Ухмылка Эвтерпы

Архимед

Мне говорят: ты инороден,

ты слишком злой.

И сложен ты, и старомоден —

иди долой!

Мне говорят: твой русский — лузер,

и текст — туфта.

Твоя стареющая муза

уже — не та.

Гремучий мир на "архимедов"

плевать хотел.

В ходу девиз: "не знать, а ведать",

и — новодел.

Мне говорят, что мир обрушен,

окстись, чудак!

У словолюбов даже уши

торчат не так!

Мне говорят: пиши попроще —

мир устарел,

кому нужны святые мощи

без антител?

… Сказал во сне мне в Сиракузах

бессмертный грек:

бросать беременную музу —

смертельный грех.

Богиня

Она из тех, чей голос как металл,

и взгляд — что сгусток ледяного мёда.

Достанет так, что кинешься с моста

и навернёшься бюстиком с комода.

Она Христа безгрешного святей,

попробуй только быть не идеальным —

утопит совесть в серной кислоте

невыносимо приторной морали.

И будь ты хоть Ли Бо или Рембо —

она тебя навеки «залогинит»:

вот скажет, будешь богом — станешь бог.

А как ещё, когда она — богиня!

С ней заодно — мир что лежит во зле,

не разберёшь, где Дант, где Беатриче.

Ты с нею будешь правильный, как склеп,

до миллиметра строго симметричен.

Такая не уступит ни за что

ни грамма, сантиметра или йоты.

Соперниц издырявит в решето.

и зеркала с досады разобьёт им.

На все твои надавит рычаги,

пришпилит мотыльком к атласной шторе —

и методично высосет мозги,

едва рискнёшь права свои оспорить.

И станешь ты при ней — ни то, ни сё,

как слоник счастья мраморный на полке.

Она такую радость нанесёт,

что будешь вечно собирать осколки —

до одури глотая мумиё,

перебирать души пустые слоты...

А впрочем, что нам, грешным, до неё?

Махни рукой. Да ну её в болото...

Мумиё (горная смола, горный воск, горное масло) — органо-минеральный продукт преимущественно природно-биологического происхождения, предположительно — это окаменевшие отходы жизнедеятельности летучих мышей и грызунов. Считается целебным снадобьем.

Варвар

Как же муторно и душно:

мир кричит, не вяжет лыка —

буффонада двоедушных,

мелодрама двуязыких.

Вдохновенные фантасты

мировой альтернативы —

эта избранная каста

и блудлива, и бодлива.

Демонстрируя таланты,

лицедействуют химеры —

допотопные атланты,

полоумные шумеры...

Не поможет правда жизни

ни содому, ни гоморре —

научился об отчизне

с вавилонцами не спорить.

Говорю: оревуар вам,

ауфвидерзейн и чао,

и как истый русский варвар —

сумасшедших отключаю.

Ешь!

Мне так тяжелы разговоры наши.

Слова жестяные, как звук пилы.

Опять упыри затевают кашу —

невкусную, горькую, как полынь.

Становится гулким, чугунным сердце,

и лыбится нежить,

как в скверном кино,

и душно,

и в воздухе запах серный,

и нечисть заглядывает в окно.

Дежурит опять у замочных скважин

откормленный,

наглый такой

вампир.

Он чавкнет от крови, осклабится, скажет:

где тризна — там сладок похмельный пир.

Так ешь мою жизнь гулливерской ложкой,

кривляйся, намазывая на хлеб!

Одни — всё никак себе цену не сложат,

другие — тебя превращают в хлев.

Иные несут себя, будто вымпел.

На тыщу претензий — добра на пятак.

Пришел человек — твою душу выпил.

Зачем ему это?

Да просто так...

Соглядатай

Мне назначен для добра —

Соглядатай, ангел, брат.

Как на фото жизнь моя,

Справа он, а слева — я.

Скрипт судьбы хранит двойник.

Сменишь кожу, тело, ник,

город, запонки, кольцо,

дом, столетие, лицо,

всё, что дарит век земной —

он, как тень, следит за мной.

Что исторгнуто из уст —

помнит брат мой наизусть:

Пушкин, По, Хайям, Басё…

Шансов нет. Он помнит — всё!

Повторяю по слогам:

время — вечности слуга,

то, что «над» — оно же «под»,

смерть — подземный переход...

Ходим рядом мы всегда —

он сюда, а я — туда,

он — туда, а я сюда.

Так и ходим.

До суда...

Земноводные

Живите здесь и сейчас.

Живите сегодняшним днём...

(Советы психологов)

Нам бы память, как у рыб —

быть счастливыми могли б!

Корм, вода, совокупленья —

ни мученья, ни сомненья.

А по следу наших стоп —

хоть пустыня, хоть потоп,

хоть на сутки, хоть на час —

жить сегодня, здесь, сейчас!

Правда, есть большое "но":

слишком илистое дно...

Мания величия

Внутри меня есть мания величия.

Облюбовав души глухое дно,

Она блюдёт законы и приличия,

Мы с ней сжились, поладили давно.

Легка она, как зонтик в одуванчике.

Мы делим с ней вино, стихи и соль.

Ленива, будто кошка на диванчике.

пока ей не наступят на мозоль.

Но не дай Бог… Корону нахлобучив,

И, нос задрав почти что до небес,

Любого отпинает и замучит

мой мстительный, коварный личный бес.

Она порой похлеще, чем цунами.

Но иногда впадёт в такую грусть,

что, честно вам признаюсь, между нами —

Её и я немножечко боюсь...

Подкаблучник

Я сто раз

… по сто одной розе

… подарю милой,

лапсердак

… напялив

… двубортный.

А кто во́ сто глаз,

… будто во сто вилок,

смотрит нежитью —

… подарю кадило.

Подкаблучник —

… это звучит

… гордо!

Джон Кейдж «4′33″»

Хоть «старьё» ласкает уши —

Моцарт, Бах, Рамо, Гретри… —

Я решил шедевр послушать:

Кейдж, «Четыре тридцать три».

Говорят, сей странный опус —

Черный — в музыке — квадрат!*

Натянув сову на глобус,

быть эстетом всякий рад.

Нехотя ползли минуты.

Джон, походу, всех надул!

Да, Малевич — тоже круто,

как на кладбище в аду.

В тишине, пустой до хруста,

Как внимательный осёл,

наблюдая «бунт в искусстве» —

В этот миг я понял всё!

Заливайся черным кофе,

развози везде елей,

чтобы выглядеть как «профи»

в мире голых королей.

Бей культуру всем кагалом!

Вместо речи — волапюк,

вместо Репиных— Шагалы,

вместо Пушкина — Бурлюк.

С ног на голову поставив

смыслы задом наперёд,

храбро чепуху картавя,

шарлатан в эстеты прёт!

Мысли умные прокисли

в тишине концертных стен.

Я узрел в глубоком смысле

кукиш в полной пустоте...

Говорят, что, между прочим —

мировая здесь «душа»!

Я тупой, наверно, очень,

что не понял ни шиша.

P.S.

*«4′33″» («Четыре тридцать три», «Четыре минуты тридцать три секунды») — музыкальный «шедевр» американского композитора-авангардиста Джона Кейджа. Состав инструментов может быть любым. Название обозначает длительность «произведения». По утверждению композитора, оно состоит из трёх частей: 30 секунд, 2 минуты 23 секунды и 1 минута 40 секунд. На всём протяжении исполнения сочинения участники ансамбля не извлекают ни одного звука из своих инструментов. По задумке автора, содержанием каждого из трёх фрагментов являются те звуки окружающей среды, которые будут услышаны во время прослушивания композиции. Некоторые сильно вдумчивые критики говорят, что сей опус «заставляет слушателей задуматься над первоосновой всей музыки».

*«Чёрный — в музыке — квадрат»: «Чёрный квадрат» художника Малевича — такой же «шедевр», как и пьеса Кейджа, только в живописи. И такие же «продвинутые» критики рассказывают, что изображение черного квадрата «заставляет зрителей задуматься над первоосновой всей живописи и вообще всего видимого мира»...

Волапю́к — уродливый, бессмысленный набор непонятных звуков, тарабарщина.

Из истории вопроса:

Международный, общемировой язык на основе латиницы (Volapük: от vol «мир» в род. падеже + pük — язык, то есть «мировой язык»), — искусственный социализованный язык. Создан в 1879 году немецким католическим священником Иоганном Мартином Шлейером. Позже волапюк был реформирован голландцем Ари де Йонгом (1929 г.) и презентован в 1931 году, накануне попытки внедрения мировыми нацистами «нового мирового порядка» в эпоху второй мировой войны. Йонг выпускал на этом языке газету, просуществовавшую до 1965 года. Волапюк отличался примитивностью и уродливой антиэстетикой. Предназначался, вероятнее всего, для того, чтобы порабощённые люди планеты забыли свои родные языки и окончательно были оторваны от своих культурных корней.

Молния

Глумясь, колдуя, куролеся,

слагая всё — из ничего,

поэт, по сути, бессловесен,

пока не звезданёт его,

когда без слов и аллегорий

он осознает, сам не свой —

свои ошибки, дар и горе,

и звон небес над головой.

Русские стихи

(о политзаказухе)

О, русских слов волшебные булаты!

Согласно воле Божьего перста —

как исчезает дар из ренегатов,

создателей фальшивых суррогатов,

отступников и слова, и холста!

Где вороны стрекочут над могилой —

в пыль рассыпается гранитная гора.

И так мощна таинственная сила,

что даже зло — на службе у добра.

Когда пиит — будь глуп он иль продажен —

плетёт лукавой лихорадки муть,

когда и смысл, и слог его неважен,

и остаётся лишь рукой махнуть,

когда враньём наводнены по гланды

соцсети обезумевших слепых —

похлеще крепкой антипропаганды

и тошнотворней лагерной баланды

его бездарный жалостливый стих.

Таких стихов намучено немало —

полны колодцы крокодильих слёз.

Но меркнут очи Виев и Ваалов,

приходит время виноградных лоз —

и постепенно оживает память,

и голоса становятся тихи,

и Бог опять — с очнувшимися нами,

обняв всех нас прозрачными руками,

нам шепчет в души русские стихи.

Вечеринка

то ли пьяная русалка

то ли трезвая медуза

заливала мне под алко

про супружеские узы

говорила улыбаясь

отражалась в каждом грамме

вечеринка состоялась

так сказать по всей программе

глитчи глюки срывы сбои

мир чудовищно раздвоен

мне бы вспомнить с перепою

что же сам за существо я

Дистанционка

Дополнил морем я реальность —

в натуре всё — песок, вода...

И на курорте виртуальном

тебя случайно увидал.

Лежу под солнышком айтишным

я на расчерченном пляжУ,

мурлыкаю под нос мотивчик

и на тебя, как кот, гляжу!

Разрезан на квадраты мелом,

наш мир совсем сошел с ума.

Сиротки мы на свете белом,

лежу я сам, и ты — сама.

Ковид — папаша правил строгих,

все связи разом разорвал.

Теперь, чтоб девушку потрогать —

жениться надобно сперва!

С тобой лежать, кольцом сверкая —

какой, наверно, это рай...

Намордник нервно мну руками,

такой в груди моей раздрай!

А вдруг окажешься ты колкой?

А вдруг посмотришь свысока?

Нет уж, иконка так иконка!

Уж лучше буду я тихонько

благоговеть — издалека.

Ёлкины мечты

Хоть говорят, что жизнь права —

у жизни, брат, свои причуды.

Спилили ёлку на дрова,

а ёлке так хотелось чуда!

Чтоб крестовина под ногой

всю ночь скрипела на паркете,

чтоб дух шёл сытный и благой

от тульских пряников в буфете.

Чтоб не гореть ей на костре,

чтоб дети пели «трали-вали»,

в стеклянный шарик кот смотрел…

И наливали…

Наливали…

Застрелись

Хороший поэт — мёртвый поэт

(народная мудрость)

своих пророков нет в народе

нет личностей — сплошные фрики

живых поэтов нет в природе

пока не сдохнешь — не чирикай

немым в стране глухих сгорай ты

в бессмысленном словесном хламе

и задыхайся в терабайтах

тупого бреда

флуда

спама

да будет мир гражданским лицам

да будут кладбища — поэтам

мне проще взять и застрелиться.

когда я думаю об этом

Памятник

Exegi monumentum

… Гораций

Я — памятник себе.

Мемориал!

Я твердый, как надгробье из гранита!

Не состоял.

Не злоупотреблял.

Героем не был.

Не был знаменитым.

Во мне так мало пользы!

Но вреда

я нанесу не раз,

не два, а — десять!

Умру не весь!

Умру не навсегда!

Не скоро,

так что … даже не надейтесь!..

Смерть поэта

Кто «следущий?», — сказал Дантес...

<...>… Поэт не может без любви,

Ему любовь важнее водки...

… Ефим Мороз. Мрачняшки

— Шо за поэт?! А ну, выкладуй!

угрюмо сплюнет казачок. —

Нема с такими просто сладу!

Та расстрелять! Не, ну а чо?..

Ему любовь важнее водки,

короче — непонятный тип.

И — шлёп! — его прямой наводкой,

Чего стесняться? «Бог простит...»

Не убедят их синекдохи,

стихов и песен толстый том.

Чтоб стать поэтом — надо сдохнуть,

и помучительней притом.

Тут, за поэзию горою,

слетится сказочников рой —

из мёртвого лепить героя,

хотя он вовсе не герой.

Легко сменив на жалость ругань,

начнут ровнять его с собой.

И «собутыльником» и «другом»

захочет стать осёл любой!

Напишут тонны мемуаров

и стукачи, и палачи,

припомнят съеденных омаров,

пересчитают калачи.

Найдутся сразу «маргариты»,

и конь в пальто, и шпик в плаще,

настрочат баек про пиита —

«в попойке», «в койке» и вобще!

Ну, а пока живут смутьяны,

и в обиходе политес,

всё целится в поэта спьяну

очередной его дантес.

Жемчужины в навозе

Вдыхаем ароматы роз,

а совесть спит в анабиозе.

Мы — как жемчужины в навозе,

которым нравится навоз.

Под гримом прячем все грехи,

латая тайные прорехи...

И потому порой стихи

мертвы,

как высохшие реки.

Шлифуем слов шершавых строй,

Шифруя собственное горе.

И сами мы, друг мой, порой

мертвы,

как высохшее море.

Но там, где пеной на волне

вскипает мутная полова —

лежит божественное слово

жемчужиной на самом дне.

Моя бестолковая муза

Я сам не знаю почему —

не быть мне равным по уму

таким, как Блок, Верлен или Набоков...

Им освещали музы тьму —

а мне досталось в смысле муз

чесслово, чёрти что и бантик сбоку!

В литературе ни бум-бум —

Она свалилась наобум

С небес вечерних прямо мне на руки,

Как будто — заплыла за буй,

И отменила все табу.

Кто говорил, что музы — это духи?

Куда ни ткни — везде пиит,

Их поощряет «массолит»,

им выдают на каждого — по музе!

Их музы строго, без «хи-хи»

Диктуют прозу и стихи.

А я наверно в этом смысле — лузер.

Не слышу музьи голоса!

Увы, приходится писать

мне самому поэмы, стансы, сутры...

Моя же муза vis-à-vis

щебечет только о любви —

и тихо-тихо варит кофе утром.

Пигмалион

Жил бобыль-одиночка, ваятель славный.

Звали мастера просто: Пигмалионом.

Всё о счастье мечтал, да в бассейне плавал,

по утрам душился одеколоном.

Натирал мозолями кнопки пульта,

от и до шерстил кинопанораму...

И дерзнул со скуки тщеславный скульптор

на подругу жизни потратить мрамор.

Как он пыжился! Что гусар на вальсе...

Как ваял ей ручки, и грудь, и губки!

Не любил, но искренне любовался —

думал, хватит, мол, и красы с голубки.

Получилась — краше и не придумать,

не зазорно хвастать перед друзьями.

Через год Галатею как ветром сдуло —

видно, создал её наш герой с изъяном.

Мнил, что Бог он, уставший в конце недели,

распирала гордость Пигмалиона.

… А теперь под завязку полны бордели

галатей из резины и силикона.

Где-то он, конечно, чуть-чуть создатель,

но, увы, конечно — не Вседержитель,

создающий людей, чтоб любовь отдать им.

А иначе — как в этом мире жить им?..

Серенада одной королеве

Вы обольстительны, сильны,

И я достоин вас едва ли!

Вы — королева в карнавале,

а я — пустышка для блесны.

Вы объясняли: я — никто,

а вы, пардон, моя невеста,

и жизнь — для радости не место

канатоходцу в шапито,

любовь — борьба, а не игра...

Как убедительны вы были!

Вы безусловно победили,

и я за вас безумно рад.

Вы излагали через мат

Мне, дураку, законы рая,

А я в такое не играю —

Ведь я простой как тсопромат!

А я все намертво забыл —

И как вы матерились жутко,

Смеялись чьим-то сальным шуткам,

И непристойностям любым,

и ставили всех на места,

в угаре громкого скандала...

Ma chère, сойдите с пьедестала,

вы по ошибке были там.

За всё

От мзды опухшие «мессии»

и фарисеи-ассасины

и нечисть в голубых лосинах

и саранча

и гог-магог —

за безответную Россию

всем с педантичностью кассира

с ухмылкой вежливой мессира

ответит

терпеливый

Бог

Дураки

да

век живи

и век учись

иди за истиной забытой

ищи заветные ключи

покуда сердце не разбито

а новостей мой ангел нет

всё как всегда под облаками

мы и рождаемся на свет

и умираем —

дураками

Бойкот

Как скучно, братцы, без шипучих

господ и их настырных дам.

Ну, где они? Была их — куча!

Соскучился по их браздам.

Готовят тролли апперкот

из тёмных захолустных фьордов,

и объявляют мне бойкот

за то, что не согласен твёрдо

на их лепёшечный расклад,

на измерения кривые,

на впукло-вогнутую выю,

на суррогатный шоколад...

От их заботы неземной

трещит мой роутер ночами,

и жадно жабьими очами

они везде следят за мной.

Грозятся жуткой гильотиной

отсечь упрямство головы,

и требуют, чтоб я "на Вы",

иначе — затолкают в тину!

Но я найду на них управу!

Пожалуй, музами займусь.

Их гильотин не хватит, право

на всех моих нахальных муз.

Пятница, 13е

Тринадцатое, пятница, кошмар.

Напился так, что остаётся хрюкать!

Таких в кафе показывают шмар —

не выпьет столько даже Фредди Крюгер.

Из телика несётся полный бред

гнусавым переводчиком ин-яза —

кому-то кровь пускают в ноябре

на улице, во тьме, под сенью вязов.

Досматриваю голубую муть —

дешёвку голливудского хоррора,

закусывая пиво — весь в дыму —

кусочком драгоценного рокфора

Задрал уже, ей Богу, хэллувин,

дурацкий день сурка и покемонов,

то маппет-шоу, то бордель мальвин,

то зомби, нареченный "Соломоном"*.

Годами в душу лезет эта хрень

с экранов, мониторов и биг-бордов,

Мир — пугало с цилиндром набекрень.

И шут с ним — я давно уже не гордый.

Долой всё, что до коликов страшит!

И, попрощавшись с чокнутой прослойкой,

снимаю плесень с мозга и души,

и телик отправляю на помойку.

* "Соломон" — суперзлодей из историй о Бэтмене.

Мой русский будда

Только глупцы никогда не меняют своего мнения.

… Конфуций

Мой русский будда спит на подоконнике

досматривая семилетний сон:

пассионарий там — с лицом законника,

гаврош с барсеткой — вылитый гарсон.

Все пешки притворились королевами —

у каждой правды свой крикливый рот.

Сегодня правы, несомненно, левые,

а завтра будет всё наоборот.

Легко меняя мненье, по Конфуцию,

я наблюдаю за тобой, страна!

В Сеть захожу — пылает революция,

а выхожу — покой и тишина.

Плывет Россия — синяя, небесная —

над каждой неспокойной головой.

Порхают манифесты легковесные —

Сегодня никому никто не свой.

Мой русский будда дремлет у подсвечника,

досматривая семилетний сон.

И жизнь летит стрелой без наконечника,

и вертится фортуны колесо.

*Гавро́ш — герой романа Гюго "Отверженные", стал символом революции, имеет нарицательное значение — уличный мальчишка, беспризорник, а также — употребляется как название короткой короткой женской стрижки.

*Гарсо́н (фр. garçon — мальчик) — нескольких значений — дамская прическа "под мальчика"; официант или посыльный во Франции; подросток, "мальчик на побегушках".

Дурачок

В небе чёрные траншеи,

твёрд небесный Парадиз.

Как жирафы, свесив шеи,

сверху боги смотрят вниз.

Отошли от дел джедаи,

мчится злой метеорит,

землю беды поджидают —

то потоп, то лес горит...

Из небесной халабуды,

ко всему, видать, готов,

милосердный смотрит будда

на замученных котов.

Вытирая капли пота

с семиглазого лица,

сострадая идиотам,

Тара плачет без конца.

Слёз наплаканы озёра —

ведь на большинстве планет

нет ни фауны, ни флоры,

ни черта там, в общем, нет.

Город хуже, чем деревня —

обесценили давно

землю, где растут деревья,

где для жизни всё дано.

И, забыв души основы,

где должна быть тишь да гладь —

миллионами готовы

за копейки убивать.

Знать, свихнулись человеки,

тянут руки в небо: "Дай!"

Опускают боги веки,

но с надеждой смотрят вдаль —

где с блаженною улыбкой

насадив на свой крючок

червячка, всё ловит рыбку

деревенский дурачок.

Божий знак

Эпиграф:

Как Клото, нить плету — сейчас и здесь.

Чужую жизнь молитвами врачуя.

Пересобрать, как пазл, её хочу я —

прошу чудес…

Shah-ahmat.Прошу чудес

Слова — только эхо в небесных ковшах,

в руках — только нить Ариадны,

в потёмках едва пробудилась душа,

порывы благие внутри слепыша —

но мойры глядят беспощадно.

Лишь звякнет в ответ на хрусталь в небесах

фаянсовым звуком посуда,

лишь перышко вздрогнет на божьих весах —

а сердце спешит и лечить и спасать,

прелестного требуя чуда.

Ещё не творец, хоть уже глиномес —

и кажется — мир на аркане.

У гордых молитвы — набор антитез.

«По просьбе» Господь не покажет чудес,

как фокусник в балагане.

Души уравнение не решено,

не найдено в игреках икса.

И падает с грохотом веретено,

и жизнь рассыпается как домино —

«Medice, cura te ipsum!»*

*«Medice, cura te ipsum!» — (лат.) Врач, исцели самого себя...

*Клото — младшая из трёх сестёр-мойр, богинь судьбы в древнегреческой мифологии. Клото прядёт нить жизни и является олицетворением неуклонного, спокойного течения судьбы (её сестра Лахесис отмеряет длину этой нити, а другая сестра, Атропос, эту нить перерезает).

В древнеримской мифологии мойрам соответствуют Па́рки (лат. Parcae).

* прелестный — чарующий, обманный, прельщающий человека (в библейском смысле).

P.S.

«Но есть два рода сострадания. Одно — малодушное и сентиментальное, оно, в сущности, не что иное, как нетерпение сердца, спешащего поскорее избавиться от тягостного ощущения при виде чужого несчастья; это не сострадание, а лишь инстинктивное желание оградить свой покой от страданий ближнего. Но есть и другое сострадание — истинное, которое требует действий, а не сантиментов, оно знает, чего хочет, и полно решимости, страдая и сострадая, сделать все, что в человеческих силах и даже свыше их. Если ты готов идти до конца, до самого горького конца, если запасешься великим терпением — лишь тогда ты сумеешь действительно помочь людям. Только тогда, когда принесешь в жертву самого себя, только тогда.»

… Стефан Цвейг «Нетерпение сердца»

Неповторимый

Над пиалой с холодным чаем

я жизнь, как будто вечность всю,

на ветке шариком качаюсь,

такой особенный — висю!

Кружусь — то в сладких грёзах счастья,

то в поэтической тоске,

в мишурном блеске,

в страхе,

в страсти —

на паутинном волоске.

Горит среди рисунков разных

узор неповторимый мой!

Но стихнет новогодний праздник —

бог из гостей придет домой,

и, оценив глазами колко

мой глянцевый хрустальный бок,

всех срежет ножницами с ёлки —

и сложит в общий коробок.

P.S. "Висю" — намеренное ироническое искажение слова "висеть", граффон как художественный приём.

Насекомый

Надень перчатки и намордник,

и шлем поправь на голове.

А помнишь, как звучало гордо,

мол, царь природы — человек?..

Но эльфами ты бредил твёрдо,

и человеком-пауком,

был киборгом,

был тёмным лордом —

и не любил ходить пешком.

Всё, кончились твои гулянки!

Резвится нежить над травой.

Сиди теперь в стеклянной банке:

ты — насекомый цифровой.

QR-код

Вся материя невечная

до копейки сочтена.

Всё штрихкодами помечено,

у всего своя цена.

И лукавыми печатями

наложив епитимью,

заклеймили-запечатали

человечью жизнь мою.

На трамвае, на автобусе,

на лекарстве и еде,

код на всём глобальном глобусе,

тут он, там он — и везде.

На билетах на Кустурицу,

на земле и на луне,

и на каждой дохлой курице,

и уже почти… на мне.

Злом убиты, будто радием,

слов умершие цветы.

Завтра сообщат по радио,

Сколько стоим я и ты.

Человейник без сознания

так пугающе зловещ!

Повторяю заклинание:

"Человек я, а не вещь..."

Мир под лапой у Хозяина:

и бордель, и ресторан.

Но безумны дети Каина —

лепят код на Божий храм.

Напоследок бьют по памяти —

как прощальный апперкот.

Только знаешь… не поставить им

нам на души куар-код.

*Штрихкод — Штрихово́й код — графическая информация, наносимая на поверхность, маркировку или упаковку изделий, предоставляющая возможность считывания её техническими средствами — последовательность чёрных и белых полос, либо других геометрических фигур. Изначально был предназначен для автоматической кассовой обработки товаров (считывания цены и т.д.)

*QR-код (англ. Quick Response code — код быстрого реагирования; сокр. QR code — (Кьюар код) — матричный двумерный штрихкод,, изначально разработанный для автомобильной промышленности.

* Епитимья́, или епитимия́ (др. — греч. ἐπι-τῑμία — «наказание, кара») — духовное лекарство, форма врачевания кающегося грешника, заключающаяся в исполнении им дел благочестия. Духовно-исправительная мера, направленная на исправление человека, средство помощи кающемуся в борьбе с грехом. Под епитимией в православной аскетической литературе также принято понимать Божественные наказания в виде скорбей и болезней, претерпевание которых освобождает человека от греховных привычек.

*Апперко́т (англ. uppercut) — классический удар из традиционного бокса; один из двух силовых ударов в боксе, который используется в ближнем бою и считается одним из самых опасных, сулящих неблагоприятный исход боя.

Пииты у войны на побегушках

Пиит у злой войны на побегушках

порой лоснится, будто в масле сыр,

для нави точит лезвие косы —

и ненавистью заряжает пушки.

Когда пиита чёрт берет на мушку —

то в небесах ломаются весы.

В пиитах есть чувствительность живая

и тонкий когнитивный диссонанс.

Война пиитам выдаёт аванс,

На мелочном тщеславии играя.

И нет, похоже, ни конца ни края —

войне, когда они впадают в транс.

Переступая всякие границы,

глаголов заклинания бубня,

пииты пишут на потребу дня,

где кровь людская — мутная водица.

Их кукольные гипсовые лица

античное спокойствие хранят.

Скрипят под ними кресла и диваны.

Мошну и страх запрятав под полой,

больную совесть гонят с глаз долой:

для каинитов совесть — гость незваный.

Пиитам, воспевающим майданы,

война — для «нарративов» перегной.

Но тонкий звук сочится сквозь беруши,

вскипает кровь в стакане вискаря,

и трупы рифм ложатся в страшный ряд,

и дышит Бог, и призывает — слушай,

как детские светящиеся души

вокруг Аллеи Ангелов парят.

Примечания:

* Навь — в славянских языках под словом «навь» подразумевались темные потусторонние силы, мертвецы, нежить и нечистая сила вообще, источник и центр этого потустороннего мира — смерть и всё что с ней связано.

* Нарратив — «модное» название повествования, сюжета или событийной тенденции, которая ставит драматургические и тактические задачи перед исполнителями «информационной повестки».

*Аллея Ангелов — мемориал памяти сотен детей Донбасса в Донецке, погибших от рук украинских правительственных войск и нацбатов в течение восьми лет (2014 — 2022)

Испорченный драйв

Смартфоны и айфоны — наше всё,

но и враги — хоть каждый весит мало.

Однажды я попался, как осёл,

весь драйв мобильник гадский обломал мне.

Занявшись тем, что вроде и грешно —

однако и приятно и полезно,

не выключил.

Забыл!

И вот — сплошной

скандал:

звонит мне номер неизвестный.

Быть может, кто ошибся или вдруг

поговорить приспичило кому-то...

Лекарства нет от ревности подруг —

настал конец для бедного пиита.

Расплата грянула — за всё, сполна:

за след губной помады на банкноте,

за смех в ответ на глупость: "Кто она?",

за почерк неразборчивый в блокноте...

Да, заниматься личными делами

под нудные звонки — не комильфо...

С тех пор я отключаю телефон —

В постели нежась, или парясь в бане.

Уходят

На краткие минуты

дробится вечность веры,

приходят лилипуты —

уходят гулливеры.

Фигурками из глины

рождаемся случайно.

Уходят исполины.

Вселенная мельчает.

Звезда над океаном

глядит всё холоднее —

уходят великаны,

сменяют их пигмеи.

Три станса на заимствованную строку

«Внутри мы больше чем снаружи...» © Найл Джеймс Хо́ран

1. О любви

С тебя довольно простоты с любовью жаркой и нетленной.

Ты — нечто большее, чем ты один, со всей твоей вселенной.

Мороз трещит, хоть волком вой: mon ange, не бойся зимней стужи —

тепла нам хватит с головой! Внутри мы больше, чем снаружи.

2. Николаю Гумилёву

Ты жизнь из Слова сотворил: душа — бессмертна, бренно — тело.

Ты улыбался и курил за две минуты до расстрела.

Горит печальная звезда. Сто лет паля́т в тебя из ружей.

И смерти — нет, и кровь — вода. Внутри мы больше, чем снаружи…

3. Тётушка

Когда идёте по Тверской, ты — гном, зато она — святая,

«Ну что ж ты маленький такой?» — твоя зазноба причитает.

О, итальянский вариант, где дылда с коротышкой-мужем!

Скажи ей: не скандаль, ma tante, внутри мы больше, чем снаружи.

Примечания:

*Мон анж — франц. mon ange — мой ангел, моя крошка, моя малышка

* Ма тант — франц. ma tante — тётенька, тётя, тетушка.

* Внутри мы больше чем снаружи… — по легенде автором фразы является ирландский певец и сочинитель текстов One Direction Найл Джеймс Хо́ран. С другой стороны — магическая формула «Внутри всегда больше чем снаружи» была обыграна еще в романе Булгакова и в романе Стругацких «Понедельник начинается в субботу». Фраза стала повсеместно известной благодаря сети Интернет.

Игра в пелеле. Парсуна

Забавная перекличка из экспромтов получилась с автором Sade — на стихотворение Жало

Сразу вспомнилось стихотворение Дм. Кедрина — Кофейня:

У поэтов есть такой обычай —

В круг сойдясь, оплевывать друг друга...

В результате обмена любезностями получился стишок.

Эпиграф — Sade:

февраль, чернила, боль, пыльца

скрепя зубами едет крыша

и невозможно отрицать

анабиоз, сошедший свыше

проникновенный изумруд

на редкость вкрадчивого змия

во глубине вселенских руд

дерьмо не время — мы такие

в душе вынашиваем зло

и в тело всаживаем жало

свеча горела под столом

свеча горела и дрожала

— Sade-

***

Покуда злобствует пиит,

чужие лоскутки сшивая,

и в сердце ненависть кипит —

мертва поэзия живая.

Ну что ж, сыграем «в пелеле»?

Терпи — невелика «парсуна»!

«Свеча горела на столе...» —

но кто под стол её засунул?

«Во глубине сибирских руд» ,

«февраль… чернила...» Что за слякоть?

Стихи писать — огромный труд.

Ах, Боже мой — «обнять и плакать»,

о том, что «человек — дерьмо»,

любить его — не «пить какаву»,

о том, что тронется умом

зоил, обманутый лукавым.

Что зреет и жиреет зло,

поэтов сталкивая лбами,

что и паяцам тяжело

в кошмарных снах скрипеть зубами...

С любовью или напролом —

здесь всяк идёт своей дорогой.

Но свечи держат под столом,

когда ни совести — ни Бога.

Необязательные примечания для тех, кто любит вникать в тексты основательно:

* «Игра в пелеле» — народная забава у испанцев, когда женщины (махи) подбрасывают паяца. В русском языке есть близкий смысл: «дурака валять». «Пелеле» — изображена на одном из картонов-шпалер Ф. Гойи — «Соломенная кукла» (музей Прадо).

*«Парсуна» — персона (греч.) Слово «парсуна» происходит от искаженного латинского слова persona, что означает «личность», «особа», «лицо»

Парсуна — вид ранней русской портретной живописи, (XVII — XVIII) века, переходный жанр между иконописным изображением людей и светским портретом. Парсуны писали с натуры сначала на дереве, как иконы, позже — стали использовать холст и масло, а изображения становились реалистичнее, обретая объём, перспективу. и всё больше приближаясь к светскому портрету,

* «Обнять и плакать .» — популярная шутка.

* «Свеча горела на столе...», «Февраль, достать чернил и плакать...» — строки из стихов Пастернака. Кроме того, в исходном экспромте автора Sade неявная отсылка к Блоку («Аптека. Улица. Фонарь»)

* «Жало в плоть» — метафорический образ греха, мучающего человека, идиома, вошедшая в светскую речь из Второго Послания св. ап. Павла Коринфянам.

Крошки на столе Джонатана Свифта

1.

На трескотливом лилипутском

галдели крошки на столе.

Ругали Свифта:

«Мыслит узко,

писать обязан веселей.

От декадента к диссиденту

как медный катится пятак!

Всех бесит от его контента!

И тут не то! И там — не так!

Нет справедливости и света!

И в персонажах карусель!..

Пора призвать его к ответу

на суд общественности всей,

сжечь книги, а портрет злодея —

убрать подальше со стены,

дать знать варягам и халдеям,

как Свифтом все оскорблены,

как ставит он на стол бутылку,

пальто повесил на гвозде,

и прячет наглую ухмылку

в своей ехидной бороде!

Коварный, злобный и распутный,

с ним просто невозможно жить!

Согласно мненьям лилипутов —

он порицанью подлежит!»

А Гулливер смотрел на это

из гулливерского угла.

Потом поднялся с табурета —

и… смёл всех крошек со стола.

2.

Все лилипуты одним миром мечены:

их только тронь за тютельку едва,

когда им возразить по сути нечего —

ну верещать заумные слова!

Свифт лилипутов разводил как кроликов,

и от него впадали крошки в шок,

когда смеялся Гулливер до коликов

над лилипутьим надуваньем щёк

и разводил огромными руками:

не вы такие, мол, такая жизнь —

у каждого за пазухою камень

и лилипутский злой коллективизм.

Мышиная возня пиитов купленных

известна всем от Канта до Басё.

Их Гулливеры знают, как облупленных —

великодушно им прощая всё.

P.S. К слову: Свифт вообще-то без бороды был… Во всяком случае, ни на одном портрете он бородатым изображён не был)

Примечание:

Джо́натан Свифт (1667 — 1745) — англо-ирландский писатель, поэт, сатирик, публицист, философ, священник англиканской церкви и общественный деятель. Один из наиболее известных сатирических романов — «Путешествия Гулливера». Писал под псевдонимами, под настоящим именем издана только одна брошюра — «Предложение об исправлении, улучшении и закреплении английского языка» (1712), Остальные сочинения при жизни Свифта издавались в Британии анонимно или под псевдонимами. На всех портретах Джонатан Свифт — без бороды.

Поэты и культпросветы

Бродят по́ миру поэты

непонятные слегка:

воин мрака, рыцарь света

и хранитель языка,

словодел, волшебник стиля,

скрупулёзный буквоед...

Где б они не появились —

их прессует «культпросвет».

Бьют поэтов культпросветы:

«Сложно пишешь ты почто?!

Не пиши, поэт, про это

а пиши, поэт, про то!»

А поэты — «не про это»,

их стихи — не «вторчермет».

Го́ря университеты —

это вам не культпросвет.

«Подозрительно печально

пишешь — точно декадент!

Шибко грамотный, нахальный...

Чужеродный элемент!

Маловато позитива!

Непонятные слова!

Предъяви сначала ксиву!

Паспорт покажи сперва!»

Скачут критики в папахах,

позитивные, как пни.

У поэтов жизнь не сахар —

вот и скрытные они!

И скитаются по свету,

и валяют дурака

беспризорные поэты,

бестолковые слегка...

Клакеры

Яд змеиный в сотый раз по кругу.

Колкости всё чаще, всё острей.

Заражая бешенством друг друга,

Люди превращаются в зверей.

"Поелику", "вельми" и "понеже" —

Ëрничает клака в шапито.

На манеже клоуны всё те же,

И на каждом — белое пальто.

Не улыбки — злобные оскалы

Чёрных саркастических страстей.

Сворами бросаются шакалы,

Разрывая мясо до костей.

А потом, "сумняшеся ничтоже",

На костях играют в домино.

С ними рядом постоишь — и тоже

Станешь сам со сворой заодно.

Так недолго в тягостном дурмане

Душу проиграть чертям в лото!

Сколько дураков ещё обманет

Вурдалака белое пальто?

Неизменны оборотней нравы —

Злой смешок и шёпот за спиной.

А споткнëшься — и тебя затравят,

Брызгая отравленной слюной.

Масло в пламя снова подливают,

И дымится раскалённый трут.

Мало ли людей уже сожрали?

Много человек ещё сожрут?

_________________________

Клакеры — люди, нанятые для аплодирования артистам, ораторам или освистывания их, чтобы создать впечатление успеха или провала выступления.

Клака — организованная группа подставных зрителей, клакеров, нанятых для создания искусственного успеха

спектакля или выступления артиста, оратора (овациями, аплодисментами, скандированием) либо провала (криками, шиканьем, свистом, топотом).

Ганнибал

Я нуден и упрям.

Таков как есть.

Не каждую мадам

я буду… есть!

Пара слов

Борщ, пельмени, студень, оливье ли —

все под силу ласковой змее.

Пусть ты не похожа на Вивьен Ли —

так и я не Ларри Оливье!..

***

У всякой твари Божьей — свой аршин.

Не причитай — мол, мало только тела.

Помимо тела вам ещё — души?

Кто что заказывал — тому то прилетело!

***

Пугаясь тайн любви и пола —

считаем про себя до ста.

Инстинкт без красоты не полон,

как без инстинктов красота.