Глава 9

— Антуа-а-ан! Ты спишь? Ты здесь?

Во как я натренировалась в языке — мне даже сны стали сниться на французском! Правда, сон разговаривает незнакомым голосом, но это не удивительно, видения редко разговаривают…

Рядом заворочались, забурчали что-то не очень приятное, но, к счастью, бесформенное, и я открыла глаза, словно меня толкнули. Да уж, что и говорить. Сон, как же!

Антуан поднял голову с подушки, взлохматил и без того спутанные космы волос, простонал:

— Господь милостивый, ну не в восемь же утра!

Его взгляд наткнулся на меня. Минуту мы мерялись глубиной непонимания, а потом он отвернулся, сел в кровати, спустив ноги:

— Как спалось?

— Отлично, — моим любимым утренним голосом с хрипотцой ответила я, натянув шёлковое покрывало на грудь.

— Ну и спи дальше.

— А… это кто?

— Не забивай голову, спи.

Он встал и, почёсывая затылок, пошёл к двери. Я подумала и решила воспользоваться его советом, а поэтому просто завернулась в одеяло, как хомячок, и сделала вид, что меня тут нет.

Вы когда-нибудь видели ураган? Я нет. А сегодня увидела. Ураган принял форму темноволосой женщины в светлом брючном костюме и на шпильках — в восемь утра! — кокетливо накрашенной и со строго уложенными волосами.

— Антуан cheri *, с тобой всё в порядке? А то ты на звонки не отвечаешь, к ужину не пришёл вчера, мы волнуемся…

* Cheri (фр.) (шери̒) — дорогой, обычное обращение к близким людям, иногда ироничное

— Что со мной может случиться? — буркнул он, принимая поднос из рук женщины. — Антинею не могла прислать?

— Антинеа одно, а то, что мы волнуемся, — это другое! — воскликнула брюнетка. — Ты никогда не поймёшь чувтсва матери!

— Спасибо, Валери, со мной всё в порядке.

— Ты не один? — озаботилась Валери, заглядывая через плечо Антуану. Я замерла, как мышка, в своём укрытии. Маркиз ответил сдержанно:

— Я не один, но это совершенно точно тебя не касается. Спасибо, увидимся после.

Закрыв дверь за нежданной гостьей, он вернулся к кровати, поставил поднос на стол и пробурчал:

— Совсем с ума сошли… Если не явишься точно в срок — будут вызванивать и искать с полицией…

— А может, это любовь! — засмеялась я, выбираясь из спасительного кокона одеяла. Антуан бросил на меня неприязненный взгляд и хмыкнул:

— Любовь, да, конечно.

— Ну смотри, завтрак тебе принесли, конечно, любовь!

— Это не завтрак, а отвар трав для желудка, — язвительно ответил Антуан, выпивая содержимое стакана на подносе. — Да, вот так у нас повелось — мне приносят этот отвар каждое утро. Только обычно это делает Антинеа. Но, видимо, вчера она рассказала о девушке, которая задержалась у меня и даже перекусывала, поэтому Валери пришла лично на разведку.

— А она кто?

— Ma belle-mère**, — бросил он. Угу, объяснил. Как если бы сказал — это моя зверюшка. Скорее всего, эта Валери — его мачеха. Молодо выглядит. И ведёт себя, как подросток, скорее всего, стареть не хочет. Решить бы ещё — на руку мне то, что меня видели и запомнили, или помешает в деле.

** Belle-mère (фр.) (Бель-мер) — дословно «красивая мать», может быть любая родственница в браке на ступень выше по генеалогии: свекровь, тёща, вторая (третья) жена отца.

Я потянулась от души, разминая затёкшие за ночь мышцы. Четвёртый день на чужих кроватях — тело жалуется. То твёрдый матрас, то дряблый, то вообще перина, как здесь… Надо бы по-хорошему сделать несколько упражнений, пробежаться по парку, но не в чем. Да и потом… Антуан купил только платье. Ни о чём другом он не озаботился, придётся ходить в платье. Только в нём не побегаешь.

Пока мой маркиз мылся в душе и выбривал щёки, я завернулась в шёлк простыни и провела ревизию шкафа. У Антуана была небольшая гардеробная, в которой висело штук пять костюмов уже с приложенными рубашками и галстуками, на полках лежали сложенные аккуратными стопками футболки, джинсы и свитера, а внизу, на специальных подставках, ждали своего часа фривольные кроссовки и начищенные до блеска строгие ботинки.

Недрогнувшей рукой я выбрала из стопки белую футболку с вызывающе огромным голубым логотипом знаменитой южной футбольной команды и напялила на себя. До коленей край не доставал всего на несколько сантиметров. И плечо всё время выскальзывало из ворота. Неужели Антуан такой толстый? Или это не его майка, случайно затесалась среди вещей? Бросила простыню на кровать и сделала несколько наклонов, поворотов, приседаний. Вот так, уже лучше. Что же я хотела сделать? Что-то очень важное, что не давало мне покоя всю ночь?

Мой взгляд упал на сумочку. Конечно же! Надо послать СМСку Наташе, небось прождала меня вчера в кафе до самой ночи.

Как оказалось, Наташа волновалась, ибо входящие были под завязку забиты сообщениями типа: «Ты как?», «Случилось что?», «Ответь блин я же нервничаю!» Усмехнувшись, я отбила ей ответ: «Всё в порядке, пришлось задержаться. Не жди, деньги оставь себе, мои вещи отправь в гостиницу Бореаль. Спасибо за всё».

Телефон стоял на беззвучном режиме, поэтому просто молча показал входящий звонок. Французский номер. Иконка с зелёной трубкой бесновалась, требуя нажать на неё. Я поколебалась, но всё же ответила:

— Алло?

— Bébé, уф-ф-ф, — выдохнули в трубку знакомым голосом. — Я уже думал, что-то случилось!

— Самир!

Я зашипела в телефон, как клубок рассерженных змей:

— Зачем ты мне звонишь?

— Я волновался, nenette ***, — оправдываясь, Самир тоже понизил голос. — Тебя целых два дня не видно, на звонки не отвечаешь! Если что-то случилось, только скажи, я приеду!

*** Nenette (фр.) — фамильярное обращение к девушке, девочке младше по возрасту, происходит от слова nana — девушка на жаргоне.

— Не надо никуда приезжать! И не звони мне больше!

— Нет, я буду звонить…

— Не будешь! Иначе вообще в полицию обращусь, понял? Всё. Не звони!

Отключившись, я почувствовала за спиной движение. Обречённо обернулась — Антуан стоял у дверей ванной и смотрел на меня своим прищуренным взглядом. Разумеется, на лице маркиза невозможно было прочитать ровным счётом ничего. И снова я восхитилась этим умением сквозь страх, что он меня спалил на разговоре с Самиром.

— Кто это был? — невнятным серым голосом спросил Антуан, кинув полотенце на спинку стула.

— Никто, — ответила я и поправилась: — Просто знакомый.

— Знакомый, — хмыкнул он, проводя по мокрой шевелюре рукой. Потом подошёл вплотную и резко схватил меня за волосы на затылке, оттянул голову назад, заставив взглянуть в лицо. Придурок, больно же! Что ж вы все сразу за волосы хватаете?!

— Никаких знакомых, — отчеканил, словно молотком по железу. — Никаких телефонных звонков. Никаких случайных встреч, пока мы связаны договором. Поняла?

— Поняла, — пробормотала я, борясь с желанием врезать ему между ног коленом. Всё равно там ничего пригодного нет… Молчи, Алёшка, молчи! А кольцо Антуан не снимает даже в душе… Сволочь!

Он отпустил мои волосы, почти отбросил от себя и пошёл к шкафу. Оттуда, не оборачиваясь, сказал уже ровным и спокойным голосом:

— Платье скоро принесут. Оденешься, накрасишься, и пойдём завтракать с моей семьёй. Нет смысла скрывать тебя.

Я промолчала. Командуй, командуй. Ещё локти будешь кусать, когда мы с хамелеоном исчезнем с горизонта.

— Ты меня слышала?

— Да.

— Ну так отвечай.

— Хорошо.

— Умеешь есть приборами?

Я зависла на пару секунд, расшифровывая этот вопрос, потом сообразила:

— Умею.

— Отлично. Вот и проверим.

Козёл. Проверит он…

— Иди в душ, полотенце возьмёшь на полке.

Раскомандовался. Ой, молчи, Алёшка… Лучше проглотить обиду, чем встать в позу и провалить дело. Я молча развернулась и вошла в ванную, задёрнула занавеску. Закрыла глаза, представила море и тёплый песочек, который струится сквозь пальцы, утекает вниз, не удержать… Спокойно. Всё будет хорошо. Скоро, совсем скоро всё будет просто прекрасно!

Мне на глаза попались маленькие ножнички, как у парикмахера. Словно завороженная, я подошла к умывальнику, надела их на пальцы, клацнула, глядя на своё отражение в зеркале… Да. И ещё раз да.

Ножницы оказались острыми. По крайней мере, первая прядка отсеклась легко. Я была безжалостна к волосам. Никто и никогда больше не схватит меня так, как Антуан. Никто. Никогда. Может быть, слишком много гонора, но я не хочу быть зависима от внешней красоты. Пофиг на космы. Ещё и сэкономлю шампунь.

Антуан вошёл в ванную, когда я уже обкорнала себя почти до самой кожи. Застыл в дверях. Закашлялся, словно подавился оливкой. Потом спросил строго:

— Что это такое?

— Ножницы.

Я махнула в воздухе орудием преступления и откромсала ещё одну выступающую прядку. Антуан схватил меня за руку:

— Зачем? Что ты наделала?

— Так надо, — я упрямо вырвалась и замерла перед ним — гневным, злым, почти красным в лице.

— Кому надо?!

— Мне.

Отступать было уже некуда, за мной — горящая Москва, передо мной — негодующий французский маркиз. Прямо война тыща восемьсот двенадцатого года!

Антуан протянул руку. Я бросила взгляд в зеркало — длинных прядей не осталось, коротенькие торчали ёжиком. И отдала ему ножницы, безропотно, молча. Тяжкий вздох был мне ответом. Антуан взялся за мои плечи, повертел меня во все стороны и покачал головой, процедил сквозь зубы:

— Детский сад… Что с тобой теперь делать?

Я вдруг испугалась. Умная же девочка, вроде бы, а не подумала, что он пока ещё не заплатил и может пнуть меня ногой под зад! Это не входит в мои планы! Нет, нет, нет, давай мириться, Антуанчик!

— Понять и простить… — чуть заискивающим тоном ответила я.

— Ну, понять я тебя при всём желании не смогу, — бросил Антуан, выходя. — А простить… Посмотрим, что можно сделать с… этим!

Что теперь думать? Я выглянула в комнату из-за шторки. Мой маркиз стоял с телефоном у столика и раздражённо разговаривал с кем-то. Слов я не разобрала, но общий тон подразумевал беседу с персоналом. Твою дивизию, что он собирается со мной сделать?!

Решив не сердить его ещё больше, я включила воду, настроила на тёплую и шагнула под душ. Эх, Алёшка… Учиться тебе ещё и учиться! Дура набитая. Решила мужику отомстить, а дальше трёх эмоций не просчитала! Конечно, он разозлился. А я, гениальная аферистка, пока что в зависимости от него. Дядя бы меня выпорол за такие фортели. И правильно бы сделал. В общем, везло мне пока что, везло, а вот сегодня не повезло. Рано ещё в свободное плаванье маленькой лодочке «Алексия Каменская».

Обсушившись большим мягким полотенцем, я завернулась в него за неимением одежды и робко вышла в комнату. Антуан встретил меня с пакетом в руках:

— Твоё платье прибыло. Одевай.

Фейспалм. Опять командует. Неужели так сложно сказать «s'il te plaît****» в конце фразы? Или маркизов вежливости не учат? А как же этикет и хорошие манеры?

**** S'il te plaît (фр.) — пожалуйста. Steplé (фр.) — когда произносят обычное «пожалуйста» очень быстро. Французы вообще говорят быстро, поэтому некоторые слова и фразы сливаются.

Я ничего этого не сказала, принимая пакет из его рук, но Антуан, видимо, прочёл мимолётную мысль на моём лице, потому что добавил таким деревянным голосом, словно за эти слова его могли бросить в тюрьму или казнить:

— Я привык так говорить с… хм… девушками. Не принимай на свой счёт.

И добавил так тихо, что я засомневалась — не послышалось ли?

— Steplé…

Оу! Значит ли это, что мир восстановлен? Властный аристократ поступился своими привычками ради меня? Надо ли ждать вселенского потопа или всего лишь снега посреди апреля?

Я решила не заострять и развернула пакет.

За это платье можно простить даже порку. Честное слово, две порки! Если характер у моего маркиза отвратный, под стать его потенции, то вкус безупречен. Во-первых, розовый цвет был совсем бледным, даже бледнее того, разорванного. Во-вторых, платье оказалось кружевным, связанное из тонкой лёгкой пряжи. Наверное, не вручную, но всё равно отличной работы. Очень простой покрой — маленькое чёрное… нет, розовое, как у Коко Шанель, на бретельках, просто сказочное платье!

Я юркнула обратно в ванную, сбросила полотенце и принялась разбирать сатиновую подкладку. Шторка зашуршала. Небось Антуан стоит и смотрит на меня. Пусть. За просмотр, так сказать, денег не берут. Да и заслужил. Я змейкой просочилась в узкое платье, одёрнула его на боках, огладила кружево и посмотрелась в зеркало.

Если не обращать внимания на торчащие волосы, то девушка по ту сторону амальгамы — просто красотка. И никакой косметики не нужно. Блеск на губы, брови пригладить — и вперёд, покорять маркизово семейство! Видимо, Антуан тоже остался доволен, потому что его отражение коротко улыбнулось мне:

— Превосходно. И размер подходящий.

— Спасибо, — я тоже улыбнулась отражению. И даже нисколько не сфальшивила. Неподдельную благодарность не изобразить никакими микровыражениями лица.

— Иди лучше сядь на стул. Потом ещё раз спасибо скажешь…

И он вышел, бурча:

— Девчонка… С ума сойти… Детский сад…

— Ах, ах, какие мы взрослые! — шёпотом передразнила я его и попёрлась следом. Так, всё. Теперь я не имею права ни на одну, даже самую маленькую ошибочку. Буду делать вид, что мне всё нравится, что я всем довольна и счастлива рядом с покровителем за такие деньги. Поэтому, как мне и было велено, села на поставленный в центре комнаты стул. Зачем, правда, не знала, но поживём увидим.

Ждать долго не пришлось. В двери постучали. Антуан открыл и впустил в домик симпатичную девушку с весьма вызывающей внешностью. У неё была натуральная попугайская стрижка — крохотный хаер-хохолок, раскрашенный чуть ли всеми цветами радуги, в носу торчало колечко, в ушах — тоннели и разнообразные серёжки, от гвоздиков до длинных цепочек. Девушка была одета в сползающие с талии широкие армейские штаны, из-под которых торчали сланцы, и майку с черепушкой на груди. Голые руки покрывала вязь татуировок, посвящённых теме буддизма.

Девушка деловито поправила на плече толстую сумку и произнесла мелодичным нежным голоском куклы Барби:

— Добрый день. Кого стричь будем?

Антуан буркнул:

— Сама не видишь?

— Вижу, — улыбнулась она и направилась прямиком ко мне: — Меня зовут Элиза. Сейчас попробуем спасти вашу причёску.

— Там уже нечего спасать, — откликнулся Антуан, пролистывая бумаги, взятые со стола. — Может, лучше парик?

— Какой ужас! Парик! Вы что?

Элиза положила сумку на стол, отстегнула ремешки и развернула её, как палатку, обнажив множество разных ножниц и расчёсок. Когда на моей шее застегнули липучку пеньюара, началась светская беседа. Элиза справилась о мсьё маркизе, о мсьё и мадам молодых маркизах, о состоянии беседки в оранжерее, ибо в прошлый раз был разговор о ремонте и явно завышенных ценах на оный. Поговорили о погоде на побережье и о температуре моря, о возможном наплыве туристов в мае, о скором цветении лип… Меня спросили, дождусь ли я посмотреть на лавандовые поля и была ли уже в Маринланде, если не была, надо обязательно сходить и посмотреть вблизи на дельфинов и акул!

Я была безумно благодарна этой экзотической птичке за болтовню, которая отвлекала и расслабляла. Антуан с головой ушёл в свои бумаги, лишь изредка поглядывая на продвижение стрижки. Зеркала у меня не было, но я не хотела смотреть на процесс. Хуже всё равно уже не будет.

— Всё! — наконец пропела Элиза. — Не знаю, понравится ли вам, мне кажется, получилось очень даже прилично!

Она сняла с меня пеньюар, почистив толстой кисточкой шею, и я подхватилась со стула в ванную.

Прилично! Она говорит, прилично! Получилось просто здорово! Элиза уровняла мои «художества», подкоротила затылок до щетинки и где-то отыскала несколько неровных прядок в уже несуществующей чёлке. С открытым лбом я показалась себе похожей на мою любимую Натали Портман, только ещё круче. В общем, мне очень понравилось. Надо же, часто думала, но никогда не решалась постричься в такой манере…

Когда я вышла, парикмахер довольно улыбнулась. Моё лицо наверняка говорило без слов. Антуан подписал заполненный чек и, вырвав его из книжечки в кожаном переплёте, подал Элизе:

— Благодарю, ты, как всегда, оказалась на высоте!

— Ваше удовлетворение — мой приоритет, мсьё Антуан. Зовите, не раздумывая, если приключится ещё какая-нибудь катастрофа из моей компетенции.

Когда она ушла, свернув свою сумку и бережно сложив чек в портмоне, маркиз повернулся ко мне и прищурился:

— Надеюсь, нам больше не понадобится срочно вызывать парикмахера, врача, полицию.

Я сглотнула под его взглядом, как обычно, ничего не выражающим, и кивнула. Без полиции мы точно обойдёмся.