Серая луна, Акротири

ПРОЗА

Зимняя Луна наконец скрылась за Солнцем, и в лес пришла весна. Огромный сугроб потемнел, осел, протек назойливой капелью. Уют берлоги сменился пронизывающей сыростью. Медведь зашевелился, перевернулся, поднялся на четвереньки и хрипло зевнул, по-человечьи протирая глаза облезлой лапой. Опустил голову и вылез, раскидывая загривком кучу из валежника и хвороста, так старательно сложенную им осенью. Брезгливо переступил ручеек и выбрался из овражка. Сел на выгреваемый солнышком склон и зажмурился. Вот теперь тепло!

Открыл глаза и вздрогнул: на какое-то мгновение показалось, что он всё еще лежит в спасательной капсуле, а перед лицом прозрачная темнота пластика. Моргнул и с хрустом потянулся. Посыпалась клокастая шерсть, обнажая меняющееся тело. Встал уже человеком, растер плечи и подставил лицо солнцу. Закричал:

— Всем приве-е-ет! Я — Олег! Я вернулся!

Зашелестели-зашуршали высокие сосны, залопотали листочками местные березы и осины, закряхтели кряжистые дубы, и Олег в который раз удивился чувствительности мира.

Любуясь оживающей природой, отметил, что с каждым годом мир становится все устойчивее, всё сильнее. Подошел к необъятному дубу… Или у него получился вяз? Он никогда не был силен в ботанике, но смог же вырастить полноценный биоценоз! Попросил, представил, и дерево разошлось, делая карман. Изнутри натекла и застыла крепчайшая смола: получилась надежная камера хранения. Достал тщательно запакованный свёрток. Пробежался по шелковистой траве на крутой берег и чуть не взлетел с обрыва.

Всё ещё безымянная речка красивой излучиной обтекала песчаную косу и, вольготно разливаясь, уходила в луга.

Может, в этом году попробует вырастить крылья, но пока надо умыться после спячки.

Из воды выпрыгнула крупная рыбина и, сверкнув радужными плавниками, с плеском шлепнулась обратно. У ног промелькнула стайка мальков.

«Хорошо, что рыбы счастливо перезимовали, — подумал Олег. — Не надо будет долго и муторно восстанавливать популяцию, просчитывая взаимосвязи, как раньше».

Из начинающих зеленеть кустов на противоположном берегу вылезла выдра. На секунду задержала взгляд на Олеге и нырнула охотиться, качнув только-только проклюнувшиеся и пока еще мягкие камыши.

Ополоснулся ледяной водой и оделся. Сунул полотенце в пакет и перешел по деревянному мостику на другую сторону. Вел рукой по перилам, и старая краска прямо под ладонью обновлялась, натягиваясь ровной плёнкой. Закрывались лакуны и щербины, образовавшиеся за зиму.

Когда спасательная капсула неожиданно раскололась, а он выпал на безжизненные, покрытые ледяной коростой камни, то ему пришло в голову, что только медведь смог бы выжить в таком холоде. Искренне позавидовал густой медвежьей шубе, прямо изо всех сил представил, как было бы здорово быть медведем. И на его теле проросла шерсть! Он тогда чуть не обезумел от страха. Но быстро оценил плюсы звериного облика. Сторожко поглядывая по сторонам, пошел искать жизнь. На всякий случай негромко порыкивая: а вдруг тут есть опасные хищники? И сразу за скалами нашел маленькую зеленую полянку, с ромашками и колокольчиками, как из сказки. Такую, о какой мечтал. Такую, как и представлял! И с ручейком, который он постепенно увеличил до речки, способной напоить поля. Тогда он очумело сел посреди полянки, погладил медвежьей лапой то ли клевер, то ли заячью капусту, и подумал, что еще земляники тут не хватает… И выросла земляника! И тогда он понял и начал работать.

Дорожка через поле словно сама расстилалась под ногами, и Олег заторопился к виднеющемуся на пригорке поселку. Отсунул тяжелые брёвна, держащие двери приземистых домиков.

— С добрым летом, Олежка! Мы ждали тебя, — навстречу выбежали лупоглазые белочки и котята, обхватили ручками-лапками за ноги. Олег присел и позволил зверюшкам на себя вскарабкаться. Почесал за ушками, погладил каждого и встал. Малышня! С ними забавно, но космолёт не построишь. Из кучной посадки толстенных баобабов, служивших основой и охраной конюшни, донёсся стук — пора выпускать коней.

Предстоит столько работы! Но он молодец: первой же зимой его строительные опыты разнесло так, что он не нашел и следов. Теперь же и домики выдержали, хотя обшарпаны да побиты, и зверьё обратно в землю не всосалось. А самые первые помощники были больше похожи на оживший кисель.

Они нашли этот мир. Но во время посадки вышла из строя навигация, неуправляемый корабль разнесло в пыль. Выжил только он. Столько времени заняло только вспомнить, что вообще необходимо для жизни! Много пришлось изобретать практически с нуля. Совсем одному, без датабазы и инструментов. Плюс огромный минус местного климата: страшные зимы! Серая Луна встает между Солнцем и планеткой, ураганы уничтожают всё незакрепленное. Всё живое заползает в глубокие норы, уходит в полугодовую спячку, пока по воздуху летают огромные глыбы льда, а шквальный ветер перекатывает камни.

Обнял баобабы и пошептал. Громадные дерева со скрипом вытащили толстенные корни, сдвинулись, открывая проход на конюшню. Четыре могучих кентавра приветственно заржали, защелкали клешнями и галопом унеслись пастись. Набирать сил перед летними работами. Глянул в кладовку: все выели. Подчистую! Ни соломинки, ни картофелинки не осталось. Порадовался, что выдержала воронкообразная крыша, сложенная из каменных плит для сбора снега. Горка навоза в углу не была большой, всё-таки кентавры большую часть времени проспали, как и все.

— Хочешь поесть? — в ногу ткнулась белочка Зинка, протягивая деревянную тарелку с прошлогодним вяленым картофелем. — Молоко потом принесу, к вечеру. Кентаврам его еще накопить надо.

— Спасибо, Зина, — взял тарелку и, жуя на ходу, пошел в поле. Надо пробуждать ростки, без него ничего не прорастёт. Какой он молодец, что придумал мясной картофель. Убивать свои творения на мясо у него бы рука не поднялась. Белочки с котятами уже расчистили ближайшую часть поля и принесли саженцы. Осенью часть урожая приходилось специально заговаривать, делиться своим убеждением. Иначе стоило отвернуться, и плоды многодневных трудов расползались в невнятную массу.

— А почему ты себе не вырастишь пару? — Зинка старательно подтаскивала мешок с саженцами картошки. — У каждой белочки есть котик. Кентавров — и тех четверо. А ты один.

— Зинка, я же не бог в самом деле, — Олег брал сморщенный коричневый жгутик и предсталял, как он впитает влагу, выпустит корешочки-стебельки, зацветет мелкими белыми звездочками. А к осени под усыхающей ботвой будет аж двадцать мясных картофелин. — Я вот, когда вас делал, вы же все разные получились. У тебя вихор рыжий, у Кузьки хвост полосатый. Белки рыжие, коты серые. Ты думаешь, я специально? Я боюсь человека делать. Вон на кентавров посмотри. Это же быки какие-то на самом деле, но с выменем. И говорить не умеют. И не руки у них, а клешни из холки торчат. В хозяйстве клешни полезные, все перестричь могут. Вон как траву ловко режут. Но чудища же. Человека я делать не буду.

К середине лета срочные работы были переделаны. Растения и животные получили от него стимул жизни. Олег избегал слова «благословение», хотя оно так и выглядело по сути. Обновлены и ещё больше укреплены крыши и стены убежищ и хранилищ. Много времени съела библиотека, которую он создал в подвале под своей каморкой за конюшней. Записи на тонких, но прочных листах хлопкового дерева загадочным образом очень быстро тлели, если их не перечитывать или хотя бы не перекладывать.

Зато урожай зрел и не требовал его надзора. Белки с котами дружно справлялись с прополкой и поливкой. Кентавры заготавливали брёвна для новых построек: хозяйство растёт, рук не хватает, и надо намедитировать новых помощников. Самостоятельное размножение ни у белок с котами, ни у кентавров никак не получалось. К тому же Перелом лета — закономерная передышка и удобное время подумать над летательным аппаратом. Река утыкалась в озеро, а вокруг были неприступные горы. Где-то в них упал корабль. Где-то там погибли все. А может быть, выжили, как и он?

Это же абсолютно фантастический мир! Очень чувствительный к воле и желаниям человека. Он почти Бог здесь, но не может повлиять на небесные тела. Ума не приложить, как вырастить или построить передатчик. Пытался в качестве эксперимента вырастить телескоп: устройство простой трубки со стеляшками знает любой ребенок. Но погорел на линзах: не смог сделать их сферически-гладкими и совершенно прозрачными. Всё-таки живое растить проще, оно как-то само балансируется.

Взял от кота Кузьки, который оказался умелым пекарем, пять лепёшек. Предупредил, чтобы не беспокоили. Прихватил шнурком к ручке корзинки кувшин с молоком — не будет болтаться — и пошел к реке. Земля у воды была особенно податлива.

Жил бы тут и жил! Что человеку надо, всё можно вырастить. Вон даже кувшины и шнурки растут — только попроси. Но помощники — не люди. Детей из земли не вырастишь. Вся красота мира и все его достижения как-то теряли цену и смысл, если он так и умрет в одиночестве.

Отставил корзину — подкрепится, когда помощников делать будет. А пока на свежую голову…

Встал на колени, сгреб горсть мокрого песка и представил яйцо. А внутри птенчика-кондора. Растет, зреет, вылупляется! Яйцо треснуло. Олег осторожно отколупнул ногтём. Появился клювик, высунулась розовая лапка. Скорлупа рассыпалась, и пушистый цыпленок, да еще и жёлтый, требовательно запищал, открывая розовый рот.

— Ну вот рот я как-то не ожидал, — пробормотал Олег, создавая и тут же скармливая птенцу червяка. Создавать маленьких, а потом выращивать оказалось проще, чем сразу делать больших, которых было адски проблематично удержать целиком в воображении. Цып старательно рос прямо на глазах. Олег скормил проглоту стаю рыб, но из цыпленка упорно вырастал страус.

— Хорошо, птичка, попробуем иначе, — Олег взял животворную землю и приложил к крыльям, наращивая их, как глиной. Земля приросла к крыльям, как родная. Наращивая то тут, то там и не забывая кормить птеродактиля пришедшей на зов рыбой, Олег критически осмотрел летательную зверюгу. Маленькая голова совсем пропала в теле. Прямо на груди сидели огромные глаза-фары. Широченная пасть от плеча до плеча. Могучая грудь, покрытая мехом, и размашистые, прямо лебединые крылья. Взлететь тварь так и не смогла. Неуклюже переваливаясь и громко квакая, шлепала крыльями по земле и в конце-концов упала в реку. Где ее сожрали рыбы. Олег был даже рад, что не пришлось это стыдобище убивать самому.

Вторая половина лета прошла в сборах урожая, строительстве новых домов и наращивании дополнительного ряда защитных баобабов вокруг поселка. Олег сделал еще шестерых белкотиков — они получались уже почти автоматически.

Так и Осень уже была на носу. Мир бледнел и прятался. Затихал перед бурями. Приближалась Серая Луна. И зима.

Олег посмотрел на руки — опять объявилась шерсть. Пора строить берлогу.

— Я не понимаю, Олежка, почему ты не ляжешь в спячку дома? — заволновалась белочка Зинка, его любимица.

— Глупышка, я же медведь-оборотень. Мне удобнее ловить приход весны в лесу. А тут вдруг просплю? И вы не сможете вовремя выбраться?

*

В черноте бездонного космоса медленно вращался и летел в никуда разбитый корабль. В безлюдном и темном герметичном отсеке раздался автоматический голос:

— Протокол номер четыре тысячи триста двадцать шесть. Контроль состояния спящего в криокамере окончен. Ментальные и физиологические параметры без патологических изменений. Следующий тест через пять миллионов двести сорок одну тысячу шестьсот минут.

По мотивам рассказа Табакерки «Игрушка в игрушечном мире»