Белый единорог / Вербовая Ольга

Лес то затихал на мгновения, то вновь принимался шуметь листвой, пением птиц, стрекотом насекомых, журчанием ручейков. Под ногами хрустели сухие ветки. Сквозь ветви и кроны деревьев с неба просачивались редкие солнечные лучи.

Луис шагал вперёд, не оглядываясь. Той же дорогой, что и много лет назад шёл забитый и полуголодный мальчишка, одетый в жалкие лохмотья. Тогда он, семилетний, даже не имел представления, куда идёт, и что ждёт его за поворотом, но знал одно — домой он больше не вернётся.

Родной дом… Для кого-то это светлые воспоминания о тепле потрескивающего в печке огня, сладком запахе свежеиспечённого хлеба, о ласковых руках родной матери и сильном отце, рядом с которым ни страшен ни волк, ни медведь… Но Луис сколько ни старался пробудить в своей памяти что-то светлое из детства, вспоминалось каждый раз одно и то же: запах браги, пьяные крики, грязные ругательства, жестокие побои и холодный чердак, где его запирали за малейшую провинность, а то и без.

«Тогда я бежал из ада, — размышлял мужчина средних лет с чёрными усами, на которые, однако же, начала опускаться проседь. — Бежал в неизвестность. А теперь тот же путь ведёт меня к неизбежности. О, жизнь, как причудливо изгибаются твои дороги!»

Пройдя прямо ещё несколько шагов, Луис неожиданно свернул — туда, где узкой лентой бежал по камешкам весёлый родник. Неспешно приблизился, набрал в ладони чистой прозрачной воды и обмыл ею лицо. Руки тут же почувствовали, что касаются мёртвой глины. Теперь она ни к чему. Сняв с висков глиняные уши, он бросил их наземь и умыл огрызки своих собственных. Затем медленно поднялся с земли, чтобы продолжить путь.

Только он это сделал, как прошлое вновь предстало перед ним так отчётливо, будто не было тех долгих лет, что отделяли его от настоящего.

Вот он, мальчик, уже не идёт, а ползёт, истощённый голодом и нестерпимой жаждой, его локти и колени разбиты в кровь, и каждое движение отдаётся болью. Он не знал, как далеко ушёл от знакомых мест, но чувствовал, что если бы даже он и надумал вернуться, уже не сможет дойти.

Как оказался на болоте, маленький Луис тоже не помнил. Осознал это лишь тогда, когда почувствовал, что земля затягивает его в свои недра. Луис понял, что это конец. Сил, чтобы попытаться выбраться, у мальчика уже не было. Оставалось лишь с ужасом наблюдать, как болотная жижа всё больше овладевает его телом, заполняет собой рот, нос и уши (тогда у него они ещё были)…

Не сразу мальчик понял, что его тащат куда-то вверх. Прежде чем сознание покинуло его, он увидел старческую морщинистую руку в перстнях.

Придя в себя, маленький Луис не сразу понял, где он находится. Таких просторных и светлых комнат в его родном доме никогда не было. Постель, в которой он себя обнаружил, была такой мягкой и чистой, что мальчик уже подумал, что умер и попал в рай. Тогда он, наконец, и разглядел своего спасителя. Старик с седой бородой принёс ему еды, на которую Луис с жадностью набросился, потом дал ему выпить какой-то настой из приятно пахнущих трав.

Чуть позже, когда силы начали понемногу возвращаться, Луис узнал, что находится в замке волшебника Гедимина.

— Ты пока ещё слишком слаб, — сказал ему как-то спаситель. — Но когда окрепнешь, я обязательно отведу тебя домой.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился Луис.

— Как? Разве ты не хочешь вернуться к отцу и матери?

— Нет. Я сбежал из дома, — ответил мальчик, рассказывая о том, какие ужасы ему пришлось там пережить. — Не отдавайте меня им! Пожалуйста! Позвольте мне уйти!

Выслушав его горькую историю, Гедимин сочувственно покачал седой головой.

— Куда же ты пойдёшь, бедняга? — спросил он, наконец.

— Пока не знаю. Хуже, чем там, мне уже нигде не будет.

— Сегодня ты точно никуда не пойдёшь, — отозвался волшебник. — Такого больного и слабого я не выпущу.

— Спасибо Вам! — с чувством произнёс Луис. — Я никогда не забуду Вашей доброты!

Замок Гедимина был со всех сторон окружён лесом. Вокруг него, словно стражи, стерегущие покой обитателей, стояли величественные сосны, раскидистые ели, вековые дубы. Днём здесь слышались трели сладкоголосых малиновок, ночью раздавалось гулкое уханье филинов.

За каменной оградой, увитой жимолостью, клематисами, а кое-где покрытой мхом, возвышалось небольшое строение из серого камня — с башенками, балконами, смотровыми площадками. Впрочем, назвать его особенно красивым было нельзя.

Внутри убранство замка тоже не блистало роскошью. Ни выложенных золотом стен, ни персидских ковров, ни мраморных лестниц — ничего этого не было видно. Комнаты, в основном небольшие, были обставлены простой добротной мебелью: деревянные столы, шкафчики, пара кресел, незатейливое ложе. Но тогда Луису, не познавшему настоящей роскоши, и это казалось невиданным богатством. Особенно привлекала мальчика библиотека, для которой хозяин отвёл самую большую в замке комнату. Бесконечные лабиринты книжных полок с расставленными по порядку фолиантами казались заколдованными и таинственными. У окна стоял большой деревянный стол. Но и там особого богатства не было.

Зато что в замке было по-настоящему роскошным, так это сад. До сих пор в памяти Луиса остались яблоневые и сливовые аллеи, ежевичные изгороди, рубиновые ягоды клубники в изумрудной траве, клумбы со сладко пахнущими розами, мостики через журчащие ручейки, фонтанчики, стекающие из керамических кувшинов по круглым камешкам.

Не забылись и астры, похожие на упавшие с неба звёзды, и пионы, кокетливо подставляющие солнцу свои розовые шляпки. Правда, последними приходилось любоваться лишь издали. Они росли в северной стороне сада, куда Гедимин строго-настрого запретил мальчику заходить.

«Как жаль покидать такое гостеприимное место! — думал однажды Луис, гуляя по саду. — Нигде я не видел столько добра и красоты, как здесь».

— Луис, ты хочешь здесь остаться? — увлечённый, мальчик не сразу услышал, что к нему обращаются.

— О, господин, если Вы только позволите!.. Я буду Вашим верным слугой.

Служба у Гедимина стала для Луиса первым воспоминанием из детства, которое можно было назвать светлым. Хозяин относился к мальчику хорошо, никогда не обижал. Мало-помалу забитый ребёнок превратился в живого, весёлого, как и положено в его возрасте. Страх и недоверие к окружающему миру сменились заинтересованностью. Голодать и ходить в лохмотьях Луису больше не приходилось.

Пожалуй, его жизнь теперь походила на сказку. Но временами мальчика одолевала незнакомая прежде скука. Замок Гедимина был местом уединённым, людей вокруг за десятки вёрст не встретишь. Ни с мальчишками поиграть, ни парой слов с приятелями перекинуться.

Хозяин говорил мало, а когда Луис пытался рассказать что-нибудь интересное, он казался погружённым в свои мысли. Но когда Луис, думая, что хозяин не слушает, умолкал, тот обычно задавал ему какой-нибудь вопрос, но такой, что мальчику становилось ясно: господин слушал его очень внимательно.

Иногда хозяин часами прогуливался по саду в одиночестве или проводил время в библиотеке среди книг и свитков. И хотя он вскоре научил мальчика читать, Луису всё равно было скучно, ибо книги, что стояли на полках, казались ему серыми и неинтересными.

Но была ещё одна заноза, что не давала мальчику покоя, и имя ей было — любопытство. Глядя из окон замка на северную сторону сада, он никак не мог понять, почему хозяин не разрешает ему туда ходить. Всё вроде бы чинно и ладно: зелёный холмик, покрытый травой, розовые пионы, дорожка из мелких камешков, ведущая к холмику, а за ним — заросли красной малины.

Чем больше Луис глядел в тот конец, тем больше ему хотелось подойти поближе. Ничто уже так не занимало мальчика, как запретная северная часть. Ему казалось, что именно там находится самое интересное и увлекательное, что только может быть на свете.

В конце концов, не в силах унять любопытства, мальчик улучил момент, когда волшебник был в библиотеке и тщательно изучал какую-то толстую книгу.

«Я только одним глазом, — оправдывался Луис перед самим собой. — Взгляну и уйду».

Вскоре он уже стоял у холма, который вблизи казался похожим на маленький домик. Только он успел это сходство заметить, как услышал стон. Испуганно огляделся. Никого.

«Показалось», — подумал мальчик, но тут же услышал ещё один, громче прежнего.

— Кто здесь? — спросил он шёпотом.

— Я единорог. Не бойся меня, — послышался мягкий, чарующий голос, напоминавший не то звон колокольчика, не то журчание ручейка.

Тут только Луис понял, что этот голос, как и стон, доносится прямо из-под холма.

Единорог… Луис вдруг вспомнил истории, которые рассказывали об этих созданиях соседские бабушки в его родной деревне. Добрые благородные существа, символ чистоты и невинности. По рассказам, они похожи на белых лошадей, а во лбу у них золотой рог.

— А что ты тут делаешь, единорог? — поинтересовался мальчик.

— Меня заточил в этом холме злой волшебник, — нежный голос звучал так печально, что у Луиса на глазах выступили слёзы.

— А господин Гедимин… он знает? Почему он не освободит тебя?

— Конечно, знает. Он же меня и заточил.

— Но зачем?

— Это долгая история. Одно скажу: беги отсюда, дитя, пока жив. Гедимин очень опасен.

От растерянности мальчик застыл на месте. Он не мог поверить, чтобы его хозяин, который был к нему так добр, мог ему чем-то угрожать, а тем более — пленить невинного единорога и держать его под замком. Ему казалось, что речь идёт о другом человеке.

— Знаю, ты удивлён, — произнёс пленник, словно прочитав его мысли. — Гедимин нарочно притворяется добрым, чтобы заманить детей к себе в замок. Чего бы он тебе хорошего не обещал — не верь ему. Это всё ложь.

— Но господин меня никак не заманивал, — возразил Луис. — Он меня из болота вытащил, приютил…

— И сколько ты уже здесь?

— Почти полтора года.

— Недолго. Значит, ничего не успел заметить… Твой господин бессмертный. А для бессмертия ему нужна детская кровь, которую он пьёт каждые двенадцать лет во время солнечного затмения.

— Но этого не может быть! — воскликнул мальчик.

— Увы, дети, чьи кости рядом со мной, тоже так думали, — из-за холмика послышался горький вздох. — Думаешь, я не пытался помочь тем несчастным?

— И поэтому хозяин тебя заточил? — догадался Луис.

— Да. Теперь мне суждено остаться здесь до самой смерти.

— Этого не будет! — тихонько, но решительно проговорил мальчик. — Обещаю, добрый единорог, я что-нибудь придумаю, чтобы тебя вызволить.

— Нет, ты не сможешь открыть дверь. Единственный ключ к ней чародей хранит у себя в кабинете. В ящике стола.

— Но я попытаюсь. Ты мне только скажи, где эта дверь?

— Там, где малина.

Действительно, обойдя холмик, Луис обнаружил маленькую поросшую мхом дверцу.

— А ключ к ней твой хозяин хранит в верхнем ящике. Он из меди, и на ручке выгравирована змея. Но сумеешь ли ты незаметно его вытащить?

— Я это сделаю, — проговорил мальчик с недетской твёрдостью. — Ты только не отчаивайся. Я выпущу тебя.

— Только будь осторожней, — донеслось ему в ответ.

Озираясь, чтобы невзначай не столкнуться с хозяином, Луис быстро побежал к замку и поднялся на смотровую башню, всей душой желая, чтобы тот, наконец, вышел в сад. Никогда ещё время не тянулось для мальчика так медленно.

Наконец, увидев хозяина сверху, он быстрыми шагами направился в библиотеку. Найти ключ с выгравированной змеёй не составило труда.

«Теперь только бы дождаться, пока хозяин в замок вернётся, — повторял про себя Луис, пытаясь унять нервную дрожь. — Тогда я убегу. Но прежде единорога выпущу. Он увидит: я сумею».

Гедимин, как назло, не торопился возвращаться. Напротив, Луису казалось, будто именно сегодня хозяин прогуливался дольше обычного. Опасаясь быть замеченным, а заодно и чтобы меньше волноваться, мальчик удалился к себе в комнату и занялся рисованием на глиняных черепках.

Очередной раз подойдя к окну, Луис не увидел чародея в саду. «Давай!» — сказал он сам себе.

Стараясь двигаться бесшумно, мальчик покинул замок и чуть ли не бегом бросился в северную часть сада. Огляделся и, не обнаружив никого рядом, успокоился.

— Не бойся, милый единорог, — проговорил он тихо. — Это я, Луис. Я пришёл освободить тебя.

— Спасибо тебе, доброе дитя! — ответил мелодичный голос.

Ещё раз оглядевшись, мальчик нырнул в малину, вставил ключ в отверстие и повернул пару раз.

Дверь отворилась так стремительно, что Луис не смог удержаться на ногах. Над упавшим тут же склонился выскочивший оттуда единорог. Чёрный, как ночь. Не успел мальчик и слова сказать, как его зубы, острые, как сабли, тотчас же впились в правое ухо. Луис закричал от боли.

— Запомни, дурак, — теперь голос единорога был похож на змеиное шипение. — На добро отвечают злом.

С этими словами он дёрнул голову мальчика в сторону, и левое ухо так же хрустнуло в его пасти.

Злобно захохотав, единорог на прощание лягнул мальчика копытом и устремился к лесу.

— Жалкие людишки! Теперь я вас всех уничтожу! — слышался его громкий голос.

Луис, лёжа на земле, долго смотрел ему вслед, как будто спрашивая: за что? А в голове всё отчётливее становилась мысль, что его обманули. Ещё более неутешительной была мысль о том, что он сам только что совершил ужасную ошибку.

— Ты выпустил зло, — догадался Гедимин, когда Луис, бледный и напуганный, вбежал к нему в кабинет.

Мальчик виновато кивнул.

Глубоко вздохнув, хозяин поднялся с кресла. Луис сжался в комок, ожидая удара.

Но удара не последовало. Вместо этого волшебник достал с полки склянку с прозрачной жидкостью, смочил в ней тряпицу и протянул мальчику:

— Возьми, протри раны.

Луис послушно коснулся тряпицей своих ушей. Жидкость больно щипала.

— Он… откусил мне уши, — только сейчас мальчик до конца осознал, что с ним стало.

— Благодари судьбу, что жив остался, — ответил Гедимин чуть сердито. — Этот единорог мог тебя убить.

— Он сказал, что уничтожит нас всех.

— Я так и думал.

Чародей сказал это так спокойно, и при этом ни тени удивления не отразилось на его лице, словно речь шла о чём-то мелком, незначительном.

Может, этот единорог ничего не сделает — только пугает? Хотя вряд ли. Ему, Луису, это чудище откусило уши. Вдруг кого-то и вовсе съест? Съест. А не сам ли он пьёт кровь деток, чтобы быть бессмертным?

— Поди-ка разожги огонь в печи, — поручение хозяина остановило вопрос, готовый сорваться у Луиса с языка.

— Слушаюсь, хозяин, — пробормотал мальчик.

До самого вечера волшебник так и не вышел из библиотеки. Луис уже давно поужинал, управился с делами. Уже ночь не за горами, а хозяина не было видно. Тогда Луис сам зашёл в библиотеку, поинтересовался, не будет ли ещё поручений.

— Нет, Луис, ложись спать, — ответил Гедимин.

Мальчик заметил, что на столе перед ним целая куча книг.

Ночью Луис долго не мог заснуть.

«Что же теперь будет? — думал он с ужасом. — Сколько ещё зла сделает людям чёрный единорог?»

Следом приходила другая мысль — о том, что хозяин его непременно накажет. Но она пугала его не так, как первая.

Лишь на рассвете, утомлённый, он забылся беспокойным сном.

Утром Луис предстал перед хозяином понурый и не выспавшийся. Гедимин, напротив, выглядел спокойным и невозмутимым, как всегда. И Луису порой начинало казаться, что ничего страшного не случится.

— Господин… — начал было мальчик, но осёкся.

— Говори, я слушаю, — ответил волшебник.

— Вы можете… наказать меня… сурово, но умоляю Вас, скажите… он… единорог… он…

— Он опасен, но не всемогущ. Видишь ли, Луис, есть в мире добро и зло, и не всегда между ними бывает равновесие. Увы, зла в нашем мире больше. Одно время его стало так много, что оно грозилось уничтожить весь мир. Чёрный единорог — порождение этого зла.

— И поэтому Вы его…

— Его заточил не я. В те далёкие времена мой прадед был таким же мальчиком, как и ты. Я всего лишь хранитель.

— А теперь, когда древнее зло на свободе, мы все погибнем? — испуганно пробормотал Луис.

— Нет, — в голосе волшебника прозвучала такая твёрдая решимость, что страх мальчика мгновенно рассеялся. — Этого не будет.

— Спасибо Вам, господин! — воскликнул мальчик. — Спасибо!

И даже мысль о грядущем наказании не смогла затмить той радости и облегчения, которые он чувствовал в этот момент.

Впрочем, наказания так и не последовало. Гедимин, по-видимому, счёл, что любопытный мальчишка и так наказан достаточно.

Казалось, в замке ничего не изменилось — день, а следом и другой — прошли как обычно. Разве что хозяин сделался ещё более немногословным и теперь проводил в саду ещё больше времени. Луис, окончательно оправившийся от пережитого, занимался тем же, чем и обычно.

Лишь однажды Гедимин чуть было не рассердился на него. Когда мальчик зашёл в библиотеку, поднявшийся ветер влетел в окно и сдул со стола свиток. Наклонившись, чтобы поднять его и вернуть на место, Луис увидел слова о белом единороге.

«Это, наверное, заклинание, чтобы его вызвать, — догадался мальчик. — Это его господин собирается прочитать, чтобы спасти нас всех!»

Снова и снова перечитывал он заклинание, повторяя некоторые слова, да так увлёкся, что вздрогнул, когда его окликнул вошедший в библиотеку хозяин.

— Не произноси это вслух, — велел он мальчику. — И вообще забудь, что здесь написано.

— Хорошо, хозяин, — ответил тот, в душе немало удивляясь.

Ведь он, Луис, всё равно не чародей — разве сможет он вызвать белого единорога?

Вслух он, конечно же, слов из свитка не повторял, но забыть, как ни пытался, так и не смог.

Через пару дней в замке появился ещё один человек — Констанций, бывший ученик Гедимина. Когда-то старший чародей обнаружил в хромом мальчишке талант к чародейству и не ошибся — Констанций действительно оправдал все его ожидания.

Луис вовсе не имел намерения слушать, какие скучные разговоры ведут, закрывшись в библиотеке, хозяин и гость. Но, проходя мимо, не мог не услышать собственного имени.

— Единорог вкусил крови Луиса, — говорил Гедимин. — А если бы он этого и не сделал, всё равно нашёл бы жертву. Тянуть до солнечного затмения нельзя. Иначе древнее зло наберёт силу.

— Но что же нам делать, господин учитель? — голос Констанция звучал несколько испуганно.

— Зло может победить белый единорог.

— Но он не справится, — возразил Констанций. — Добра в нашем мире не так много.

— Но в другом мире его гораздо больше.

— Вы хотите, господин учитель, вызвать его из другого мира?

— Да, Констанций. Именно так.

— Но ведь тот, кто это сделает, погибнет!

— Иного выхода нет. Если этого не сделать, зло уничтожит нас всех.

«Неужели хозяин умрёт? — с горечью и испугом подумал мальчик, который до этого стоял под дверью и всё слышал. — Но почему? Это несправедливо!»

Неужели такова цена исправления его ошибки? Опечаленный, бродил Луис по замку, не зная, как он теперь господину в глаза взглянуть посмеет.

Но столкнуться с хозяином ему, разумеется, пришлось. Тот, к удивлению Луиса отнюдь не был растерянным и испуганным — словно и не ему грозила скорая гибель. Глядя на него, Луис уже начал думать, что либо ослышался, либо Констанций имел в виду что-то другое.

«А может, всё закончится хорошо? — шептала мальчику спасительная надежда. — И никто не погибнет, все будут живы».

Ночью Луис почти не спал. Расстроенный, он вышел на смотровую площадку и принялся разглядывать окрестности. Краем глаза он заметил хозяина, стоявшего посреди сада и смотревшего на звёзды. Лес, который мальчик наблюдал сверху много раз, казался в ночной тьме особенно зловещим. Таким, что Луис задрожал всем телом и поспешил убежать к себе в комнату.

События следующего дня Луис до сих пор помнил во всех подробностях. Он помнил, как в то утро хозяин долго смотрел то на него, то на Констанция, словно желая сказать им что-то очень важное. После завтрака отвёл бывшего ученика в сторону, и они о чём-то тихонько говорили, затем повернулся к Луису и ободряюще похлопал его по плечу.

— Будь умницей, Луис! В жизни тебе придётся испытать много трудностей, но ты никогда не сдавайся, не падай духом. Оставайся всегда добрым и справедливым, что бы ни случилось. И главное, слушай своё сердце — и будешь счастлив.

Затем, облачившись в белый плащ, неспешно удалился. Констанций, до этого стоявший на пороге и глядевший учителю вслед, немного подождав, последовал за ним. Луис, недолго думая, поспешил за Констанцием.

Вскоре лесная тропинка привела их на поляну, посреди которой на холме возвышался одинокий дуб. Чуть поодаль от дерева стоял Гедимин и произносил заклинание — то самое, что Луис видел в свитке.

Через миг земля затряслась, как в лихорадке. Грянул гром. Где-то поблизости небо рассекали молнии, едва не ослепив своим светом Луиса и Констанция.

Послышался зловещий хохот, от которого у мальчика вся кровь застыла в жилах. На лице Констанция тоже читался испуг. И лишь Гедимин продолжал читать заклинание, и голос его ни разу не дрогнул.

Очень скоро явился и сам единорог.

«Чёрный! — с ужасом подумал мальчик. — А где же белый?»

Только успел он это подумать, как по другую сторону холма он увидел самое прекрасное и дивное создание, которое, наверное, не мог бы представить человеческий ум. Никогда прежде ему не доводилось лицезреть такой девственной, сияющей белизны. И в дальнейшем он не встречал таковой больше нигде. Глаза по обе стороны от золотого, блестевшего на солнце рога, излучали столько добра, благородства и невинности, что хотелось смотреть в них, не отрываясь.

Одно мгновение — и на поляне закипела жестокая битва. Как зачарованный, смотрел Луис на белого единорога и вздрагивал каждый раз, когда ему казалось, что верх одерживает чёрный. Тогда он переводил испуганный взгляд на Гедимина, стоявшего на холме неподвижно, словно каменное изваяние.

Наконец, чёрный единорог взревел и пал, поражённый в грудь рогом противника. А в следующую минуту растаял в воздухе, словно его и не было.

«Спасибо тебе, белый спаситель!» — успел подумать Луис, прежде чем белый так же растворился.

Увидев это, Гедимин вытер пот со лба и сел на землю, прислонившись к дереву. Луис и Констанций несмело приблизились к нему.

— Всё кончено. Мир спасён, — проговорил чародей, глядя куда-то вдаль.

Больше он не шелохнулся и не сказал ни слова. Улыбка застыла на его губах.

Глаза мальчика наполнились слезами, которых он даже не пытался сдержать.

Ночью Луис ушёл из замка. Точно так же, как и полтора года назад, он шёл не зная куда. Место, бывшее прежде райским, стало для него сущим адом, где каждая травинка, каждый камешек говорили: ты убил своего благодетеля, ты…

Погружённый в воспоминания, Луис не заметил, как ноги сами принесли его к тому холму с одиноким дубом. С тех пор, как на этом месте добро билось с древним злом, прошло уже много лет, но время нисколько не изменило этого места. Луис снял шляпу и склонился в глубоком поклоне.

— Вы не держали на меня зла, волшебник, — произнёс он вслух. — И я тоже не злюсь на Клода. Он и так уже наказан за свою неразумность.

Память тут же покрылась мелкой рябью, из которой вынырнул немолодой, но ещё и не старый мужчина. Луис упорно тащил его, не давая уйти под воду. Выбравшись на берег, он положил бесчувственное тело на траву. Потом вместе с другими артистами трясли утопленника, пока вода не вышла из лёгких. Кто-то нашёл сухую одежду.

К счастью, спасённый не успел наглотаться воды и пришёл в себя довольно быстро.

— Спасибо, добрый человек, — сказал он, узнав, кто его спаситель. — Но, право же, не стоило. Я хотел убить себя.

— Но зачем? — удивился фокусник. — Неужели жизнь совсем перестала радовать?

— Увы, — горько вздохнул несостоявшийся самоубийца. — Я посеял такое зло, что нет мне теперь ни прощения, ни пощады… Ты слышал, что стало с Хироной и Намой?

Конечно же, Луис как бродячий артист слышал эту ужасную новость. Ещё несколько дней назад вся труппа только и говорила о двух городах соседнего королевства, которые в одно мгновение спалили дотла огненные шары. Кто-то говорил, что эти шары упали прямо с неба, кто-то — что их принесли с собой двое бесноватых. Почти все горожане сгорели заживо, а кому посчастливилось уцелеть, тех поразил какой-то неведомый прежде недуг.

— Эти шары сделал я, оружейник Клод. Придворный оружейник Его Величества Генриха Двенадцатого.

Луис, поражённый вестью, отшатнулся от него, как от чумного.

— На моих руках кровь невинных людей, — продолжал Клод. — Это я их убил.

— Вы сделали это по приказу короля? — осведомился Луис.

Клод кивнул.

— Я глупец. Слепой глупец. Как мне было лестно, мне, простому оружейнику, когда король, сам король позвал меня ко двору! Я готов был просто прыгать от радости… А однажды Его Величество вызвал меня к себе и сказал, что желает, чтобы я сделал огненные шары, каждый из которых может в одночасье спалить весь город. «Не волнуйтесь, — успокаивал он, видя, как я испуган. — Жечь ими города мы не собираемся. Но если такие шары не сделать, король Ричард Пятый сотрёт наше королевство с лица земли. Останется лишь пепел. Но зная, что и у нас есть такие же огненные шары, он не осмелится этого сделать. Только ты, наш верный оружейник, можешь спасти королевство». И я поверил. Я изготовлял это оружие со всем усердием, на которое только был способен. Я забывал про еду и сон. И когда, наконец, огненные шары были готовы, был так горд за себя! Я искренне считал себя спасителем отечества! Только потом я узнал, что никаких огненных шаров у Ричарда Пятого не было. И почти тогда же услышал, как Генрих Двенадцатый говорил своим приближённым: «Теперь-то мы их поджарим, как гусей на вертеле!». Тогда я понял, что совершил ужасную ошибку, но было уже поздно…

Слушая его, Луис вспоминал о своём невольном преступлении.

— Не мне тебя судить, Клод, — проговорил он, приближаясь, чем немало удивил и его, и других артистов. — Я сам однажды чуть не погубил всё человечество.

— Луис, да ты бредишь! — послышалось из труппы. — Тебе солнцем напекло голову, и ты сам не знаешь, что говоришь.

— Вы не могли, отец, — с сомнением покачал головой Карл.

— Я вам никогда не рассказывал про единорога… — начал было Луис.

— Да нет их, никаких единорогов, — оборвал его музыкант, самый старый из труппы. — Всё это сказки! Да и поздно уже — пора располагаться на ночлег.

Утром Клода среди них не было. Что с ним стало, куда он ушёл на ночь глядя, Луис так и не узнал. Возможно, терзаемый муками совести, он всё же повторил попытку убить себя — и на этот раз успешно. Возможно, ушёл в монастырь грехи замаливать. Или же вернулся ко двору, чтобы уничтожить злодея, который обманом толкнул его на преступление.

Но бедняга, по-видимому, так до конца и не узнает, какое великое зло разбудило его оружие. Луис и сам понял это через пару дней, когда Карл, испуганный, прибежал к нему со всех ног, крича, что за ним гонялось какое-то существо, похожее на чёрную лошадь.

— … А на лбу у него рог…

На этот раз Луис не дожидался ночи с нетерпением, чтобы в который раз убегать в неизвестность. Напротив, когда его сын и товарищи заснули, долго прогуливался в одиночестве, глядя на звёзды, словно стараясь запечатлеть всё их великолепие в своём сердце и разгадать тайну, которую скрывает их далёкий тусклый свет. Может быть, совсем скоро он уже не сможет смотреть на них снизу.

Утром, прежде чем двинуться в путь, он долго смотрел на своих товарищей, изучая каждого в отдельности, пожимал им руки. Те удивлённо взирали на него, не понимая, почему вдруг фокусник собрался их оставить, и почему наотрез отказывается брать с собой сына.

— Ты уже взрослый, Карл, — ласково отвечал Луис на все просьбы сына взять его с собой. — И талант у тебя есть. Когда ты играешь на скрипке, люди слушают, затаив дыхание. Я верю, ты обязательно поймаешь свою счастливую звезду.

— Но почему Вы, отец, хотите оставить меня, нас всех? — в глазах юноши стояли слёзы. — Может, я огорчил Вас?

— Нет, сынок, ты ни в чём не виноват. Возьми, — Луис протянул сыну свиток, на котором ещё вчера что-то долго писал. — Но обещай мне, что раскроешь и прочитаешь только дней через шесть.

— Обещаю, — проговорил Карл. — Я сделаю, отец, всё, как Вы велите.

— Умница! Ну, прощай, сын мой! — с этими словами Луис крепко обнял сына, с трудом сдерживая слёзы, выступившие у него на глазах.

— Прощайте, отец. Может, мы ещё увидимся.

— Конечно, увидимся. Но… очень нескоро.

Покидая временное пристанище бродячих артистов, он разок оглянулся, ещё раз помахал всем рукой на прощание и двинулся в путь.

Завтра будет уже ровно пять дней как Луис оставил сына и тех, кто за долгие годы странствий стали для него родными. Именно тогда астрологи обещают солнечное затмение. И если всё закончится благополучно, то утром шестого дня Карл распечатает письмо, чтобы прочесть следующее:

«Мой дорогой Карл! Если ты читаешь эти строки, меня уже нет в живых. Но это значит, что жив ты, и живы те, кто рядом с тобой, чему я искренне рад. Прости меня, Карл — я не мог сказать тебе, куда иду. Ты, наверное, смутно помнишь, как в детстве я рассказывал тебе сказку о белом единороге. А ведь это не сказка. Помнишь, ты как-то спросил меня, где я потерял уши и зачем сбежал от волшебника Гедимина, если он относился ко мне по-доброму, но я не ответил? Теперь мне скрывать нечего да и незачем...».

Прочитав, мальчик всё узнает. Только бы задуманное получилось!

«Я не чародей, — прочтёт Карл уже в конце. — Но я отлично помню каждое слово того заклинания: я помню, как выглядела каждая буква в свитке, и каждый жест волшебника Гедимина, когда он его произносил. Когда-то, когда мои уши были ещё целы, он сказал мне, что в чародействе главное — верить. И сейчас я верю, что мой последний фокус удастся. Прощай, Карл, и помни: я тебя очень люблю. Где бы ты ни был, моя душа всегда будет с тобой. Твой отец».

Вздохнув, Луис последний раз посмотрел на небо, голубое, словно воды чистейшего родника, кинул прощальный взгляд на раскинувшийся в бесконечность зелёный лес. Затем решительно поднялся на вершину холма.