Глава 8

— Меня зовут Алекс, — медленно и почти по слогам ответила я. Бесит!

Антуан отмахнулся:

— А, всё равно не запомню. Так сколько?

— Зависит, — пробурчала я. — Сколько раз за сутки я буду получать порку?

Он усмехнулся, и впервые в его глазах промелькнуло нечто похожее на понимание:

— А что, не нравится? Ну и ладно, мне тоже как-то не очень. Ладонь болит теперь.

Я хмыкнула, поглубже закутываясь в тёплый халат. Антуан подошёл ближе, встал напротив, скрестив руки на груди, и наклонил голову, как собака:

— Ты на вопрос ответить можешь?

— Что будет входить в мои обязанности?

Я осторожничала, наверное, зря. Надо соглашаться. Иначе разрушу образ. Наташа бы согласилась, не раздумывая.

— Озвучь цену, детка.

Кто из нас двоих упрямее? Кто кого переупрямит? Ладно, пусть будет он, ему и так не повезло с потенцией, да и с головой, похоже, он тоже не слишком дружит.

— Тысячу! — бросила я и вскинула нос повыше. А что? Пусть знает, не с дешёвкой связался. К тому же, на своей, родной специализации я зарабатываю больше, несравненно больше.

— С ума сошла, — спокойно ответил он. — Пятьсот, на выше не потянешь.

— Ты спросил, я ответила, — фыркнула я. — Ладно, ты мне нравишься, для тебя будет восемьсот пятьдесят.

Левая бровь Антуана поднялась на лоб. Оливковые глаза смотрели оценивающе. Он подошёл вплотную, распахнул на мне халат и одним движением опрокинул на кровать. Я взвизгнула от неожиданности, но тут же заткнулась — маркиз ничего не делал, просто смотрел на моё тело. Потом набросил полы халата обратно на живот и покачал головой:

— Ты не стоишь того.

— Много ты знаешь. Во мне полно скрытых талантов! — сквозь зубы прошипела я.

— Шестьсот, и по рукам.

— Посчитай. Если не можешь в уме — возьми калькулятор. Пятьсот в час, а сколько в сутках часов? Я же предлагаю восемьсот. За целый день.

— И за ночь, — уточнил Антуан. Может, мне показалось, но его глаза смеялись. Сам же он оставался серьёзен.

— И за ночь, — согласилась я.

— Семьсот пятьдесят. Последняя цена. Нет — можешь идти.

Прищурившись, я смотрела на него, выдерживая паузу. Вот ты и узнала свою цену, Алёшка. Ладно. Ещё чуть-чуть… Пора!

— Хорошо, — протянула я, словно нехотя. — Но только потому, что ты мне понравился.

Антуан только кивнул:

— Польщён.

— Половину вперёд, — быстро сказала я. — Никаких чеков. Только кэш.

— Я же не знаю, на сколько времени ты мне понадобишься, — удивлённо обернулся он уже от столика, где стоял недопитый бокал.

— Я же не знаю ничего о своих обязанностях, — парировала я, забравшись с ногами на кровать.

— Резонно, — слегка подумав, ответил маркиз. — Ты не лишена здравого смысла, детка. Скажем так… Три дня по семьсот пятьдесят, получается две двести пятьдесят. Получишь тысячу, а там доплачу, если что.

Я кивнула, и тут в стекло двери постучали.

Первым моим рефлексом было спрятаться в ванной, ибо нервы начали сдавать. Но Антуан спокойно пошёл открывать, и я только забилась глубже в подушки. В шале вошла полненькая молодая женщина с подносом, на котором стояли тарелки и бутылка:

— Мсьё Антуан, я принесла перекусить. Скажите, это то вино, которое вы хотели?

— Да, всё отлично, спасибо, Антинеа, можешь идти.

Ишь ты, с каким царственным кивком он отпустил прислугу. А эта Антинеа бросила любопытный взгляд на кровать, но на лице не отразилось ровным счётом никаких эмоций. Вышколена, как надо, идеальная горничная. Не старая, не молодая, лет тридцать, может, даже меньше. Хотя сплетничать явно умеет и любит. Интересно, Антуан делает подобные предложения многим «бабочкам»? Или только я удостоилась подобной чести?

Маркиз присел на диванчик, открыл лежавший на столе МакБук и рассеянно махнул мне рукой:

— Иди ешь. У тебя какой размер?

— Размер чего? — уточнила я, подходя к столику. Космическая карма, и это у них называется перекусить? На толстой, похожей на разделочную, доске лежали крупно нарезанные кусочки копчёной колбасы — прямо сказка какая-то, большие, сочные, с ладонь величиной! — треугольники мягкого сыра навроде Камамбера, ломти тёмного хлеба с дырочками. А вокруг доски стояли белые плошечки с уголками-ручками — мы с дядей купили такие в Ашане — с салатами. В одной из плошек лежали своеобразные «шашлыки» на длинных зубочистках: помидоринки Черри, моццарелла, кусочки жареной жирной сосиски и оливки. Такой шашлык я и схватила первым, с удовольствием сняла сразу половину ингредиентов зубами и начала жевать, давясь слюной. Оказывается, я была жутко голодна…

— Одежды, — нетерпеливо бросил Антуан, не отрывая взгляда от компьютера.

— Сорок второй, — прочавкала я.

Он поднял на меня подозрительные глаза:

— Ты что? Сорок второй — это Антинеа, и то ей велико будет!

— Ой, прости. Совсем забыла, что у нас разные системы, — покаянно ответила я. — На европейский будет… тридцать шесть, вроде бы.

— Вот это уже ближе к истине, — проворчал Антуан, постукивая пальцем по Тачпаду. — Всё, платье доставят завтра утром, а сегодня посидишь здесь.

— Какое платье?

— Розовое, — бросил он. — Всё, ешь и не мешай мне, я работаю.

— А где ты работаешь? — я успешно проигнорировала первую часть последней фразы, сооружая себе большой бутерброд из хлеба, колбасы и сыра.

— В интернете.

— В какой области?

— Искусство.

— Картинами спекулируешь? — усмехнулась я. Он снова поднял взгляд на меня — классический «это чего ты сейчас сказала?», и я подняла руки вверх, сдаваясь:

— Шутка, это была шутка!

— Хм. Нет, я оцениваю, покупаю и перепродаю ювелирные изделия. Антикварные. Вполне законный бизнес. Меня пригласили на частную выставку, как специалиста по драгоценностям с необычной историей.

Специалист по драгоценностям? Это я удачно зашла! Мне стало смешно. Интересно, мой оливковый бриллиант тоже с необычной историей или так, блескушка для удовольствия?

— Какие же истории могут быть у драгоценностей? — вполне себе невинным тоном спросила я, типа только поддержать разговор. Но Антуан снова отмахнулся:

— Ешь, говорю, и не забивай мне голову.

Хам.

Ладно. Ешь так ешь. Я попробовала каждый салатик из каждой плошки, сравнивая, и пришла к выводу, что больше всего мне нравится тот, что с кусочками курицы и нарезанными на четыре части оливками. Маркиза пригласили на выставку. Уж не на это ли приглашение он запрашивал у космоса, то есть у меня, ответ? Зачем он нанял меня на несколько дней? Сопровождать его? Неужели нет в Ницце агентства эскорт-услуг? Там бы ему подобрали девушку в сто раз красивее меня, с лучшей фигуркой, ухоженную и уверенную в себе. А у меня даже брови не выщипаны уже недели две… Зачем ему вообще сопровождение?

Пока мозг работал, я наелась. Захотелось пить, но воды нигде не наблюдалось. Зато на столике стояли две бутылки вина — одна пустая, а вторая полная и запечатанная пробкой. Отправив «Bellet» на пол — трупы надо убирать со стола, как говорил дядя, — я огляделась в поисках штопора. Как он тут живёт вообще — ни воды, ни штопора! Я поднялась, принесла бутылку Антуану и просто молча воткнула ему в руки. Он так же молча, не отрывая взгляда от непонятной мне таблицы на экране, потянулся назад, к шкафчику, открыл стеклянную дверцу и достал штопор. Ввинтил острие в пробку, легко вытащил её и вернул мне бутылку. Офигеть коммуникация. Теперь понятно, почему он развёлся. Ну, если не принимать во внимание проблем со стручком.

— И мне налей.

Ага, значит, он всё-таки не полностью ушёл в таблицы на экране. Я взяла в руку пустой бокал, повертела на свет. Белое вино оставляет маслянистые разводы. Антуан откликнулся:

— В шкафу чистые возьми.

С двумя бокалами я подсела к нему на диван. Вроде бы девушка должна болтать с клиентом… Попробовать разговорить маркиза на тему драгоценностей? Или подождать немного? Интуиция, зараза такая, как раз молчала. Но мне ещё никогда не приходилось работать в столь тесном контакте с жертвой.

Антуан вывел на экран картинку с сайта, и я против воли фыркнула:

— Что это? Заколка?

— Брошь.

— Кому захочется носить на себе брошь в виде паука?

Украшение было действительно мерзковатым — притягивало и отталкивало одновременно. Золотой паук, подобравший под себя лапки, словно готовился прыгнуть. Его брюшко было сделано из большого бриллианта, ограненным крестовой розой, нежно-голубого цвета, а грудка — из тёмно-синего бриллианта поменьше. Лапки, глазки, мандибулы — всё было выложено прозрачными крохотными камешками.

— Жене еврейского ювелира из Минска, — словно нехотя ответил Антуан. — Оба были расстреляны, драгоценности оказались у немцев. Паук всплыл в семидесятых годах и совсем не у тех людей, у которых должен был. Потом снова пропал. Два года назад его выставили в частной коллекции.

— Это и есть необычная история? И ты будешь его оценивать?

Мне действительно стало интересно. Мир блестящих камней, лучших друзей женщины, всегда манил меня. Правда, совсем не с той стороны, что и обычных девушек. Антуан увеличил фотографию золотого паука и хмыкнул:

— Даже не оценивать, а проверять на аутентичность.

— Почему ты? Другого специалиста не нашлось под боком?

— Эта брошь была одной из трёх украшений, по которым я писал дипломную работу.

Антуан плавно захлопнул крышку ноута и откинулся на спинку дивана. Взял бокал и чокнулся со мной:

— Меня попросили потому, что я был женат на дочери человека, который хочет купить паука.

Вононочо, Михалыч… Вот зачем ему понадобилась эскорт, не похожая на эскорт! Бывшей жене показать. Ну, Антуан, ну голова! Вот только мне оно надо? Вдруг жена его ещё любит и считает своим, попадёт всё равно невинной Алёшке… А может, в суматохе будет проще выкрасть кольцо?

Оливковый бриллиант ярко блеснул на пальце маркиза. Повинуясь магическому сиянию драгоценного камня, я спросила:

— А это кольцо? Оно тоже с историей? Кстати, почему ты носишь женское украшение?

Антуан машинально повертел кольцо, спрятал его камнем в ладонь и пожал плечами:

— Почему женское… Нормальное украшение. О нём даже говорить не стоит.

Ага, потому что репутация у колечка подмоченная. Потому что я украла его, дядя продал, а Армани перепродал. Поэтому и говорить об этом стрёмно. Жук ты, Антуан. Перекупщик краденого.

— А мне оно кажется женским, — я протянула руку и почти коснулась хамелеона, который тихонечко сидел себе в окружении мелких алмазиков в оправе белого золота. Но Антуан отдёрнул кисть:

— Не трогай! Не надейся, не подарю!

— Я даже и не думала об этом, — обиженно пробурчала и отодвинулась от него. Антуан обнял меня за плечи и притянул к себе:

— Детка, не дуйся. Это кольцо слишком много значит для меня, поэтому мне абсолютно всё равно, мужское оно или женское. Хотя да, ты права. Пожалуй, подумаю о смене оправы.

Я неопределённо пошевелила плечами. Маркиз чуть оттянул воротник-шаль халата и провёл пальцем по моей шее, от уха до ямочки над ключицей. Озноб, опять дрожь… Да что ж такое? Я всегда буду так реагировать на этого типа? Чтобы отвлечься, выпила сразу полбокала вина. Надо что-то сделать? Что полагается делать, когда клиент гладит тебя по шейке? Может, залезть ему в штаны?

Но эту попытку Антуан пресёк сразу же и на первой секунде. Я даже до ширинки не добралась. Он притянул к своему моё лицо и тихо сказал:

— Я решаю, что делать. Никакой самостоятельности.

Потом отпустил меня, встал и бросил мне пульт от телевизора:

— Вот, посмотри пока. Мне надо сделать пару звонков. Никуда не выходи.

Его пара звонков растянулись на несколько часов. Я доела хлеб и колбасу, шашлыки из помидорок, выпила три бокала вина, посмотрела дебильную передачу про принцев и девушек, которые за них должны бороться, и, наконец, уснула на кровати. Спала я тревожно, то и дело просыпаясь, но момент, когда Антуан вернулся, всё же пропустила.

Открыв глаза в очередной раз, я обнаружила рядом сопящего маркиза в элегантной шёлковой пижамке, причём он зарылся носом в моё плечо, щекоча кожу дыханием, и обнимал одной рукой за талию. Той самой рукой, на которой носил кольцо. Я вздохнула, не решаясь поменять позу. Потом осторожно коснулась пальцем камня. Вспомнила, что всё из-за него… Как там сейчас Родька? Плачет, наверное, просится к мамке, ведь он её обожает, несмотря ни на что. А Лерочка, моя рассудительная маленькая кукла, утешает братика, обещает ему, что всё будет хорошо… Верит ли дядя в меня? Или думает, как выбраться самому и спасти мелких? Может быть, жалеет, что потратил на меня столько лет, и уже не надеется ни на что?

— У меня получится, дядя… — тихо сказала я камню. — Я обязательно вытащу вас всех. Всё не зря. У нас ещё есть время.

Время было. Прошло всего четыре дня с того момента, как меня возюкали мордой по дивану и ставили условие вернуть бриллиант. Значит, в запасе ещё семнадцать суток. Ладно, пятнадцать. Как за хулиганство. Двое суток оставим на дорогу и передачу Смородинову его имущества.

Ещё один вздох вырвался из моих лёгких, пошевелив упавшие на его лицо волосы. Антуана надо расположить к себе. Вызвать его доверие. А потом, всё подготовив, забрать кольцо и просто исчезнуть. Это я сумею. Цепочку маркиз не отследит. Для него она заканчивается на Армани. Тот под пытками не признается в моём существовании. Да и мне будет уже всё равно — в России Антуан меня не достанет.

Я осторожно подвинулась, высвободив онемевшую руку из-под его головы. Маркиз не проснулся, только чмокнул губами и что-то пробормотал, настойчиво удержав за талию. Ишь… Не хочет выпускать. Жалко парня… Ведь молодой ещё. Почему не лечится? Говорят, импотенция — это в голове. Пошёл бы к психиатру, к психологу, деньги же есть, может посещать лучших специалистов! А вместо этого… Проституток мучает. Думает, само пройдёт?

Антуан снова произнёс неразборчивую фразу. Я осторожно убрала волосы с его лба. Всё-таки красавчик. Мужчина мечты. Прекрасный принц. Ну почему мы не встретились при других обстоятельствах? Ведь такие парни попадаются на пути лишь один раз в жизни… Я свой шанс исчерпала. Теперь что остаётся? Как говорит дядя — кровь и бизнес. Любовь придётся послать лесом. Мы могли бы влюбиться с Антуаном друг в друга, могли бы жить долго и счастливо — уж я бы позаботилась о том, чтобы он вылечился… Эх, жизнь моя жестянка.

Я долго смотрела на высокий лоб и прямой нос, на модную, фигурно выбритую трёхдневную щетину по подбородку и вокруг насмешливо изогнутых губ. Даже во сне у Антуана был вид недовольного язвительного аристократа. А мне всё равно хотелось погладить эту его дурацкую бородку, вытереть морщинку на лбу, разбудить и увидеть острый взгляд зеленоватых глаз… А ещё до смерти хотелось, чтобы Антуан меня поцеловал. Как тогда, в магазине, увидела его, так и хочется до сих пор.

Дура. Ничего мне не светит.

Спи, Алёшка, утро вечера мудренее. Выбрось все дурные мысли из головы и сосредоточься на деле. Главное — чтобы не снились мудрёные сны со Смородиновым, Самиром, дядей… Реальность я как-нибудь усмирю и подчиню. А вот сны… Они ускользают от меня, бесят и тревожат.