Семь и одна

Внеконкурс

Белая змея любила называть себя Снежной. Жаль, но никто этого имени не повторял. Да, размышляла белая змея, выплевывая очередного незадачливого героя, возможно, для этого стоило отпускать из своих зубов хоть кого-то! Обитала белая змея в Городе Отражений, который населяли черные отраженные жители. Отраженные, разумеется, снизу, из города Золотого. Золотой и Отраженный Города смотрели друг на друга, как верхняя и нижняя змеиные челюсти. Впрочем, ничего странного для Неблагого Королевства.

Здания в городе Отражений были всех оттенков серого — от самого светлого, практически прозрачного, до самого темного, фактически черного. В центре, как и в Золотом городе, возвышался летучий дворец со шпилем, прикрепленный к небесной земле толстыми цепями. Поговаривали, что в один прекрасный или ужасный (змея не очень следила за деталями) день, Город Отражений содрогнется в небе и упадет на Золотой. Поговаривали — хотя особых болтунов змея ела быстрее прочих — это будет конец света. В такое Снежная змея верить отказывалась, ибо принимала свой город и приминала всем своим весом. В зависимости от времени дня: то к черной земле с белыми точками, то к лазурно-голубой с облаками.

Тусклая городская обстановка не радовала ее никогда, но в эту весну особенно. И сколько бы болтунов она ни съела, послушав перед поеданием их занятные россказни — все на один мотив, «понять, простить и отпустить» — хандра наваливалась все сильнее. Ворочать кольца изящного хвоста, который занимал пару, ну, может, тройку кварталов, становилось в тягость…

И это не потому, что она толстая. Ничего она не толстая! Она милая, стройная и изящная, в этом ее горячо заверяли все, у кого Снежная интересовалась. Потом съедала их все равно. Не пропадать же добру! Но съедала с теплым чувством признательности.

Снежная змея была очень благодарной змеей.

В один прекрасный день она ползала по городу Отражений в поисках пропитания и наткнулась на странную парочку — когда она изловила одного, второй не убегал. Забавная жительница упала на колени, заставив змею умилиться, сложила ручки перед грудью и умоляла пощадить своего… своего… Змея не расслышала слово, поэтому потребовала повторить — «своего возлюбленного». С чего возлюбленным был именно этот, не очень красивый и неподходящий по росту женской особи, а значит, по силе, змея не понимала, но заинтересовалась. Долго мучила обоих холодом и вопросами, удовлетворилась к вечеру и, проголодавшись, заела новое знание новыми знакомцами.

Переваривала она их с чувством теплейшей благодарности: беседа была плодотворной во всех смыслах и пролила свет на то, что змея ощущала всеми фибрами души или клеточками тела — она плохо разбиралась в чем-то за границами голода — но решила, что голос подавала все-таки душа.

А теперь оказалось, что Снежная попросту тосковала! Тосковала, ибо ее сердце томилось, готовое к любви, но не обретшее ее!

Змея стряхнула с хвоста особенно надоедливого героя, прицепившегося по пути — вот хуже облаивающих петухов, честное слово! — и смахнула слезу по своей горькой судьбинушке. Вернее, снежинку, ибо Снежной змея звалась не просто так.

Новое знание проливало свет на тайну ее изысканного нрава и дурного настроения — ей просто не хватало любви!

Снежная решила ознакомиться с вопросом полнее, а потому развернула кольца и поползла в библиотеку. Ведь туда, как она слышала, ходят жители со всякими вопросами. Пришлось Снежной уменьшиться, чтобы пройти в двери хотя бы головой, что — увы и ах! — спровоцировало толпу героев на новую атаку. Змея сердито дохнула льдом, замораживая недоумков, а заодно превращая свой хвост в горку. Может, это порадует детишек в близлежащих кварталах? Но вредные взрослые не пускали их кататься по змеиному хвосту.

Ну и зря, между прочим. Снежная не отказалась бы перекусить детишками.

Ее мнение не учитывалось, по спине елозили только настырные герои. Они смешно скатывались на щитах и падали вниз. Змея дунула льдом и решила, что съест их потом, а теперь сосредоточилась на библиотекаре. Бежать было некуда, и он вопрошал из-под стойки, что ей надо и за что ему этакое счастье.

Змея восхитилась. Она еще ничего не сказала, а ее уже считают счастьем! Наверное, на это и была похожа любовь — по груди разлилось тепло.

Оказалось, что это один из героев забежал через черный ход и облил ее ведром теплой воды. Пришлось его быстренько съесть. Затем выплюнуть доспех и похлопать льдистыми ресничками библиотекарю, показавшему нос из-под стойки. Он был очень мил!

Библиотекарь вздрогнул, пронзенный ее беспримерным очарованием, поправил очки и спросил еще раз, что ей надо. Змея очень вежливо хлопнула ресничками еще раз, выдохнула для доходчивости ледяное сердечко. Отрыгнув шлем свежесъеденного героя, на что библиотекарь не обратил внимания. Закатил глаза и побледнел, наверное, от холода, все-таки змея недаром называла себя Снежной!

Пришлось потыкать в него носом, чтобы очнулся. На этот раз обошлось без заполошных криков, и змея твердо решила библиотекаря не есть. Он принес ей книжки о любви!

Поговаривали, что знания мало усвоить, их надо еще переварить. По крайней мере, так утверждала парочка знакомых профессоров, нашедших последний приют в змеиной пасти. Поэтому Снежная, не мудрствуя лукаво, подхватила зубами первую книжку из стопки. Пережевала, задумчиво косясь на спешно заколачиваемое снаружи окно — кажется, герои решили замуровать ее в здании. Удивительная наивность.

Книжка хрустнула на зубах корешком и обдала язык невыносимой сладостью. Вторая пошла пободрее: жесткий переплет и острые страницы делали наслаждение литературой терпким и необычным. Третья и четвертая были в тонких обложках, на которых свивались в объятиях парочки. Они почти ничем друг от друга не отличались, осваивать их было скучно, они повторялись, повторялись! А Снежная была уникальной во всех отношениях. И ей нужна была уникальная книжка.

Пятая оказалась по психологии, она сразу завязла в зубах, и сколько бы змея ни отплевывалась, это не помогало. Пришлось спешно заесть вредный том парочкой романов в яркой обложке, про которые библиотекарь сказал «бульварные» — эти пошли легче, почистили зубки и принесли новые знания в бездонную пропасть Снежного интеллекта. Ну, или желудка, не суть важно, главное — она никогда не уставала его пополнять!

Потом в ход, вернее, в рот пошли Сказки и оставили горькое послевкусие. Снежная выплюнула обложку, чтобы больше не напороться на подобное безобразие! Имя у сказочника было заграничное, а на обложке красовалась ледяная принцесса в санях. Так могла бы выглядеть сама Снежная, будь она человеком. И все же книжка горчила и не нравилась. Нет, решительно-гордо подумалось Снежной, у нее был свой вкус в литературе.

Следующим попался трактат о любви, в стихах и с картинками. Змея любопытно полистала книжку языком перед тем, как съесть, люди там переплетались почище змей, а библиотекарь серел от смущения. Профессора обмолвились, что жажду знаний лучше всего утолять научными трактатами, ибо в них, мол, много воды. Змея задумчиво пошамкала пергаментом, который вызывал обильное слюноотделение, и решила — профессора знали, о чем говорили.

Обложки привлекали, вкусы оказывались самыми разными. Снежная проглотила парочку трагедий, всплакнув над ними — они резали язык! Не зря имя их автора было выражением про потрясание копья. Комедии от того же автора, впрочем, пошли на ура.

Змея глотала книгу одну за одной, наслаждаясь легкостью стиля. Новая книжка захватила змею остротой ощущений — на обложке красовалась дама, вновь похожая на нее саму — вся в белом! А сюжет крутился и крутился на языке, никак не подходя к окончательному пережевыванию и пониманию. Или это была недожеванная корка предыдущей книги? Змея предпочитала не разбираться настолько глубоко. Ее душу, вернее, самое нутро грела новая сытость — о подобных ей пишут книги! Дама в белом! Ах! Так гордо можно было сказать лишь о Снежной змее.

Когда любопытствующая и вошедшая во вкус змея глотала что-то о перевалах, в воздухе запахло грозовой свежестью, Но оказалось, герои удумали залить ее светом из вырванного с корнем уличного фонаря. Змея не любила, когда ей мешали, она боднула фонарь головой. Герой облился сам, задергался, прошиваемый маленькими жидкими молниями, и поджарился. Пахло аппетитно, поэтому Снежная заглотила его и еще пару книжек с названиями про леди и любовников, затем зажевала издание, где первым словом так и значилось «ешь».

Как Снежная и обещала себе, библиотекаря она не тронула даже кончиком хвоста. Потому что коварный человечек воспользовался тем, что она утоляла литературный голод, и сбежал, негодяй.

Приставучие герои вновь атаковали хвост Снежной, торчащий из кладезя знаний. Она выдохнула льдом и печалью, примораживая глупцов и свой хвост к полу… Полупереваренные знания наводили мысли на другой предмет: раз Снежная прекрасная одинокая дама в прекрасном белом, а вокруг нее бегают и мешают жить вооруженные людишки, значит, должен явиться герой уже ее романа и спасти от этого бедствия. Прижать к груди, обнять сильным хвостом и оценить ледяной взгляд с иниевыми ресничками.

Змея, шевельнув кольцами, выломалась из ледяного плена, вывернула голову из дверей. Более не заботясь о сохранности библиотеки, Снежная раскидала героев, поднялась на хвосте, чтобы посмотреть на себя другими, более просвещенными глазами, с новой высоты освоенных знаний…

Глаза, однако, остались теми же. Нет, красивыми, конечно, но смотреть иначе отказывались.

Поначалу Снежная змея расстроилась, а потом поняла, что знания не успели перевариться, и успокоилась…

На другой день, когда она отрыгивала противные обложки, оказалось, что переваривать знание тоже нужно уметь. Видимо, змея умела только наполовину, потому что только после твердой обложки бульварного романа к ней пришло имя, прекрасное, достойное принцессы, то есть — ее самой. Новелесса, и никак иначе!

За прекрасную даму с таким именем герои должны были драться между собой.

Реальность, как обычно, удручала. Все прекрасные движения прекрасной души злостно игнорировались, герои продолжали нападать на Новелессу Снежную, даже когда она им представилась. Ну и что, что съела парочку, вначале придавив хвостом до любимого состояния умеренного сдавливания в доспехах? Вот ну и что? Ей нравилось! Она даже название изобрела для этих давленных героев — в смятку! Они и этого не оценили. Непросвещенные мужланы!

Змея страдала и томилась. Она покусывая свой хвост, ожидая, что ее вот-вот поймут, полюбят и оценят! Только где найти того, кто это сможет?

Претендентов было удручающе мало. Снежная даже навестила библиотекаря, который назвал ее счастьем. Но он, осчастливленный, в библиотеку так и не вернулся.

Томление духа и странный шорох довели Снежную до края. До края режима здорового ночного сна. Змея выползла поразмять свои кольца из удобного лежбища ночью, ибо ее из родного гнезда выкурили герои. Вот не спалось им!

Змея подкрепилась парочкой в темное время суток, заморозила нескольких на завтрак, попеняла оставшимся за нарушение режима. Ах, так ведь скоро чешуйки на хвосте перестанут сходиться! Но приставучие герои не вняли, пришлось еще нескольких удушить в объятиях. А потом их пришлось съесть и испортить фигуру еще. А все эти противные герои! Никакой с ними ни диеты, ни личной жизни.

Одним словом, змея пребывала в меланхолии, когда по нижнему небу разнесся переливчатый и прекрасный вой, долгий, непрекращающийся, выразительный! Наверняка о любви.

Снежная щурилась, приглядывалась и различила наконец черный крылатый силуэт на черном небе. Поморгала недоверчиво, потрясла головой, но нет, ей не казалось — у парящего снизу змея было целых семь голов!

Змея приложила хвост к личику козырьком и пристально проследила, как внизу парит, летает, изгибается, будто хвастаясь своим идеальным подтянутым телом мужественный змей. Семиглавый пел прекрасно: одна голова начинала вой, вторая подключалась. Когда у первой заканчивалось дыхание, и очередь доходила до седьмой, первая уже успевала отдохнуть!

Безусловно, у этого черного крылатого и возвышенного в самом прямом смысле создания должна быть прекрасная душа.

И если бы у самой Снежной змеи были крылья, она бы тоже могла не беспокоиться о схождении чешуек! А была бы еще подтянутее! И уж точно слетала бы вниз, к другой змее, чтобы поделиться радостями горестями прошлой, явно трагической любви…

Так у Снежной змеи началось в жизни Большое Чувство.

Мало кто из героев проявил достаточную чуткость и такт, чтобы отличить влюбленную змею от не влюбленной. По правде сказать, никто не заметил. Подлые герои не замечали, как отточенно-красиво она размазывает их по мостовой. Петухи лаяли ночами ей вслед еще более злостно, чем днями — как будто она оставалась прежним, бесчувственным монстром. А меж тем чешуя на ее груди истончилась, заколыхалась в такт биению ближнего из восьми сердец!

Ну, условно говоря. Одно сердце явно билось от любви сильнее. И когда семь голов Черного Змея соединятся с одной ее белой — это и будет та гармония, о которой съедено столько книг.

И Снежная, печалясь, рискнула поведать сие одному герою. Про сердце, что ближе всего к белой коже, не про слияние и совершенство — это слишком личное даже для змеи! На плече сидел наглый шестилапый скворец. Он слушал-послушал и слетел, ускользнув от зубов Снежной, и, видно, разнес новость среди всех других героев.

Один, особо гадкий, попытался застрелить ее из лука. Он утверждал, что стрела у него на драконов, а у нее — слабое место по левой стороне груди. Змея оскорбилась и сожрала его в два присеста, сначала откусив по пояс, а потом заглотив целиком. Лук музыкально тренькнул тетивой, и змея оценила красоту момента — героя звали тоже музыкально, то ли Менестрелем, то ли как-то так. Неважно. Держать каждого в голове — так никакой головы не хватит. У Снежной их только одна, не семь.

О, и вновь печаль! Печаль и память о прекрасном и далеком Семиглавом, что воет по ночам в Золотом городе, но все никак не прилетает. Очевидно, ему тоже мешают герои.

Мысли вновь возвращались к предмету воздыхания.

Предмет воздыхания Снежной достался так себе. Похоже, он нежных чувств Снежной змеи даже не замечал! Она страдала, пожирала по пять героев в день вместо двух, грустила и хандрила. Мучительные стоны перед смертью не развлекали, забавно хрустящие косточки не веселили, охотиться не было азарта, и бедная змея ползала по городу, задевая здания и не заботясь о порядке на улицах.

Улицы!

Снежной пришла в голову, пусть и одну, гениальная идея — выморозить сердечко, размером в несколько кварталов. Семиглавый посмотрит вверх и увидит, заинтересуется, прилетит, узнает!

Сердце изо льда получилось малость кривоватым, да еще в ту ночь пошел дождь с грозой… И на окунувшуюся в пучины отчаяния Снежную вместо Семиглавого вышел очередной герой. Этот размахивал молотком, кричал, что он триждырожденный, такой и сякой, а молоток у него волшебный!

Расстроенная змея поучительно ударила его хвостом по шлему, как по шляпке гвоздя, пытаясь забить в мостовую. И тут ее подстерегало разочарование — противный герой расплющился, и ей оставалось лишь, оскорбленно шипя на несправедливый рок, слизнуть его и уползти к себе.

На другое утро к уютному гнездышку Снежной подступились герои целой кучкой. Видимо, подействовало сердечко из замороженного вместе с людьми квартала!

Змея обрадовалась им как родным — любовь любовью, а есть хотелось. Но их манеры! Все трое невежливо долго уворачивались и рассказывали сказочки о том, что они богатыри и победили одного трехголового дракона!

Змея посочувствовала неизвестному снисходительно, решив, что ее любовь, ее Семиглавый превосходит неудачника — а убитый не может быть никем иным! — по всем статьям. Такого молодца ни втроем, ни вдвоем не заломаешь!

Снежная змея была очень умелой и изящной, а потому свила кольца в неожиданный момент — и герои остались в ее объятиях навеки.

Ну, почти. Она их съела, конечно, но так звучало красивее и изысканнее. А Снежная Новелесса, готовясь к встрече всей своей жизни, хотела быть тонкой во всем! Как писалось в переваренных книжках, это нравилось мужчинам.

Несчастная влюбленная измысливала новый способ связаться с не знающим своего счастья нареченным. Герои же повалили косяком, словно бы чувствуя ее душевную уязвимость.

Один невоспитанный подонок заявил, что никогда не убивал столь толстых змей! И потряс перед ее лицом зеркальным щитом, а потом головой несчастного создания с крохотными змеюшками, растущими как волосы у людей — прямо из тоненькой шкурки! Снежная змея оскорбилась, заморозила наглеца и выставила застывшего на обозрение всем! Потому что она ни капельки не толстая! И даже не стала его есть!

В тот день.

Съела на следующий, когда голод пересилил желания стать тонкой. Да и еду было жалко.

На другой день объявился новый чудак, утверждающий, что ее пещерка, ее чудесное гнездышко более всего сгодится под новую столицу! Швырял в нее маленькими белыми камешками и называл их зубами дракона! Обещал, что из камешков должны вырасти воины, вырасти и сражаться на его стороне, стать родоначальниками нового города…

Змея заинтересованно склонилась к камешкам, предвкушая чудо рождения нового, еще неиспробованного блюда, подождала, покосилась с сомнением на героя. Наверное, купил свои камешки у мошенников, так как никакие драконы, которые могли бы очароваться Новелессой Снежной, так и не появились.

И чтобы герой не мучился осознанием собственного несовершенства, съела и его. Позвала после обеда своего Семиглавого, но все без толку. Он выл, буянил, но не прилетал.

Зато подкидывание камешков подало Снежной своевременную гениальную идею. Шпили двух дворцов Золотого и Отраженного Городов почти соприкасались, и если постараться, можно было бы переползти с одного на другой.

«Если гора не идет к кому-то там…» — вспомнила Снежная еще одну хорошо усвоенную мудрость и приступила к осуществлению своего великолепного плана.

На следующую же ночь она подкрепилась парочкой героев и почистила зубки и мозг (или желудок) перед свиданием очередным бульварным романом — как выяснилось, лучше средства было не придумать.

Снежная быстро доползла до дворца, забралась по натянутой цепи, правда, с ругательствами и акробатикой, но потом дело пошло споро и шпиль оказался покорен в кратчайшие сроки. Жители дворца, высыпав на площадь, взволновались, наблюдая ее великолепное восхождение. Многие заламывали ручки, предвкушая расставание с ней, очевидно горюя по этому поводу… Ну не могли же они настолько переживать лишь оттого, что она отбила хвостом пару украшений фасада? А дырки в стенах только освободили от ненужного прозябания часть кирпичей!

Так что змея приблизилась к шпилю в полном довольстве — ей не хватало только встречи с нареченным.

Отделяло их миры на вид не такое уж большое расстояние, однако стоило приблизиться к кончику шпиля, змея поняла, что тут наличествовал обман зрения! Расстояние было гораздо большим! А стоило вытянуть нос над шпилем, как ее потянуло вверх так, как будто тянуло вниз!

Она здраво побоялась упасть, огорчилась неимоверно и поползла вниз, снеся еще парочку контрфорсов дворца. Сущая мелочь!

Жители заломили руки еще откровеннее, а главный строитель вышел вперед, цокнул языком и удрученно покачал головой, как будто Снежная специально!

Змея обиделась и съела его. А нечего потому что было так цокать языком.

Настроение испортилось окончательно, как будто между зубов опять застряли ошметки психологии…

Снежная тратила ночи на то, чтобы следить за своим нареченным, наблюдать его прекрасные виражи и молиться. Молиться, есть и любить — кажется, похожую книжку она даже проглотила, и та все никак не могла выбраться из желудка.

Поголовье героев в условиях змеиной влюбленности стремительно уменьшалось, пока в одну прекрасную ночь Семиглавый не огласил общее небо воистину великолепным воем — замешанным на злобе и мести, узнавании и полном неприятии кого-то!

Снежная змея обрадовалась: это было чем-то новеньким!

Откусила походя голову очередному герою — все равно же безголовый, раз пытался ткнуть ей палкой в глаз, пока она задремала за своим любовным бдением!

Возлюбленный Новелессы оглашал небо переливчатым воем, красовался и преследовал какую-то козявку! Снежная змея снисходительно следила за погоней: у Семиглавого было мало практики, летал он всегда по ночам, на это время жители Золотого города прятались, поэтому гонялся он красиво, но бестолково. А может, они его обидели? Уж больно злобно рычал возлюбленный!

Что-то было в одной книге про птичку, что выманит Змея из его логова.

Змея болела за Семиглавого, переживала, сочувствовала потере глаза — пусть подбили Семиглавому всего один из четырнадцати. Когда погоня приблизилась ко дворцу и парку, змея забеспокоилась самую чуточку, все больше и больше тревожась, по мере того, как крошечная птичка уводила Змея все выше, все ближе к границе миров, все ближе к ней!

Она поспешно дожевала попавшегося под живот стражника, лизнула его, а потом — хвост, провела по ресничкам с подгибом. Затем Новелесса свила и развила кольца, собираясь предстать в самой соблазнительной позе — благо, вспомнила поглощенный когда-то трактат.

Семиглавый возносился все выше, его противник вовсе ускользнул от внимания Снежной змеи, ожидающей самого потрясающего события в ее жизни — взаимности Большого Чувства!

Кольца свивались и развивались судорожно, зубы сводило, хотя психологию она вычистила очень качественно, а лезущие прямо в рот герои оставались невостребованными. Сегодня, сейчас, она не хотела портить момент!

Наконец Семиглавый оказался здесь, почти рядом. Он взмахнул крыльями, тяжело взревел, преодолевая сопротивление липкого воздуха, полыхнул черным огнем во все стороны и опять погнался за крошечной птичкой.

Змея рада была бы даже поймать птичку самолично, лишь бы сделать возлюбленному приятно, щелкнула зубами, примериваясь, но решила, что тогда растеряет всю свою женскую загадочность. И поостереглась, вместо этого снова раскинув кольца — в какое-то из них Семиглавый обязательно должен попасться. Хотя бы в одно!

И какое разочарование подстерегало ее! Как жестоко поиграла с ней судьба! Перед Семиглавым вновь появилась птичка, привлекая внимание вернее соблазнительной, но пока незнакомой Снежной змеи. Она выдохнула льдом, стремясь извести мелюзгу, тот увернулся, но попал в ловушку взгляда — и она могла поклясться, что его заворожила ее несомненная красота.

Вот что значит подвитые реснички!

Семиглавый рванулся вперед, она подалась навстречу, полагая, что вот он, миг любви, а в следующий момент черное пламя обожгло шкуру, ресницы стаяли и подвились уже от жара, в голове замельтешили мысли — змея чувствовала, что падает и словно бы тает.

Ни одна книжка о подобном не предупреждала!

Любовь оказалась убийственной!

Хотя, что-то было похожее в одной древней и старой книжке, про истаявшую Белянку, но Снежная тогда не поверила. А зря.

Снежная дохнула холодом, жалея, что позволила чувствам преобладать над разумом. Может, психология была переварена плохо? Может, пойми она этих мужчин, все сложилось бы иначе?

Шипастый хвост полетел навстречу голове Снежной, и самая прекраснодушная монструозная змея окрест поняла, что умирает. Как умирало и Большое Чувство, не успев стать взаимным.

Новелесса, падая наземь, проклинала любовь и Семиглавого. Пока свет Города Отражений не стих в ее глазах, она увидела, как Семиглавый, упав обратно в свой Золотой Город, лишился всех своих голов и испустил дух от крылышек маленькой, но гордой птички.

«Эх, какая бы вышла книжка о любви, — простонала Новелесса. — А какое было бы у нее дивное название. Может быть, „Любовь и Смерть“? Нет, слишком банально! „Семь и Одна“!»

В Городе Отражений, спустя много веков после смерти Белой Змеи, все еще жива легенда, согласно которой Снежная ползет за Семиглавым, моргает загнутыми ресничками и никак не может догнать…