Глава 21

Наутро я проснулась рано. Раньше Антуана, хотя на дворе уже был белый день. Мой маркиз легонько посапывал рядом, как всегда, положив ладонь на мой живот. Пришлось легонечко подвинуть его руку и полежать немного, чтобы удостовериться, что не потревожила. Потом встала, прокралась на цыпочках в ванную, плеснула холодной водичкой в лицо и оделась. Вчера вечером я купила себе простенькие кроссовки и тайтсы до колена, а на торс нашла и натянула одну из маек Антуана, что поменьше.

Стараясь не скрипнуть дверью, я вышла из домика. Весеннее утро на Лазурном берегу было восхитительным. Солнышко ласкало лицо, ветерок легонечко обдувал кожу. Я вдохнула воздух, пахнущий лесом и мокрой землёй, и побежала по тропинке мимо большого дома и парковки вглубь парка.

Пробежка помогла опустошить голову, выбросить все ненужные мысли, вообще все. Я сосредоточилась исключительно на своих мышцах, на дыхании, на положении рук. Дядя учил бегать с закрытым ртом и дышать диафрагмой, так тратилось меньше усилий. Сделав два круга по поместью, я шагом вернулась ближе к дому и присела на кованую скамейку рядом с парковкой. Мышцы ныли от возвращения заброшенных тренировок, а в голове снова появились мысли.

Итак. Что мы имеем? Имеем мы одного наследника, которого травят таллием, кучу подозреваемых, из которых надо отсеять всех, кроме преступника. Мачеха, отец, дед, Габриэла, Николь и, пожалуй, прислуга. Кухарка, кажется, Манон и горничная Антинеа. Для каждого их них необходимо найти мотив и возможность.

Валери хотела лодочную станцию и интересовалась травами, которые сама собирала и сушила. Это она привезла соли болгарского целебного источника для больного желудка маркиза. Но после смерти Антуана все его активы перешли бы к Николь. Стоит поинтересоваться у Валери, конечно, без палева, знала ли она о том, что пасынок ещё не развёлся. А ещё выяснить, в каких отношениях состоят обе женщины.

Теперь отец. Зачем ему убивать сына, я не понимала. Из-за наследства? Нет, родители стоят третьими после жены и детей. Личная неприязнь? Я не заметила натянутости между отцом и сыном.

Дед Анри вообще был мировым стариканом на мой взгляд. Да и с Антуаном общался дружески. Правда, у него была возможность подсыпать или подлить таллий в травы, но, если честно, я не видела деда в амплуа отравителя. Если бы этот человек убил, то исключительно в состоянии аффекта, да и то его надо было бы очень сильно разозлить…

Габриэла возможности не имела, ведь проблемы Антуана, по его словам, начались после переезда обратно в замок. К тому же, эта простая женщина обожала воспитанника как сына и даже больше. Представить её медленно отравляющей любимого «мальчика» было немыслимо.

Николь… Она имела прекраснейший мотив для убийства: ведь после развода получала только половину совместно нажитого имущества, а в качестве вдовы — всё. Однако с возможностью было не очень ясно. Жила отдельно, в замок приезжала два раза в год, как сказал Антуан. Конечно, можно и в каждый приезд подсыпать отраву в травки, но мне отчего-то думалось, что Валери заготавливает для маркиза небольшие порции. На шесть месяцев их бы точно не хватило.

Кухарка и горничная. У них, разумеется, у обеих была расчудесная возможность отравить все блюда и напитки в доме, но я не видела достаточных мотивов.

— Кто же из них? — спросила я задумчиво у неба, разминая пальцами мышцы икры. — Кто?

Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо поговорить со всеми. Кроме Николь и Габриэлы, конечно. Ну что же… Этим я и займусь прямо сейчас.

Кого проще всего застать в девять утра в доме аристократов? Кухарку с горничной. Встав со скамейки, я решительным шагом направилась в дом. Время завтрака, посмотрим, можно ли разговорить ещё незнакомую мне Манон.

В кухне было светло, кристально чисто и жарко. Кухарка — толстая, высокая, мощная женщина — возилась у плиты, что-то перемешивая венчиком. Заметив движение за спиной, обернулась и приветливо заулыбалась:

— Доброе утро! Это вы гостья маркизов?

— Я. Вот, хотела кофе выпить…

— Так это вам в столовую надо! Я принесу или вон Антинею пришлю.

— Спасибо, но мне бы по-домашнему… Я могу и здесь!

Кухарка слегка растерялась, увидев, как я уверенно сажусь на стул возле небольшого столика, но взяла себя в руки, принялась шаманить возле компактной кофемашины. Так, самое главное, чтобы завоевать расположения человека, — это похвалить что-то ему дорогое. Например, квартиру, ребёнка или место работы.

— Какая у вас чистая кухня! Даже не верится, что здесь готовят каждый день, — сказала я совершенно искренне. Манон хмыкнула себе под нос и даже подбоченилась слегка. Машина зафырчала, выдала струйку кофе, аромат которого почти мгновенно наполнил кухню, мешаясь с запахом свежей выпечки из духовки. Кухарка быстро сервировала сахар, сливки в маленьком кувшинчике, непонятно откуда взявшиеся тосты и к ним масло, розетку варенья и кусочки жёлтого сыра, потом поставила чашечку с кофе на блюдечке передо мной:

— О да, мадемуазель! Я готовлю на этой кухне каждый божий день вот уже без малого двадцать пять лет!

— Ничего себе!

Я снова удивилась абсолютно искренне. Это же в каком возрасте она начала работать на маркизов? Ей же лет сорок, не больше!

— Вы, должно быть, спрашиваете себя, сколько мне лет? — с непонятным торжеством продолжила Манон. — Так вот, мадемуазель, простите, не знаю вашего имени, мне пятьдесят один год!

— Ничего себе! — повторила я, потому что не знала много подобных выражений на французском.

— Вот так-то! Вы кушайте, кушайте тартинки, — повариха заботливо подвинула ко мне тарелку с тостами.

— И как же вы справляетесь одна? — поддавшись на искушение, я принялась намазывать маслом тонкий ломтик багета.

— Ну почему одна? Вот Антинеа помогает, хотя она больше на уборке да на стирке. Когда я ей помогу убраться в комнатах… За огородом вдвоём смотрим. Племянница она моя. Родители её отдали Господу душу, когда бедной девочке было тринадцать. С тех пор она живёт здесь, со мной. Больше у неё никого нет.

— Примите мои соболезнования, — пробормотала я. Но кухарка махнула рукой:

— Что уж там, мой зять был сам виноват. Пьяный садился за руль, вот и не справился с управлением. Ладно, девочку не взяли с собой в тот раз… Но здесь Антинею все очень любят, да и она усердная, порядочная, работящая. С мсьё Антуаном всё дружила в юности, пока он не женился и не уехал отсюда…

— Вот как?

Дружбу Антуана и Антинеи я машинально отметила крестиком, а потом сказала небрежно:

— Я видела, она даже отвар травок носит ему по утрам.

Кухарка сразу замялась, наверняка вспомнив, в качестве кого меня позиционировали в доме. Потом быстро сказала, глядя на молоко, которое мешала в кастрюльке:

— Она привыкла. Мадам не всегда просыпается рано, а отвар надо делать свежим, иначе он выдохнется, и пить за полчаса до еды. Вот Антинеа и взяла на себя эту обязанность.

Я отпила глоток вкусного кофе и заметила:

— Валери так заботится об Антуане… А ведь не родная мать.

— Ох, она очень душевная женщина, наша мадам! — покачала головой Манон. — Гораздо душевнее предыдущей, только я вам этого не говорила… Матушка мсьё Антуана была такой занятой, деловой, непонятно даже, когда умудрилась ребёнка сделать! Мальчик-то туда-сюда мотался в детстве — из Парижа в Вильнёв, из Вильнёва в Париж… Там Габриэла за ним смотрела, тут я пестовала, а как мадам появилась, так полегче стало. Мадам его всё водила на всякие кружки, а то в спортзал, в бассейн, на музыку… Добрая она, заботливая. И мсьё Антуана любит, как родного сыночка, своих-то уже поздно было делать…

Ага. Ясно. Валери в роли заботливой мамочки. Но травки-то её…

— А потом Антуан женился и уехал в Париж жить с Николь, — подбросила я кухарке новую тему для беседы. Манон даже руками всплеснула:

— Я всегда говорила, что эта девушка совсем не подходит мсьё Антуану! Она… она… она такая же, какой была его мать, первая мадам! Сухая и бесчувственная! Нашему мальчику нужна такая невеста, как вы — открытая и добрая… Ой, простите!

Смутившись, она снова отвернулась к кастрюле, подхватив её с огня за секунду до того, как молоко вздыбилось пеной.

— Il y pas de mal*, — усмехнулась я. — Но Антуан с ней видится редко, не так ли?

* Il y pas de mal (фр.) — ничего страшного. Дословно "в этом нет ничего плохого"

— К счастью, редко, но, когда разведётся окончательно, совсем не будет встречаться с этой… алчной акулой…

Вот и ещё одна галочка — в замке знают, что Антуан ещё связан узами брака с Николь. Значит, корыстные цели Валери необоснованы. Кроме корыстных возможны, конечно, и чисто семейные, но мой инстинкт говорил, нет — кричал, что они тут ни при чём. И Валери ни при чём. Травки её, а отравки — нет. Кроме Валери, к отвару имела доступ Антинеа, но зачем ей травить «мсьё»? Ведь они дружили с маркизом…

— Простите, мадемуазель, вы выпили ваш кофе? — прервала мои мысли кухарка. — Мне просто нужен стол… Простите ещё раз, давайте я вам сервирую всё же в столовой!

— Нет, спасибо, я уже закончила. Пойду погуляю по парку, говорят, тут много экзотических растений.

Манон закивала, убирая посуду со стола, и охотно отозвалась:

— Да, мсьё Анри постоянно возится с ними, с утра до вечера буквально!

— А где его можно найти в это время?

— Так в мазо** с инструментами, наверное. Вон там, смотрите — видите оградку из туи? Вон те шары и конусы! Там он держит все свои мотыги и тяпки, а по утрам часто их точит, слышите? Вжик, вжик… Это мсьё Анри.

** Mazot (фр.) — пристройка, шале, маленький садовый домик раньше

— Спасибо за беседу и за кофе, Манон, — улыбнулась я и вышла из кухни.

Туи были подстрижены идеально. Просто рай и отдых для глаз перфекциониста. И расположены строго по очереди и на равном расстоянии друг от друга. Любуясь такой красотой, я обогнула оградку и попала на небольшой пятачок перед скрытым от праздных взглядов строением. Деревянный домик из досок, потёртых временем и непогодами, смотрелся почти как замок — живая история живых людей, которые его построили и использовали. Тяжёлые двустворчатые двери были наполовину распахнуты, и изнутри доносился резкий металлический звук заточки «Вжик, вжик! Вжик, вжик!»

Я заглянула в мазо и увидела деда Анри. Вид у старого маркиза был совершенно неподобающий для аристократа: старые штаны с заплатами на коленях, полосатые подтяжки, рубашка в клеточку норвежских лесорубов и резиновые сапоги времён первой мировой войны. Седые волосы вокруг лысины были растрёпаны, старик сосредоточенно строгал бруском по лезвию огромной ручной косы. Заметив меня, остановился и приветливо улыбнулся:

— Доброе утро, мадемуазель Алекс. Ранняя прогулка?

— Пробежка. Доброе утро. У вас в поместье уникальный воздух.

— Есть такое дело, — кивнул дед Анри, продолжив работу. — Вы вчера вернулись с Антуаном?

— Позавчера. А вчера провели весь день на пляже.

Пока он точил косу (Косу? Серьезно? У них что, нет газонокосилки?), я осматривала избушку почти на курьих ножках из чистого любопытства. Газонокосилку нашла пылящейся в углу, а ещё всяческие тяпки, вилы, лопаты, грабли и целую коллекцию самых разных секаторов.

— Я думал, мы больше вас не увидим, — небрежно ответил старый маркиз.

— Да? Интересно, почему?

Моё внимание привлекли канистры и банки непрозрачного стекла, наполнявшие стеллаж у стены. На многих была наклейка с черепом и костями. Яд… Возможно, где-то здесь стоит таллий. Как-то надо его найти. Вдруг на упаковке остались отпечатки пальцев отравителя? Ладно, отравительницы. Дед ехиден, но это его единственный недостаток…

— С мальчиком рядом не задерживается ни одна девушка! — хмыкнул старик. — Даже не пойму, почему. У него, конечно, характер свинячий, но, в принципе, он неплохой парень…

— А как же Антинеа? — думая о том, в какой упаковке может содержаться таллий, я ляпнула наугад, но, к своему удивлению, попала точно в яблочко. Дед Анри резко остановился. Вжиканье смолкло, и я обернулась. Он смотрел на меня выцветшими глазами из-под набрякших век и молчал, словно оценивал, стоит ли отвечать. Потом, видимо, решился и сказал не слишком охотно:

— Антинеа всегда была привязана к Антуану, но никогда не получала от него поощрения.

Так-так. Интересно. Привязана или влюблена? Я вспомнила взгляд горничной, вчера утром. Она смотрела на меня, как на врага народа. Словно это я убила её родителей… Стоп. Девочка втюрилась, как кошка, в красавчика маркиза, её ровесника, с самого нежного возраста, ведь попала в замок в тринадцать лет. А её любимый однажды взял и женился на Николь… Шестерёнки в моих мозгах заскрипели. Горничная травила Антуана?

— Так-таки и никогда? Неужели они не… переспали? — я постаралась придать голосу максимально равнодушный и беззаботный тон. Старик хмыкнул, подушечкой пальца оценивая косу на остроту, и пробурчал себе под нос:

— Ну, со свечкой я не стоял…

Значит, переспали. И, возможно, не раз. И, возможно, для Антуана горничная, старая подружка, была просто средством от скуки или запасным аэродромом. Зато для Антинеи ночи, проведённые с моим маркизом, означали чуть ли не предложение руки и сердца. Знаю такой тип девушек… Психология — отличная наука. Антуан выбрал Николь, потом развёлся и вернулся в замок, но, видимо, не захотел продолжать отношения с Антинеей. Вот тогда-то и начались проблемы с потенцией, желудочные боли и прочие проблемы, связанные с солями таллия. Эта поганка решила, что он не достанется никому, раз не будет с ней. Да ещё и собственноручно приносила Антуану отвар трав каждое утро. Приправив его ядом…

Надо найти таллий. В своей безнаказанности и в полном доверии маркизова семейства Антинеа наверняка не думала о мерах предосторожности и перчатки не надевала… Хоть бы сама траванулась, так ведь нет. Цветёт и пахнет, зараза!

Я подошла поближе к полкам стеллажа, внимательно разглядывая этикетки. Гугл говорил, что производство таллия в качестве крысиной отравы прекратили в семидесятых годах прошлого века. Значит, упаковка должна быть в старом стиле. А ведь я даже не знаю, в какой форме хранится таллий! Порошок, паста или жидкость?

— Интересуетесь гербицидами, мадемуазель Алекс?

Дед Анри оказался у меня за спиной неожиданно, и мне пришлось приложить усилие, чтобы не заорать и не отпрыгнуть. Космос, а вдруг это он отравитель? Сейчас косой вжикнет по шее, и прощай, Алёшка!

— Скорее, ратицидами, — осторожно ответила я, развернувшись к деду вполоборота, чтобы не терять из вида его руки. Впрочем, косу он оставил у входа. Но мало ли…

— Ха-ха! Тогда здесь самая полная коллекция крысиных ядов на всём побережье! — усмехнулся старик. — Впрочем, мы почти их не используем. Ведь Бакарди не объяснить, что приманки лопать нельзя. В замке живут кошки — дикие, но очень эффективные в плане охоты на крыс и мышей. Вот, смотрите.

Он провёл рукой по ряду коробок и склянок:

— Эти самые старые, остались с начала двадцатого века. Их не открывали уже давно… Подумываю сдать их в музей, всё же раритет!

Mort aux rats***.

*** Mort aux rats (фр.) — крысиный яд

Дохлая крыса на картонной упаковке. Пыль немного смазана поверху. Как же, не открывали. Ещё как открывали! Но кто именно? Я указала старику на коробку:

— Вот эта содержит таллий?

— Похоже, что так. Опасная штука, знаете ли. Не зря его больше нет в продаже… Постойте! Кто-то брал эту упаковку? Скотч сорван!

— Не трогайте! — я вовремя перехватила руку деда Анри. — Здесь могли остаться отпечатки пальцев! Нужно вызвать полицию!

— Полицию? Зачем?

Взгляд голубых глаз пронзил меня насквозь. Цвет другой, а так — глаза Антуана, один в один. И такая же мысленная работа видна.

— Вы считаете, что кто-то кого-то травит таллием?

— Не считаю, а знаю. Кого и чем. А вот кто — не знаю пока.

Отпираться нет смысла. Отравитель не он. Зато он хозяин этого дома и дед Антуана. Влиятельный человек. Вот пусть включит свою влиятельность и вызовет «ажанов».

— Если сопоставить то, что я узнала от вас и от Манон, можно заключить, что Антинеа травит таллием вашего внука и довольно давно, — твёрдо сказала я. — Но у меня нет доказательств.

Дед прищурился и спросил внезапно:

— Кто вы, мадемуазель Алекс?