Сказка. (Никишин Кирилл)

День выдался неудачный. Впрочем, как обычно. Устал как собака, пришел поздно. Жена что-то гундела, пока ужинал. Дослушивать не стал, пошел спать. Лег, значит, а уснуть никак не могу. Комар над ухом жужжит. Ну, вы наверное, понимаете каково это. Пытался его прихлопнуть, но только лещей себе надавал. Нет, думаю, теперь это дело принципа. Свет включил, сел на кровать, замер. Комар жужжит, вокруг летает, но не приближается. Как будто сообразил чего. Жена на кухне телевизор смотрит, сериал какой-то про красивую жизнь. А я так затаился, что даже стал в диалоги вслушиваться. И так меня эта зараза мыльная увлекла, что даже про комара забыл.

А он тут как тут. Впился прямо в щеку. Я — бац, а комара как будто сдуло от ладони моей. Но то ли он с потоками вихревыми не справился, то ли оглушил я его, в общем, приземлился он на скомканное одеяло, а там уже я его и приложил.

Я, естественно, торжествую. Как вдруг слышу голос из-под руки женский, писклявый такой:

— Отпусти меня, Селиван! Любое твое желание исполню!

Ну, думаю, трындец. По ходу, микроинсульт накрыл мою головушку от волнения. Иначе чем еще такие галлюцинации объяснить?

— Это я! Комар! Точнее комариха! Отпусти, а…

Я сначала думаю, ничего себе комары серьезно к вопросу подходить стали. В паспорт заглядывают, прежде чем кровь из человека сосать. Я ж Селиван — по паспорту, а так все Ваней зовут.

— Я ж не виновата. Природа такая, — продолжает комариха, — Вот ты, Вань, биологию же в школе любил?

— Любил…

— Вот! Значит, понять должен!

— Да понимаю я, что вам бабам лишь бы кровь из мужика сосать!

Комариха сначала растерялась, а потом говорит:

— Ты, Вань, свою жизнь семейную на ситуацию не проецируй, пожалуйста! Я же не просто так. Я тебе сделку предлагаю. Любое желание в обмен на каплю крови для того, что я потомство могла оставить. Вот ты, Вань, чего хочешь?

— Отдохнуть хочу! — тут я даже не колебался.

— В Тайланд с чемоданом денег хочешь?

А я как подумал про Тайланд, так сразу трансвеститы всякие стали мерещиться да паразиты подкожные.

— Нет, — говорю, — в сказку хочу. В лес. Или на рыбалку. Но чтоб комары меня не кусали. И чтобы там все было, как захочу. Точно. В сказку. И чтобы я там главным героем был. Чтоб какая дребедень не приключилась, а все равно все хорошо было. Это ж моя сказка.

— Хм, — комариха призадумалась.

— Только чтоб без подвохов. Как у джинов всяких.

— Обижаешь, Вань, я ж не гнида какая! Все по-честному! Я просто думаю, как это все обколдовать. Ну ладно! Наверное, получится…

— Это как это, наверное? — возмутился я.

— Понимаешь, сказка — такая штука! А вдруг ты повеситься захочешь. А в сказке все хорошо должно быть. Противоречия могут возникнуть. А магия такая штука: из-за ейной противоречивости всю галактику в клочья разорвать может. А мне этого не хотелось бы!

— Это да! — я даже попытался представить, как оно, когда галактику разрывает, — Но я вешаться не планирую! Мне бы отдохнуть просто от всей этой суеты постылой.

— Тогда ладно! Убирай руку и ложись. Сосать буду! А как только, так и желание исполню.

Я как это услышал, заностальгировал. Мне ведь и Зинка моя когда-то подобное говорила. Но там ситуевина другая была. И я тут же лег и расслабился.

Но не надолго. Комариха впилась. Было значительно больнее, чем обычно, но я терпел. Перед глазами все поплыло. Ну, думаю, высосет сейчас меня целиком, и умру я такой глупой смертью. Глаза от бессилия закрылись, потом что-то бумкнуло, и очнулся я посреди леса.

Встаю, значит, и думаю, а что же все это значит? А я ведь посвежевший, словно выспался впервые за полгода. И получается, тогда-то я замученный был, соображал туго, может, потому и воспринимал все за чистую монету. А сейчас отдохнул как будто, и думаю, какая нафиг сказка, что это было, и неужели я умер? А если не умер, то где я, и как отсюда выбираться?

Вдруг слышу в кустах какое-то шевеление, кричу:

— Эй! Не подскажете, где я?

И тут из кустов выскакивает заяц с криком:

— Не подскажу!

Я ему: «Стой!» — и он, значит, замер.

— Не ешь меня, Ваня! — кричит, — Я еще девственник!

Я думаю, ничего себе! Говорящий заяц! Потом думаю, ну все, я точно умер! И наверное, действительно грустнее было бы, если бы я девственником был. А сам говорю:

— Послушайте, уважаемый! Не подскажете, что это за место такое, где принято делиться столь интимными подробностями с первым встречным? Должен ли я по правилам местного этикета ввести вас в курс своей личной жизни? И есть ли какие-то шансы отсюда выбраться?

Заяц глазами хлопает удивленно и говорит:

— Ты че, Вань?! Это ж твоя сказка!

И тут я немножко обмяк. Нет, ну это ж бред! Как человек в здравом уме может поверить в подобное? А с другой стороны, так сильно хотелось верить, что это правда! И так было страшно от мысли, что все это окажется каким-то жестоким розыгрышем высших сил. Ну, то есть, за что мне такое чудо? Я же обычный человек. Я ничем это не заслужил. Ну, допустим, не убил комара. Так я, пока сплю, их столько в живых оставляю. Так что единственным в моей жизни, что меня с фольклором свазывало, было имя Ваня. Хотя и тут промашка. Ведь на самом-то деле я Селиван.

Заяц молчал и дрожал. Мне стыдно стало, что я его так испугал. Я тут задумался, а он стоит и переживает на грани инфаркта. Надо было его приободрить, ну, я и говорю:

— Скажи мне, мне милый друг, (ну, мне ж его успокоить надо было) а что у вас тут да как? А то я здесь впервые.

Заяц от моей любезности расслабился и обомлел. Потом быстро что-то сообразил и говорит:

— Ну, у нас тут в принципе все, как ты пожелаешь, за исключением одного момента: зайцев есть категорически воспрещается!

Вот, думаю, какой находчивый! Всегда такого зайца хотел. И тут я что-то так сильно купаться захотел.

— А есть тут у вас речка? — спрашиваю.

— А как же! Вон там!

— Вот здорово! Слушай… — я хотел попросить зайца проводить меня и тут понял, что даже не знаю, как к нему обращаться, и это было неловко, — А кстати, звать-то тебя как?

Заяц поднял гордо голову и торжественно произнес:

— Максимилиан Пятнадцатый!

Видно с фантазией у его родителей было не очень, раз целых пятнадцать Максимилианов получилось.

— А ты получается младший в семье?

— Фью! После меня еще двадцать три.

— И все Максимилианы?

Заяц фыркнул:

— Нет, конечно. Зайчих в нашей семье зовут Заями.

Понятно, — в голову лезли разные шутки, но больше пошлые, и я не стал их озвучивать, — Ты это… Макс… Отведи меня на речку, а то боюсь заблудиться.

И он отвел. Ребята, должен вам сказать, что вода была просто чудо! Вот бывает, говорят, вода — как парное молоко. Не знаю, я в молоке не купался. Я на молокозаводе не работал, да и не конченый вроде. Но если б купался, наверное, это было бы похоже.

Солнышко пригревало. Я был расслаблен. И только когда почувствовал, что меня клонит в сон, поплыл к берегу.

Смотрю! А там на берегу — заяц опять, а рядом с ним — волк, стоит по-человечьи, лапой машет, зовет меня, значит. Ну, я сначала струхнул, а потом думаю, че это?! Сказка ж моя! Что он мне сделать может? И плыву к нему бодрее. Интересно же, чего он хочет?

Выхожу на берег. Заяц кричит волку:

— Вот! Вот! Спроси у него! — и пальцем в меня тычет, а у самого в глазах столько страха и мольбы.

Ну, я брови нахмурил, подхожу к волку и грозно так спрашиваю:

— Че хотел?!

Волк поник:

— Тут это, Вань… Заяц говорит, что у нас, оказывается, правило появилось, что зайцев есть — категорически запрещается.

— Ну да… (Нет, ну, не сливать же теперь зайца серому. Он же мне помог. Да и проникся я к нему какой-то теплотой).

— А с чего это вдруг?

Волк был явно рассержен, но старался не хамить.

— Ну вот так вот. А ты что-то против имеешь?

— Я? Нет. Не то, чтобы против. Просто, а что ж я тогда жрать-то буду?

— Жрать… Мда… Это вопрос…

А сам думаю, я-то тоже проголодался. Надо что-то делать.

— А у тебя мангал есть? — спрашиваю у серого.

— Есть, конечно, — серый сглотнул в предвкушении ужина.

— Ну, тогда тащи!

И волк пулей помчался за мангалом. Я не знаю, где он его хранил, но вернулся он буквально через минуту. Заяц опомнился и пролепетал:

— Я извиняюсь, а кого вы будете жарить?

И действительно. Ну, думаю, надо проверить свои возможности. Хочу, значит, свинину! Чтоб уже маринованную! И бац! Свинина в руках! В вакуумной упаковке с этикеткой. На этикетке мордочка и подпись.

— Наф-Наф! — вслух прочитал волк, — Ха! Ну что, мордатый, не спасли тебя стены?!

А я, в общем-то, отношение волка разделял. Просто я так считаю, если ты в семье — единственный, кто строительному делу обучен, что ж ты, сволочь, сразу братьев у себя не поселил?

Да и заяц, как шашлык увидел, оживился. Я-то думал, он травоядный, а он — нет. Тоже слюну пустил, пока я мангал разжигал, а волк мясо насаживал.

Ну, думаю, раз такое дело, надо горло промочить. Я, значит, по старой схеме: представляю, и бац! Пол-литра в руке. Макс вообще осмелел. Сбегал за редиской. Мы бахнули, закусили, а тут и шашлык подоспел! В общем сидим, отдыхаем, песни поем! Тут из леса выходит девушка.

— А что это у вас тут происходит? И почему без меня? — говорит.

Ну, думаю, Василиса Прекрасная. И представляете, оказалось, что так и есть. Я ее приглашаю за стол. (Я ж еще и стол наколдовал, и стулья). Сидим, отдыхаем, все красиво. Заяц осмелел, волка бороть стал, а волк его просто лапой к земле прижал и потешается. Василиса раскраснелась, голову мне на плечо положила. Приятно, черт побери! И тут я ей говорю:

— Василиса! А хошь шубу?

А она удивилась и отвечает:

— На черта?!

— Действительно, Вань, зачем? — Максик протрезвел, — Шуба в наших краях — вещь совершенно не практичная! Особенно заячья…

— А волчья — так вообще… Только позориться, — подоспел серый.

— Да нет. Из соболя. Как у жены Петровича, — стал я оправдываться.

— Так у нас вроде не холодно. Ты чего это, Вань? — отвечает Василиса.

А я думаю, какая ж ты все-таки прекрасная и премудрая.

— А чего ж ты тогда, — говорю, — хочешь?

А она в ответ:

— Я любви хочу!

Вздохнул я.

— А кто ж ее не хочет? Да только женат я уже.

И тут чувствую, кто-то меня в плечо толкает. Поворачиваюсь, а я дома, в постели. А рядом Зинка. Гундит опять:

— Ты где, зараза, ночью накидаться успел? Совсем с ума съехал? Решил, раз пятница, так и нажираться можно? Вся комната в перегаре! Сволочь такая!

А что я ей отвечу? Поцеловал взасос, отвернулся, и дальше спать. Я ж так и не порыбачил.