Правь долго и счастливо, моя королева, Зима Ольга

Ядовитые, кровавые змеи вьются вокруг, ползут, путают… Мешают, мешают, мешают.

Нет, это всего лишь косы, косы моей королевы, моей чудесной альвы.

— Корга-а-ан, — потягивается моя королева. Моя любовь.

Странно, на миг мне показалось, что у нее изумрудные глаза. Теплые, нежные. У Руби не такие. Каштановые косы и карие озера. Непроглядные, не понять, о чем думает, чего хочет.

Догадаться трудно, но я стараюсь изо всех сил.

Ведь она со мной, а значит… Мысль никак не желает приходить к завершению. Всего так много, любовь моей королевы… И чего-то не хватает. Чего же?

— Корган, — самую малость с укором тянет Руби.

Да-да, я тут. Потираю лоб. Мы же говорили.

Зеленый дракон, который убил уже стольких подданных моей королевы, из-за которого она грустит и даже злится. Руби не идет злиться, совсем не идет!

— Убей… — шепчет красный рот. До того красный, словно окрашенный кровью. Темные глаза чернеют.

Я помню, моя королева. Я смогу: ради тебя.

Тонкие нервные пальцы поправляют покрывало, скрывая наготу моей королевы. Голова поворачивается за мной, и мне опять мнятся змеи.

— Возьми меч, — Руби встает, придерживая бордовую ткань, указывая рукой на лежащий двуручник. — Ты первый рыцарь королевства! И ты спасешь меня и мой народ.

Глазам не верю! Драгослейр, бесценный клинок от древних! Откуда он тут взялся? Только что его тут не было, да и солнце было определенно ниже…

— Ты мой рыцарь, мой герой, — вливается в уши тяжкий сладкий зов. — Я жду тебя с победой!

Поцелуй, объятие рук… Не знаю, почему от этой нежности тоска лишь острее. Словно вручили стекляшку вместо яхонта.

Я ухожу. Стражи на входе опускают глаза.

Мальчик-паж смотрит, чуть не плача. Причем тут он? Ему бы радоваться? И отчего меня вообще занимает мальчик-паж? Я не помню, ничего не помню, слишком много целительного тумана вдохнула в меня великодушная королева.

— Не бойся, я выполню все, что прикажет Руби, — бросаю мимоходом. Хотя и не должен, но мне хочется это сказать! Словно оправдываюсь!

— Этого-то я и боюсь, — шепчет он. Один из стражей тут же отдергивает его, тянет в темноту.

— Я сделаю то, что должен! — рычу я. Почему вновь сомнения, почему?

— Вспомни Эмеральду! Вспом…

Ладонь стражника с оттяжкой бьет по щеке пажа. Ну и что это такое?! С каких пор при мне бьют беззащитных?! Оплеуха стражнику отдается звоном: латная перчатка и глухой шлем, изнутри очень ощутимо.

Глаза пажа горят новой надеждой, он все равно тянется, смотрит отчаянно, словно что-то хочет услышать именно от меня. Почему?! Просто — почему?! Гнев вместо злости снова будит тоску.

— Первый раз слышу это имя, — мои слова падают холодным рубином, и паж уходит, повесив плечи.

Странное имя. Тревожное. Эмеральда, «изумруд». Глупость какая-то. В королевстве нашей госпожи, нашей королевы зеленым можно быть только лесу, ни ткани, ни предметы одежды. Только лес или изумруды, опальные камни, собранные и запертые в особом сундуке сокровищницы. Кажется, собирал их тоже я. Не помню.

Я иду. Голова словно стянута обручем, и от слов глупого пажа этот обруч давит и давит. Змеиные тиски.

Флаги приспущены — королева, мать моей Руби, умерла не так давно. Да, теперь Руби — владычица. Вот только дракон, да, дракон, который может грозить ее трону.

Солнце печет неимоверно. Голова болит все хуже, хочется выдохнуть тот целительный туман как-нибудь так, одним махом. Черные ветки — словно клубок змей, закрывающий небо. Небо закатное, все того же изумрудного тона. Эмеральда…

Зеленые глаза, не изумруды, но похожи, лучше, теплее. «Корган, любимый…» Мотаю головой. Вот уж точно — дурман! Говорят, драконы мастера напускать его. Говорят, королевская кровь — кровь драконов. Вот уж точно глупость. Моя королева исключительно добра, она исцеляет тех, кому не везет попасть в переплет, как мне. Вспомнить бы еще, от чего она меня исцелила, но нет, туман-туман.

А ведь убить дракона тоже может не всякий. Дракон похищает память, вот Руби и оберегла меня, лишив памяти. Пусть частично, но лишила. Теперь дракону не похитить мою душу, не украсть воспоминания — ибо у меня нечего красть. Целительный туман, так это назвала Руби. Я помню лишь то, что нужно помнить. И цвет, кроваво-тревожный цвет тумана. Впрочем, все досужие мысли могут подождать: мой меч при мне, а вот и…

Ох, и здоров же этот дракон! Выдох — и зеленое пламя проносится над головой, опаляет верхушки деревьев, не загорающихся почему-то. И как он, спрашивается, жег деревни?

Я не могу разобрать, но дракон явно что-то говорит. Рык неразборчив, глотка дракона должна выдыхать пламя, не слова!

Вот и пламя. Пламя слева, я пригибаюсь и уворачиваюсь, прокатываясь по земле, опасно приближаясь к чешуйчатому боку. Теперь слова можно услышать. Увы, не понять:

— Ух-х-ходи! Я не х-х-очу твоей смерти!

Вот болтливое чудовище! Как убивать беззащитных альвов, так ему и дела нет! Чем напугал обычный смертный? Достаю Драгослейр, и дракон пятится, трясет головой. Правильно, теперь страх объясним! Еще бы! Единственный клинок, который режет алмазную шкуру дракона, словно масло!

Схватка легка, тут не нужно помнить, а потом Руби исцелит меня, опять позволит помнить, туман уйдет и змеи навсегда пропадут из поля зрения! Удар, еще удар — и вот уже дракон поджимает лапу.

Уворачиваюсь от очередной струи пламени, слишком просто уворачиваюсь. Дракон словно дышит мимо меня! Играет со мной, чудовище! Недолго же играть осталось!

— Ух-х-ходи, — звучит уже умоляюще. Разборчиво даже.

Драться меня учили на славу. Прочь, змея!

Кажется, я произношу это вслух: зеленый дракон дергается и замирает. Обманный удар, разворот, и Драгослейр вспарывает безобразное брюхо дракона! Все вокруг заливается мерзкой зеленой кровью.

Дракон выдыхает, словно печалясь. Шепчет что-то невнятно. Змеи почему-то не исчезают, я трясу головой, но слева и справа, на самой границе они продолжают видеться.

— Не вини…

Не знаю, почему, но мне надо это расслышать. Даже дракон заслуживает, чтобы его последние слова кто-то услышал. Так страшно умирать в одиночестве, когда знаешь, что за тобой никто не придет и никто не поможет. А потом тебя заколдуют. Заколдуют? Сейчас как никогда мне нужна моя память. Душа слишком живо реагирует на смерть.

Я склоняюсь к рогатой голове, вглядываюсь в изумрудные глаза, полуприкрытые от боли. Стянуть шлем кажется естественным, хотя тварь вполне может откусить мне голову.

— Не вини себя, Ко-о-орган… Мой Корган…

Что? Что?! Чт…

— Эмеральда! — взрывается мир.

Огненным, кровавым шлейфом раскручивается память… Весенний лес, запах трав и цветов. Ласковый голос моей Эмеральды, моей королевы!

— Ко-р-рган, — смеются изумрудные глаза, золотыми ручьями стелются косы. — Нас не должны видеть вместе. Особенно сестра. Руби ревнива, а ты прекрасен, мой рыцарь…

— Я слишком человек, чтобы казаться прекрасным вашей младшей сестре, моя королева! — поцелуй и тычок в бок. Эмеральда не одобряет моей чрезмерной вежливости.

Смешно. Мне тогда казалось, смешно. Рубин и изумруд, надо же так назвать двух сестер, но кто поймёт этих альв? Эмеральда — старшая, Руби — младшая. И страшные сказки про драконью кровь королевского рода. Эмеральда не верит в них. Она знает: все правда.

Вот только прятаться поздно. Нас видят.

— Ты! — шипит Руби. — Ты увела у меня любимого! Тебе всегда доставалось все!

О нет. Я никогда не был любимым Руби. Меня лишь представили ей, представили двум чудесным принцессам…

— Так получи и проклятие нашего рода!

Эмеральда закрывает лицо руками, отшатывается. Зеленые хвосты рукавов платья загибаются в чешую, ладони вырываются из моих, вытягиваются в кривые лапы, ноги — в чудовищный хвост. Моя королева отталкивает меня, чтобы не задело хвостом магии, не разорвало близким чешуйчатым боком.

— Зачем ты сделала это?

— Затем, — касается Руби моих висков. — Затем, что я хочу. Хочу трон и хочу тебя, мой рыцарь!

Память вспыхивает багровым цветом и падает серым пеплом. Дальше ничего не было. Совсем не было, хотя я был! Потом, много позже мне пожаловали отзвуки сознания, не хочу думать, что делал я сам, не имея себя внутри.

Опять этот шепот: «Убей!»

И меч, взлетающий над невинными. Мой меч! Эмеральда никого не убивала. Это сделал я. Кровь-кровь-кровь. Руби.

Виски перестает давить, но как же болит сердце! Как давит грудь!

— Эмеральда, что я наделал! — кладу я на колени рогатую голову. Она еле дышит, но еще жива.

Драконы, что же нужно, чтобы они жили, что? Как вернуть драконице человеческий облик? Я долго жил в замке альвов, я должен был узнать, прочесть, найти! Думай, Корган, думай!

Я люблю ее, я всегда любил только ее, а Руби все добавляла и добавляла морок! Моя принцесса, моя изумрудная принцесса всегда была в сердце вместо нее. Драконов можно убить, драконы не живут вечно, вечно живут альвы, особенно влюбленные альвы, она смеялась, смеялась, что одного поцелуя иногда достаточно, чтобы свершилось чудо даже для бессмертных.

Я касаюсь узких губ драконицы, дыхание затихает, мелкие чешуйки нежны.

Эмеральда лежит на моих коленях. На зеленом платье расползшееся красное пятно. Она дышит хрипло и очень бледна. Но она жива! Она вернулась в облик альвы. Раны нет! Есть лишь проклятие.

Кажется, я знаю. Хоть это и безумие. Пусть я не буду твоим рыцарем, но я буду твоим. Проклятие рода можно передать, вот только…

— Я так и знала, что ты не сможешь. Ничтожество! — раздается за спиной голос. Теперь он не кажется ни прекрасным, ни нежным. — Убейте их обоих! — командует она гвардии. Ряды смыкаются, ежатся копьями и мечами.

— Это не ваша королева! — кричу я. — Она не старшая, она не должна была наследовать трон! Как умерла их мать, и почему? Где границы между ее магией и вашей верностью?!

Нет, никому нет дела до права наследования, когда приказывает Руби. Как колдунья она сильна.

Что там нужно для проклятья? Кровь? Провести по намокшему от нее изумрудному платью, облизать пальцы — есть. Теперь забрать его. Прости, Эмеральда, теперь ты прости меня. Чтобы стать драконом не обязательно убить дракона. В него можно страстно влюбиться!

Новый поцелуй, настоящий, я знаю, чем жертвую и ради кого. Впервые за долгое туманное время мне ясно жить. Хоть и не долго! Что ж, не смертному жалеть о смерти. Кожа рвется под тяжестью крыльев. Невыносимо больно тянет все тело, растет, зреет… Когти впиваются в землю. Вытягивается хвост — и я знаю, как им убивать! Я знаю, как выдыхать пламя!

Я дракон! И я смерть!

Что передо мной гвардия? Дождь стрел сгорает на выдохе. Вновь — огонь! Вдох — удар костистой лапой! Заходят сбоку — мах хвостом…

О, еще! Как же вас много! Вот только теперь меня не остановит ничто! Заколдованные гвардейцы подлетают вверх, разносятся в стороны, как сухие веточки из костра.

Впереди никого. Позади… Ох, как больно! Драгослейр, убийца драконов, впивается в мое тело.

Я не трогал Руби. А зря. Бить сзади — ее манера.

— Корган! — кричит Эмеральда.

Это хорошо, это прекрасно. Ты очнулась! Ты жива! Я унесу с собой проклятие вашего рода. Руби улыбается, замахивается на Эмеральду. Это совсем лишнее, моя бывшая королева.

Прости, Эмеральда, я огорчу тебя. Силы в моем драконьем теле еще хватит, чтобы убить твою сестру. Ты всегда была против насилия. Тебе подчинялись, потому что любили. И я тоже.

Тело Руби остывает под лапами, обожженное, изувеченное. Она так жаждала гореть ярче тебя. Я исполнил мечту, как мог, как она заслуживала.

— Нет-нет, — качает головой Эмеральда.

Подбегает тянет меч из бока, под крылом.

— Не уходи!

Да, может быть, ты простишь меня. Вот только я не прощу себя. Ни за твою сестру, ни за тех стражей, что погибли под моей рукой… Тем более за тех несчастных, что я убил, прикрываясь твоим именем.

У меня осталось еще одно дело. Ты знаешь древние сказки: дракон, убивший себя, уничтожает проклятие.

Откуда здесь столько людей? То есть альвов? Я опять теряюсь среди змей, прости, моя принцесса. Моя королева.

Мальчик-паж рыдает на твоем плече. Начальник стражи опускается на колено, протягивая корону. Ты смотришь на меня, и я киваю. Ты сможешь, ты — достойна.

Я откатываюсь на спину, напарываясь на острие. Мир меркнет.

Правь долго и счастливо, моя королева.