить в убийстве, так как он найден на месте преступления. Что я мог подумать, Манон? Как я мог потерять амулет, только во время драки в баре! Кому было выгодно избавиться от меня? Конечно Гарри! И вот стечение обстоятельств, воспоминание о странном поведении брата, меня упрямо подтолкнули на мысль, что Гарри и есть убийца. Я не мог понять, а так же поверить, что он пошел на эту хитрость ради любви, желая быть поближе к любимой девушке. Сама посуди, какой-то бред. На такое способен разве что слабоумный, но Гарри таковым не был! Пытаясь быть беспристрастным, я рассуждал так… он умолчал о своей любви лишь потому, что она была блефом, другие мысли руководили им, и они были преступными. Он не поведал мне о них, так как знал, что я их не одобрю. Но о своих подозрениях, я никому не говорил, где-то в глубине души надеясь, что могу ошибаться.

Когда очередной раз Фрэнк явился в мой дом с вопросами, был ли Гарри в ночь преступления дома, я, будучи под впечатлением своих ужасных подозрений, сказал правду, предположив, что эту ночь он мог провести у себя в поместье, хотя все знали, что он редко там бывал. Уже гораздо позже, я узнал от слуг, что в ту роковую ночь, он провел в нашем доме. Итак, подлецом оказался я, а не Гарри…Да, я виновен, виноват, что не доверял брату, что не смог понять его. Но, в своих корыстных целях я не умалчивал правды, как считает он. Я не раз хотел изменить свои показания, но подумай сама Манон, кто бы мне поверил, любой бы решил, что я пытаюсь покрыть брата. Я ничего не мог изменить, думать головой нужно было раньше!

— Да Чарльз, пожалуй ты прав, на данный момент все выглядит именно так, что ты оклеветав Гарри пытался от него избавиться. Не знаю, сможет ли твоя красотка это понять, поверит ли она тебе? Я повторяюсь, но все выглядит так, что ты предал Гарри, а не он тебя!

— И какой теперь у меня выход? Может, ты предлагаешь мне убить Гарри, чтобы моя девочка, не дай Бог, не сочла меня подлецом, выслушав его исповедь. Извини Манон, вполне возможно, что я последний негодяй, но не убийца!

— Что ты Чарльз, как ты мог такое подумать. Да у меня не осталось ни малейших надежд, что Гарри когда-нибудь меня полюбит. Но, лучшее наказание для него, за мои разрушенные надежды, за мои страдания, он выбрал сам, полюбив эту каменную статуэтку, без сердца. Его беда в том, что он никогда не сможет ее разлюбить и этот человекообразный вампир, вскоре истощит его силы и душу, своим безразличием. Но я, помочь ему не могу. Гарри сознательно идет на это. Мои силы на исходе Чарльз. Я устала тешить себя призрачными надеждами. Достаточно мук, хватит боли! Я не могу больше так, поэтому и решилась отказаться от своей любви к Гарри. Знаю, мне будет нелегко, но думаю я справлюсь. Только вот хотелось бы в последний раз, хотя бы одним глазком взглянуть на него. Ты случайно не знаешь, почему он сейчас у Грайфестов? Если знаешь, то расскажи.

На душе Эмилии было не спокойно, она не испытывала доверия ни к одной женщине на свете, конечно кроме своей сестры. Камилла для нее была исключением, это, по всей видимости, сказывалось воспитание без матери, которую она никогда не видела в глаза. Девушка считала, что все или почти все женщины, руководятся исключительно, эгоистическими чувствами, побуждениями и в данном случае Манон как казалось ей, может представлять опасность для ее брата. Так как женщина, испытывающая неразделенную любовь, способна на любое безумие.

Ей хватило получаса разговора с той, а это произошло вчера, когда она в городе заходила в участок шерифа, чтобы узнать последние новости, касательно поисков Камиллы, хватило чтобы понять, какой лютой ненавистью эта леди к ней дышит. Эмили трудно было понять причину, побуждающую женщину, на подобные чувства. Та, не знала ее, и впервые встретив, читала нотации будто родная мать, поучавшая нерадивую дочку.

Внезапно голоса резко стихли. Эмилия прижав руками юбки, что б они не шелестели, неслышно, как кошка попятилась назад. Но, было уже поздно, дверь раскрылась, и на пороге появился Чарльз.

Ошеломленно выпучив глаза, он с трудом перевел дыхание и шагнул к ней. Эмилия застыв на месте, смотрела на мужчину во все глаза. От неожиданности и испуга, она на несколько мгновений утратила дар речи. Она молчала, в замешательстве не зная что сказать, но уж конечно же, не то, что уже некоторое время внимательно подслушивает их за дверью. Ее смущало лишь одно. Что Чарльз смотрел на нее так, словно догадывался. Но вот, лукаво прищурившись, он наконец-то заговорил.

— Сегодня вы обворожительны, кошечка моя. Не могу поверить, не уж то, весь этот шик и блеск, вы решили продемонстрировать для меня?! Ах, извините, мне так неловко, я ведь ожидал вас увидеть только вечером, и совершенно не готов, — в сияющих глазах Чарльза отразилось удовольствие.

— Я, это уже поняла! — недовольно буркнула Эмилия, как только вновь обрела дар речи, взглянув ему в глаза, обольстительно улыбнулась.

Чарльз глядел на нее с неподдельным удивлением. Он заметил, что она бледна как мел, а в черных глазах бушует пламя, недолго думая, он сразу же догадался в чем дело, но не смутился даже ничуточки. Его голос продолжал звучать так же спокойно и иронично.

— Простите девочка моя, если я вас расстроил. Вам дурно? Может принести воды?

— Не надо!

Ее глаза зловеще вспыхнули, хотя тон оставался ровным.

— Вам необходимо присесть! — явно насмехаясь, продолжал Чарльз, и взяв ее под локоть, попытался проводить в комнату.

— Какие же нежные и хрупкие эти создания, женщины!

Эмилия упираясь каблуками о пол, не сдвинулась с места.

— Какой же вы негодяй Чарльз! Я уже готова была простить вам невоспитанность, допущенную вами с утра, но теперь не прощу! Я никогда б не позволила себе, переступить порог вашего дома, если бы… — недоговорив, она силой одернула свой локоть, стараясь подавить вскипавший в душе гнев.

— Вы говорили у меня важная встреча. Интересно, до какой степени она важна для вас? Несомненно, в немалой, коли отказали мне в беседе! — в ее голосе прогремели стальные нотки.

Чарльз на секунду виновато опустил глаза, ее укоризненный взгляд, прожигал его насквозь своим горячим огнем. Но не совесть мучила его, а упрямо наползала на лицо, нежеланная усмешка.

— Могу ли я, позволить себе возомнить, — продолжал он, пытаясь казаться серьезным, — что вы ревнуете меня, прелесть моя?!

Эмилия где-то с минуту ошеломленно хватала ртом воздух, но все же, взяв себя в руки, спокойно ответила, подумав про себя. «Нет, на этот раз, он не вызовет меня на ссору, пусть знает, что выдержка у меня есть».

— О, пожалуйста, Чарльз, не воображайте, потому, что это не так!

Мужчина тяжело вздохнул, с притворной досадой продолжил.

— Еще одна иллюзия, разбита вдребезги! Он весело рассмеялся.

О Боже, как он раздражал ее, как бесил этот дерзкий смех, так, что она убила бы его, если б только могла. И вот, чтоб сохранить свое достоинство, теперь оставалось одно, уйти с гордо поднятой головою, оставив его в дураках, что она и попыталась сделать. Но, Чарльз ухватил ее за руку и строго посоветовал.

— Не давайте волю своему гневу, разве вы забыли, зачем пришли!

При утренней встрече он ранил ее гордость, уязвил самолюбие, но все это, было булавочным уколом по сравнению с тем, что она испытывала сейчас.

Тяжело! Но, она должна остаться, должна пройти это испытание, выдержать его невежественные выходки, испить до дна свое унижение и горечь постигшего разочарования. Ведь убежать, значило бы показать свою слабость, то, что он должен ей сказать, наверняка очень важно, ибо он не стал бы себя столь уверенно вести.

Пока она стояла как вкопанная, одолеваемая противоречивыми чувствами « уйти» или «остаться», со двора донесся стук копыт. « Клайд? Приехал Клайд, как быстро»! — подумала она.

Дверь распахнулась, и на пороге появился огромный человек, одетый в костюм для верховой езды, но это был не Клайд. Великан, окинув взглядом Эмилию, слегка наклонил голову, приветствуя ее. Девушка сделала тоже, затем все так же молча, обратила свой вопросительный взгляд на Чарльза.

— Что бы вы, обо мне, там не думали, мое сокровище, я хотел бы попросить вас, еще немного задержаться. Я должен поговорить с этим человеком. Надеюсь то, что он расскажет, будет интересно и вам. А сейчас, если вы не станете возражать, я провожу вас в гостиную.

Долго не думая, Эмилия энергично мотнула головой. Она была согласна ждать, ровно столько, сколько потребуется, лишь бы эта новость стоила того. А с другой стороны, сомневаться в словах Чарльза, сейчас было не разумно, ее лицо разом утратило воинственную и готовую к спору маску, она покорно, в сопровождении Чарльза, вошла в гостиную.

В правом углу возле окна, стояла женщина, которую Эмилия уже знала и хорошо запомнила после встечи в городе. Это была Манон. Она была нарядно одета. На ней было платье огненного цвета из переливистого шелка, которое отбрасывало красивые облики на ее светлые волосы, уложенные в красивую прическу. При виде Эмилии, на лице женщины заиграла прекрасная и в тоже время ненавистная улыбка.

— Я думаю, мне не стоит вас представлять друг другу. Вы уже знакомы, так, что позвольте я удалюсь. Обещаю, что надолго не оставлю вас, без своего общества. В спешке выпалил Чарльз, с легкой, едва заметной улыбкой, и удалился из комнаты.

После ухода мужчины воцарилась продолжительная тишина. Манон отошла от окна и по-хозяйски развалилась в кресле, вперив в Эмилию свой огненно— непрерывный взгляд. Та наоборот отошла к окну, сосредоточилась на том, что находится за ним, дав тем самым понять, что не желает поддерживать никаких разговоров, и лишь по необходимости находится рядом с ней.

Но у Манон по этому поводу, было другое мнение, и вскоре, первой заговорила она, прервав тишину. Голос ее был мягкий и спокойный, будто все свои эмоции она оставила дома.

— Мисс Грайфест, позвольте узнать, что связывает такую женщину как вы, с Чарльзом Линкойном? Если конечно, вы сочтете этот вопрос нескромным, то заранее прошу прощения.

— Боюсь дорогая, что вы не сможете этого понять, наши отношения с Чарльзом вне вашего разумения, то есть, такие особы как вы, не могут это понять! — повернувшись лицом к собеседнице, холодно отрезала Эмилия.

— В самом деле? И, что же я за особа, по-вашему, в таком случае? — спросила Манон, и рассмеялась. В ее смехе звучала насмешка, и в тоже время некоторая гордость. — Да, вызвать восхищение и желание у такого человека как Чарльз, не так легко. Он мужчина свободной морали, нелегко соблазнить его. Но, вижу одной женщине, все же, это удалось, ей даже удалось завоевать его сердце. Хотя кто его знает, есть ли оно у него!

Взгляд Манон резко изменился, теперь она смотрела на Эмилию изучающее, с холодным пристальным вниманием, так, что у той даже мурашки пробежались по коже.

Эмилия молчаливо стояла у окна, желание поддерживать этот бессмысленный разговор, ее отнюдь не одолевало. Гордо выпрямившись, она с ледяной холодностью, смотрела на Манон, не отрывая взгляда.

— Вижу, вы хотите, чтобы весь мир пал перед вами на колени. Несокрушимое спокойствие соперницы бесило Манон, она едва удерживалась от желания вцепиться той в горло.

— Нет дорогая, я просто хочу, чтобы этот мир, не раздавил меня! — ухмыльнувшись, проговорила Эмилия, понимая, что вынуждена ответить.

— Да, трудно вас чем-то ранить! Такая прекрасная, гордая и неприступная, что так и хочется сдаться без боя, уступив вам победу, — неугомонно продолжала Манон, пытаясь хоть как — то задеть свою непроницаемую соперницу.

Эмилия сознавала, что втягивается в ненужный для нее разговор, но проигнорировать женщину не могла, ответы сами срывались с уст, помимо ее желания.

— Победу? — отрывисто хихикнула Эмилия. — О чем вы говорите милая? Какая победа? Какая борьба? Я считаю ниже своего достоинства воевать за мужчин, так что, в ваших подачках не нуждаюсь. Берите их, кого хотите, если конечно сможете!

Эмилия понимала, что таким нелепым образом женщина пытается заставить ее ревновать. Сознание этого подвергло ее приступу истерического смеха, ведь она чистосердечно считала, что такое чувство как ревность, никогда не коснется ее. Хотя бы потому, что этого не позволит ее гордость. Переборов себя, Эмилия сдержалась, холодность и неприступность, это оружие острее, чем смех.

Она должна была признать, что в этом слегка сдержанном голосе ее соперницы, который иногда срывался и звучал неуверенно, таилось особое очарование, но почему оно должно было трогать ее? Почему ее должны были мучить угрызения совести, когда она видела, что одно только ее присутствие, приносило боль и страдание той. Войну с ней, эта женщина начала первой, без каких-либо на то причин. Поэтому неприязнь к ней с каждой минутой усиливалась, а состраданию просто не было места в душе.

— Я сразу поняла, — после некоторой паузы, вновь заговорила Манон, — поняла, как только впервые увидела вас, что вы будите нелегким противником. Но, скажите на милость, зачем они вам, если вы их не любите? Зачем вы удерживаете их возле себя? Так, на всякий случай, а вдруг когда — нибудь сможете полюбить! Нет милочка, так нельзя, вы должны думать и о них! У вас нет сердца, и врядли вы сможете познать, всю сладость настоящей любви! — она замолчала на несколько секунд, словно вбирала из воздуха силы, что бы продолжить.

Сердце женщины рвалось из груди, но его удерживало плотное кольцо ребер

— Богатство, красота это ничто, если в душе нет места добродетели. Я не знаю, за кого вы себя возомнили, мисс Грайфест, но вынуждена сказать, вы ведете себя как настоящая плебейка! В вашем поведении нет ничего, подтверждающего ваше происхождение, и думаю вскоре, это оттолкнет всех мужчин от вас, когда они поймут, что за вы штучка!

— Не утруждайте себя объяснениями милая, я не отношусь к особам непонятливым, и смысл ваших слов мне предельно ясен. Возможно я и плебейка, но кто тогда вы, дорогая? По поводу вашего аристократического происхождения, у меня так же, большие сомнения.

Отвечая, Эмилия выглядела совершенно спокойно и непринужденно, словно была окружена аурой непостижимой силы, сдержанной, но готовой в любой момент обрушиться на женщину. Хотя она и не желала втягиваться в спор с Манон, интуиция помогла нащупать брешь в доспехах противницы, и нанести достойный удар. Реакция Манон была неожиданно бурной.

— На что вы намекаете? — вскрикнула она, приподнявшись на руках с кресла, и не дожидаясь ответа, рухнула в него опять и продолжила, но уже спокойным голосом.

— Вижу, вам не нравится правда, которую я высказала вам в лицо. Не многие решились бы на подобное. Но, я не боюсь вам сказать, вы мисс Грайфест, самое бездумное создание, которое только мог знать этот свет.

Ярость и отвращение, словно кислотой разъедали душу Эмилии, но, тем не менее, она держалась по-прежнему спокойно.

— Какая обвинительная речь. Вы слишком все преувеличиваете, моя дорогая. Я совсем не монстр, как вы пытаетесь это представить. И я думаю, что вы знаете меня не настолько хорошо, чтобы судить обо мне. Сказав это, она отвернулась к окну и устремила взор вдаль.

В замешательстве Манон некоторое время молчала, не зная, что сказать, как возразить. Раздражение от безысходности в какой-то миг переросло в дикое негодование. Плотно стиснув зубы, она заговорила с той же неистовой силой, а в ее огромных глазах, будто вспыхнул огонь, обещая перерасти в большое пожарище.

— Я была уверена, уверена всегда, что в один прекрасный день, я уведу его у вас. Что он поймет, какая вы женщина, но видно я ошиблась. Любовь глупа, а Гарри слепой глупец. Теперь я ненавижу вас всем сердцем, ненавижу обоих! Вы погубили мою жизнь, но вы так же не будете счастливы, и не узнаете, что это такое. Возмездие наступит, я отомщу вам за все! — она словно выдохнула последнее слово в яростном порыве.

Неистовая страсть, прозвучавшая в этом страшной признании, парализовало Эмилию, как оглушительный удар, и в этот же момент, она не была способна испытывать, что-либо другое, кроме страха.

«Если она так говорит», — в ужасе рассуждала Эмилия, — «тогда я должна быть абсолютно уверенна, что она это сделает. Такую угрозу может произнести человек, охваченный безумной ненавистью. Неужели эта женщина наивно полагает, что я не в силах справиться с ее сокрушительной силой, направленной против меня. Нет, довольно, хватит с меня потерь. Я никому не позволю причинить вред брату! Столкнувшись лицом к лицу с дикарем, нужно постараться сохранить хладнокровие. Это, пожалуй единственный шаг, что б не выказать свою слабость».

Эмилия была озлоблена, она изнемогала от искушения задушить Манон, или хотя бы ударить, сделать ей больно, чтоб та почувствовала себя раздавленной. Но эти чувства она сумела скрыть, опасаясь, что поддавшись им, может перешагнуть черту благоразумия.

Эмилия молча, смотрела в окно, терпеливо ожидая появление Чарльза. Манон устав от бесплодных попыток вывести ее из себя, что зачастую удавалось Чарльзу, никак не удавалось ей, поднялась с кресла и подошла к ней.

Несмотря на легкость и бесшумность шагов женщины, Эмилия почувствовала ее приближение. В последние минуты та действовала на нее, как ядовитая змея, и ей внезапно стало дурно, только от одного запаха ее духов.

— Я не ошиблась, вы не женщина, вы мраморная статуя не чувствующая ничего. Вас не пугает ничто, но не надейтесь, возмездие настигнет вас, сухой вам не выйти из воды, это я вам гарантирую, и даже Чарльз не сможет вам помочь!

Эти слова переполнили чашу терпения Эмилии, схватив Манон за запястье. Она потянула ту на себя и ей в лицо зловеще проскрежетала.

— Не смейте, вы слышите, не смейте лесть в нашу семью, иначе … — она не договорила, взгляд яснее слов, рассказал остальное.

Ярость Эмилии всегда приводила в замешательство противника, но ярость так же, огаляла ранимость, ее будто бы «каменного сердца».

— Вы пугаете меня! — испуганно залепетала Манон, не понимая смысла ее слов, ведь о семье она не говорила, и попыталась отдернуть руку, но та сжимала ее словно тисками.

— Как вы можете быть такой мстительной? Отпустите меня! Мне больно!

Эмилия молча отпустила ее, и так внезапно, что та пошатнувшись, рухнула в рядом стоящее кресло.

— Вы вдавили мне браслет в тело! — обиженно как ребенок, пожаловалась она.

— Я бы с большим удовольствием вонзила нож в ваше безумное сердце. И обещаю, сделаю это в один прекрасный день, если вы не оставите свою затею. Не забывайте, человек ничего не теряет, если терпеливо ждет!

Манон испуганно прижалась к спинке кресла, растерянно хлопая глазами. В это время вошел Чарльз, с любопытством оглядев девушек, заговорил с немыслимо наглой улыбкой.

— Вижу, красавицы мои, вы нашли общий язык, и неплохо ладите! — на последних его словах в дверь кто-то постучал и на пороге появился Клайд.

— Извините, я без приглашения, но я не мог дождаться слуг, чтобы они оповестили о моем визите.

Внезапное появление Клайда ошеломило всех, кроме Эмилии. Как показалось девушке, даже Чарльз не сразу понял, кто перед ним стоит, его растерянное лицо, явно свидетельствовало об этом. Манон же, не ведая ни о чем, увидев на пороге Клайда, смертельно побледнела, и окончательно утратив контроль над собой, вскочив с кресла, кинулась к нему в объятья.

Клайд взглянул на нее с удивлением, не понимая ничего, затем искоса кинул взор на сестру, как бы ожидая объяснений.

— Знаю, знаю, ничего не говори, я знаю, что ты любишь только ее, — подняв глаза на мужчину, Манон издала звук, похожий на предсмертный хрип. — Только ее. А, я…, а, что со мной?

Странное поведение девушки парализовало Клайда, и вместе с тем, ее бледное и какое-то иступленное лицо, ему показалось таким прекрасным, что у него жарко забилось сердце. Он откашлялся, три раза пытаясь заговорить, но не смог и опустил глаза, под ее пристальным взглядом.

Он стоял сжимая руки Манон, и от изумления приоткрыв рот. Наблюдая за ним, Эмилия иронично подумала, что сейчас ее брат, похож на удивленного лягушонка, но плохо было то, что эта женщина понравилась ему, Эмилия это поняла сразу.

— Простите мое недомыслие, — набравшись решимости наконец-то заговорил он. — Мисс, вы наверняка меня с кем-то путаете. Я Клайд Грайфест, и если угодно к вашим услугам.

— Клайд? Клайд? — насколько раз повторила Манон, и отшатнувшись от него замерла в странной нерешительности.

— Да, Клайд! — с легким волнением повторил он, поглядывая на ухмыляющуюся сестру. — Вы несомненно спутали меня с Гарри, он мой брат близнец! Правда, об этом я узнал совсем недавно.

После этих слов воцарилось минутное молчание, которое прервала Эмилия, бросив требовательный взгляд на Чарльза.

— Клайд, я хотела бы тебя попросить об одолжении. Если тебя не затруднит, подожди меня, мне необходимо поговорить с мистером Линкойном. Очень надеюсь, что тебе не будет скучно в обществе такой веселой дамы, как Манон. — сказала она, и подойдя к Чарльзу насильно загнула ему руку в локте, и вцепившись в нее, повела мужчину в другую комнату.

Чарльз выходя, едва успел извиниться. Когда они вошли в другую комнату, он мягко освободился от ее цепких пальчиков, и завалившись в кресло достал из внутреннего кармана жилета, золотой портсигар. Закурив сигарету, уставился на девушку вопросительным взглядом.

— Напоминаю Чарльз, вы хотели мне что-то рассказать. Я с нетерпением ждала вашего возвращения. Ну, говорите же скорее, не томите меня, что вы узнали.

Видя, что мужчина не больно-то спешит поделиться с ней информацией, Эмилия тактично подвела его к мысли, о чем он должен говорить, и в готовности выслушать, приблизилась к нему.

Чарльз как бы не слыша ее, вступил в разговор.

— Как мне показалось, прелесть моя, ваш брат заинтересовался Манон. А, в этой связи я думаю, что вам не стоит им мешать, иначе это его огорчит. Если вы еще помните милая, эта женщина стала несчастной по вашей вине, так будьте великодушны, дайте ей хоть малейший шанс, может они обретут вместе счастье.

Глаза Чарльза иронически блеснули, хотя голос оставался бесстрастным. — Да, прежде чем мы заговорим о деле, я хотел бы вас спросить, почему вы меня боитесь?

— Что? — рявкнула она, окинув мужчину подозрительным взглядом, который почти мгновенно сменился неприязнью. — О Боже, вы просто невыносимы! Это немыслимо, вы вновь пытаетесь издеваться надо мной. Сначала оставляете наедине со своей безумной любовницей, а теперь еще несете какой-то бред и задаете нелепые вопросы. Скажите, вы намеренно выводите меня? Чего вы добиваетесь Чарльз?

— Но, почему вы так сердитесь, кошечка моя, что плохого в том, что мне захотелось узнать, почему вы попросили приехать своего брата? Неужели я настолько пугаю вас, что вы опасаетесь остаться наедине со мной, и почему он один, уже бы привели всю родню?

Чарльз изо всех сил пытался удержать наползающую на лицо улыбку.

Чувство глухого, безотчетного раздражения, вызывал в эти минуты мужчина у Эмилии.

— Все это пустые разговоры, и я не намерена отвечать на ваши бессмысленные вопросы.

Ответила она, будучи не в состоянии мириться с его иронией. Порывисто усевшись на большой диван, и абсолютно не заботясь о своем дорогущем наряде. Она резко откинула с лица непослушные волосы, губы девушки задрожали, глаза заметали молнии.

От ее необдуманного, резкого падения на мягкие подушки, остатки в былом экстравагантной прически, начали медленно распадаться. Ощущая это, Эмилия пыталась на лету подхватить тяжелые пряди волос, но вскоре горько ухмыльнувшись, опустила руки, понимая бесполезность этого занятия.

Чарльз уже было засмеялся, созерцая эту комическую сцену, но умолк, заметив какой настороженный взгляд, она на него бросила.

— Ваши волосы божественно прекрасны, и поверьте мне, нет ни какой нужды, прятать их в прическу, — как бы пытаясь ее утешить, заметил он.

— Оставьте эти комплементы для своей любовницы, я в них не нуждаюсь! — озлобленно огрызнулась Эмилия, расправляя платье и собирая шпильки, торчащие в рассыпавшихся по дивану волосах.

— О, любимая, я забыл обо всех женщинах на свете, с того момента как увидел вас. Вы стали лихорадкой, болезнью крови, от которой нельзя вылечиться, — при этих словах тон Чарльза стал серьезен и печален.

Эмилия недоверчиво сощурила глаза и подумала.

« Вот гад, врет! Как врет! Поспорил с Гарри… но нет, я промолчу, не скажу, что обо всем знаю. Пока он мне нужен! Но, потом выскажу все, все, что о нем думаю».

Но внезапно разнесшийся по комнате смех, поломал все ее планы. Он даже не играет в любовь, он как всегда над нею смеется. Похоже, он инстинктивно чует ее слабые места, и безошибочно к ним добирается.

Глаза Эмилии зловеще вспыхнули, брови стремительно сошлись на переносице, маленькие кулачки сжались в готовности дать отпор обидчику.

— Прелесть моя, не смотрите на меня так злобно, — а, Чарльз ничуть ее не опасаясь, продолжил в своей обычной манере. — Я знаю, ваши глаза, это самое убойное оружие, своим взглядом вы можете повергнуть любого противника, и не только мужчину, и в этом я сегодня наглядно убедился. Что вы гадкая девчонка, сделали с бедняжкой Манон? На ней не было лица, и она была настолько подавлена!

Вскинув голову, Эмилия зашипела в ответ словно змея, явно задетая его словами.

— Вы проявляете такую чуткость и озабоченность, к своей любовнице, что я уже жалею о содеянном!

— И вы говорите милая, что не ревнуете!? — с широкой улыбкой Чарльз поднялся с кресла, и подойдя к дивану сел на его край, поблизости к Эмилии.

Фыркнув, она отвернулась от него, высоко задрав голову и чувствуя себя немного неловко, как всегда, когда он на полном серьезе приписывал ей помыслы и чувства, которых она не разделяла.

— Вы такой придурок Чарльз, что вполне можете вообразить себе, что я вас ревную. Что же, гадайте «да» или «нет», гадайте, пока не посинеете, а мне безразлично к какому выводу вы в итоге придете! — с напускным безразличием процедила она, не поворачиваясь к нему.

— Как мне нравиться смотреть на вас, когда вы сердитесь.

Этой фразой мужчина вынудил повернуться Эмилию к себе, при этом получил в награду пренебрежительный взгляд.

— Ваши глаза сверкают, а носик морщится, как у маленького избалованного ребенка! Не обращая внимания на то, как зловеще сверкают ее глаза, Чарльз продолжил. — Смотреть на вас это радость и мучение. Когда я ощущая рядом ваше тело, во мне все внутри поет…

Эмилия и без этих пошлых речей знала, чего от нее хочет Чарльз, но знать одно, а слышать это другое. Вместо ярости в глазах у нее почему-то возник страх, хотя она и догадывалась, что именно такой реакции он от нее и ожидает. Но, не смотря на это, чувство самосохранения в эти минуты оказалось не подвластно разуму, и когда она ощутила, как его требовательные руки обняли ее, она шарахнулась от него как от прокаженного, беспрерывно моргала своими длинными ресницами.

Ее растерянный взволнованный вид, вызвал приступ истерического смеха у Чарльза. Это добило его, громоподобные раскаты смеха пронеслись по комнате, отдавшись веселым эхом. Но вот он резко стих, и не успела Эмилия прийти в себя, мужчина моментальным движением руки прижал ее к подушкам. Его хищническая улыбка приблизилась к ее лицу. Тишина, воцарившаяся в комнате, заполнилась прерывистым дыханием Чарльза.

Эмилия отказывалась что-либо понимать, только, только едва попустивший ее страх вновь проглотил девушку. Страх перед человеком, которого она не понимала, который был для нее загадкой. Изогнувшись словно кошка, она согнув ногу в коленке, резко выпрямила ее, оттолкнув мужчину.

Впопыхах вскочив с дивана, отбежала в сторону, но, остановившись, внезапно вернулась, и наклонившись к оказавшемуся на полу, после ее толчка Чарльзу, яростно влепила увесистую пощечину. После этого облегченно вздохнула, уязвленное самолюбие заставило ее сделать причудливую гримасу и громко хмыкнуть, чтобы как можно ярче высказать свое недовольство, его поведением. При этом всем, сохранив спокойный вид, она холодно подметила.

— Доигрались!

Чарльз поднялся с пола, развалился на диване, и задумчиво сосредоточив взгляд в одной точке комнаты, с безысходностью в голосе заговорил.

— Вы опять отвергли меня! О, Господи, какие муки! Мое истерзанное сердце обливается кровью. Кто бы мог подумать, что можно так страдать, от неразделенной любви. Как вы жестоки моя красавица, играете сердцами мужчин как бродячий циркач горячими факелами, — сказав, он тихо простонал, и уронил голову на подушки, Эмилия услышала, его тихий, приглушенный смех.

Это было поистине невыносимо. Он игрался с ней как кошка, с мышкой. Эмилии ранее никогда не приходилось биться в истерике, но в этот раз ей это грозило. Бороться с Чарльзом не было сил, да и пожалуй стратегии, тоже. Хорошо зная на что способен этот человек, она никак не могла привыкнуть к его выходкам. В ее возбужденном состоянии каждый его удар воспринимался довольно остро, он лишал девушку рассудка.

« Его терпеть, это выше моих сил! Хватит, наступило время откровений! Пусть испытает то, что испытываю я и будь, что будет» — подумала она, и гордо выпрямившись, злобно сверкнула глазами. Этот блеск был похож, на блеск глаз воинов идущих на кровавую битву.

— Вряд ли, я смогу подобрать достойные слова, чтобы охарактеризовать вас мистер Линкойн. Но, скажу так, как умею, хотя это, вы уже неоднократно слышали от меня. Вы гадкий, мерзкий тип, безбожное чудовище. Я так ошибалась в вас, и все виной моя доверчивость. Я верила, надеялась, что вы действительно желаете мне помочь, а вы решили просто отомстить. Ваше уязвленное тщеславие не могло смириться с тем, что я отвергла ваши притязания, и вы решили, любой ценой добиться моей любви. Как это подло! Как это низко! Я могу испытывать к вам только ненависть, и жалость, при виде такой одержимости. Вы ничтожный бесчестный человек и были таким всегда. Жаль, что только теперь, я это поняла. Вы предали своего брата, подставили его, и ради чего? Чтобы очистить себе дорогу. Он мешал вам, не так ли сэр? И то, что вы не знали, что Гарри меня любит, можете рассказать только Манон. Вам было наплевать на чувства брата, вас больше беспокоили свои низкие желания. Может у мужчин так и заведено, что когда они клянутся могилой матери, то должны выполнять обещание. Возможно, это и правильно, но я не игрушка мистер Чарльз, на которую можно поспорить, а затем сделать с ней все, что пожелаешь.

Когда она выплеснула наружу все нахлынувшие чувства, которые оказались настолько сильны, что у девушки закружилась голова, и она была вынуждена опереться о стол, затем присесть в кресло, чтобы не упасть.

Слушая ее, Чарльз смотрел на девушку с выражение такой отрешенности, что казалось теперь, он уже не знал ее. Ничего не отрицая, но и не признавая, он просто молчал, молчал с угрюмым видом.

Увидев леденящее выражение в его глазах, которое сковало душу девушки холодом, Эмилия вздрогнув, засомневалась, не погорячилась ли со своей так называемой правдой, в которой даже не попыталась разобраться.

Внезапно зазвучавший спокойный и холодный голос Чарльза прервал ее размышления.

— Любой взрослый человек находит в своей памяти какие-нибудь постыдные мелочи, и пытается их скрыть, это ни для кого не является секретом. Только дети такие вроде вас, не могут себя ни в чем упрекнуть, потому как не способны к самоанализу. Ведь гораздо легче осуждать других, считая себя кристально чистыми. Нельзя быть белым как снег, без малейшего пятнышка. Прошлое это наша тень, она есть у каждого человека.

Эмилия была ошеломлена его словами. Опершись о спинку дивана и хлопая ресницами, она размышляла о причине столь разительной перемены в нем. Не такой реакции она ожидала, и теперь испытывала волнение, причину которого и сама не могла понять. Голос мужчины был непривычно зычным, а горящие глаза казалось, проникали в самую глубину ее души. Эмилия не могла понять значение его взгляда, но чувствовала, что он волнует ее. Ведь не смотря на все, она знала, что нуждается в помощи этого человека и непроизвольно сама для себя, начала его оправдывать

« Может Чарльз и прав, разве я пыталась, когда-нибудь его понять. Если б он не желал мне помочь, стал бы он рисковать своей жизнью? Да, характер у него не подарок, но у меня разве лучше? Ведь, что больше всего, в нем бесит меня, это то, что из любых ссор, он выходит победителем, а я остаюсь в дурах, это и есть истина. Моя ярость от бессилия. Мне неприятно сознавать, что кто-то берет надо мной верх. Я просто не умею сдаваться! Положительно, я была не права. Я жестокая! Я неблагодарная»!

От напряжения, в котором прибывала Эмилия в эти минуты, у нее на висках выступила холодная испарина. Она ругала себя за свою импульсивность, поспешность в выводах, и не знала, как наладить теперь их отношения.

Но внезапно Чарльз заговорил, Эмилия с первых слов заметила перемену его настроения.

— Вы знаете девочка моя, я понял одно, ничего хорошего не получается в спорах с женщинами, кроме потери драгоценного времени, которое можно было использовать гораздо лучше. Что я пытаюсь сделать.

Эмилия удивлено уставилась на него, мысли вихрем закружили в голове, противясь желанию девушки проанализировать поведение мужчины, как бы подчинившись им, она произнесла в ответ то, что ей хотелось.

— Вы правы, если имеете в виду споры со мной и приятное времяпрепровождение с Манон! — ядовито буркнула она, с гордым видом направившись к окну.

Она окинула взором комнату. Сумерки уже проникли в нее, а на мебели отражались облики заходящего солнца. Глядя на нее, Чарльз довольно хитро улыбнулся, словно в длительном неравном бою из рук противника вырвал победу.

— Кошечка моя, спорить с вами бесполезно! Можете думать обо мне все, что вам угодно, возможно я это и заслуживаю. Время позднее и вам уже пора возвращаться, если конечно вы не решили остаться у меня, я бы возражать не стал. Но думаю, вы не решитесь, поэтому езжайте лучше домой, и попытайтесь успокоиться. Мы побеседовали с вами весьма плодотворно, но, тем не менее, приятной нашу беседу нельзя назвать. А на прощание, могу вас заверить, каким бы подлецом я ни был, свое слово все же сдержу, и вскоре предоставлю вам возможность заключить в объятья свою сестру. Это все, извините, больше ничего рассказать вам не могу. Я не один раз на деле убедился, насколько вы импульсивны и безрассудны, и этим вы можете все испортить. В вашей помощи, я не нуждаюсь, справлюсь с задачей и сам, — договорив, мужчина вцепился в ее локоть и повел к двери.

Но… — протянула Эмилия, опираясь каблуками о пол.

— И не спорьте, я не намерен больше с вами ругаться, этой ссоры с меня вполне достаточно.

Эмилия опустив голову последовала за ним, теперь ей было все предельно ясно, он вел себя так, лишь потому, что не желал ее участия, из опасения подвергнуть жизнь опасности. На этот раз, твердость и решительность, прозвучавшие в его голосе, лишили ее права пренебрегать его словами, ибо в новой борьбе двух несгибаемых характеров, Эмилию ожидало поражение. Превосходство было на его стороне, а невероятное упрямство девушки, уже ничем не могло ей помочь.

В сопровождении Чарльза она спокойно доехала домой. Единственным звуком, за всю их дорогу нарушавшим тишину был ритмичный стук подков и изредка слышен удар железа о камень, но и только.

Эмилия молчала, зная, что теперь ее возражения ни к чему не приведут, и то, что во всем сама виновата. Ибо если б была более сдержанной, такого бы не произошло.

Клайд проводил Манон в гостиницу, в которой она снимала номер. Холодно попрощавшись с Чарльзом, Эмилия с опущенной головой направилась в дом. Обдумывая, каким же образом присоединиться к поискам Чарльза, да так, что б это было не заметно.